Соблазны бытия Винченци Пенни
– Значит…
– Тебя интересует, что я собираюсь делать? Изволь. Я собираюсь, наверное, в десятый раз предложить тебе работу в «Литтонс». Эта работа тебе не только понравится. Ты добьешься больших успехов.
– Селия…
– На этот раз ты примешь мое предложение. Я уверена. И переедешь в Лондон.
– А Элспет вернется в свою шикарную квартиру и на работу в «Литтонс»? Так надо понимать? И окажется моей начальницей…
– Она ни в коем случае не вернется в «Литтонс». Элспет мне там не нужна. Она будет растить Сесилию и, возможно, сделает так, чтобы у вашей дочери появились братья и сестры. И в свою прежнюю квартиру она тоже не вернется. Там сейчас живет Эми, которой очень не захочется жить бок о бок с маленьким ребенком. Глупая она девчонка. Совсем как ее мать в этом возрасте.
– В кого же тогда пошла Элспет? – осторожно спросил Кейр. – Можете сказать?
– Элспет пошла в меня, – уверенно ответила Селия. – Она во многом на меня похожа.
– Да поможет мне Бог, – сказал Кейр, однако улыбнулся.
Он долго молчал, словно решал, вступать ли на опасную территорию.
– Что ж, Селия, ваша взяла. Я приму ваше предложение, хотя все это мне не нравится. Не люблю шантаж.
– Это не шантаж, – возразила Селия. – Обыкновенный прагматизм. Я хочу, чтобы ты работал в «Литтонс». И всегда хотела. Тебе у нас понравится. Обещаю.
– Предложениена фоне сделки. Мы оба это знаем.
– Тебе так кажется. Никакой сделки. Я не люблю юлить, Кейр. Ничто не заставило бы меня рассказать Элспет. Мне вовсе не хочется делать больно ни ей, ни тебе. Я рада, что мы смогли договориться к нашей обоюдной выгоде. А теперь перестань терзать свои волосы и ешь бифштекс. Мне мой очень понравился.
Джайлз предложил, чтобы «Литтонс» выпускало книги в мягкой обложке.
Семья была изумлена. Джайлз не любил новшеств и уж тем более не любил идти даже на небольшой риск. Венеция не выдержала и спросила, не тронулся ли он умом. Джайлз не обиделся. Один раз в жизни он оказался впереди других.
Его предложение обсуждали на совете директоров.
– Я не говорю, что отныне все книги мы должны выпускать только в мягкой обложке. Давайте выпустим несколько книг из числа тех, что мы уже издавали в твердой обложке. Допустим, дюжину названий. Выпустим и посмотрим, как они продаются. Это можно было бы сделать к весне. К чему нам отдавать наши лучшие книги «Пенгуину» или «Пэну»? Надо развернуть эту идею перед Барти и посмотреть на ее реакцию.
Селия необычайно обрадовалась и предложила Джайлзу помочь с осуществлением проекта. Однако Джайлз с несвойственной ему твердостью отказался.
Элспет боялась, что Кейр пожалеет о своем решении и начнет показывать характер, а потом заговорит о возвращении к учительской работе, но этого не случилось. Он был вполне счастлив на новой работе и взялся за нее со своей обычной энергией. Элспет все еще испытывала легкое сомнение в такой метаморфозе, но была безмерно благодарна судьбе. Теперь ее усилия сосредоточились на подыскании жилья сообразно зарплате Кейра. Пересмотрев предлагаемые варианты, они с Кейром выбрали квартиру в районе Баттерси с видом на парк. Квартира не отличалась роскошью. Скорее наоборот. Зато по своим размерам она могла соперничать с небольшим домом: три спальни и еще одна комната, из которой Элспет собиралась сделать гостиную. Ей нравились старые лепные карнизы и такие же старые камины. Значительным преимуществом Элспет считала и то, что отсюда было недалеко до бабушкиного дома на Чейни-уок. Удивительно, как местоположение определяло стоимость жилья. На другом берегу, в районе Челси, такая квартира стоила бы раз в пять дороже.
Найдя квартиру, Элспет принялась ее обставлять. Экономя деньги, она старалась больше покупать на распродажах, причем не только в Лондоне, но и в Бакингемшире, близ Эшингема. Селия подарила ей швейную машину, и Элспет добросовестно старалась шить занавески и портьеры.
Элспет не допускала даже мысли о найме прислуги и все делала сама, занимаясь домом и ребенком. Она очень серьезно отнеслась к словам бабушки об уязвимости мужского самолюбия. Элспет догадывалась, что чудесные перемены в ее судьбе все-таки произошли не без участия Селии. Тут обязательно существовала какая-то связь. А потому никакое своеволие со стороны Элспет не допускалось. Если Селия велела ей в течение ближайших пяти лет держаться в тени, значит так тому и быть.
В первые месяцы работы Кейр занимался преимущественно чтением. Он читал рукописи, гранки, предложения авторов и высказывал свое мнение. Помимо этого, он очень внимательно читал «Букселлер», узнавая оттуда о книгах других издательств. Третьей составляющей его работы было посещение книжных магазинов. Он смотрел, как там продаются книги, выпускаемые «Литтонс», и как организована их реклама.
– Книжные магазины напоминают мне дурную шутку, – однажды сказал он Селии. – Такое ощущение, что они вообще не стремятся продавать книги. Чем-то они похожи на бакалейные лавки. Темно-коричневые стены, полным-полно высоких полок, куда не доберешься без лестницы. Я уж не говорю о витринах. Свалка, да и только. Честное слово, я не понимаю, как там можно отыскать нужную книгу. Все магазины работают по принципу самообслуживания. В глаза бросаются лишь недавно выпущенные книги. А так нужно хорошенько полазить, чтобы найти наши издания. Две литтоновские книги, вышедшие весной, были задвинуты в самый конец полок.
– Я это знаю, – улыбнулась Селия. – Нет ничего более реакционного, чем английская книжная торговля. Владельцы книжных магазинов продолжают жить в Викторианскую эпоху. Тебе нужно поговорить на эту тему с Барти. Когда-то она тоже гуляла по книжным магазинам. Могла бы рассказать тебе кучу интересных вещей. Правда, многие нью-йоркские магазины ничуть не лучше, но у нас положение просто удручающее. Владельцы считают, что книги должны сами себя продавать. Вся книготорговля зациклилась на мнении, будто открытое стремление выгодно продавать книги и получать деньги – это вульгарно.
– Но вы-то так не думаете, – сказал Кейр и тоже улыбнулся. – А вы всегда были впереди своего времени?
– Всегда, – без колебаний ответила Селия.
Джайлза очень раздражал повышенный интерес Кейра к выпуску книг в мягкой обложке. Точнее, к оформлению обложек.
– Единственные книги, которые выглядят современно и украшают книжные магазины, – это книги в мягкой обложке, – как-то утром сказал он Джайлзу.
– Что, серьезно?
– Да. Некоторые обложки книг «Пэна» – настоящие произведения искусства. Я тут говорил с человеком по фамилии Годвин. У него очень интересные идеи. Он владелец магазина «Беттер букс». Почти напротив «Фойлз». Вы, наверное, знаете.
– Само собой, – буркнул Джайлз.
– Сейчас он наводит блеск, разбирает завалы, делает магазин привлекательным. Кстати, а вы придумали название для серии книг в мягкой обложке?
– Нет. Даже не задумывался об этом.
– Но вы же знаете: многие названия так или иначе связаны с животными и птицами. Может, назвать эту серию «Кентавр»?
– Ты так думаешь?
– Да. Тут особый смысл. Кентавр был мифическим существом: получеловек-полулошадь.
– Это мне известно.
– Мне показалось, что такое название очень подошло бы новой серии. Оно придает книгам в мягкой обложке… серьезность, что ли. Фоновым цветом мог бы стать белый или в крайнем случае светло-серый. Наши книги сразу бросались бы в глаза.
– Кейр, прошу прощения, но у меня полным-полно работы, – сухо ответил Джайлз. – Наверное, ты еще не до конца разобрался в специфике издательства. Такие вопросы решаются путем тщательного обсуждения на совете директоров, а не в результате пятиминутного разговора в коридоре.
– Да, я этого не знал, – сказал Кейр и пошел в кабинет Селии.
Затем последовал ланч в «Савое». О предлагаемом названии рассказали Джею, которому оно очень понравилось. На ближайшем совете директоров Джей предложил назвать серию книг в мягкой обложке «Кентавром». За неимением других предложений название утвердили. Джайлз был в ярости, значительная часть которой была направлена на Кейра.
Барти и Джорди сидели за ланчем в клубе «21». Туда они приехали после встречи в «Бантаме», которая происходила в знаменитом небоскребе под номером 666 на Пятой авеню, где обсуждали контракт на издание его романа в мягкой обложке. Барти обрадовалась приезду Джорди. Она очень скучала по всем, кто остался в Англии.
– Люблю бывать здесь, – сказала Барти, оглядывая зал ресторана. – Говорят, здесь есть тайная комнатка без окон. Что-то вроде подвального помещения. Там подписываются самые крупные контракты. Сама я не видела ее, но много слышала о ней. Своеобразный издательский фольклор. Лоренс часто водил меня сюда. Впрочем, легче назвать места, куда он меня не водил. – Она замолчала и принялась разглядывать свои руки, затем подняла глаза к потолку. – Когда-нибудь здесь подвесят модель литтоновского грузовика.
Это была привилегия, которую клуб «21» оказывал своим завсегдатаям: к потолку ресторанного зала подвешивались модели машин и самолетов их компаний.
– Да, – улыбнулся Джорди. – А цвета моего гоночного клуба будут украшать одежду парней, стоящих у входа. Впрочем, вряд ли я слишком скоро удостоюсь такой чести.
Барти тоже улыбнулась:
– Дженна без ума от здешних швейцаров. В прошлом году она сфотографировалась с одним из них. Метрдотель разрешил ей подняться на блкон. Там их и засняли… Кстати, как Клио?
– Клио просто ангел. Хочешь посмотреть?
Джорди достал моментальный снимок шестилетней Клио. Лицо с ямочками, локоны и большие темные глаза.
– Джорди, она вылитая Адель.
– Ты не первая это говоришь.
– Забыла спросить про Адель. Как она?
– Замечательно.
Чувствовалось, ему не хотелось говорить на эту тему. Барти тоже не хотелось упоминать о Чарли.
– Расскажи, что новенького в «Литтонс – Нью-Йорк».
– Работаем без продыху. Очень ждем твою новую книгу. Как она подвигается?
– Медленно. Но тема интересная. Я вернулся к своей «первой любви» – убийству в высшем обществе.
– Это здесь понравится.
– Надеюсь. Меня просто восхищает клан Кеннеди. Прямо-таки королевская семья. Самое забавное, что когда-то старина Джо был бутлегером. А теперь вон как высоко взлетел. Полон решимости увидеть Джека президентом.
– Я знаю. Вот только потянет ли он на президентство?
– Могу заключить с тобой пари, что потянет. Мне довелось с ним встретиться накануне их отъезда из Лондона. В жизни еще не видел такой неприкрытой амбициозности. Герои моего нового романа достаточно похожи на этот клан. Правда, никто из них не рвется в президенты, поскольку тогда наружу выплыли бы не самые приятные факты. Но они богатый, избалованный, сплоченный клан, дьявольски амбициозный в бизнесе.
– Чем-то похоже на Литтонов, – осторожно заметила Барти.
– Отчасти, – усмехнулся Джорди.
Барти поделилась с ним своими заботами. По ее словам, «Литтонс – Нью-Йорк» становилось все труднее выдерживать конкуренцию. Те же «Саймон и Шустер» без конца заключали новые контракты, а у них уже давно не выходило ни одной популярной книги.
– За исключением твоей, – поспешно добавила она.
– Ты хочешь сказать, мой роман действительно пользовался популярностью?
– Да. А если выпускать его в мягкой обложке, продажи исчислялись бы многими миллионами. Теперь основные деньги делаются на таких изданиях. Впрочем, ты это знаешь и без меня. Эти издательства, выпускающие книги в мягкой обложке, – настоящие магнаты. Создается ощущение, что они владеют книжным миром. А это значит, что суммы контрактов неумолимо повышаются. Мы идем в струе, но у нас не столько денег, чтобы свободно покупать вещи модных авторов. Я знаю, что лондонское «Литтонс» тоже намерено выпускать книги в мягкой обложке. Прекрасная идея. Мне очень понравилось название их новой серии.
– Правда, оригинальное? Детище Кейра, нового любимчика Селии.
– Знаешь, я очень удивилась, когда узнала, что он работает в «Литтонс». Он ведь несколько раз отвергал предложения Селии и считал своим призванием работу в школе.
– Так оно и было. Но потом его точка зрения неожиданно изменилась. Чую, тут не обошлось без вмешательства Селии. Джайлз его не переносит.
– Бедняга Джайлз!
– Бедный старина Джайлз!
– Честно говоря, мне бы здесь тоже не помешала молодежь с идеями, – призналась Барти. – А то я что-то скрипеть начинаю.
– Но у тебя же есть Маркус Форрест.
– Он прекрасно работает. И тем не менее нам нужна новая, молодая кровь.
– В Нью-Йорке предостаточно таких парней, как Кейр.
– Наверное. Вот только мне не удается никого найти. Кстати, Маркус обещал присоединиться к нам.
– Буду рад.
Джорди симпатизировал Маркусу Форресту и восхищался им. Пять лет назад Барти приняла Маркуса на должность старшего редактора, выманив его из «Делакорта», прямо из-под носа легендарной Хелен Майер. Джорди и сейчас помнил ликование, с каким Барти рассказывала ему об этом. Они тогда договорились встретиться в «Сент-Реджисе». Барти буквально влетела в Зал короля Коля и, захлебываясь от радости, стала рассказывать… Да, Барти, что сидела сейчас напротив него, вряд ли была способна на такое. Куда подевался и блеск в ее глазах, и радостное возбуждение, с каким она рассказывала о делах издательства? Неужели она устала от работы? Или у нее что-то случилось?
– Мои на лето уезжают в Саут-Лодж. А я проведу июль в Нью-Йорке. Хоть немного передохну… Нам позарез нужен современный сентиментальный роман. Что-то вроде «Контрастов», которые выпускает Селия. Интересная вещь. Пожалуй, я бы даже заказала экземпляр для себя… Смотри-ка, да это же Фред Нолан! Он издает «Сборник С». Видел?
– Нет.
– Тебе понравится. Это подборки сплетен об издательском мире. Все читают взахлеб. Обязательно пришлю тебе в «Алгонкин».
– Спасибо.
– Слышала, ты в субботу встречаешься с Иззи, – с нарочитой беспечностью сказала Барти.
– Да. Хочу посмотреть ее квартиру, а потом сходим куда-нибудь поужинать. Может, и ты к нам присоединишься?
– Не получится. В это время Кэти и Дженна будут выступать на школьном концерте. Хорошо, что я не успела пригласить тебя.
– А я жалею, что не пригласила. С удовольствием послушал бы юные дарования… Кстати, когда ты собираешься в Англию? А то семья уже начинает думать, что твой муж – двухголовое чудовище.
Барти сама не понимала, почему мысль о поездке в Англию не вызывает у нее энтузиазма. Странно, почему она не рвется познакомить семью с мужем и падчерицей? При всех недостатках Чарли он был обаятельным, прекрасно воспитанным человеком. Да и Кэти не стыдно показать. Сейчас они с Дженной очаровали бы кого угодно.
Потом она нашла решение и облегченно вздохнула. Решение было компромиссным, но выглядело вполне убедительным. Барти собиралась поехать на свадьбу Кита, а до этого ей никак не выкроить времени. К тому же ездить в Англию дважды было бы неразумной тратой денег.
Узнав, что поездка откладывается, Чарли очень рассердился. Он тут же назвал ей истинные причины: она просто не хочет показывать его своей семье, поскольку ей стыдно.
– Конечно, я не настолько успешен, как Лоренс. Я гадкий утенок, которого тебе неловко представлять твоей блистательной родне.
Барти отмела его слова как явную глупость и сослалась на загруженность работой. Она еще раз напомнила Чарли, что руководить издательством – дело нелегкое и она не может себе позволить дважды в год надолго уезжать. Чарли рассердился еще сильнее, обвинив ее в том, что работа у нее всегда стоит на первом месте. Затем, остыв, он, как всегда, раскаивался в своей горячности и просил прощения.
– Дорогая, пойми и ты меня. Это ведь не увеселительная поездка. Я испытываю необходимость познакомиться с твоей семьей. Однако если ты сейчас очень занята, тогда другое дело.
Чарли не оставлял попыток ослабить интерес Барти к «Литтонс» и работе. Он постоянно приносил домой красочные буклеты туристических агентств, пытаясь соблазнить ее путешествиями, однако добивался прямо противоположного результата. Эти ухищрения все больше раздражали Барти, становясь невыносимыми. Она добросовестно пыталась встать на его точку зрения. Конечно, при таком избытке свободного времени, как у него, ему было странно, что она постоянно работает.
Но ведь Чарли тоже мог бы найти себе работу. Барти была готова оказать ему необходимую поддержку. Несколько раз она заводила разговор на эту тему и спрашивала, чем он намерен заняться в обозримом будущем. Чарли отвечал весьма расплывчато. По его словам, пока девочки дома, он им очень нужен. А вот осенью, когда они отправятся в закрытую школу, тогда он и начнет думать.
– Но только не недвижимость, – твердо заявлял Чарли. – Этим я сыт по горло.
В данный момент он не хотел даже думать о будущей работе. Сейчас его мысли занимал скорый переезд в Саутгемптон и летний отдых.
– Мы замечательно проведем там время, – улыбаясь, говорил Чарли. – Столько возможностей. Только обещай нам, что обязательно приедешь на август.
Барти вяло обещала, поскольку сама не знала, какую часть августа сможет уделить совместному отдыху. Ей было стыдно признаваться, но сейчас она мечтала об отдыхе в тишине нью-йоркского дома. Конечно, ей будет тоскливо без Дженны, однако возможность побыть наедине с собой была такой манящей.
– Венеция? Привет, это я. Хотела тебе сказать, что сегодня я себя чувствую значительно лучше. Кажется, облачность рассеялась и на моем небе проглянуло солнце.
– Замечательная новость! Дорогая, я так рада за тебя.
– Но на этом мои хорошие новости не кончаются. Помнишь журнал «Рекорд»? Да, американский. Они предложили мне работу. Я своим ушам не поверила. Небольшой заказ, и все равно я за него обязательно возьмусь.
– И что тебе надо сделать?
– Найти и сфотографировать вагоны третьего класса. Желательно на подъездных путях, чтобы был железнодорожный антураж. Ты знаешь, что транспортное ведомство решило отказаться от них?
– Нет, не знаю.
– Говорят, это вчерашний день. Словом, конец целой эпохи на наших железных дорогах. Я чувствую, что заказ очень по мне. Я позвонила в отдел прессы, и мне пообещали найти несколько таких вагонов. «Рекорд» просил успеть в недельный срок. Венеция, я так рада.
– Сестренка, и я очень за тебя рада.
Барти написала Салли Нортон, но ответа не получила. Странная реакция у этой старухи. Похоже, мать Мэг не желала иметь ничего общего с бывшим зятем и его новой семьей. Вполне понятная реакция. Нет тут никакой загадки. Самое разумное – забыть об этой Салли. Навсегда.
В начале следующей недели Чарли и девочки отправлялись в Саут-Лодж. Занятия в школе окончились. Концерт прошел с громадным успехом. Дженна играла соло, и ее не хотели отпускать со сцены, вызывая снова и снова. Как жаль, что Лоренс этого не видел. Почему-то каждый успех, каждое значимое событие отзывалось в душе Барти странной болью. Лоренс наверняка обожал бы дочь, гордился бы ею. Барти всякий раз одергивала себя, не давая впасть в сентиментальность. Зная Лоренса, она не сомневалась: были бы не только восторги, но и нешуточные стычки между дочерью и отцом. Едва ли Лоренс потерпел бы ревущий проигрыватель, несделанные домашние задания, самовольные стрижки и одежду не по возрасту. Он бы яростно боролся и с легковесным чтивом, и с пустой музыкой.
Скорее всего, Лоренс стал бы требовать от Дженны беспрекословного подчинения и задал бы ей очень высокую планку. Учеба стояла бы на первом месте. О засиживании у телевизора не могло бы быть и речи. Скорее всего, и развлечения для Дженны отдавали бы монастырской школой. И так продолжалось бы до двадцати одного года. Никаких вечеринок с парнями, джаз-клубов, ночевок в гостях. Никаких экспериментов с косметикой, модных тряпок и плакатов с изображениями эстрадных певцов. Возможно, какую-то степень свободы Дженна все же сумела бы себе отвоевать, но ценой отчаянных сражений. Вряд ли Барти понравилось бы жить в такой обстановке. Хотя кто знает…
– Иззи, я просто в восторге от твоей квартиры, – сказал Джорди, улыбаясь хозяйке.
– Тебе нравится? Я сама до сих пор радуюсь, что у меня есть свое жилье. Боюсь только, у меня тут беспорядок.
Она потратила все утро, наводя блеск: вымыла окна, уставила квартиру цветами. Квартира обрела порядок, но одновременно пропал уют. Тогда Иззи стала добавлять элементы хаоса. Она живописно разбросала журналы, бросила свитер на спинку стула. Как-никак она творческая женщина, а не домохозяйка, охотящаяся за каждой пылинкой. Совсем не домохозяйка.
– В жилище всегда должен быть легкий налет беспорядка. Мне у тебя очень нравится. Пожалуй, вот только эта лампа не вписывается в интерьер. – Джорди указал на светло-розовую фарфоровую лампу, стоящую на боковом столике. – Надеюсь, я не оскорбил твои эстетические чувства, но лампа и в самом деле несколько портит обстановку.
– Мне тоже так показалось. Лампу я купила на распродаже. Шла в качестве подарка к этому столику.
– Тебе просто сбагрили ее за приличную цену.
– Когда я стану известной и разбогатею, то куплю настоящую лампу от Тиффани. Цветное стекло, хромированный корпус. Даже несколько ламп. Одну я уже присмотрела. С красно-голубым абажуром.
– Я тоже очень люблю такие лампы.
– Как интересно! Хочешь чего-нибудь выпить?
Джорди не ответил. Он прошел в ее гостиную, уселся перед окном и стал смотреть на аккуратную улицу.
– Чертовски напоминает Лондон.
– Селия сказала то же самое. Наверное, потому мне здесь так нравится. Потом я покажу тебе окрестности.
– Они мне знакомы. В этих местах прошла часть моей юности. В «Чамлиз» ходишь?
– Я очень люблю там бывать. Восхитительное место. Правда, призрак миссис Чамлиз еще не видела, но не теряю надежды. Можем потом туда прогуляться, если ты никуда не торопишься.
– Иззи, я владею всем временем мира. И оно принадлежит тебе.
Естественно, это была лишь шутка. Обычная шутка взрослого мужчины. Надо почаще себе об этом напоминать. Джорди – это ее милый дядюшка.
– Как Нони? – спросила Иззи.
– Великолепно. Делает прекрасную карьеру. Сейчас кое-что покажу. Утром пришло ко мне в отель. Адель прислала. Эскиз обложки. И не к какому-то рядовому журналу. Это обложка «Вога». Кстати, Нони сейчас тоже в Штатах. В Калифорнии. Ее туда пригласили на съемки.
– Боже мой! Какая красота! – Иззи всмотрелась в знакомое лицо, затем встала и поставила эскиз на каминную полку. – Здесь этот снимок лучше смотрится… Значит, карьера модели ей по нраву?
– Очень даже. Мы и оглянуться не успели, как она превратилась в светскую бабочку. Проводит вечера в таких модных местах, как «Лез А» и «Клуб 400». Насколько я знаю, это штаб-квартиры лондонского высшего общества. Вокруг нее толпами вьются знатные молодые люди.
– Очень не похоже на Нони. Раньше ее и на вечеринку было не вытащить.
– Это раньше. Теперь вошла во вкус. Купается в мужском внимании.
– Забыла спросить: как Адель?
– Прекрасно. Полна творческих планов.
– Рада слышать.
Возможно, ей показалось или Джорди совсем не хотелось говорить об Адели?
Они посидели еще немного, и Иззи предложила совершить тур по местным барам. Прогулка была вполне безопасной, бесполой и показывала, что у нее нет к Джорди никаких чувств, кроме дружеских. Это было неправдой. Возможно, и Джорди, играя в дядюшку, испытывал к ней совсем другие чувства.
Глава 21
– Дорогая, тебе налить еще кофе?
– Да. Спасибо. А потом я должна уходить. Когда вы собираетесь выезжать?
– Где-то к полудню. К тому времени юные дамы, надеюсь, соберут чемоданы и обзвонят всех своих подружек.
– Желаю вам насладиться отдыхом и за меня. Постараюсь вырваться на уик-энд, но обещать не могу. Лучше дождаться, когда я выкрою время и приеду на несколько недель.
– Зная тебя, нам придется ждать до самого Дня благодарения.
– Не придется, – возразила Барти, улыбаясь и целуя его.
Сегодня она испытывала к Чарли давно забытую нежность. Минувшей ночью они занимались любовью. Впервые за минувшие недели. Это было так здорово. Чарли вел ее по дороге наслаждения, которое неожиданно оказалось очень сильным. В момент оргазма Барти даже заплакала. Это были слезы радости, облегчения и освобождения от всего, что мешало им обоим. Ей нравилось лежать в его объятиях. Ей было тепло и уютно. Барти испытывала не только телесное удовлетворение. Она была очень счастлива. Если они сохранят эту близость, это радостное познание друг друга, значит между ними больше общего, чем она думала. И даже больше, чем надеялась.
Вчера за обедом Чарли сказал ей, что у него появилась идея создать компанию.
– Думаю, тебе понравится.
– И какую именно?
– Пока говорить не стану. Скажу лишь, что она будет связана с транспортом.
Чарли действительно не стал вдаваться в подробности, но Барти была рада и этому. Наконец-то он сдвинулся с мертвой точки и задумался о работе. Для Барти его слова звучали словно музыка. Глупо, конечно.
Неужели она действительно превращается в Селию?
Чудо. Какое же это чудо! Адель почти забыла ощущения, всегда охватывавшие ее, когда на белой бумаге, лежащей в проявочной кювете, начинали появляться контуры изображения. Снимки не обманули ее надежд. Они получились даже лучше. Ей захотелось прыгать и кричать от радости… но фотолаборатория была не слишком приспособлена для таких эмоций.
Позже, уже при свете, Адель вновь придирчиво осмотрела снимки и осталась очень довольна. Ей в тот день просто повезло. Управлению Большой западной железной дороги удалось подыскать превосходные вагоны третьего класса. Они стояли на запасных путях близ станции Долиш-Уоррен. Сквозь шпалы успела прорасти трава. Купырь лесной чувствовал себя почти что хозяином. Судя по ржавым рельсам и тупику, это было что-то вроде железнодорожного кладбища. Для съемки Адель выбрала очень низкую точку, фотографируя вагоны сквозь траву. Она дождалась вечера. От окрестных деревьев в лучах заходящего солнца к вагонам тянулись длинные тени, усиливая ощущение заброшенности. Печальные реликты из другой, навсегда ушедшей эпохи.
Завтра она отправит снимки через «Федерал экспресс», и к среде они уже будут в редакции «Рекорда». Какой же дурой она была, что вместо работы столько месяцев ухлопала на свои слезы и терзания. Адель еще раз убедилась в правоте материнских слов. Работа – наилучшее лекарство от сердечных ран и недовольства жизнью. Даже отчаяние успешно лечилось работой. Теперь, когда ее состояние заметно улучшилось, она постарается найти новые заказы. Возможно, на этой неделе нанесет визит в «Стайл». Нони рассказывала, что в журнале появилась новая рубрика «Вещи»: предметы для дома, лампы, зеркала, декор. Совершенно ее тема.
Обстановка в доме была уже не такой тягостной и унылой. Адель выкарабкивалась из депрессии. В ней снова пробуждался вкус к жизни. Возможно, Джорди все-таки к ней вернется. Не зря он сказал, что продолжает ее любить. Он повторил эти слова и в их последнюю встречу, когда они пили чай. Возможно, нужно лишь проявить терпение. Пусть убедится, что без Лукаса обстановка в их доме вполне уютная и доброжелательная. Джорди наверняка заметит перемену в ее состоянии, почувствует ее оптимистичный настрой, и ему захочется чаще бывать рядом. Он был прав, что не захотел слушать ее вздохи и стоны. Да и кто бы выдержал эту многомесячную пытку? Адель сама удивлялась благотворным переменам, происходящим с ней. Наконец-то она смогла спать, и дело было не в таблетках, а в ее внутреннем состоянии. Боже, как давно она не спала таким глубоким, здоровым сном без всяких сновидений. Это так хорошо. Просто неправдоподобно хорошо.
Ее состояние перекликалось с ее снимками. Адель снова начала восхищаться своими работами.
Иззи повернула голову и посмотрела на спящего рядом Джорди. Они лежали в его номере в «Алгонкине». Иззи выбрала это место. Ей почему-то казалось, что гостиничный номер делал происшедшее не таким откровенным и вероломным. Джорди почувствовал ее движение и сонно улыбнулся:
– Доброе утро, дорогая малышка Иззи.
– Доброе утро, Джордж.
– Прошу тебя, не называй меня этим ужасным именем.
– Буду называть всякий раз, как ты назовешь меня дорогой малышкой Иззи.
– Ну хорошо. А как тебя называть?
– Просто Иззи. Самый лучший вариант. Или, на худой конец, леди Изабелла, как зовут меня мальчики.
– Это слишком длинно. Иззи как-то привычнее. Поцелуй меня. Можно еще раз. Ты счастлива?
– Да. – Иззи очень хотелось, чтобы ее ответ был правдой. Она чуть ли не в сотый раз мысленно твердила себе об этом. Ей хотелось почувствовать себя счастливой, по-настоящему счастливой, быть в ладу с собой и менее виноватой. – Я счастлива. А теперь я должна вставать и идти. Сегодня мне нельзя опаздывать.
Она до сих пор не понимала, как все это произошло, как согласилась она предать давнишнюю дружбу с Аделью и такую же дружбу, связывавшую ее с Нони. Иззи понимала, что поступила ужасно, как бы Джорди ни убеждал ее, что его брак распался и что Адели без него совсем неплохо. Он много говорил, рассказывая про свою кошмарную жизнь в доме Адели. Чувствовалось, он и сейчас был сердит на жену и чувствовал себя уязвленным. Разлука с Клио вызывала у него физическую боль, но даже ради дочери он никогда не вернется в тот дом.
– Иззи, постарайся понять: все это было очень непросто. Я столько лет пытался наладить отношения с Лукасом. Безрезультатно. Адель держала его сторону. Она была словно слепой ко всем моим страданиям. А ведь я пытался защитить ее от этого сверхизбалованного мальчишки. Мне было плевать на то, как Лукас относится ко мне. Я думал лишь о ней.
В тот первый день Джорди говорил несколько часов кряду. Иззи слушала его. Вначале она не верила своим ушам, затем начала приходить в замешательство, и наконец ей стало его жаль. Естественно, его рассказ перемежался комплиментами в ее адрес. Джорди говорил, что всегда относился к ней с обожанием, а потом стал вспоминать их первую встречу.
– На тебе было розовое платье и жемчужное ожерелье. Очень значимое ожерелье, которое сблизило нас. Помню, ты тогда флиртовала с Генри и Ру.
– Боже мой, – прошептала Иззи, зачарованная его откровением. – Мне трудно в это поверить.
Она замолчала и стала вспоминать события одиннадцатилетней давности. Ведь на том приеме Джорди впервые увидел не только ее. Там же произошла его первая встреча с Аделью. Иззи вдруг захлестнуло чувство вины. Оно словно мечом ударило по ее счастью. Иззи пересказала ему свои мысли. Джорди пристально посмотрел на нее, затем со вздохом сказал:
– Иззи, ты слишком серьезно относишься к жизни.
Наверное, поворотный момент наступил, когда она перебрала вина. Они сидели в прокуренном ресторанчике близ Вашингтон-сквер, и Иззи удивлялась своим недавним волнениям по поводу этого вечера. Джорди всего-навсего хотел завязать с ней дружеские отношения. И почему у нее вдруг откликнулся низ живота? Вибрация была слабой, но ощутимой. Как странно!
– О чем задумалась? – спросил Джорди.
– Ни о чем. Честное слово, ни о чем.
Джорди улыбнулся ей, и от его улыбки ей почему-то стало тоскливо. Улыбка Джорди была почти отцовской. Нежной, ласковой, но отцовской. Ничего удивительного: Иззи была для него почти ребенком. Девочкой, которую он знает давным-давно. Молодой, наивной, не представляющей никакого интереса. Подругой его падчерицы. А как же тот вечер, когда у нее порвалось ожерелье и он достал жемчужину, закатившуюся в вырез платья? Помнится, Иззи тогда казалась себе загадочной, сексапильной, притягательной. Ей могло казаться что угодно. Кто не совершает глупых поступков? А Джорди тем вечером был в ударе, опьяненный торжеством, устроенным в его честь, и своими литературными успехами. Она была всего лишь дорогой малышкой Иззи.
– Дорогая малышка Иззи, – вдруг произнес он вслух.
И тогда у нее внутри что-то щелкнуло. Что-то опасное.
– Не называй меня так! – резко потребовала Иззи. – Терпеть не могу это словосочетание.
– Извини.
– Думаю, мне пора. С твоего позволения, удаляюсь. Я очень устала и…
Иззи порывисто встала и вдруг опрокинула бутылку красного вина. Бутылка была полна всего на четверть, но почему-то вина оказалось слишком много. Он потекло по столу и дальше, вниз, на пол. Тарелка Джорди была вся в красных брызгах. Вино запачкало ему колени. Красные ручейки зримо показывали всю неловкость Иззи и отсутствие хороших манер.
– Боже мой! – бормотала она, глядя на залитый стол. – Только я умею все испортить. Надо же! Абсолютная идиотка.
Потом она заплакала. Медленными крупными слезами, вобравшими в себя униженность, отверженность и отказ в праве на счастье. Джорди явно поразила ее реакция. Он встал, взял ее за руку и сказал:
– Давай просто тихо уйдем отсюда.
Он бросил на стол двадцатидолларовую бумажку, значительно превышавшую стоимость того, что они съели и выпили, и повел Иззи прочь из ресторана.
– Прости меня, пожалуйста, – сказал он, когда они сидели у нее дома. – Я совсем забыл. Хотел просто пошутить. Честное слово. Ты же знаешь, как я тебя обожаю.
– Зачем ты говоришь глупости? Ты меня совсем не обожаешь. Больше я это слышать не хочу.
– А я повторю снова, потому что действительно обожаю тебя. – Лицо Джорди было серьезным. – Скажу больше: я люблю тебя. Понимаю, что не должен этого говорить. Но я люблю тебя…
Иззи ойкнула. В комнате вдруг стало тихо. Очень тихо. Где-то за барьером тишины тикали часы. Розовая фарфоровая лампа бросала яркий свет на коврик, заменявший настоящий, добротный ковер. Иззи вдруг заметила, что местами коврик изрядно протерт. Ничего удивительного: она купила его в благотворительном магазине всего за десять долларов. Но ей понравились его цвета, пусть и выгоревшие. Чередование розовых и голубых пятен.
– Иззи, ты меня слышишь?
– Что? Прости. Да.
В тот вечер у них не дошло до постели. У Иззи внутри все было взбаламучено. От страха и возбуждения у нее кружилась голова. Она попросила Джорди уйти.
– Джорди, мне надо подумать. Я должна привыкнуть к этой мысли.
– Можно я приду завтра?
– Конечно. Приходи.
Он пришел в середине дня, с большим букетом красных роз и бутылкой шампанского.
– Я должен был прийти. Конечно, воскресенье неподходящий день для соблазнения, однако…
– Самый неподходящий, – с улыбкой согласилась Иззи. – Я угощу тебя кофе, а затем ты уйдешь.
Читать бесплатно другие книги:
