Соблазны бытия Винченци Пенни
– Так ты что, на поезде прикатила?
– Угу. А потом на такси. Мне очень понравилось.
Джо на это никак не отреагировал. Он просто стоял, все еще не оправившись от неожиданной встречи.
– Ты проводишь меня в дом? – спросила Дженна.
– Да, конечно. Прости. Идем.
– У вас тут так здорово. Так красиво.
– Как всегда, – пожал плечами Джо.
– Ты еще учишься в школе?
– Да.
– А Майкл?
– Тоже. Куда же он денется?
К дому они шли молча. Дженна не знала, о чем говорить. Джо шагал очень быстро, и ей приходилось почти бежать. Собираясь сюда, она специально надела джинсы и спортивные туфли, чтобы не выглядеть слишком уж «по-городскому», как это называли дети Уорвиков. Под пальто она надела большой мешковатый свитер. Наверное, по мнению Джо, она выглядела довольно странно. Он шел чуть впереди, уткнув глаза в землю, однако часто оборачивался, словно надеялся, что ему привиделось и эта странная девчонка просто исчезнет. Но девчонка не исчезала. Она весело улыбалась Джо, и только. Дженна оставила все попытки разговорить парня.
Двор перед домом был пуст. Под ногами хлюпала глина. Дом показался Дженне более обветшалым. Возможно, он и раньше был таким, но в восемь лет на это не обращаешь внимания. Сейчас ей бросилась в глаза облупленная краска на дверях. И сам дом был не таким уж большим, как она думала раньше.
Джо провел ее вдоль стены, толкнул дверь. В тускло освещенной прихожей он снял тяжелые резиновые сапоги.
– Ну вот и пришли. – Он толкнул другую дверь и крикнул: – Мам, к нам гости!
Кухня осталась такой же, какой Дженна ее помнила. Беленые стены. Пол, выложенный каменной плиткой. Посередине стоял громадный стол, заваленный старыми газетами, стопками писем, банками с вареньем, луковицами, картонкой с яблоками. Нашлось место для дробовика и даже для сбруи. В центре стола распластался заяц, подстреленный совсем недавно.
– Гости, говоришь? Кто? Боже мой, никак Дженна? Ну и выросла же ты! Вон как вытянулась. Как же я рада тебя видеть! Джо, поухаживай за девушкой, выдвинь ей стул.
Джоан ничуть не изменилась. Она была все такой же: улыбчивой и уютной. Круглое лицо светилось искренней радостью. Дженна чуть не разревелась. Она бросилась к Джоан, обняла ее и протянула букетик примул:
– Это тебе. Собрала у вас, пока шла. Надеюсь, у вас не запрещено рвать примулы? Я так рада тебя видеть. Я не могла не приехать. Ждать столько дней, когда закончится эта свадьба.
– А как же ты добралась сюда? И где мама?
– Мама в Лондоне. Я приехала сама.
– Сама? Из Лондона?
Джоан смотрела на нее так, словно Дженна явилась сюда из Антарктиды или Австралии.
– А что ты удивляешься? Села в поезд и поехала. Я уже не маленькая.
– Это точно. Юная леди. Правда, Джо? Ну как же я рада тебя видеть! Не знаю, что Билли скажет. Он сейчас в конюшне, но скоро должен вернуться. Радость моя, может, чаю хочешь? Или поесть?
– Поесть бы не отказалась, – призналась Дженна, внезапно ощутив зверский голод. – Печенья или чего-то в этом роде.
– Ты когда в последний раз ела?
– Утром.
– Боже милостивый, да ты же проголодалась! Сейчас соображу, чем тебя угостить.
Джоан открыла дверь, ведущую в просторную кладовую. Зайдя туда, она вынесла кусок ветчины на тарелке:
– Ну, как тебе наше угощение?
– Потрясающе. Уже слюнки текут.
– Я сейчас хлеба принесу. И сыра. Садись, радость моя, и закуси с дороги. Какая же ты тощая! – Джоан с заметной тревогой оглядела Дженну. – А ты вообще ешь? Или забываешь?
– Лопаю постоянно, – сказала Дженна, вгрызаясь в ломоть хлеба, щедро намазанный маслом. – Вот Кэти – моя сводная сестра – постоянно сидит на каких-то там диетах. Но мне они не нужны.
– На диетах? Сколько же ей лет?
– Мы ровесницы. Я звала ее с собой, но она не поехала. Сказала, что нужно пройтись по магазинам.
– Да? Жаль. А мне так хотелось с ней познакомиться. Со своим отчимом ладишь? Его ведь Чарли звать, да?
– Мне он очень нравится, – сказала Дженна. – Мы с мамой обе счастливы.
– Но он с вами не приехал. Я слышала от леди Селии, или как там ее теперь зовут.
– Он не поехал из-за бабушки Кэти с материнской стороны. Она находится при смерти, и Чарли сказал, что ему совесть не позволяет уезжать. Он такой. Очень добрый и заботливый. Но скоро вы с ним познакомитесь. Мне ужасно хочется, чтобы он приехал в Англию.
– И все-таки как хорошо, что ты выбралась к нам, – снова сказала Джоан. – А вот и Билл вернулся. Билли, посмотри, какая у нас гостья. Узнаешь Дженну?
– Честное слово, не узнал бы.
Билли тоже не изменился, оставаясь таким же высоким, крепко сбитым, широкоплечим, с большими сильными руками. Вот только пальцы на руках скрючились от долгих лет работы на воздухе. Кажется, и седины добавилось. Двигался он с необычайной легкостью. Трудно было поверить, что у него нет ноги.
– Ну, здравствуй, малышка Дженна. Вымахала же ты, честное слово.
– Конечно, – тоном благовоспитанной девочки согласилась она. – Все-таки целых пять лет прошло.
– Помню. Я тот ваш приезд надолго запомнил. Надеюсь, сегодня тебя не потянет кататься верхом? – довольно сурово спросил Билли.
– А почему бы нет? Я с удовольствием. Я уже видела Лорда Би. Замечательный конь. Теперь хочу увидеть его дочку и остальных лошадей. Люси говорила, у нее здесь есть пони. И еще мне жутко хочется посмотреть на лошадь Фергала.
– Значит, одна приехала? Никого с собой не привезла?
– Никого, – ответила Дженна. – Я люблю решать сама. Так удобнее. А то начинают расхолаживать: сейчас не время, поедем завтра или послезавтра.
– Постой, а мама твоя где? Никак Барти уже отправилась на прогулку?
– Я же тебе сказала: я приехала одна.
– Одна?! Прямо из Лондона? – Билли был изумлен ничуть не меньше, чем Джоан.
– А чего особенного? Тут недалеко.
– Боже милостивый! Ну ты и сорванец. Но мама знает, что ты здесь? Или нет?
– Конечно знает, – беспечно ответила Дженна. – Я оставила ей записку.
– Я не думала, что ты помчишься следом, – хмуро пробормотала Дженна.
Их разговор происходил несколько часов спустя. Только что приехавшая Барти стояла во дворе перед домом. Дженна давно не видела мать настолько рассерженной. Барти привез все тот же таксист, который не торопился уезжать и бесстыже наслаждался семейной сценой.
– Дженна, как у тебя язык поворачивается говорить такое?! Я себе места не находила.
– Ты же нам сказала, что оставила маме записку. – Билли подозрительно поглядел на Дженну.
– Оставила. Я не виновата, если мама ее не увидела.
– Ах, ты не виновата? А где ты ее оставила? Подсунула под зеркало в ванной! Очень заметное место! Дождалась, когда я уеду в «Литтонс», и сбежала. – (Дженна молчала.) – Дженна, это называется наглостью. До сих пор не верю, что ты так обошлась со мной.
– Мама, ты же знала, как мне хотелось поехать на ферму. Я честно у тебя просилась. Ну сколько можно болтаться по магазинам? Вот я и решила съездить.
– Кэти знала?
– Да, – буркнула Дженна.
– Почему она ничего не сказала мне?
– Я велела ей молчать.
– Какая же она послушная, – мрачно бросила Барти. – Я слова не могла из нее вытянуть. А она видела, как я волнуюсь.
– Послушай, сестренка. – Чувствовалось, Билли расстроен случившимся не меньше, чем Барти. – Насчет наглости Дженны спорить не буду. Вещи надо называть своими именами. Но ведь и вреда она никому не причинила. Честно говоря, я очень обрадовался, что ей так сильно захотелось нас повидать. Успокойся, Барти. Идем в дом, выпьешь чаю. А Джо с Майклом сводят Дженну в хлев. Сейчас как раз время дойки. Пусть поможет ребятам. Майкл здорово умеет доить коров, – добавил он, обращаясь к Дженне. – Попроси, он и тебя научит.
– Никуда она не пойдет, – отрезала Барти. – Мы немедленно возвращаемся в Лондон.
– А какой в этом толк? – спросил Билли. – Барти, честное слово, ты сейчас выглядишь точь-в-точь как наша мамочка, когда ее разбирало. Что Дженна, что ты – обе приехали издалека. Чем сломя голову рваться в Лондон, лучше поесть, отдохнуть. Думаю, вам вообще стоит переночевать у нас.
– Нет, на ночь мы не останемся, – заявила Барти.
Дженна не понимала, что с ее матерью. Откуда столько гнева? Неужели можно так злиться из-за ее самовольной поездки на ферму? Может, у матери есть и другие причины?
– Мама, Билли ни в чем не виноват. Не надо на него сердиться.
– Это правда, – вдруг поддержал племянницу Билли. – И неужели ты не рада, что оказалась у нас? Похоже что нет. Наглость Дженны затмила тебе радость встречи с братом.
Барти обвела их взглядом, потом вдруг бросилась в дом. Дженна побежала следом… Барти сидела за кухонным столом, глядя в пространство. Вряд ли она слышала шаги. Губы Барти дрогнули, она обхватила голову руками и разрыдалась.
– Мамочка, не надо! Не плачь! Прости меня! Я заставила тебя волноваться. Прости. Но мне так хотелось сюда поехать. Я подумала, что у тебя своих дел хватает и ты не станешь возражать. – Дженна обняла мать за плечи и удивилась, как сильно та похудела. – Тебя нужно подкормить деревенской едой. Смотри: кожа да кости.
– Неправда!
Барти сбросила руки дочери, но Дженна почувствовала: гроза миновала. Еще через минуту Барти подняла голову и слабо улыбнулась. Мир был восстановлен.
– Я жутко виновата, – повторила Дженна. – Но я сюда поехала, потому что очень люблю твою семью… нашу семью. Мне захотелось побыть с ними.
Барти посмотрела на дочь и снова улыбнулась, теперь уже шире.
– Ты ужасно похожа на своего отца, – заявила Барти.
– Там так здорово, – произнесла Дженна, рассказывая Кэти о вчерашней поездке. После ланча они обе сидели в холле отеля, листали журналы и решали, отправиться ли снова по магазинам или вернуться в номер, включить радио и что-нибудь почитать. – Жаль, что ты не поехала. Там такие красивые места. А зелени сколько! Полно деревьев. Живые изгороди. С холма поля похожи на лоскутное одеяло. Дом у них не такой уж и большой. Совсем не похож на дома в Саутгемптоне. Но там очень приятная обстановка. Уютно, тепло. Каждый чем-то занят. По правде говоря, тепло только на первом этаже. Там есть камин и печки. А мы с мамой ночевали на втором. Других свободных комнат у них нет. Собрали все одеяла, какие нашли, еще и пальто сверху прикрылись. Но не скажу, чтобы было особо тепло. А Джо с Майклом учили меня доить корову. Поначалу ужасно трудно, пока не поймешь. И тогда сразу получается. Это как ездить на велосипеде. И…
– А какие твои двоюродные братья? – спросила Кэти. – Симпатичные?
– Вроде да. Мне особенно нравится Джо. Он очень серьезный и рассудительный. Похож на Билли.
– Ты ему нравишься?
– Откуда я знаю? – нетерпеливо передернула плечами Дженна. – Если и нравлюсь, он об этом никогда не скажет.
– Почему?
– Потому что очень застенчив. И потом, я ж ему двоюродная сестра. У него ко мне совсем другое отношение.
– Да, конечно. Я как-то забыла. Странно, что у тебя в Англии есть двоюродные братья. Как ты думаешь, я бы ему понравилась?
– Ни в коем случае, – твердо ответила Дженна. – На чем я остановилась? Ах да. У нас был замечательный ужин. Прямо на кухне. Почти все свое, с фермы. Курица…
– А меня Фергал целовал, – томным голосом сообщила Кэти.
– Не может быть!
– Может.
– Вы целовались по-французски?
– Ага.
– Ну и как?
– Великолепно, – ответила Кэти. – Просто потрясающе. Мы с ним зашли в кабинет, и он сказал, что я самая красивая девчонка, каких он только видел. Сегодня вечером мы пойдем в кино. Не одни, конечно. Люси с Лукасом тоже. Ты можешь к нам присоединиться.
– Спасибо. Жду не дождусь.
– Не ехидничай. Летом Фергал собирался в Нью-Йорк, поработать у своего дяди Роберта. Я ему сказала, что он обязательно должен приехать к нам в Саут-Лодж и…
– Кэти, как ты можешь приглашать людей в Саут-Лодж, не спросив у моей мамы? Это же не твой дом.
– Что значит – не мой?
– То и значит. Саут-Лодж построил мой отец. Теперь это мамин дом. Мамин и мой.
– Твоя мама вышла за моего папу, – напомнила Кэти, на щеках которой вспыхнули и стали разрастаться два красных пятна. – Значит, теперь у нас все общее. Папа так говорил. Я могу приглашать в Саут-Лодж кого захочу.
– Нет, не можешь, – возразила Дженна, вдруг ощущая жуткую злость на Кэти. Злость и какую-то необъяснимую грусть. – Ты не можешь приглашать туда никого, не спросив разрешения у моей мамы и…
– До чего же ты жадная, – прошипела Кэти. – Жадная, эгоистка и задавака. С чего это я должна спрашивать разрешения на Саут-Лодж? Комнат там полным-полно. Знаешь, иногда я жалею, что мне приходится жить вместе с тобой. И жалею, что ты стала моей сестрой.
– В таком случае ты тем более не можешь приглашать людей в дом, который принадлежит мне, – холодно произнесла Дженна. – Могу тебе сказать, я тоже часто жалею, что у меня появилась такая сестра, как ты. Очень часто. Ни по каким магазинам я не пойду. Я возвращаюсь в свой номер. Надеюсь, фильм тебе понравится, а Фергал тебя снова поцелует. Только постарайся случайно не забеременеть, – добавила Дженна, ощущая прилив язвительного остроумия.
Адель сидела в ванной своего дома на Монпелье-стрит и пересчитывала таблетки. Она пересчитывала их каждый вечер. Это было единственное занятие, доставлявшее ей удовольствие. Ей нравилось убеждаться, что таблеток набралось уже достаточно. Адель в который раз проверяла свой запас и в который раз представляла, как глотает их и уплывает от всех в небытие. Нет, не напрасно она провела столько бессонных ночей, чтобы собрать своих маленьких друзей. Не напрасно лежала в тишине спальни, глядя в темноту и отсчитывая четверти часа по бою коридорных часов. Все это стоило усилий, чтобы уйти из мира, где ее унижают и делают больно. Из мира, где ей пришлось бы мучиться на этой свадьбе и болтать о пустяках. Из мира, где Иззи своим присутствием колола бы ей глаза.
А Иззи обязательно приедет. Нони прислала телеграмму, сообщив, что они с Иззи полетят одним рейсом. Естественно, Нони ничего не знала, хотя… Когда отчаяние Адели достигало предела, она представляла, как ее дочь и Иззи сидят в самолете и обсмеивают ее жалкое состояние. Она даже слышала их голоса… Ничего удивительного, что все произошло именно так. Адель превратилась совсем в старуху. Жуткую, вечно слезливую старуху. Можно ли упрекать Джорди?
Скоро это перестанет ее волновать. Скоро все ее беды и волнения останутся позади. Конечно, ужасно сознавать, что малютка Клио будет расти без нее. Но девочке хорошо среди двоюродных братьев и сестер. А Адель… Какая из нее сейчас мать? Ничего, погорюет и привыкнет. Единственное, что еще всерьез волновало Адель, – это угрозы Джорди отобрать у нее Клио. Она мучилась, пока не нашла решения: добавила в свое завещание пункт, что в случае ее смерти Клио будет жить с Венецией, а не с Джорди. Венеция об этом ничего не знала, но она не сможет нарушить последнюю волю сестры. Конечно, ей самой будет больно расставаться с Венецией. Они всегда говорили, что доживут до глубокой старости и умрут вместе. Они даже выбрали себе способ ухода: въехать на обрыв – и вниз. А поедут они на их старом верном «остин-севен», который стоял у Боя в гараже, между его «бентли» и новеньким «астон-мартин», купленным Венецией. Иногда они неторопливо катались на нем по Вест-Энду, радуя взоры всех, кто на них смотрел. Совершенно одинаковые, элегантные и величественные дамы среднего возраста, восседающие в маленьком красном автомобильчике.
Вот только они очень давно так не катались.
Адель четко выбрала время осуществления своего замысла. Она это сделает, пока внимание всех будет поглощено свадьбой. Идеальное время, когда она не рискует быть застигнутой врасплох. Утром она позвонит Венеции и скажет, что ужасно себя чувствует, а потому никому не хочет портить праздник. Все, так или иначе связанные с семьей, будут в церкви, а затем на приеме. Даже няня и Клио, которой выпала честь быть подружкой невесты. Экономка тоже уйдет, чтобы помочь на Чейни-уок. Адель окажется одна, и никто не помешает ей совершить задуманное. Ее хватятся лишь через несколько часов. Начнут звонить. Потом приедут. Но к тому времени уже будет поздно. Таблетки – ее маленькие друзья – заберут ее с собой.
Глава 29
Иззи не переставала удивляться, до каких тонкостей и мелочей она успела изучить особенности его характера. Она точно знала, когда он бывает счастлив, когда чем-то взволнован, а когда почему-либо грустит. Она сразу замечала, если у него схватывает желудок (она без конца твердила, что ему стоит показаться врачу, поскольку эти боли могут быть вызваны язвой желудка), если он устал, голоден, полон надежд или отчаяния. Все это она знала без подсказки. И естественно, она давным-давно изучила его странные привычки. Скажем, обыкновение дергать себя за мочку уха, когда он о чем-то думает. Или морщить нос, прежде чем рассмеяться. А его жуткие шутки всегда предварялись глубоким вдохом. Впрочем, ничего удивительного: она уже целую вечность работала бок о бок с ним. Сколько раз она спорила с ним до хрипоты, беспокоилась за него, хотела чем-то порадовать, смеялась его дурацким шуткам. А сколько раз позволяла ему подтрунивать над ней. Иногда она в ужасе замирала, видя, в какой блеклой, невыразительной рубашке он собрался на важную встречу. Ее раздражало, что он, решив сэкономить пару долларов на парикмахерской, стригся очень коротко, объясняя, что волосы подольше будут отрастать. Она прекрасно знала его взгляды чуть ли не на все: начиная от политики (он был сторонником Демократической партии) и религии (здесь он поддерживал реформистский иудаизм) и кончая лучшим способом делать бутерброды с копченой говядиной (горячий ломтик говядины кладется на кусок холодного ржаного хлеба и смазывается французской горчицей) и лучшим лекарством от похмелья (коктейль «Невинная устрица в прерии»). Удивительно, она столько о нем знала и почему-то ни разу не подумала, что именно такого человека она и искала: веселого, честного, абсолютно надежного и доброго, а также подверженного вспышкам раздражения и, что греха таить, обожающего споры ради споров, временами проявляющего высокомерие и изрядный эгоизм. Человека, которого она сможет полюбить, кому поверит и с кем будет счастлива. Человека, обладающего, кроме всего перечисленного, потрясающей мужской сексуальностью.
Ну почему она ничего этого не видела? Почему воспринимала его лишь как коллегу по работе: смешного, с вечной скорбной миной на лице, невероятно тощего, плохо одевающегося… нет, просто отвратительно одевающегося? А ведь ему было достаточно взять ее за руку, чтобы в ней пробудилось желание, чтобы ей отчаянно его захотелось. Захотелось ощутить прикосновение его губ к ее губам, его рук – к ее грудям. Захотелось слияния их тел. Весь мир сузился до него. Желание наполняло ее сладостной болью, звало, тянуло, размягчало душу. Она теряла способность сосредоточиваться, растворялась в нем.
– Знаешь, это даже хорошо, что мы на некоторое время расстанемся, – сказал он в один из поздних вечеров. Они лежали в постели, удовлетворив первую волну желания. – Иначе агентство «Нилл и Паркер» оказалось бы в бедственном положении. Удивляюсь, как это раньше я мог жить без этого… – он поцеловал ей одну грудь, – без этого… – поцеловал вторую, – и без этого… – Он принялся гладить ее бедра.
– Не знаю. То же я могла бы сказать и о себе. Но мы ведь как-то жили, хотя особой радости в этом не было.
– Не было. У меня в жизни вообще было мало радости.
– И ты не можешь вспомнить ни одного радостного момента?
– Ну, наверное, один вспомню.
Иззи настороженно посмотрела на него:
– Ник, о чем ты говоришь?
– О том, что однажды мне было почти так же хорошо, как с тобой.
– Да, тактичностью ты отличаешься.
– Прости, дорогая. Я был тогда с девушкой. Точнее, с молодой женщиной. Как же ее звали? Вспомнил. Ее звали мама. Нам тогда было очень, очень хорошо. Она первый раз повезла меня на Кони-Айленд, купила мне булочку с болонской колбасой. А потом мы катались на русских горках.
– И это было лучше, чем лежать в постели со мной?
– Нет, не лучше. Я ведь и не говорю, что лучше. – Ник снова ее поцеловал. – Это было очень похоже. Взмываешь вверх, потом камнем летишь вниз. Думаешь: «Неужели я это выдержу?» Может, попробуем устроить нечто похожее у тебя в постели?
– Нет уж, спасибо, – нахмурилась Иззи. – Вряд ли я могу составить конкуренцию груде металла.
– Я же говорю не про металл. Я сравниваю тебя не с вагончиками горок. Я имел в виду ощущения, которые ты вызываешь… Впрочем, нет. Я передумал. Ты вызываешь куда более сильные ощущения. Я так думаю.
Иззи легла на спину и засмеялась. Замечательно было чувствовать себя такой счастливой.
Первое время их волновало, как все это воспримет Майк.
– Для него это будет чем-то вроде развода, – всерьез тревожилась Иззи.
Но Майк обрадовался, сказал, что очень счастлив за них обоих. Это не мешало ему постоянно твердить, что Ник ей и в подметки не годится.
И все-таки ему было немного грустно. Иззи и Ник это видели и старались вести себя как можно тактичнее. Они постоянно втроем обедали, приглашали его гулять, в кино, в бар… пока Майк не спросил: а все ли у них в порядке? Обычно влюбленным хватает общества друг друга и третий тут явно лишний.
Но и времени их совместной жизни прошло совсем мало – чуть больше недели. Иззи улетала в Лондон. Впрочем, как заметил Ник, за неделю можно успеть очень и очень много…
Иззи продолжала волноваться о неминуемой встрече с Аделью и другими членами семьи. Она спросила Ника, каково его мнение.
– Как ты думаешь, я действительно такая злодейка?
Их разговор происходил вечером накануне отлета, и она очень нервничала.
– Милая моя, не было там никакого злодейства. Этот парень давно уже не жил со своей женой. Ты ему поверила, потому и легла с ним. Твой поступок еще не повод отправлять тебя в ад или, по крайней мере, в чистилище.
– Откуда ты знаешь про чистилище? – полюбопытствовала Иззи.
– Была у меня подружка-католичка. Ты же знаешь, у католиков и евреев много общего.
– Ого! – удивилась Иззи. Пожалуй, настало время расспросить Ника о его прежних романах. Как-никак он знал всю краткую и драматичную историю ее увлечений. – А сколько подружек у тебя было? Я спрашиваю про серьезных. Разовые походы в кино не в счет.
– Меня всегда интересовали несерьезные, – ответил Ник, улыбаясь ей. – Дай-ка вспомнить. С полдюжины наберется.
– С полдюжины? Это очень много.
– Дорогая. Мне почти тридцать. Ты же влюбилась не в монаха.
– Конечно. Это я помню. Но я имела в виду…
– Я понял. Могу тебе признаться: любовью я не занимался ни с кем из них. Даже с самыми несерьезными. Секс был. Но я рассматривал отношения с ними как своеобразную тренировку.
– Цинично, надо сказать.
– А я очень циничный человек. Это одно из моих качеств, к которому тебе придется привыкнуть… Думаю, пара девчонок зацепили меня всерьез. Та католичка была забавной девушкой. Ирландка.
– Чтобы ирландская католичка позволила себе спать с тобой!
– А разве я об этом говорил?
– В общем-то, нет. Но…
– Можно неплохо проводить время и будучи одетыми. Возьми нас с тобой. Столько месяцев…
– Да, но…
– А сколько удовольствия доставляют попытки раздеть девушку! Увы, мне этого так и не удалось. Была еще другая девушка. У нас с ней все складывалось вполне серьезно. Я даже подумывал на ней жениться.
– Ты даже подумывал? Почему же не женился?
– Я встретил Майка и посчитал его предложение более привлекательным, – смеясь, ответил Ник. – Не будем волноваться о прошлом, принцесса. Я люблю тебя. Я и не думал, что способен так влюбиться. Ну что, о’кей?
– О’кей.
Он поехал в Айдлуайлд, чтобы проводить Иззи.
– Ужасно расставаться, когда мы только обрели счастье, – сказала она.
– Согласен. Очень ужасно. Но мы выдержим. У тебя там будет полным-полно родни. В случае чего утешат тебя. А кто у меня? Майк. И Джоани.
– Майк обещал присматривать за тобой. – Иззи поцеловала Ника. – Я просила его вчера. И пока меня нет, сходи к врачу. Я про твой желудок. Сходишь?
– Постараюсь, – дипломатично ответил Ник, и Иззи поняла: ни к какому врачу он, конечно же, не пойдет.
Буквально накануне Иззи купила себе наряд для свадьбы: темно-красный шерстяной костюм. Вообще-то, такая одежда больше подошла бы для женщины лет на пятнадцать старше Иззи, но ее это не волновало. Она купила первую более или менее подходящую вещь. И потом, на свадебной церемонии не она будет центром внимания. Ее просто не заметят. Иззи было жаль времени на магазины.
Нони задерживалась, и у Иззи затеплилась надежда: может, они опоздают и не улетят сегодня. Тогда свадьба пройдет без них. Это было бы наилучшим решением, и главное – все случилось бы не по ее вине…
– Иззи, дорогая, тысяча извинений. О, привет, Ник. Рада вас видеть. Иззи, побежали. Регистрация почти закончилась. Конечно, я ужасно виновата. Проспала. Будильник звенел. Я решила еще немножечко полежать…
Когда самолет наполовину пересек Атлантику, Иззи немного успокоилась. Нони не собиралась расспрашивать ее про Джорди. Она вообще ни о чем не расспрашивала, а без умолку трещала о себе. У Иззи начинала болеть голова. Но тут Нони вдруг объявила, что очень устала, прикрыла глаза маской, прислонилась к Иззи и почти весь оставшийся путь проспала.
В аэропорту их встречал Себастьян. Увидев отца, Иззи бросилась к нему в объятия.
– Дорогая, ты замечательно выглядишь! Чем ты занималась все это время?
– Ты же знаешь: работала не поднимая головы.
– Работала не поднимая головы, но в обществе одного из этих симпатичных парней, – встряла в разговор Нони, целуя Себастьяна. – Он приехал в аэропорт, и они там ворковали, как два голубка, до самой посадки. Можете у нее спросить. Кстати, вы меня подкинете до города?
– Обязательно, – ответил Себастьян. – Я обещал Венеции.
– А как maman?
– Сама знаешь.
– Да, – вздохнула Нони, сразу перестав улыбаться. – Это я знаю очень хорошо. Ладно. Может, хоть свадьба ее немного встряхнет.
Судя по лицам Себастьяна и Иззи, оба в этом сомневались.
– Так что, Нони сказала правду? Ты действительно ворковала с одним из этих ребят? С каким?
– Да, папа, она не придумала. – Улыбающаяся Иззи поцеловала отца. – Ворковала. С высоким и тощим.
– С Майком?
– Нет. Его зовут Ник.
– Ах да. Ну что ж, приятно слышать. Я рад. Значит, собираешься за него замуж?
– В ближайшие годы я вообще не собираюсь замуж. Но если такое и случится, я тебе первому сообщу. А вообще, я невероятно, ужасно счастлива. Все почти как в сказке. Скажи, мне обязательно нужно завтра ехать на этот обед?
– Дорогая, такие вещи даже не обсуждаются. Если ты не поедешь, Селия тебе этого не простит. И Кит тоже. Явка строго обязательна. Сегодня ты устала с дороги. Но если хорошенько выспишься, а завтра не будешь с утра носиться по Лондону, то силы к тебе вернутся.
– Но…
– Изабелла, никаких «но». Это официальный предсвадебный обед. Там соберутся едва ли не все Литтоны.
– А почему в доме лорда Ардена?
– Потому что Чейни-уок оккупирован флористами, доставщиками продовольствия и прочей публикой. Ты же знаешь, сколько хлопот требуют подобные сборища. А сейчас тебе лучше всего лечь спать и попытаться уснуть. Возможно, не помешает таблетка снотворного. Эти перелеты не самым лучшим образом влияют на организм. Добро пожаловать домой, дорогая. Я так рад, что ты приехала.
Иззи почувствовала острый укол совести. Отцу без нее было совсем одиноко. Естественно, у него есть Селия. Но она как-никак замужем за лордом Арденом и не может проводить с отцом все свободное время. Иззи с грустью отметила, что отец начал стареть. Его золотистые волосы сделались почти седыми, на лице добавилось морщин. Ему было уже семьдесят пять. Думая о возрасте отца, Иззи всегда испытывала шок. Правда, у нее хватало и других мыслей. К тому же отец был бодр и полон энергии. Чувствовалось, он очень рад предстоящей свадьбе сына. Себастьян обожал Клементайн. Его несколько огорчал их переезд в Оксфорд, но Клементайн взяла с него обещание все выходные проводить с ними.
– Этого я обещать не могу, но буду часто туда наезжать.
Он рассказал дочери, что начал новую книгу.
– Чем еще мне сейчас заниматься?
Помимо этого, он дал согласие на два лекционных тура.
– Один из них – по Америке. Съезжу, на всех вас посмотрю. Джека с Лили навещу. Жаль, что они не смогли приехать на свадьбу. Но Лили, бедняжка, совсем плоха. Что поделаешь: старость.
Иззи не стала напоминать отцу, что Лили на десять лет моложе его.
– Скажи, а Адель тоже будет на обеде?
– Надеюсь. Она никак не может вылезти из своей депрессии. Но такое событие нельзя пропускать. Венеция обещала следить за ней во все глаза.
– А как Адель себя чувствует?
– Трудно сказать. Я только знаю, что к ней регулярно приезжает психиатр. Наверное, какой-то прогресс есть. Я видел ее пару раз. Зрелище, честно говоря, печальное… А теперь – марш в кровать. Я попрошу миссис Конли согреть тебе молока. Ты по-прежнему любишь горячее молоко?
Иззи ответила, что любит. Она поцеловала отца и пошла наверх. Когда отец узнает правду, он обрушит на нее поток гневных слов. А правду он рано или поздно узнает.
В комнате ее ждало холодное, предостерегающее письмо Венеции.
Ты все-таки решила приехать. Я не в силах тебе этого запретить, но требую, чтобы ты вела себя с предельной осторожностью. В семье никто не знает о случившемся, и это главное, за что лихорадочно цепляется Адель. Она находится в крайне шатком состоянии, и любые столкновения с ней были бы непростительной ошибкой. Естественно, вы обе будете на свадьбе и, вероятно, на предсвадебном обеде. Думаю, для тебя не составит труда держаться от нее подальше. Никаких иных причин видеться ни у тебя, ни у нее нет. Прошу с уважением отнестись к моей просьбе.
Читать бесплатно другие книги:
