Небо на двоих Мельникова Ирина
– Куда ты собралась? – поинтересовался Юра.
– На кудыкину гору. – Мне вдруг стало весело. – Вернусь месяца через два, тогда и поговорим.
– Она ж над нами издевается! – неожиданно подскочила на кресле Лизонька. – Она из тебя веревки вьет! – Затем девица окрысилась уже на меня. – Ты, чувырла лохматая! Подписывай документы, кому говорят! А то вообще на улицу вышвырнем!
Я опешила, но тут же пришла в себя.
– Юра, уйми свою жену, – произнесла я с расстановкой. – Я пока здесь хозяйка и имею полное право выставить хамку за дверь.
– Я – хамка? – завопила, как резаная, Лизонька. Лицо ее побагровело. – Да я… Да я тебе…
– Где ты ее откопал? – усмехнулась я, потому что видела: Юре реально стыдно за базарный тон юной супруги. – Небось торговала селедкой на рынке? Других версий у меня нет.
– А ты умная, умная, да? – орала Лизонка: – Посмотри, на кого ты похожа? Да на тебя ж нормальный мужик посмотрит, испугается!
Я определенно могла поспорить насчет «испугается». Нормальные мужики, совсем не слюнтяи, как Юра, на меня заглядывались постоянно. Другое дело, что я их близко не подпускала. Но я ничего не собиралась доказывать девице, чье сознание наверняка сформировалось под влиянием «Дома-2» и пошлых ситкомов.
– Оля, ты же старше, – с укором посмотрел на меня бывший муж. – Она ж еще девчонка.
– Ну да, девчонка. – Я ехидно прищурилась. – А ты по возрасту ей в папы годишься. Или почти в дедушки. Впрочем, твой выбор. Только я считала тебя умнее. Ты ведь финансист. Не просчитывал, кому этот брак выгоднее?
– Я люблю Юру! – снова завопила Лизонька. – А ты его совсем запустила. Только о себе и думала. – И обняв Юру за плечи, чмокнула его в щеку. – Хорошенький мой, сладенький! Ведь она тебя загноила совсем, замучила? – И вдруг, резко сменив тон, деловито сообщила: – Я сейчас вернусь! Но пусть она тебя только тронет!
Воинственно выставив подбородок, Лизонька фыркнула, дернула плечиком в мою сторону и, подхватив рыжую, в цвет своих волос, смахивающую на торбу сумку, выскочила в прихожую, вероятно, подправить поплывшую на ресницах тушь.
Я остолбенела. Выпады Лизоньки меня не расстроили. Что с нее возьмешь, с девчонки с куриными мозгами? Но Юра-то, Юра… Нет, каков негодяй! Как он смел рассказывать гадости? Гадости обо мне, которая все положила на алтарь семейной жизни! Пятнадцать лет выплясывала перед ним, угождала… Кормила, стирала, гладила… В постели бревном не лежала и на головные боли не жаловалась, хотя уставала за день до чертиков… И вот, получила! А я еще надеялась на его возвращение… Плакала, умереть хотела…
Но как кстати оказалась бы моя смерть для этих двоих! Ну, нет, не дождетесь! Я гордо выпрямилась и смерила бывшего мужа презрительным взглядом. Никаких больше слез, уж будьте уверены! И Юре навечно закрыта дорога в мое сердце. Перегорожена забором в два бревна толщиной, а сверху усилена колючей проволокой. Все, пора поставить точку в разговоре. И, мило улыбнувшись, я ее поставила.
– Юра, – сказала я, – измена не бывает безобидной, не обманывай себя. Ты об этом узнаешь, когда изменят тебе. Но, может, ты станешь счастливее, когда постараешься сделать счастливой одну-единственную женщину. Попробуй хоть раз. Это так по-человечески. Двоих ты не осилил. И слава богу! А то я так бы и считала тебя порядочным человеком.
И направилась в прихожую.
– Ты куда? – бросился за мной Юра.
– Я ведь сказала, что уезжаю, – напомнила я и сняла с вешалки куртку.
– Но мы ж ничего не решили! – Юра схватил меня за руку. – Погоди! Подпиши документы. Я даже согласен переехать сюда после твоего возвращения.
– В спешке никаких документов подписывать не буду, – отрезала я и выдернула руку из пальцев, сжавших мое запястье. – Только при свидетелях и у нотариуса. А сначала – я провела помадой по губам, – я посмотрю квартиру. Затем ты оформишь дарственную, если мне та квартира понравится…
Из ванной появилась Лизонька.
– Что ты ее слушаешь? – Ее лицо исказилось, и мне показалось, что Лизонька вот-вот вцепится мне в волосы. – Она ж тебя разводит! На деньги! Заплати ей, пусть она уберется поскорее!
Лиза плаксиво скривила губы и опустила головку на плечо мужа. Правда, ей пришлось слегка согнуть колени.
– Не надо, дорогая. – Юра мягко отстранил Лизоньку и перевел взгляд на меня. – Лизонька нервничает, прости ее, пожалуйста. А так она у меня спокойная и…
– Ласковая, – скривилась я от отвращения.
– Да, ласковая, – с гордостью произнес бывший супруг. И слегка подтолкнул Лизоньку в плечо. – Иди, милая, в гостиную. – Проводив ее взглядом, Юра произнес полушепотом: – Ладно, мы подождем. Ничего страшного. Только позволь, я заберу свои вещи. Обещаю, твоего мы не тронем!
– Забирайте. – Я постаралась вложить в это слово все презрение, которое испытывала. – Но предупреди свою жену, чтобы ничего в экстазе не разбрасывала. На мою постель тоже прошу не ложиться и, тем более, сам понимаешь… Еще заразу оставите!
– Сама зараза! Нужна нам твоя постель! – показалась в дверях Лизонька.
Мерзавка, видно, пряталась за косяком.
– На кресле вон посидела, все джинсы в собачьей шерсти. – Девица брезгливо сморщилась. – Еле отчистила. Развела тут собак!
– И, правда, Оля, – смутился муж, – смотри, вон обои ободраны возле плинтуса. Твоя псина постаралась? И угол в гостиной чем-то испачкан.
– Это не собачка, а я угол описала и обои погрызла, чтобы тебе досадить, – рассмеялась я и, подхватив сумки, уже от порога махнула рукой. – Ладно, прощайте оба! Но долго не задерживайтесь. Мне это неприятно! – И захлопнула за собой дверь.
Но за дверью силы оставили меня окончательно. Чтобы унять слабость в ногах, я присела на сумку и прижала пальцы к вискам. Но раздавшийся рядом старческий голос мгновенно привел меня в чувство:
– Олечка, что с вами? Ключи потеряли?
Надо мной склонилась соседка, бывшая актриса, женщина во всех смыслах воспитанная и доброжелательная.
– Нет, нет, что вы. – Я торопливо поднялась на ноги.
– Но на вас лица нет! Какие-то неприятности?
– Какие у меня могут быть неприятности, Нателла Андреевна? Вот в отпуск уезжаю, – кивнула я на сумки у своих ног. – Надолго!
– Удачи вам, – улыбнулась соседка. И не сдержалась, спросила: – Не помирились с Юрием Валентиновичем?
– Не помирились, – нахмурилась я. – Он успел жениться на молоденькой.
– Ой, беда какая! – горестно всплеснула руками бывшая актриса. – Вы же такая красавица и умница! И чего этим мужчинам нужно? Гоняются за миражами, а потом все равно к старому берегу возвращаются… – Женщина махнула рукой. – Знаю, пережила. Вернее, трех мужей пережила. – И захихикала, отчего седая голова в кудряшках мелко затряслась.
Насмеявшись, Нателла Андреевна вытерла заслезившиеся глаза кружевным платочком.
– А я увидела во дворе машину Юрия Валентиновича, и подумала… Ну, да бог ему судья! Вещи-то забрал?
– Забирает. – Я улыбнулась соседке: – Ну, я побежала… Посматривайте тут иногда на всякий случай, а то, говорят, преступники пустые квартиры по темным окнам вычисляют.
О безопасности квартиры я не беспокоилась, но знала, что теперь Нателла Андреевна будет ходить к моим дверям, как на работу. И это наверняка скрасит серые будни никому не нужной пенсионерки.
– Не сомневайтесь, Оленька! – Актриса с торжественным видом приложила руку к груди. – Присмотрю, как за своей.
Вот на такой бодрой ноте мы и расстались.
Глава 6
Я выскочила из лифта и чуть не столкнулась лоб в лоб с инженером Горшковым, соседом, живущим двумя этажами выше меня. Мужчина вовремя отпрянул в сторону и схватился за сердце. Чем же я так его напугала?
Мы познакомились дней десять назад в сквере, когда выгуливали своих собак. Он – спаниеля Риччи, я – Дарьку. Говорили исключительно о собаках и погоде, а то, что сосед служил где-то инженером, я узнала случайно, из разговора по телефону – новый знакомый, когда у него зазвонил сотовый, откликнулся несколько старомодно: «Инженер Горшков…» Вот и все, что я знала о нем. Да и не интересовал он меня особо. Мужичонка так себе: лысый, тщедушный, глазки прячутся за нелепыми круглыми очочками. И по возрасту годится мне в отцы… Словом, скучный тип, и разговоры мы вели скучные…
Горшков быстро пришел в себя и успел крикнуть испуганно вслед:
– Ольга Михайловна, что с вами?
А Риччи пару раз гавкнул. Видно спросил, куда я подевала Дарьку.
– Простите, простите! – Я оглянулась и выдавила из себя виноватую улыбку. – На самолет опаздываю!
– Счастливого пути! – Голос инженера долетел из-за хлопнувшей по пяткам двери подъезда.
Сумка покатилась с разбега вперед, я – за ней, и мы на пару чуть не слетели со ступенек высокого крыльца. И тут я наконец пришла в себя.
Куда я мчусь сломя голову? Что такого особенного случилось? И на кой ляд мне сдалась Абхазия? Ехать за тридевять земель к незнакомому человеку, который определенно не будет рад моему приезду? Нет уж, увольте! Я сама буду решать, что мне делать и как жить дальше! Но самое сложное сейчас – определить, чего мне хочется на самом деле. А что наоборот мешает.
Есть несложная процедура: сесть на поезд «Москва – Владивосток» и проехать туда и обратно, как советовал мне один коллега по журналистскому цеху. Помнится, говорил еще, что именно так выявляются все «хвосты общественного бытия». Сам-то он попробовал однажды, а вот многие, кому советовал, так и не нашли время. Хотя уже лет десять-двадцать стонали от внутреннего кризиса. Большинство людей боятся жить и для себя тоже. Так и тащат на плечах кучу мешков с грузом: «друзья», «нелюбимая работа», «важные звонки», «что люди подумают»…
А годы идут неотвратимо, как караван верблюдов.
Не знаю, почему, но я хорошо запомнила тот разговор, состоявшийся в самом начале моей карьеры – коллега был этак лет на тридцать старше. И свой поступок он совершил еще во времена Советской власти. Причём познакомился с кем-то в поезде и проторчал во Владивостоке полгода. Даже на рыболовном сейнере в море выходил и вместе с пограничниками гонялся за браконьерами-корейцами, ловившими крабов в наших водах. Вернулся возмужавшим, с чемоданом интереснейших материалов. Вернулся и крайне удивился: никто из друзей даже не заметил его отсутствия. А ведь он считал себя «важной составляющей своего социума»!
Та-а-ак… Я присела на скамейку, которая в этот час пустовала. Предподъездные бабушки смотрели то ли утренний сериал, то ли ток-шоу известного целителя.
Приобрести билет – первый шаг в борьбе против навалившихся проблем. Только не стоить медлить – пока запал не прошел, пока я полна решимости полностью покончить с прошлым. А затем нужно запихать себя в купе. Не виртуально, а реально. Выбросить мобильник. Никаких органайзеров и «поработать в пути»! Тупо ехать, уткнувшись носом в окошко. Или спать сутками напролет, или разгадывать сканворды, или читать бульварные романчики в ярких обложках… И главное! Никаких разговоров о работе с попутчиками. Дня через три начнёт трескаться и отлетать шелуха «обязанностей перед обществом и близкими»…
Но обществу на меня давно наплевать. А из близких у меня остались только Любава и Дарька. Они меня поймут и простят.
Я поднялась со скамейки и покатила сумку по узкой дорожке, что вела мимо клумб и деревьев к стоянке автомобилей. А по пути размышляла. Ну что мне стоило рискнуть? Я теперь сама себе хозяйка. И терять мне нечего, кроме собственных цепей. Любаве я позвоню с дороги. Она, конечно, рассердится, начнет ругаться, но будет уже поздно.
«На самом деле большое заблуждение думать, что ничего уже не изменишь, – рассуждала я, – и потому много лет плыть по течению в давным-давно неинтересную сторону…»
А я ведь и плыла по течению. И не верила, что оно потянет меня в омут. Моя любовь, если честно, давно превратилась в призрак, только я старательно этого не замечала. Но только сегодня, увидев Юру и Лизоньку вместе, раскрыла наконец ладони и выпустила ее, мою птицу-любовь, в глубокое, пахнущее первым летним дождем и фиалками небо.
После того как Юра бросил меня, я подолгу сидела вечерами одна в пустой и темной квартире и тупо пялилась на разноцветные огни за окном или на плывущие по стеклу мутные потоки весенних ливней, и размышляла о том, как просто, в сущности, устроена наша жизнь. Она представлялась мне чем-то вроде пути в кромешной темноте, по белому лучу света. Такому узкому, что очень легко оступиться. Один неверный шаг – и провалишься во тьму, как в трясину. Темнота затянет тебя с головой, и света ты больше не увидишь.
Пока мы были с Юрой вдвоем, вместе, мир казался мне разноцветной радугой, по которой мы карабкались все время вверх и вверх, ближе к небу, ближе к солнцу. А иногда наш мир выглядел, будто скатерть-самобранка. Каких только на ней не было яств и дорогих вин! Глаза разбегались, и руки переплетались под столом, точно деревья корнями, и пол уходил из-под ног…
– Ольга Михайловна!
Резкий окрик заставил меня вздрогнуть и остановиться. Я в недоумении завертела головой, стараясь определить, кому принадлежал голос.
– О, Данила! – на ходу помахала я рукой водителю бывшего мужа. – Здравствуй! Здравствуй!
Я замедлила шаг и старалась улыбаться легко и беззаботно, пока Данила, здоровенный детина с белозубой улыбкой и сломанными ушами борца, приближался ко мне вразвалку. Но смотрел он на меня так доброжелательно, а глаза излучали такое неподдельное удовольствие от встречи, что я невольно остановилась.
– В командировку собрались? – спросил парень вежливо и подхватил сумку. – Показывайте, куда багаж нести. В такси, или кто-то за вами заедет?
– Подруга обещала подвезти до аэропорта. Только не в командировку я еду, а в отпуск.
– Отличное дело! – бодро заметил Данила и кивнул в сторону дома. – Долго они там?
– Понятия не имею, – я потянула сумку за ручку. – Спасибо, Даниил, но дальше я сама справлюсь. А то местные хулиганы сопрут что-нибудь с машины или неприличное слово нацарапают.
– Не успеют, – ухмыльнулся Данила. – А вы в какие края навострились? За границу небось?
– Нет, на Дальний Восток, – брякнула я и прислушалась к своим ощущениям. По всем показателям словосочетание не вызвало у меня негативных эмоций.
– У, далеко как! – удивился водитель. – Я служил на Сахалине. Рыбы там красной завались, и икру кружками черпали. До отвала нажрался, сейчас видеть не могу.
– А чем я хуже? – Я все-таки завладела сумкой. И мы остановились в том месте, где автостоянка плавно переходила в дорожное полотно. Здесь я обычно поджидала Любаву, если та заезжала за мной на своем «мерсе». – Я тоже хочу икру кружками.
– Ну, удачно вам слетать, – Данила поскреб в квадратном затылке. – А каким рейсом летите?
– Тебе-то зачем? – опешила я.
– Так они еще долго будут кувыркаться, вполне успею вас до аэропорта добросить.
– Спасибо, конечно, но я управлюсь. Зачем тебе лишний выговор от начальства?
– Давайте, давайте! – Парень перехватил у меня ручку сумки. – Живенько вас домчу!
Я ручку не выпустила. Данила потянул сильнее. И мне не понравилось выражение его – на мгновение в них промелькнула злость.
– Отпусти! – дернула я за ручку. – За мной вот-вот заедет Любава. Мы только что созвонились.
Данила явно с неохотой выпустил сумку и с кислым видом пожелал мне счастливого пути.
Улыбнувшись ему на прощание, я направилась через дорогу в крошечный сквер. Кусты сирени создавали густую тень. Место было не очень заплеванным, а еще там стояли скамейки. Я выбрала ту, что чище, и только собралась присесть, как зазвонил телефон.
– Оля, – зачастила в трубку Любава, – я в пробке на Ленинградском. Уже час стою. Боюсь, не успею. Хватай такси и дуй в аэропорт. А я подскочу к вылету… Чмок, чмок, чмок! – и выключила телефон.
Я некоторое время смотрела на потухший экран, затем достала из телефона сим-карту и выбросила ее в кусты. Кажется, судьба поцеловала меня в темечко. И я с легкой душой направилась к стоянке такси.
Глава 7
Полчаса не прошло, как я оказалась на Казанском вокзале. По правде сказать, я даже не знала, с какого именно вокзала отправляются поезда во Владивосток, и тут в справочной мне сообщили: с Ярославского. И я, чертыхаясь, поперлась через длиннющий подземный переход туда. Оказывается, напрасно. В кассах билетов не было. На три дня вперед.
Я посмотрела на часы. До конца регистрации на самолет осталось сорок минут. Даже при очень большом желании я уже не успевала на рейс, а купить билет на поезд, который отойдет от перрона только через три дня, значило, что мне нужно вернуться в свою квартиру. Но где гарантия, что Юра со своей склочной супругой уже покинули ее?
«В Питер, что ли, смотаться? – подумала я, глядя тоскливо на шпиль Ленинградского вокзала. А ноги уже несли меня к входу в здание. И тут усиленный динамиком голос рявкнул чуть ли ни над ухом: «Скорый поезд номер… сообщением «Санкт-Петербург – Адлер» прибывает на пятый путь. Стоянка сокращена из-за опоздания состава до десяти минут».
Адлер? Все-таки я еду в Адлер! Зачем мучиться, зачем рисковать, искать иного пути? Но сколько я буду добираться до Абхазии? Сутки, двое? Об этом я не имела понятия! Однако меня вдруг просто затрясло от желания немедленно зайти в вагон. Когда же я последний раз ездила в поездах? Я мысленно прикинула: кажется, лет десять назад. И припустила по перрону. Билета у меня не было. Я элементарно не успевала его купить. Но, может, получится договориться с проводниками?
Я остановилась у первого купейного вагона. Пассажиров возле него не наблюдалось. Полная проводница в фирменном сарафане и блузке с неприступным видом взирала на сновавших по перрону людей.
– Девушка, – подкатила я к ней свой сумку, – мы не могли бы договориться? Видите ли, я не успела купить билет. Мне до Адлера…
– Не положено! – Проводница даже не посмотрела в мою сторону.
– Заплачу двойную цену, – быстро сказала я. – Мне очень нужно…
Мне действительно нужно было срочно уехать. Я это чувствовала всем нутром, кожей чувствовала, по которой забегали мурашки.
Проводница дернула плечом и хмыкнула.
– Тройную, – уронила я упавшим голосом и взялась за ручки сумки.
Проводница молча перехватила у меня сумку и приказала:
– Заходи! До Тулы посидишь в нашем купе. А в Туле пассажиры выйдут, помещу тебя во второе. Только по вагону лишний раз не шляться!
– Договорились, – ответила я радостно.
Наконец состав отошел от перрона, и я с облегчением вздохнула.
Через несколько часов, сидя одна в купе, куда меня переместили подобревшие проводницы, я попыталась осмыслить, что же такое натворила. Выбрала самый кривой путь для достижения цели! На Дальний Восток съездить не получилось, зато дорога до Адлера вместе с билетом на самолет обошлась в кругленькую сумму. И чего добилась? Выбросила, как последняя дура, сим-карту и теперь не смогу дозвониться до Любавы. А она не сообщит брату, что я еду поездом. Выходит, придется добираться самой… Я полезла в сумку, достала листок с адресом: село Члоу, Добров Вадим Борисович… И вздохнула: не густо!
Я понятия не имела, как далеко от Адлера до Абхазии. Как добираться до границы? На чем ее преодолевать? И вообще, что за село такое Члоу? Где его искать? Ведь обмолвилась же Любава, что оно где-то у черта на куличках! «Медвежий угол», кажется, так она сказала. Я снова вздохнула и спрятала бумажку.
«Эх, Оля, сиди теперь и наслаждайся поездкой! – приказала я себе. – И моли бога, чтобы тебя не выкинули из поезда за проезд без билета, а остальное решится на месте!»
Тут я почувствовала, что проголодалась, и направилась в вагон-ресторан, где с аппетитом поела и выпила бокал вина. После чего настроение поднялось на несколько градусов, и пейзажи за окном показались веселее, хотя ничем не отличались от скучных подмосковных. Правда, полей стало больше, и на них что-то зеленело: то ли трава, то ли посевы. Затем меня укачало, и я забылась почти счастливым сном.
Проснулась я от резкого толчка и лязга сцепок. Поезд остановился.
– У вас попутчик, – заглянула в купе проводница.
А за ней, роняя с грохотом кульки и свертки, в дверь протиснулся молодой мужчина. Извинившись, он приподнял полку напротив и затолкал в рундук дорогой с виду кожаный чемодан. Тут состав неожиданно дернулся, и горе-попутчик приземлился на мою полку, прямо мне на живот.
– Идиот… – прошипела я и столкнула его с себя, не преминув ударить коленом под зад. Случайно, конечно!
– Простите! – Сосед с размаха врезался в верхнюю полку головой и взвыл: – Ой-е-ей! – Схватившись за темечко, он даже присел от боли.
Я вздохнула: вот не повезло-то! Пассажир явно пьян и, наверное, тоже левый, как и я. Иначе зачем проводнице его сопровождать? Я повернулась к нему спиной, натянула повыше одеяло, закрыла глаза и сделала вид, что крепко сплю. Но сосед по купе не унимался. Все грохотал, возился, шумел… А потом плеснул на одеяло кипятком. Я подскочила с воплем:
– Да вы что, совсем с ума сошли?
– Я вам чаю принес, – даже при слабом свете было видно, что мужчина густо покраснел. – И разлил. Такой я неуклюжий, простите, ради бога. Кстати, меня Саша зовут…
Он смотрел на меня глазами побитого спаниеля. Освещал полутемное купе виноватой улыбкой. Куртка, которую он повесил в изголовье, замечательно пахла морозной свежестью – это в жаркий-то и по-летнему душный день! Отношение к мужской косметике у меня щепетильное, но тут и я бы не нашла, к чему придраться. В общем, учитывая воспитание и хороший парфюм, я сначала его просто простила, а затем попалась. Быстро и легко, как наивная девчонка. Купилась на виноватую улыбку, глаза с поволокой, которые больше подошли бы какой-нибудь гарной дивчине.
Мой случайный попутчик умел слушать, а мне нужно было выговориться. У него нашлась бутылка французского коньяка, и мы проболтали всю ночь. Я рассказывала Саше то, чем даже с Любавой не делилась: как мне было плохо, когда Юра бросил меня, как хотела убить себя. И даже про попытку уехать на Дальний Восток рассказала, и про выброшенную сим-карту…
Потом незнакомец с глазами спаниеля говорил о себе: адвокат из Одессы, разведен, был в Москве, сейчас возвращается домой через Харьков – там у него дела… А мне было чертовски жалко, что скоро он сойдет с поезда, и мы никогда, да-да, никогда больше не увидим друг друга…
За окном посветлело, коньяка осталось на дне бутылки, когда Саша взял мою ладонь в свою и спросил:
– Ты веришь в любовь с первого взгляда? – И уже тише добавил: – Оставь свой телефон, а?
– Нет у меня телефона, – вздохнула я. – Я же сказала. С квартирой расстаюсь, симку выбросила…
В любовь с первого взгляда я не поверила. Но все же мне было приятно, что моя поездка началась с признания любви. Тем более, Саша выглядел лет на двадцать пять. Это, несомненно, еще сильнее согрело душу. Получается, он не заметил нашу разницу в возрасте?
Воодушевленная таким поворотом событий, я рассказала Саше о Дарьке и четырех мужьях Любавы. О каждом по порядку. Саша слушал мою галиматью и лишь улыбался. И эту улыбку, как рыба наживку, я заглатывала все глубже и глубже…
Одним словом, утро подкралось незаметно. А вместе с ним проверка документов на российско-украинской границе. Вот уж не ожидала. И расстроилась: вдруг потребуют билет? Я бросилась к проводницам.
– Не бойся, – успокоила меня Галя, та, что пустила в поезд. – Разберемся без тебя. Главное, чтобы в чемодане ничего противозаконного не обнаружили: наркотики там, оружие, взрывчатка… Если это найдут, то уж не взыщи, подруга!
– Что ты? Какие наркотики? – замахала я руками.
– Тогда иди и сиди, как рыбка в аквариуме.
Я поплелась в купе.
– Что там? – с тревогой спросил Саша. Он был уже в курсе моих проблем.
– Сказали, обойдется. А вдруг? – Я тоскливо посмотрела в окно.
– Ну, высадят тебя, и что тут страшного? Купишь билет и отправишься в свой Адлер дальше. Тут же куча поездов проходит каждый день. И вообще я не понял, с чего вся заваруха? Могла бы спокойно сдать билет на самолет, какие-то деньги тебе бы вернули. А захотелось тебе трястись двое суток в вагоне – купила бы спокойно билет на другой поезд – и поехал без нервов и лишних затрат. Как-то нелогично ты поступаешь. Или бежишь от кого? Или от чего?
Я уставилась на него с недоумением. Как он не соображает? У меня порыв был… душевный… Я с катушек слетела… Где тут думать о логике?
– Да, ничего ты не понял.
Я отвернулась и принялась смотреть в окно. Весь обзор закрывал высоченный забор с колючей проволокой поверху. Какие-то люди, насколько я поняла, со стороны Украины, высоко подпрыгивали и что-то кричали через забор.
– Чего они кричат? – спросила я. – Узники режима? На волю хотят?
– Нет, – засмеялся Саша, – горилку предлагают.
Я рассмеялась в ответ.
В купе заглянул пограничник. Украинский, судя по желто-голубым нашивкам на рукаве.
– Приготовьте паспорта, – приказал он и протянул руку к моим документам. Быстро пролистал их, как мне показалось, чисто формально, и спросил: – Багаж есть? Предъявите для досмотра!
Я с готовностью вытащила сумку из рундука. Пограничник потянул за язычок «молнию», быстро, одной рукой закопался в кучу тряпья. Бросил на меня внимательный взгляд и спросил:
– Не страшно столько с собой возить?
– В принципе, нет, – в недоумении пожала я плечами. С чего я должна бояться перевозить в багаже резиновые сапоги и джинсы?
– Ну, смотрите, я бы не советовал, – заметил пограничник и вышел из купе.
На чемодан Александра он даже не взглянул.
– Фу! – Мой попутчик носовым платком вытер со лба пот. – Пронесло!
– Что? – изумилась я. – Везешь контрабанду? Оружие, наркотики?
Пошутила, конечно. Но Саша не успел ответить. Дверь купе снова отъехала в сторону. В проеме двери стояли уже двое пограничников. Один из них был с автоматом. За их спинами маячил офицер. Сердце ушло в прятки. Это за мной! Но, оказалось, ошиблась.
– Гражданин Портнов? – спросил солдат, что рылся в моей сумке.
– Портнов, – упавшим голосом ответил Саша.
– Пройдемте с нами, – выдвинулся на первый план офицер.
– На каком основании? – Саша побледнел, на лбу его снова выступили капельки пота.
Я вжалась в дальний угол полки. Меня потряхивало от неприятного возбуждения.
– Вы задерживаетесь до выяснения некоторых обстоятельств. Вероятно, догадываетесь, каких именно?
Я насторожилась. Очевидно, обстоятельства были не совсем благоприятными для Александра. Его пальцы тряслись, когда он схватился за выдвижную ручку чемодана. Но солдат перехватил у него багаж, а офицер жестом показал на выход из купе.
– За что вы его? – громким шепотом спросила я, глядя, как уводят моего попутчика.
На выходе из купе офицер повернул голову и окинул меня насмешливым взглядом:
– Надеюсь, вас он не успел облапошить? Это ведь известный шулер Санька Карась. Сутки назад он двух генералов до нитки обобрал…
– Ш-шулер? – Я закрыла рот ладонью и откинулась на стенку купе.
Боже, вразуми идиотку! Как долго я думала, что держу руку на пульсе жизни, знаю все или почти все. Но те десять-пятнадцать лет, что я не ездила на поездах дальнего следования, окончательно выдернули меня из народной среды. Я разучилась понимать элементарные вещи, перестала ориентироваться и разбираться в людях. Пестрота и глянец модного журнала заслонили собой целый мир, который продолжал жить по своим законам. Некоторые из них я совсем забыла, а часть не знала, как применять.
– Боже! – Я прижала пальцы к вискам. Почему все хорошее так безобразно заканчивается?
Тут мой взгляд упал на расстегнутую «молнию» сумки. Я наклонилась, поправила потревоженные пограничником вещи. И вдруг пальцы наткнулись на кое-что, абсолютно мне не знакомое. Я быстро выхватила из-под резиновых сапог пакет, тяжелый, кстати, и обомлела. В пакете лежали несколько толстеньких пачек стодолларовых банкнот.
Я перевернула пакет и высыпала его содержимое на одеяло. Пересчитала пачки. Ровно десять. Сто тысяч долларов! Откуда? Я бросила взгляд на дверь купе, затем – в окно. Оказывается, состав уже тронулся, и теперь мчался мимо славных хаток из белого кирпича с разноцветными крышами и садочков, в которых буйно цвели яблони и абрикосы.
Вот оказывается, о чем спрашивал пограничник! Он – профессионал. И сразу определил, что спрятано в пакете под вещами. Потому и советовал быть осторожнее. Я взяла в руки пачку, вытащила одну купюру и принялась тщательно ее разглядывать. И хотя я мало смыслила в валюте, но, похоже, она была настоящей. Неужто Карась скинул свой преступный барыш в мою сумку? Но когда он успел? Ах да, во время нашего разговора я пару раз отлучалась в туалет, да ранним утром сбегала к проводницам протрясти ситуацию…
Что ж, на то он и ловкач, чтобы мигом избавиться от опасного груза. Но на что парень рассчитывал? Что его не узнают? И после проверки на границе ему удастся так же незаметно забрать свои денежки обратно? Но просчитался, сукин сын! От досады я стукнула кулаком по столику. Думай, Оля, думай! Что теперь с долларами делать? И где гарантия, что меня не прищучат на выезде с украинской территории. Там уже будут шерстить русские пограничники.
Я затолкала деньги в саквояж. Он разбух и потяжелел. Если ко мне полезут с расспросами, мол, откуда у вас, гражданка, иностранная валюта, выложу ее и объясню, как было. А если не спросят? Нельзя сказать, что я в момент почувствовала отвращение к этим деньгам. Нет, соблазн возник сразу, я даже прикинула, куда бы их смогла потратить… Но за последние дни я совершила столько необдуманных поступков, столько глупостей натворила, что пришла пора включить разум.
«Так, – начала думать я, – если при жулике не найдут деньги, то вполне могут и отпустить его. А он захочет их вернуть… Я постучала себя пальцем по лбу. Идиотка! Умудрилась рассказать попутчику, в каком журнале работаю. Рано или поздно мне придется возвратиться в Москву, и там-то уж надо быть начеку, когда этот тип явится за своим добром.
В дверь купе постучали. Я быстро задвинула саквояж под подушку. На пороге стояла проводница.
– Ну, как ты? – спросила она, присаживаясь на свободную полку. – Забрали попутчика-голубчика? Вроде мужик симпатичный, одет дорого. Хотя шулеры да ворье сейчас хорошо одеваются, от порядочных не отличишь.
– Парень тоже без билета ехал?
– Да нет, с билетом. Он свой портфель у нас оставил. Но я его выдала погранцам – от греха подальше. Обещали не сообщать начальнику поезда. А то у нас с этим строго!
«Ничего, за тройную цену вам и строгости не страшны! – подумала я. А вслух спросила: – Когда в Россию въедем?
– После обеда, – сообщила Галя и поднялась с полки. – Чаю принести? У меня пирожки есть. Нам из ресторана свежие носят.
– Неси, – кивнула я, лишь бы отвязаться.
Проводница ушла. А я снова вытащила саквояж и мигом затолкала его в рундук. С глаз подальше. Но не из мыслей.
Глава 8
Я стояла на привокзальной площади и размышляла, в какую сторону податься. Атаку местных таксистов, обещавших доставить до границы за пару тысяч рублей, я отбила достойно. После встречи с милым шулером, пришлось держаться настороже. Таксисты, разумеется, врали. Очевидно, где-то поблизости пряталась автобусная остановка, с которой можно уехать за копейки. Хватит с меня бесполезных трат!
Яркое солнце заливало площадь. Я надела темные очки, но мир вокруг не стал хуже. Вовсю зеленели деревья, распустили свои веера пальмы, на клумбах перед зданием вокзала цвели анютины глазки. Я прошлась глазами по автомобилям, заполнившим привокзальную площадь, по пестрым вывескам магазинчиков и остановила взгляд на уличном кафе под навесом, потому что заметила возле него крепкого милиционера славянской наружности. И, недолго думая, направилась к нему.
– Простите, – сказала я, мило улыбаясь. – Вы не подскажете, как мне добраться до границы с Абхазией?
– До границы? – удивился милиционер и оглядел меня с головы до ног. – А что, в Адлере не хочешь отдохнуть?
– Нет, мне в Абхазию нужно. Там подруга ждет с маленьким ребенком. Не смогла встретить! – с радостным видом соврала я.
– Понятно, – улыбнулся милиционер. – Тут за углом остановка. Садись на любую маршрутку, что идет до Казачьего рынка. А там рукой подать!
– Так близко? – поразилась я.
– Остановка близко, а до Казачки – с полчаса, если в пробку не попадете, – расплылся в очередной улыбке милиционер. – Жаль, не в Адлере остановилась. Могли бы хорошо провести время! – И откозырял. – Счастливого пути!
– Спасибо!
Я завернула за угол и, пропустив три или четыре переполненные маршрутки, с грехом пополам втиснулась в ту, где единственное свободное место находилось в самом конце, на боковом сиденье. Я чуть не упала на колени толстому дядьке, с распаренным, как в сауне, лицом, втиснулась в узкую щель между ним и задней дверцей, подтянула сумку…
Боже, что такое маршрутка в жару, я тоже прочно забыла. Духота стояла неимоверная. Не спасали даже открытые окна. Я ловила воздух открытым ртом и явно смахивала на дауна, но это меня меньше всего волновало. Сумка – на коленях, саквояж на сумке – за этой пирамидой я не видела, куда меня везли, и лишь пыталась убрать ноги подальше под сиденье. И все же то и дело выходившие из маршрутки пассажиры сумели их оттоптать.
Наконец в машине никого не осталось. Только я устроилась поудобнее, как водитель повернул голову и спросил:
– Назад, что ли, едешь?
– Так это Казачий рынок? – обрадовалась я.
– Казачий, Казачий, – отозвался водитель. – Выходи уже, а?
– А как до границы добраться?
– Выйдешь и топай прямо-прямо. Там все к границе идут, увидишь.
– Пешком? – поразилась я.
– На трамвае! – рявкнул водитель. – У меня график, понимаешь, а она: граница-маница… Мимо не пройдешь, женщина! Слушай, выходи, а.
Я выбралась из маршрутки, как бабочка из кокона. Мокрая от пота, в измятой одежде. И некоторое время приходила в себя, расправляя крылья, которые, само собой, затекли в духоте и в тесноте.
Читать бесплатно другие книги:
