Соблазны бытия Винченци Пенни

Джей, сидевший напротив, достал портсигар, предложил Дайлзу сигарету, потом закурил сам.

– Самое паршивое, что мы уже заплатили ему эту сумму.

– Что?!

– Да. Незадолго до гибели Барти Селия распорядилась выплатить генералу вторую часть аванса. Это была его личная просьба. Дагдейл говорил, что деньги ему нужны для устройства его престарелой матери в пансион для престарелых. Они с Селией – давние друзья. Неужели ты думал, что твоя мать ему откажет?

– Она должна затребовать эти деньги назад, – заявил Джайлз. – Я сам с ней поговорю. Это просто самоуправство, другого слова не подберу. Полное самоуправство.

Селия сказала, что ни о каком возврате денег не может быть и речи.

– У меня бы язык не повернулся сказать об этом Дороти. Она и так тяжело переживает случившееся. Они всегда были такой изумительной парой. Она и сейчас любит его, как в юности, и…

– Селия, мне приятно слышать, что супругам Дагдейл удалось сохранить юношескую любовь, но неизданные мемуары и так сделали громадную дыру в наших планах, – сказал Джей. – Я уже не говорю о нашем бюджете. И надо же, все это происходит именно сейчас, когда…

– Ты имеешь в виду этих… финансистов? Нам незачем им сообщать.

– К сожалению, придется.

– Зачем? Это сугубо издательская проблема. К финансовой стороне дела она не имеет никакого отношения.

– Ты ошибаешься, мама, – тяжело вздохнул Джайлз. – Они должны об этом знать. Мы рассчитывали, что мемуары будут продаваться на ура и во второй половине года нас ждет ощутимое поступление денег. Книжные магазины обещали заказы на крупные партии. Нам нельзя утаить это от корпорации, иначе они сочтут нас мошенниками. Нельзя делать вид, будто генеральские мемуары по-прежнему стоят у нас в планах.

– Вот что, – сказала Селия. – Я готова внести свои деньги, чтобы не нарушать движение этих… финансовых потоков, или как они еще там называются. Я внесу деньги, если вы считаете, что это необходимо. Вас устроит такой вариант?

Джей несколько оторопел:

– Это очень великодушно с вашей стороны. Нам придется, как говорится, поймать вас на слове. А что еще нам остается?

«А у старухи поди денег – куры не клюют», – раздраженно думал Джей, возвращаясь в свой кабинет. Швырнуть десять тысяч фунтов, будто мелкую монету. Лично ему сейчас было бы трудно расстаться даже с десятью фунтами.

Крючкотворство БИМБ казалось бесконечным. Корпорация все время требовала новых сведений. Более детальных отчетов по поступлению денег, более развернутых расчетов по ожидаемым доходам от продаж. Им зачем-то понадобился полный список авторов, тексты контрактов, подробные издательские планы на будущее. Уступая нажиму Селии, Джей согласился утаить от Гилмора новости о «замороженных» мемуарах генерала Дагдейла.

– Я по-прежнему считаю его любопытство абсурдным, – сказала Селия. – Заем нам нужен к началу марта. Выход мемуаров был намечен на сентябрь.

– Нет, Селия. На август.

– Ничего, мы заменим мемуары чем-нибудь другим. Такое нередко случается, когда пытаешься работать с людьми, которые не понимают сути издательского процесса.

– Селия, не надо! – с несвойственным ему раздражением перебил ее Джей. – Корпорация пытается помочь нам, чтобы мы и дальше могли издавать книги. К сожалению, вы об этом постоянно забываете.

– Вероятно. Весь этот процесс – он для меня слишком болезненный. – Она вдруг улыбнулась Джею. – А ведь я могу опубликовать и свои мемуары. Они будут покупаться, и еще как.

– Я в этом не сомневаюсь.

Через несколько месяцев обстоятельства заставили его вспомнить их разговор.

Дуглас Маркс был многообещающим молодым журналистом. В «Дейли скетч» он пришел из провинциальной «Вестерн морнинг ньюс». Дуглас работал всего вторую неделю, когда редактор отдела поручил ему попытаться взять интервью у Джоанны Скотт – автора нашумевшего романа «Оленья гора».

– Знаю, что энтузиазма у тебя это не вызовет. Но тещу нашего главного редактора угораздило купить опус этой глупой тетки. Теперь она, видите ли, желает «поподробнее узнать об авторе». Думаю, интерес редакторской тещи совпадет с интересом множества читателей. А интерес читателей нам очень важен. Всем захочется увидеть писательницу, окруженную оленями, ее хижину и так далее. До сих пор никому из газетчиков не удавалось до нее добраться. Дама не любит давать интервью, а потому твой репортаж может стать сенсацией. И не смотри на меня так, парень. Чего только не сделаешь, чтобы газета держалась на плаву.

Перебравшись из провинции на столичную Флит-стрит, Маркс мечтал вовсе не о таких сенсациях. Но он был готов показать, на что способен. Сегодня он берет интервью у автора сентиментального романа об оленях, а завтра, быть может, его собеседником станет премьер-министр или принцесса.

Он позвонил в рекламный отдел «Литтонс» с просьбой дать ему адрес писательницы и получил категорический отказ. Дуглас узнал, что миссис Скотт – человек очень застенчивый, ведущий уединенный образ жизни. Она склонна оберегать своих оленей, а заодно и себя от вторжений. В таком случае, может, миссис Скотт согласится встретиться с ним в Глазго или даже в Перте? Тогда уж нервная система оленей никак не пострадает. Ему было отказано и в этом. Бойкая на язык девица предложила прислать Дугласу то, что она назвала биографией миссис Скотт. Он ответил, что такая биография у него уже есть, и повесил трубку.

Маркс попробовал действовать через литературных агентов и книжные магазины, но везде получал одинаковый ответ: миссис Скотт всячески избегает публичности, не говоря уже об общении с прессой. Тогда, может, она согласится на разговор по телефону? Оказалось, что у нее нет телефона. Хорошо, а если предложить ей самой выбрать место и время их встречи? Увы, она не согласится и на такой вариант.

– Я начинаю думать, что дело здесь нечисто, – посетовал Дуглас своему коллеге, такому же репортеру-новичку, которого все звали не иначе как Джимбо. – Смотри, что получается. Эта миссис Скотт выпустила жутко популярную книгу. Перед Рождеством ее роман по уровню продаж превосходил все прочие книги. Люди выстраивались в очередь за ее опусом. «Оленья гора» до сих пор продается как горячие пирожки.

– И что тебя удивляет? – спросил Джимбо. – Успех успехом, а эта дама не желает общаться с прессой. Будь я старухой, живущей в горах, наверное, тоже не рвался бы давать интервью.

– Но если она такая отшельница, зачем вообще писать книгу?

– Ради денег.

– И в надежде, что ее книга будет продаваться везде и всюду. Иначе можно было бы ограничиться личным дневником. Но если миссис Скотт сунула нос в издательский мир, ей необходимо считаться с существующими правилами. Я не представляю, как писатель может полностью избегать общения с прессой. Современные писатели – я имею в виду успешных, чьи книги расходятся громадными тиражами, – не прячутся от журналистов. Наоборот, стараются как можно чаще давать интервью. Они понимают, что это повышает спрос на их книги.

– Как видишь, ее книги и так замечательно продаются. К чему ей дергаться?

– Она же не собирается оставаться автором одной книги. Спрос – штука коварная. Его нужно все время подогревать. К тому же летом должна выйти детская версия романа. А дети куда любопытнее взрослых. Ей обязательно придется вылезти из своей хижины и показаться на публике.

– Совсем не обязательно, – пожал плечами Джимбо. – Думаю, в издательстве ей не ставили таких условий.

– Возможно, и не ставили. Но что-то здесь не так. Миссис Скотт написала милую, сентиментальную вещь из тех, которые нравятся всем. Никаких противоречий. Никаких сцен насилия. Я уже не говорю про порнографию. Тогда почему автор такого невинного романа упорно отказывается от интервью?

– Потому что на свете есть редкостные упрямцы, и ты их ничем не перешибешь. Слушай, Дугги, перестань терзаться по этому поводу. Не выгорит у тебя тема. Возьмись за что-нибудь другое. Движение за ядерное разоружение опять планирует марш. Это даст богатый материал. Затея у них, конечно, глупая, но такие темки привлекают внимание…

– В таком случае я должен буду признаться старине Джеко в своей профессиональной несостоятельности. Не сумел взять интервью у чудаковатой тетки, оленьей мамаши. Я буду выглядеть полным идиотом. Задание-то простенькое. Мне же не поручали взять интервью у Хамфри Богарта.

– Между прочим, он уже умер.

– Без тебя знаю, умница. Думаю, при жизни я бы намного быстрее сумел до него добраться. Мне бы только ее адрес раздобыть. Джимбо, я чувствую, что тут может получиться захватывающая статья. Нюхом чую.

– Вот как? А ты провел колдовской ритуал?

– Заткнись, я серьезно. Хочешь, закатимся куда-нибудь выпить? Если предложишь, как мне добыть ее адрес, выставлю тебе пива.

– Пивом не откупишься. С тебя ланч. Обещаю придумать подходящий способ.

Вечером того же дня, когда Дуглас и Джимбо отмечали выпивкой успех блестящей журналистской уловки, Фенелла Вудворд, новая секретарша приемной «Литтонс», девушка, весьма гордящаяся своим литературным языком, рассказывала матери об удивительном телефонном звонке.

– В приемную позвонил канадец, сын лучшей подруги Джоанны Скотт. Да, той самой, что написала «Оленью гору». Так вот, его мать была в полном восторге, узнав, что ее давняя школьная подруга оказалась талантливой писательницей. Ей во что бы то ни стало захотелось повидаться с миссис Скотт. Эта женщина еще давно, до войны, переехала жить в Канаду. В Англию она приехала вместе с сыном, навестить родственников. Представляешь, какой у нее любящий и заботливый сын? Его мать прикована к инвалидной коляске. У нее какая-то редкая болезнь, когда постепенно усыхают все мышцы. Он мне сказал, что это, скорее всего, последний приезд его матери в Англию, и ему очень хочется порадовать ее встречей с подругой юности. Встреча благотворно на нее подействует. Так он считает.

– Что он считает?

– Ты меня не слушаешь? Я же сказала: он хочет устроить матери встречу с миссис Скотт.

– Где? В горах? Он повезет туда свою мать, у которой усыхают мышцы?.. Ты что, дала ему ее адрес?

– Да. Сначала я предложила сделать так, как нам говорили: прислать письмо на наш адрес, а мы перешлем. Но оказалось, они через три дня возвращаются в Канаду и там его матери нужно будет ложиться в больницу. Мне было неловко не помочь человеку, когда это так просто. Потому я и дала ему адрес. Конечно, не адрес самого дома, где живет миссис Скотт. Адрес ее добровольного секретаря, который живет в близлежащей деревушке. Туда приходит вся ее почта. Разве это может повредить миссис Скотт?

– На твоем месте, Фенелла, – сказала мать, медленно выговаривая каждое слово, – я бы помалкивала о твоем благодеянии.

– Показатели доходов по-прежнему выглядят не слишком привлекательно, – сказал Джей.

– Может, нам все-таки не изымать из списка мемуары Дагдейла? – устало спросил Джайлз. – Найдем кого-нибудь, кто напишет за него, причем быстро.

– Джайлз, я их и не изымал.

Джайлз чертыхнулся.

– У Гилмора всплыл новый вопрос. Они сомневаются в целесообразности дальнейшего пребывания издательства в этом здании. Разве мы не могли бы подыскать себе здание подешевле? Неужели нам действительно нужно обитать в самом сердце Вест-Энда?

– Конечно. Это жизненно необходимо. Здесь сосредоточены все уважающие себя издательства.

– Тут я могу с тобой поспорить, – возразил Джей. – Не все. Наше место обходится нам вдвое дороже, чем Майкл Джозеф платит за свое здание в Блумсбери или Андре Дойч – в Камберленд-Плейс. Понимаю, наше здание очень красивое. Оливер его очень любил и считал единственной достойной заменой Патерностер-сквер. Но платить такие налоги, как платим мы, – это коммерческое самоубийство. Нам стоит подумать об этом. Во всяком случае, как о перспективе на будущее.

– Боже мой, – тяжело выдохнул Джайлз. – Как же мне все это ненавистно!

– Как все не вовремя, – сказал Чартерис. – Если убрать из списка мемуары, получится, что мы расписываемся в собственной неорганизованности. А мы в глазах корпорации должны выглядеть образцом четкого планирования.

– В издательском мире подобные накладки происходят постоянно, – успокоил его Джей. – Чем не аргумент для скептиков из БИМБ?

– Вы все время забываете: они не издатели. Их тревожит сам факт подобных накладок. Можно сколько угодно объяснять им причины. Финансисты мыслят по-другому. Они воспринимают издательское дело как нечто ненадежное и неустойчивое. К тому же их настораживает наше стремление оставаться закрытой компанией. «Коллинз» и «Лонгман» пустили свои акции в открытую продажу, и это лишь два примера. Такая дорога уготована всем издательствам.

Джей смотрел на секретаря, ощущая неприятное бурление в животе.

– Так вы предлагаете…

Это было немыслимо. Язык отказывался произносить такие слова.

Чартерил покачал головой:

– В данный момент – ни в коем случае. Даже если бы все признали это жизнеспособным решением, у нас не остается времени. Фактически это и невозможно. Но если контроль над издательством будет целиком в ваших руках, тогда да. Нам стоило бы очень внимательно рассмотреть такую возможность.

– Селия ни за что не согласится, – сказал Джей.

Да, она не согласится. Тут и сомнений нет. А он бы, пожалуй, согласился. Джайлз и Венеция – возможно, тоже. Молодежь: Элспет, Кейр, Лукас, если у парня не отпадет охота работать в «Литтонс», – сочтут такой поворот не только неизбежным, но и желательным. Все они ощущают необходимость перемен, стремятся к росту и рассчитывают, что перемены принесут им в числе прочего и более ощутимые деньги. Молодые понимают и другое. Семейный бизнес, опутанный личными интересами членов семьи и пронизанный предрассудками, почти наверняка себя изжил. Современный мир разительно отличается от мира, в котором Селия, Оливер и ММ строили «Литтонс». Он не только жестче, но и невообразимо шире. Им сейчас остро необходим капитал. Для расширения, для выпуска всех задуманных изданий в мягкой обложке, для открытия своих представительств в других странах. И конечно же, для приобретения произведений лучших авторов и удержания тех в сфере притяжения «Литтонс». Если они вернут себе контроль над издательством, этот вопрос нужно тщательно, всесторонне и бесстрастно исследовать и обсудить. Возможно, после реорганизации они даже смогут установить себе достойные зарплаты.

Адрес, полученный Дугласом Марксом, был довольно странным: Скул-Хаус, Таллидай. Явно не адрес горной отшельницы, а что-то вроде почты «до востребования». Таллидай оказалась деревней близ Перта. До Перта он добирался на двух поездах, после чего трясся в автобусе до деревни. В фотоотделе редакции он выпросил небольшой фотоаппарат. Скромная, не бросающаяся в глаза вещица.

Деревня была маленькой, унылой и удивительно похожей на город в миниатюре. Дуглас обнаружил паб, школу, несколько домов и магазин. Все они стояли на одной главной улице. Он вертел головой по сторонам и подумывал, не обманули ли его с адресом. Где же горы? Поблизости их не было. Горы виднелись вдали, милях в двадцати или даже в тридцати. Далековато ходить сюда за письмами. Дуглас на всякий случай сделал пару снимков.

Название Скул-Хаус оставалось для него загадкой. Оно намекало на школьное здание, но явно не на здешнюю маленькую школу. Деревня не имела привычных атрибутов уютной английской деревни. Ни церкви, ни зелени, ни пруда. Придется навести справки у местных жителей. Дуглас направился к магазину.

В этом магазине все выглядело старым и невкусным. Помятые консервные банки, скомканные пакеты. Даже сыр под стеклянным колпаком казался помещенным туда давным-давно. За прилавком скучала девушка. Маркс спросил у нее насчет Скул-Хауса.

– Так это за деревней, – сказала она. – Поезжайте по дороге на Крейгрейх. На первом перекрестке сверните налево и около мили вверх по холму.

– У меня нет машины. – (Продавщица пожала плечами.) – Здесь можно вызвать такси?

– Такси? – Девушка посмотрела на него так, словно он спрашивал, есть ли в их краях казино или бордель. – Нет у нас такси. Тогда идите пешком.

– И я попаду к миссис Скотт?

– К кому?

– К миссис Джоанне Скотт.

– А с чего она вам понадобилась?

– Я юрист.

В прошлом эта уловка его не раз выручала. Оказывается, немало людей надеялись и даже ждали, что однажды к ним постучится юрист и сообщит о крупном наследстве. Во всяком случае, двери ему открывали весьма охотно и с доверием.

Продавщица оказалась из другого теста.

– Юрист? – недоверчиво переспросила она. – И у вас нет машины?

– Хлопотно ехать к вам из Лондона на машине. Я предпочел поезд, затем автобус.

– Ясно. Тогда как я и говорила: идите пешком.

И Маркс отправился пешком.

Литтоны и Чартерис сидели в зале заседаний, ожидая появления Брайана Гилмора. На календаре было пятое марта.

– Никогда бы не поверил, что это займет столько времени, – устало проговорил Джайлз.

– Я тоже, – подхватила Венеция. – Наверное, это их способ закручивать гайки.

– Что ты имеешь в виду?

– Они ведь знают: у нас осталось всего три дня. В нашем положении мы вынуждены будем принять любое их условие.

– Это не совсем так, – осторожно возразил Чартерис. – Предоставление займов всегда отнимает много времени. Но не всем деньги нужны так спешно, как нам.

– Я согласна с Венецией, – сказала Селия. – Мне это представляется абсурдным. Они целых два месяца совали нос во все наши дела. И никаких результатов. Я почти надеюсь, что они нам откажут. Тогда я выскажу все, что о них думаю.

– Леди Селия, пожалуйста, воздержитесь от своих комментариев, – попросил Чартерис. – Это ничего не даст, а нам их помощь еще может понадобиться.

– Я молю Бога, чтобы не понадобилась.

Брайан Гилмор опоздал. Торопливость, с какой он вошел в зал заседаний, подчеркивала его значимость. Вместе с ним приехал помощник – тщедушный нервный человечек по имени Джон Питерс. Оба согласились выпить кофе, но отодвинули тарелочки с печеньем. Затем Гилмор достал из портфеля несколько папок.

– Ну вот, – сказал он. – Надеюсь, мое известие вас обрадует.

Он ошибся. Известие их сильно разочаровало. БИМБ соглашались предоставить «Литтонс» просимую сумму займа под процентную ставку, на три процента превышающую банковскую. Они ожидали более высокой ставки, и услышанное могло бы сойти за хорошую новость. Но в главном своем требовании БИМБ остались непреклонны: корпорация требовала сорок процентов акций.

– Нам необходимо обсудить все в своем кругу, – усталым голосом произнес Джайлз. – На это нам понадобится несколько часов. Обсуждение не затянется. Не в наших интересах тянуть время. В данный момент мы считаем процент требуемых вами акций слишком высоким. Мы должны убедиться в согласии каждого из нас. Или, – добавил он, удивляясь неожиданно проснувшемуся красноречию, – в готовности смириться с вашими условиями.

– Конечно, – кивнул Гилмор. – Позвоните мне, когда закончите обсуждение. Если вы примете наши условия, оформление документов пройдет очень быстро. Я знаю, что время вас подпирает. Если согласитесь, дайте знать до конца рабочего дня. В противном случае мы, скорее всего, аннулируем сделку. У нас есть другой клиент, готовый с радостью принять наши условия. Но на данной стадии приоритет принадлежит вам.

– Об этом не может быть и речи, – заявила Селия. – Я не расстанусь с сорока процентами акций «Литтонс». Тут нечего обсуждать. Уверена, что вы все со мной согласитесь.

– Это еще вопрос, – вздохнув, сказал Джей.

Она резко повернулась к племяннику:

– Как понимать твои слова? Черт тебя побери, Джей, что ты этим хочешь сказать?

– Селия, я отлично понимаю ваши чувства. Но простите меня, нам необходимо быть реалистами. Не вижу смысла цепляться за сорок процентов, тогда как сейчас американцам принадлежит семьдесят процентов наших акций.

– Джей, я что-то тебя не понимаю.

– Смотрите, сейчас мы владеем всего тридцатью двумя процентами акций. Нью-Йорку принадлежат шестьдесят восемь. Если мы примем условия БИМБ и отдадим им сорок процентов, у нас все равно будет на двадцать восемь процентов больше, чем сейчас. По-моему, это вполне очевидно.

– Мне не очевидно. Очень сомневаюсь, что мы всерьез выиграем от этого. По крайней мере, сейчас наши акции находятся в руках не кого-то, а американской ветви Литтонов.

– Верно, – подхватила Венеция. – В данный момент мы имеем дело лишь с «Литтонс – Нью-Йорк». То есть с издателями. Что же касается БИМБ, то там в издательских делах разбираются, как… Думаю, вы поняли мой намек. Там понимают лишь один вид книг – бухгалтерские. Но мне осточертело каждый месяц видеть физиономию Маркуса Форреста. Я, пожалуй, согласилась бы отдать этим джентльменам сорок процентов акций. Все-таки степень нашего контроля возрастет.

– Мне наше будущее при любом раскладе представляется незавидным, – признался Джайлз. – Сорок процентов – это крах. Я считаю, что мы не должны соглашаться на их предложение. Мы просто сменим одних диктаторов на других.

– Джайлз, сегодня уже пятое марта, – напомнила брату Венеция. – Если мы откажемся от их предложения, нам попросту не найти других кредиторов.

– Здравая мысль, – сказал Чартерис. – Дело не только во времени. У нас нет никаких иных вариантов.

– Я буду голосовать против, – заявила Селия. – Это мое последнее слово. Оливеру такое решение разбило бы сердце.

– Мама, давай без мелодраматических фраз.

Венеция достала портсигар и пустила по кругу. Джей взял сигарету. Остальные отказались. В этом виделся странный символ: дальнейшее разделение. Венеция закурила, выпустила облако дыма. Селия почти сразу же закашлялась, отгоняя дым рукой.

– Надеюсь, ты соизволишь объяснить, в чем ты считаешь мои слова мелодраматическими, – сказала она дочери.

– Папы с нами нет. Возможно, будь он жив, это действительно разбило бы ему сердце. А мы, позволь тебе напомнить, ведем борьбу за выживание. И папа одобрил бы наши усилия.

– Он бы ни за что не согласился отдать издательство в руки денежных воротил, – парировала Селия.

Дебаты продолжались. В половине шестого Джайлз напомнил собравшимся:

– Мы должны сообщить Гилмору о нашем решении. Сейчас мы в полном тупике. Скажите, как мне поступить?

– Подождать до завтра, – вдруг сказала Селия. – Пожалуйста.

– Селия, мы не можем ждать, – всполошился Джей. – Мы их потеряем.

– Прости, но я в это не верю.

Джей вздохнул:

– Может, проголосуем? Или все вы готовы рискнуть потерей денег?

– Я готов ждать до завтра, – сказал Джайлз, удивив всех.

– Я тоже, – заявила Венеция и улыбнулась матери.

Ее быстрая, теплая улыбка была красноречивее слов: слишком долгий и трудный путь прошли они вместе, чтобы сейчас уступать.

– Ну что ж, – пробормотал Джей. – Я считаю это безумием, но…

Селия улыбнулась ему.

– Спасибо всем, – сказала она и отправилась домой, где ее ждало весьма малоприятное дело.

Дуглас Маркс шагал по унылой грунтовой дороге. Путь оказался куда длиннее четырех миль. Становилось холодно, к тому же надвигались сумерки, хотя было всего три часа. Прежде чем отправиться к Скул-Хаусу, Дуглас заглянул в местный паб: холодное, неуютное заведение, обогреваемое односпиральной электропечью, которая не давала никакого тепла. Под стать мрачному залу была и угрюмая физиономия хозяина.

Скул-Хаус оказался довольно большим домом, выстроенным на холме. Никакой архитектурной красоты в этом белом прямоугольнике не было.

Холм, причем небольшой, но уж никак не гора.

Маркс достал фотоаппарат и сфотографировал дом. Будем надеяться, что и при таком скудном освещении снимок все-таки получится. Он подошел к двери, потянул за длинную металлическую рукоятку звонка. Где-то в недрах дома послышался звон, однако никто не торопился открывать дверь.

Он позвонил снова, затем обошел вокруг дома. Возле боковой стены стоял автомобиль: аккуратный, почти новый «воксхолл». Значит, в доме кто-то есть. Дуглас вернулся к двери и опять взялся за рукоятку звонка, не особо рассчитывая, что ему откроют. Тем не менее дверь отворилась.

На пороге появилась женщина, которую он сразу же мысленно окрестил старой служанкой. Невысокая, худенькая, седовласая женщина, в поношенном сером платье и белом переднике.

– Чего вам? – хмуро спросила она.

– Добрый день. Я хотел бы видеть миссис Скотт. Миссис Джоанну Скотт.

– Миссис Скотт? А вы кто такой?

– Меня зовут Дуглас Маркс. Я юрист. Приехал из Лондона.

Женщина скрылась за дверью. Маркс остался стоять в холоде и сумраке. Ему казалось, что он смотрит какой-то дурацкий фильм.

Через некоторое время дверь распахнулась.

– Входите.

Ожидание показалось ему бесконечным. Дом поражал его странной тишиной. Не было слышно ни разговоров, ни звука шагов, ни включенного радио. Однако дом, во всяком случае та часть, где находился Дуглас, был изысканно меблирован. Похоже, здесь совсем недавно сделали ремонт. Ступени лестницы покрывал плотный ковер, на окнах висели бархатные портьеры. Должно быть, Джоанна Скотт потратила свой гонорар на обустройство жилища.

Вернулась служанка:

– Ступайте за мной.

Маркс пошел и очутился в большой комнате. Здесь было теплее. В камине трещали дрова. Пол вблизи камина был устлан толстым ковром. Задернутые портьеры делали комнату совсем темной.

– Мистер Маркс? Я Джоанна Скотт. Полагаю, вы из фирмы Ролинсонов. Вы приехали по поводу дарственной?

Дуглас повернулся к ней. Речь женщины была правильной и даже изысканной. Сама она была прекрасно одета и безупречно причесана. Он попытался определить ее возраст. Под семьдесят или даже больше. Но сидела Джоанна Скотт не в кресле, а в инвалидной коляске.

Селия стояла у себя в комнате перед большим зеркалом. Может, для той роли, которую ей предстояло сыграть, ее наряд слишком вызывающий? Платье, подчеркивающее ее фигуру. Изысканный макияж. Она даже надела подаренные лордом Арденом бриллианты, которые считала безвкусными. Можно было бы переодеться, но на это у Селии не хватало сил. Она останется в этом не совсем подобающем наряде. Селия глотнула воздуха, открыла дверь и вышла в коридор. Разговор этот она задумала уже давно, и отношение к нему постоянно менялось. Иногда ей казалось, что она вообще не решится говорить на подобную тему. Порой она содрогалась от собственного бесчувствия и легкомысленности всей затеи и надеялась – вопреки всякой логике, – что разговор не состоится.

Но сегодня она поняла: разговор должен состояться. Она не могла сдаться, не перепробовав все средства. Это было бы предательством по отношению к «Литтонс», ко всему, что дорого и значимо для нее.

Лорд Арден стоял в гостиной у камина и курил, попивая джин с тоником. Увидев жену, он сразу же потушил сигарету:

– Извини, дорогая. Думал, ты еще не скоро выйдешь.

– Ничего страшного, Банни. Сделай и мне порцию джина с тоником.

– У тебя усталый вид. Ты плохо себя чувствуешь?

– Что? Нет, что ты. Я прекрасно себя чувствую.

На самом деле она действительно ощущала себя усталой. В последние дни Селию не покидала усталость. Возможно, пульмонолог, к которому ее посылал лечащий врач, сумеет ей чем-то помочь.

– Банни, я хочу кое о чем с тобой поговорить.

– Да? – Он был целиком поглощен смешиванием напитков и даже не поднял головы.

– Я…

Боже, как трудно ей начинать этот разговор. После стольких лет холодности, безразличия, исключения его из своей жизни.

– Я… я надеялась, что мне не придется тебя просить.

– Ты хотела сказать, не придется просить у меня денег?

Его прямота настолько ошеломила Селию, что она почувствовала слабость в ногах и торопливо села.

– Дорогая, тебе плохо?

– С чего ты взял? Я прекрасно себя чувствую. Спасибо. – Селия взяла протянутый бокал. – Просто я думала, что ты не слишком вникал в мои дела.

– Селия, такое на тебя не похоже. Что за нелепые мысли! Должно быть, ты считала меня круглым дураком.

– Ни в коем случае. Но…

– Я все думал, когда же ты удостоишь меня серьезным разговором. Долго же мне пришлось ждать.

– Боже мой, – прошептала Селия.

Она почувствовала облегчение. Ей не придется подбирать слова и гадать, какой будет его реакция.

– Я бы с удовольствием помог тебе, Селия. Помог вернуть «Литтонс».

– Ты был готов мне помочь?

Новая волна облегчения. Ей нужно было бы уже давно поговорить с ним. Напрасно она боялась и изобретала дипломатические ходы.

– Банни… – сказала она, улыбаясь ему одной из своих ослепительных, завораживающих улыбок.

– А что тебя удивляет? Я знаю, как много значит для тебя издательство.

– Очень много. Практически всё… Точнее, почти всё, – тактично добавила она.

– Я бы рад тебе помочь, но не могу.

– Не можешь? – переспросила Селия, не сразу поняв смысл этих слов.

– Мне нечем тебе помочь. У меня совсем нет денег. Тебя удивляет? Как же так: у человека, имеющего землю и недвижимость, – и вдруг ни гроша. Все думают, будто я богат, как Крёз. Увы, нет. Подоходный налог нынче огромен. Впрочем, ты и сама знаешь. Ужасно. Когда я начинаю думать о кучке людей, управляющих страной… Такого правительства консерваторов у нас еще не было. Я опутан долгами. Каждый акр моей земли перезаложен по нескольку раз. Мой банковский счет пуст. Если завтра я вдруг умру, банк Куттса будет мне только благодарен. Я безмерно превысил у них кредит.

– Вот оно что, – пробормотала Селия. – Понимаю.

Услышанное вызвало у нее головокружение.

Лорд Арден подошел к ней, обнял за плечи:

– Прости меня, моя дорогая девочка. Я несколько раз пытался поговорить с тобой об этом, но чувствовал, что твоя голова занята другим. Я был бы рад принимать посильное участие в твоих делах. Я бы с удовольствием помогал тебе, чем могу. Жаль, что ты слишком часто отгораживалась от меня. Конечно, я ничего не понимаю в литературных делах, да и финансист из меня никудышный. Денег, как я тебе уже сказал, у меня тоже нет. Но я бы мог выслушивать тебя, делать странные предложения. Иногда взгляд со стороны бывает очень кстати. Я же не совсем безнадежно глуп.

Селия смотрела на этого доброго, бесконечно щедрого человека, за которого она вышла по капризу. По нелепому, эгоистичному капризу. А выйдя, редко переступала в отношениях с ним черту учтивости. Зато она часто бывала нетерпелива и весьма жестока. Сейчас ее одолевали совсем другие, незнакомые ей чувства. Чувство вины, чувство раскаяния. Даже ошеломленности.

Было и еще одно удивительное, даже необычайное чувство. Некое облегчение. Селия радовалась, что теперь ей не придется злоупотреблять добротой лорда Ардена и брать у него деньги. Он был слишком добр и щедр (вероятно, врожденное качество), чтобы пользоваться этими чертами его характера. Селия вдруг поняла, что не решилась бы просить у него деньги, а тем более брать их. Даже если это означало спасение «Литтонс».

– Банни, я никогда не считала тебя глупым, – наконец сказала она. – Прости меня, пожалуйста, прости, что не посвящала тебя в издательские дела. Мне почему-то думалось, что тебе будет неинтересно забивать голову моими проблемами.

– Отнюдь, – возразил он, учтиво игнорируя ее ложь. – Похоже, это единственное, чем я могу тебе помогать. Выслушивать тебя. И хотя я не в состоянии дать тебе денег, я могу высказать свое мнение по тем или иным вопросам. Почему бы тебе не рассказать мне о том, что тебя тревожит? Прямо за обедом. А?

– Да, – сказала Селия. – Я расскажу. С удовольствием расскажу. Спасибо, Банни. Огромное тебе спасибо.

– Парень, ты нарыл отличный материал. Хорошая работа. Куча интересных подробностей. Мне очень понравилось, как ты обыграл контраст между заурядным видом ее дома снаружи и роскошным убранством внутри. И как остроумно показал настоящую высоту «Оленьей горы». Мы пустим твой репортаж на выходных. Жди сенсации.

– А раньше никак нельзя?

– Нет. Сам знаешь. Такие деликатесы приберегают на конец недели.

Маркс посмотрел на редактора отдела:

– А мы не рискуем, что нас кто-нибудь обскачет?

– Чепуха. Потерпи несколько дней. Впрочем, дадим твой материал в четверг. Раньше не получится. Ты же не хочешь, чтобы твои открытия затерялись среди болтовни о новом составе «Общего рынка»?

– Нет, конечно, – ответил Дуглас, понимая бессмысленность дальнейших споров.

На следующее утро Селия собрала совет директоров.