По крупицам. Российские школьники об истории ХХ века. Сборник работ лауреатов Всероссийского конкурса исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия – XX век» Щербакова Ирина

Тихона отпевали пять часов и большую часть времени молили о том, чтобы ему были прощены невольные прегрешения. Под последним будто бы подразумевается признание советской власти.

Некоторые строчки Костиных писем все-таки выдают его политическую позицию. Отправляя письмо матери через знакомого, он пишет о нем:

Он не особенно придерживается коммунистической точки зрения и поэтому с ним можно посидеть и потолковать.

1927 год

1927 год Костя проводит за написанием диплома и продолжает работать. Здоровье его остается по-прежнему не очень хорошим. Тяготы Гражданской войны, холодная зима 1921/22 учебного года в Москве, путешествия зимой к родителям в Нижний и Вьяс стали причиной хронического бронхита. И болезнь каждый раз возвращалась с новыми более сильными приступами.

Интересно описание Костей посещения спектакля «Дни Турбиных» в Художественном театре:

Пьеса очень хорошая без малейшего налета коммунистических идей. Все белогвардейцы в ней – отличные люди, перешедшие же на сторону красных – отрицательные типы. Публика в театре при пении на сцене «За Царя, за матушку Россию» в некоторой своей части плачет. Не нравится пьеса только галерке. И дня через три после этого был диспут с участием Луначарского на тему об этом спектакле. Выступал также и автор – Булгаков, который в полемике с ругавшими пьесу, говорил, что их политический подход ему совершенно безразличен и его не интересует. В общем, за эти два дня я услышал столько контрреволюционных изречений, что в 1921 году за это надо бы было расстрелять.

Пьеса Булгакова несомненно понравилась Косте: в ней не было «налета коммунистических идей» и правдиво отражались судьбы людей, оказавшихся в круговороте Гражданской войны. И то, что в ходе диспута Костя наслушался столько «контрреволюционных изречений», за которые «в 21 году надо было бы расстрелять», показывает, что он удивлен смелостью автора и его сторонников. Фразу «надо было бы расстрелять» Костя пишет в сослагательном наклонении. Он знает, сколько было расстреляно, его отец также за правду о действиях власти был арестован и мог бы быть расстрелян, но Костя и его родственники в своих мыслях и высказываниях были очень осторожны, и ему удивительно, что нашлось немало зрителей, говоривших на диспуте правду.

В апреле 1927 года Костя успешно защитил свой диплом.

Сегодня – на службе и в Вузе – непрерывно получаю поздравления. Как же – стал настоящим инженером. По этому случаю устраивал целый банкет и стоя выслушивал в сотый раз те же поздравления. Теперь очередь за Раей и Сережей. Авансом поздравляю, – пишет Костя в письме от 7 апреля 1927 года.

Все дети Всеволода Константиновича стремятся к учебе в вузах. В 1927 году в институт должен был поступать Митя, через год и младший Леня. Сережа и Рая вскоре уже должны были закончить обучение в нижегородских институтах.

Чувствуется, из Кости получается хороший инженер. Он описывает матери:

Вчера в воскресенье, был на торжественной закладке нового корпуса Даниловской фабрики, где я сейчас работаю. Были в числе гостей: Куйбышев, Зам. Председателя ВСНХ СССР Серебровсий, Председатель Правления Камвольного Треста, Директора Фабрики, Председатели ЦК профсоюзов текстильщиков и строителей и т. д. Между прочим, я имел честь сказать всей этой компании кое-что относительно вентиляции на фабрике, а они – честь слушать меня. При этом и я и они разговором, очевидно, остались довольны.

В 1927 году борьба Сталина с его политическими конкурентами усиливается. Костя сообщает матери:

Слушаю здесь рассказы очевидцев про похождения оппозиции. Оказывается, ее сторонников на самом деле порядочно. На заводе, где работает квартирный хозяин, в комсомольской ячейке оппозиционеров больше половины. Каменев ходит под руку с рабочими по улице. Одним словом, работают (17 ноября 1927 года).

Интересно, что Костя пишет о том, что «оппозиционеров» много, то есть людей недовольных советской властью «на самом деле порядочно».

В начале декабря Костю взяли в армию.

Выдано мне из одежды: шлем, шинель, сапоги, суконные брюки, бумажная рубашка, белье, теплая бумазейная нижняя фуфайка, шерстяные портянки. Белье меняется каждую неделю. Одеяло теплое, соломенный тюфяк, две простыни (одна в качестве пододеяльника) полотенце, наволочка, носовые платки. Питание такое: в 8 час. утра – чай с сахаром, 400 гр. белого хлеба. В 12 час. Завтрак – первое мясной суп, второе – тоже мясное (котлеты, тушеное мясо и т. д.). После завтрака сразу чай. В 4 часа обед – тоже из двух блюд, но без чая. В 8 час вечера – чай. После обеда – мертвый час, спать в 11, вставать в 7 час.

Это описание режима дня и питания красноармейца красноречиво говорит о том, что уж в бытовом отношении красноармейцы находились в лучшем положении, чем гражданские служащие. Страшные 1921 и 1922 годы миновали.

Попал Костя в Военно-инженерную школу им. Коминтерна. Служба только на один год, но армия ему не по душе в принципе.

Так, в общем ничего. А с другой стороны, в иные моменты приходится чувствовать себя таким истуканом, что становится несколько обидно: учился, работал и т. д., а в конце концов – положение оловянного солдатика.

Сообщая о военных предметах, которые им преподают, он не без сарказма пишет:

Да не пропустить самое главное и «инженерное» – политподготовка. На нее в течение зимних месяцев потратим 140 часов – время довольно продолжительное.

Характеризуя курсантов, Константин пишет, что из 50 человек его отделения, обучающихся в Военно-Инженерной школе, «75–85%члены ВКП(б) и ВЛКСМ». Но с высшим образованием только пятеро, среди них и Костя. Косте крупно повезло: «В такие условия красноармеец попадает в 0,25 % случаев (на 300 000 человек – 1000)». Но все равно армия угнетает его. «Как-то даже тоскливо писать… Действительно – выбросить год из жизни. Не так обидно еще, потому что живем мы 50 лет» (16 декабря 1927 года). Костя верит, что впереди у него еще большая долгая счастливая жизнь. Никакого чувства гордости от службы в Красной армии у него нет, нет интереса ни к военной подготовке, ни к занятиям по олитподготовке.

1928 год

1928 год для Константина – год службы в Красной армии. В одном из писем он описывает лыжную гонку, которая для многих участников чудом не закончилась тяжелой болезнью.

Вернулись с лыжных гонок инвалидами, наверное, ⁴/₅ группы. Ехать пришлось 25 километров вследствие ошибки контроля. Днем было – 10 и поэтому я поехал в легкой рубашке. Когда светило солнышко – было жарко, весь мой костюм совершенно отсырел. На обратном пути, когда стемнело, мороз усилился до -18, пришлось ехать в тумане по лощине и я начал замерзать. Рубашка, брюки и сапоги превратились в хрустящие при сгибании ледяшки. Случилось это, когда я проехал 23 км, осталось – 2. А, в общем, последствий никаких нет. 90 % же гонщиков отморозили ноги, уши и т. д. и с сегодняшнего дня начинают ходить в амбулаторию.

Хотя Костя и пишет, что для него не было никаких последствий, но при его хроническом бронхите эти последствия скажутся позднее.

Несмотря на то, что в письмах Костя редко пишет о политических событиях, он просит родственников:

Постарайтесь где-нибудь найти журнал «Большевик» – №№ 23–24 за 1927 год и прочитать письма т. Иоффе (застрелившегося осенью) и ответ т. Ярославского. В них можно почерпнуть данные, характеризующие нравы кое-кого. Кстати, я не помню, писал ли вам о том, что был на похоронах Иоффе и, следовательно, был прямым очевидцем всего, на них происходящего. И в ответе Ярославский, мягко говоря, говорит неточно.

Это очень важная информация. Костя, который не очень-то хотел идти на похороны Ленина, но пошел на похороны т. Иоффе. В найденной нами информации в Интернете говорится, что Иоффе Адольф Абрамович – убежденный сторонник Троцкого – покончил жизнь самоубийством после того, как стало очевидно поражение троцкистов. В предсмертном письме Троцкому он писал: «Я не сомневаюсь, что моя смерть является протестом борца, убежденного в правильности пути, который избрали Вы, Лев Давидович».

И здесь опять всплывает Троцкий, политические взгляды которого все-таки, видимо, были симпатичны нашему герою. Наверное, Константин Беллюстин следил за политической борьбой в надежде, а вдруг произойдет чудо и к власти придут другие руководители, которые будут проводить другую политику, более демократичную и справедливую. И то, что Ярославский на похоронах говорил неправду, очень задело Костю. Наверное, и его братья Сережа и Митя тоже были согласны с ним. Никто из детей Беллюстиных, даже достигнув ученых степеней, ни в партию, ни в комсомол никогда не вступал, хотя это и вредило их продвижению по служебной лестнице.

В начале апреля Костя поздравляет мать и братьев с праздником Христова Воскресения, а через неделю пишет о собрании на антирелигиозную тему:

Вчера был доклад на антирелигиозную тему; кто то из наших комсомольцев сказал докладчику преподавателю партийных и политических наук в нашей школе, что я не атеист. Под этим впечатлением он и делал доклад, отведя много времени тезису – наука и религия – не совместимы. Я был в наряде и на доклад опоздал часа на 1 1/2; послушал и потом задал несколько вопросов – удовлетворительных ответов не получил. В общем, было интересно; постановили, что если кто нибудь из нас будет хотя бы около церкви – он, тем самым, навлечет позор на Красную Армию. Ответственный секретарь ячейки ВЛКСМ так выявил себя каким то идиотом: сказал, что всем, вообще, надо выбирать: или Красная Армия – или религия. Засмеяли его, бедного.

Десять лет советской власти не переубедили Костю. Никакая антирелигиозная агитация и возможные репрессии не заставили его отступить от веры.

Перед отъездом в летние лагеря Костя участвовал в параде на Красной площади по случаю 1 Мая.

1 Мая надели всё новое, специально выданное на этот день – брюки, рубашки, фуражки, пояса подсумки и т. д., навьючили на себя инструмент (я был с обыкновенной двуручной пилой) скаты и винтовки – в 7.30 с оркестром и в начищенных сапогах двинулись в путь… Выстроились к 9 часам на Красной Площади… Были все военные академии, школы и отдельные части. Особенно сильное впечатление на меня произвели войска особого назначения Г.П.У. Все в хромовых сапогах, металлических шлемах, с карабинами за спиной и маузерами (револьвер, пуля из которого прошьет трех человек сразу) у пояса, – с нерусскими физиономиями (латыши, китайцы и т. д.), все не моложе 25 лет – прошли, как, наверное, раньше ходила гвардия. Шик и блеск. На них, действительно, можно положиться. Зарежет и сразу же об этом забудет.

Именно войска ГПУ произвели на Костю самое большое впечатление, и его характеристика «зарежет и сразу забудет» была очень точной. В 1937-м, когда начались массовые репрессии, эта гвардия прошедших в 1928 году по Красной площади оказалась готова к тому, о чем писал Костя.

В военной службе для него нашелся еще один плюс.

Неожиданно открылось, что военным людям можно бывать в некоторых театрах по так называемым – путевками, конечно, бесплатно. Путевки же пишутся здесь же в школе. На прошлой неделе, в силу этого, я был на балете «Красный Мак» в Большом театре и на «Царской невесте» – в Экспериментальном. Вчера слушал «Бориса Годунова» в Большом.

После усердных поисков Костя нашел и снял комнаты за 35 рублей в месяц:

Комната в 4-м этаже очень хорошего дома площадью 6 кв. саж. Из них ширмой огорожено саж. 2, каковые и являются моими апартаментами. Владелица комнаты – пожилая дама (60 лет) хорошего происхождения (раньше вся квартира была ее). Сейчас же комната, давно не ремонтировавшаяся, имеет не совсем презентабельный вид; стоит кровать, маленький столик, мягкий стул. Жить, конечно, будет очень спокойно, мешать заниматься никто не будет.

И дополнительно сообщает о хозяйке, что «у ней, оказывается двоюродный брат отдыхает на Соловках». Эти маленькие характеристики Кости создают точную картину положения людей «из бывших».

Костя по-прежнему любит ходить в театр. Один из последних спектаклей, который он посмотрел в 1928 году, была «Любовь Яровая» в Малом театре. «Играют хорошо, но пьеса понравилась – так себе. Много пересоленного». В этой пьесе главная героиня порывает с мужем только потому, что он оказался на службе не в Красной армии, а в белой. В конце пьесы она его предает, выдавая красноармейцам и обрекая на гибель. Наверное, именно поэтому пьеса не очень понравилась Косте. Для него семья – главное в жизни. Никакие идейные мотивы не могут разорвать связь между мужем и женой. Поэтому Костя считает, что автор «пересолил», выставляя на первое место преданность революции, а нелюбовь.

Подводя итог нашему знакомству с письмами Константина Беллюстина 1921–1928 годов, можно сделать вывод, что советская власть не смогла переделать всех людей, оставшихся в России. Ни учеба в институте, ни работа на советских предприятиях, ни служба в рядах Красной армии, никакие льготы красноармейцам и никакие советские спектакли, газеты и лозунги не заставили его поверить в правоту новой власти и в ее честность и справедливость, в чистоту партийных и комсомольских организаций. В 1918 году ему было 14 лет, в 1928-м – 24. Он уже взрослый, он самостоятельный. Он – инженер, его уважают как человека и как специалиста. Но он не стал «советским человеком». Он стал образованным, думающим, анализирующим, ироничным, уважающим справедливость и честность, верующим в Бога и христианские истины морали и нравственности. И это вызывает уважение. К огромному сожалению, Константин Беллюстин умер 10 января 1931 года. Диагноз: паралич сердца вследствие кровоизлияния в мозг при наличии гнойного бронхита.

Изучив чудом сохранившиеся дневники и письма семейного архива Беллюстиных 1918–1928 годов, мы были поражены, насколько полно они сохранились. Ведь это были годы, когда люди не только не сохраняли, а сознательно уничтожали всякие свидетельства своего прошлого.

В дневниках и письмах семьи Беллюстиных перед нами оживает история России в одно из страшнейших своих десятилетий. Перед нами проходит жизнь семьи и молодого человека из того сословия, которое новая власть хотела бы или уничтожить, или переделать. Его письмам к близким нельзя не верить. Они писались не для истории, но сегодня они открыли нам историю.