Поднимаясь ко мне Лейтон Мишель

Кэш – идеальное сочетание твердости и мягкости, грубости и нежности… Мне нравится бывать у него в голове. Я люблю все, что он делает и говорит.

Goodreads

Я выпила все это одним огромным глотком… и было восхитительно!.. И особенно восхитителен Гевин. Знаете, у него темное прошлое, и шрамы, и, возможно, сексуальная татуировка. Я хочу еще больше Гевина… Я хочу чертовски много Гевина! Но чтобы одежды на нем было как можно меньше. Да, я одушевляю к вымышленного персонажа, но, думаю, Гевин от этого только выиграет.

Scandalicious Book Reviews

Испепеляющая страсть… безумное напряжение… и шок. Да еще какой шок!!!

The Bookish Babe

1

Оливия

Краем глаза замечаю, как луч света загорается и гаснет в глубине «Дуала». Это открывается и закрывается дверь в кабинет Кэша, когда он входит в клуб. Кэш поднимает взгляд, и наши глаза немедленно встречаются. По моей просьбе он тщательно следит за выражением лица, но это не означает, что у меня не поджимаются пальцы в туфлях. При взгляде на меня его глаза загораются, а я чувствую в животе трепет. И потом Кэш отворачивается. Очень кстати. Иначе покров с нашей тайны будет сорван не по его вине, а из-за меня – когда я брошу свое место за стойкой, подойду к нему маршевым шагом, припечатаю свои губы к его губам и потащу обратно в постель.

Усилием воли отрываю взгляд от Кэша и заставляю себя вернуться к работе.

Черт бы ее взял!

– Я сделаю, – чирикает Тарин и протягивает руку, чтобы убрать со стойки грязный бокал.

Улыбаюсь и благодарно киваю, но про себя просчитываю, в какую сторону вращаются шестеренки под этими белесыми дредами. Весь вечер она была мила со мной. Непонятно, с чего бы это. Она никогда меня не жаловала. Открытая враждебность – да. Но обходительность? О нет. До сегодняшнего вечера я поддержала бы каждого, кто высказал бы мнение, что Тарин скорее сделает заточку из зубной щетки и пырнет меня, чем уделит мне хоть немного внимания.

И вот теперь эта девица улыбается мне и помогает с работой на моей половине бара.

Хм-м.

Я, вообще-то, по натуре не очень подозрительна, поэтому…

Ладно, я подозрительна по натуре, но у меня есть на то основания. Всю жизнь меня окружают интриганы, лжецы, эгоистичные подхалимы и прочие мерзкие типы. Достали. Но я меняюсь.

Как бы там ни было, мне ужасно любопытно, что за туз спрятан у Тарин в рукаве. А у нее там точно что-то есть, в ее татуированном рукаве. Могу жизнью поклясться. Своей или ее. Без разницы.

Я почти вижу, как крутятся колесики за голубизной миндалевидных, густо подведенных глазок Тарин.

Что мне остается? Держать ухо востро и не дремать. Рано или поздно она споткнется и выдаст себя. Тогда я узнаю, что творится в ее замороченной головке. А до тех пор я более чем счастлива, что она согласна целовать мою задницу и навязываться в помощницы. Вот и пусть помогает.

– Ну что? – беспечно начинает Тарин, возвращаясь ко мне. – Есть планы на вечер после работы? Может, закатимся в «Нуар» и выпьем по стаканчику, познакомимся поближе?

Ну вот, это становится любопытным.

Я пялюсь на Тарин и стараюсь, чтобы у меня не отвисала челюсть, а сама жду последнего удара.

Только ничего не происходит. Она говорит серьезно.

– Ты не шутишь?

Тарин улыбается и кивает:

– Конечно не шучу. Зачем я стала бы предлагать, ради розыгрыша, что ли?

– Ну, ты же ненавидишь меня, – выдаю я.

Черт! Так я ничего не узнаю, а она будет продолжать хитрить.

– Ничего подобного! Какая ненависть? С чего ты взяла?

О. Боже. Мой. Она что, и правда считает меня дурой?

Поворачиваюсь к Тарин и складываю на груди руки. Меня тут вообще не должно быть. Мы с Кэшем вернулись из Солт-Спрингса несколько часов назад. Гевин собирался выйти на работу вместо меня, потому что Кэш не знал, вернусь я или нет. И вот я здесь, наполняю бокалы для клиентов Марко, вместо того чтобы лежать голышом в объятиях Кэша. Мне не до игрушек.

– Слушай, не знаю, кого ты хочешь одурачить, но если меня, то можешь не стараться. Меня не обманешь, Тарин.

Моя напарница приоткрывает пухлые красные губки, будто хочет возразить, но потом захлопывает рот. Милое и невинное выражение лица сменяется на более привычное, и она вздыхает:

– Ладно, признаюсь, я слегка ревновала, когда ты только пришла. Не знаю, в курсе ты или нет, но мы с Кэшем встречались. До недавнего времени мы… все еще разбирались в своих отношениях. Я думала, ты попытаешься встрять между нами. Но теперь понимаю, что нет. Кроме того, мне известно, что ты ему неинтересна. У него кто-то другой на крючке, так что в любом случае все это не имеет значения.

Мое любопытство задето.

– Почему ты так говоришь?

– Что? Что у него кто-то на крючке? Потому что пару раз я видела его с блондинкой, и после этого он был очень, очень рассеян. А на него это не похоже. Он не из тех парней, которым хватает одной девушки.

– Не из тех?

– О, совсем не из тех! Я знаю, как это происходит. Любая девушка, которая вступает в близкие отношения с Кэшем и думает, что сможет изменить его и будет единственной, еще глупее, чем любая блондинка.

– Блондинка? Это ты о девушке, с которой, по-твоему, он встречается?

Тарин пожимает плечами.

– И о ней тоже, хотя у Кэша есть свои пристрастия, – говорит она, многозначительно шевелит проколотой в нескольких местах бровью и приподнимает один из своих бесцветных дредов. – Блондинки.

Я киваю с улыбкой, стараясь не подать вида, что меня это задело. На самом деле, конечно, задело. И даже очень. Настолько, что я готова швырнуть что-нибудь прямо в милую мордашку Тарин.

– Почему ты считаешь, что он никогда не остановится, не выберет себе какую-нибудь одну из этих… блондинок?

Тарин с горечью смеется:

– Потому что я знаю Кэша. У этого парня дикая кровь. Такие ребята не меняются. И девушки не могут их переделать. Уж такие они есть. Отчасти поэтому они так неотразимы. Разве не все мы хотим заполучить то, что нам недоступно?

Я снова улыбаюсь, но молчу. Проходит несколько секунд, Тарин хватает мое полотенце и начинает протирать мокрые бокалы.

– В любом случае у меня это в прошлом. Просто я хотела, чтобы ты знала: я зарываю топор войны.

– Я рада, – удается мне выдавить из себя, несмотря на стоящий в горле комок.

Начинаю потихоньку прибираться в баре. До последнего звонка в «Дуале» осталось меньше часа. Как я смогу дождаться его, непонятно, но есть верное средство, и мне оно известно: нужно заняться делом. Однако никакие дела не могут заглушить разноголосицу, звучащую в голове.

«Ты ведь знала, что он плохой парень. Потому и старалась держаться от него подальше, не хотела привязываться к нему».

Чувствую, как в животе сворачивается клубком уныние, будто холодная, бессердечная змея. Но потом раздается голос разума. Или это голос противоречия?

«После того что произошло за последние несколько недель, как ты можешь сомневаться в его чувствах к тебе? Кэш не такой человек, чтобы притворяться. Его слова, то, что мы вместе испытали, – это не обман. Это реально. И глубоко. А Тарин стерва и психопатка, она сама не знает, что несет. Может быть, чернила из татуировок проникли ей в мозг и у нее помутился рассудок».

Хотя все это правда, никакие самоувещевания не ослабляют тяжелого чувства, которое пронизывает меня до самых костей, поселяется в сердце.

Одна часть меня – рациональная, рассудительная, отстраненная, много претерпевшая – поднимает голову, чтобы добавить яду.

«Сколько раз еще ты собираешься попадаться в одни и те же ловушки? Влюбляться все в тех же парней?»

Но Кэш другой. Я это знаю. В глубине души. В подтверждение этой мысли напоминаю себе: нельзя составить правильное мнение о книге по обложке. Не имеет значения, что у меня богатый опыт в общении с такими «обложками». Кэш, может быть, снаружи и плохой парень, но «книга», скрывающаяся внутри, гораздо лучше.

Протираю решетку под пивным краном, а сама блуждаю взглядом по пустеющему клубу в поисках Кэша. Знали бы вы, что как раз в тот момент, когда я его нахожу, грудастая красотка-блондинка обхватывает моего героя руками за шею и трется об него всей своей сексапильной тушкой. Я скрежещу зубами и борюсь с искушением перепрыгнуть через стойку, протопать туда и выдрать ей все волосы.

Однако моя злость спадает и превращается в глубокое разочарование, когда я вижу, как Кэш с улыбкой глядит на нее. Его губы шевелятся: он что-то говорит ей. У меня сердце кровью обливается. Немного лучше становится, когда Кэш снимает ее руки с шеи и отступает на шаг. Однако, чтобы вычистить из головы слова Тарин, – кто только просил ее соваться! – нужно нечто большее.

Проклятие!

Следующие полтора часа мое настроение вертится вокруг канализационного стока и постепенно утекает в него. Даже превращение Тарин из откровенной стервы в симпатичную крошку не помогает. Я начинаю думать, не пойти ли ночевать домой.

Через час я мою контейнер из-под ломтиков лимона на своей половине бара и продолжаю думать о возможных развязках ситуации. Вывод неутешительный: очень похоже, что у меня недиагностированное биполярное расстройство. Вдруг на стойку прямо передо мной опускается стаканчик с выпивкой. Поднимаю взгляд и вижу ухмыляющуюся Тарин. Это она поставила стакан.

– Ш-ш, – произносит моя напарница и подмигивает. – Я никому не скажу, если ты не скажешь. Все равно скоро закрываемся. – Она вытаскивает из кармана десятку и бросает на стойку.

По крайней мере, платит она.

В обычной ситуации я бы вежливо отказалась, но сейчас глоток алкоголя, чтобы успокоить нервы и развеять тяжкие мысли, кажется неплохой идеей. Я вытираю руки о полотенце и беру стопку.

Тарин поднимает свою и улыбается мне.

– Салют! – восклицает она и кивает.

Я тоже склоняю голову и поднимаю свой стаканчик, мы обе заглатываем выпивку. Спрашивать, чего Тарин налила, нет необходимости. Внутренности обжигает водка.

Громко крякнув, Тарин с ухмылкой смотрит на меня.

– Пошли со мной. У тебя такой вид, будто тебе нужно хорошенько развеяться вечерком.

Ответить я не успеваю, нас прерывает голос Кэша.

– Оливия, – зовет он из дверей своего кабинета. – Зайди ко мне перед уходом. Мне нужно с тобой кое-что обсудить.

– Ладно, – отвечаю я, а у самой живот крутит от смеси возбуждения, желания и страха.

Кэш заныривает в кабинет и прикрывает за собой дверь. Я поворачиваюсь к Тарин:

– В следующий раз?

– Конечно, – добродушно отвечает она. – Я тут все закончу и уматываю.

Тарин идет на свою сторону бара, и мне начинает казаться, что когда-нибудь мы с ней действительно подружимся.

Посмотрим.

Я намеренно затягиваю уборку, чтобы Тарин ушла до того, как я пойду на «встречу» с Кэшем.

– Тадам! – восклицает она, бросая полотенце в бак с отбеливателем. – Ну вот, Ливви, я сматываюсь. Хотелось бы, чтоб ты пошла со мной, но долг зовет. – Она кивает головой в сторону кабинета Кэша и выпучивает глаза. Взяв сумочку с полки под стойкой, Тарин обходит бар и оказывается напротив меня с противоположной стороны. Положив руки на блестящую поверхность, она наклоняется вперед и клюет носом, как будто целует меня в обе щеки. – Пока, куколка.

Я продолжаю бороться с недоумением, наблюдая за тем, как напарница выходит за дверь и исчезает в ночи, напоследок тряхнув дредами. «Такая резкая перемена в характере – это нечто нездоровое», – решаю я про себя.

Как только захлопывается входная дверь, открывается кабинет Кэша. Он выходит, лицо напряженное и решительное. Босс пересекает пустой зал и запирает за Тарин входную дверь.

За несколько секунд все, о чем я беспокоилась в последние пару часов, исчезает, подобно расстоянию, которое Кэш сокращает большими шагами, без всяких усилий. Я завороженно слежу за ним, за тем, как он двигается. Длинные, мускулистые ноги пружинят при каждом шаге. Бедра, обтянутые джинсами, покачиваются. Широкие плечи расправлены, он держит их прямо над узкой талией.

И вот он поворачивается ко мне.

Наверное, я никогда не привыкну к его красоте. И всегда буду задыхаться от восторга, видя его лицо. Почти черные глаза прожигают меня насквозь. Кэш не сводит с меня взгляда, пока пересекает зал в обратном направлении, на этот раз двигаясь ко мне.

Он перескакивает через стойку бара и оказывается рядом. Не говоря ни слова, он пригибается, забрасывает меня себе на плечо, идет вдоль бара и проходит сквозь вход за стойку на другом конце.

Сердце мое стучит, пока Кэш тащит меня через кабинет в свою квартиру. Тело горит огнем желания и предвкушения, но в голове все еще стоят на якоре прежние сомнения и неуверенность. Я размышляю, сказать ли ему что-нибудь и уйти на ночь домой или проигнорировать доводы разума и остаться. Но тут Кэш ставит меня на ноги.

Его губы немедленно накрывают мои, и все прочие соображения улетучиваются. Кэш прижимает меня спиной к двери, и я слышу, как щелкает замок.

Он берет меня за руки, поднимает их вверх и захватывает запястья длинными пальцами одной руки. Свободная рука оставляет огненные следы у меня на боку, большой палец теребит уже набухшие соски, потом спускается к животу, забирается под край топа.

Кэш распрямляет ладонь и прикасается к моим ребрам, заводит руку мне за спину, потом опускает вниз, под пояс брюк. Пояс прилегает к телу неплотно, поэтому проникнуть внутрь не составляет труда. А оттуда пробраться в трусы и захватить ладонью голую ягодицу.

Он прижимает меня к себе, вжимается в мои бедра своими и засасывает мою нижнюю губу.

– Ты знаешь, как это было трудно – позволить тебе работать сегодня вечером? Знать, что я не могу прикоснуться к тебе, поцеловать, даже посмотреть на тебя? – Он дышит мне прямо в рот. – Я мог думать только о том, как ты выглядишь голой, и о тех тоненьких звуках, которые ты издаешь, когда я забираюсь в тебя языком.

От его слов низ живота наполняется теплом и напрягается. Кэш отпускает мои запястья, но вместо того чтобы оттолкнуть его, я забираюсь пальцами ему в волосы и впиваюсь губами в его губы. Чувствую, как он возится с пуговицами и молнией у меня на джинсах, и восторг захлестывает меня с головой.

– Прошло всего несколько часов, а я только и думаю о том, какая ты на вкус, как ты обвиваешься вокруг меня. Когда ты такая горячая, готовая. Такая влажная, – бормочет он у меня во рту.

Меня начинает лихорадить от желания, и тут нас прерывает чей-то голос.

– Нэш? – Это Марисса, она колотит кулаком во внутреннюю дверь гаража. Кэш отрывается от моих губ и кладет на них палец, чтобы я молчала. – Нэш? – Новый удар. – Я знаю, что ты там. Гараж открыт, и твоя машина здесь.

Я слышу, как Кэш рычит.

– Вот дерьмо! Какого черта она вернулась? – шепотом ругается он.

Мысли скачут у меня в голове. Хотя мне известно, что Кэш и Нэш – это один и тот же человек, Марисса-то этого не знает. Это может вызвать проблемы, особенно если учесть, что она не в курсе моих отношений с Кэшем.

– Что нам делать? Нельзя, чтобы она обо всем узнала вот так!

Кэш вздыхает и отклоняется назад, чтобы пригладить растрепанные волосы. К счастью, он предпочитает небрежный стиль, поэтому незаметно, что мои пальцы только что теребили его пряди.

Тело ноет от желания, но разум уже переключился на реальность.

– Думаю, нам остается только одно: изобразить, что ты убираешься после смены. А что сказать ей о Нэше, я придумаю.

– Ладно, – отвечаю я, поправляя одежду и прическу.

– Зачем я, дурак, открыл гараж так рано! Собирался загнать туда твою машину, когда Тарин уйдет. – Кэш снова вздыхает и качает головой. Потом он смотрит на меня, его глаза затянуты поволокой, но в их глубине полыхает пламя. – Мы еще не закончили, – обещает он, наклоняется и легонько кусает меня в плечо.

Будто электрический разряд ударяет в промежность. Кэш знает, что сказать и что сделать, чтобы меня разорвало на части.

Черт возьми!

2

Кэш

Нелегко было отпустить Оливию, чтобы идти открывать дверь Мариссе. Проводить время с Оливией – все равно что прятаться в мыльном пузыре, в совершенном мыльном пузыре, где совсем другая жизнь – без проблем, без обмана и… грязи моего двойного существования. И как же, черт возьми, трудно из него выбираться!

Снова провожу рукой по волосам. Стояк в штанах больше не проблема: голос Мариссы избавил меня от него. На самом деле он подействовал на меня так, что не просто все опало, а только что не втянулось в хренову вагину.

Скрежеща зубами, шагаю к двери в гараж. Распахиваю ее, не пытаясь скрыть неудовольствие. Кулак Мариссы едва не задевает меня по носу – она снова колотила в дверь.

– Ой, – восклицает незваная гостья и отскакивает назад, явно напуганная моим внезапным появлением, затем откашливается. – Кэш. Прости за настойчивость, но мне нужно повидаться с твоим братом. Сейчас. Если я ему позвоню, он не ответит, а мне нужны объяснения.

Чем дольше она говорит, тем больше горячится. Я слышу это по напряжению голоса и вижу по губам, поджимающимся в тонкую линию.

– Извини, Марисса, его здесь нет. Он оставил тут машину вчера вечером и до сих пор не появлялся, чтобы ее забрать.

– Почему он так сделал? Куда он уехал? – спрашивает та, явно озадаченная.

– Он не сказал. Только спросил, может ли оставить здесь машину на день или два. Это все, что я знаю.

Марисса надувает щеки и выпускает воздух. Так расстраиваться, захлебываться эмоциями – это на нее не похоже. Стандартные настройки у Мариссы не слишком разнообразны: от откровенной стервозности она может перейти к равнодушной холодности, потом подарить немного тепла – и тут же возвратиться обратно. Другого от нее не дождешься.

– Тогда я буду снова звонить ему на мобильный, – говорит Марисса, оглядываясь на машину Нэша. Потом поворачивается ко мне, и в глазах у нее – подозрение. – Я найду его. Так или иначе. Прости, что побеспокоила тебя, Кэш. – Это ложь. Она ничуть не сожалеет, что доставила мне неудобства. А эта угроза? О, как бы мне хотелось на нее ответить!

Марисса идет к выходу, но на полдороге останавливается и поворачивается ко мне:

– Оливия все еще здесь? Я видела ее машину на улице.

– Да, она готовится к закрытию. А что?

– Я оставила ей пару сообщений, но она мне до сих пор не перезвонила. Прямо из аэропорта я поехала к Нэшу, а потом сюда.

– Ты хочешь, чтобы я ей что-то передал?

Марисса хмурится и надувает губы. Думает.

– Нет, все хорошо. Просто скажи, что мы с ней встретимся дома. Она ведь тут ненадолго, да?

Я не бью женщин. Никогда. Но Марисса за десять секунд разговора вызвала во мне желание весить на сотню фунтов меньше и иметь титьки. Она не только явилась не ко времени, но намерена испортить мне весь вечер.

– Ну нет. Она тут не задержится. Ты иди. А я ей все передам и прослежу, чтобы она убралась отсюда поскорее.

Марисса улыбается холодно и удовлетворенно, чем доводит меня до предела. Сохранять вежливость, невозмутимость, притворяться, что я тут не при делах, – жесть!

– Ладно. Спасибо, Кэш.

Натянуто улыбаюсь и дожидаюсь, пока она отвернется, после чего закрываю дверь. Я бы с удовольствием захлопнул ее и выругался по-матерному, но какой смысл. Черт бы ее побрал.

Когда я возвращаюсь к Оливии, она заворачивает гейзеры на бутылках с ликерами – это последнее, что делается каждый вечер. Оливия оборачивается и смотрит на меня. На долю секунды мне кажется: вроде в ней что-то изменилось. К худшему. Но вот она улыбается, и я выбрасываю сомнения из головы.

Эта улыбка… М-м-м, от нее у меня в груди напрягается почти так же, как в джинсах.

Останавливаюсь напротив, смотрю, как Оливия закрывает последнюю бутылку и ставит ее на полку. Потом осматривается, проверяет, все ли в порядке в баре, и поворачивается ко мне.

– Я когда-нибудь говорил тебе, какая ты красивая?

Оливия на миг застенчиво отводит глаза, а потом возвращает взгляд ко мне. Она все еще смущается от комплиментов, что меня шокирует. Иметь такую внешность и не чувствовать себя сногсшибательной красоткой? Это за пределами моего понимания. А она не чувствует. Почему-то от этого меня влечет к ней еще сильнее.

– Ты, вероятно, упоминал об этом раза два или три, – с напускной скромностью говорит Оливия и закусывает губу.

Как мне это нравится. Хочется снова отнести ее в спальню. Но у нас мало времени. А быстрый секс с этой девушкой меня как-то не привлекает. Если только за ним не последует что-нибудь более… основательное.

Глядя на меня уголком глаза, Оливия начинает медленно двигаться вдоль бара к выходу из-за стойки. Я иду параллельно с ней по другую сторону.

– Правильно. Я упоминал об этом и раньше. Помню, что говорил тебе, какая ты потрясающая. Кажется, мы тогда стояли перед зеркалом. – Мой приятель подергивается под молнией при одной мысли о том, как я вхожу в Оливию сзади в женском туалете бара «У Тэда». – Не припоминаешь?

Оливия украдкой бросает на меня взгляд. Я замечаю в нем огонь горячего желания. Знаю, она помнит все так же хорошо, как и я.

Она откашливается.

– М-м, да. Это кажется мне смутно знакомым. – Улыбка у Оливии игривая.

Боже, какое искушение!

– Смутно? Может, я вдолбил это в тебя недостаточно крепко.

– О, думаю, ты вдолбил это достаточно крепко.

– Может быть, мне надо было дать тебе больше времени, чтобы язык развязался?

– О, полагаю, выбранная тобой форма коммуникации была очень эффективна.

– Значит, ты все это сейчас вспоминаешь?

– Да, это все вспоминается.

– Если ты лжешь, я выдавлю из тебя это с потом, ты знаешь.

– Я не лгу. Это врезалось мне в память. Навсегда.

– Может, нам стоит съездить туда снова, просто чтобы ты проверила, ясно ли помнишь то, что мы сейчас обсуждаем. Я хочу убедиться, что он все еще там. Глубоко-глубоко. Чтобы ты никогда не забыла.

Наконец Оливия заливается смехом, мы как раз оказываемся у выхода из-за стойки. Она обходит угол, а я преграждаю ей путь своим телом.

– Сомневаюсь, что ты можешь сделать что-то, чтобы забраться глубже.

– О, я могу придумать пару-тройку вещиц. Но чтобы проверить это, нам остается одно – попробовать. Не знаю, как ты, а я – за. Готов выложиться. По полной.

Какой-то огонек вспыхивает в глазах Оливии, но тут же гаснет, и она, кажется, охладевает к игре. Я не успеваю поломать голову над этой загадкой, потому что Оливия меняет тему:

– Ох! Я почти забыла. Марисса. Чего она хотела?

И снова у меня появляется впечатление, что не все в порядке.

Очевидно, сейчас не время говорить о том, что ее беспокоит. Но я знаю: что-то происходит.

– Верно. Марисса. Она искала Нэша. Это естественно. А еще хотела поговорить с тобой. Сказала, что оставила тебе пару сообщений, но это неважно, так как она рассчитывает увидеться с тобой вечером. Ей придется подождать.

Или я чокнутый, или на лице Оливии отражается облегчение.

– Да, у меня телефон в сумочке. Я его еще не проверяла. Думаю, я лучше пойду. Узнаю, чего она хочет. То есть, я имею в виду, мы не можем отмахнуться от нее. Это будет катастрофа, если она узнает… о тебе.

– Оливия, я сказал тебе, что собираюсь бросить дело с отцом. И если это означает…

– Вовсе нет! Это важно, Кэш! Он твой отец и сидит в тюрьме за преступление, которого не совершал. Нет, ты ничего не бросишь. Ради меня или кого бы то ни было другого. Нам просто нужно быть осторожными.

По крайней мере, она продолжает говорить «мы» и считать себя вовлеченной в это дело. Со мной и всем прочим.

– Ты знаешь, я бы сделал это ради тебя, чтобы ты была в безопасности.

– Но я не хочу, чтобы ты это делал. Я в совершенной безопасности. Не о чем беспокоиться. Будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

Мне показалось, будто в этих словах кроется какой-то непонятный мне подтекст. Да. С ней определенно что-то происходит.

– Так что, ты планируешь рассказать Мариссе о нас с тобой? – спрашивает Оливия.

– Это зависит от тебя. Я? Мне все равно, кто и что о нас знает, но тебе нет. Это мне известно. Особенно люди, работающие в баре.

– Но ты понимаешь почему, верно?

– Да, я понимаю. Поэтому и не подходил к тебе весь вечер. Знаешь, как это чертовски трудно – не прикасаться к тебе, даже не смотреть в твою сторону. Но я не хотел ставить тебя в неловкое положение.

У Оливии мило розовеют щечки.

– Правда?

– Что правда?

– Тебе правда было трудно не смотреть на меня?

– Боже, быть такой умницей и ничего не соображать! Разве я недостаточно ясно выразил свои чувства к тебе?

Я считал, что сделал это, но, может быть, то, что ясно мне, не столь очевидно для нее. Если дело в этом, мне нужно проявлять больше… откровенности.

Оливия пожимает плечами и отводит глаза. Я подхожу ближе и наклоняюсь, жду, пока она обратит взгляд на меня.

– Эй, я знаю, все это для тебя ново, и понимаю, как ты относишься к парням вроде меня. – Она хочет возразить, но я останавливаю ее, прикладывая палец к губам. – Однако надеюсь, ты начинаешь осознавать, что во мне есть нечто большее, чем тебе показалось на первый взгляд. Тебе следует помнить: я тоже играю роль. Она была бы еще более сложной, если бы я доводил характерность до крайнего предела. Ты ведь знаешь, в некотором смысле я – это оба парня, а в каком-то – ни тот ни другой.

– Как же мне тогда узнать, какой ты на самом деле?

Вижу в глазах Оливии тревогу. Просто не знаю, что стряслось за последнее время, откуда взялось это беспокойство? Я думал, мы уже оставили все тревоги позади.

Глажу шелковистые щечки Оливии тыльной стороной ладони.

– Ты уже знаешь. Только тебе придется закрывать глаза на некоторые вещи, когда мы на людях. Я должен соблюдать приличия, если ты хочешь, чтобы мой план удался.

Оливия смотрит на меня в упор. Хотелось бы мне знать, что творится у нее в голове, но появляется чувство, что она не скажет мне об этом ни за что на свете.

Наконец Оливия качает головой:

– Я все равно хочу, чтобы у тебя все получилось. И постараюсь смотреть глубже и разглядеть не только то, что вижу на поверхности. Только, может быть, мне понадобится некоторое время, чтобы к этому привыкнуть.

– Понимаю. Это непросто – вести такую жизнь, как у меня. Я ведь последние семь лет все свои силы прикладывал только к этому. Но по-другому нельзя.

– Я знаю. И я постараюсь.

– Это все, о чем я прошу.

Между нами повисает неловкая тишина. Противно. Такое чувство, будто что-то осталось недосказанным.

– Значит, мне нужно идти. В тот дом.

Я не просто не хочу, чтобы Оливия уходила, для меня невыносима вся эта ситуация. Ненавижу оставлять проблемы нерешенными. Их в моей жизни было уже достаточно.

– Но позволь мне хотя бы отвезти тебя.

– Это будет выглядеть странно. Она ведь видела здесь мою машину.

– Да, но этот К. Д. не заводится чаще, чем заводится.

– К. Д.?

– Кусок дерьма.

Оливия ухмыляется:

– О. Правильно. Это правда.

– Скажи ей, что машина не завелась и мне пришлось подвезти тебя. Если хочешь, могу вынуть одну из свечей, чтобы все выглядело правдоподобно.