Арес Аксенов Даниил
– Кого ты больше всех в замке боялся в детстве?
– Господина мага.
– Хм… все верно. Я, конечно, не помню, как звали твою мать, но обязательно уточню.
– Ее звали Ариана, ваша милость.
– Возможно, возможно.
– А нельзя ли мне полюбопытствовать, зачем вы задавали такие вопросы? Очень интересно, господин барон.
Алькерт оценивающе посмотрел на собеседника, но ответил:
– Понимаешь, Ролт, это все из-за нертов.
– Нертов, ваша милость?
– Да. О них мало кто знает, а те, кто знает, помалкивают. Больно неприятная тема. Когда некоторые люди умирают, потом выясняется, что они как бы и не умерли вовсе. Их память и чувства исчезают, а тело захватывает нерт. Кто он – отдельный разговор. Но в таких случаях нужно немедленно звать жрецов. Они проведут обряд – и мертвый вновь станет мертвым.
– А кто этот нерт, ваша милость? – Виктора мучило настоящее любопытство.
– Все, Ролт. Все. С твоей памятью порядок, ты помнишь свое детство, значит, ты не нерт. Вот, держи. Это тебе за бдительность.
Барон опустил руку, извлек из-за пояса небольшой кошель и бросил его сыну лесоруба. Виктор никогда не был сребролюбцем, но кошель так приятственно звякнул, что теплое чувство благодарности наполнило сердце Антипова. Рассуждая логически, там должно было быть именно серебро. Медь – слишком малая цена за спасение баронской дочки, а золото – слишком жирный кусок для крестьянина.
– Спасибо, ваша милость! – Виктор не знал, как благодарить сюзерена за подарок, но решил ограничиться элементарной вежливостью. Ему безумно хотелось расспросить подробнее о нертах, но он понял, что ответов на этот вопрос уже не получит.
– Да не за что, Ролт, – махнул рукой барон. – Высматривай так же хорошо врагов в будущем. Это и тебе выгодно, видишь?
– Да, господин барон.
– Еще какие-нибудь просьбы есть? Что ты там говорил о том, что каким-то занятием недоволен?
– Ох, ваша милость! Недоволен, конечно, и поэтому просьба есть!
– Выкладывай, – снисходительно разрешил Алькерт. Он не без оснований гордился своим внимательным отношением к «кадрам». Если странноватому сыну лесоруба есть что сказать, то пусть говорит. Может, и будет какая-то польза. Несколько лет назад барон вот так же прислушался к идее малолетнего помощника конюха истребить посредственных охотничьих собак. Как итог – размер своры снизился, но зато резко возросло качество в целом. Ан-Орреант не был снобом – напротив, считал, что господин должен общаться со своими слугами. Хотя бы для того, чтобы знать, что получит от них безусловную поддержку в трудную минуту. Но, конечно, это не должно идти во вред дисциплине. Барон был последовательным противником панибратства.
– Мне бы хотелось стать воином, ваша милость. Служить, так сказать, на благо замка. – Виктор решил пойти напрямик, если уж барон задал вопрос в лоб.
– Воином? – поморщился собеседник. – С чего это вдруг?
Тон очень сильно не понравился Антипову. С таким тоном не произносят слов согласия. Да и вообще он чувствовал себя не в своей тарелке, отдавая себе отчет, с кем говорит. Лесоруб Ролт не был крепостным в полном смысле этого слова, а был волен уйти в любую минуту, но зато и работал на хозяина бесплатно. За минимальный паек по необходимости и право пользоваться средствами производства, которые принадлежали барону. Конечно, замковый крестьянин мог иметь собственность, но откуда у него деньги на покупку, к примеру, качественного железного топора? Приходилось брать у хозяина. Кроме того, барон, как абсолютный феодал, имел право на суд в своих землях. Любой суд с любым финалом. Он мог оштрафовать, приговорить к телесным наказаниям или даже убить. Виктор учитывал это, стараясь нащупать и не пересекать той грани, за которой Алькерт прибегнет к крайним мерам.
– Это же благородное занятие, господин барон!
– Благородное, да. А кто лес валить будет? У меня всего один нормальный лесоруб – твой отец. Остальные – так, в помощь. Кто займет его место, если ты пойдешь в солдаты?
– Но…
– Никаких «но»! Я сказал – нет. Это даже обсуждать не хочу. – Здесь терпение Алькерта уже дало сбой.
«Ну, господин Станиславский, ваш выход. – Виктор понимал, что именно сейчас решается его судьба. – Быть или не быть. Вот о чем разговор».
– Талант-то, господин барон! Талант-то какой пропадает! – Антипов растопырил пальцы и возвел руки к потолку. – Нельзя, грешно разбрасываться столь способными кадрами!
– Ты это о чем? – Хозяин замка нахмурил брови.
– Талант у меня, – проникновенно сообщил Виктор. – Воинский. И нет мне покоя с тех пор, как его заметил. Все крутит, вертит… внутри. Вот здесь.
Антипов с силой ударил себя в грудь.
– И зовет, зовет, господин барон! Просто кричит: иди в бой, Ролт! Убивай врагов! Ты рожден для этого! И чувствую – так и есть. Рожден.
Алькерт поправил воротник рубашки и с подозрением уставился на собеседника. Не нужно быть физиономистом, чтобы понять, о чем он думает. Ролт окончательно спятил – вот о чем.
– Какой еще талант? Сходил бы ты к лекарю, я распоряжусь.
– Воинский талант, господин барон. Опасаюсь, что лекарь не поможет. Разве можно вылечить дар, данный свыше? Не думаю.
– Данный свыше? – По виду хозяина замка можно было решить, что он начал закипать. – Пока что свыше тебе могут дать лишь плетей. От меня. За дерзость.
Плети в планы Виктора никак не входили.
– За что, господин барон? Я же как на духу! Словно родному отцу все выложил. Поделился тревогами. Спать не могу. Все о сражениях думаю.
Последнее было абсолютной правдой. С тех пор как Антипов узнал о роли, которую приготовил для него Арес, он начал подозревать, что его сон ухудшится.
– О сражениях? Да? Ну-ка пойдем. Иди за мной.
Барон быстро встал и широкими шагами направился к выходу. Его резкие движения выдавали раздражение. Виктор бросился за ним, стараясь не отставать.
Они прошли по короткому коридору, спустились по той же лестнице, которая привела Антипова наверх, но затем повернули прочь от входной двери. Барон шагал быстро, привычными движениями огибая углы.
– Заходи! – Алькерт остановился так внезапно, что Виктор чуть не врезался в его спину.
Перед взором бывшего студента предстала очередная дверь. Барон рывком открыл ее, и Антипов осторожно вошел внутрь. Там посредине комнаты висел какой-то снаряд, прикрепленный к потолку. Виктор сначала даже не понял, что это, но хозяин замка был так добр, что пояснил:
– Это – молотилка, – сказал он. – Ее используют для того, чтобы тренировать реакцию и точность движений воинов. Ну и проверять заодно. Вот сейчас тебя и проверим.
Бывший студент сглотнул. Устройство, именуемое молотилкой, висело неподвижно, но, несмотря на это, имело устрашающий вид. Оно было украшено длинными и многочисленным палками на шарнирах и цепями, торчащими в разные стороны. На толстом бревне, составляющем стержневую часть снаряда, выделялись три красных пояса. Один на самом верху, второй посредине, а третий внизу.
– Видишь эти метки? – Барон показал на странные пояса. – По ним и будешь бить. Так, чтобы молотилка тебя не задела. Сейчас ее раскрутят – и начнешь. Вон возьми палку в углу.
Виктор посмотрел туда и увидел большую плетеную корзину, в которую были сложены деревяшки, подозрительно напоминающие тренировочные мечи, используемые для оценки качеств солдат, пытающихся наняться на службу. Пока он нерешительно двигался в сторону угла, хозяин замка вышел в коридор и закричал что было сил:
– Эй, там! Есть кто-нибудь поблизости?!
В ответ на крик тут же послышался топот ног. Через несколько секунд пара воинов мелькнула в распахнутых дверях.
– Так, мне нужен лишь один, – сказал барон. – Ты, Манкер, заходи. Ректа свободен.
Уже позднее Виктор узнает, что в этой части донжона было несколько тренировочных помещений, где солдаты могли совершенствовать свои навыки. Алькерт ан-Орреант был рачительным хозяином, стремящимся выжить в сложном мире междоусобиц. Это заставляло его заботиться о своей небольшой армии.
Рыжеусый воин, одетый в простую кожаную куртку, вошел в комнату.
– Крути, – распорядился барон. – И побыстрее.
– Что, совсем быстро, ваша милость? – удивился солдат.
– Совсем. Начинай.
Манкер подошел к деревянной рукоятке, прикрепленной к стене, и, плюнув на руки, взялся за нее. Виктор отчетливо видел, что рукоять сообщается посредством грубых шестерен и ремней с висящим снарядом.
– Это – одна из самых моих удачных покупок, – с гордостью сообщил барон, показывая на устройство. – Заплатил за чертежи кучу денег, но они того стоят. Пара месяцев тренировок с молотилкой – и солдат начинает совсем по-другому уходить от ударов.
К ужасу Антипова, цепи, прежде спокойно висящие, начали подниматься по мере ускорения вращения. Та же участь постигла и палки, приделанные к бревну то ли с помощью коротких ремней, то ли каких-то шарниров. Из общего числа палок только три были прикреплены неподвижно. Вскоре снаряд был окутан мелькающими тенями, чуть ли не со свистом рассекающими воздух.
– Чего ты стоишь? – удивился барон, обращаясь к сыну лесоруба. – Бей! Думаешь, солдат будет ее вечно крутить? Он устанет скоро.
– К-как бить, ваша милость? – Виктор отметил, что плохо выговаривает слова. Его тренировочный меч был гораздо короче «отростков» бревна.
– По красным пятнам бей. Живо!
– Но…
– Быстро, я сказал!
Антипов, тяжело вздохнув, подошел к снаряду поближе. И едва успел отшатнуться – какая-то цепь рассекла воздух в миллиметрах от его носа.
– Или ты сейчас же покажешь мне, какой из тебя великий воин, или получишь десять плетей, – сообщил барон, с интересом наблюдая за перемещениями Ролта. – Тут нет ничего сложного. Чтобы справиться с этим упражнением, тебе не нужно быть солдатом. Достаточно иметь те навыки, о которых ты так красиво говорил. Бей!
Это крыть было нечем. Виктор развернулся боком к молотилке и, резко выбросив вперед руку, сделал выпад. Спину тут же обожгло ударом, потом последовал еще один по месту, расположенному более низко, затем – что-то чиркнуло по бедру. Сын лесоруба рухнул как подкошенный, стараясь еще в полете откатиться подальше от опасного устройства.
– Вставай, – безжалостно сказал барон. – Ты промахнулся, к тому же слишком медленно отскочил назад после удара. Еще раз. Пробуй!
Антипов с кряхтеньем поднялся. Спина дико болела. Настолько сильно, что он не мог чувствовать боли в бедре. Хотя уже слегка хромал.
– Быстро, быстро! – подгонял барон. – Или ты боишься бревна?
Бревен Виктор не боялся. Но лишь тогда, когда те спокойно лежат на земле и не крутятся в воздухе с бешеной скоростью. Он опять стал бочком к устройству, поднял согнутую в локте руку и нанес удар. И на этот раз молотилка поразила плечо. Антипов вскрикнул и схватился за больное место. Ему казалось, что кто-то стукнул по плечу кувалдой.
– Вот что, – сказал барон. – У тебя есть еще одна попытка. Если ты нанесешь удар так, чтобы попасть в любое из пятен и тебя не заденет, то, так и быть, прощу твои речи о… гм… воинском даре, данном свыше. Не сделаешь – десять плетей. Понял?
«Вот так рождаются мальчики для битья, – с тоской подумал Виктор. – Дались ему эти плети! Что я, раб какой?! Нет, у меня есть чувство достоинства. Не будет плетей. Сбегу, если что, и пропади оно все!»
– Ваша милость, а какие-нибудь ограничения есть? – спросил он. – Ну как бить можно, а как – нельзя.
– О чем ты, Ролт? Какие еще ограничения? Бей, как бьется. Лишь бы результат был.
– Я должен попасть в красное пятно любым способом с помощью этой палки, правильно, господин барон?
– Уже тебе сказал об этом. Да! – Алькерт вновь стал раздражаться. Но одновременно с этим в его глазах зажглось любопытство. Ему стало интересно, откажется ли сын лесоруба от последней, заведомо безнадежной попытки.
Тот не отказался. Вместо этого Виктор, к удивлению всех присутствующих, лег на пол и пополз по-пластунски к снаряду, волоча за собой меч. Между полом и молотилкой был существенный зазор – вот туда-то и забрался бывший студент. Потом извернулся, страстно надеясь, что при этом маневре нижние палки и цепи не заденут его, а Манкер не снизит скорости вращения.
Они не задели, а Антипов оказался на спине. Подтащив меч, он прижал его к груди и замер, выжидая момент. Барон смотрел на сына лесоруба округлившимися глазами. Виктор же, внезапно решившись, нанес удар из положения лежа. Меч, моментально выбитый какой-то цепью, отлетел далеко в сторону и врезался в стену. Но перед этим все заметили, что он все-таки коснулся самого нижнего красного пятна. Экзаменуемый не стал испытывать судьбу дальше и, извиваясь как змея, выполз из-под молотилки.
– Стоп! – распорядился барон. – Манкер, свободен.
Солдат отпустил рукоять, коротко поклонился и вышел. Виктор же поднимался на ноги, стараясь при этом не стонать.
– Ну знаешь, Ролт, такого я еще не видел, – сообщил Алькерт. Его тон был значительно мягче. – А ты горазд на выдумки, как я посмотрю. Хм… молодец.
– Я… могу считать, что зачислен в солдаты? – уточнил Антипов.
Барон тут же расхохотался, взявшись руками за бока. Смеялся он от души. Его борода слегка подрагивала, и редкие седые волосы в ней стали гораздо заметнее.
– Ролт, наглость раньше тебя родилась, – сообщил хозяин замка, справившись с приступом смеха. – Ну какой из тебя воин? Ты безобразно медленно двигаешься! И это уже не исправить. Не видишь, что перед твоим носом творится! Не можешь сосредоточивать внимание на нескольких предметах одновременно! Ты хоть спасибо скажи, что я плети отменил. Все-таки мой приказ исполнен. Хотя и таким странным образом.
– Но как же…
– Никаких солдат, Ролт! Забудь! Конечно, ты мог бы подучиться, но раньше нужно было начинать. У тебя вообще нет способностей. Разве что сила, но она не всегда нужна. Пойдешь в следующий раз в ополчение, если уж так хочешь повоевать.
– Ваша милость, но хотя бы потренироваться просто у кого-нибудь из воинов… – Виктор чувствовал себя обескураженным. В глубине души он питал надежду на то, что удастся уговорить барона разрешить ему обучаться воинским умениям и выполнить пожелание Ареса. А одного ополченца никто специально учить не будет. Только в общем порядке.
– Потренироваться? – Барон опять поднял бровь. – Чтобы ты потом продержался минуту против десятника, а я был бы вынужден сдержать слово и взять тебя в дружину? Ну уж нет! Я ведь знаю, что тот же Нурия к тебе хорошо относится и, возможно, не будет бить в полную силу. Нет!
– Но…
– Все! Не хочу об этом говорить! Ты идти можешь?
– Да, господин барон, – горько вздохнул Антипов.
– Тогда иди. Если тебе очень плохо, то разрешаю зайти к лекарю. Скажешь, что я послал.
Виктор обескураженно побрел к выходу, прихрамывая. Это место ему не нравилось самым решительным образом. Барон – деспот и самодур, как с таким можно иметь дело? На уступки вообще не идет! Эти плети еще… мерзость какая. Антипов был всегда противником телесных наказаний, особенно если они касались его. Сейчас ему с новой силой захотелось домой. К любящим родителям, к веселым друзьям, к беспечным сокурсникам… И почему это все с ним произошло? Несправедливо так, очень несправедливо.
Дойдя уже до самой двери, Виктор обернулся. Несмотря на плохое настроение, он не был склонен легко сдаться, а решил зайти с другой стороны.
– Ваша милость, а можно высказать просьбу? Она не имеет отношения к воинским умениям.
– Можно, Ролт, говори, – тут же согласился барон. По тому, как он, присев, осматривал промежуток между молотилкой и полом, легко было заключить, что метод сына лесоруба произвел на него неизгладимое впечатление.
– Дочка вашей милости, Мареса, сказала мне, что скоро вы в город отправитесь… Господин барон, нельзя ли взять меня с собой? Я обузой не буду, а город посмотреть очень любопытно. Ведь никогда не был там! – Виктор, потерпев фиаско с первым заданием Ареса, решил реабилитироваться на втором, по крайней мере, составив впечатление об этом мире.
Алькерт пожал плечами. Неожиданная просьба застала его врасплох. Но по выражению лица барона Виктор понял, что вопрос не вызвал отторжения. Видимо, свита будет настолько большой, что тому уже все равно, кого брать, а кого нет.
– А польза от тебя какая? – поинтересовался хозяин замка.
– Да я все могу, ваша милость! В топорах и деревьях разбираюсь. Это раз. Пою хорошо. Это два. С молотилкой сражаюсь. Три!
– Нет от тебя пользы, Ролт, – подытожил барон. – Но язык хорошо подвешен. Будешь, если что, мою дочь развлекать. Нартел в замке остается, а мне нужно, чтобы она жениха встретила с улыбкой на лице, а то ей будущая свадьба совсем не нравится. Не хотелось бы, чтобы сделка сорвалась.
– Будет улыбка, ваша милость! Да я…
– Замолчи. Выезжаем послезавтра. Утром. Иди наконец.
Глава 10
Дорога однотонной лентой тянулась к горизонту. Если не оглядываться, то кажется, что этот путь существует лишь впереди, сзади ничего нет. Достаточно смотреть прямо перед собой, внимательно изучая каждый поворот, – и прошлое исчезает. Человек без прошлого превращается в чистый лист бумаги, на котором еще ничего не написано и можно изобразить все что угодно. Главное – не думать ни о чем, кроме коричневой дороги, по которой шагаешь. Прошлого нет, а будущее совершенно ясно.
Однако Виктор не мог не думать. Его терзали заботы. Он трясся в повозке, смотрел вперед, но дороги не видел. Вместо нее перед его мысленным взором вставали события последних двух дней, а особенно – полная впечатлений очередная встреча с богом войны, которому Антипов доложил о том, что не смог приобрести учителя.
«Что делать дальше? – размышлял неудавшийся воин, одновременно передразнивая вопрос Ареса. – Да то, что получится! Подумаешь, не могу пока что приступить к тренировкам. И из этой мелочи кое-кому нужно было раздуть целое дело, господин Шерлок Холмс! Сил у Ареса нет, видите ли. Толчок ему нужен. Существенный. От единственного жреца, с которым у него связь… Победа ему требуется… в его честь к тому же. Вот странный товарищ. Откуда я ему возьму эту победу? С Терроком подерусь, что ли? Много богу войны будет толку от мордобоя. Вообще любопытно, сколько воинов мне нужно одолеть, чтобы образовался этот самый первый толчок? И еще более любопытно: каким это образом я сумею победить столько? Да еще в честной схватке. Нет, конечно, я смогу одержать верх над профессиональными солдатами, но только если сядем в лото играть. Интересно, здесь играют в лото? Ну почему мне не достался какой-нибудь покровитель любви, а прямолинейный бог войны? С покровителем любви, а еще лучше – с покровительницей, я бы точно поладил».
Сразу после разговора с бароном Виктор направился к лекарю. Не потому, что очень уж плохо себя чувствовал, а потому, что ему хотелось многое разузнать, а также наладить хорошие отношения с представителем местной медицины. Мало ли что случится. У Антипова безалаберность временами удивительным образом сочеталась с практичностью.
Бывший студент, конечно, неоднократно встречался с врачами на протяжении своей жизни в прежнем мире. Он даже делил их на две условные категории: на тех, кому нет никакого дела до него лично, но есть дело до его болезни, и на тех, кому наплевать и на то и на другое. Виктор очень уважал первую группу из-за их искренности. Если доктор не болтает о том о сем, а задает вопросы по существу и не позволяет себя сбить, – вот это хороший специалист. В конце концов, трудно ожидать, что кому-то из незнакомых людей будет интересна личность Антипова. За исключением психиатра, возможно. А вот если врач встречает тебя широкой артистической улыбкой и начинает обсуждать погоду, природу, последние политические события и масть своего кота-переростка, живо интересуясь взглядами пациента на означенное и явно пытаясь произвести хорошее впечатление, то все, это – вторая группа. Данный врач держится на плаву именно вследствие этого самого хорошего впечатления, а не из-за своих профессиональных качеств. Виктор не переставал удивляться, почему у второй категории докторов всегда полный аншлаг. Отчего люди смотрят не на результаты, а на вывеску? Загадка.
Лекарь замка, щуплый старичок со странным именем Паспес, полностью соответствовал первой категории. Он так зыркнул на посетителя, что у Виктора моментально отпало желание не только говорить о чем-то постороннем, но и жаловаться на здоровье. Однако Антипов был не из тех, кто так легко отступает от своих планов.
– Здравствуйте, господин Паспес, – вежливо поздоровался бывший студент. Врач замка занимал не самую высшую ступень в иерархии, но стоял гораздо выше подмастерья лесоруба.
Тот, одетый в поношенную синюю куртку, штопанную уже много раз, еще более недобро посмотрел на сына лесоруба и пробурчал, не вставая из-за высокого стола, за которым сортировал травы:
– Ты кто такой? Зачем пришел?
– Я – Ролт, сын лесоруба Кушаря, – охотно ответил Виктор, чувствуя себя как двоечник, выпрашивающий академ у сурового декана, – меня послал господин барон. Потому что здоровье не очень.
Дело происходило в том же донжоне, только в комнатке, расположенной в полуподвальном помещении. Лекарю принадлежало то ли три, то ли больше комнат, Антипов еще не разобрался с их количеством. По крайней мере, он прошел через одну, чтобы оказаться в каморке, уставленной многочисленными кастрюлями и плошками и украшенной связками трав. Некоторые плошки, очевидно, были недавно сняты с огня, потому что их содержимое еще дымилось. Запах представлял собой нечто непередаваемое, одновременно бодрящее и наводящее на мысли о бренности всего сущего. Из комнатушки вела еще одна дверь. Закрытая.
– А что со здоровьем? – поинтересовался доктор, оглядывая Виктора с ног до головы. – Все на месте, ран не вижу, ходить можешь…
«Ходить могу – значит, здоров, – подумал Антипов. – Слава Гиппократу!»
– У меня с головой проблемы, – ответил он. – Господин барон даже за нерта принял…
Фраза была глубокомысленной и удачной. По крайней мере, бывший студент на это надеялся. При счастливом стечении обстоятельств он мог заодно узнать, кто такие нерты.
– То, что проблемы с головой, я и так вижу, – неожиданно отозвался старичок. – Вошел без стука, не поклонился, словно дворянин, говоришь странно: «У меня здоровье не очень», «проблемы»… Уважаемый Ролт, если ты, конечно, на самом деле Ролт, дети лесорубов так себя не ведут и не говорят. И даже если знают, что такое «проблемы», то слов таких не употребляют. Но и на нерта ты не похож. Они – другие.
«Прокол, – не заставила себя долго ждать очевидная мысль. – Причем прокол за проколом. Получается, что все это время я вел себя совсем необычно для крестьянина? И всем остальным это было ясно! Почему же они никак не реагировали? А… понял. Они знали, что Ролт – дурачок. Да-с, господин Юнг, похоже, людей, знакомых с сыном лесоруба, чудачествами не удивишь. Другое дело – почтенный доктор…»
– А… почему не похож на нерта, господин Паспес? – Хитрый Виктор решил убить одним ударом двух зайцев: получить информацию и отвлечь внимание лекаря от щекотливой темы.
– В глазах нерта – безумие, – пробурчал старичок. – Даже если они пытаются притворяться обычными людьми, этого не скрыть. Так что у тебя за «проблемы», Ролт?
Виктор вздохнул. Это не был вздох разочарования – скорее радости. Ему нравилось постоянно рассказывать одну и ту же байку по поводу упавшего дерева, потому что он мог бесконечно улучшать ее. И сейчас новая, более красивая история полилась на благодарного слушателя. Из нее выходило, что дерево рухнуло не просто так, а в тот момент, когда он растерялся, увидев тропу, оставленную врагами. Иными словами, не просто получил производственную травму, а пострадал, защищая замок! Лекарь красочное повествование «съел», почти даже не подавившись, разве что хмыкнув пару раз.
– Голова болит до сих пор? – буркнул он, когда сын лесоруба умолк.
– Нет, господин Паспес, только странные идеи в нее приходят. Вот, например, сейчас безумно хочется узнать, кто такие нерты.
– Совсем не странная идея, – ответил лекарь. – Мне тоже это хочется узнать.
– А разве вам неизвестно? – удивился Виктор.
Старичок забавно приподнял свои густые белые брови. Какое-то мгновение он колебался, отвечать или нет, но потом решил, возможно, что его долг – бороться с невежеством окружающих.
– Вот представь, – сказал Паспес. – Живет себе человек, просто живет и никого не трогает. А потом в один прекрасный день умирает. Без всяких причин. И когда его собираются хоронить, внезапно оживает. Но он уже не тот, кем был раньше. Совсем не тот.
– Но как…
– Если у тебя ничего не болит, чего тебя ко мне принесло? – перебил Виктора лекарь. Антипов подумал, что из собеседника все-таки не получился бы беспощадный ликвидатор безграмотности. Однако у молодого человека были свои идеи на этот счет.
– Так объясняю же: соображаю не так, как раньше, – перешел к делу новоявленный сын лесоруба.
– Это не страшно. Главное – кланяйся перед господином бароном и не противоречь. Проживешь как-нибудь. – Старичок опустил голову, чтобы рассмотреть что-то в пучке травы, лежащем перед ним.
– А нельзя ли…
– Что?
– Мне очень хочется научиться читать и писать, господин Паспес.
– Что?! – Лекарь не просто с удивлением уставился на посетителя, а в его глазах мелькнуло явственное сомнение в рассудке говорящего. Грамотных в замке было мало, но еще меньше тех, кто хотел овладеть грамотой. А если взять детей лесорубов по всему королевству, то, пожалуй, из них лишь один проявлял такое желание. Некий Ролт.
– Вот видите, а говорите, что желания не странные. Странные, господин Паспес, еще какие… – Виктор старался говорить тоном человека, измученного многочисленными недугами.
– Н-да. А чего еще хочешь?
– Мне также хочется стать воином и изменить как-то свою жизнь. Разбогатеть, что ли… и чтобы меня все уважали… и чтобы женщины любили… и чтобы я пел очень хорошо…
– Пел?
– Да, господин Паспес, петь тоже хочется.
На этот раз старик озабоченно покачал головой, встал из-за стола и побрел к дальнему углу комнаты. Там он снял с потолка пучок какой-то зелено-коричневой травы и встряхнул его, чтобы избавиться от пыли.
– Держи. – Лекарь протянул траву Виктору. – Завари это все в большом горшке и пей по паре глотков несколько дней подряд каждое утро.
– А что это? – с подозрением осведомился Антипов, принимая лекарство.
– Это тебя успокоит, Ролт, – ответил Паспес. – Попьешь немного – и желания уйдут. Главное – не перестарайся, а то работу выполнять не сможешь: спать только будешь, да и все.
«Лучшее средство быть счастливым – не выполнять своих желаний, а избавиться от них. Спасибо, господин эскулап. Вашей травке на нашем Востоке цены бы не было. Ну да ничего… может быть, еще продам кому-нибудь».
– Очень благодарен, господин Паспес. Непременно все выпью. Прямо завтра же и начну.
– Если больше нет никаких жалоб, то проваливай. У меня мало времени.
Виктор церемонно попрощался, демонстрируя вежливость и почтение, а после этого отправился домой. У него не было никакого желания пить подобное лекарство. Но выбрасывать тоже не хотелось. Штука интересная, может быть, когда-нибудь и понадобится. У бывшего студента, предоставленного самому себе, начала просыпаться хозяйственная жилка.
От размышлений о позавчерашнем дне Антипова, просунувшего ноги через широкую щель в бортике повозки, отвлек Нарп. Солдат приблизился к нему со стороны карет, ехавших впереди, и, наклонившись, тихо сказал:
– Господин барон распорядился, чтобы ты пообщался с его дочерью. Развлеки ее как-нибудь.
Виктор кивнул. Алькерт ан-Орреант сдержал свое слово и взял сына лесоруба с собой. Сейчас довольно большая процессия, состоящая из двух высоких карет темно-зеленого цвета, трех приземистых повозок и почти четырех десятков конных солдат, двигалась по направлению к городу. Барон заранее сказал Ролту, в чем будут заключаться его обязанности. Мареса отнюдь не горела желанием выйти замуж за одного из соседей, а тот тоже колебался. Между тем Алькерту этот брак был очень нужен – в качестве приданого он отдавал приличное поле, но зато получал кусок большого тракта в свое владение. Этот тракт, соединяющий между собой два крупных города, мог принести существенную прибыль. Поэтому Мареса должна была радостно встретить своего жениха, чтобы у того не было причин отказаться от сделки. Первоначально планировалось, что дочку барона будет сопровождать Нартел, менестрель, который возьмет на себя все хлопоты. Но засада изменила планы. Нартел, доверенное лицо Алькерта, остался в замке с баронессой и сыновьями ан-Орреанта. Сам же хозяин мог отлично отбить почти любую атаку, но настроение дочери было неподвластно ему. Ролт с его странноватым и забавным чувством юмора появился как нельзя вовремя.
Виктор спрыгнул с телеги и трусцой побежал к одной из карет. Вот уже несколько дней он находился в новом для себя мире. Кое-что узнал, но мало чего достиг. И это сильно беспокоило. Больше всего Антипов не хотел оказаться в объятиях рутины, которая, как известно, засасывает. Очутиться в той ситуации, когда дни похожи один на другой из-за унылой однообразной работы и столь же неяркого окружения. По сути, именно поэтому он и пытался выбрать в университете специальность, которая была бы насыщена чем-то новым. Однако Виктор подозревал, что в этом мире некая сущность по имени Арес все равно не позволила бы ему оказаться в болоте. Арес требовал, торопил и грозил неприятными последствиями.
– Мой друг, нам ждать нечего, – говорил он. – Чем раньше начнем, тем лучше. Ситуация здесь неспокойная, тебя могут убить в любой момент – и что потом? Помочь тебе уже никак не смогу. Да и я тоже сколько продержусь без верующих, привязанный к этой местности, словно всеми забытый идол? А у идолов, между прочим, статуя есть. И кстати, мне она бы тоже не помешала. Но об этом потом поговорим. Реши главный вопрос. Главный!
Антипову казалось, что если он станет воином, то его убьют еще быстрее, чем в качестве скромного лесоруба, но Арес аргументов подобного рода даже не желал слушать.
– Если ты станешь воином, то у нас может что-то получиться. А не станешь – шансов вообще нет. А если местные боги – те, кого я в них подозреваю, то они уже ищут. Наверняка ищут нас. Поэтому при встрече с их жрецами будь осторожен. Обычные жрецы могут вообще ничего не знать о происходящем, но если что-то заподозрят и сообщат выше, то нас ожидает быстрая смерть, если тебя схватят, или медленная, если тебе удастся бежать.
Виктору это все не понравилось. Мало того что Арес не желал пока что прояснять своих подозрений, – тон бога войны был очень серьезен. После разговора с ним у Антипова впервые появилось чувство, что текущее спокойствие, если, конечно, это можно назвать спокойствием, – мнимое. Он уже более-менее привык к обстановке, поэтому резкие перемены к худшему были бы нежелательны, мягко говоря.
Когда Виктор догнал карету, где сидела Мареса, то обнаружил, что шторки на дверцах открыты. Внутри, кроме девушки, находился барон. Судя по выражению лиц обоих, разговор не клеился. Алькерт, увидев Ролта, сделал знак рукой: дескать, давай, отрабатывай свой хлеб. Антипов не пришел в восторг от того, что его опять собираются использовать в качестве артиста легкого жанра, но выбор был невелик. Можно даже сказать, выбора вообще не наблюдалось.
Сын лесоруба неуклюже забрался на подножку и, наклонившись, просунул голову в окно в дверце. Что-то ему подсказывало, что внутрь барон не пригласит. Убранство экипажа оставляло желать лучшего. Сиденья были обиты какой-то красно-коричневой тканью не первой свежести, а под этой самой тканью угадывался хлипкий наполнитель. Рессоры тоже не поражали воображения. Потому что их вообще не было, и Антипов ярко себе представлял, как сидящие ощущают своими спинами каждую неровность дороги. С его точки зрения, длительная поездка в подобной карете требовала большой выдержки. Хотя, возможно, подушечки, на которых сидела Мареса, все-таки хоть как-то смягчали ход. Девушка держала в руках небольшую обезьянку, купленную несколько лет назад у приезжего торговца, видимо, за баснословные деньги. Зверьку поездка не нравилась, судя по тому как он вцепился в платье дочки хозяина замка.
– Здравствуйте, ваша милость, здравствуйте, госпожа. – Виктору даже удалось слегка поклониться, несмотря на неудобство положения.
Барон сухо кивнул, а Мареса посмотрела на Ролта доброжелательно:
– Привет, мой спаситель. Тогда-то ты спас меня не только от засады, но и от встречи с женихом, надо сказать.
Антипов тут же отметил, что лицо Алькерта еще больше помрачнело.
«Хорошенькое начало, – подумал Виктор. – Буду веселить бедную девушку. И зачем ее выдавать замуж так рано? Она ведь почти ребенок».
– Госпожа, спасать женщин от женихов – неблагодарное занятие. Вполне может оказаться, что каждый последующий претендент на руку будет хуже предыдущего. Я расскажу вот какую историю. Однажды у одного высокоученого и во всех отношениях приятного молодого человека, которого звали Викто… просто Викто, была знакомая. Веселая девушка, пользовалась большим успехом у мужчин. И вот некий торговец в летах сделал ей предложение. Он был богат и еще неплохо выглядел. Она спросила у Викто, что ей делать. Викто тут же сказал, чтобы даже не раздумывала, а соглашалась. Тот мужчина был приличный. Но она не послушала его, а вышла замуж как бы по любви за своего сверстника, а за пожилого богача пошла ее подружка. И что получилось в результате? Ее сверстник оказался пьяницей, и даже больше – одурманивал себя разными способами. Зато пожилой мужчина был очень хорошим семьянином: ни в чем не отказывал жене и любил детей. Потом эта знакомая вышла замуж еще раз. Второй муж вообще оказался преступником. Подружка, которая была не такая красивая, устроила свою жизнь гораздо лучше красавицы. А все потому, что воспользовалась мудрым советом всеми уважаемого Викто, умного и хорошего человека. В любви, госпожа, нужно руководствоваться здравым смыслом: жить с тем, с кем точно получится прожить, а любить того, кто находится как можно дальше. Расстояние укрепляет любовь и делает ее чище настолько, что любящий впоследствии вообще перестает нуждаться в объекте своей любви.
Виктор осекся. На него удивленно взирали две пары глаз, но выражение лиц собеседников было различным. Если Мареса смотрела просто изумленно, то гримасу барона можно было истолковать лишь одним способом: «И этот болтун – лесоруб? Если так, то я – вожак арнепов. Все-таки не помешало бы, чтобы жрец на него взглянул. В крайнем случае – маг. Что-то здесь нечисто».
– Но я никого не люблю, – сказала девушка, справившись с замешательством.
– Это даже лучше, госпожа, – поспешил заверить ее Виктор. – Тогда любовь появится после свадьбы. И хорошо, если так, но нужно стараться, чтобы муж ничего не знал.
– Гм… Ролт! Чему ты учишь мою дочь? – Тон барона был недовольным.
– Почитать отца, ваша милость, – ответил Антипов. – Вот, допустим, когда солдаты выполняют ваш приказ, вы же не требуете, чтобы они это делали с радостью? Вам все равно, что они там думают себе, – лишь бы подчинялись. Так и в семье. Главное – видимость. И все счастливы.
Лицо Алькерта приобрело страшное выражение. Казалось, он сейчас закричит на Виктора, но дочь вмешалась вовремя.
– Но, папа, он в чем-то прав! – сказала она. – Я ведь подчиняюсь тебе в этом браке. И мне приходится делать вид, что меня все устраивает.
– Вот и улыбайся! – рявкнул на нее барон. – Когда встретишь ан-Реттеа, улыбайся! А ты, Ролт… иди-ка отсюда. Нашелся тут философ. Позову, когда понадобишься.
«Недолго музыка играла, – подумал Виктор, соскакивая с подножки. – Сам позвал меня, чтобы я дочь убеждал, а теперь прогоняет. А я ведь преуспел! Есть еще неблагодарные люди. Бездуховность».
Он взгромоздился обратно на телегу и поехал дальше, размышляя о многих вещах. Во-первых, о том, как же все-таки убедить господина барона дать разрешение на тренировки. Во-вторых, как будут развиваться события, если это разрешение все-таки будет получено. В-третьих, Виктор на полном серьезе думал, не сбежать ли ему по прибытии в город. А что? Деньги у него имелись, на первое время должно хватить, местные обычаи он более-менее усвоил, а в городе можно найти воинов, готовых его хоть чему-то научить. За плату, конечно. Останавливала только одна мысль: как быть с Аресом. Насколько понял Антипов, бог войны оказался прочно привязанным к местности – к той самой полянке – и не мог удалиться от нее ни на шаг, если, конечно, у него вообще есть шаги. Виктор весьма смутно представлял себе суть этой привязанности, но предполагал, что рано или поздно Арес просветит его. Пока что представитель античной Греции выдавал информацию весьма скудными порциями. И хотя Антипов сетовал на это, но в глубине души понимал, что такой подход может быть верен. Зачем ему знать что-то лишнее? С точки зрения бога войны, время еще не пришло. И Виктор никак не мог бы улучшить существующего плана, даже обладай он всей полнотой знаний. Видимо, от сценария, предложенного Аресом, не существовало отступления.
Однако не успел Антипов как следует обдумать идею бегства в город с последующим возвращением на поляну, как раздался крик одного из трех солдат, ехавших в авангарде:
– Впереди люди! Много!
– Первый, третий, четвертый десятки – вперед! Второй – на месте! Повозки – стой! – Голос сотника прозвучал чуть ли не одновременно с криком впередсмотрящего. Но казалось, что барон вылетел из кареты еще быстрее и, нахлобучив шлем, забрался на лошадь, оставаясь неподалеку от своей дочери.
Виктор подивился отлаженности процесса встречи с незнакомцами. Видимо, в этом мире слабо верили в то, что все люди братья, а любовь к ближнему почти не отличается от любви к ближней. Вокруг было поле: справа, слева и впереди. Лишь далеко за спиной темнела узкая полоска леса.
– Шире повозки, шире! Чтобы были готовы к повороту по приказу! – Сотник Керрет не унимался, ценные указания лились из него сплошным потоком. Но, надо сказать, они исполнялись. Возницы взяли под узду тягловых лошадей, готовые в любую минуту последовать распоряжениям.
Антипов отметил, что барон молчал и не вмешивался в процесс, видимо, полагая, что его личный командующий справится лучше.
– Пятнадцать человек! – уточнил вернувшийся гонец на быстрой лошадке, высланный вперед.
Насколько Виктор мог судить, после этого известия напряжение немного спало. Пятнадцать человек не представляли существенной угрозы для хорошо обученного крупного отряда, хотя и вызывали удивление самим фактом своего появления в этой местности.
– Первый, третий, четвертый десятки – вперед! – повторился сотник. – Остальные – с обозом!
Солдаты съехали с дороги на поле и цепью двинулись в сторону непонятного отряда. Они не спешили, но что-то подсказывало Антипову, что стоит только прозвучать приказу, как лошади перейдут на галоп, а копья, поднятые наконечниками вверх, немедленно опустятся, приняв положение, близкое к горизонтальному. Виктор слабо разбирался в видах конницы, но считал, что баронское подразделение занимает промежуточное положение между «легкой» и «тяжелой» или даже находится ближе к последней. Солдаты не были закованы в пластинчатые доспехи с ног до головы, однако каждый из них носил кольчугу и куполообразный шлем, а многие – еще и толстую кожаную куртку с нашитыми металлическими бляхами. Алькерт и сотник Керрет были вообще одеты в блестящую броню, очень напоминающую полудоспех. Солдаты же вооружены стандартно: копье, меч, щит и короткий лук, притороченный к седлу. Антипов не знал, умеют ли воины стрелять из лука во время быстрой езды и практикуется ли подобное в целом.
– Кто они такие? Как выглядят? – Барон, оставшийся на месте, начал расспрашивать гонца.
– Они все с оружием, ваша милость. С ними две телеги, – доложил тот.
– Телеги? Может быть, купцы?
– Может быть, ваша милость, трудно понять.
– Ладно, подождем. Но что здесь делать купцам? Они ездят севернее. Странно…
Даже Ролту было известно, что замок ан-Орреант располагался в глуши. Купцы, конечно, могли проезжать по баронским землям, но лишь в том случае, если направлялись к самому барону. Или от него. Какой смысл делать крюк, чтобы переехать из города в город? Виктору это было столь же любопытно, как и Алькерту. Даже к соседям барона вели более краткие пути, если прокладывать их из крупных населенных пунктов.
Вестовой от сотника вернулся быстро. Но и по тому, как сжалась цепь воинов впереди, было ясно, что сражение, как минимум, откладывается.
– Господин барон, это – торговцы! – отрапортовал солдат. – Их главный сейчас сюда прискачет.
– Вот как, купцы все же, – задумчиво пробормотал барон, обозревая горизонт, сидя на могучем жеребце. – И едут через мои земли… Втайне… Ничего мне не заплатив…
«О, бедные торговцы, – подумал Виктор. – Сейчас его милость им популярно объяснит правила поведения в феодальном мире. Интересно, сколько телег у них останется после этого, если сейчас в наличии только две? Задачка из курса занимательной механики, господин Ньютон. И кстати, не подбросить ли мне барону идею, что означенные торговцы уже не в первый раз этой дорогой пользуются? Заодно и узнаю, могут ли существовать отрицательные количества телег».
Глава 11
Подземный тоннель был мрачен и сыр. Его освещали лишь редкие чадящие факелы. Казалось, дело происходит в жутком огромном склепе. Впрочем, почему казалось?
Читать бесплатно другие книги:
