Душитель из Пентекост-элли Перри Энн

…Утром Питт уже стоял на холодном ветру у ворот Ньюгейтской тюрьмы. Он попросил свидания с Эллой Бейкер. Перед его глазами стояло бледное и испуганное лицо Альберта Костигана. Из всех профессиональных обязанностей Томаса эта была наинеприятнейшей. Одно дело – сообщать родственникам о гибели их близкого. Это тяжело, но это честное дело, а воспоминания о нем со временем постепенно стираются из памяти. И совсем иное – разговаривать с приговоренными к смерти. Случай с Бертом перевернул всю душу суперинтенданта; он не забывался, а, наоборот, постоянно с новой силой напоминал о себе. Время оказалось не властным над ним.

Элла сидела на нарах, в своей собственной одежде, хотя и почти не отличающейся от тюремной. Питт арестовал ее до того, как она принарядилась для работы.

– Что вы от меня хотите? – так же мрачно и неприветливо спросила она посетителя. – Пришли поглазеть?

– Нет. – Томас закрыл дверь камеры. Он посмотрел на бледное лицо заключенной, ее запавшие глаза и живые блестящие волосы. Странно – несмотря на то что он видел Аду и Нору, их мертвые лица и изуродованные руки, сейчас он думал только об этой женщине, видел только глубокое отчаяние в ее глазах. – Мне не доставляет удовольствия видеть тебя здесь, – сказал он. – Я чувствую некоторое облегчение, что все кончилось, но не больше.

– Тогда зачем вы пришли? – Бейкер все еще не верила ему, но что-то в его взгляде и голосе тронуло ее.

– Расскажи мне о первом убийстве, Элла, – начал суперинтендант. – Что она тебе сделала? Ведь она была совсем зеленой девчонкой! Почему ты убила ее?

Женщина смотрела на него с невыразимым изумлением, ничего не понимая.

– Вы сошли с ума, что ли? О чем вы говорите? – воскликнула она. – Я ударила Нору, мы с ней подрались, и я задушила ее. Я не ломала ей ногти, не лила на нее воду, не связывала ее ботинки. А о ком еще вы говорите, я совсем ничего не знаю. Не было никого еще, насколько мне известно.

– Шесть лет назад в Майл-Энде, – уточнил Питт.

– Шесть лет назад? – недоуменно спросила Элла и вдруг рассмеялась высоким, истеричным, полным боли и страха смехом. – Шесть лет назад я была в Манчестере! Вышла замуж и переехала туда. Мой муж умер, тогда я вернулась в наш район и пошла на улицу. Это единственный способ обеспечить себе крышу над головой – или так, или работать на спичечной фабрике. Моя двоюродная сестра умерла от отравления фосфором. Лучше быть повешенной. – Слезы брызнули из ее глаз. – Конец один.

Томасу хотелось успокоить и подбодрить ее. Он чувствовал, в каком кольце ужасов, страхов и непроницаемой темноты находилась эта несчастная, но ничем не мог ей помочь. Говорить о возможности спасения было бы с его стороны просто издевательством.

И все же полицейский улыбнулся грубому юмору этой женщины. Она хорошо держалась, и он оценил это.

– Как звали твоего мужа? – спросил он.

– Джо Бейкер… то есть Джозеф. Вы будете меня проверять? – Элла хмыкнула. – Отличным парнем был мой Джо. Пил, правда, но не был злым. Меня не бил; сам себя калечил, когда падал спьяну. Дурак.

– Чем он занимался?

– Работал на канале до несчастного случая. Он утонул. Наверное, был пьян.

– Мне очень жаль, – тихо отозвался Питт, и это было сказано вполне искренне.

Заключенная пожала плечами:

– Что уж теперь говорить об этом…

…Из Ньюгейтской тюрьмы Томас не мешкая направился на Майл-Энд в местный участок полиции и попросил проводить его к старшему по чину полицейскому, который прослужил там более шести лет. Молодой сержант, несколько удивленный такой просьбой, провел его в небольшую комнатушку, служившую начальнику участка кабинетом. Инспектор Форрест, худощавый, с залысинами и печальными темными глазами, тоже не смог скрыть своего удивления.

– Суперинтендант Питт? – Он поднялся с кресла. – Доброе утро, сэр. Чем могу вам помочь?

– Доброе утро, инспектор, – поздоровался Томас и, закрыв за собой дверь, сел на предложенный ему стул. – Как мне известно, шесть лет назад вы тоже служили в этом участке?

– Да. Из газет я знаю, что вы нашли убийцу в нашем районе. – Форрест снова опустился в кресло. – Отличная работа. Куда лучше, чем это нам удалось тогда. Правда, шесть лет назад я был всего лишь сержантом.

– Теперь у вас точно такой же случай, инспектор, – сказал Питт, с трудом сдерживая раздражение.

– Да, насколько я знаю, – согласился его собеседник, наклонившись вперед. – Все совпадает во всех деталях. О нашем тогда мало писали в газетах, но я запомнил его на всю жизнь. Бедняжка. Ей было пятнадцать или шестнадцать лет. Была красивой, говорили, до того, как он ее замучил.

– Она замучила, – поправил его суперинтендант.

– О! – Форрест в испуге покачал головой. – Да… она. Но я почему-то все эти годы считал убийцу мужчиной. Для меня это было преступление на почве секса. Извращенный мужчина, который любит причинять боль и глумиться над женщиной, для того чтобы получить сексуальное удовлетворение. Один из тех, которые жаждут повелевать, наслаждаются беспомощностью и беззащитностью своей жертвы. Это зло. Я не могу поверить в то, что это сделала женщина. Хотя, если она призналась, придется поверить.

– Она не призналась ни в чем, кроме последнего случая, когда убили Нору Гаф. Заявила, что шесть лет назад ее здесь не было, что она жила в Манчестере.

У инспектора удивленно округлились глаза:

– Но ведь похоже, что это сделал один и тот же человек. Даже в Лондоне, при всей его порочности, мы не можем допустить, чтобы такое сотворили с женщинами сразу два маньяка.

– Почему вы ничего не сказали мне о вашем случае? – спросил Питт, стараясь не казаться назидательным.

– Я? – с удивлением уставился на него Форрест. – Почему я вам не сказал?

– Да. Если бы вы это сделали, нам бы очень помогла эта информация. Мы, по крайней мере, многое бы знали с самого начала. Сравнили бы, что общего между «вашим» и двумя «нашими» убийствами, и нашли тех, кто знал о всех трех преступлениях.

– Я не сказал вам, потому что… Разве инспектор Юарт не поставил вас в известность? – изумленно забормотал инспектор. – Это ведь он вел первое дело.

Томас оцепенел.

– Я считал, что он вам об этом рассказал, это само собой разумелось, – резонно заметил Форрест.

В его голосе уже звучали нотки недоверия. Он смотрел на коллегу с некоторым сомнением. Да и сам суперинтендант вдруг засомневался во всем. Он вспомнил Юарта, его постоянное раздражение и страх.

– Какой смысл был ему лгать? – продолжал удивляться собеседник Томаса. – Правда же все равно вышла наружу!

– Нет, он мне ничего не говорил, – развел руками Томас.

Форрест промолчал. Теперь пришел его черед призадуматься.

– Вы знаете Эллу Бейкер? – помолчав, наконец спросил Питт. – Или, может, что-то знаете о ней? Вы слышали это имя?

Инспектор недоуменно смотрел на него:

– Нет. Я знаю почти всех женщин нашего квартала. Надо будет спросить у Доукинса. Он старожил и знает здесь всех проституток.

Форрест встал и, извинившись, покинул кабинет. Через несколько минут он вернулся вместе с высоким пожилым сержантом.

– Доукинс, ты когда-нибудь слышал о женщине, проститутке по имени Элла Бейкер? – спросил инспектор и повернулся к суперинтенданту: – Как она выглядит, сэр?

– Высокая, обыкновенное лицо, – начал рассказывать Питт, – но очень красивые белокурые волосы, густые и вьющиеся.

Доукинс думал несколько минут, а затем отрицательно покачал головой:

– Нет, сэр. Под это описание подходит, пожалуй, только Лотти Бриджер, но она умерла от оспы в начале этого года.

– Ты абсолютно уверен, Доукинс? – переспросил его Форрест.

– Да, сэр. Я никогда не слышал имени Эллы Бейкер и не видел на наших улицах ни одной проститутки, похожей на ту, что вы описали.

– Спасибо, сержант, – отпустил его инспектор. – Это все, вы свободны.

– Слушаюсь, сэр. Спасибо, сэр. – Доукинс, немало озадаченный, с громким щелчком закрыл за собой дверь.

– Что все это значит? – спросил Томаса сконфуженный Форрест. – Не собираемся ли мы признать, что эта женщина никакого убийства в нашем квартале не совершала?

– Я и сам не знаю, в чем мы собираемся признаться, – отозвался Питт. – У вас есть протоколы этого дела? Я хотел бы с ними познакомиться.

– Конечно. Я распоряжусь, чтобы их сейчас же передали вам.

Извинившись, инспектор вышел и отсутствовал целых пятнадцать минут, тянувшихся мучительно долго, пока наконец не появился вновь с тоненькой папкой в руках.

– Вот они, сэр. Не так уж много.

– Благодарю вас.

Суперинтендант немедленно открыл папку и углубился в нее. Форрест был прав: материала было действительно на удивление мало, но подробности всех трех убийств поразительно совпадали. Здесь они были перечислены клинически точно, без эмоций, безукоризненным каллиграфическим почерком. Имя жертвы оказалось неправдоподобно простым: Мэри Смит. Настоящее ли это было имя? Или, не зная его, судебные власти просто дали ей первое, которое пришло в голову? Девушка была новичком в квартале, да и вообще в профессии. Ни слова не было сказано о месте ее рождения, о ее семье и личной собственности.

Питт внимательно прочитал описание всех предметов, обнаруженных в комнате первой жертвы. Ни один из них не мог стать ключом к разгадке. Но, конечно, там не было ничего принадлежавшего Финли Фитцджеймсу или какому-то другому джентльмену.

Он прочел показания свидетелей, но и они мало что дали ему. Они видели, как мужчины приходили к девушке и как они уходили – обычное посещение проститутки клиентами. Никаких бросающихся в глаза примет ни у кого из посетителей не было – все только заметили, что клиенты всегда были молодыми.

Все показания выглядели неубедительно, расплывчато и казались очень приблизительными. Нет ничего удивительного в том, что ведущий расследование офицер полиции не смог найти убийцу. Вели следствие констебли Таск и Портер, возглавлял следственную группу инспектор Юарт. Врачом, осматривавшим тело убитой на месте убийства и в морге, был Леннокс. Почему же все они ни словом не обмолвились об этом Томасу? Этому он просто не находил объяснения.

– Я что-то не помню этого в отчетах, – сказал вдруг суперинтендант, обращаясь к молчавшему Форресту, лицо которого прорезали глубокие линии озабоченности.

– Там этого не было, – ответил он. – Только заключение о смерти. Без каких-либо подробностей. Знаете, как это делается: кое-что попридержать, авось кто-нибудь поймается на это и угодит в ловушку… Следствие, мол, что-то знает. Допустить небольшую утечку информации…

– Да, знаю, – неохотно согласился Питт, но ответ инспектора насторожил его, а в душе суперинтенданта родились недобрые предчувствия.

Когда два часа спустя, в полицейском участке Уайтчепела, он высказал все, что думает, Юарту, тот с застывшим лицом смотрел на него, как загипнотизированный кролик на удава.

– Итак? – спросил его Томас под конец. – Объясните, ради всех святых, почему вы мне ничего не сказали?

– Мы не раскрыли это дело, – в отчаянии пролепетал тот. – В нем не было ничего, что могло бы помочь нам сейчас.

– Не будьте смешным! – Питт круто повернулся и отошел к окну, но тут же снова уставился на своего помощника. – Не вам было решать, помогло бы это или нет. Зачем вы скрыли это?

– Потому что это только помешало бы теперешнему расследованию! – Юарт тоже повысил голос. – Ничто не указывает на то, что это тот же убийца. Это случилось в Майл-Энде, шесть лет назад. Люди повторяют методы убийства, особенно типы с больной психикой, злобные и глупые, начитавшись криминальной хроники, забив себе ею мозги, и могут…

– О каких газетах вы говорите? – резко перебил его напарник. – Большинство деталей не было известно прессе, вы это знаете не хуже меня. Я никогда не слышал об этом деле, и другие, работавшие над нынешним убийством, – тоже. Никто в Уайтчепеле не связывал это убийство с тем первым, в Майл-Энде. А вот вы небось связывали, да и Леннокс тоже!

– Но они не связаны между собой! – не без злорадства похвастался логикой инспектор Юарт. – Вы хотите сказать, что не уверены, что Элла Бейкер убила Нору Гаф?

– Нет, не хочу. – Питт отвернулся и стал смотреть в окно на серые дома и темнеющее октябрьское небо. – Элла Бейкер созналась. Я нашел ее волосы в постели убитой. Нора, должно быть, защищаясь, вырвала у нее целый клок.

– Так что же вас беспокоит? – спросил уже более уверенный и осмелевший инспектор. – Я был прав. Эти два убийства не связаны между собой.

– Вы уверены, что Элла Бейкер не убивала первую девушку, эту Мэри Смит, или как ее там зовут?

– Не знаю. Возможно, это она ее убила. Это не имеет значения. Мы не докажем, что она совершила то первое убийство, но за последнее ее все равно должны повесить.

– Но она утверждает, что никогда не видела и не знала Финли Фитцджеймса, – добавил Томас.

Юарт некоторое время молчал.

– Она врет, – наконец решительно заявил он.

– Огастес Фитцджеймс тоже никогда не слышал об Элле Бейкер, – продолжал суперинтендант.

Инспектор ничего не ответил. Он лишь со свистом втянул в себя воздух и так же шумно выдохнул.

– На месте первого убийства были найдены какие-либо предметы, которые могли бы бросить тень подозрения на Фитцджеймса? – резко спросил Питт.

Юарт прямо посмотрел ему в глаза:

– Нет. Конечно, нет. Если бы мы что-то такое нашли, я непременно указал бы это в рапорте. Ведь это очень важно! Но нам так и не удалось найти убийцу. Не за что было ухватиться… совсем не за что.

– Понимаю.

На самом деле Томас ничего не понимал. Он вернулся из Уайтчепела в Сити и прямиком направился к Корнуоллису.

Тот встретил его радушно и даже пошел ему навстречу, протягивая руку и улыбаясь:

– Прекрасная работа, Питт. Отлично. Признаюсь, я уже потерял всякую надежду на успех, на признание убийцы и на то, что нам вообще повезет. – Помощник комиссара опустил руку, не дождавшись рукопожатия, потому что по лицу суперинтенданта понял, что все вовсе не так хорошо. Его улыбка погасла, а глаза потемнели. – Что случилось, друг мой? Что на сей раз? Садитесь, прошу вас. – Он указал на большое кожаное кресло, сам сел в другое, напротив, и, подавшись вперед и посерьезнев, весь обратился во внимание.

Томас рассказал ему все, что узнал о Майл-Энде. Джон был потрясен.

– И Юарт только теперь сказал вам об этом? Поверить не могу!

Питт не мог рассказать ему все, не упомянув о Шарлотте. Это был не тот случай, когда можно было что-то утаивать или лгать.

– Инспектор ничего мне не сказал, – мрачно признался он. – Об этом узнала моя жена. – Он заметил, каким стало лицо у Корнуоллиса. Тот, возможно, кое-что уже узнал от, несомненно, осведомленной Веспасии, потому что не задал подчиненному на этот счет никаких вопросов.

– Но вы ведь говорили с Юартом? – спросил Джон с тревогой в глазах.

– Да, – ответил Томас. – Он не говорил мне об убийстве в Майл-Энде, потому что счел, что тот случай не имеет никакого отношения к нашему расследованию.

– Невероятно! – Корнуоллис был встревожен уже не на шутку, на его лице проступило отчаяние. – А Леннокс тоже с этим связан?

– Да. Но его еще можно понять. Он мог думать, что Юарт сказал мне об этом. Это же прямая обязанность инспектора, а не полицейского врача.

– Но почему он не сказал? – продолжал волноваться помощник комиссара. – Почему Юарт скрыл факт того, первого убийства? – Руки его были судорожно сжаты, он дергался в кресле. – Хорошо, ему не удалось раскрыть дело, не было достаточных улик, но в этом не его вина, и здесь нет никакого позора. Свидетели ничего не видели. Он ничего не мог сделать. Питт?.. – Вид у Джона стал растерянный, и ему явно было трудно сказать то, что он хотел.

– Не знаю, – ответил суперинтендант на безмолвный вопрос начальника. – Я не могу поверить в то, что Юарт был замешан в том, первом убийстве и тем более во всех трех. Я должен все узнать. Поэтому возвращаюсь в Майл-Энд к первым свидетелям. Имена их мне известны, адрес, где все произошло, – тоже. Но это не мой участок и не мое дело. Мне нужно ваше разрешение, чтобы расспросить обо всем инспектора Форреста и узнать, какие обязанности были возложены на Юарта в расследовании того убийства.

Корнуоллис был явно расстроен. Долгий опыт военной службы позволил ему узнать все слабости человеческой натуры, когда смелость соседствует со слабоволием, а преданность – с предательством.

– Я дам вам такие полномочия, – тихо сказал он Томасу. – Мы должны все знать. Вернитесь к первому убийству, Питт. Я тоже не верю, что Юарт сам в этом замешан. И мы с вами точно знаем, что ко второму и третьему убийству он не причастен. Но если убийца не Элла Бейкер, то кто же тогда? – Джон нахмурился. – Неужели мы должны поверить в то, что три жестоких и изощренных убийства с пытками и отвратительными ритуальными моментами, со связанными ботинками, обливанием водой и прочим, совершили три разных человека?

– Похоже, что так, – ответил суперинтендант. – Но я не верю, ибо в этом нет здравого смысла. Здесь кроется что-то, чего мы не знаем. И пока у меня нет каких-либо версий и предположений.

Он встал. Его шеф тоже поднялся и, подойдя к столу, выписал Питту ордер на проведение необходимых дознаний. Он молча вручил его подчиненному и, стоя навытяжку, крепко пожал ему руку. Своим долгим внимательным взглядом Джон словно хотел что-то сказать Томасу или передать ему часть своих чувств и сомнений, но так и не вымолвил ни слова. Вздохнув, он снова стиснул ему руку и наконец отпустил.

Питт, лишь коротко кивнув на прощание, повернулся кругом и покинул кабинет. Выйдя на резкий октябрьский холод, он окликнул кебмена, который вскоре доставил его на Майл-Энд. Было четыре часа пополудни.

Спустя час с небольшим суперинтендант уже повидал всех полицейских, бывших в наряде в день гибели Мэри Смит. Побеседовав с ними, он пришел к заключению, что Юарт никоим образом не мог быть замешан в этом убийстве, как, впрочем, и в последующих двух.

Затем он посетил дом на Глоуб-роуд, где была убита Мэри.

У старого небритого человека, открывшего ему дверь, Томас решил справиться о первом свидетеле, значащемся в его списке:

– Здесь проживает мистер Оливер Стаббс?

– Никогда не слышал о таком, – резко ответил тот. – Поищите в другом месте. – Он хотел было захлопнуть дверь и яростно уставился на гостя, когда тот придержал ее ногой. – Эй, что вам нужно? Уберите ногу, или я спущу на вас собаку!

– Попробуйте, и я закрою ваше заведение, – не задумываясь, пригрозил Томас. – Идет расследование убийства, и если вы не хотите схлопотать себе веревку как соучастник, то лучше помогите полиции. Итак, если Оливера Стаббса здесь нет, то где его искать?

– Не знаю! – продолжал возмущаться старик. – Он исчез отсюда года два назад, но он никого не убивал, насколько я знаю.

– Вспомните Мэри Смит! – жестко велел ему полицейский.

– О-о! – Глаза его собеседника округлились. – Да вы знаете, сколько здесь Мэри Смит? Каждая проститутка начинает с этого имени.

– Но не каждая заканчивает так, как эта: сначала пытали, потом задушили, привязав к кровати, – сквозь зубы выдавил из себя Питт.

– А, вы об этой Мэри Смит… – Небритое лицо старика заметно побледнело. – Немного запоздали, вам не кажется? Это было шесть, а то и семь лет назад.

– Шесть. Мне нужны свидетели, которых тогда допрашивали. Вздумаете помешать мне в расследовании – у меня найдется статья, чтобы посадить вас за решетку.

Хозяин повернулся и крикнул в темноту коридора:

– Эй, Мардж! Быстро сюда!

Ответа не последовало.

– Или сюда, ленивая баба! – еще громче крикнул старик.

Прошла еще минута, а затем – видимо, из задних комнат – появилась толстуха с рыжей копной волос.

– Да? Чего нужно? – без всякого любопытства окинула она Томаса взглядом.

– Полицейский хочет поговорить с тобой. Будь приветливой, Мардж, а то нам не поздоровится, – усмехнулся хозяин.

– Чего ему надыть? – снова насмешливо фыркнула женщина. – С законом я всегда в ладах.

– А мне-то что до этого? Поговори с человеком, – раскашлялся старик. – Расскажи ему все, старая дура. Ведь ты была здесь тогда. А ну, давай!

– Вы Марджери Уильямс? – вежливо поинтересовался Питт.

– Я самая.

– Вы были одной из свидетельниц, с которой беседовала полиция, когда была убита Мэри Смит? Это было шесть лет назад.

Толстуха явно растерялась, но не стала прятать глаза.

– Да. Я все им болтанула, чо знала, – ответила она. – А чо вы хотите знать таперича? Думаете, споймаете его?

– Вы сказали «его». – Суперинтендант пристально посмотрел ей в лицо. – Значит, вы уверены, что это был мужчина? Или это могла быть женщина?

Лицо Уильямс презрительно скривилось:

– Разве может женщина сотворить таковское с другой женщиной? Откудова вы свалились, мистер, с небес Божьих? Конешна, то был мущщина! Вы чо, не читали, что ваши парни тогда понаписали? На вот таковских больших листах бумаги! Только и делали, что строчили, не разгибаясь…

Хозяин дома не уходил, а продолжал стоять рядом с Мардж, поглядывая то на нее, то на полицейского.

– Не все записи сохранились, – объяснил Томас, а сам подумал о том, сколько же материалов было уничтожено как ненужных и предано забвению только потому, что дело признали «нераскрытым». – Расскажите мне все, что помните о тех людях, которые были здесь, и как можно подробнее.

– Кому, черт побери, все это таперича нужно? За все эти годы вы ни разу не сообщили нам, нашли вы его или нет, – проворчала Марджери, но потом умолкла и задумалась. – Эй, постойте, вы сказали, что тот, хто убил Мэри Смит, прикончил еще одну женщину в Уайтчепеле?

На какое-то мгновение Питт был поражен таким очевидным и бесспорным выводом и подумал, что стоящая перед ним женщина не так уж глупа. Но потом его вдруг осенила мысль: если подробности первого убийства не попали в газеты, а сама Мардж не видела тело убитой и полиция, особенно Юарт, ничего тогда ей не сказала, она может и не знать, насколько схожи все три убийства даже в своих мельчайших деталях.

– Да, – просто сказал он. – Такое вполне возможно.

– Я слыхала, чо это сделала женщина. Это правда? – Уильямс повернулась к небритому хозяину дома. – Или Дейви Уотсон все нам наврал? Он болтанул, что это сделала одна проститутка. Попадись он мне только, чертов врун!..

– Нору Гаф убила женщина, – как можно деликатней заметил суперинтендант. – А теперь, пожалуйста, опишите мне этого человека, и как можно подробнее, но только таким, каким вы его запомнили, ничего не добавляя и не убавляя. Я очень вас прошу.

– Хорошо, – пожала плечами свидетельница. – Их было четверо. Они пришли вместе. Один был темноволосый, такой разряженный, как артист, лицом не очень видный – так, ничо особливого, наскока я помню. Только уж оченно высокого мнения о себе. Мабудь, художник.

В глубине коридора что-то с грохотом упало. Крикливо выругалась какая-то женщина.

– А второй? – торопливо спросил Питт.

– Такой надменный, оченно важный из себе.

– Опишите его! – Томас уже не мог скрыть своего нетерпения.

– Тоже ничо особенного. Самый обыкновенный жельтмен. – Марджери удивленно посмотрела на полицейского, не понимая, почему он так волнуется, что даже голос его дрожит. – Сдается, я не признала бы его на улице, если бы встретила!

– Третий?

– О, этот знал себе цену, быдто весь мир у его в ногах, – ответила Уильямс. – Красив лицом, ничего не скажешь. Красивые волосы, густые, вьются. Таким и женщина позавидовала бы.

– Светлые или темные? – От нехорошего предчувствия у Питта засосало под ложечкой. Значит, Юарт знал все это. Он слышал это от свидетельницы шесть лет назад. Какой же страх или глупость заставили его молчать все эти годы?

– Светлые, – не задумываясь, ответила Мардж.

– И это был джентльмен?

– Да, ежли дорогая одежда делает из мущщины жельтмена, то он им был. Я же не дала бы за него и двух центов. Мерзкая грязная свинья! Чо-то было в нем такое… чо и пугало, и завлекало… сама не знаю чо.

Женщина умолкла.

– А последний, четвертый? – Томас предпочел бы не знать и не слышать всего того, что рассказала ему Мардж, но не имел на это права. Никаких уловок и отступлений, решил он. – Вы помните четвертого?

– Как не помнить! Он был совсем другой. – Уильямс покачала головой, растрепав свои рыжие волосы. – Тощеватый, но такое лицо не забудешь. Глаза такие, словно он горит на костре… А костер-то, видать, в ём самом.

– Похож немного на сумасшедшего? Или пьяного? Да?

– Нет. – Свидетельница нетерпеливо отмахнулась от такого сравнения. – Он такой, быдто знает чо-то главное, чо должен обязательно сказать людям. Как поэт, музыкант или чо-то в этом роде. Он не был в этой банде.

– Понимаю. Что же произошло? Вы сказали, что они пришли вместе. Или один за другим, или еще как-нибудь? – Томас задал вопрос, на который и сам знал уже ответ.

– Они пришли вместе, – ответила Марджери. – Но все разошлись по разным комнатам. А потом снова сошлись. Были бледны, что твоя бумага. Держались вместе. Я думала, они мертвецки пьяны, и лишь потом допетрила, чо они сотворили… или лучше сказать, один из них. Уверена, чо они все об этом знали.

– А вы знаете, кто зашел в комнату Мэри?

– Да, знаю. Поначалу они зашли все, а потом один, тот, со светлыми волосами, остался с ней. Спустя какое-то время они снова все собрались. Я не знаю, хто из них убил ее, но готова поспорить на все деньги, чо у меня есть, чо это сделал тот, с красивыми волосами. У него было чо-то нехорошее в глазах.

– Понимаю. – Питт как будто окаменел, его даже подташнивало. – Спасибо, миссис Уильямс. Вы дадите эти показания, если понадобится?

– В суде?

– Да.

– Дам, – подумав, согласилась она. – Дам, ежли вы этого хотите… Бедняжка Мэри! Она не заслужила этого. Никто из моих девочек не заслуживает таковского. Хотела бы я увидеть, как повесят этого ублюдка, если вам удастся его споймать! – Толстуха хрипло засмеялась. – Это все, мистер?

– Пока – да. Спасибо.

…Суперинтендант медленно шел по улице. Было около шести, уже стемнело, с востока надвигалась серая туча, дул резкий ветер. Пахло рекой, солью, гниющей рыбой и отходами.

Ошибки быть не могло. Марджери Уильямс обрисовала всех четверых друзей с удивительной точностью, и сомнениям здесь не было места. Но где-то в глубине души Томаса все равно тлела маленькая искорка сомнения, рожденная скорее надеждой, чем разумом. Это были члены «Клуба Адского Пламени»: Мортимер Тирлстоун, Норберт Хеллиуэлл, Финли Фитцджеймс и Яго Джонс. Питт чувствовал себя раздавленным. Он медленно удалялся от Майл-Энд в сторону Уайтчепела. Через полчаса он уже будет на Кок-стрит, но как же ему хотелось, чтобы у его дороги туда не было конца!

Мимо полицейского сновали пешеходы, торопившиеся домой до полной темноты. Народ был самый разный, от мелких конторских служащих с запачканными чернилами пальцами и сутулыми спинами и глазами, уставшими от бумаг, до торговых вальяжных клерков, которые вышагивали чаще парами, а то и втроем. Скоро появится и фабричный люд, спешащий в бараки, где у каждого своя каморка, своя семья и бедный скарб.

Пересекая улицу, суперинтендант чуть не угодил под колеса экипажа. Быстро стемнело, и стало холодно. Томас поднял воротник пальто и невольно ускорил шаг. Не потому, что ему хотелось идти быстрее, – просто гнев и неотложность дела наконец заставили его взять себя в руки и поторопиться.

Питт держал путь в Майл-стрит. За мостом Брэдли уже начиналась Уайтчепел-роуд. Желание не спешить внезапно сменилось лихорадочным нетерпением. Томас шагал, никого не замечая вокруг. Темнота ночи сменилась оранжевым светом фонарей; мимо проезжали, шурша шинами, экипажи с зажженными огнями, слышался звонкий цокот копыт…

Свернув на Пламберс-роу, упиравшуюся в Кок-стрит, Томас уже не сомневался, что еще застанет Яго Джонса за его благотворительными делами. Перед лицом фактов тот не станет больше ему лгать.

Завернув за угол, он увидел тележку. Под газовым фонарем ее ручки блестели, как лакированные, отполированные ладонями не одного поколения прихожан и церковных служек. Питт увидел худую фигуру Яго в бедной одежде, склонившегося над чаном. Значит, полицейский успел и священник все еще разливает суп. Рядом с ним, не отставая от него, трудилась Таллула.

Спрятавшись в тени каменной стены, суперинтендант дождался, когда будет наполнена последняя миска. Вот Джонс и его помощница разогнули спины – видимо, в чане уже пусто. Как всегда, раздача еды прошла быстро.

– Преподобный отец Джонс, – тихо промолвил Питт, выходя из укрытия.

Яго поднял глаза. Появление знакомого полицейского уже не удивляло его. Не первый раз они встречаются здесь в эти последние недели, а то, может, уже и месяцы.

– Я вас слушаю, суперинтендант, – покорно отозвался священник.

– Простите за беспокойство, – совершенно искренне сказал Томас; ему редко приходилось так сожалеть о своей профессиональной назойливости. – Но это дело еще не закрыто. – Он бросил взгляд на Таллулу, которая чуть поодаль убирала пустую посуду и укладывала все на тележку.

– Что вас интересует на этот раз? – Брови Яго вопросительно поднялись. – Я ничего больше не знаю. С Эллой Бейкер я виделся пару раз – это была очень уверенная в себе и решительная женщина. В моих советах она никогда не нуждалась. – Он печально улыбнулся. – Во всяком случае, особого желания не выказывала. Я плохо знаю ее, чтобы судить, что ее тревожило. Возможно, это моя ошибка, но теперь уже поздно об этом говорить.

При свете фонаря Питт увидел на его лице все ту же печаль и вину. А еще Джонс явно старался отдалиться от мисс Фитцджеймс.

– Прошу вас, суперинтендант, не заставляйте меня исповедовать убийцу, – попросил вдруг Яго. – Даже если она сама захочет поговорить со мной. Пусть все остается между нею и Богом. Я могу лишь дать ей слова утешения и обещать, что Господь бывает куда милосердней, чем мы склонны думать, если мы искренни с ним, и куда более суров, когда мы лукавим.

– А вы искренни со мной, преподобный отец? – не выдержал Томас, чувствуя, как срывается его голос.

Джонс настороженно посмотрел на полицейского. Возможно, он уловил в голосе Питта не только иронию, но и более глубокое понимание и даже боль. Яго бросил взгляд на Таллулу, но затем, видимо, передумал или усомнился в том, стоит ли посвящать ее во все происходящее.

– Что случилось, суперинтендант? Вы произнесли эти слова с каким-то особым для вас смыслом? – нервно спросил священник.

Томас замялся – он не ожидал увидеть здесь сестру Финли. Первым его побуждением было попросить ее оставить их с Яго одних. Для Питта это было важно с этической стороны. Он не хотел компрометировать человека перед тем, кто испытывает к нему глубочайшее уважение. Но теперь полицейский понял: девушка должна все знать. Это в значительной степени касается и ее тоже. Финли – ее брат. Что бы ни было сказано здесь, в темноте и слякоти Кок-стрит, это неизбежно произведет разрушительный эффект в гостиной на Девоншир-стрит, и отсрочка не спасет Таллулу от страданий.

– Да, мои слова будут иметь особое значение, когда наш разговор коснется убийства Ады Маккинли и Норы Гаф, – ответил суперинтендант.

В глазах Джонса было пугающее спокойствие.

– Я ничего не знаю о них, инспектор, – заявил он.

Мисс Фитцджеймс закончила уборку и подошла поближе.

– А что вы можете сказать об убийстве Мэри Смит? – спросил Питт, не дрогнув. – В Майл-Энде, на Глоуб-роуд, шесть лет тому назад. Вы будете…

Внезапно он умолк, увидев, как побледнел его собеседник. В слабом свете фонаря суперинтендант увидел перед собой лицо мертвеца. Он понял, что дальше можно не продолжать. Священник не будет говорить неправду. Это было бы чудовищным и невозможным.

– Вы были там? – тихим голосом поинтересовался Томас, стараясь не замечать ужаса в глазах Таллулы. – Вы, Тирлстоун, Хеллиуэлл и Финли Фитцджеймс. – Он не ждал подтверждения, и в его голосе не было сомнений.

Яго медленно закрыл глаза. Невероятным усилием воли он старался держать себя в руках. Казалось, сейчас этот человек потеряет сознание.

– Я буду отвечать только за себя, суперинтендант, и больше ни за кого, – произнес он и громко сглотнул слюну. Его сжатые руки дрожали. – Да, я был там. В юные годы я совершал много такого, за что сейчас мне стыдно, но никогда не доходил до преступлений. Я много пил, я тратил время впустую и ценил то, что ровным счетом ничего не стоит. Меня превыше всего заботило, что скажут люди о моей персоне, а не такие чувства и понятия, как любовь, уважение и честь. – Все это священник произнес с горечью. – Я не задумывался над тем, что мог причинить боль кому-либо, или о том, какой пример собой являю, хороший или плохой. Одна поза, хвастовство, желание превзойти в уме и остроумии любого соперника – вот каким я был.

Мисс Фитцджеймс не отрываясь смотрела на своего друга, но тот, казалось, забыл о ее присутствии, поглощенный ненавистью к себе прежнему. Девушка сделала шаг к нему, но он ее не видел.

– Глоуб-роуд, – произнес Питт, возвращая Джонса к действительности – не только потому, что это было необходимо, но и из-за того, что у него не было права судить грехи этого человека, да и знать о них ему тоже было незачем.

– Я был там, – снова повторил Яго. – Но я не убивал Мэри Смит. – Голос его понизился до хриплого шепота, словно прошлое снова встало перед глазами. – Однако я знаю, что с нею сделали, да простит меня Бог! Всю свою жизнь после этого я пытался искупить…

– Кто ее убил? – мягко перебил его Томас. Он верил, что это сделал не Джонс, и не только потому, что хотел этому верить. Он и по лицу священника видел, что происходит с беднягой: страшные воспоминания обострили его чувство вины и отвращения к самому себе. Но было во взгляде Яго и что-то другое, какая-то удовлетворенность. Он нашел в себе смелость сказать правду, не потеряв в своих глазах достоинства.

– Этого я вам не скажу, суперинтендант, – покачал головой Яго. – Простите меня.

Полицейский колебался лишь мгновение. Единственно правильного решения здесь быть не могло.

– Преподобный… – непроизвольно вырвалось у него. – Мэри Смит не просто была убита, ее пытали, глумились над ней! Она была привязана к кровати, ее чулки, ее интимные предметы туалета… – Он заметил по лицу священника, какую боль причиняло тому каждое его слово, но уже не мог остановиться. – Она была напугана, ей причинили боль! Сломали ногти, вывихнули или даже сломали пальцы. Она даже не была профессиональной проституткой! – Томас сознавал, как беспощаден его голос. – Она была молоденькой, только начинавшей…