Два солнца Мавлютова Галия

– В нашем парке, – он наконец выговорился, выдохнул все, что хотел сказать.

И наступила тишина. В душах поселился мрак и отчаяние. Оба хотели и боялись этой встречи. Истомина молча смотрела на сотовый, словно не понимала, что держит в руке. Прошел год с той злополучной минуты. А кажется, что минула целая вечность. Лена уже стала другой, она ощущала в себе незнакомую женщину. И ей очень хотелось подружиться с этой незнакомкой, чтобы стать с ней одним существом, цельным и неразделимым.

– В нашем парке, – тихонько прошептала она в пустую трубку. Она говорила сама с собой, мысленно, разделяя слова на слоги. Лена уже знала, как поступит, что скажет, как будет выглядеть. И в этом заключалась ее внутренняя сила.

Олег ждал Лену в начале аллеи. Было что-то сиротливое в его долговязой фигуре. Он стоял, прислонившись к спинке скамейки. Повсюду голуби, воркующие, клюющие какой-то корм, они с шумом взлетали наверх, затем вновь реяли вниз, казалось, парк наводнен фантастическими птицами, будто все люди в городе внезапно исчезли и, повинуясь неведомой воле, превратились в пернатых чудовищ. И теперь они спешат скорее насытиться и познакомиться друг с другом поближе. Ведь раньше все времени не было. Лена, вспугнув пронырливых голубей, подобрала какую-то газету, расправила и присела на краешек скамейки, тревожась, как бы не испачкаться. Она хотела посмотреть в глаза бывшему жениху. И посмотрела, преодолев страх. Олег не выдержал пристального взгляда, отвернулся. Лена вздохнула. Ничего в этих глазах не было, ни любви, ни сострадания. В них проскальзывала нестерпимая жалость к себе, да еще, пожалуй, непонимание ситуации. Олег хотел добиться ответа от Лены, ждал избавления, но она не знала, чем ему помочь. Если бы знала – помогла, посоветовала, как избавиться от наваждения. Олег испытывал муки настоящего преступника, так мучается убийца, совершивший тайное преступление. Он знает, что никто и никогда не дознается о содеянном зле, ни одно живое существо не сможет вычислить и раскрыть убийство. И это знание делает его жизнь нестерпимой и мучительной. Преступник ищет выхода, мечется, не спит, не ест, не работает, он даже не может думать. Единственное, на что его хватает, – без устали бродить по улицам и вглядываться в глаза прохожих, предлагая им себя в качестве жертвы, но они равнодушно отворачиваются, у них и своих проблем достаточно. И тогда он спешит исповедаться, но ему не верят, муки становятся все более невыносимыми, и, наконец, убийца сам доносит на себя.

Лена не умела прощать, она еще не научилась этому, но в ней не было злорадства по отношению к Олегу. Она видела его мучения. Он страдал и не скрывал своих мук от нее. Но Лена не радовалась чужому горю. Она знала цену страданию, ведь сама прошла сквозь нечеловеческие испытания.

– Лена, я виноват перед тобой, не знаю, что тогда на меня нашло, – забормотал Олег, борясь с волнением. Он говорил в сторону, трудно было разобрать слова, голубиный клекот заглушал звуки, но Лена все слышала. Реальная картина жизни вставала перед ее глазами. Все было так, как он хотел выразить. Он виноват. Он не знает, что на него нашло. Он проигрался. Хотел объясниться. Удар был случайным. Он не поднимал на нее руку. Так вышло. И нет других объяснений. И можно было бы списать случившееся на взрыв эмоций, на несдержанные и расшатанные нервы. Но впереди расстилалась жизнь. И она уже не представлялась Лене широкой трассой без выемок и окаемов. Долгая дорога терялась в очертаниях, уже в нескольких шагах стелился облаками густой туман, и лишь от одной Лены зависело, каким станет далекий путь в неизвестность. На этой дороге Олег был лишним. Он стал препятствием. Внутри нее пылало солнце, два солнца, миллион солнц, они пробирались наружу, напрочь обрушивая все представления Истоминой о снисходительном отношении к реальной действительности. Еще одно мгновение, секундная доля молчания, небольшая пауза, и все рухнет. Дорога в будущее превратится в трясину. Она засосет Истомину в себя, заставив подчиниться инстинкту. Лена потрогала ладони, горячие, сухие, будто обожженные.

– Олег, то, что случилось, уже случилось, не вспоминай, – сказала Лена, чтобы нарушить молчание. В словах не было смысла. Она не думала так, как говорила. Истоминой нужно было заглушить тишину звуками, чтобы зазвучать вместе с голубями, слиться с птичьим воркованьем в унисон.

– Прости меня, Ленок, – сказал Олег, взволнованный и очумевший от счастья. Пустые слова пробудили в нем отголоски бывшей любви. Он повернулся к Лене, схватил ее за руки, притянул к себе. И отпустил, брезгливо морщась. Руки Истоминой оставались ледяными, будто из Лены навсегда ушла жизнь. Не так встречают девушки любимых женихов, не так. Внутри влюбленной должно все пылать и гореть, плавиться от страсти, а эта – как замороженная рыба. Олег в страхе попятился от Истоминой.

– Бог простит, – резонно заметила Лена.

Истомина гордилась собой, вместо слезных причитаний, обвинений, упреков, обид она высказывала свои и не свои мысли. Эти замечания принадлежали другой Истоминой, не ей, не Лене, та, другая, появилась на свет год назад. И это она резонировала, равнодушно доминируя над своей страстью ледяным сердцем. Олег испугался. Он пристально смотрел на Лену, пытаясь разглядеть настоящее лицо под маской. Истомина снисходительно усмехнулась. Новая маска плотно обтянула ее лицо, налипла на кожу – не содрать. Ржавым гвоздем не проткнуть душу. Раны затянулись. Новая кожа – плотная, надежная, как дубовый нарост. Люди, как деревья. С каждой обидой в душе нарастают кольца, по ним можно сосчитать, сколько обид причинили, сколько горя вынесла хрупкая ткань, невидимая и неосязаемая. Самой ткани нет, ее не увидишь невооруженным взглядом, а кольца есть, они заметны даже окружающим.

– Ты прости, Ленок, прости и возьми меня к себе, без тебя я пропаду, окончательно пропаду, – быстро произнес Олег.

И его обдало жаром чужой души, ведь с этой минуты Лена ему больше не принадлежала. В течение года Олег уверял самого себя, что все еще можно исправить, уладить, заклеить. Он считал Лену своей, кровной, думал, что имеет на нее права. И вот все ушло. Былая уверенность тихо сменилась тоскливым унынием.

– Не пропадешь, Олег, куда ты денешься, – сказала Лена, невольно повторив его слова годичной давности. Истомина сделала это не нарочно. Слова прозвучали в один лад с голубиным клекотом. Сказала и сказала, ничего особенного.

– Да ты пойми меня, Ленок, я же не хотел ничего дурного, так вышло. Я проигрался, остался без гроша, потом эта авария, суд, потерпевшая, кредит на пятнадцать лет – впереди полная безысходность. И ты – юная, только что из университета. Ну что мы бы с тобой стали делать в этой жизни? Поспешили со свадьбой, Ленок, мы слишком рано встретились, – возбужденно заговорил Олег, пытаясь доказать свою правоту. – А за год я много сделал, много работал, думал, старался устроить свои дела. Я больше не играю. Бросил. И суд прошел, меня полностью оправдали. Потерпевшая отказалась от иска. Я почти успокоился. Проценты по кредиту выплачиваю. И ты уже на ноги встала. Все у нас будет в порядке. Мы с тобой еще заработаем хорошую жизнь, обязательно заработаем, Ленок! Вот увидишь.

Он говорил и говорил, громко и оглушительно, но не верил своим словам, в них было много чувства и жалости к себе самому. Он много работал, страдал, и ему требовался отдых. И не только отдых, Олег нуждался в крепком и надежном плече. Он устал, безмерно устал. Истомина кивнула в такт словам. Он говорил, а она кивала. «Какая-то печальная мелодия у нас получается, грустная», – подумала она.

– Ты успокойся, Олег, я все понимаю, будь счастлив, но без меня, – сказала Лена и направилась по аллее, небрежно помахивая рукой. Истомина прощалась с бывшей любовью, не с Олегом, нет, она навсегда простилась с прошлой и прошедшей любовью. Вместе с ним она не могла находиться, Олег слишком возбужден, чересчур перенасыщен эмоциями. Опасная компания.

Олег остался на прежнем месте, не понимая, почему она уходит. Целый год он пребывал в уверенности, что стоит набрать ее номер, позвонить, прийти, вывернуть душу наизнанку, и Лена бросится ему на шею и на все согласится. Ведь он жил и работал ради нее, ради общего будущего. Когда-то Лена умирала от любви к нему, и ему казалось, что она вечно будет умирать. Она простит любое прегрешение, стоит ему лишь на мгновение пойти на попятную. Не простила, разлюбила, вычеркнула из памяти. Руки ледяные, страшно прикоснуться. Олегу стало не по себе. Все представления о женщинах мигом оказались перевернутыми, оказывается, они не так глупы, не так наивны. Олег сердито сплюнул от отвращения. Любое сопротивление приводило его в ярость. В бешенстве он схватил газету со скамейки и скомкал, и пошел, почти побежал по аллее в противоположную сторону. В кулаке Олег сжимал бумажный комок и все мял его, мял, будто хотел раздавить.

Костя стоял в коридоре, прислонившись к стене. Длинная фигура торчала согнутой стамеской, будто упрекая Лену за что-то, а заодно пыталась напомнить ей о себе и еще о чем-то важном и неотложном: о служебных делах, карьере, заработке и невыплаченном кредите. Лена засмеялась, скрывая внутренний смешок под бесстрастной внешностью. Почему-то все мужчины в ее жизни обладают высоким ростом. Все трое похожи, особенно внешне. И все они разные. Интересно, Костя способен ударить женщину, даже в случайном порыве? Лена подумала и тут же избавилась от нелепого вопроса. Пусть он живет, как ему хочется, и делает что ему угодно. Хочет – пусть стоит в коридоре, изображая немой укор. Истоминой это не касается. У него есть законная супруга, наверное, ей пятнадцать лет уже исполнилось.

– Костя, что вы тут делаете? – сказала она, пытаясь отодвинуть длинное тело программиста от двери.

– Вас жду, Лена, и давно жду, – сказал Костя, отпрянув от притолоки.

– Вы напрасно тратите время, с машиной все в порядке, она работает без сбоев и помех, Костя, у вас что, других дел нет в «Энтерпрайзе»? – сердито выговорила Лена, втискивая магнитную карту в узкую щель замка.

– Другие дела есть, у меня много работы, и здесь, и еще в одном месте, но мне хочется объяснить вам, что я женился по глупости, случайно, по ошибке, – нервничая и заикаясь, проговорил Костя, входя следом за Леной в офис.

– А мне-то какое дело до вашей личной жизни, меня это не касается, – сказала Лена, помахивая сжатым кулачком. Да что же это такое? Вот очередная напасть на голову. Кажется, у мужчин других дел нет, только и занятий, бродить по офисам и объясняться девушкам в небесных чувствах.

– Вас это касается в первую очередь, ведь я люблю вас, – с торжествующим видом произнес Костя и высоко вздернул вихрастую голову, отчего стал похож на задиристого подростка.

– А я вас не люблю, и прекратите, наконец, меня преследовать, – сказала Лена, стараясь обойти очередное препятствие на пути, возникшее совершенно случайно, по глупости, но Костя загородил дорогу, удерживая Истомину за плечи. Она потрясла плечами, пытаясь избавиться от нечаянных объятий, но ей не удалось сбросить его руки. И она замерла. Лене понравилось стоять под высокой тенью, будто под деревом в жаркий день.

– Лена, поймите, я не преследую вас, я люблю, и вы меня любите, – он с силой тряхнул ее, Лена едва удержалась на ногах. Она сбросила его руки с плеч и отошла к окну. Прикусила губу, чтобы сдержать себя. Новая, очень сложная ситуация, каким образом выбраться из нее?

– Костя, я не давала вам повода для такого поведения, вы согласны? – сказала она, не оборачиваясь.

– Согласен, – он подбежал к ней, но запнулся, остановился неподалеку, вдыхая запах ее волос.

Истомина бездумно смотрела в окно и никого внизу не видела, она знала, что необходимо найти разумный выход, нужно срочно подобрать правильные слова, ведь нельзя обижать хорошего человека. Они вместе работают, и неизвестно, чем может закончиться резкость и неприятие. Достаточно уже выпало испытаний на ее долю, любой промах способен вызвать череду последующих неприятностей.

– Костя, хотите, мы останемся друзьями, вы можете приходить ко мне в любое время без приглашения, я всегда буду вам рада, – спокойным и равнодушным тоном сказала Лена и прошла сквозь него, будто он был проницаемым пустым облаком. Истомину больше не трогали его слова, не волновали. Она уселась за стол и включила компьютер. Облокотилась, прижав ладонь к щеке, задумалась. Костя стоял посреди офиса, не понимая, что происходит. Истоминой не было. Вместо нее за столом сидела незнакомая девушка, чужая, отстраненная, будто с другой планеты прилетела. Костя повернулся и вышел, тихонько притворив дверь. Лена тихо засмеялась, посмотрев ему вслед. Она играла с людьми, как с картонными фигурками, будто нарезала себе бумажных кукол и устроила мир по-своему. Ей нравилось новое занятие, это было чрезвычайно увлекательно. И с Анжеликой получилось великолепно, одна женщина хотела навредить другой, но ничего не вышло. И Настя вовремя предупредила, и Лена справилась с работой, пришлось помучиться, но справилась же. Никто не узнал о случившемся, даже владелец компании. Сейчас уже поздно предъявлять претензии кому-либо, Анжелика до сих пор уверена, что скоро все раскроется, статистические ошибки рано или поздно вылезут на поверхность, Лена получит по заслугам, а вредительство останется нераскрытым. Ведь Анжелика способна свалить любую оплошность на чужую голову. А Настя – молодец. Верный товарищ, отличная подруга. Они давно не виделись. Лена набрала номер городского телефона.

– Настя, ты чем сейчас занимаешься? – сказала она, умиляясь от нахлынувшего чувства. Кроме Насти, у Лены никого нет, самый близкий человек на свете – любимая подруга.

– Ой, Ленка, ты? – охнула Настя. – Я сейчас прибегу, можно?

– Прибегай-прибегай, у меня есть лимонный пирог, свежий, только что из кондитерской, – сказала Лена, зная, что Настю можно завлечь в любые дебри куском свежего пирога. Красная Шапочка в натуральном виде, только чепчика не хватает. Настя примчалась ровно через две минуты, Лена не успела включить чайник.

– Ленка, столько новостей, а ты тут сидишь и ничего не знаешь! – закричала Настя душераздирающим голосом, при этом она мельком бросила взгляд на промасленный пакет на столе, успела обхватить Лену за плечи, чмокнуть ее в щеку. Все это она проделывала легко и стремительно, не без некоторой доли изящества. Словно мотылек. Ест пироги и не толстеет. Веселится без причины. Работает играючи. Любая позавидует. Еще бы! Зарплата – тридцать шесть тысяч, живет одна, ездит на элегантной машине. Кавалеров хоть отбавляй. Лена залюбовалась, поглядывая на подругу. Не ходит, летает.

– Рассказывай новости, а то я совсем от жизни отстала, – сказала Лена, наливая кипяток в пузатую чашку с толстыми краями. Пить из такой удобно, губы не обожжешь.

– Во-первых, есть новости от Анжелики, эта крыса сидит в своей норе и изобретает новые интриги. Она ночами не спит, придумывает людям разные пакости. И тебе она решила навредить. Прислала как бы нормальный квартальный отчет, а сама исправила в нем основные цифры, она надеялась, что ты ничего не заметишь, подготовишь доклад Пенкину на основе «липовых» данных, и он тебя уволит без выходного пособия, – прошамкала Настя туго набитым ртом. Кусок пирога не желал влезать целиком, он торчал из Настиного рта рваными краями.

– А я и не заметила, – возразила Лена, подставляя ладони ковшичком к Настиному рту, чтобы поймать непослушные крошки. Но упрямые крошки проигнорировали ковшичек, просыпались мимо, прямо на стол и документы. Тогда Лена убрала бумаги.

– Заметила бы обязательно, ведь Анжелика владеет не всей статистикой, часть отчетов еще филиалы досылают, ты бы сразу наткнулась на расхождение в цифрах, – пояснила Настя, активно двигая челюстями.

– Было бы уже поздно, – вздохнула Лена, подвигая Насте вторую тарелку с пирогом. Настя спасла карьеру Истоминой. Сейчас Лена была готова накормить любимую подругу до отвала. Истомина лишь недавно полюбила Настю, раньше она принимала ее дружбу как должное. Иногда внимание Насти раздражало Лену, слишком назойливой казалась подруга в своем чрезмерном участии. Недаром говорят – пуд соли надо съесть, чтобы узнать как следует человека. Пуд – не пуд, а пирогов съедено много, кто бы их считал.

– Так вот, слушай, что я тебе расскажу, только не падай в обморок, – сказала Настя, вытирая губы салфеткой, она отвалилась на спинку стула, сытая и умиротворенная. Обе тарелки сиротливо опустели. Лена посмотрела в пакет, пустой, угощать больше нечем. Но Настя замахала руками, дескать, ничего не хочу, наелась.

– Не упаду в обморок, только рассказывай быстрее, – попросила Лена, убирая со стола. Настя не умела и не любила хозяйничать. С удовольствием принимала участие в любом застолье, зачастую объедалась, объясняя любопытным – ем про запас, но никогда не возилась с чашками и тарелками. Если не было поблизости сытного угощения, Настя откровенно и честно голодала, лишь бы не связываться с проклятым бытом.

– Ленка, я их видела вдвоем, они сидели в машине, – прошептала Настя, скашивая глаза к переносице, что явно означало: нечаянно раскрыт тайный заговор. Дворцовые интриги «Энтерпрайза» налицо. Истомина иронически прикусила губу, чтобы не расхохотаться, но смех упрямо рвался из нее. День был счастливым, все шло гладко, так, как она мечтала когда-то. Впереди расстилалось ровное шоссе без выбоин и ям.

– Кто сидел, где, в чьей машине, Настя, говори немедленно, а то я тебя прогоню, мне еще работать надо, Пенкину доклад готовить, – потребовала Лена, вытаскивая из затемнения документы и отчеты.

– Пенкин в Москве, он только на будущей неделе приедет, – сообщила Настя, округлив глаза. Да разве может сравниться по сногсшибательности доклад Пенкину с Настиной новостью? Пенкин – владелец корпорации, его имя обязано наводить ужас на сотрудников. Но Насте все нипочем, она даже хозяина «Энтерпрайза» за человека не считает. Натура у нее такая, немного нахальная.

– Настя! – повысила голос Лена. И Настя притихла, уняла гонор. Подруга откровенно побаивалась Лену, особенно в тех случаях, когда Истомина повышала тон ровно на один децибел.

– Ленка, не ругайся, не скандаль, я сейчас быстро все расскажу, – воскликнула Настя и уселась в кресло с ногами. Лена нахмурилась. Истоминой не нравилась простота в обращении. Во всем нужно соблюдать приличия.

– Сегодня все раскрылось, вот комедия, просто сериал про колумбийских бандитов, я видела Анжелику вместе с Олегом, они сидели в его машине. Олег только что вернулся из-за границы, там в командировке был, – выпалила Настя, она уже поняла, что запрет с ненавистного имени снят.

– Ну и что, сидели и сидели, пусть сидят, тебе-то что, они же не любовью занимались у народа на глазах, – сказала, легонько хмыкнув, Лена.

– Ой, да что ты такое говоришь, подружка! – юрким веретеном взвилась Настя. Она даже с кресла спрыгнула, подбежала к Лене, схватила ее за плечи и повернула лицом к себе. Истомина сбросила Настины руки, сегодня все норовят посмотреть ей в глаза. А там тайна, глубокая, личная, за семью печатями. Любопытным запрещено заглядывать в чужие секреты.

– А что такого я сказала, – удивленно подняла брови Лена, – сидят вдвоем, значит, им интересно. Может, они решили открыть совместный бизнес. Или что-то личное у них. Не нашего ума дело. Это вся твоя новость? Могу добавить, в ней нет ничего космического.

Лене стало нестерпимо скучно. Анжелика состоит в партнерах с бывшим женихом. Наверное, они и раньше дружили. Олег ничего не говорил, он всегда был скрытным.

– Ленка, ты такая наивная, это же все объясняет, – Настя подскочила к Лене, встала на цыпочки, пытаясь достучаться. И разочарованно отвернулась. Приятная улыбчивость Истоминой оказалась обманкой. Обычная уловка разочарованной души, Истомина мгновенно натянула на себя маску. Она похожа на капроновый в сеточку чулок. Лица не видно, душа закрыта, человек остался загадкой. А ведь хочется проникнуть в чужую душу, чтобы сродниться с ней, слившись воедино в экстазе взаимного понимания.

– Настя, не обижайся, но из тебя получился сыщик-неудачник, ты даже до мисс Марпл не доросла, тебе до знаменитой старушенции еще ох как далеко. Олег не станет увлекаться внутренними дрязгами. Он слишком ничтожен для интриги даже низкого качества. Думаю, что он встречался с Анжеликой для других целей. Каких, спрашиваешь? Может быть, она ему деньги под проценты дает. Сейчас многие таким образом на кусок хлеба зарабатывают. Я уже встречалась с Олегом. Сегодня в парке. Он хочет, чтобы мы снова сошлись. Но я не хочу. Не могу его видеть, мне он не нужен. Настя, Олег выше фальшивых отчетов потому, что он ничтожен и мелок. У него одна страсть – деньги. Но они постоянно уплывают из его рук. Он терпит неудачу за неудачей, и это делает его характер невыносимым, он срывается, становится озлобленным. Он страшен в своей агрессии. Не обращай на него внимания. Пусть живет своей жизнью. Корпорация у нас большая, в ней легко разминуться, – Лена говорила и говорила, она стояла у окна и смотрела вниз.

Истомина не слышала, как Настя тихонько выбралась из офиса. Когда она обернулась, Насти уже не было. Негромко гудел компьютер, уютно светились и весело перемигивались зеленые огоньки. На столе высилась кипа бумаг. Лена Истомина готовила доклады для руководства. Работа над докладами являлась основной служебной функцией Истоминой. Для доклада она использовала статистику, подготовленную Анжеликой Гарриевной. Если бы Пенкин прочитал на правительстве доклад с неверными статистическими данными, корпорацию прикрыли сразу же, незамедлительно. Управляющий «Энтерпрайза» являлся членом экономического совета города. Истоминой стало душно. Она открыла окно. В помещение хлынул августовский воздух, насыщенный автомобильными парами. Запахло бензином, гарью, терпкой осенью. В Петербурге осень начинается рано, в начале августа. Еще лето, деревья не пожелтели, а в душах горожан уже воцаряется осень, ранняя и пронзительная. Лена резким движением провела ладонью по затылку и села в офисное кресло. Приятное, удобное кресло, на колесиках. В нем можно кататься, когда до чертиков надоест горбиться за компом.

Вечером Лену поджидала новая неожиданность. Когда она открывала дверцу кабриолета, сзади кто-то обнял ее, закрыв глаза ладонями. Истомина задохнулась в испуге.

– Кто это? – сказала Лена суровым тоном. Нервы напружинились, она сжалась в комок, готовясь дать отпор любому негодяю. Опасность прячется от смелых и уверенных, она боится их, убегая в страхе. Истомина разгадала основную загадку жизни.

– Леночка, милая, бесценная, неужели ты не узнала меня? – завопил, играя придуманным нетерпением, мужской баритон. Это был Александр. Оказывается, он никуда не исчезал, всегда находился под рукой, будто стоял на автостоянке целую вечность.

– Александр, ну что за проделки, к чему такое мальчишество? – Лена отстранилась от настойчивого мужчины.

Она злилась на себя, откровенно и неприкрыто. Не на Александра, на саму себя. Ему что – ему ничего, он ухаживает за девушкой. Точнее сказать, делает вид, что ухаживает. А Лена принимает его внимание как обязательную процедуру. Нужно было дать отпор с самого начала случайного знакомства, но время уже упущено. Александр считает себя приятелем Лены и уверен, ему сойдет с рук любое ребячество. Лена обернулась, сердито посмотрела на Александра. В глазах немое восхищение. Нет, Александр не числит себя в приятелях, дело гораздо дальше зашло. Он поднял вверх руки, дескать, сдаюсь на милость победителю. Лена улыбнулась. Милый, удобный, комфортный, с таким можно устроить жизнь. Он слепит из ничего крепкую камеру на двоих. И они засядут в ней, остальным не оставят кода.

– Саша, я спешу, мне нужно домой, я очень устала, – пробормотала Лена, она словно извинялась за то, что не оправдала надежд сорокалетнего красавца.

– Леночка, ничего не хочу слышать, объявляем войну усталости, мы едем в японский ресторан. Сейчас же, сию минуту, летим на крыльях, – он увлек ее за собой, Лена едва успела нажать на сигнализацию, проверяя, закрыт ли кабриолет.

Александр усадил Лену на высокое сиденье, она оглядела салон, хотела задать вопрос, что за марка автомобиля, но ничего не стала говорить. Она принимала все условия жизни. Неожиданно пригласили в японский ресторан, нужно принять приглашение, несмотря на усталость. Согласие ни к чему не обязывает. Милое времяпровождение, не более. Жизнь стремилась навстречу Истоминой. Она показывала все стороны бытия и изобиловала соблазнами. Александр безудержно веселился, напропалую сыпал анекдотами, байками, но Лене все казалось, что это веселье наигранное, ненастоящее, Александр тоже устал, ему бы отдохнуть от круговорота событий и действий. Но он уже не может успокоиться, он находится в центре воронки. И чем больше он сопротивляется, тем глубже его втягивает в себя страшная и опасная круговерть жизни. В эту круговерть входит непременный ритуал обольщения юных девушек. И Александр отдает дань моде. Он обязан представить Лену публике, весь мир должен знать, что Александр находится на поверхности, его не затянуло на дно. Лена подавила раздражение. Они направлялись в ресторан, куда приезжают поужинать и поговорить после работы. Истоминой пришлось признаться в собственной неправоте, едва они вошли в ресторан на Невском. Новомодная кухня, побившая все рекорды по заманиванию в свои ряды любителей восточных кушаний, заполняла обоняние изысканными ароматами. Отсутствовал запах жареного лука, горелой баранины, чем изобилуют остальные дома общественного питания. И дороговизна здесь ни при чем. Порядок на кухне зависит от повара. А ведь повар – вымирающая профессия. В этом ресторане все в порядке с поваром, сразу слышно, по запаху. В зале все столики на двоих. За столами сидели мужчины среднего возраста. Компанию им составляли двадцатилетние девушки. Однообразие лиц и возрастов привело Лену в изумление. Они влились в стройные ряды поклонников японского варева. И мигом оказались как все. Так вот почему он пригласил Лену именно в этот ресторан, здесь все знакомы друг с другом, едят, разговаривают, орудуют палочками, не стесняясь, будто находятся за общим столом. Пир во время всеобщей летаргии. Истомина вытянулась в струну, выпрямив позвоночник. Она сидела с прямой спиной, будто проглотила линейку. Или гвоздь. Истомина боролась с искушением. Ей очень хотелось нарушить баланс, может, выкрикнуть какой-нибудь лозунг? И тогда все жующие проснутся, очнутся, посмотрят друг на друга и изумятся, ведь жизнь устроена иначе, по-другому, совсем не так, как они себе представляют. Лена прижала ко рту ладонь, чтобы сдержаться, лишь бы не сказать что-нибудь лишнее. Александр ничего не замечал, он суетился, читал меню, давал распоряжения официантам. Мужчина явно пребывал на седьмом небе. Им руководило блаженство. Он достиг вершины жизни, так ему казалось. Дорогой ресторан, знакомые лица, рядом красивая девушка. Александр самодовольно оглядел зал. Истомина оказалась самой ослепительной женщиной в этом заведении. Другие дамы и барышни выглядели гораздо серее и скучнее, чем она, были простыми, безыскусными, как суконная обивка на спинках стульев. Истомина выделялась на общем фоне ярким пятном, она походила на вылупившуюся бабочку, которая, покинув теплый кокон, тут же расправила крылья и поглядывала на окружающий мир с безмерным любопытством. Сейчас взлетит в поднебесье, прямо к солнцу. Александр восхищенно цокнул языком.

– Ты прелестна, моя радость, – сказал он, кладя локти на стол.

Лена мрачно улыбнулась. Она ненавидела себя за малодушие, легко согласившись на приглашение, Истомина обрекала свое невинное затворничество на распыл, теперь Александр будет считать, что имеет право распоряжаться свободным временем Лены. Станет звонить, надоедать. Еще и замуж позовет, кстати, может быть, прогуляться? Ведь настоящая любовь где-то далеко впереди, до нее идти и идти, целые версты и километры жизни. Пройдут долгие годы, прежде чем она отзовется на призыв истомленной души. А что делать по пути – ждать, догонять, экспериментировать? Вариантов великое множество, выбор большой. Лена смиренно убрала ладонь с губ. Ей больше нечего сдерживать. Она ступила на большую трассу. И должна первой прийти к финалу, первой, несмотря на препятствия, чтобы обойти всех. Раздражение и страх, испуг, радость, боль, счастье, улыбка – все это станет проездным билетом на пути к победе. Это естественные эмоции, и нельзя стесняться себя. Проявление любых чувств характеризует человека. Лена снова вспомнила бабушкины наказы. Хочешь узнать человека лучше – напои его как следует. Сразу раскроется истинное лицо, слетят маски, сойдет шелуха, выглянет настоящее, глубоко спрятанное от любопытных глаз. И Лена увидит чужое солнце. Так думала Истомина, выбирая напитки. Александр за рулем, ему выпивать категорически нельзя. Но он может взять такси. И Лена решительно взмахнула рукой. Кутить так кутить!

– Саша, мне, пожалуйста, сливового вина и текилы, – сказала Лена, поджимая губки. Истомина жеманничала, притворялась, играла в кокетку. Мужчинам нравятся кокетки, они становятся мягкими и послушными при виде капризной и манерной дамочки. Можно какие угодно веревки вить из любого мужлана, если загодя научишься строить различные конструкции из розовых или карминовых губок. При этом нужно посмотреть на переносицу, потом перевести взгляд в дальний угол, а затем, подкравшись по-кошачьи, бросить нежный взор на него, единственного и неповторимого. И все, считай, что он у тебя в кармане, сейчас же поведет в ЗАГС, прямиком, пешком, без провожатых. Губная конструкция отлично сработала, простая и гениальная на первый взгляд схема, но как много можно из нее построить! Александр вытер испарину со лба, он не ожидал решительной атаки от смиренной Лены Истоминой, сорокалетний мужчина повелся, как шестнадцатилетний подросток, будто впервые оказался наедине с особой женского пола. Словно до сих пор он пребывал в армейских подразделениях, и взяли его туда прямо из роддома. А ведь за его плечами и на плечах много было разных женщин. Было да сплыло, теперь вот приходится проходить через суровые испытания, как в первый раз. Лукавой улыбкой Лена убила все агрессивное в мужском сердце, вытащив на поверхность самые добрые и нежные чувства. Ему захотелось прижаться к Лене, положить голову на ее колени и забыться, хоть на миг, как забывался когда-то на груди у родной матери. Александр громко вздохнул и лишь после заговорил. Он говорил, чтобы что-нибудь сказать, просто прикрывал охватившее его смущение.

– Лена, текила – крепкий напиток, мужской. Сливовое вино – сок для дам. Мы обязательно выпьем, но учти, я категорически не люблю пьющих женщин.

Он не смотрел на нее, слова не избавили Александра от волнения. Больше всего на свете он желал, чтобы ресторан очутился на необитаемом острове. Остров для двоих – его давнишняя мечта.

– А мне что за дело, кто кого любит или не любит, – томно произнесла Истомина. И бантик плавно трансформировался в бабочку. Лена искусно перестроила конструкцию из губ. Александр искоса взглянул и вновь едва не задохнулся от избытка вожделения. Какие игры она затеяла – эта скромница? Что она вытворяет с солидным мужчиной, кто ей позволил? Он взмахнул рукой, и официант принес напитки. Взмахнул второй, и принесли еще и еще. Много-много текилы и много-много вина. Лена выпила и ощутила сладкий привкус радости. Сливовое японское вино подействовало моментально. Лена редко выпивала, она ненавидела алкоголь. Можно провести реальность, притворяясь живым, но разве проведешь самого себя? Бесполезно накачиваться спиртным ради пребывания в ином измерении, ведь амнезия – не лучший способ борьбы с трудностями. Александр тихо радовался, поглядывая на подвыпившую публику в зале. Он находился в компании с самой лучшей девушкой Петербурга. И это обстоятельство возбуждало его гораздо больше, чем текила. Они изрядно набрались, оба храбрились, один притворялся суперменом, другая строила из себя крутую леди. Ей было все нипочем. Истомина так долго скрывалась в раковине, будто выращивала из себя драгоценное зерно. Жемчужина переросла все мыслимые и немыслимые размеры, наконец вылезла из неуютного жилища и в эту минуту пыталась предстать в своем лучшем качестве. Текилу Лена закусывала солью, лимоном, заедала кусочками рыбы, обильно поливая их диковинным соусом. В голове все смешалось, лица посетителей стали бледными пятнами. Александр казался чужим, незнакомым господином, случайно присевшим за стол с японскими яствами.

– Леночка, мне кажется, вы пьяны, милая, – прошелестело над ухом Лены. Она оглянулась. Нет, слова долетали из другого угла. Может быть, они послышались Истоминой, и никто ничего не сказал. Лена засмеялась, кажется, она впервые в жизни напилась.

– Мы сейчас пойдем домой, – вновь зашелестело и погасло, кто-то затушил слова, как окурок.

– Куда мы пойдем? – сказала Лена, пытаясь привстать, но у нее ничего не вышло.

– Домой, – явственно прозвучало над ухом. Лена посмотрела наверх и увидела Александра. Он тоже выглядел не авантажно, куда-то исчез лоск, пропал шик, перед Леной стоял обычный мужчина, подгулявший, изрядно под хмельком, небрежно щурясь, он пытался приподнять Истомину за локоть.

– Саша, – сказала она, отталкивая его руку, – никуда я с вами не пойду. И не надейтесь. Вы же не любите пьющих женщин. Кат-т-тегорически!

Истомина резко встала и направилась к выходу. Она не была хмельной, нет, Лена играла в жизнь, желая стать как все. Но не могла, Истомина была другой. Александр удивленно покачнулся, обманула, провела, обставила, заставила его напиться, а сама лишь делала вид, что выпивает, эта юная кокетка Истомина специально разыграла невиданный спектакль.

– Лена, не сметь! – взревел он и бросился следом за ней.

Истомина стояла на крыльце и смотрела на дождь. Проливной, настоящий, а она без зонта. Пьяный Александр весьма противный тип. С таким намаешься. Опьянел стремительно, даже поговорить толком не успели. Слова нормально не сказал, накачался, как насос. Правильная бабушка, вовремя подсказала внучке тест, проверяющий женихов на прочность. Лена брезгливо взглянула на Александра. Он стоял перед ней, покачиваясь, выстраивая носки ботинок в линейку, стараясь не упасть.

– Лен, ну ты даешь, – укоризненно сказал он, едва ворочая языком, – ты специально меня разыграла?

– Нет, что ты, Саша, просто так получилось, – она отвернулась, продолжая рассматривать дождь. Веселое занятие – смотреть на дождь из-под укрытия, косые струи, острые, секущие насквозь, они льются и льются. Кажется, что ливень никогда не кончится. Лена с радостью подставила руки под струи, умыла разгоряченное лицо. Александру стало плохо. Он прижал руку к груди, пытаясь унять бушующее нутро.

– Таких, как ты, я еще не встречал, – произнес он с ненавистью.

– Каких – таких? – спросила Лена. В его тоне звучало неприкрытое пренебрежение, будто она совершила что-то неприличное. А она всего лишь указала мужчине на его маленькую слабость. Маленькую ли? Мужчины ненавидят сильных женщин. Они тянутся к ним и отторгают их. Это двойное стремление разъединяет душу, уничтожая мужское начало в корне и на корню.

– Да таких, как ты, я пачками укладывал, а если бы мне дали автомат, я бы огнем, проливным, вот как этот дождь, – прошипел Александр зловещим шепотом. И Лена ощутила радость, свершилось, состоялось. Жизнь победила. У нее не сжалось сердце от страха, не затряслись поджилки, не подогнулись колени. Устрашающий мужской шепот не подействовал, Истомина больше не боялась мужчин.

– Саша, вам нужно успокоиться, все у вас будет хорошо, – сказала Лена умиротворяющим тоном, словно разговаривала с тяжелобольным и страдающим человеком. Ей и впрямь было жаль его, красивого и слабого одновременно. Вся стать сошла с него. Он не ожидал искусного хода от женщины. Она играла и выигрывала, делала ставки и получала призы. А Александр безнадежно проиграл. Он – банкрот по жизни. Истомина завернулась в кашемировый шарф и стремительно ринулась под дождь, словно бросилась в прорубь. Александр ошалело посмотрел ей вслед. Он мгновенно протрезвел. Девушки будто не было только что на крыльце, словно она не стояла рядом с ним и не подставляла узкие ладони под проливные струи.

Корпорация усиленно трудилась, изображая на лицах всеобщий трудовой энтузиазм. Истомина незаметно пробралась в офис, она опоздала всего лишь на пять минут, но это чрезвычайное обстоятельство не вписывалось в рабочий режим. Лена никогда не опаздывала на работу. Сегодня она впервые проспала. Будильник напрасно отрабатывал положенную норму. Он звонил-звонил-звонил, но Лена ничего не слышала. Она спала крепко и сладко, это была первая ночь за прошедший год, спокойная и ровная, Истомину больше не изводили странные и кошмарные сны. Призраки покинули сознание Лены. Она окончательно излечилась от наваждения.

– Ленка, где ты пропадаешь? – заголосила Настя в трубку. Лена прижала телефон к груди и закружилась по офису, не понимая, где и что лежит, она не узнавала предметы, словно видела их в первый раз. Вещи приняли свои очертания. Чайник горделиво блистал сияющей белизной, стены матово отсвечивали бежевым цветом, вешалка напоминала огородное чучело. Лена слушала Настин голос и безмятежно улыбалась. Любимая подруга беспокоится, потеряла Лену, теперь нашла и сразу обрела частичку покоя.

– Настя, а я проспала, – прошептала Лена, прикрыв трубку ладонью, словно пыталась обмануть всех подслушивающих и подглядывающих.

– Молодец, – восхищенно воскликнула Настя, – а я всю ночь не спала. У меня тут такое творится, просто ужас какой-то. Сиди, никуда не уходи, я сейчас приду.

Повелительный тон, тревога – у Насти что-то случилось. Пришло время Истоминой, настала ее очередь помогать подруге. Женская дружба – явление взаимное и двухстороннее. При вызове «Скорой помощи» немедленно выезжай, готовь лекарства и инструменты. Лена вскипятила чайник, налила две чашки чаю. К чаю ничего нет. Главного инструмента не хватает. Лена не успела заскочить в кондитерскую. Придется всеядной подруге временно присесть на диету. Настя робко заглянула в полуоткрытую дверь.

– Можно? – прошептала она, осторожно внося свое стремительное тело. Подруга стала неузнаваемой. В ней появились робость и смирение, качества абсолютно несвойственные бойкой и шустрой Насте.

– Настя, да ты совсем с ума сошла, – возмутилась Истомина, – входи давай, я уже чаю тебе налила. Будем пить пустой чай, никаких булок и пирожных, я не успела ничего купить.

– А мне нельзя мучное, – сообщила Настя таинственным шепотом, словно вдруг решилась выдать государственную тайну. Подруга с кряхтеньем уселась в кресло.

– Почему? – Лена вытаращила глаза. Удивительное дело – свежие новости от конкурирующего отдела. Насте больше нельзя мучное. А что можно, наверное, текилу с лимоном? И непременно в утренние часы.

– Я в положении, – сказала Настя и заносчиво вздернула нос.

И Лена громко засмеялась, настолько смешной показалась ей подруга в своей горделивой и надменной позе.

– В каком еще положении? – спросила Лена, хмыкая и прыская от нелепого заявления.

– Беременная я, вот что, – вздохнула Настя. И обе замолчали, как по команде. Истомина прекратила хмыкать, а Настя низко опустила высоко задранный нос.

– А кто он? – сказала Лена после краткого молчания. – Я имею в виду, кто он – счастливый отец?

– Гришка, – неслышно буркнула Настя.

– А кто этот Гришка? Курьер, менеджер, программист? – Лена судорожно перебирала общих знакомых. Но Истомина безнадежно отстала от жизни за последний год. Никаких знакомых Гришек она не отыскала в своей памяти, ни общих, ни индивидуальных.

– Гришка – муж этой крысы, Анжелики, – честно созналась Настя и заплакала.

Она плакала сладострастно, с душой, с надрывом, словно выплакивала извечную женскую долю. Слезы текли потоком, обрушивались ливнем, стучали градом. Настоящая женская беда случилась. Или радость – пока все случившееся оставалось неразрешимой загадкой. Нужно было во всем разобраться.

– Ну ты даешь, Настюха! – присвистнула Лена и закатила глаза к потолку от восхищения, удивления и изумления одновременно. А Настя, выплакав свою норму, уже шумно прихлебывала горячий чай. Она наслаждалась произведенным эффектом. В этом была вся Настя, она только и делала, что мечтала, как бы произвести побольше шума и грохота, чтобы залить весь белый свет трескучей иллюминацией, и тогда – она была уверена в этом – выйдет самое большое счастье на планете.

– А Анжелика знает? – спросила Лена, заранее зная ответ. Разумеется, главный экономист ничего не знает и не ведает, сидит в своем офисе, изобретая пакости, а в это время жизнь сама состроила ей козу. Сейчас Настя будет требовать срочной консультации по заданной теме. Истомина обхватила голову руками. А зареванная Настя загадочно молчала.

– А Гришка-то хоть знает? – задала еще один вопрос Лена, но на этот вопрос она ответа не знала. Вероятно, злополучный Гришка остается в полном неведении. И Настя вновь заплакала, мгновенно, будто только и ждала благословенного момента.

– Знает, самый первый узнал, теперь страдает, мучается, не знает, что делать, как сказать Анжелике. – Настя шумно посморкалась в салфетку, а Лена поморщилась. Подруга все стала делать шумно, раньше она было потоньше, поделикатнее. А теперь чай пьет – прихлебывает, сморкается – сопит. А что дальше с ней будет? Настя станет толстая и неповоротливая, большая и грузная. Любвеобильный Гришка еще натерпится с ней, он наверняка не знает, какое великое счастье ему привалило.

– Оставишь ребенка? – сказала Лена непререкаемым тоном. Истомина прислушивалась к себе. Она бы оставила. А Насте самой решать.

– Лен, конечно, оставлю, а как еще? – Настины слезы мигом высохли, и на Лену уставились два острых глаза.

– Это твое дело, Настя, тебе решать, – отрезала Лена.

Истомина радовалась. Она взяла подругу за руки и смотрела на нее, пытаясь понять, что станет с ней в будущем, ведь никто не знает, как сложится дальнейшая жизнь. Вдруг все будет хорошо, и Настя с Гришей поженятся. И будут жить легко и счастливо, без ругани и склок, без пьянства и матерщины. А что станет делать Анжелика Гарриевна, она же останется без мужа, некрасивая и одинокая?

– Настенька, я тебе помогу, во всем помогу. Вырастим твоего малыша вместе, одним кооперативом. Я тебе коляску подарю, – сказала Лена, обнимая подругу.

– Лен, а ты меня не бросишь? – громко всхлипнула Настя, зарываясь лицом в Ленины колени.

– А почему я должна тебя бросить? Наоборот, мы с тобой породнимся, я стану крестной мамой твоему чаду, буду подарки ему дарить, Настя, я хочу, чтобы ты мальчика родила, непременно мальчика, очень хочу, – сказала Лена убедительно и твердо.

Истомина еще не знала, почему ей видится маленький мальчик, кудрявый и стройный, тонкий, как тростинка, пока чужой, но уже из своего, местного, девичьего окружения.

– Анжелика сделала тебе подлость, потому что она не сумела достать меня, а потом вновь за тебя принялась. Я все знала, мне Гришка рассказал, она с ним поделилась своими интригами, а я испугалась, не стала тебе ничего рассказывать. Все боялась, что ты меня бросишь, а я же тебя люблю, очень люблю, – заревела Настя.

– Успокойся, хватит реветь, и меня она не достала, у нее силенок маловато для этого, успокойся, все прошло. Никого она не достанет, эта противная Анжелика. – Лена обняла Настю за плечи, но та зарыдала еще громче.

– Я совершила предательство по отношению к тебе, я же предала нашу дружбу, – продолжала трястись в рыданиях Настя.

– Не предала, не переживай, мы же справились, – пыталась утихомирить слезную лавину Истомина. Лена мысленно восстановила прошедшие события. Настя вовсю романировала с Гришкой, а Анжелика, ничего не зная об измене, но, видимо, уже догадываясь, заготовила пакость для разлучницы, но ей не удалось протиснуться в рекламный отдел, и тогда она решила подставить Лену, зная, что Настя неразлучна с Истоминой. Анжелика подготовила большой скандал, чтобы успокоить мятущуюся ревность. Настя, узнав от Гришки про готовящуюся подлость, сознательно указала Истоминой на ошибку. Она не случайно наткнулась на отчет, а позже испугалась разоблачения, стала избегать Лену, заходила редко. Девичьи страхи преходящи, Лена и не думала обижаться на подругу. Что было, то прошло. Это же не Настя подсунула подставу Лене. Нет, это сделала другая женщина, незнакомая и неумная, а теперь еще и несчастная, ведь Гриша оказался коварным изменником.

– Настя, прекрати рыдать, это вредно для организма, ты у нас теперь беременная, должна беречь не только себя, но и ребенка. Пей чай и пошли работать. Пенкин приехал, я его машину видела на стоянке, сейчас начнет разборки устраивать. – Лена легонько хлопнула Настю по спине и, приподняв подругу, поставила безвольное тело на ноги, вытерла салфеткой Настин нос.

– Ты вся зареванная, возьми пудреницу, она у меня на пожарный случай хранится, как раз на дурные слезы, – Лена, смеясь, протянула Насте круглую коробочку.

Подруги попудрили друг дружке носы и щеки, улыбнулись и разбежались в разные стороны. Настя отправилась в свой отдел по рекламе, а Лена побежала на доклад к Пенкину. Управляющий и владелец в одном лице пригласил Истомину на собеседование. Лена уже сорок минут томилась в приемной, ожидая вызова и мучаясь от неопределенности. Истомина еще не знала, к чему готовиться, чего ждать, какие испытания приготовила ей судьба. Готовый доклад она обычно сдает секретарям. Они его правят и передают Пенкину. Выверенная процедура, отработанная до схематизма, обычно она всегда проходила без накладок и нарушений. Лена пробежалась в памяти по схеме, все должно быть нормально. Она успокоилась и забыла о своей печали. В приемной было уютно и комфортно. Бесшумный кондиционер, аромат крепкого кофе, легкий запах мужских духов, наверное, пенкинский парфюм, английский, управляющий недавно в Лондон летал. Истомина прикрыла глаза и задумалась, но она не думала о служебных делах, ее мысли были заняты Настиными проблемами. Лена представляла будущего малыша, она уже гуляла с ним в парке, изображая из себя заботливую мамашу. Лене бы самой очутиться на Настином месте, она бы, не задумываясь, родила двойню, тройню, пятерых детей. И на всех хватило бы ее сердца. В Лене заговорил материнский инстинкт, она страстно захотела стать матерью. Истомина подняла бы ребенка на ноги и в одиночку смогла бы воспитать из маленького мальчика настоящего мужчину. Лена не заметила, как стала сильной и мудрой.

– Лена, заходите, вас Пенкин ждет, – окликнула Истомину секретарь управляющего. Миловидная женщина пытливо рассматривала Лену, словно видела ее впервые. Они и раньше встречались на корпоративных вечеринках, но никогда не замечали одна другую, видимо, нужды в том не было. В данную минуту секретарь изнывала от любопытства, зачем понадобилась Пенкину эта заносчивая красавица Истомина? Управляющий занимается проблемами корпорации только с директорами и чрезвычайно редко вызывает «на ковер» начальников отделов, с ними работает его заместитель. Секретарь проводила Истомину пристальным взглядом – у Истоминой прямая спина, горделивая осанка, уверенная походка. Везет же некоторым. И секретарь сердито уткнулась лицом прямо в монитор, словно старалась похоронить в нем свое раздражение. Истомина не догадывалась, какие чувства обуревают милую женщину, внешне вполне удовлетворенную судьбой и обстоятельствами. Лена уже стояла перед длинным столом, за которым восседал управляющий.

– Здравствуйте, Эдуард Семенович, – сказала она и посмотрела в глаза управляющему, спина Истоминой вытянулась в струнку, никакого волнения. Все страхи позади, они прошли, как летний дождь, шумно схлынув за короткое мгновение. В Лене преобладало чувство собственного достоинства. Управляющий оценивающе оглядел Истомину, что-то промелькнуло в его тусклых глазах, прикрытых очками.

– Присядьте, – кивнул Пенкин на стул, стоявший неподалеку от него.

Истомина присела, положила блокнот для записей на стол, приготовилась слушать, Пенкин вновь кивнул, дескать, блокнот не понадобится.

– Я в курсе дела по тому отчету, который вам доставили из экономического отдела, – сказал Эдуард Семенович вполне благосклонным тоном.

Однажды Анжелика звонила ему в присутствии Истоминой. С той минуты Пенкин неусыпно контролировал взаимоотношения двух специалистов в коротких юбках. Лена приподняла плечи и опустила. Все правильно – управляющий должен быть в курсе всех дел корпорации. Это входит в его функциональные обязанности. На то он и управляющий. Пенкин – не мужчина, он – управделами.

– Вам пришлось туго, представляю, что вы чувствовали, когда узнали, в чем дело, а кстати, от кого вы узнали правду, Лена? – исподволь попытал Пенкин.

«Хитрый, хочет выведать правду, а для достижения цели использует пряник, видимо, кнут припрятал под стулом. Пенкин ласку применяет, а у самого глаза тухлые, как у покойника», – подумала Истомина, черкая авторучкой в блокноте. Она рисовала зайцев, хитрых, ловких, шустрых, на маленьком листке поселила ровно пять штук, пока Пенкин пробовал на сотруднице психологические методы управления. Но Лена не решилась выдать подругу, промолчала, продолжая черкать. Прибавила зайцев, получилось всего шесть. Настя находится в интересном положении, грешно кляузничать на беременную женщину.

– Правильно делаете, что не сдаете источник информации, – сказал Эдуард Семенович и постучал ручкой по столу, то ли раздражение хотел скрыть, то ли, наоборот, удовлетворение, дескать, из Истоминой мог бы получиться отличный партизан. Лена Истомина молча посмотрела на его пальцы, обхватившие стильную авторучку с золотым пером, что он собирается писать? Подписывать, скорее всего. Так Истомина не собирается увольняться. И при любом расположении звезд Лена не станет наушничать, Пенкин не дождется этого.

– Лена, я хочу предложить на правлении вашу кандидатуру на должность директора. У нас освобождается одно место, хотите попробовать себя на новом поприще? – он пытливо приподнял правую бровь. Очки съехали с переносицы, Пенкин одним пальцем поправил оправу. А ведь он еще совсем молодой, они почти сверстники, он всего на пять лет старше, а выглядит глубоким стариком. Бедный Пенкин! Придется соглашаться, иначе он окончательно состарится от своих мудрых методов.

– А в каком управлении освобождается место? – сказала Истомина и запнулась, замерев от волнения. Нужно было быстрее соглашаться, а не бросаться на ветер лишними вопросами. Новая должность стоит дороже, значительно дороже, работы прибавится, спать некогда будет, зато кредит быстрее растает. Как дым. Всего за три года. Если остаться на старом месте – кредит протянется на десятилетия. Лена знала, что Пенкин не любит, когда сотрудники артачатся.

– Пока – пусть все останется тайной. Этот разговор состоялся между нами, – сердито выдохнул Пенкин и замолчал. Он и впрямь недоволен, Лена скосила глаза набок, надо было все-таки сразу соглашаться. Вдруг Пенкин передумает, рассердится на Истомину и предложит стать директором управления крысе Анжелике.

– Эдуард Семенович, я не могу согласиться на ваше предложение, не зная направления деятельности, мне сложно представить объем будущей работы, вдруг я не справлюсь, – сказала Истомина, ощущая волнение, опять сказала не то, что хотела. Как всегда, повернула колесо не в ту сторону, кредит еще не надоел, наверное. Пенкин с визгом крутанулся в кресле, вернулся в прежнее положение и уставился на Истомину лютым взглядом. Визг прекратился, выяснилось, визжали колесики, а не Пенкин. И правильно он сердится, управляющий должен быть уверен в лояльности сотрудников корпорации.

– Лена, я не просто так вам делаю предложение, мне нравится ваш стиль работы, вы не доносите на коллег, избегаете скандалов, не посещаете корпоративные пьянки, то есть ведете себя достойно, не сплетничаете и не наушничаете, – сказал Эдуард Семенович, барабаня авторучкой по столу в такт словам. Управляющий плавно перешел к методу «кнута», так как всесильный пряник не подействовал.

– Это же не является работой? – удивилась Истомина.

– Как раз такой стиль определяет работу, – сердито ответил Пенкин и задумался. Он тоже принялся черкать на листе бумаги. Что-то рисовал, какие-то схемы, квадраты, линейки.

«Высчитывает количество стукачей в корпорации, как же ему надоели завистники и карьеристы, просто до тошноты», – подумала Лена.

– Сегодня в шесть правление, я вынесу вашу кандидатуру на обсуждение, пока ничего вам не обещаю, – сказал Пенкин и кивнул, дескать, аудиенция окончена.

Когда Истомина вышла в приемную, секретаря уже не было за монитором. Наверное, пошла в столовую, стресс заедать. Время-то обеденное. Лена шла по коридору, раздумывая, стоит ли посетить пункт общественного питания. Там собрались все сотрудники корпорации, секретарь, главный экономист, директор по маркетингу по имени Олег, беременная Настя, программист Костя и другие неофициальные лица. Именно они являются коллективом, создавая ядро организации. В любом учреждении есть коллектив, по обыкновению разнородный и разнообразный, «Энтерпрайз» ничем от других заведений не отличается. Эти люди не просто работают, они привносят в работу свои настроения и характеры. В корпорации животрепещут жизненные коллизии, создаваемые сотрудниками, внутри здания кипят страсти, создаются любовные треугольники, кто-то разводится, кто-то женится. А некоторые даже рожать надумали. Бедные психологи замучились, раскладывая на бумажках разные пасьянсы и фокусы, чтобы увести народ от личных проблем. Но не тут-то было, ничего у них не получается, потому что психологи работают по западным схемам. А в России один город разнится от другого, а приедешь в провинцию – там вообще жизнь как на другой планете. Истомина натянула маску получше и направила свои стопы в столовую. Она давно туда не заглядывала, все времени не было, настроения и желания. В течение года Лена питалась в офисе, приносила для себя из дома коробки с салатами, для Насти покупала в кондитерской пироги и булочки. Прожорливая подруга успевала и тут и там, и пироги поедала, и в столовую опустошительные набеги совершала. Настя сидела за столом у окна, заметив Лену, она активно замахала руками, призывая Истомину к себе. Никто в «Энтерпрайзе» еще не догадывается, какую бомбу для разнородного коллектива заготовила эта симпатичная хохотушка и кокетка. Когда сногсшибательная новость разнесется по пятиэтажному зданию «Энтерпрайза», всем чертям тошно станет. Настя выбьет трудовой организм корпорации из привычного ритма примерно на две недели – и это по минимуму. А по максимуму – ровно на девять месяцев. В течение всего периода сотрудники будут неустанно интересоваться прохождением беременности на всех этапах роста будущего младенца, станут узнавать цены на пеленки и распашонки, начнут заниматься разменом квартиры Анжелики и высчитывать проценты по Настиному кредиту. И так далее, и так далее, и так далее. «Бедный Пенкин, как же ему трудно управляться с этой оравой», – подумала Истомина, улыбаясь всем сразу, она приветливо кивала столикам и стуликам.

– Ленка, садись, не ожидала увидеть тебя, – воскликнула Настя, обнимая Лену обеими руками. Истомина стояла боком, раздумывая, стоит ли обедать, может, просто посидеть, поболтать о гламуре, о погоде, о любви. Нет, пожалуй, о любви не стоит. Весьма взрывоопасная тема. Истомина выгуливала бушующие эмоции. Ей не с кем было обсудить важную новость. Ведь только что она побывала на приеме у Пенкина. Эдуард Семенович предложил занять вакантную должность, а какую – не сказал. А в корпорации наверняка кто-нибудь знает, чье место освобождается. Даже у Насти не спросить, любимой подруге сейчас не до должностей, тем более чужих. Настино лицо светится каким-то глубинным счастьем, а она беременна всего-то три недели. И что с ней станется через три месяца и через девять? Лена улыбнулась, придавила эмоции и тихонько присела, тоскуя о той самой душе, которой можно рассказать любой секрет, даже самый секретный. Хоть о беременности, хоть о новом назначении на должность. Но сейчас довериться некому. У Насти есть родная душа. Лена Истомина. Настя обо всем может рассказать Лене, только ей одной. Лена посмотрела на подругу, можно рассказать Насте, наверное, она никому не разболтает. Ну разве что своим подружкам расскажет. Ведь женщины умеют хранить тайны, хранят их как зеницу ока, но небольшими группами и не менее двадцати человек. Получается, что Истоминой некому пожаловаться на судьбу, не с кем поделиться радостью. Когда-то она сумела скрыть от всех свое горе. И тогда же научилась обуздывать свои эмоции. Теперь Лена оказалась в плену своей маски. И ей было хорошо внутри себя. До поры до времени. Пока внутри горело и выгорало горе – можно было оставаться одной. Но настала пора поделиться радостью. Для этого нужен настоящий друг, ведь радость можно разделить только на двоих. А тут новая беда – не с кем. Никого нет поблизости. Ни одной души. Истомина заказала обед, небольшой, скромный, чтобы не объедаться – овощной салат, кусок рыбы и чашку чая, зеленого, без сахара. Когда-то Лена мечтала стать красивой, чтобы отомстить мужчинам. И она воплотила свои фантазии в реальность, Истомина превратилась в удивительную красавицу. Но воплощенная мечта уже не грела, теперь Лена грезила о другом, она хотела иметь рядом с собой родственную душу. Чужая красота раздражает людей, приводя их в ярость. Лена понимала, что обычный человек не способен тратить много времени, чтобы ухаживать за собой. Ему лень и муторно, зато чужой внешний вид может довести любого до бешенства. И Лена поняла – достигнутая цель больше не является целью. Овсянка сыграла свою роковую роль.

– Я тебе sms-ку отправила, ты получила? – спросила Настя, шумно отхлебывая чай.

– Нет, а что ты написала? – сказала Лена, доставая сотовый: «Позвони, я забыла, как выглядит твой голос!» – Теперь ты вспомнила, как выглядит мой голос?

– Вспомнила, ты отлично выглядишь, как и твой голос, – сказала Настя и громко зевнула, – я не выспалась, Ленка, знаешь, что человек проводит тридцать процентов во сне, а остальные семьдесят мечтает выспаться.

– Ничего страшного, Настя, скоро выспишься, – сказала Лена, намекая на предстоящие события.

– Ой, Лен, вряд ли, – прошептала Настя, многозначительно подмигивая, дескать, о личном ни слова, только о гламурном и винтажном.

– Говорят, в каком-то журнале опубликовали новый список богатых и знаменитых, ты смотрела его? Кто в него попал, – сказала Лена, рассматривая антрацитовый напиток в чашке. – Что это – кофе или чай? Гадость какая-то…

– Если ты не можешь разобрать, то какая тебе разница, чай это или кофе, – расхохоталась Настя и вновь стала похожа на прежнюю – юную и беззаботную. Лена невольно улыбнулась. Присутствующие обернулись, услышав громкий смех. Всем было любопытно, над кем смеются.

– Ты права, Настя, – сказала Лена, отставив чашку подальше. Этот напиток явно вреден для здоровья. – Так что у нас там со звездами, как у них дела обстоят?

– Наши звезды горят синим пламенем, у них выпадают волосы, сыплется перхоть, редеют ресницы, а кожа вся сморщенная и в морщинах. Просто жуть! – Настя закатила глаза под потолок.

– Да, у них еще животы болят, они исключительно йогуртами питаются, – подхватила Лена, весело вторя подруге.

– Вот-вот, и животы часто подводят, и вообще, как они, бедные, страдают от своей звездной жизни, нам и во сне не снилось, Ленок, – мигом загрустила Настя и с упреком взглянула на Лену.

– Настя, не горюй, нам бы их проблемы, – сказала Лена, успокаивая подругу, Настю сейчас любая глупость может раздражать.

Но Настя злилась на Истомину за что-то другое, Лена удивленно приподняла брови: дескать, ты что куксишься, подруга дорогая.

– Лен, а мне сказали, что тебя к Пенкину вызывали, – упрекнула Настя, прикусывая губу.

Она нахохлилась, как наседка, и выглядывала из-под нахмуренных бровей как-то зло и отстраненно.

– Не вызывали, а приглашали. Тебя, Настя, как всегда, твои подружки ввели в заблуждение, – отговорилась Лена, елозя чайной ложечкой по блюдцу.

– Может, из-за того отчета? – еще больше нахмурилась Настя.

– Да, из-за отчета, – отбила атаку Лена, радуясь нечаянной отговорке.

– А ты бы ему, Ленка, как сказанула внутренним голосом, дескать, Пенкин, не лезь не в свое дело. Знаешь, для чего человеку дается внутренний голос?

Истомина помотала головой. Она и впрямь не знала. Привыкла к нему, часто разговаривала с собой, искренне считая, что внутренний голос – самый интересный собеседник на свете.

– Внутренний голос дается человеку для того, чтобы он мог высказать управляющему все, что он о нем думает, глядя прямо ему в лицо, вот! – закончила свою тираду Настя на торжествующей ноте.

– Я действую иначе, Настя, смотрю на человека, прямо ему в глаза, и мысленно читаю стихи. У меня много стихов припасено, есть какие угодно, для любых ситуаций, – весело отнекивалась Лена от заботливой подружки.

– Ой, Ленка, представляю, как ты доводишь людей своими стихами. Они же с ума сходят, ведь никто не может выдержать пристального взгляда в упор. И вообще, ты у нас не по годам умная, – отмахнулась от Истоминой Настя, – ты прямо как старуха. Все знаешь, обо всем можешь судить, на все имеешь собственную точку зрения. Не то что я, вечно попадаю в разные истории. Вот и сейчас вляпалась, залетела, как муха на мед.

Лена вдруг поймала себя на мысли, что Настя права, как никогда. В горячности она высказала свое мнение. И попала в точку. И не поспоришь с беременной женщиной. За один год Лене пришлось прожить целую вечность. За каких-то двенадцать месяцев прошла одна тысяча лет, а может, две, три, и не сосчитать, сколько эпох и вех сменилось за этот короткий срок. А кто были учителя? Кажется, они находятся в этом зале, вкушают полноценный обед и выглядят вполне довольными особями.

– Ой, Ленка, на тебя Олег уставился, так и сверлит глазами, как будто дырку сделать хочет, – шепнула Настя, сменив гнев на милость. Она уже простила Лене все прегрешения и умолчания.

– Пусть смотрит, не обращай внимания, – приказала Истомина, разглядывая жидкий антрацит в чашке. Кажется, этот странный напиток все-таки кофе, а она заказывала зеленый чай.

– Ленка, я слышала, что Пенкин выгнал Олега из «Энтерпрайза», они поссорились на почве личных неприязненных отношений, – злорадно прошипела Настя, искоса выглядывая из-за Лены. Она тайком оглядывала публику, стараясь не упустить из виду главных действующих лиц жизненного спектакля.

– А когда выгнал? – равнодушным тоном спросила Лена.

Все разъяснилось само собой, без особых усилий, Истомина никаких каверз не прилагала. Настя сама выложила информацию прямо на блюдечко, не понадобились расспросы, допросы, вопросы.

– Сегодня утром на совещании, они разругались прямо на совете директоров, у Олега провели аудит в его отсутствие и выявили недостачу денежных средств, – послушно доложила Настя, не обращая внимания на истоминский разведопрос.

Так вот почему Пенкин предложил Истоминой должность директора. Эдуард Семенович «одним махом всех зайцев убивахом». И Олега на место поставил, и деньги сэкономил, и Лене польстил. Пенкин – ценный управляющий, грамотный, умеет разбираться с коллективом.

– Настя, мне нужно идти, – сказала Лена, помышляя о том, что кофе она выпьет в офисе. Хороший, крепкий, с неповторимым ароматом. В кафе-баре-столовой «Энтерпрайза» абсолютно не умеют готовить изысканные напитки. Учтено и заметано.

– Мне тоже, – тут же обиделась Настя. Она надула губки и превратилась в капризную девочку лет пяти.

– Настя, идем, не дуйся на меня, обед уже закончился, – рассмеялась Лена, увлекая за собой смешную девчонку, готовящуюся стать матерью.

Олег проводил Истомину ненавидящим взором. Всю жизнь изломала эта стерва, карьеру истоптала, всего исковеркала. А что в ней такого экстравагантного? Да ничего, обычная девушка, заносчивая и эгоистичная, замкнутая, слова даром не добьешься, только за деньги. Олег стукнул кулаком по столу и вздрогнул. Наверное, он поспешил с выводами. Лена любила его когда-то, на коленях стояла, в ногах валялась. Надо бы еще разок навестить гордую красавицу, наверное, ждет не дождется милого дружка. Он встал, чтобы поспешить следом за Истоминой, но не успел исполнить желание, его перехватили. Кто-то цепко ухватился за рукав рубашки. Олег удивленно обернулся.

– Загорулько! – воскликнула Анжелика. – Загорулько, мне нужно с вами поговорить. Пойдемте, выйдем отсюда. А то здесь так душно…

Анжелика Гарриевна задыхалась, она часто хватала ртом воздух, будто пила его и все не могла напиться, жилистая шея налилась кровью и стала почти кирпичного цвета, ярким вымпелом на багровом фоне выделялась легкомысленная оранжевая майка. Олег брезгливо посмотрел на худенькую малорослую женщину. «Она ведь еще не старая, ей меньше тридцати, а выглядит старше моей бабушки», – подумал Олег, с трудом волоча ноги. Он не ощущал никакой вины за собой. Когда-то он ударил свою невесту, ударил случайно, хотел отмахнуться от нее, отвязаться, чтобы не липла, не приставала. Тогда Олег испугался женитьбы, он пытался выдумать причину, в тот момент сошла бы любая – и свадьба не состоялась. Он был готов на все, на всякую ложь ради свободы. И всего-то хотел выправить ситуацию. А получилась какая-то абсолютная гадость, окончательно испортившая жизнь влюбленным. Олег любил Истомину как вещь, как собственность, как предмет. Женщина, по его мнению, должна была соответствовать идеалам мужчины в полной мере. Лена соответствовала, но не в полной, а в незавершенной форме. Ей не хватало материального благополучия. Но это было в прошлом году, а в нынешнем все изменилось, за год Истомина поднялась настолько высоко, что у Олега дух захватило. Теперь он сожалел о содеянном, ему хотелось вернуть прошлое. И он не знал, какими словами объяснить и как доказать упрямой красавице, что он не хотел ее ударить, все получилось случайно, в состоянии аффекта, а затем он испугался возмездия, уехал, оставил ее одну. И позже боялся, дрожал от мысли, что они ненароком встретятся. А теперь не боится, он просит прощения, готов встать перед Истоминой на колени.

– Олег, вы, наверное, в курсе, что вашу должность Пенкин предложил Истоминой? – сказала Анжелика, коротко и часто дыша, в груди у нее что-то хрипело и захлебывалось. Анжелика закашлялась, покатала невидимый ком в горле, вытащила сигарету откуда-то из-за пазухи, закурила. Олег зло прищурился. Не может такого быть. Эдик – лучший друг детства, когда-то они в одной школе учились. Мало ли что может произойти между мужчинами. Данные аудита можно оспорить. Аудит – не третейский суд. Он тоже может ошибиться. Все проверяется на этом свете. А Пенкин, не раздумывая, сразу ударил, чтобы другим неповадно было.

– Да-да, он предложил, а она сказала, что подумает, подумайте только, цаца какая нашлась, – затянулась сигаретой и снова закашлялась Анжелика.

Она курила и кашляла, курила и кашляла. Даже смотреть противно. Олег отвернулся. Лена тоже курит, но она наслаждается дымом, курит изящно, сигарету держит точеными пальчиками осторожно, нежно, будто ласкает тонкую соломинку. И все-таки она его предала. Сдала свою любовь Пенкину – ради должности. Она нарочно все сделала, чтобы заработать себе карьеру в «Энтерпрайзе». Олег Загорулько сплюнул под ноги. Сейчас Истомина взлетит наверх – не достать будет. Начнет много зарабатывать, появится уйма денег, миллион мужчин, бездна славы. Кто бы мог подумать, что выйдет из этой кисейной барышни с осиной талией. Одним пальцем можно было обхватить Лену за талию и сомкнуть кисть в кулак. Такая она тонкая и хрупкая. Сейчас повзрослела, взматерела, за год выправилась в статную красавицу. В лице появилось что-то испанское и монгольское одновременно. Смуглая тонкая кожа, острые скулы, раскосые глаза. Длинная шея, тонкие руки. Олега замутило от тошноты. Его откровенно тошнило, и он знал причину собственного нездоровья. Он пропустил в своей жизни самое главное. Он ударил женщину, а она от удара превратилась в самый роскошный цветок в мире. Загорулько застонал. Если бы знать, где упасть. Но уже поздно. Время ушло. Сейчас он вынужден прятаться в курилке вместе с этой общипанной Анжеликой. Она пытается подбить Олега на что-то пакостное, мерзкое, неугодное богу и людям. Олег усмехнулся. Анжелика хочет догнать поезд, а он уже ушел, далеко ушел, только дымок оставил после себя. В «Энтерпрайзе» говорят, что муж бросил Анжелику, ушел к молоденькой, к Насте из рекламного отдела. Отличная девчонка Настя, без проблем, без отклонений, не то что Лена Истомина, эта эгоистка вечно что-нибудь накручивает. Зато далеко пойдет и высоко поднимется. Олег вздохнул и вспомнил про Анжелику. Она стояла рядом с ним и курила, разглядывая что-то на груди Олега. Эта женщина считает всех виноватыми в ее нечаянной беде, видимо, хочет отомстить Насте, Лене, Олегу.

– Олег, вам нужно выстроить защиту от этой наглой Истоминой, – сказала Анжелика, поперхнувшись дымом. Олег прочитал на пачке – «Союз-Аполлон». Крепкие сигареты, как самосад. Легкие у Анжелики, наверное, стали черными, как гуталин.

– Анжелика, спасибо за помощь, – ответил Олег, улавливая ноздрями едкий дым, шедший от неугомонной женщины, – мы уже пытались исправить ситуацию, у нас с вами ничего не вышло. Я помог вам с отчетом, поставил печати, где нужно, вы направили его Истоминой, а она все предугадала, как будто заранее знала, что происходит. И полный ноль, я не стану бороться, уже поздно. Пенкин все знает.

Олег вспомнил утренний разговор с Эдиком, высокие ноты, крики, упреки и сердито дернул головой. Откуда он узнал, откуда? Как все удачно складывалось. Разъяренная Анжелика, неудовлетворенная жизнью, лавина цифр, хлынувшая из взломанного сайта, и самое главное, предстоящая казнь этой гордячки Лены Истоминой. Если бы тогда все получилось – Истоминой не миновать увольнения. И она пришла бы за прощением к Олегу. Непременно бы пришла. Загорулько цыкнул от вожделения. Он вообразил яркую картину истинного смирения горделивой красавицы. Ей некуда было больше идти. После увольнения из корпорации у Лены была одна дорога – выйти замуж за Загорулько.

– Разве это не вы рассказали Пенкину? – ехидно сощурилась Анжелика, видимо, едкий дым проник не только в легкие, он проел насквозь глаза главного экономиста.

– Про отчет? Да что же я – сумасшедший, что ли, – возмутился Загорулько. Он дернул рукой, головой и другими частями тела и побежал, покинув собеседницу. Очередная сумасшедшая, она уже потеряла счет своим интригам. Анжелика глубоко затянулась и почти утонула в густом облаке дыма. А он бежал, боясь, что Анжелика бросится его догонять. Догонит и начнет заново выпытывать, выяснять, натравливать. Такая у нее натура.

Облако дыма рассеялось, Анжелика вытерла мокрые глаза и неожиданно для себя хлюпнула носом. У нее не осталось шанса на выживание. Все пути к спасению были отрезаны, если въедливый Пенкин дознался про случай с отчетом, значит, он уже знает, что инициатором авантюры является Анжелика, а не Олег Загорулько. Анжелика Гарриевна перебрала всех сотрудников, чтобы вычислить разведчика, но не смогла, не нашла лазутчика среди своих. Настю Анжелика в расчет не принимала, слишком бестолковая девица, слишком глупая и неразборчивая. Она вытащила еще одну сигарету, размяла пальцами толстую палочку, туго набитую табачными опилками, и вновь закурила, глубоко затягиваясь дымом. Жизнь закончилась, а другой у Анжелики не было, только эта, нескладная. Но и она не вышла, развалилась на части. Чего-то не хватило в ней, масло, что ли, высохло. Анжелика тягуче подвывала про себя, сначала мысленно, а затем чуть громче, шибче, и вскоре по зданию «Энтерпрайза» разнесся тоскливый женский вой. Сотрудники всполошились, повскакивали с мест, высунулись в окна, но никого не увидели, кроме убегающего Олега Загорулько. Вдоль по аллее стремительно удалялась длинная фигура, слегка согнутая, с подволакивающимися ногами. Сотрудники скривились и слезли с подоконников, наглухо закрыв окна, створки и форточки. Люди боятся чужих неприятностей, закрываются от них на множество замков.

Мимо парохода стремительно пролетел речной катер и скрылся за поворотом. Лене показалось, что на корме стоит Костя Власов – красивый, стройный юноша. Он не сутулился, не горбился, высокий, стройный, он эффектно стоял на корме, держась за поручень. Модная розовая рубашка выделялась на водной глади ярким пятном. Это не он, видимо, показалось, как жаль. Еще Лене было жаль себя. Она согласилась на уговоры Олега, встретилась с ним, но встреча затянулась. Говорить было не о чем, безнадежная попытка закончилась полным крахом. Пароход сделал первый круг, пошел на второй, Лена пропустила причал. Теперь придется ждать остановки еще полчаса. И вдруг катер вновь вылетел из-за поворота.

– Лена, ты еще пожалеешь, – крикнул, заглушая шум катера, Олег. Но Лена его не услышала. Она смеялась. На корме катера стоял Костя, он манил ее к себе, махал руками, смеялся от счастья. День был жарким, солнце нещадно палило, поливая Неву огненными лучами. И Лена ощутила в себе жар. Солнце жгло откуда-то изнутри, отражаясь в небе яркими бликами. Она сохранила в себе свет, он не исчез. Он будет всегда. Катер пристал к пароходу, Костя протянул руку. Олег остолбенел, он не ожидал такого поступка от Лены. Он надеялся на эту встречу, был уверен, что сможет убедить ее, и она согласится сделать еще один дубль. Но она уже протягивала руку какому-то юноше – вихрастому и сияющему. Олег бросился за Леной, но катер уже был далеко, так стремительно все произошло.

И Загорулько обрушил кулаки на себя, он хотел причинить себе физическую боль, чтобы заглушить другую, возникшую давно, год назад. Но его тут же увели с палубы какие-то люди, наверное, пассажиры. Они усадили его за столик и принесли воды. И Олег заплакал, громко, навзрыд, так умеют плакать только женщины.

– Откуда вы узнали, что я на пароходе, Костя? – крикнула Лена, с трудом удерживая равновесие. Одной рукой она держалась за Костю, второй схватилась за поручень. Катер стремительно летел по Неве.

– Я шел за вами, хотел окликнуть, остановить, но не успел, вы были уже на пароходе, – засмеялся Костя. Он выглядел счастливым – яркая рубашка, сияющие глаза, задорный смех. Так могут смеяться только влюбленные.

– Так вы следили за мной, – пошутила Лена и спрыгнула с трапа. Катер пристал к причалу. Костя бросился за ней, он топтался рядом, пока она открывала машину. Лена быстро села и закрылась. Она боялась, что не выдержит, боялась, что выскочит из машины и бросится ему на шею. Она боялась своего желания. Костя постучал пальцем в стекло, но Лена отрицательно покачала головой. Нет, не выйду, боюсь. Костя удивленно распахнул глаза: дескать, разве можно бояться любви? Лена улыбнулась. Нет, любви не нужно бояться, она все равно победит, она сильнее человека. И Лена преодолела собственное чувство, ведь у Кости вся жизнь впереди, а у нее позади одни обломки. Истомина повернула ключ зажигания.

Лена медленно брела по любимой аллее. Она наслаждалась одиночеством. Если нет поблизости близкого друга – плохо, но это не катастрофа. Нужно уметь быть одной. Это трудно, но уметь надо. Истомина повторяла про себя эти слова, как заклинание. И вдруг кто-то догнал ее, налетел сзади и закрыл ладонями глаза.

– Кто, кто это? – взволнованно прошептала Лена. Она подумала, что это Александр шалит, совсем сошел с ума и преследует ее, чтобы окончательно загнать себя в угол. Он ведь плохой игрок, неудачник. Банкрот.

– Это я, Лен, я, не пугайтесь, – сказал Костя и выглянул из-за спины, будто внезапно вылез из-за угла.

– Костя, на вас невозможно сердиться, – засмеялась Лена, отталкивая его, слишком близко он подошел, почти обнял ее.

– Лен, а у меня день рождения, и еще от меня жена ушла, – сообщил Костя важным тоном, будто от него не жена ушла, а он вдруг стал обладателем огромного наследства.

– Ой, как мне вас жаль, Костя, – искренне огорчилась Лена, – в день рождения ушла, надо же, видимо, нарочно день выбрала.

– Видимо, – нарочно, – согласился Костя. – Лен, а давайте сегодня будем вместе?

Он просительно заглянул ей в глаза. Лене было настолько одиноко, а Костя так умильно просил ее, что Истомина не смогла отказать. Она кивнула, соглашаясь. Немного помолчала и сказала: «С одним условием, Костя, дайте мне слово, что не станете объясняться в любви!»

– Не стану! – торжественно провозгласил растрепанный программист и широким шагом помчался по аллее, расплескивая свою радость. Она выкатывалась наподобие шара, огромного, растущего, безразмерного. Его радость мгновенно окутала всю планету. Просочилась в другие миры. А Лена испуганно наблюдала за метаморфозами. Вот Костя остановился, подпрыгнул, сорвал листок с дерева. Понесся дальше. Будто вихрь летит. Его долговязость не вызывает раздражения. Костя выглядит мальчишкой.