Культурный конфликт (сборник) Ронина Елена
Стиснув зубы, Марина пыталась найти в этой ситуации хоть какой-нибудь положительный момент. Не получалось.
Тем более что предновогодняя неделя летела быстро, а собираться никто и не начинал. Марина затаилась: может, муж передумал? И решила сама ничего не спрашивать. А в последний момент сказать:
– Ну всё равно ничего не успеваем. Давай не суетиться. В конце концов, первые январские дни – всё равно выходные. Вот потихоньку и перевезем часть вещей.
Марина в глубине души надеялась, что дом будет такой дачей выходного дня. Нет, ну не жить же в нем постоянно!
Конец года – период, тяжелый для всех. У Марины начало сессии. Студенты пытаются сдать экзамены досрочно, чтобы уехать на каникулы домой. Постоянно приходится оставаться после лекций. Дашка брошенная, хорошо – Денис уже студент. Хоть за ним приглядывать не нужно. Хотя, конечно, как знать. Но про это уже думай не думай. У Олега на фирме тоже сплошной аврал, пошли заказы, посылки, отгрузки. То есть некогда всем.
Действительно – ну какой тут может быть переезд? Поговорили – и ладно. Ну если не получается? Не успели оглянуться, а на календаре уже тридцатое число.
– Мариш, ты детские вещи собрала? – Олег на ходу допивал кофе, собираясь утром на работу.
– Ты о чем? – у Марины аж в груди всё похолодело. Неужели все-таки едем?
– Что значит о чем? Завтра машина заказана на три часа.
– Как машина? А собираться?
– А ты что, всё это время разве не собиралась? Мы же вроде обо всем договорились?
– Олег, а ты что, в какой-то другой квартире живешь? Когда люди собираются, это тюки такие во всех проходах стоят, коробки картонные, людям чай не из чего пить, потому что чашки уже упаковали. Где ты видишь у нас тюки? Вот где? – Марина уже нервно ходила по квартире, заглядывая под кровати, пытаясь найти несуществующие тюки с коробками. – Я думала, что собираться мы будем все вместе! Или опять я всё должна делать сама?!
– Мариш, ты только не волнуйся. Ты же знаешь, на первый случай там всё есть. И чашки, и матрасы. Я поэтому про детские вещи спрашивал. Все-таки дом, знаешь, новый, вдруг отопление не сработает. Волнуюсь, чтобы Дарья не замерзла.
Да, началось. Отопление может и не сработать, как выразился Олег. Надо было действительно Марине на курсы водопроводчиков идти. А она по простоте душевной экзамены у студентов принимала. Цирк.
– Олег, я тебя умоляю. Давай не городить огород. Переедем 2-го, и всё тут.
– Маришка, не думай про это. Всё само собой решится. Ну не собралась, и ладно! Завтра вместе с самого утра и соберемся. Навалимся всем миром и быстро всё сделаем. Я же сказал, машина уже заказана. И потом, я Чистяковых уже пригласил. Они к нам часам к восьми вечера уже в новый дом приедут. Так что как раз к их приезду прибраться успеем. Времени в запасе – вагон! Ну не волнуйся, родная моя, – Олег прижал Марину к себе. – И потом, я на завтра отца позвал нам в помощь. Вот видишь, я всё продумал. Только чтобы ты не напрягалась. Всё, солнышко, убегаю. Буду поздно. Сегодня груз ждем. Так что ты уж Дашуткино покидай в чемодан. А сами мы уж в чем есть. – И Олег убежал на работу.
Марина осталась тупо стоять посреди коридора, обводя взглядом их аккуратную квартиру. Полученная информация не умещалась в голове. Марина даже не понимала, с чего начинать расстраиваться. И что ее обидело больше всего. Приезд Чистяковых или участие в сборах Виктора Кузьмича? Или разговор про неисправное отопление? Ну почему у Олега всё всегда так легко! Это потому что Марина большую часть забот везет на себе. А вот нельзя так! Вот как раз тот самый случай, когда она предстоящие заботы решила поделить с мужем. И что? Будет завтра делить их с его папой. Какой ужас! Ведь могла же потихоньку собрать всё в течение недели. Ну, поспала бы поменьше. А теперь что? Просто даже непонятно, за что вперед хвататься. Катастрофа. И главное, сейчас надо бежать в университет. И студенты расписаны сегодня до позднего вечера. Их тоже отменить нельзя. Ребята на нее рассчитывают.
Марина выдохнула, как спортсмен перед взятием тяжелого веса, и пошла готовиться к работе. Значит, будем паковать вещи. А какой есть другой выход? И потом, она же сама решила с мужем не конфликтовать, обращать внимание только на лучшие его стороны. Нет, сама виновата, только сама. Надеялась, что муж забудет. Это когда он что забывал? Это он про Марину мог что-то забыть, а если дело касалось его интересов, то это никогда. А главное, Чистяковы и свекор. Ну это же надо было додуматься! Как она будет собирать вещи в присутствии Виктора Кузьмича?! И почему Марина не собирала тюки всю эту неделю? Всё. Думать про это не будем. В конце концов, Марина работает с людьми и должна быть приветливой, а не нервной, и выглядеть хорошо. Никого не интересуют ее семейные проблемы.
Сейчас времени нет, но можно по дороге в метро набрасывать в голове план, что нужно везти в самую первую очередь. В метро входить еще как минимум через полчаса. Так что последние полчаса Марина решила пожить спокойно. И на время забыть про переезд.
И вот наступил радостный день 31 декабря.
Виктор Кузьмич приехал к семи утра. Видимо, чтобы было побольше времени на сборы. Семья к такому раннему приходу была явно не готова. Марина не знала, за что хвататься: умываться самой, варить кофе для свекра, кормить Дарью или сразу же начинать паковаться. Настроения, конечно, не было уже никакого.
– Пап, а ты чего так рано? Давай с нами завтракать, – Олег радостно приветствовал Виктора Кузьмича.
– Некогда, ребятки, некогда. Я смотрю, вы и не начинали совсем. Давайте, вы ешьте, а я потихоньку складываться начну.
У Марины сразу начала болеть голова. И естественно, понять ее было можно. Не у каждой в шкафу порядок настолько идеальный, что можно показать это безболезненно свекру. А Олег уже начал открывать дверцы и показывать отцу, какие вещи можно складывать в чемоданы. Отказавшись от кофе, Виктор Кузьмич рьяно принялся за работу. Нет, это было выше Марининых сил. Она постаралась оттеснить Виктора Кузьмича от полки со своими колготками и предложила ему паковать постельное белье и скатерти. Наспех умывшись, Марина сама начала складывать свои вещи, пока до них не добрался свекор. Олег побежал в овощной магазин за пустыми коробками. Под ногами крутилась голодная Дарья.
– Дашутка, займись чем-нибудь, не до тебя. Денис, дай ей что-нибудь поесть, – Марина бурлила изнутри, хотя и понимала, что бесполезно. Пыталась думать про нервные клетки, которые не восстанавливаются, но постоянно соскальзывала мыслью на незваных гостей. А это, ни много ни мало, семья из трех человек. Заметьте, на все новогодние дни! То есть их надо будет кормить (чем-то и из чего-то), укладывать на что-то спать и развлекать. Опять же, Виктор Кузьмич постоянно делал какие-то замечания по улучшению сборов. Например, он вдруг придумал снять зеркало из ванной комнаты. Марина встала стеной между зеркалом и свекром.
– Олежка сказал, что там у вас зеркала нет. Как же умываться без зеркала?
– А как я здесь буду умываться без зеркала, когда обратно вернусь? Виктор Кузьмич, повесьте зеркало на место. А где, кстати, Олег?
– Куда-то убежал. Сказал, через полчаса вернется.
– За коробками? – уточнила Марина.
– Нет, сказал, ему что-то надо купить.
Ну вот, что-то купить. Может, Марине тоже купить что-то надо. Она же здесь, веселит мужниного папу и таскает вещи. Нет, ну почему так? Или Олег думает, что общение с его папой приносит Марине глубокую радость?
Полчаса растянулись на все четыре. Марина с Виктором Кузьмичом собрали все вещи и погрузили их в машину. Всё это время свекор с живым интересом рассматривал вещи Марины и Олега, не давая ничего выкинуть и удивляясь, зачем им нужно то или это и почему личные вещи Олега имеют не очень надлежащий вид. Нельзя сказать, что всё это время Марина с Виктором Кузьмичом ругались. Отнюдь. Марина делала лицо изо всех сил. Все-таки, во-первых, папа, во-вторых, человек, между прочим, в свой выходной работает!
Когда, наконец, в дверях показался Олег, терпение у Марины лопнуло. Она решила всё ему высказать – и про переезд, и про гостей, и про папу, и про то, что вещи тут с утра сама тягает.
Олег пытался затолкать Марину в кухню и прикрыть дверь, чтобы папа не расстраивался. Папа тоже не хотел расстраиваться и плотно закрывал дверь, прячась от ругающихся детей в спальне. Надо отдать должное, что нервничала в данной ситуации одна Марина. У остальных всё было хорошо. Папа обрадовался, что сын все-таки вернулся, хоть и через четыре часа. И, наверное, его впечатлило наличие большого количества вещей у Олега, может, и не очень надлежащего вида. Олег тоже не расстроился. А что расстраиваться: вещи как-никак упакованы, в машину погружены. Причем где он был – не говорил, молчал как партизан. И чем сильнее Марина заводилась, тем угрюмее он становился и сильнее замыкался в себе.
И Марина сама себе уже не верила, выдержит ли она на этот раз. Или чаша терпения переполнилась? Она пыталась заниматься аутотренингом: просто очень устала, и ничего такого сверхъестественно не произошло. Что она, мужа своего не знает? В конце концов, собрались же без него. Уж рассказал бы, где был, да и ладно. И Чистяковых этих встретить можно. Они люди хозяйственные, еще и стол праздничный накрыть помогут!
А стрелки часов неумолимо бежали вперед, и до Нового года времени оставалось всё меньше.
И вот вся семья погрузилась в машину и едет жить в Новый дом. Марина, правда, про это еще не знает, она едет отбывать один день, даже, скорее сказать, ночь – Новогоднюю. И невдомек ей, что только войдя в этот пока еще холодный и не очень уютный дом, она больше никогда не захочет уходить из него. Из этого милого уголка, с такой нежностью и любовью построенного для нее и детей ее мужем. Она найдет в этом еще не достроенном доме всё, о чем мечтала и для чего никогда не было места в квартире. Она еще раз поймет, что у нее есть семья. И это главное. И все эти мелочи, обиды – это такая ерунда. Они любят друг друга, что еще нужно?
Еще в машине, на подъезде к дому, они, как водится, практически помирились. И, как всегда, сумели объяснить друг другу, что в их совместной жизни главное, а что не главное.
– Входи, Мариш, я очень хотел, чтобы тебе понравилось.
Марина огляделась. Перед ней открывалось большое свободное пространство. Много света, много места.
В углу уютной, отделанной деревом комнаты стояла живая елка, пахнущая детством и апельсинами. Под елкой лежал красиво упакованный пакет. Ну, конечно же, подарок для Марины. Как она могла не догадаться, куда Олег исчез на те самые четыре часа? Ну конечно, он искал ей подарок. Как всегда, в последний момент, как всегда, может, не очень всё это было к месту. Но он старался, и он такой человек. И Марина научилась уже воспринимать мужа таким, какой он есть. Или бы у них ничего не получилось.
Марина достала из сумки свой сверток и положила рядом с пакетом Олега. Они будут рассматривать свои подарки, как обычно, под бой курантов. А детям подарки принесет Дед Мороз. И нужно еще продумать, как это будет выглядеть. Ничего, они придумают, они всегда что-нибудь придумывали, и Дашутка не сомневалась: Дед Мороз, конечно же, существует.
Марина улыбнулась, посмотрела весело на Олега, на детей.
– Ну что, здравствуй, наш дом!!! И не забудьте мне напомнить, через пять лет вечеринка будет называться – «Первый юбилей нашего дома»!
Другая жизнь
Ничто не сходит с рук.
ни самый малый крюк
с дарованной дороги,
ни бремя пустяков,
ни дружба тех волков,
которые двуноги.
ВСЁ, нужно вставать, 6 утра.
Как же неохота. Вроде бы можно привыкнуть за столько-то лет. А всё равно каждое утро начинается с одной и той же мысли. Ну кто придумал эту работу? Да уж дело и не только в работе. И детей надо растолкать, и в школу собрать, и себя в порядок привести, и что-нибудь выкинуть из морозильника, чтобы вечером ужин приготовить. Хотя Виктор в командировке, можно особо не суетиться. Вот ведь удивительное дело: стоит кому-то из их семьи отлучиться – или дети к бабушке уехали, или Виктора дома нет, – и сразу кажется, что что-то меняется. Можно про ужин уже не думать. Женская логика, короче говоря!
Ну всё, хватит валяться! Татьяна с трудом встала с кровати. Накинула халат и поплелась в ванную. Самое сложное – сделать первые шаги. Потом уже будет легче, сработает многолетняя привычка. По пути, как всегда, включила чайник и крикнула ребятишкам:
– Иришка, Вадик, встаем!
Какие они все-таки разные. Всего-то два года разница. Вадька – как Ванька-встанька! Только за плечо тронь, тут же кубарем скатывается с кровати. А Иринка будет ныть, вздыхать, ругаться. Этим она пошла, безусловно, в Татьяну. А Вадик – он в отца. Виктор тоже встает очень легко. А он вообще человек легкий. Всё у него споро, всё без видимых каких-то проблем.
Таня была с Виктором счастлива. И вот опять при мыслях о муже она в глубине души улыбнулась. Любила его Татьяна. И, наверное, не меньше, чем в тот самый первый период ухаживаний. Сколько они вместе? В этом году будет четырнадцать лет. Как один день. И вот, пожалуйста, двое детей. И всё-то в жизни путем. Хорошая работа, с квартирой родители помогли. Все-таки, наверное, есть кто-то свыше, кто их семью бережет. Подруг послушаешь – у кого пьет, у кого гуляет, у кого денег мало зарабатывает. Правда, вот командировки эти бесконечные. Ну что тут сделаешь? Издержки. Зато все вместе летом едут отдыхать на три недели обязательно. Это святое. И дети чтобы климат на меньшее количество времени не меняли, и чтобы семьей только для себя побыть. Потом весь год этот отдых вспоминается. У Татьяны как у врача отпуск большой. А Виктору, конечно, тяжело найти столько дней – он строитель, заведует крупной фирмой. Но эти летние три недели – это святое.
Татьяна быстро готовила завтрак, заодно выясняя у Вадьки, почему опять поругался с другом Курочкиным, время от времени заглядывая в комнату Иринки проверить, на каком та этапе. Всё нужно успеть, на работу опаздывать нельзя. Но Татьяна никогда и не опаздывала. Всё было отработано. Часы всё время перед ней, и на каждое движение должно уйти минут ровно столько, не больше и не меньше.
Телефонный звонок застал их практически в дверях.
– Мам, пошли, не будем брать трубку.
– Да ладно, давайте, бегите, я подойду, пять минут у меня еще есть. Может, из больницы. У меня там больной один тяжелый. Ирина, пожалуйста, Вадима прямо до класса доведи.
– Ну, мама! Что я, маленький, что ли? Позор какой! И так все мальчишки надо мной смеются.
– Да ладно, ладно, больно ты мне нужен. Еще с тобой на другой этаж тащиться.
– Ира, ты старшая! Идите и не ругайтесь. Господи, ну кто ж такой нетерпеливый! Давно бы уже трубку положили. Слушаю вас, говорите! – Татьяна, запыхавшись, добежала до телефона.
На другом конце ответил взволнованный женский голос:
– Ой, дорогая, как хорошо, что вы трубку сняли. А то я вообще уже не знаю, что мне делать. – Голос был молодой, немного усталый, чувствовался провинциальный, а может, южный (Татьяна сразу не поняла) акцент.
– Кто вам нужен? – Татьяна уже начала нервничать. Что за люди! Привыкли, что в деревне все друг другу родственники, думают – здесь так же.
– Мне Виктор нужен.
– Виктора Петровича нет. Он в командировке. А кто его спрашивает?
– Это его жена. Мы приехали с сынишкой, он нас встретить был должен. И нет его. А я не знаю, что мне делать. Слушай, когда он будет? Я тогда сейчас сама приеду. Адрес у меня есть. Ой, мы так намотались. Сын уже еле на ногах стоит. Если б я знала, что это так далеко, в жизни бы не поехала. И братья меня отговаривали. Только как бабушке внука не показать? Не по-человечески это. Ну, правильно же? Что вы там молчите?! Алло! Алло!
Татьяна слушала и не слышала – и не понимала, это с ней или это про кого? Да нет, глупость какая-то.
– Девушка, девушка, постойте. Кто вам дал этот номер? Я думаю, это какая-то ошибка. Здесь нет человека, который вам нужен.
– Да нет, ну как же нет! Послушай меня! Виктор Петрович Мельников. Правильно?!
Татьяна почувствовала, что почва начала уходить у нее из-под ног.
– Женщина, алло! Слышите меня?! Это квартира Мельникова? А вы кто? Вы его мать? Извините, мы ведь с вами даже не знакомы. Виктор всё говорил: «Некогда, некогда». Вот решила сама приехать. Алику уже годик, а он бабушку не видел. А я телеграмму же послала. Вы что, разве не получали?
В этот момент раздался звонок в дверь.
– Подождите, не вешайте трубку. – Татьяна как автомат пошла к входной двери. Как раз принесли телеграмму:
«Прилетаем утренним рейсом. Встречай. Лиля, Алик».
– Значит, вас зовут Лиля?
– Нуда, да. Слава Богу, вы всё наконец поняли. Ой, как хорошо! Я Лиля, жена Виктора. Меня в Ереване братья проводили, а здесь я совсем одна. Ни родных, ни знакомых. Ну это ничего, главное, я до вас дозвонилась. Теперь уже не страшно. У меня вещей немного, я и сама сейчас такси возьму и доберусь до вас. А Виктор-то где?
– Он в командировке. – Татьяна всё продолжала автоматом отвечать на вопросы, оставаясь при этом практически спокойной.
– Нет, нуты подумай, а?! В командировке! И что это всё командировки, командировки. Ну это не страшно. – Лиля говорила, говорила, и в какой-то момент Татьяна поняла, что на другом конце разговор уже окончили. И она стоит просто так с трубкой в руках посреди коридора. В трубке раздавались короткие гудки. Сколько вот так она стояла? Она не знала, она ничего не знала. И не понимала. Что это? Что это вот сейчас было? Таня очнулась. Нужно что-то предпринять.
Нет, нужно сначала понять, что все-таки произошло. В коридоре висело большое зеркало, и Таня увидела в нем свое отражение. Она. Не она. Красивая молодая женщина. Тридцать восемь лет – конечно, молодая. Красивая. Ну, не такая уж молодая, наверное, но стройная, со вкусом одетая, блондинка. А эта, значит, из Еревана? Значит, она черная, раз там у нее братья живут. И говорит нечисто, с явным акцентом. Правда, грамотно.
«Виктор, Виктор, ну как же ты мог? А я? А дети? А наша дружная семья, а отпуска наши, а наша вера безграничная друг в друга? Да просто вот всё, что в молодости вместе прожили? Как же это всё предать-то можно было?» Таня никак не могла прийти в себя.
Сколько сложного вместе пережили. Сначала Танина учеба. Решили, что «академ» она брать не будет. С детьми сидели по очереди. Виктор был отличной нянькой. Вместе недосыпали, вместе уставали как собаки, но это всё было неважно. Уткнуться мужу в плечо, подремать пятнадцать минут – и Татьяна снова была готова бежать к детям, сдавать экзамены, готовить обеды. Усталости не чувствовалось. Потом создавал свою фирму Виктор, залезли в долги, отказывали себе во всем. Понимали, что нужно потерпеть. Что это временно. Зато потом… Всё будет потом. И вот это «потом» вроде бы наступило. И что? Что теперь? Да нет, нет. Это всё ошибка. Ну конечно, ошибка. При чем здесь Лиля?
Татьяна наконец очнулась, повесила трубку и прошла в комнату. В большой комнате пробили часы. Боже, сколько времени? Работа же! У Тани зашумело в голове. Так, нужно собраться. Нужно всё по порядку.
Что все-таки произошло? Позвонила незнакомая женщина. Она, безусловно, ошиблась номером. Конечно. Но, тем не менее, она сейчас с годовалым ребенком едет к Тане домой. С какого-то вокзала или аэропорта. Из Еревана. Это у нас куда люди из Еревана приезжают? Неважно. Но в пределах часа они должны быть здесь. Сколько вот так Татьяна здесь в ступоре стоит? Минут, наверное, уже двадцать. Значит, они едут сюда. А может, они совсем в другое место едут? Ну, женщина просто ошиблась номером. Ну почему Татьяна так разволновалась? Да, собственно, и не разволновалась она еще сильно. И даже и начинать не надо. В руке Таня сжимала листок бумаги. А это что еще? Боже! Телеграмма. «Прилетаем утренним рейсом…» Татьяна лихорадочно начала искать на бланке ошибки. Адрес! Всё правильно… Кому телеграмма! Нет, нет, этого не может быть, никакой ошибки. Получается, сейчас сюда едет совершенно посторонняя женщина с годовалым ребенком, которая утверждает, что вот этот дом не Танин, а ее, муж не Танин, а ее. Просто детектив какой-то. Таня никак не могла собраться с мыслями. Господи, да надо же позвонить Виктору! Ну почему она такая несобранная! Ну вот сейчас он сразу всё объяснит, посмеется над Татьяной, и всё встанет на свои места. Ну конечно, только так.
Телефон Виктора не отвечал.
И вдруг у Татьяны всё оборвалось внутри. Она поняла, что всё уже произошло. И ничего в ее жизни уже назад не вернуть. Вот это ее сегодня беззаботное утро было последним. И больше его не будет никогда. В ее жизни произошло что-то очень плохое. Очень. Она еще не могла понять – что, но понимала, что всё теперь будет по-другому. И неизвестно еще ей самой, как она на всё среагирует, найдет ли силы, сделает ли всё правильно. Пока она знала, что еще не в теме. Все-таки Татьяна была врачом и с основами психиатрии была знакома. Пока ею еще не завладели чувства, и надо было быстро принять хотя бы самые простые решения. Неизвестно, что будет потом. На что у нее хватит сил, на что нет.
Сначала надо всё организовать. И не думать, ни о чем не думать. Думать будем потом.
Итак, первое – работа.
Таня набрала номер главного врача.
– Петр Семенович, это Татьяна Александровна. Меня сегодня на работе не будет. Тут у меня потоп в квартире. Слесаря вызвала. Не знаю, когда управятся… Спасибо вам. Да сама не знаю, думаю, соседи сверху. Это точно. Да, не повезло. Да уж не первый раз. Спасибо, я позвоню.
Хорошо. Проблема первая решена. Петр Семенович был очень хорошим мужиком, всегда мог войти в положение.
Второе. Гостиница.
– Сонечка, привет, это Таня. Как вы там? Да всё у нас хорошо. Слушай, тут к нам гости нагрянули. У тебя там номера свободного не будет? С завтрашнего дня? Нет, нет, мне сегодня нужно, кровь из носа. Перезвонишь? Жду.
На Соню можно положиться, что-нибудь придумает.
Дальше. Дети.
– Мама, это я. Почему? Ничего не случилось! Мама, у меня нормальный голос. Не выдумывай, пожалуйста, и меня не накручивай. Мама, мне надо, чтобы Иринка с Вадиком пару дней пожили у тебя. Мама, я потом всё объясню. Ну, я сама еще ничего не знаю. Да, все здоровы. Виктор в командировке. Всё, не волнуйся. Я перезвоню.
Татьяна пыталась быстро решать все вопросы. Она понимала, что если во всем этом есть хоть малейшая часть правды, то ей этого не перенести. И не надо, чтобы были дома дети. И нужно как-то самой подготовиться. Что дальше? Приготовить ужин. Хотя зачем? Кому? Кто это теперь всё будет есть? Дети же к маме уезжают.
Вроде бы ничего не забыла.
И все-таки что же произошло? Татьяна боялась думать, боялась задуматься. Ну как это может быть правдой? Ну как? Но голова начала работать отдельно от нее. Что значит жена? А ведь не была она официальной женой Виктора. Уже пять лет как не была. Это нужно было чтобы получить квартиру. Тогда им пришлось развестись. Оба хохотали, долго друг над другом подшучивали, но никто не усмотрел в этом плохую примету. Какая разница? Зато живут теперь по-человечески. Конечно, нужно было сразу расписаться, как всё с квартирой получилось. Так и задумывалось с самого начала. Но то было недосуг, потом хотели к празднику какому-нибудь семейному приурочить. А потом… Татьяна задумалась… Потом ведь Виктор про это перестал говорить. Причем как-то недавно Татьяне в голову эта мысль пришла. Мысль пронеслась фоном к ничего не значащему разговору, Татьяна тут же эту мысль выкинула как ненужную и продолжала жить счастливо. В любви с детьми и мужем.
«А может, он просто потерял паспорт и какие-то аферисты этим воспользовались? Ну конечно, вот же объяснение. Ну почему эта мысль не пришла в голову сразу?» Нет, буквально перед командировкой Виктор перекладывал бумаги из одного портфеля в другой, и Таня увидела в его руках паспорт. Спонтанно она протянула к нему руку, есть у нее такая привычка – рассматривать на паспорте фотографии, удивляясь, ну почему люди получаются на этих фотографиях такими несимпатичными. Виктор же руку с паспортом отдернул, быстро спрятал его в портфель, портфель замкнул и отнес его в коридор. Таня хотела было что-то спросить, но Виктор тут же сменил тему разговора. И Татьяна опять дала себя заговорить.
Таня вдруг начала понимать, что ведь всё это явь. Ей ничего не снится, в жизни ее и ее семьи случилось что-то страшное.
И вот пока она еще ничего точно не знает. А может, лучше ничего и не знать. Вот сейчас взять, порвать эту телеграмму, закрыть входную дверь на ключ и уйти из дома. И сделать вид, что ничего этого не было. Но Таня понимала, что это уже было. Это уже случилось и никуда этого уже не выкинуть.
Телефонный звонок раздался так внезапно, что Таня вздрогнула от неожиданности.
– Татьяна, всё, я долетел. Не волнуйся. Вечером позвоню.
– Виктор, подожди, – Татьяна практически крикнула в трубку, она испугалась, что Виктор сейчас отключится. – У нас тут проблемы.
– Что такое? Что-то с детьми?
– Нет, наверное, с тобой. – Татьяна замолчала. – Тут к тебе приехали.
– Тань, кто? И почему ты говоришь таким загробным голосом?
Виктор говорил бодро, но Таня уже услышала нервные нотки.
– Лиля с Аликом. Они сейчас едут к нам домой.
На другом конце провода повисла тишина. Бог мой! Значит, всё так. А что, разве Таня сомневалась? Конечно, сомневалась. Конечно, надеялась, что всё это нелепое совпадение. Что всё это не может быть. И вот, он даже не пытается что-то объяснить.
– Таня… Тань, я сволочь.
Татьяна бросила трубку и наконец разрыдалась. Кончилась выдержка, кончился весь запас прочности. Сил больше не было. Она отключила городской телефон от сети, выключила мобильник. К чему? Что он может объяснить? Всё этот дурацкий фиктивный развод! Кому он был нужен?! Таня металась из комнаты в комнату. Да нет, ну конечно, нужен, иначе не было бы у них вот этой самой квартиры. И что теперь с ней делать? Нет, ну как же она ничего не заметила?!
А ведь говорят, что жена должна сразу почувствовать. А Таня? Что же она? Неужели она была плохой женой? «Алику уже годик». То есть по крайней мере два года. Что было за эти два года не так? Да нет, ничего необычного. Только когда Татьяне замечать-то? Больница. Там постоянно чужая беда, нужно других людей успокаивать, с их бедами справляться, чужих людей по-новому жить учить, кого с болезнями, кого с потерями. Дома – готовка, стирка, да и ребята с их вечными проблемами. И за собой успевать следить надо было. И всё на бегу. И парикмахерская, и маникюр. Врач, руки всегда должны быть в порядке. И как огромное облегчение – возвращение из командировки Виктора. Когда можно наконец расслабиться и всё-всё ему рассказать. И про ребятишек, и про мамин непростой характер, и про склоки на работе, и про последний сложный случай с больным. И он всё выслушивал, и всегда давал нужные советы, и всегда находил тот единственный выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Что же это было? То есть всё это время у него уже была другая семья?! Боже, Боже, надо взять себя в руки. «Я сильная, я сильная, я выдержу», – повторяла Таня.
В дверь позвонили. Таня успела умыться и немного привести себя в порядок. ОНА не должна увидеть ее такой. Пусть не видит Таниной слабости.
На пороге стояла молодая женщина. В одной руке чемодан, в другой хорошенький кудрявый мальчишка. Нет, на Виктора он определенно не похож. Хотя Виктор блондином тоже не был. Вот Вадик – это да, копия. А этот Алик?
– Проходите.
Таня старалась не смотреть на свою соперницу. Просто показала рукой, куда идти, и сама первая прошла в комнату.
Лиля женским чувством поняла, что что-то не в порядке. Хотя на что, вообще говоря, она рассчитывала, когда ехала сюда? Или у них там по-другому? Каждый соседский дом – твой собственный.
– Вы извините, может, я без предупреждения. Неудобно как-то. Вот и Виктор уехал. А мама Виктора где?
– Мама Виктора умерла десять лет назад.
– То есть как умерла? А вы кто, сестра? Извините, а можно Алику попить? Замаялся совсем. И спать хочет. Мне его куда уложить можно?
У Татьяны не было ни жалости к ребенку, ни понимания к этой женщине.
– Вода у нас на кухне. Кипяченой можно попить из чайника. А спать вы здесь не будете. Я вам уже заказала гостиницу. Вот вам адрес. Остановка такси прямо напротив нашего дома. Приедет Виктор – найдете его и решите с ним все вопросы. Простите, я к вашему визиту была не готова и, к сожалению, не имею ни малейшего желания вас принимать. Все вопросы задавайте Виктору. Пусть он вам подробно расскажет, кто я и что. Хотя, честно вам скажу, всю жизнь считала, что жена ему я.
– Как вы?! – Лиля ошарашено смотрела на Таню. – Он же с вами развелся?!
Таня не знала, что говорить дальше. И кто бы мог подумать, что придется пережить ей когда-нибудь такой страшный разговор. Почему она должна сейчас оправдываться? Перед кем? А с другой стороны, чем виновата эта женщина? Да и какая женщина-то? Молодая совсем девушка. Губы трясутся, глаза наполнены слезами. Одной рукой теребит платок, другой гладит по голове своего сынулю, ползающего у нее под стулом.
– Да, официально да. Только нам нужно было квартиру получить. Вот эту самую. Но мы никогда не расставались и жили всё это время вместе.
Таня все-таки начала отвечать. Она дала вовлечь себя в этот разговор. Хотя клялась себе, что нет. Нет. Сразу же выпроводит эту семью за дверь и не будет рвать себе душу. А теперь поняла. Всё. Понесло. Теперь не остановиться, пока не расскажет правду. Как в плохом кино. Как в дешевом сериале.
– Нет же! Виктор говорил, что вы давно расстались. Он помогает вам детей воспитывать. Но живете вы давно уже не вместе!
Татьяна молчала. Всё это было выше ее сил. Объяснять, оправдываться? Доказывать? Просто нужно принимать решения. Правильные. Значит, он не смог. А эта дурочка ничего не знала, ни о чем не догадывалась. Придется Тане самой.
– Нет, нет, вы не подумайте. Мне ведь чужого не надо было. И если бы я знала раньше. – Теперь уже смогла взять себя в руки Лиля.
Таня наконец заставила себя на нее посмотреть. Молодая, но не девчонка. Может, лет двадцать семь. Хотя восточные женщины выглядят старше своего возраста. Красивой ее назвать было сложно. Черты лица яркие, но крупноватые, что ли. Нос с горбинкой, широкоскулое лицо. Шевелюра черных кудрявых волос, уже слегка подернутых сединой. Всё естественное, никакой косметики, крупные руки, широкая кость. Виктор, Виктор, тебе же всегда нравились тоненькие, миниатюрные женщины. И Танюшу всегда он статуэточкой называл. Всегда говорил: «С тобой годы ничего не делают: как была Дюймовочкой, так и остаешься. Всю жизнь на тебя любоваться можно». И тут совсем другая женщина, другой типаж. Нельзя сказать, что настолько Татьяна была в муже уверена, не ревновала его. Ревновала, и еще как! И всегда убирала из окружения маленьких подруг. Другие ей были не конкурентками. Так она считала. Да и Виктор постоянно убеждал ее и в любви, и в преданности.
– Он к брату в дом в гости пришел. Два года назад это было. С коллегой по работе. Вечер такой был хороший. Много разговаривали. Я помогала готовить. Убирать потом. И проводить он меня вызвался. Гуляли с ним долго. Короче, можете меня осуждать, только он у меня в ту ночь остался. Я его ни о чем не спросила, и он обещаний не давал. Просто так случилось. Мне он очень понравился. И мне было всё равно. Я поняла, что это мой мужчина. Никаких слов с него не брала, конечно, у нас это не принято, родственники разбираются.
– А я думала, у вас до свадьбы не принято.
– Э-э! Это раньше было. Потом мне не восемнадцать лет. И это моя жизнь! Потом он уехал. И стал приезжать. И всё было как всегда. Приходил, мы с ним разговаривали много, я для него специально долму готовила. Так продолжалось, пока я не поняла, что жду ребенка. Рассказала братьям. Тут уж они сказали: «Всё! Теперь наше дело. И не вмешивайся. Этого дела мы так не оставим. Что случилось, то случилось, а пусть он нам в глаза посмотрит и расскажет, что делать собирается». Я не против была. Сама женщина такой вопрос задать не может. А выяснить как-то надо, чью фамилию будет ребенок носить. В следующий раз Виктор приехал, а дома у меня братья сидят. У меня их трое. «Так и так, – говорят, – нужно ответ держать, что делать собираешься. Надеемся, что голову нашей сестре не морочил, женишься и ребенку имя свое дашь, а там поступай уже как знаешь». Виктор, конечно, такого расклада не ожидал. «Мы, – говорит, – с ней и сами разберемся». – «Сами вы уже разобрались. Неужели женат?! Пеняй тогда на себя». – «Нет, – говорит, – не женат. Могу паспорт показать». Я этот паспорт сама видела… Поскольку срок уже большой был и живот виден, свадьбу особую играть не стали, только самые близкие были. Но Виктор мне рассказал, что дети у него есть – двое, и он их воспитывает. А про жену я не спрашивала, слушай! Сама решила! Раз штампа нет, значит, не женат! Это потом он сказал, что в разводе… Звать тебя как?
– Татьяна.
– Значит, так. Действительно, в другом я мире живу. Мы с ним про любовь не говорили. Ни к чему это всё. Но был ведь он со мной. Не заставляла. И возвращался всегда. И ребенку радовался. Значит, не разобралась я в чем-то. Только жизнь чужую я рушить не хочу. Где там твоя бумажка с адресом? Поедем мы. Не по-людски всё как-то. И прости ты меня. Наговорила я тебе. Как жить-то будешь после всего этого? Э-э, не думай, женщина, забудь. Семья у тебя, дети. Мы ведь с Виктором и вместе-то были от силы раза три. Приятен он мне был. Да. И время поджимало. И ребенка надо было рожать. А он? В любви мне тоже не признавался. Что про тебя не рассказал? Грех. Но у мужчин это принято. Где остановился, там женщина. Это нормально. Я так думаю. Вот Алик, он его фамилию носит. И отцом его считает. И это никуда не деть. Но нам с тобой это всё не решить. Мужчины пусть решают.
Лиля взяла свой чемодан, перекинула через плечо уснувшего Алика и вышла из квартиры. У Татьяны не было сил встать, проводить, помочь. Не было жалости ни к этой женщине, ни к себе. Будут решать мужчины? А вообще-то почему? Что там говорила Лиля? Где остановился, там женщина. Что это? В конце концов, мы же люди.
Нет. Решение Таня будет принимать сама. И она уже его приняла. Будет тяжело. И, наверное, она потом пожалеет. И обязательно осудят дети. Значит, будет так. Но по-другому она не могла. Есть вещи, через которые переступать нельзя. Потому что потом не будешь себя уважать. А это страшно – жить, саму себя не уважая. Или если договоришься с собственной совестью. Или смотреть на мужа и всю жизнь потом вспоминать вот эту страшную ситуацию. Она вычеркнет эти счастливые годы, и она будет строить новую жизнь. Что у нее получится? Таня не знала. Но она выдержит встречу с Виктором, и решение ее не изменится. Жизнь продолжается. Совершенно другая жизнь.
Увидеть Париж и умереть
УВИДЕТЬ Париж и умереть!
Я всегда именно так думала про Париж, свидания с Парижем ждала много лет, готовилась к нему.
В Париж нас пригласили съездить наши друзья – немцы Рената и Густав. Ну, друзья не друзья – вопрос спорный, но знаем мы друг друга давно. Сейчас, по прошествии большого количества лет, поняли, что уж, наверное, все-таки не друзья. Да и кого сейчас в нашей сложной жизни можно назвать друзьями? Наверное, только хорошо живущих друг с другом мужа и жену. Тогда мы этого не знали, в Париж хотелось, сами бы поехать мы не решились. И страшно, и французского языка не знаем, и дорого. Бахеры нас уговорили, они в Париже бывали неоднократно, по-французски две фразы знают, и вообще Густав – он такой человек мира (как он сам себя называет), умеет быть органичным в любом обществе, в любой компании. Правда, в конце такого общения не все и не всегда чувствуют себя комфортно, но он всегда собой доволен. В какой-то момент нашего знакомства мы наконец приняли решение поехать во Францию. Всё срослось, сроки уточнены. Мы едем в Париж. Ура! Неужели? Не могу поверить своему счастью!
Решили ехать на машине из Германии и стартовать из Кёльна. В Кёльне живут родители Густава – Карл и Гизелла. У них собственный дом, сделанный в старинном стиле – небольшой, но очень уютный. Мы с мужем бывали в этом доме достаточно часто, и я его очень полюбила. Каждый раз на пороге дома нас встречали такие благообразные старички, она всегда в капроновых чулках и в бусах, он всегда в шейном платке. Всё остальное – это ладно, но эти чулки и шейный платок всегда меня умиляли. Еще меня умиляло то, что сколько раз мы садились за стол, столько раз доставался новый сервиз. Мы же как у нас в России привыкли: один сервиз – парадный для гостей (лучше если это будет «Мадонна»), а на каждый день что-нибудь попроще, что не жалко разбить. Ну и билось, конечно! Поэтому на каждый день всегда был некомплект.
После посещения Кёльна я дала себе слово, что есть буду всегда из парадных сервизов, на праздник ничего приберегать не буду и на столе всегда у меня будут стоять одинаковые тарелки!
Приезжая в гости, мы всегда привозили подарки – икру, конфеты, водку. Интересно, что все наши нехитрые презенты ставились на какой-нибудь стол в углу и стояло это всё вплоть до нашего отъезда, иногда несколько дней. Да… брезгуют, значит, и на стол не поставили, не открыли, не попробовали. Даже не убрали! Так и стоят наши бедные подарочки, никому не нужные. Потом, когда то же самое происходило и в других домах, я всё поняла. Это у них такие правила хорошего тона. Немецкие друзья демонстрируют нам, как они любуются нашими подарками. А есть их они будут втихаря, когда мы уедем, за закрытыми дверями.
Едем по автобану через Бельгию. Бензин, естественно, пополам, мы уже привыкли к этому, дружба дружбой, а бензин посчитаем! Сейчас уже удивляюсь, почему с нас не спросили за амортизацию автомобиля? Периодически за руль сажают моего мужа. Сережа, нервно улыбаясь, отказать не может. Я слегка побаиваюсь, мы не умеем ездить 200 км в час, и по автобану не умеем! Для нас всё немножко диковато, весь этот их порядок. Но в грязь лицом ударить нельзя, еще будут у нас в этой поездке такие возможности! После часа такой езды мой муж весь мокрый, он долго не может прийти в себя, но испытание на прочность проходит на пять с плюсом!
Въехав в Париж, машину сразу ставим на стоянку. Оказывается, передвигаться будем пешком, деньги нужно экономить, бензин очень дорог (даже половина бензина! Ну что за люди?). Но мне уже на всё наплевать, я уже в Париже! В Париж я влюбилась сразу, с самой первой секунды. Я поняла, что это абсолютно мой город, его воздух, его люди, язык, всё-всё. Просто сидела на скамейке и наслаждалась счастьем, лелеяла чудную мысль – я и Париж. Вся остальная команда рысью бегала по городу и искала для нас гостиницу. Задача была не из простых, гостиница должна была быть «две звезды», при этом нужно было еще получить скидку!
Видимо, удобства будут на этаже или вообще за углом, но меня это уже не пугало. Я готова была спать прямо вот на этой лавке. Периодически мои спутники пересаживали меня в другое место, поближе к очередному отелю, при этом наказывали мне не считать ворон, а сторожить вещи.
Наконец-то наши «две звезды» с дополнительной скидкой в тридцать (!) процентов были найдены. Наш друг Густав потом напоминал об этом все четыре дня, проведенные в Париже. Мы каждый раз должны были восхищаться, как будто услышали об этом впервые, и при этом забывать, что номер состоит просто из одной кровати. Ни шкафа, ни телевизора, ни тумбочки. Эти совершенно ненужные нам вещи просто некуда было бы поставить. Да и зачем? Приходили мы поздно, чуть живые, и, едва открыв дверь, плюхались на кровать, практически не раздеваясь (всё равно некуда вещи складывать), и оказывались… на полу. Кровать была настолько продавлена, прямо как гамак! Поэтому мы всю ночь друг на друга немножко наезжали. Хорошо, что уставали сильно, спали без задних ног, ничего не чувствуя.
Уставать было с чего, за день мы наматывали пешком километров по пятнадцать. Было принято решение на такси не ездить, на метро – только в случае острой необходимости. Хорошо, что с погодой нам повезло, было начало лета. Не жарко и не холодно, так что гулять по Парижу было мне в удовольствие. Всем остальным было удовольствие вдвойне, еще и деньги экономились.
Ничто не могло разочаровать меня в Париже. С каждым днем мне город нравился всё больше. Нравилось всё: и улицы, и музеи, и люди. Всё было интересно, всё живое, за каждым человеком чувствовалась судьба. Я вообще-то людей люблю разглядывать, а здесь ну что ни человек – всё мне в копилку.
Каждый вечер за ужином мы составляли план на следующий день. Четыре человека, четыре дня. Каждый предлагал что-то, интересное именно ему, сообща составлялся маршрут. Поэтому каждый день был не похож на предыдущий, и каждый мог посмотреть именно то, что хотел. Было очень здорово. Кстати, полноценно в ресторане мы ели раз в день. Почему, для меня до сих пор остается загадкой. Наши спутники – люди далеко не бедные и много чего себе могут позволить. Но… Мой муж делал предположение:
– Может, они боятся нас поставить в дурацкое положение? Они, наверное, думают, что у нас денег нет совсем.
Уж не знаю, что они там думали, но на еде мы экономили. В ресторане брали только «меню», по-нашему комплексный обед. Дешево и сердито. Но мало. Сережа вечно был слегка голодным. Но наши друзья всю дорогу так восхищались изысканностью кухни, что как-то было неловко заказать что-то еще. Много есть вредно. Завтракали мы в нашем чудном отеле. Ну что можно было получить здесь за наши деньги? В Париже вообще завтрак легкий – кофе, круассан и немного джема. Мы все собирались в нижнем холле, всем наливалось по одной чашечке кофе, добавки не полагалось, и хозяйка гостиницы, дама не очень приветливая, кидала в нас по одному круассану. Джема не давала вообще. Думаю, она никак не могла простить нам тридцати процентов скидки. Немцам нашим это настроения не портило, мне же было как-то не по себе. Всё время я завтракала с легким чувством вины, хотела поскорее съесть свой бублик и убраться по намеченному вечером маршруту.
Полдня мы наслаждались солнечным Парижем. Потом просто покупали багет, сыр, бутылку вина и прямо где стояли, там и садились, или ложились в зависимости от того, где нас заставал голод – на лужайке, на ступеньках, – и всё купленное съедали. Не могу сказать, что это было плохо. Нет, вкусно, романтично, здорово. А наши спутники опять радовались вдвойне. Ведь сколько денег сэкономили! Ну, пошли бы сейчас в ресторан, и что? Ободрали бы нас как липку. Вкусней бы не было, это точно. И вообще, с какой стати кормить этих французиков? Не дождутся. Нас с Сережей всё устраивало. Иногда, правда, во мне восставал дух противоречия:
– Хочу пирожное!
– Елена, в ларьках только сыр!
– Устала я от вашего сыра. Хочу в кондитерскую. Хочу кофе по-венски с каким-нибудь абсолютно французским десертом.
Мне никто отказать не мог, но никто со мной за компанию не ел. Немцы говорили, что они не хотят. Сереже было очень неудобно. Так и не поняла – за меня или за них, но он тоже пирожные не ел. Наплевать. Мне было вкусно, комфортно. Чудо как хорошо!
– Сереж, ты чего всё время в сумке роешься?
– Подожди…
– Что-нибудь случилось?
– Лена!!
Поняла, нужно заткнуться, пока не обругали. Зная своего мужа, я догадываюсь, что что-то не так, что-то случилось. Но спрашивать бесполезно, он уже разнервничался настолько, что даже разговаривать не может. Мы едем в метро, день клонится к закату. Всё было опять здорово, впечатлений море. Наконец-то я поднялась на Эйфелеву башню. Не скажу, что это самое яркое впечатление от Парижа. Но символ все-таки. Посетить было нужно. Галку поставили. Правда, часть пути на башню пришлось проделать пешком, устали как собаки. Зато после этого восхождения нам даже разрешили в какой-то жуткой кафешке посидеть, а заодно и съесть пиццу, правда, одну на всех. Да и ладно, впереди еще «комплексный обед» на ужин. Ноги гудят. Решили немного передохнуть в номере. Так что сейчас прямиком в гамак.
Господи, да что с моим мужем-то происходит?! Посерел прямо весь и вещи из своей сумки начал на скамейку вытряхивать.
– Лена, я, по-моему, кошелек потерял…
Тут уж и я начала сереть. Деньги у нас все хранились у Сережи. Причем совсем все. Причем за гостиницу мы еще не платили, после Парижа я должна ехать в Ганновер на медицинскую выставку, и на эту поездку деньги были в том же кошельке. Действительно, увидеть Париж и умереть… теперь уже от голода.
Тут уже и наши немцы поняли, что у нас что-то стряслось.
– Сережа потерял кошелек.
– Какая неприятность. А денег много было?
– Много. – Ну как людям объяснить, что денег не просто много, а они все? И больше нет вообще ничего. Заикаясь, начинаю рассказывать.
– Подождите, ну вы же в сейф что-то клали?
– Нет…
– У Елены, в ее кошельке?
– Всё было у Сергея.
Чувствую, не понимают. Да мы и сами не понимаем, почему так произошло. Начинаем лихорадочно соображать, что делать дальше, как выходить из этой ситуации. А ведь не зря наши спутники такие экономные и нас к этому приучали. Глядишь, и не умрем с голоду, что-то у них займем, на поездку в Ганновер денег попрошу у врача, с которым в Германии встречаюсь. Еще есть время ему позвонить.
– Подождите, давайте все-таки разберемся. Сергей, когда ты последний раз видел этот кошелек? В кафе? Точно помнишь? Нуда, ты же расплачивался… А в метро как входил? Ай, ну да, в метро же я билеты покупал, – Густав пытается проанализировать ситуацию.
– Знаете, давайте-ка вернемся в кафе. А вдруг ты его просто уронил, и он спокойно лежит под стулом и ждет нашего возвращения?
– С пятью тысячами-то? Вряд ли. Мы в фантастические истории не верим.
– Всё, поехали, нет так нет. А вдруг!
Едем обратно, настроения никакого. Каждый в душе ищет виноватого. Немцы удивляются нашей халатности. Я – своему мужу. Он находится в прострации. Минут через сорок добираемся до места. Входим в кафе. За нашим столиком сидят уже совершенно другие люди и в хорошем настроении уминают свою пиццу. Сережа лезет под стол, безусловно вызывая удивление у народа. Ничего! Как и предполагали!
– Все-таки надо на всякий случай спросить у бармена. А вдруг кто-нибудь нашел и отдал? – неуверенно предполагает Рената. Святая простота! Нашел и отдал! Даже предположить такое и то умудриться надо, не то что вслух сказать. Тем не менее Сережа, как зомби, на негнущихся ногах идет к бармену. Мы издалека видим, что они о чем-то говорят. И вдруг! В руках бармена я вижу наш кошелек. Нет, этого не может быть! Наверное, он пустой. Сережа отходит в сторону и проверяет, всё забрали из кошелька или нет. Деньги на месте все! Все до последнего пфеннига… Сережа тут же возвращается назад и, достав из кошелька какие-то деньги, отдает их в благодарность бармену. Потом мы пытались выяснить у него, сколько он отдал, – Сережа вспомнить уже не мог. Да это всё уже неважно. Нам вернули наши деньги. Почему это произошло, мы не поняли. Французы очень честные люди? Это вряд ли. Мы им понравились, или мы такие бедные и нас стало жалко? Или питают они симпатию к русским? (Не к немцам – это точно, во Франции вообще нельзя говорить по-немецки, немцев ненавидят.) Не знаю, не знаю… Мне все-таки кажется, что кошелек был найден в чьем-то присутствии и очень много людей это видели. Думаю, это самая правильная причина, хотя версии высказываются и по сей день. Но главное – это результат. Мы с деньгами, мы в Париже, праздник продолжается!
Очумевшие от счастья, мы падаем на наш гамак. Нам нужен отдых, осознание того, что случилось, и время, чтобы придумать, как правильно прятать наши деньги дальше.
Вечером мы уже не идем в дешевый ресторан, идем в хороший и первым делом заказываем шампанское! Сегодня мы не экономим, сегодня мы гуляем! Будет и фуа-гра, и ассорти французских сыров, и замковое вино.
Париж еще раз доказал нам свою непохожесть на все другие города. Доказал нам, что это город, где случаются чудеса – большие и маленькие. Нужно просто приехать сюда с человеком, близким тебе по духу, и Париж повернется тебе навстречу и сделает всё, чтобы тебе было хорошо в этом городе и чтобы ты его вспоминал потом долго-долго. Мы будем вспоминать его всю свою жизнь. Потому что на это есть еще одна причина…
Сережа открывает шампанское, пробка с силой вылетает из бутылки и падает прямиком в бокал.
– Так, чей бокал? Рената, твой?
– Нет, это Сергея.
– Уверена? А ты знаешь, есть такая примета, если пробка попадает в бокал, это к прибыли. А уж если пробка от шампанского, то это прибавление – к ребенку!
– Сергей, значит, у тебя будет ребенок, бокал не мой, это точно твой!
– Интересно, кто это родит моему мужу ребенка? Уж точно не я!
Мы все веселимся, у нас прекрасное настроение, и даже эта больная тема для обеих пар не заставляет нас грустить. У Бахеров детей нет, а у нас с Сергеем нет общих детей. Несмотря на все наши усилия, пока и не предвидятся. Но сегодня не о том. Мы пьем вино, вкусно едим, потом полночи гуляем по Монмартру. Уже под утро у какой-то африканки мы с Ренатой заплетаем себе по косичке. Мы счастливы. Это очень редко бывает, когда счастье ощущаешь сейчас. Обычно оно приходит с воспоминанием о чем-то. И редко когда ты понимаешь, что счастлива именно сейчас.
Навстречу нам идет большая компания. Вдруг один парень из их числа, где-то наш ровесник, останавливается, подходит к Ренате, берет ее за руки и начинает что-то быстро говорить по-французски. Потом обнимает, целует ее в губы, и компания уходит. Мы остаемся стоять с раскрытыми ртами. Что он ей говорил, почему поцеловал? Почему ее, а не, допустим, меня? Опять загадка, опять маленькое чудо, от которого Рената потом долго не могла отойти, всё ходила и глупо улыбалась.
А для меня в этом городе произошло самое невероятное, самое долгожданное чудо в моей жизни. Почему для меня? Для нас! Для нашей семьи! Мы привезли из Парижа нашего долгожданного Павлика. Действительно, тот бокал оказался Сережиным, и мы еще раз убедились, что в Париже сбываются все мечты, все надежды. Но обязательно нужно туда ехать с человеком, которого действительно любишь, с которым ты – единое целое. Если ты в этом не уверен, Париж поможет разобраться и в себе, и в партнере, и в ваших отношениях. Я видела людей в самолете, летящих из Парижа, которым нечего было сказать друг другу, которые, кроме раздражения, не вызывали друг у друга никаких чувств. Нас же Париж соединил навеки, еще раз показал нам, что, может, мы и разные, но нам хорошо вместе. В музее Д’Орсе мы восхищались одними картинами, нам нравились одинаковые улицы, нас тянуло в одни и те же уголки Парижа.
Увидеть Париж и умереть. Да! Но если только от счастья!
По дороге в банк
Читать бесплатно другие книги:
