Пасынки судьбы Рой Олег
– Вот как? И кто же это? – подчеркнуто равнодушно поинтересовался Стиратель.
– Не могу вам сказать. Это не моя тайна, – улыбнулся Апрель.
– А не можешь – так и не надо. – Стиратель не стал настаивать. – Перейдем лучше к делу. К твоему сведению, я сюда не за покупками пришел, а по долгу службы, точнее по одной просьбе.
– Вот как?
– Именно так. И ищу я здесь, между прочим, не кого-нибудь, а тебя.
– Меня? – удивился Апрель. – Но вы же сами дали мне срок до полуночи…
– Да помню я об этом, – отмахнулся чиновник. – Слава Создателю, маразмом я еще пока не страдаю. И искал я тебя совсем по другой причине – меня попросил об этом твой приятель. Он не успел с тобой попрощаться и хотел кое-что тебе передать напоследок.
– Попрощаться? Напоследок? – удивленно переспросил Апрель. – А что – Озорник покинул Землю?
– Да, а что тут удивительного? В его ситуации этого и следовало ожидать, – пожал плечами Стиратель.
– В его ситуации? А что у него за ситуация?
– Так ты ничего не знал, что ли?
– О чем?
– Да о его подопечной!
– Нет, ничего. Озорник не рассказывал мне, кого охраняет. Признаться, я решил, что у него вообще нет подопечной души…
– А, так, стало быть, ты не в курсе… – кивнул Стиратель. – Ты ошибался – душа-то как раз была. Была девушка, ровесница твоей Насте. Несколько месяцев назад она попала в аварию и с тех пор лежала в больнице без сознания.
– Неужели – воскликнул Апрель. – А я ничего не знал… Бедный Озорник…
– Врачи очень старались ей помочь, но они были бессильны, – продолжал чиновник. – Говорили, что спасти больную может только чудо. Твой приятель долго колебался, мучился сомнениями, но сегодня ночью все-таки решился прийти ко мне, чтобы обменять свое существование на жизнь девушки…
Ангел застонал и закрыл лицо руками. Какой ужас! Его друг, любимый товарищ по детским играм, вместе с которым столько было пережито, пожертвовал собой и погиб… И больше они никогда не увидятся… В эту минуту Апрель даже не думал о том, что через несколько часов и ему самому предстоит стирание, – так велико было его горе.
– Прийти-то он пришел, да стереться не успел, – говорил тем временем его собеседник. – Время было уже позднее, в смысле, раннее, прием заканчивался – и моя Секретарь отправила его восвояси.
Апрель поднял голову. Ну конечно же! Как он мог об этом забыть! Ведь под утро он и сам разговаривал с Секретарем, и та сообщила ему, что его друг недавно побывал в приемной, и подсказала, где его искать. И после этого он своими глазами видел Озорника, живого и здорового. Тот играл в компьютерную игру и был погружен в нее настолько, что не захотел разговаривать с ним, с Апрелем, который приходил к нему мириться и просить прощения… Или друг все-таки был сильно обижен на него?
– Я ничего не понимаю! – воскликнул Апрель. – Что же все-таки случилось с Озорником?
– Да ничего особенного, – бесстрастно отвечал Стиратель. – Просто его первая командировка на Землю закончилась. Пару часов назад девушка умерла. А ее ангел-хранитель, как положено, был в это время рядом с ней и, когда все закончилось, проводил ее душу в последний путь. Теперь душа Алины на Небесах, а твой приятель ждет, когда его работу оценят и поручат ему следующую душу. Но так как он отбыл довольно поспешно и не успел проститься с тобой, то очень просил меня, чтоб я тебя нашел и передал… Не помню дословно, что-то такое длинное и сентиментальное, как это у вас, ангелов, принято… В общем, если по смыслу, то он любит тебя, очень дорожит тобой и просит, если это возможно, чтоб ты передумал насчет стирания. Просьба, как ты понимаешь, совершенно бессмысленная. Ты уже получил деньги, так что обратного хода нет.
Из глаз Апреля катились слезы.
– Мой милый друг… – шептал он. – Я так тронут… И эта бедная девушка… Как жаль ее – она умерла такой молодой…
– Ну, для нее-то это был лучший выход, – спокойно заметил чиновник. – Лучше умереть, чем оставаться всю жизнь неподвижной калекой.
Апрель не успел ответить. Настя, облаченная в элегантную нежно-розовую блузку и обтягивающие черные брючки в узкую белую полоску, вышла из примерочной, чтобы показаться ему.
– Очень хорошо! – машинально похвалил ее хранитель. Мысли его еще были далеко.
– Просто восхитительно! – прокомментировал еще чей-то голос.
Настя, даже покраснев от удовольствия, повернулась в ту сторону.
В двух шагах от нее стоял неброско, но очень элегантно одетый мужчина лет сорока пяти. Он был настолько хорош собой, что девушка тихонько ахнула. Высокий рост, отличная фигура, густые черные волосы и ярко-синие глаза – с такой внешностью он должен был бы сниматься в Голливуде в роли Джеймса Бонда или еще какого-нибудь супергероя. Его лицо почему-то показалось Насте знакомым.
– А это что еще за тип? – вполголоса поинтересовался Стиратель. – Глянь, как уставился на твою!
– На первый взгляд он вполне достоин внимания, – отвечал Апрель. – Привлекательный и, сразу видно, состоятельный, значит, сможет обеспечить Настю. Вот только я не вижу его хранителя…
– У вас очень красивая линия бедра, – продолжал тем временем мужчина, обращаясь к Насте. – В точности, как на полотнах мастеров эпохи Возрождения, Джорджоне или Боттичелли. Подобную линию ни в коем случае нельзя прятать, это просто кощунство! Вам обязательно нужно носить вещи, которые не скрывают ваши формы, а подчеркивают. Вот вроде этих брючек.
– Вы художник? – предположила девушка.
– В некотором роде. – Ее собеседник улыбнулся, показывая ряд идеально ровных белоснежных зубов. – Извините, я не представился. Иннокентий Комов.
– Неужели? – ахнула Настя. – Вы тот самый Иннокентий Комов, который рисует портреты всех знаменитостей?! А я-то ломаю голову, где я могла вас видеть! Да где угодно видела! И в журналах, и по телевизору… Даже на конфетных коробках ваши картины!
Художник на миг опустил глаза, прикрыв их длинными ресницами, точно ему стало неловко.
– А, вон где его хранитель! – произнес Стиратель. – Точнее, хранительница. Видишь вон ту мадам в красном и черном?
Его пухлая рука указывала на уже немолодую, но очень эффектную и броско одетую даму. Черная курточка, короткая ярко-алая юбка и высокие, до середины бедра, сапоги выглядели излишне смело для женщины ее лет, но она могла позволить себе такой наряд – фигура ее была идеальна, а ноги безупречны.
– Ишь ты, какая фифа, – поцокал языком Стиратель. – Постой, да это же… Мать честная! Этого же не может быть! – Он изменился в лице.
– Да, я понял, она не наша, – кивнул Апрель. – Это очень жаль… Значит, он Насте не подходит.
Художник тем временем продолжал:
– Итак, я Иннокентий, а вы?..
– А я Настя… – Девушка взволнованно пожала протянутую ладонь.
– Прекрасное имя, оно мне всегда нравилось. Анастасия… Воскресение… Это очень благородное имя. И царственное. Вы же знаете, что так звали младшую дочь последнего российского императора? О ее чудесном спасении ходили легенды.
– Я что-то слышала…
– А историю о самозванке, выдававшей себя за царевну Анастасию, слышали?
– Нет…
– Ну что вы, это очень интересно! Хотите, я вам ее расскажу?
– Да, очень хочу!
– Тогда позвольте пригласить вас на чашечку кофе. Здесь на третьем этаже есть премилое кафе.
– Я бы с удовольствием, но… – замялась Настя. – Видите ли, я уже тут столько всего накупила… Как-то неудобно идти в кафе с таким ворохом пакетов.
– Какие пустяки, – засиял улыбкой мужчина. – Сейчас я позвоню своему водителю, он тотчас подойдет и решит эту проблему. Вы сможете сколько угодно бродить по магазину налегке, а на выходе получите свои покупки в целости и сохранности.
– Ой, это было бы здорово! Тогда я сейчас, только переоденусь…
– Прошу вас, не стоит! Вам так идет этот наряд! Я бы хотел, чтобы вы оставались именно в нем.
Он подозвал продавщицу и поинтересовался, можно ли Насте уйти прямо в этих вещах. Та отвечала, что к этому нет никаких препятствий, нужно будет только снять ценники, и удалилась вместе с девушкой в примерочную. Выйдя оттуда, Настя двинулась было к кассе, но служащая магазина остановила ее: «Не нужно, все уже оплачено!»
– Ну что вы… Зачем?.. Мне даже неудобно… – забормотала девушка, но Комов только вновь улыбнулся в ответ:
– Перестаньте, Настя! Могу я доставить себе удовольствие и сделать вам небольшой подарок к Новому году? А теперь прошу со мной.
И она, как зачарованная, отправилась вместе с ним, ни разу даже не поглядев на своего ангела-хранителя.
– Я пойду с ними. – Апрель повернулся в ту сторону, где только что находился Стиратель, но, к своему удивлению, никого там не увидел. Куда же он девался? Ангел недоуменно оглянулся по сторонам и наконец увидел чиновника. Тот стоял у перил и очень оживленно беседовал с той самой дамой-демоном – хранительницей художника.
«Выходит, они знакомы? – еще больше изумился Апрель. – Надо же… Что общего может быть у Стирателя с нашей конкуренткой?» Но долго раздумывать на эту тему ему было некогда – нужно было спешить за Настей и ее так неожиданно появившимся поклонником.
Художник был прав – кафе оказалось действительно очень уютным. Насте сразу понравились черные стулья и черные же кожаные кресла вокруг столиков, симпатичная елочка на витрине с пирожными и десертами и красочное панно на стене, с которого нежно и мечтательно глядели большеглазые женщины в старинной одежде.
– Это вариации на темы полотен импрессионистов, – объяснил Иннокентий, кивнув на стену. – Вон, в центре, например, девушка с картины Эдуарда Мане «Бар в «Фоли-Бержер», а сбоку – «Танец в городе» Огюста Ренуара. Вы любите импрессионистов, Настя?
– Очень, – совершенно искренне отвечала она, хотя до этой минуты имела о них весьма смутное представление. Но теперь готова была всей душой полюбить все, что имело хоть малейшее отношение к этому потрясающему мужчине.
Иннокентий заботливо усадил свою спутницу за столик у окна и поинтересовался, что ей заказать. Настя была так взволнована, что совсем не хотела есть, но, подумав, решила, что заказать пару пирожных все-таки стоит. Ведь это отличный предлог, чтобы потянуть время и подольше побыть в обществе такого потрясающего мужчины. Кто знает – вдруг после кофе он тотчас исчезнет, сославшись на неотложные дела, и она больше никогда его не увидит? А так хоть будет возможность поболтать. И потом, эти пирожные выглядели такими соблазнительными…
Апрель, помня о нежелании своей подопечной общаться с мужчинами при нем, наблюдал за этой сценой издали. Он был в полном смятении. Ему очень хотелось подойти к девушке и предостеречь ее от сомнительного знакомства с человеком, чья душа принадлежит Темным силам. Но он видел, что Настя слишком очарована своим кавалером, чтобы прислушиваться к чьему-либо мнению – пусть даже к мнению собственного ангела-хранителя. Все ее мысли сейчас были сосредоточены на красивом, элегантном, богатом художнике. Правда, изредка в ее голове всплывали рекомендации женских журналов о том, как вести себя на первом свидании. Апрель же в ее мыслях отсутствовал напрочь.
– Я хотел бы записать ваш номер телефона, – сказал Комов, когда перед ними уже стояли чашки кофе и тарелочки с пирожными. – А то я все время боюсь, что вы, Настя, внезапно исчезнете, как утренний сон, – и я потеряю вас навсегда.
Он достал стильный мобильник и вопросительно взглянул на девушку. Та в очередной раз смутилась.
– Видите ли… Я сейчас как раз переезжаю с одной квартиры на другую и пока не знаю своего нового номера.
– Ну а сотовый? Давайте сделаем так: я вам продиктую свой номер, вы меня тут же наберете – и тогда в памяти моего мобильного отпечатается ваш номер. Идет?
– А сотовый я… – Настя совсем стушевалась, но вовремя вспомнила, что собирается стать артисткой, и тут же принялась вдохновенно импровизировать: – Потеряла! Только вчера ночью. Представляете – выхожу из ресторана «Весна» на Новом Арбате – а моей «Нокии» нет. Ума не приложу, где я могла ее оставить? То ли в ресторане, то ли в машине…
– Но вы, конечно, позвонили, заблокировали номер? – поинтересовался художник.
– Нет, знаете ли, не стала. Ну его!.. Он мне не нравился, – заявила девушка и отправила в рот на маленькой ложечке кусочек пирожного.
– Я вас понимаю, – кивнул Иннокентий. – Вы, видимо, решили начать новую жизнь, да? Я тоже несколько раз так делал…
– Да-да, именно так! – обрадовалась девушка. – Какое вкусное пирожное!
– Я закажу вам еще…
Художник сунул руку во внутренний карман стильной куртки стального цвета, вытащил уже другой телефон и показал девушке.
– Вам нравится такая модель? Тут есть плеер, возможность выхода в Интернет, встроенная камера…
– Да, конечно! – отвечала Настя, взяв сотовый в руки и осторожно его рассматривая.
– Тогда возьмите его себе.
– Что вы, но как же можно?.. А вы? Вы же останетесь без телефона?
Художник рассмеялся:
– Не бойтесь, не останусь! У меня три мобильных и три номера – один для всех вообще, второй для близких друзей, третий на всякий случай. Вот этот самый случай и представился. Возьмите его.
– Ой, спасибо огромное! Мне неудобно… Даже не знаю…
– А я зато теперь знаю, точно знаю ваш номер телефона, – улыбнулся Комов и отпил глоток кофе.
Настя вся светилась от радости.
– Кстати, а какие у вас планы на сегодняшний вечер? – спросил художник, аккуратно ставя чашку на блюдце.
– Сегодня же новогодняя ночь! – Девушка принялась за следующее пирожное.
– Об этом я и спрашиваю. Дело в том, что сам я еще не определился, где буду встречать Новый год. Но больше всего склоняюсь к ресторану «Russian Style». Вы, конечно, знаете его?
– Нет…
– Ну как же! Это на Рублевском шоссе, недалеко от Окружной дороги. Очень модное место, там бывает весь цвет общества. В новогоднюю ночь там обещают чудесный праздник, и у меня приглашение на два лица. Быть может, вы составите мне компанию?
Девушка потупилась, и ангел понял, что в эту минуту она опять судорожно вспоминает женские журналы – удобно сразу согласиться на такое заманчивое предложение или нет? Видимо, Настя так ничего не вспомнила, так как ответила:
– Мне очень хотелось бы, но…
– У вас, конечно, уже какие-то другие планы? Этого следовало ожидать, – огорчился художник.
– Нет, дело не в этом… Просто как раз сейчас, когда мы с вами познакомились, я выбирала себе одежду. Видите ли, так получилось, что у меня не нашлось подходящей одежды для выхода в свет. Мне надо будет еще пройтись по магазину.
– Как хорошо, что проблема только в этом! – облегченно вздохнул Иннокентий. – А я уже начал опасаться, что вы мне откажете… Позвольте же мне сопровождать вас и сделать вам небольшой подарок. Сегодня же сочельник, канун Нового года, и делать подарки – это просто святая обязанность! Если позволите, я хотел бы сам выбрать для вас весь новогодний наряд, включая аксессуары и украшения, и преподнести его вам.
– Ой, ну как же… – Девушка чуть не поперхнулась пирожным.
– Вы не согласны? Неужели не доверяете моему вкусу?
– Нет, что вы!.. Просто неудобно, мы только познакомились… И потом, у меня есть свои деньги! – гордо добавила она.
– Очень рад за вас, – отвечал художник, – и не сомневаюсь, что юной леди они обязательно пригодятся.
– И потом, вы мне уже подарили телефон. – Настя погладила блестящий корпус лежащего перед ней аппарата.
– Это не считается. Телефон ведь неновый. Я не подарил его вам, а просто отдал.
– Ну не знаю, это так неожиданно. – Она, опустив глаза, играла ложечкой.
– Поверьте, Настя. – Художник взял ее ладонь в свою и слегка сжал. – Я ведь делаю это не столько для вас, сколько для самого себя. Да-да, не удивляйтесь! Вы не представляете, насколько я одинок… Так хочется заботиться о ком-то, подарить пусть маленькую, но радость. Тем более под Новый год. Я ведь совсем один в этом мире, Настя. После развода с женой…
– Так вы разведены?
– Да, уже четыре года… Если позволите, я не хотел бы развивать эту тему. Не в моих правилах плохо говорить о женщинах, тем более о женщинах, которые были со мной рядом, но… – он сделал красноречивый жест. – Надеюсь, вы меня понимаете!
– Да, конечно!.. – Пирожное было забыто.
«Ох, как не нравится мне этот тип! – думал Апрель, продолжавший наблюдать за ними из дальнего угла кафе. – Весь такой приторно-сладкий, сразу видно – неискренний… Как она может верить ему, она же неглупая девочка! Наивная, конечно, но в то же время очень практичная. Мне казалось, она уже немного разбирается в людях… А тут развесила уши и с каждой секундой запутывается в сети его речей и подарков, точно бабочка в паутине. Ее-то нетрудно понять – красивый, богатый, знаменитый… Но вот он… Зачем она нужна ему? Что он хочет от нее? Слишком уж этот тип старается, чтобы задурить голову самой обычной провинциальной девчонке… Тут что-то неладно! Наверняка он замыслил какую-то гадость… От человека, чьим хранителем является демон, нельзя ждать ничего хорошего. Кстати, где она, эта дама, почему она не рядом с ним?»
– Возможно, это звучит странно, – продолжал тем временем художник. – Конечно, я богат, известен, на короткой ноге со многими знаменитостями, мне заказывают портреты политики, бизнесмены, актеры… Вокруг меня журналисты, я все время на виду – то в прессе, то на телевидении… Все хотят продемонстрировать знакомство со мной, называют меня своим другом – но нигде во всем мире нет ни одной родной души, которой я действительно был бы нужен, интересен, дорог. У меня собственная студия в центре Москвы, дом на Рублевском шоссе, вилла на побережье Испании, яхта, несколько автомобилей… Но, поверьте, все это не доставляет мне никакой радости. Просто скучно пользоваться этим в одиночку! Меня приглашают на презентации, на премьеры, на великосветские тусовки, но рядом со мной нет человека, с которым мне бы действительно хотелось туда пойти…
Настя слушала эти слова как волшебную музыку.
– Но неужели… Неужели у вас нет… подруги? – решилась она на вопрос, который беспокоил ее с первой минуты знакомства с художником.
Иннокентий поглядел ей прямо в глаза.
– Увы, нет, Настя. Я, видимо, старомоден или излишне строго воспитан… Не могу менять женщин одну за другой, как это принято в том кругу, где я вращаюсь. Как бы это объяснить? Видите ли, мне хочется, чтобы рядом со мной была не случайная красотка с ногами от ушей, у которой в глазах счетчик… Помните, раньше в такси были такие счетчики, которые отсчитывали деньги с каждым пройденным километром? Хотя что я говорю! Конечно же, вы не можете этого помнить. Вы такая юная. Когда вы родились, ничего подобного уже не было и в помине. Это только такой старый человек, как я…
Произнося это, он явно рассчитывал на определенную реакцию со стороны девушки – и, разумеется, тут же ее получил.
– Ну что вы такое говорите! – воскликнула Настя с возмущением в голосе. – Какой же вы старый! Вы совсем не старый, а… А очень даже интересный мужчина.
– Благодарю вас, Анастасия. – Он нежно погладил ее руку. – Я понимаю, что вы сейчас мне просто льстите… Но тем не менее мне все равно очень приятно слышать эти слова. В особенности потому, что я слышу их от вас… Так на чем же я остановился?
– Вы говорили о той девушке, которую хотели бы видеть рядом с собой, – охотно напомнила она.
– Ну да, конечно. Видите ли, я всегда мечтал, чтобы рядом со мной был близкий, понимающий человек… Человек, которому нужны не мои деньги и моя известность, а я сам. Со всеми моими заморочками, проблемами и недостатками…
– Как я вас понимаю, – горячо заверила собеседника Настя. – Это действительно очень важно – чтобы тебя понимали и любили. Искренне, а совсем не за деньги…
В этот момент внимание Апреля, напряженно прислушивавшегося к их разговору, привлек шум у входа в кафе. Он поднял голову и увидел торопливо вошедшего… Нет, даже не вошедшего, а вбежавшего Стирателя. Что с ним? Чиновник был сам на себя не похож. Ангел поразился тому, как странно тот выглядит, – еще никогда Апрель не видел его таким. Лицо Стирателя было белым как мел, остатки волос, всегда обрамлявшие лысину аккуратным венчиком, сейчас были всклокочены, а глаза казались безумными.
– Что с вами? – устремился к нему молодой ангел. – Вас кто-то напугал? Если бы мы с вами были людьми, я спросил бы, не увидели ли вы привидение.
– Ты не представляешь, мальчик, насколько точно ты попал в цель! – хмуро отвечал чиновник. – Пойдем со мной, я должен рассказать тебе что-то очень важное, – заявил он, хватая Апреля за руку и отводя его в сторону.
Тот двинулся было вслед за ним, но увидел, что Настя и Комов уже встали из-за столика и направляются к выходу.
– Не сейчас! – воскликнул Апрель. – Мне некогда, я должен сопровождать свою подопечную. Я не решаюсь оставить ее одну с этим типом!
Парочка прошествовала мимо, при этом девушка не отрывала взгляда от своего спутника и даже не посмотрела в ту сторону, где стоял ее хранитель.
Молодой ангел поспешил за ними, Стиратель бросился следом.
– Да погоди же ты! – упрашивал он. – Это действительно очень важно. И напрямую касается твоей Насти. Ей грозит опасность!
– Что такое? – Слова чиновника достигли своей цели – Апрель на минуту замедлил шаг. – Скажите, в чем дело, только побыстрее!
– Побыстрее не получится, – покачал головой его собеседник. – Если я тебе просто обозначу проблему в двух словах, ты ничего не поймешь. Нужно знать всю историю, а она довольно долгая. Поверь, мне не очень-то хочется открывать тебе свою тайну, но другого выхода нет.
– Извините, но поймите и меня! – Апрель снова двинулся следом за своей подопечной и ее спутником. – У меня нет времени слушать долгие истории! У меня осталось меньше половины суток на то, чтобы устроить судьбу моей протеже. Сегодня ровно в полночь вы же меня сотрете!.. А я никак не могу оставить Настю с этим человеком, я чувствую, что ничего хорошего знакомство с ним ей не принесет.
– Именно поэтому я и должен все тебе рассказать! – воскликнул Стиратель. – Хорошо, я понимаю, у тебя нет времени долго слушать… Мы сделаем проще. Остановись только на минуту.
Апрель нехотя послушался.
– Для тебя не новость, что при необходимости ангелы могут не разговаривать друг с другом, – проговорил чиновник. – Им достаточно внимательно посмотреть друг другу в глаза – и они уже будут знать все, что нужно. Наверное, ты слышал – обо мне говорят, что я тоже когда-то был ангелом… Так вот – это не сплетни. Посмотри мне в глаза – и все поймешь.
Удивленный Апрель сделал все, что его просили. Несколько секунд – и молодой ангел уже знал всю удивительную историю человека, звавшегося Стирателем…
Глава девятая,
в которой рассказывается история Стирателя
Ранним утром в конце девятнадцатого, то есть уже позапрошлого, столетия на Землю тихо спустился некий ангел-хранитель. Был он еще молод – меньше двухсот человеческих лет, по ангельским меркам, сущие пустяки, и не слишком опытен. Но уж совсем новичком его тоже назвать было нельзя, поскольку только что он проводил на Небеса третью по счету подопечную душу. Его последняя протеже пани Марыся, небогатая дворянка из старинного города Львова, прожила долгую и трудную, но в целом счастливую жизнь и отошла в мир иной на своей постели в окружении скорбящих сыновей, дочерей, внуков и правнуков. Высший Суд был ей не страшен. Те немногие и незначительные грехи, которые числились за пани, она с лихвой искупила, схоронив троих и вырастив пятерых детей. Душа ее была спасена, а оберегавший ее ангел вскоре получил новое задание и в положенный час прибыл на место – в столицу России Москву, в самый ее центр, в Брюсов переулок.
Интересующий его дом номер пять – обычное добротное и ничем не примечательное двухэтажное здание, каких в то время в Москве было множество. Ангел поднялся на уровень второго этажа, нашел по окнам нужную квартиру и бесшумно влетел в спальню. Там было почти темно, плотные гардины не давали проникнуть в комнату первым утренним лучам солнца. На широкой резной кровати, разметав по подушке длинные темно-русые волосы, спала юная женщина. Рядом похрапывал молодой мужчина, его ухоженную черную шевелюру и усы заботливо прикрывали специальные сеточки.
В изголовье стояли их ангелы – постарше, в строгом сером сюртуке и в очках, похожий на профессора университета, и помоложе, длинноволосый, в шелковом, с шиком повязанном шейном платке и только начавшей входить в мужскую моду одежде – бархатном синем пиджаке.
– Поздравляю с прибытием! – с улыбкой проговорил молодой ангел, пожимая руку вошедшему. Старший смущенно кашлянул:
– Под праздник зачали… Слышите, в церкви звонят? Покров сегодня… Вообще-то, у людей это грехом считается… Да ладно, чего уж там! Они молодожены, всего-то вторую неделю женаты. Ну что же, давайте знакомиться.
– Ираэль, – представился вновь прибывший. Он сам придумал себе такое имя и очень им гордился.
– Романтик, – отвечал ангел в бархатном пиджаке.
– Десидериум, – назвался старший. – Очень приятно. Не сомневаюсь, мы станем друзьями. Теперь нам с вами втроем, как люди говорят, свой век вековать.
Новоиспеченные супруги Песковы, конечно, и не подозревали о том, что их оберегают целых три ангела. Василий, молодой муж, которого охранял франтоватый ангел Романтик, был актером, выступавшим, и довольно успешно, в амплуа бонвивана, то есть весельчака, кутилы, любителя удовольствий, – подобные персонажи были в то время в каждой модной комедии. Его жена Клавдия происходила из купеческой семьи. Родители ее умерли и оставили дочери неплохое наследство – две лавки, круглую сумму на счету в банке да большую хорошую квартиру в каменном доме. При таком приданом девушка, которая хоть и не была красавицей, но имела приятную внешность, не испытывала недостатка в женихах. К ней сватались многие купцы, и молодые, и уже солидные, но Клавдюшка всем отказывала. Будучи страстной поклонницей театра и любительницей музыки, она долгое время подумывала о собственной сценической карьере, но знакомство с Васей Песковым заставило ее раз и навсегда забыть о девических мечтаниях. Василий был весьма недурен собой, пользовался большим успехом у женщин, и Клавдии чрезвычайно льстило его внимание. Она влюбилась в него без памяти и, получив предложение руки и сердца, была на седьмом небе от счастья.
Первое время супруги жили очень дружно. Василий блистал на сцене, его жена с удовольствием вела хозяйство и всячески заботилась о любимом супруге. Тревожиться хранителю ее будущего ребенка было не о чем. Молодая женщина переносила свое, как тогда выражались, интересное положение очень легко. Пользовавший ее доктор не мог нарадоваться на ее цветущий вид и здоровье. Дни и ночи Клавдия мечтала о сыне. Готовя приданое будущему младенцу, вышивая рубашечки или подрубая пеленки, она только и думала о том, каким замечательным мальчиком он будет – добрым, веселым и непременно писаным красавчиком, как его отец.
В назначенный час, жаркой июльской ночью накануне Петрова дня, Клавдия произвела на свет пухленького розового здорового младенца, и священник отец Афанасий, окрестивший мальчика в храме Малого Вознесения, так и нарек его Петром – в честь Апостола. На радость маме и своему ангелу, мальчик рос бойким, крепким и здоровым. И прехорошеньким. От отца он унаследовал черные, как чернослив, выразительные глаза и веселый нрав, от матери – великолепные густые волосы.
Но вскоре хранитель маленького Пети и оба его товарища-ангела стали понимать, что небо над домом Песковых вовсе не так уж безоблачно. Глава семьи слишком уж легко относился к деньгам, и это не могло не отразиться на жизни супругов. Банковский счет таял с угрожающей быстротой. Пришлось продать сначала одну лавку, потом другую. Романтик, ангел-хранитель актера, казавшийся сперва таким жизнерадостным и беззаботным, становился грустнее день ото дня. Он все чаще жаловался друзьям на своего подопечного – тот тратил деньги направо и налево, кутил, играл в азартные игры и начал изменять супруге уже на первом году совместной жизни. Сначала у него в любовницах была танцовщица из кордебалета, потом француженка-модистка с Кузнецкого Моста, потом молоденькая актриса Нестроева… Однажды, вернувшись со своим протеже под утро, Романтик по секрету сообщил товарищам, что Песков собирается оставить жену и сына и уехать на юг.
Так и случилось. Ангелы, охранявшие Петю и Клавдию, неохотно простились со своим опечаленным молодым приятелем. Клавдии супруг сказал, что его дела в московском театре идут неважно, но зато его пригласили работать в Вологду на очень выгодных условиях. Он отправляется туда, но пока не может взять ее с собой – не селить же ее с маленьким ребенком на постоялом дворе. Сначала он поедет один, а когда обустроится, то сразу же напишет и вызовет ее к себе. Жена поверила, немного поплакала, заботливо собрала мужа в дорогу и стала ждать, сидя у окошка и слушая, как в соседнем дворе шарманщик играет столь близкую ее переживаниям песню «Разлука ты, разлука…». Но время шло, а никаких известий от вероломного супруга не поступало. Обеспокоенная Клавдия написала письмо директору вологодского театра и вскоре узнала, что там никто и не помышлял о контракте с бонвиваном Песковым. Ответ директора ее несказанно удивил и напугал. Дни и ночи Клавдия металась в тоске и тревоге, гадая, что же могло случиться с ее ненаглядным Васенькой, воображение рисовало страшные картины, одна ужаснее другой. Наконец кто-то из знакомых пожалел бедную женщину и, пряча глаза и запинаясь, сообщил, что ее муж уехал в Одессу вместе с Нестроевой.
Разумеется, для Клавдии это было настоящим ударом. Во-первых, она любила супруга и даже не подозревала о его изменах, а во-вторых, теперь она осталась одна – без мужа, без средств к существованию, с маленьким сыном на руках. Петеньке на тот момент не было еще и пяти лет. Она чуть не сошла с ума от горя, и оба ангела отчаянно горевали вместе с ней. Особенно волновался Десидериум, который всерьез опасался, что его подопечная наложит на себя руки – в голове брошенной жены постоянно бродили подобные мысли.
К счастью, Клавдия Пескова оказалась сильной женщиной, и невзгоды ее не сломили. Невероятным усилием воли она взяла себя в руки и решила, что, как бы ни было трудно, она должна бороться с судьбой – ради обожаемого сыночка Петеньки. Что будет с ее мальчиком, если она проявит слабость? Нет, об этом нельзя и думать! Надо жить и растить Петю. И желательно так, чтобы ребенок ни в чем не нуждался. Пусть деньги у них закончились, но оставалась еще большая квартира. Ее можно было бы неплохо продать, но, поразмыслив, молодая женщина приняла другое решение. Отнесла к ростовщику то немногое, что еще оставалось от приданого – сервиз, столовое серебро, шубу и пару колечек, – и пригласила мастеровых. Вскоре в газетах появилось объявление, что в Брюсовом переулке, дом пять, квартира четыре, сдаются «заново отделанные комнаты с мебелью для чистой публики». Затея удалась. Из-за близости к Университету и Консерватории этот район был очень популярен у учащейся молодежи, поселиться здесь хотелось многим. Не прошло и недели, как квартира Песковых заполнилась длинноволосыми студентами и шуршащими шелковыми юбками консерваторками. Студенты курили махорку и спорили о Канте и судьбах России, будущие Патти[3] с утра до глубокой ночи наполняли дом музыкой и, как могли, баловали своего любимца Петеньку, которого тут же окрестили Цыганенком за темные глаза, черные кудри и смуглое личико.
Однажды одна из них услыхала, как шестилетний карапуз распевает, повторяя за ней: «Бедный конь в поле пал!» – и восхитилась:
– Как хорошо, чистенько выводит! Клавдия Саввишна, да у него абсолютный слух! Непременно, непременно надо учить вашего Цыганенка музыке!
– Да что вы такое говорите, Елена Ивановна! – отмахнулась мать, как всегда хлопотавшая по хозяйству. – Где же деньги на учителей-то взять?
– Но нельзя же зарывать талант в землю! – возмутилась барышня. – Постойте, я что-нибудь придумаю! – Она наморщила лобик и вскоре впрямь предложила решение: – А вы попросите Симочку с ним позаниматься! Она возьмет недорого, я это знаю наверное.
Симочка была самой неимущей из жительниц квартиры. Она с охотой согласилась обучать хозяйского сына музыке на одном только условии, что занимаемая ею комната, маленькая и темная, будет стоить на целковый меньше. Словом, все устроилось к обоюдному удовольствию. И больше всех радовался ангел-хранитель Петечки. Он ведь давно знал, как любит музыку его маленький подопечный. Вместе с Петей они часами просиживали в коридоре квартиры на сундуке, когда жилички играли и пели, готовясь к занятиям, вместе же бегали к Консерватории, чтобы слушать божественные звуки музыки, постоянно доносившиеся из открытых окон.
Наблюдая за тем, как растет и развивается его подопечный, ангел был в целом доволен. Его лишь немного беспокоило то, что Петю уж очень сильно балуют. Как и мечтала Клавдия, будучи беременной, мальчик был красив, как картинка, и все вокруг обращали на него внимание. Петя не мог выйти на улицу без того, чтобы какая-нибудь дама в шляпке с цветами и с кружевным зонтиком в руках не умилилась бы, глядя на него: «Ах, какое прелестное дитя!» – и не подарила бы мальчику цветок, конфету или монетку. Жилички-студентки закармливали его сладостями, а мать, которая души в нем не чаяла, почти все разрешала и никогда не наказывала за шалости.
– Как бы не испортила она мальчишку таким воспитанием… – вздыхал иногда покровитель Клавдии Десидериум.
– Ничего, – отвечал хранитель ребенка. – Не испортит. Петя – мальчик умный и прилежный. Посмотри, с какой охотой он занимается музыкой!
Это было действительно так. Музыке Петя учился с удовольствием и неожиданным для его шебутного нрава усердием. Учение давалось ему легко, а ангел, как мог, помогал ему в этом. Не прошло и нескольких месяцев с начала занятий, как мальчик уже играл на фортепьяно несложные песенки и пьески, а к именинам матери в качестве подарка разучил под руководством Симочки любимый романс Клавдии «Средь шумного бала». Наряженный в черную бархатную курточку, Петя выступил перед гостями, и дамы прослезились от умиления.
– Талант, истинный талант! – в один голос заключили все присутствующие.
– Весь в отца! – прошептала мать и расцеловала сына в пухлые щечки. А невидимый ангел, стоя в углу зала, наблюдал эту сцену и был совершенно счастлив.
С тех пор Клавдия только и мечтала о том, как Петечка вырастет и сделается знаменитым оперным певцом. Пока же она крутилась, как могла, чтобы обеспечить сына всем необходимым. В объявлениях о сдаче комнат с мебелью появилось еще и слово «табльдот». Теперь в квартире Песковой можно было не только жить, но и столоваться – как постояльцам, так и приходящим. Вырученных денег Клавдия почти не тратила на себя – все уходило на подрастающего сына. Петю удалось устроить в хорошую гимназию, его занятия музыкой продолжались, но учила мальчика уже не Симочка, а настоящие педагоги из Консерватории. Мать недоедала и недосыпала, ходила в штопаной одежде и стоптанных башмаках, но Петя всегда был досыта накормлен (и не хлебом с водой, и не картошкой с селедкой, а чем-нибудь вкусненьким), одет с иголочки и ни в чем не знал отказа.
Иногда какая-нибудь соседка говорила Клавдии:
– Клаша, у тебя накидка уж совсем плоха, скоро за нищенку принимать будут! Не позорилась бы перед людьми, снесла бы старьевщику – вон он ходит по дворам, «Шурум-бурум!» кричит.
– Ничего, – отвечала Клавдия Саввишна. – Накидка моя даром что старая, а теплая и крепкая. Послужит еще! Привыкла я к ней, да и на приказчиков в лавках она должное впечатление производит. Посмотрят на бедно одетую женщину – глядишь, и скинут гривенник или даже пятиалтынный.
Ангелу чем дальше, тем меньше нравилось, как мать воспитывает его подопечного. Он волновался, что Петр может вырасти капризным и самовлюбленным, но пока мальчик не подавал особых поводов для беспокойства. Его все любили: товарищи по гимназии – за легкий и веселый характер, барышни – за красоту и хорошие манеры, а учителя – за усердие и отличные способности. У юного Петра Пескова действительно был прекрасный голос – «бархатный» баритон с широким диапазоном и абсолютный слух.
– У вашего сына большое будущее! – повторяли матери педагоги.
И Клавдия чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Встав пораньше, она еще до заутрени отправлялась в Малое Вознесение и молила Создателя, чтобы ее мечты о сыне сбылись.
– Ты только учись хорошо, Петенька! – просила она. – А больше ни о чем не думай, остальное я как-нибудь сама…
Не без помощи ангела-хранителя Петр Песков хорошо окончил гимназию и без особых препятствий поступил в Консерваторию. Он был веселым малым и отнюдь не чуждался радостей студенческой жизни, однако природные задатки и забота хранителя позволяли ему всегда оставаться в числе первых учеников. Как ни веселы были вечеринки, где рекой лилось пиво, а если повезет, то и шампанское, и пелись хором любимые студенческие песни, такие как «Гаудеамус», «Крамбамбули, отцов наследство» или «Золотых наших дней уж немного осталось», но занятий Петя не пропускал, учился исправно и был у педагогов на хорошем счету.
– Вы, Песков, молодчина, – с пафосом говорил ему наставник. – Многие ваши товарищи думают, что раз Господь наградил их способностями, то этого и достаточно. Отнюдь! На одних способностях далеко не уедешь. Истинный талант должен трудиться денно и нощно – только тогда он имеет право зваться истинным талантом! Трудитесь, друг мой, трудитесь как можно больше – и вам воздастся по заслугам!
Петр прислушивался к советам своих учителей. И после Консерватории ему – опять-таки не без участия ангела-хранителя – крупно повезло. Молодого, подающего надежды баритона пригласили в Большой театр – для начала, разумеется, не в качестве исполнителя партий, а только в хор. Но и это было крупной удачей.
Увидев своего красавца-сына в первый раз на сцене в опере «Демон», Клавдия Саввишна не могла сдержать счастливых слез. Музыка Рубинштейна и знаменитое «Ясное солнышко в небе покажется, будет дороженьку нам освещать» в исполнении мужского хора казались ей ни много ни мало ангельским пением в раю. А ее хранитель и хранитель Петра, хоть и посмеивались над ее наивными мыслями, но тоже были очень довольны.
Став взрослым человеком, Петр, носивший теперь звучный псевдоним Ижорский, по-прежнему относился к жизни легко, по-прежнему любил красивые вещи, веселье, развлечения. И не стеснялся принимать помощь от маменьки – его жалованья хориста, конечно, не хватало на то, чтобы вести тот образ жизни, к которому он привык. Его ангелу это не очень-то нравилось, но еще больше его настораживала излишняя свобода в отношениях его подопечного с женщинами. Слишком уж со многими барышнями, вдовами и замужними дамами Петя водил знакомство, и слишком уж часто эти женщины менялись. Впрочем, к чести Ижорского надо сказать, что расставался он со своими пассиями легко, не обманывая ничьих надежд и не оставляя разбитых сердец. Но Клавдию такое положение вещей сильно огорчало. Она очень боялась, как бы ее любимый сыночек не стал таким же, как его ветреный отец.
– Ничего, – утешали ее соседки. – Эта беда еще не беда. Молодой он у тебя, горячий. С возрастом все пройдет. Женится – остепенится.
И Клавдия Саввишна, которой очень хотелось в это верить, опять и опять шла к Малому Вознесению и молила Пресвятую Богородицу, чтобы Петенька поскорее женился, да чтобы жена попалась хорошая и чтобы все в их семье было складно да ладно.
И настал день, когда мольбы ее были услышаны. Однажды Петр перед репетицией заглянул в недавно отстроенное на месте сгоревшего новое здание магазина «Мюр и Мерилиз» за новым галстуком и увидел скромно одетую миловидную барышню, примерявшую шляпку. Девушка была ему знакома – она тоже пела в хоре Большого театра.
– Вам очень к лицу! – заметил он, подходя к ней со спины.
Барышня обернулась и вспыхнула до корней рыжеватых волос, убранных в косу вокруг головы.
– Ах, это вы, Петр Васильевич… Я… э-э-э, право же, не ожидала… увидеть вас… здесь… Так вы действительно считаете, что эта шляпка мне идет? – нашлась она наконец.
– Вы в ней просто обворожительны! – заверил Ижорский и столь выразительно посмотрел на юную особу, что та совершенно стушевалась.
– Благодарю вас! – пролепетала барышня и зарделась пуще прежнего.
Ангел, улыбаясь, наблюдал эту сцену. Он знал эту девушку – ее звали Сашенькой. Знал и ее хранительницу – высокую красивую женщину-ангела с великолепными черными, как вороново крыло, волосами по прозвищу Тайна. Они были дружны, частенько с удовольствием болтали, когда встречались на спектаклях и репетициях, и хранительница Сашеньки уже успела рассказать своему приятелю о чувствах юной певицы к ее подопечному. Девушка давно была неравнодушна к знойному красавцу-баритону.
Пока хористы обменивались любезностями, их ангелы тоже беседовали между собой.
– Смотри, смотри! – подмигнула Тайна. – Ну что? Похоже, у них что-то завязывается… Наконец-то! А то Саша моя уже вся извелась…
– Не торопись с выводами, – отвечал, качая головой, Ираэль. – Мой, к сожалению, пользуется излишним успехом у прекрасного пола…
Петр тем временем вынул из жилетного кармана часы фирмы Павла Буре и со щелчком поднял крышку.
– Однако, Сашенька, нам пора, а то мы опоздаем на репетицию! Упакуйте барышне эту шляпку! – велел он приказчику.
– Извольте-с, с нашим удовольствием-с, – отвечал тот. – Восемь рублей-с.
– Так дорого! – ахнула Сашенька. – Нет-нет, я не буду ее покупать…
– Ну как же так? – возразил Петр. – Нельзя отказываться от такой премилой вещицы. Ведь эта шляпка как будто специально была сделана для вас!
И прежде чем девушка успела что-то возразить, он вынул из бумажника золотой червонец. Приказчик с поклоном протянул Саше картонку:
– Извольте получить-с. Носите на здоровье-с!
– Ах, Петр Васильевич, мне право так неловко, – сконфузилась юная певица.
– Что вы, Сашенька, не стоит беспокоиться! Считайте это подарком от меня к минувшей Пасхе. А сейчас не изволите ли поторопиться – «Аскольдова могила» нас с вами дожидаться не будет.
И он галантно подал ей сложенную кренделем руку. Пунцовая от смущения и счастья, Сашенька оперлась о нее, и артисты отправились в театр, а их ангелы-хранители поспешили за ними.
– Ну что я тебе говорила! – Тайна слегка ткнула приятеля в бок.
– Подожди, это еще ничего не значит! – возражал тот. – Увидишь, с него станется – вскружит бедной барышне голову, да и бросит.
– Ха! Пусть только попробует! – возмутилась Тайна. – Нет уж, теперь он никуда от нас не денется… Слушай, но и ты не плошай, ладно? Помоги уж мне, не в службу, а в дружбу. Сон навей, пошепчи на ухо, что нужно…
Читать бесплатно другие книги:
