Праздничный пикник (сборник) Стаут Рекс
— Нет, нет и нет. — Корби уже побагровел. — Если кто и пытается бросить тень на ПРАР, то все это только досужие сплетни. Газеты подняли такую шумиху, что под подозрение попали все профсоюзы. У нас все чисто, комар носа не подточит.
— А что за сплетни вы имели в виду?
— Любые. Например, я — мошенник. Среди руководства одно жулье. Мы разворовали кассу взаимопомощи. Продались крупным заправилам. Крадем карандаши и скрепки. И так далее.
— А вы не могли бы уточнить? Какие сплетни ставили вас в самое неловкое положение?
Корби вдруг словно отключился. Он вытащил из кармана сложенный вчетверо носовой платок, развернул его, промокнул лицо и лысину, затем аккуратно сложил платок и упрятал в карман. И лишь тогда снова посмотрел на Вульфа.
— Если хотите знать точнее, то это даже не сплетня, — промолвил он. — Это наше внутреннее дело, но о нем наверняка станет известно, и я не вижу причины не поделиться с вами. Кое-кому из нашего профсоюза предъявлено официальное обвинение в получении взяток от посредников. Фила Холта тоже вовлекли в эту историю, хотя он тут ни при чем — во взятках замешаны не его люди. Но он был зол как черт.
— Не предъявляли ли обвинений вам?
— Нет. Мне полностью доверяют.
— Вы сказали «посредники». Относятся ли к ним и поставщики?
— Конечно. Многие поставщики — посредники.
— Не упоминалось ли в этой связи имя Х. Л. Гриффина?
— Я не уполномочен раскрывать никаких имен. Пока все эти сведения рассматриваются как строго конфиденциальные.
— Премного благодарен, Джим. — Тон Х. Л. Гриффина столь же походил на благодарный, как укус змеи на поцелуй. — Теперь мы квиты?
— Прошу прощения. — Дик Веттер вскочил с кресла. — Уже почти двенадцать, а нам с мисс Корби пора идти. Мы должны успеть пообедать, чтобы я не опоздал на обсуждение сценария. Да и вообще мне кажется, что вы тут занимаетесь ерундой. Пойдем, Флора.
Девушка чуть поколебалась, но потом встала. Веттер двинулся было к двери, но, услышав из уст Вульфа свое имя, остановился и обернулся.
— Да?
— Прошу меня извинить, — сказал Вульф. — Мне следовало помнить, что вы спешите. Не могли бы вы чуть задержаться — минут, скажем, на пять?
Любимец женщин снисходительно усмехнулся:
— Чего ради? С моей биографией вы можете ознакомиться сами. Скажем, в «Телегиде», в журнале «Часы» и так далее. Повторяю: все это сущая ерунда. Если один из нас и в самом деле убийца, то могу лишь пожелать вам успеха, но эта болтовня никуда не приведет. Ничего, что я так вам говорю?
— Бога ради, мистер Веттер. Но если в ходе расследования выяснится, что вы солгали или умолчали о каком-либо важном факте, это уже будет любопытно. Кстати, в публикациях, которые вы столь любезно упомянули, говорится о ваших взаимоотношениях с мисс Корби?
— Чушь собачья! — взорвался он. Я пожалел, что никто из двадцати миллионов поклонников и воздыхательниц не слышит своего кумира.
Вульф покачал головой.
— Меня вы, конечно, можете презирать, мистер Веттер, но с полицией ваш номер не пройдет. Я уже спрашивал вас, друзья ли вы с мисс Корби? Вы поинтересовались, имеет ли это отношение к делу, и я ответил, что, возможно, нет. Теперь, когда вскрылось, что Филип Холт приставал к ней, я повторяю свой вопрос. Дружите ли вы с мисс Корби?
— Конечно, дружим. Я веду ее обедать.
— Вы увлечены ею?
Улыбка Веттера чуть потускнела, но он по-прежнему улыбался.
— Вопрос довольно щекотливый, — сказал он. — Что ж, отвечу. Я видный человек и должен следить за тем, что говорю. Если я отвечу «да», то завтра эту новость подхватят все газеты и я получу десять тысяч гневных телеграмм и миллион писем. Если я скажу «нет, я не увлечен мисс Корби», когда она стоит здесь рядом, это будет невежливо по отношению к ней. Поэтому я просто не отвечу. Пойдем, Флора.
— Еще один вопрос. Насколько я понял, ваш отец работает в одном из нью-йоркских ресторанов. Возможно, вы знаете, замешан ли он в деле о взятках, о котором поведал нам мистер Корби?
— Дьявольщина! У вас уже совсем крыша поехала! — Веттер резко повернулся и зашагал к двери, увлекая за собой Флору. Я встал, проследовал за ними в прихожую, выпустил наружу и закрыл за ними входную дверь. Когда я вернулся в кабинет, Вульф говорил:
— …и я уверяю вас, мистер Раго, что мы все союзники. Кроме, разумеется, убийцы. Ни вы, ни я не заинтересованы, чтобы в это дело вмешалась полиция.
Мастер соусов выпрямился в кресле — мне показалось, что концы его тараканьих усов тоже вздернулись кверху.
— Фтучки! — фыркнул он.
— Нет, сэр, — сказал Вульф. — Я порой и впрямь не прочь прибегнуть к «штучкам», если от них есть толк, но в данном случае речь идет просто об обсуждении прискорбного положения, в котором мы очутились. Так вы не хотите рассказать нам о своих отношениях с Филипом Холтом?
— Вы меня пораваете, — провозгласил Раго. — Я, конечно, знаю, что на визнь вы зарабатываете тем, что разгадываете преступления, все это знают, но для меня вы превде всего — крупный кулинар. Соус «прентан», устричный пирог, маринованные артифоки — это подлинные федевры кулинарного искусства. Сам Пьер Мондор рекомендовал вас. Поэтому меня и поравает, что в обфестве такого маэстро нувно говорить о каком-то убийстве.
— Я тоже не испытываю от этого радости, мистер Раго. И я признателен Пьеру Мондору за высокую оценку. И все-таки, насчет Филипа Холта…
— Ну раз вы настаиваете. Но что я могу сказать? Повалуй, ничего.
— Разве вы не были с ним знакомы?
Раю развел руками и поднял брови.
— Нет, мы встречались. Как и со многими другими. Насколько я его знал? Трудно сказать. Насколько, например, я знаю вас?
— Меня вы впервые увидели две недели назад. Мистера Холта вы наверняка встречали и прежде. Он занимал ответственный пост в вашем профсоюзе, в котором вы тоже играете не последнюю роль.
— Я никогда не занимался делами профсоюза.
— Но вчера вы неплохо выступали.
Раго кивнул и улыбнулся.
— Да, верно. Но это потому, что я играю не последнюю роль на кухне, а не в профсоюзе. В приготовление соусов мне и впрямь равных нет — скаву без ловной скромности. Поэтому меня и пригласили выступить. — Он повернул голову. — Не правда ли, мистер Корби?
Президент ПРАР кивнул.
— Это так, — сказал он Вульфу. — Мы решили, что следует предоставить слово знаменитым кулинарам, и остановили выбор на Поле Раго. Насколько мне известно, на профсоюзных собраниях он никогда не присутствовал. Хотя нам бы этого очень хотелось.
— Мое место на кухне, — провозгласил Раго. — Я свободный худовник. Делами пусть занимаются другие.
Вульф посмотрел на Корби.
— А имя мистера Раго не упоминалось в связи с этим делом о взятках? — спросил он.
— Нет. Я уже говорил, что не уполномочен отвечать на такой вопрос, но в данном случае отвечу: нет.
— Но вы не сказали «нет», когда я спросил вас про мистера Гриффина. — Вульф повернулся к поставщику. — Вы не хотите что-нибудь добавить, сэр?
Я по-прежнему так и не понял, что у Гриффина с левым глазом. Следов повреждения вроде не было видно, но двигался глаз как-то странно. Впрочем, с того места, где я сидел, глаз вообще казался нормальным.
Гриффин выдвинул вперед костлявый подбородок.
— А как вы сами думаете? — сварливо спросил он.
— Это не имеет значения. Я просто поинтересовался, не желаете ли вы что-нибудь добавить в связи со сказанным.
— Нет, не желаю. Мне никто никаких обвинений не предъявлял. И вообще я хотел бы только одного — потолковать с этой дамочкой.
Вульф покачал головой:
— Нет. Пока мы обойдемся без свидетеля. Или вы до сих пор сомневаетесь?
— Я всегда сомневаюсь. — Голос Гриффина скорее подошел бы человеку, в котором поместились бы два Гриффина. — Я хочу своими глазами посмотреть на эту свидетельницу и расспросить ее. Я согласен — сочинять о ней вам вроде бы ни к чему, но на слово вам я тоже не поверю, пока не поговорю с ней сам. А уж тогда посмотрим, может, я вам и отвечу.
— Хорошо. И все-таки, какие у вас были отношения с Филипом Холтом? Насколько долго и как близко вы его знали?
— Идите вы к черту со своей болтовней! — Гриффин вскочил. — Если у меня и была причина убивать его, неужели я бы вам сказал? — Он оперся ладонями о стол Вульфа. — Предъявите ли вы нам эту свидетельницу? Нет? — Он круто развернулся. — С меня хватит! А вам не надоело, Джим? Раго?
Похоже, угощение Вульфа пришлось гостям не по вкусу. Вульф мог бы попросить Корби и Раго задержаться, чтобы попотчевать их еще порцией болтовни, но, судя по всему, он и сам решил, что это ни к чему. Они, правда, задавали ему вопросы — что Вульф собирается делать дальше, что предпримет свидетельница, почему они не могут с ней увидеться, почему Вульф ей поверил, собирается ли он встретиться с ней и расспросить поподробнее, — но, разумеется, ничего путного не выведали. Словом, расставались все отнюдь не по-братски. Выпроводив компанию, я вернулся в кабинет и остановился перед столом Вульфа. Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.
— Обед через двадцать минут, — весело провозгласил я. — Указания есть?
— Фу! Нам понадобилась бы целая армия, а у меня ее нет. Сесть каждому на хвост, проследить все возможные связи с человеком, которого один из них убил… — Вульф разнял руки и опустил кулаки на стол. — Я не могу даже сузить рамки поиска, поскольку желание или необходимость убить Холта могли возникнуть не неделю, и не месяц, и даже не год назад. Возможно, вчера в палатке убийце просто подвернулся удобный случай. И любой из них — Раго, Корби, Гриффин или Веттер — мог этим случаем воспользоваться. Жертва была беспомощна, а нож лежал под рукой. Был и удобный предлог, чтобы зайти в палатку. Убийце оставалось только развязать полог, и круг подозреваемых сразу расширялся до бесконечности.
Вульф хрюкнул.
— Нет. Проклятье! На поиски мотива у нас времени не хватит. Нужно придумать что-то более эффективное.
— Пожалуйста. Я к вашим услугам.
— Боюсь, что и ты мне не поможешь. Вот дьявольщина. Свяжись с Солом, Фредом и Орри — пусть держатся на подхвате. Я еще сам не знаю, для чего, но они мне понадобятся. И оставь меня одного.
Я сел к своему столу и подтянул к себе телефон.
5+
За все время работы у Вульфа я могу припомнить лишь пять случаев, когда он сокращал продолжительность своего дневного свидания с орхидеями; в тот день это случилось в пятый раз.
Если Вульфу и удалось что-то придумать, мне он об этом не сказал. Сведения, которыми я располагал, ограничивались указанием связаться с Солом, Фредом и Орри, нашими палочками-выручалочками в тех случаях, когда требовалась подмога. Усевшись за письменный стол после обеда, Вульф порылся в бумагах, подсчитал количество пивных пробок, скопившихся за неделю в ящике, позвонил Фрицу, чтобы тот принес пива, но пить не стал, взял очередную книгу — «Падение» Альбера Камю, три-четыре раза откладывал ее в сторону, а потом брал снова. В промежутках Вульф смахивал со стола соринки кончиком пальца. Когда я включил радио, чтобы прослушать новости, Вульф дождался конца сводки и лишь потом протопал к лифту, чтобы подняться в оранжерею.
Позже, почти час спустя, я поймал себя на том, что тоже смахиваю со стола соринки, и отправился на кухню выпить стакан молока.
Когда в четверть шестого кто-то позвонил в дверь, я сломя голову ринулся в прихожую, по дороге спохватился, что это ни к чему, и подошел к двери уже нормальной поступью. Выглянув в окно с односторонним стеклом, я увидел на крыльце долговязого субъекта, худого, как древко флага, в давно не глаженном коричневом костюме и коричневой же шляпе. Я приоткрыл дверь, насколько позволяла цепочка. Внешность, конечно, для шпика малоподходящая, подумал я, но, кто знает, возможно, у окружного прокурора Делани и у начальника уголовного розыска Бакстера в последнее время начались сложности с кадрами.
— Да, сэр? — проскрипел я через щель.
— Я бы хотел видеть мистера Ниро Вульфа. Меня зовут Банау. Александр Банау.
— Хорошо, сэр. — Я снял цепочку и широко распахнул дверь, приглашая его войти. — Вашу шляпу, сэр. — Он отдал мне шляпу, и я положил ее на полку. — Сюда, пожалуйста. — Я провел его в кабинет, усадил в красное кожаное кресло и только тогда сообщил:
— Мистер Вульф сейчас занят. Я скажу ему, что вы пришли.
Я вышел в прихожую, поспешил на кухню, тщательно закрывая за собой двери, позвонил по домашнему телефону в оранжерею, и уже через три секунды — обычно на это требовалось секунд пятнадцать-двадцать — в мое ухо ворвался рык:
— Да?
— Гость. Старший официант Александр Банау.
Молчание, потом:
— Впусти его.
— Уже впустил. У вас есть предложения, чем мне его развлекать до шести часов?
— Нет. — Вновь молчание, уже более продолжительное. — Я сейчас спущусь.
Как я уже говорил, за всю мою карьеру такое случилось с ним в пятый раз. Я вернулся в кабинет, спросил гостя, не желает ли он чего-нибудь выпить, услышал в ответ «нет», а пару минут спустя раздался скрежет спускающегося лифта. Вскоре в прихожей послышались гулкие шаги, и в кабинете появился Ниро Вульф. Обойдя вокруг красное кресло, он протянул гостю руку.
— Мистер Банау? Я — Ниро Вульф. Рад вас видеть, сэр.
Я чуть не упал. Вульф терпеть не может здороваться за руку — и крайне редко удостаивает кого-либо подобной чести.
— Слушаю вас, сэр.
— Боюсь, что мне придется огорчить вас, — вздохнул Банау. — А мне бы не хотелось вас огорчать. Скажите, этот джентльмен, — кивок в мою сторону, — Арчи Гудвин?
— Да, сэр, это он.
— Значит, я огорчу и его, но ничего поделать не могу. Я имею в виду трагическое происшествие во время вчерашнего праздничного пикника. Судя по сообщениям газет, полиция исходит из версии, что убийца проник в палатку сзади и скрылся тем же путем. Час назад я звонил на Лонг-Айленд, чтобы поинтересоваться, ничего ли не изменилось, и мне ответили, что все остается по-прежнему.
Банау прокашлялся. У меня чесались руки схватить его за длинную и тонкую, как у журавля, шею и хорошенько тряхнуть. Он вновь заговорил:
— В тех же газетах сказано, что вас с мистером Гудвином тоже вызывали на допрос, и я сделал вывод, что мистер Гудвин не поставил вас в известность о беседе с моей супругой, которая сидела в машине позади палатки. Я находился среди зрителей и слушал вашу речь, которая была прервана криком из палатки. Когда началось столпотворение, я с трудом пробился сквозь толпу к нашему «плимуту», сел в него и уехал. Я не люблю шум и суматоху. Только дома жена сказала мне о разговоре с мистером Гудвином. Она предпочитает не отвлекать меня, когда я за рулем. Она сказала, что мистер Гудвин подошел к ней и обратился через окно. Он спросил…
— Прошу прощения, — перебил Вульф. — Ваше предположение, что мистер Гудвин не поставил меня в известность об этой беседе, беспочвенно. Он мне все рассказал.
— Что? — вскинулся Банау. — Рассказал?
— Да, сэр. Если позволите…
— Значит, вам известно, что моя жена абсолютно уверена, что во время выступлений никто не заходил в палатку сзади? Никто, кроме вас и мистера Гудвина? Ведь она именно это ему сказала!
— Да, я знаю. Но если вы…
— И вы не сообщили в полицию?
— Нет еще. Я бы хотел…
— Тогда у нее нет выбора. — Банау встал. — Это еще хуже, чем я ожидал. Она должна немедленно связаться с полицией. Какой ужас, человек вашего положения, да еще и другие… Ужасно, но долг есть долг. Закон прежде всего.
Он повернулся и зашагал к двери.
Я вскочил со стула.
Мне ничего не стоило сграбастать его и скрутить в бараний рог, но меня остановило выражение лица Вульфа. На нем отчетливо отразилось облегчение; он даже выглядел довольным. Я стоял и таращился на него, забыв закрыть рот, пока не хлопнула входная дверь. Я вышел в прихожую, убедился, что худосочный официант не прихватил по ошибке мою шляпу, запер дверь и вернулся в кабинет.
— Никак у нас радость? — осведомился я. — Не желаете поделиться?
Вульф с шумом втянул в себя воздух, прополоскал легкие и выдохнул.
— Возможно, ты прав, — изрек он. — В жизни я еще столько не унижался. Выпрыгивал из шкуры при каждом телефонном звонке. А ты заметил, как быстро я снял трубку, когда ты позвонил в оранжерею? Боялся, черт побери, боялся даже дойти до термальной, чтобы полюбоваться на ренантеру имшоотиана! Теперь мы, по крайней мере, знаем, на чем стоим.
— Угу. И где скоро очутимся. Будь я на вашем месте, я бы задержал его хотя бы для того, чтобы сказать…
— Замолчи!
Я повиновался. Порой я и сам понимаю по тону Вульфа, что лучше оставить его в покое; а самым безошибочным признаком этого я считаю такое его состояние, когда он откидывается на спинку кресла, плотно зажмуривает глаза и начинает поочередно втягивать и выпячивать губы. Это означает, что его мозг уже перескочил через звуковой барьер. Однажды, во время особенно трудного случая, Вульф просидел так целый час, беспрерывно шевеля губами. Я смирно сидел за столом, решив, что нужно держаться ближе к телефону.
На этот раз Вульфу хватило восьми минут — возможно, он боялся, что часа у него нет. Он раскрыл глаза, выпрямился и заговорил:
— Арчи, он сказал тебе, где находится его жена?
— Нет, он мне вообще ничего не сказал. Должно быть, приберегал для вас. Насколько я знаю, она могла сидеть за углом в аптеке, ожидая его сигнала, чтобы позвонить в полицию.
Вульф хрюкнул.
— Тогда нужно срочно убираться отсюда. Я хочу выяснить, кто из них убил Холта, прежде чем нас арестуют. Мотив и улики могут подождать; сейчас главное — изобличить убийцу и передать его в лапы Делани. Где Сол?
— Дома, ждет инструкций. А Фред и Орри…
— Нам хватит одного Сола. Позвони и скажи, что мы выезжаем к нему. А где может проходить встреча, на которую поехал мистер Веттер?
— Полагаю, что на студии.
— Вызови его. Если мисс Корби там, то и ее тоже. И пригласи всех остальных. Ты должен найти их раньше, чем до них доберется мистер Делани. Они должны незамедлительно собраться у Сола. Как можно скорее. Скажи, что они смогут лично задать вопросы свидетельнице и что дело отчаянной срочности. Если кто-нибудь заупрямится, я сам поговорю…
Я уже снял трубку и набирал первый номер.
6
С той минуты, как все собрались и Вульф взялся за дело, он потратил всего четверть часа, чтобы изобличить убийцу. Мне — при удаче — на это понадобилось бы недели две. Если вы любите шарады, то, прошу вас, откиньтесь на спинку кресла и начинайте поочередно втягивать и выпячивать губы. Посмотрим, сколько времени потребуется вам на разгадку. Кстати, все по-честному, ведь вы знаете ровно столько, сколько знали к тому времени Вульф и я. Причем задачу я вам упрощаю: не пытайтесь назвать убийцу или раскопать разоблачительную улику. Вопрос в том, как использовать имеющиеся у вас сведения, чтобы указать на преступника пальцем. Вульф сделал именно это, а от вас я большего не требую.
Сол Пензер, который не вышел ростом, но по части ума даст сто очков вперед любому, живет один на верхнем этаже перестроенного дома на Тридцать восьмой улице. В тот вечер его просторная гостиная освещалась ярким светом сразу четырех ламп — двух торшеров и двух настольных, — поскольку жалюзи были опущены. Гостиная была уставлена стеллажами с книгами, а на стенах развешаны картины и полки, заставленные всякой всячиной — от коллекции минералов до моржовых клыков. Один угол занимал рояль.
Вульф обвел глазами собравшихся и произнес:
— Я вас долго не задержу.
Шеф сидел возле торшера в самом большом кресле, которое имелось у Сола — по размерам оно ему почти подходило. Я примостился слева на табуретке, а хозяин дома расположился справа у рояля. Гости сидели напротив нас в креслах, расставленных полукругом. Конечно, куда разумнее и предпочтительнее было бы посадить убийцу поближе ко мне или к Солу, но в ту минуту ни один из нас, включая Вульфа, назвать убийцу еще не мог.
— А где ваш свидетель? — сварливо спросил Гриффин. — Гудвин обещал, что она будет здесь.
Вульф кивнул.
— Я знаю. Мистер Гудвин порой бывает небрежен в выражениях. Свидетель здесь присутствует. — Он ткнул большим пальцем в сторону рояля. — Вот он. Мистер Сол Пензер, который не только чрезвычайно честный и надежный…
— Вы же сказали, что свидетель — женщина!
— Да, другой свидетель и в самом деле женщина; будут, без сомнения, и еще свидетели, когда один из вас предстанет перед судом. Срочность, о которой говорил вам мистер Гудвин, связана с тем, что сейчас скажет мистер Пензер. Но прежде я бы хотел кое-что объяснить.
— Дайте ему сказать, а потом объясните, — вмешался Дик Веттер. — Вас-то мы уже наслушались.
— Я буду краток, — невозмутимо продолжал Ниро Вульф. — Речь идет о тесемке, с помощью которой подвязывается полог с задней стороны палатки. Насколько вам известно, мистер Гудвин завязал ее на узел перед тем, как мы с ним покинули палатку, чтобы идти на платформу. Позднее, когда я зашел в палатку, тесемка была уже развязана. Кем? Снаружи никто ее развязать не мог, поскольку у нас есть свидетельница, которая утверждает, что никто…
Джеймс Корби прервал его:
— Вот ее-то мы и хотим видеть. Гудвин обещал, что она будет здесь.
— Увидите, мистер Корби, в свое время. Пожалуйста, дайте мне закончить. Следовательно, тесемку развязал один из тех, кто входил спереди — один из вас четверых, джентльмены. Почему? Скорее всего — чтобы замести следы, создав иллюзию, что убийца проник снаружи, с тыльной стороны. Поэтому я пришел к выводу, что необходимо выяснить, кто именно развязал эту тесемку; и я прибег к услугам мистера Пензера. — Вульф слегка повернул голову. — Сол, пожалуйста.
Сол держал на коленях черный кожаный футляр.
— Вы хотите подробности, мистер Вульф? Как я раздобыл их?
— Думаю, что не сейчас. Попозже, если им станет интересно. Сейчас нам важнее — что у тебя есть, а не как ты это раздобыл.
— Да, сэр. — Сол раскрыл футляр и извлек из него какие-то бумаги. — Лучше я не стану объяснять, как я их раздобыл, поскольку у кого-то могут быть из-за этого неприятности.
— Что значит «могут»? — не выдержал я. — У кого-то должны быть неприятности, черт побери!
— Хорошо, Арчи. — Сол поочередно окинул взглядом гостей. — Я располагаю фотографиями отпечатков пальцев, которые удалось снять с той самой тесемки. Некоторые получились довольно расплывчатыми, но есть и четыре совершенно четких. Два из них принадлежат мистеру Гудвину, а происхождение двух других пока не выяснено.
Сол порылся в футляре и извлек из него несколько предметов, потом поднял голову и посмотрел на собравшихся.
— Задача в том, чтобы взять у вас отпечатки пальцев и сравнить…
— Не так быстро, Сол. — Вульф снова обвел глазами аудиторию. — Теперь вы сами видите, в чем дело, и понимаете, почему вопрос нужно решить безотлагательно. Очевидно, что те из вас, которые НЕ РАЗВЯЗЫВАЛИ тесемку, согласятся, чтобы их отпечатки сравнили с теми, что есть на фотографиях. Если же кто-то станет возражать, мы, безусловно, сделаем определенные выводы. Конечно, есть вероятность, что ни один из ваших отпечатков не совпадет с теми, которые есть на фотографиях, и в этом случае нам придется идти иным путем. Мистер Пензер принес сюда все необходимое для того, чтобы взять у рас отпечатки пальцев, а он в этом деле понимает. Ни у кого нет возражений?
Гости переглянулись.
— А что, черт возьми? — пожал плечами Веттер. — Мои отпечатки в досье и так есть. Валяйте.
— Мои тоже есть, — сказал Гриффин. — Я не против.
А вот Поль Раго внезапно взорвался:
— Опять вы за свои фтучки!
Все уставились на него.
— Нет, мистер Раго, — возразил Вульф, — это вовсе не «штучки». Мистер Пензер предпочел бы не говорить, как ему удалось раздобыть фотографии, но он расскажет, если вы настаиваете. Заверяю вас…
— Я имел в виду не это. — Соусный король подобрал ноги под себя. — Я имел в виду вафи слова о том, что тесемку развязал именно убийца. Это соверфенно необязательно. Более того, это наглое вранье! Когда я вофел в палатку и посмотрел на Фила, мне показалось, что ему дуфно, и я развязал тесемку, чтобы впустить свевий воздух. Поэтому, если вы возьмете у меня отпечатки пальцев и сравните их с фотографиями, что это докавет? Ничего! Ничегофеньки! Вот почему я заявляю, что все это вафи фтучки, а здесь, в свободной стране…
Я не пытался его напугать. Я не собирался даже к нему прикасаться. В кармане уютно покоился заряженный «марли», у Сола тоже был пистолет, так что, вздумай Раго что-нибудь затеять, мы бы его мигом успокоили. Но применять оружие в комнате, полной людей, дело непростое и опасное, поэтому я встал и шагнул в его сторону — с той лишь целью, чтобы быть к нему поближе. Солу в ту же секунду пришла в голову такая же мысль, и мы с ним встали одновременно. Это, видимо, было уже чересчур для натянутых нервов Раго, который вскочил и бросился к двери.
Тут уж, конечно, нам пришлось применить силу. Я подоспел первый — не потому, что Сол более медлителен, а потому, что я был ближе к двери — и скрутил Раго, но этот дуралей затеял драку. Ему удалось больно лягнуть Сола, опрокинуть торшер и даже расквасить мне нос затылком. Когда же он вцепился зубами мне в руку, я решил, что с меня хватит, вынул револьвер и от души стукнул им кусаку — чуть позади уха. Смутьян свалился на пол, как куль с мукой.
Обернувшись, я увидел, что Дик Веттер тоже заключил кое-кого в объятия, причем его очаровательная жертва не лягалась и не кусалась. В критические минуты люди обычно не могут скрыть своих чувств, даже такие видные особы, как телезвезды. В газетах на следующий день об этом пикантном происшествии не было ни слова.
7
Я часто пытался представить, что думал Поль Раго во время состоявшегося два месяца спустя судебного процесса, на котором так и не упомянули про злосчастные отпечатки пальцев. Ведь наверняка он осознал, что попался на «фтучку» Ниро Вульфа и что держи он тогда язык за зубами и позволь взять у себя отпечатки, так теперь гулял бы на свободе.
Как-то раз я спросил Вульфа, как бы он поступил, если бы все обернулось таким образом.
— Но ведь не обернулось, — возразил он.
— А если бы? — не унимался я.
— Фу! — фыркнул Вульф. — Вероятность такого поворота событий была слишком ничтожна. Сомневаться в том, что тесемку развязал именно убийца, не приходилось. Внезапно столкнувшись с утверждением, что на тесемке могут быть его отпечатки, он должен был как-то оправдаться. В частности, объяснить, каким образом они оказались на тесемке, причем объяснить добровольно, не дожидаясь разоблачения.
Но я не отставал.
— Согласен, «фтучка» удалась на славу, но все-таки — что, если…
— Все равно отвечу, что обсуждать столь крохотную вероятность бессмысленно. Что, если твоя мать подкинула бы тебя в трехмесячном возрасте в клетку тигра? Что бы ты тогда делал?
Я ответил, что подумаю, а потом дам ему знать.
Что же касается повода для убийства, то можете попытаться сами угадать с трех раз, но даже близко не попадете. Вся болтовня в кабинете Вульфа в тот памятный день не позволила бы пролить и капли света на подлинную причину смерти Филипа Холта — вот как сыщики зарабатывают свои язвы! Впрочем я ошибаюсь — Флора Корби упомянула, что Филип Холт любил женщин, а это, безусловно, имеет отношение к делу. В числе женщин, которых он любил, оказалась и жена Поля Раго, привлекательная голубоглазая особа, по возрасту годившаяся соусному королю в дочки. Так вот, филип Холт слишком усердно приударял за ней, и голубоглазой особе, в отличие от Флоры Корби, его ухаживания пришлись по сердцу, что она и доказала.
Полю Раго это не понравилось.
Читать бесплатно другие книги:
