Второе признание (сборник) Стаут Рекс
– Я отвезу его в участок, – снова предложил Нунан.
И опять на него не обратили ни малейшего внимания. Арчер обратился к Вулфу:
– Машина принадлежит вам, ведь так? У вас есть что сказать по этому поводу?
– Только одно: я не умею водить, и если мистера Гудвина заберут в участок, как предлагает этот недоумок, то мне придется ехать вместе с ним.
Окружной прокурор опять посмотрел на меня:
– Почему бы вам сразу не признаться? Тогда мы в десять минут покончим со всем этим и уберемся отсюда.
– Прошу прощения, – вежливо ответил я, – если я начну придумывать на ходу, то ничего хорошего не получится. Вы мигом поймаете меня на лжи.
– Не хотите рассказать, как все произошло?
– Нет. И рад бы, да не могу.
Арчер встал и сказал Сперлингу:
– Где я могу переговорить с ним с глазу на глаз? В два часа мне надо быть в суде, хотелось бы побыстрее тут закончить.
– Можете остаться здесь, – с готовностью разрешил Сперлинг, поднимаясь с места. Он взглянул на Вулфа. – Я вижу, вы допили свое пиво. Не угодно ли…
Вулф, упершись в подлокотники, тяжело поднялся, сделал три шага и в упор посмотрел на Арчера:
– Как вы уже сказали, автомобиль принадлежит мне. Если мистера Гудвина увезут отсюда, не уведомив меня и не предъявив ордера, дело окажется еще более прискорбным, чем теперь. Мне понятно ваше желание побеседовать с ним: вы ведь не знаете его так, как я. Но мой долг – предупредить вас, что вы лишь потеряете драгоценное время.
В сопровождении Сперлинга он направился к дверям и вышел.
– Я тебе еще понадоблюсь? – спросил Дайкс.
– Возможно, – ответил Арчер. – Присаживайся.
Дайкс подошел к креслу, которое только что занимал Вулф, сел, вытащил записную книжку, проверил, хорошо ли заточен его карандаш, и откинулся на спинку. Нунан тоже подошел и уселся в кресло Сперлинга. Его никто не приглашал, а он не удосужился спросить, нужен ли он здесь. Естественно, я был доволен, ведь, если бы он повел себя по-другому, мне бы пришлось изменить свое мнение о нем.
Арчер, поджав губы, окинул меня долгим взглядом и наконец заговорил:
– Не понимаю я вас, Гудвин. Почему вы не видите, что оказались в безвыходном положении?
– Тут все просто, – ответил я. – По той же самой причине, что и вы.
– Разве я этого не вижу? Очень даже вижу.
– Черта с два! Если бы видели, то давно отправились бы восвояси, передав меня в руки Бена Дайкса или одного из своих помощников. У вас прорва дел, а вы по-прежнему толчетесь тут. Можно сделать заявление?
– Пожалуйста. Именно этого я от вас и жду.
– Прекрасно! – Я закинул руки за голову. – В который раз обсуждать, что и когда я делал, бессмысленно. Я повторил это уже трижды, мои показания занесены в протокол. Но теперь, когда известно, что Рони погиб под колесами машины Вулфа, вам больше не надо заморачиваться, устанавливая, кто чем был занят в восемь, девять или десять часов, даже я. Вам точно известно, когда его сбили. Это случилось не раньше девяти тридцати, когда он вышел из такси у ворот поместья, но не позднее девяти пятидесяти, когда я проехал по подъездной аллее, направляясь в Чаппакуа. В сущности, можно взять промежуток уже: скажем, от девяти тридцати двух до девяти сорока шести. Получается четырнадцать минут. Все это время я сидел в спальне у мистера Вулфа. Где были остальные? Ведь нет никаких сомнений, что это – дело рук кого-то из своих, поскольку орудием преступления послужила наша машина. Наезд совершил обитатель этого дома и сделал это в течение тех самых четырнадцати минут. Вы спросите, где находился ключ зажигания. В машине. Мне в голову не пришло его вытаскивать, ведь я припарковался на частной территории, принадлежащей нашему другу, вернее, клиенту. Впрочем, вернувшись из Чаппакуа, я все же вытащил его, ведь мы могли застрять здесь на всю ночь. Я понятия не имел, когда Сперлинг наконец решит расстаться с сорока тысячами. Вы также пожелаете узнать, был ли мотор еще теплым, когда я сел в машину и завел ее. Не знаю. Она заводится с пол-оборота в любую погоду. К тому же на дворе июнь. Кроме того, если только и надо было, что выехать на аллею, сбить Рони, у ворот развернуться и возвратиться обратно к дому – на большее все равно не хватило бы времени, – то двигатель и прогреться как следует не успел бы. – Я на минутку задумался. – Такая вот складывается картинка.
– Можешь засунуть себе эти выкладки куда подальше, – заметил Нунан своим обычным голосом, а голосок у него – это что-то. – Придумай что-нибудь другое, парень. Его порешили совсем не в эти пятнадцать минут, а в девять пятьдесят две, когда ты катил по аллее, направляясь в Чаппакуа. Придется тебе делать новое заявление.
Я обернулся, чтобы взглянуть ему в лицо:
– А ты еще здесь?
Арчер попросил Дайкса:
– Поговори с ним ты, Бен.
Мы с Беном Дайксом были знакомы уже довольно давно, время от времени наши пути пересекались, и, насколько я успел понять, он не был мне ни другом, ни врагом. В пригородах большинство блюстителей закона – не важно, носят они форму или нет, – страдают комплексом неполноценности по отношению к нью-йоркским сыщикам, как полицейским, так и частным. Но Дайкс был исключением. Он служил в Уэстчестере больше двадцати лет, старался не халтурить, чтобы не уволили, избегал сомнительных связей и по мере сил оставался честным.
Он изводил меня больше часа, изредка вносил свою лепту и Арчер. В разгар беседы один из полицейских принес нам сэндвичи и кофе, и мы перекусили, продолжая говорить. Дайкс усердно вытягивал из меня признание, да и опыта ему было не занимать, но будь он даже лучшим из лучших, а он им не был, то и тогда сумел бы прижать меня только с одного конца. Однако, пытаясь это сделать, он неизменно обнаруживал, что я и не думаю увиливать. Он опирался на простой и очевидный факт, гласивший, что я насмерть сбил Рони по дороге в Чаппакуа, а я, под стать ему, придерживался столь же простого и очевидного факта, гласившего, что я этого не делал. Других козырей у них на руках не было, и эти ребята мариновали меня час с лишним только потому, что мечтали поскорее разделаться с этим и забыть про Стоуни-Акрес.
Арчер уже в десятый раз смотрел на свои наручные часы. Я тоже бросил взгляд на циферблат: 13:20.
– Ладно, остается только получить ордер, – заявил он. – Бен, позвони-ка. Нет, лучше пусть со мной съездит один из наших парней и привезет его сюда.
– Я поеду, – вызвался Нунан.
– Людей у нас достаточно, – с нажимом произнес Дайкс, – здесь-то мы уже отстрелялись.
– Вы не оставляете нам другого выхода, Гудвин, – встав, заметил Арчер. – Если попытаетесь уехать из округа прежде, чем придет ордер, то будете задержаны.
– Ключи от его машины у меня, – вставил Дайкс.
– Черт возьми, было бы из-за чего огород городить! – неожиданно вспылил рассерженный Арчер. Он снова сел и наклонился ко мне. – Господи, может, я плохо объяснил? Никто не собирается преследовать вас за уголовное преступление. Скорее всего, никакого преследования вообще не будет. Была ночь. Вы заметили Рони, только когда он оказался под колесами. Вы вышли из машины и подошли к нему, но он уже был мертв. Вы испугались, к тому же вам надо было срочно позвонить по личному делу. Вы не хотели оставлять тело прямо посреди аллеи, поэтому оттащили его на траву и положили под кустом. Потом вы уехали в Чаппакуа, позвонили и вернулись обратно. Вы вошли в дом, собираясь звонить в полицию, чтобы сообщить о несчастном случае, и тут натолкнулись на мисс Сперлинг, которая волновалась за куда-то запропастившуюся сестру. Вместе вы отправились на поиски и наконец нашли ее. Естественно, вам не хотелось сразу оглушать Гвен ужасным известием о гибели Рони. Через некоторое время вы вернулись в дом и сообщили обо всем Вулфу, он рассказал Сперлингу, а Сперлинг обратился в полицию. Понятное дело, вы не хотели признаваться, что Рони сбила ваша машина, поэтому не смогли заставить себя говорить, пока ход следствия не убедил вас в том, что это неизбежно. Наконец вы во всем покаялись мне – главному представителю правоохранительной системы в округе. – Арчер наклонился еще ближе. – Если эти факты будут изложены в подписанном вами заявлении, что тут такого страшного? Вас даже не смогут обвинить в бегстве с места происшествия, потому что вы не сбежали, а остались тут. Я окружной прокурор, мне и решать, предъявлять ли вам обвинение, и если предъявлять, то в чем именно. Угадайте, какое решение я приму? Какое решение принял бы любой разумный человек, учитывая все обстоятельства дела, которые известны вам не хуже, чем мне? Разве вы нанесли кому-то урон, если не считать случайно погибшего бедняги? – Арчер оглядел письменный стол, нашел стопку бумаги, вынул из кармана ручку и протянул мне. – Вот. Пишите, ставьте подпись, и давайте покончим с этим. Вам не придется об этом жалеть, Гудвин, даю слово.
Я улыбнулся:
– Мне очень жаль, мистер Арчер, в самом деле жаль.
– Бросьте жалеть! Просто напишите признание и поставьте подпись.
Я покачал головой:
– Кажется, вы собирались послать за ордером? На всякий случай советую вам сначала сосчитать до десяти. Я рад, что вы не торгуете пылесосами, не то вы непременно всучили бы мне свой товар. Но на признание вам меня не раскрутить. Если бы все было так, как вы говорили: я сбил Рони, оттащил тело с дороги, съездил позвонить, помог мисс Сперлинг отыскать сестру, а потом позволил обратиться в полицию, но ни словом не обмолвился о том, что это я его задавил, – так вот, если бы дело было действительно так, хотя, разумеется, все это неправда, возможно, я и оказал бы вам услугу, только чтобы прекратить всю эту мышиную возню. Но вы упустили одну небольшую деталь.
– Что за деталь? О чем это вы?
– О машине. Я сыщик и по идее должен разбираться, что к чему. Мне, безусловно, полагается знать, что, если я задавил человека, на машине останутся такие следы, что даже бойскаут с завязанными глазами сразу все поймет. Однако я, невзирая на это, вернулся к дому, припарковал автомобиль, а потом целую ночь и все утро делал вид, будто я тут ни при чем, пока в полдень к нам не нагрянул Бен Дайкс и не объявил: «Ага! Это была машина Ниро Вулфа!» Как хотите, но я на это не куплюсь. Да надо мной станет потешаться весь Нью-Йорк! От такого позора мне уже не оправиться. Кстати об ордере: не думаю, чтобы судья или присяжные тоже купились.
– Мы могли бы устроить…
– Ничего вы не можете. Скажу вам еще кое-что. Думаю, Бен Дайкс тоже не поверил в эти сказки, да и вы сам, скорее всего, не верите. Не знаю, может, Бен меня недолюбливает, но он отлично знает, что я не кретин. Он честно старался вытянуть из меня признание, потому что вы ему велели. Не мог же он ослушаться босса. Про вас ничего сказать не могу, но я не виню вас за то, что вам не хочется копать под людей вроде Сперлингов. В конце концов, они нанимают самых лучших адвокатов. Что же до этого осла в полицейской форме по имени Нунан, то… Ладно, не стану, пожалуй, высказывать свое мнение, чтобы не оскорблять ваш слух.
– Видите, что за субчик, сэр, – сдержанно произнес Нунан. – Говорю же, он считает себя крутым парнем. Если бы вы позволили мне забрать его в участок…
– Заткнись! – взвизгнул Арчер.
Может, насчет визга я погорячился, но все-таки был недалек от истины. Он разозлился, и мне было его очень жаль. Вдобавок ко всему остальному, взглянув на часы, он сообразил, что опаздывает на заседание суда. Проигнорировав меня, он обратился к Дайксу:– Мне пора, Бен. Займись этими бумагами. Если кто-то захочет уехать – никого не задерживайте, пусть едут. Только попроси их не покидать пределы округа.
– А что с Вулфом и Гудвином?
– Я сказал: никого. Мы не имеем права удерживать их без ордера, а с ним придется обождать. Но машина должна остаться тут. Забери ключи и выставь около нее охрану. Отпечатки пальцев снимали?
– Нет, сэр, я думал…
– Снимите. Отовсюду. Поставь одного у машины и еще одного – у ворот. Не мешало бы еще раз поговорить с прислугой, в первую очередь с помощником садовника. Передай мистеру Сперлингу, что я вернусь позже, где-нибудь между пятью и шестью часами вечера. Это будет зависеть от того, когда закончится заседание суда. Скажи ему, что я буду признателен, если все они сочтут возможным к этому времени быть здесь.
И он стремительно вышел, не удостоив меня взглядом, хотя мне было неясно, чем я ему досадил.
Я ухмыльнулся Бену Дайксу, развязной походочкой вышел из комнаты и отправился на поиски Вулфа, желая слегка похвастаться. Он был в теплице – изучал систему автоматического полива грядок.
Глава 12
Спустя пару часов мы с Вулфом сидели наверху, в спальне. Он установил, что даже самое большое кресло в комнате могло выдержать лишь кратковременную нагрузку, а потому был вынужден устроиться с книгой на кровати, подложив под спину подушку, хотя и ненавидел читать лежа. Его ядовито-желтая рубашка еще не утратила яркости, но успела изрядно помяться (дома такого никогда не случалось, потому что рубашки он менял каждый день), а на желтых носках образовались дырки и в них проглядывали большие пальцы, но удивляться тут было нечему, учитывая, что их тоже не снимали и на них второй день давила одна восьмая тонны.
У меня наконец-таки дошли руки до журналов, которые я притащил сюда еще вчера. В дверь постучали, и я сказал:
– Войдите.
Это был председатель правления собственной персоной. Он закрыл за собой дверь и подошел поближе. Я поздоровался. Вулф положил книгу на брюхо, но и только.
– Кажется, вы тут уютно устроились, – заметил Сперлинг как гостеприимный хозяин.
Вулф хмыкнул. Я из вежливости что-то пробормотал в ответ.
Сперлинг развернул к нам кресло и сел.
– Значит, вам все-таки удалось отбрехаться? – спросил он.
– Сомневаюсь, что это полностью моя заслуга, – скромно ответил я. – Просто картинка получается размытая, вот и все. Я лишь указал на то, что понадобится слишком много ретуши.
– Насколько я уяснил из слов Дайкса, окружной прокурор гарантировал вам неприкосновенность, если вы подпишетесь под признанием.
– Не совсем. Он оказался не готов предоставить письменную гарантию. Не то чтобы я заподозрил его в мошенничестве, но мне по душе та неприкосновенность, которой я обладаю сейчас. Я слышал, один парень говаривал, что добродетель никогда не останется в одиночестве.
– Где ты слышал эту фразу? – подал голос со своего ложа Вулф. – Это же Конфуций.
– Наверное, от него самого и слышал, – пожал я плечами.
Наш хозяин оставил меня в покое и обратился к Вулфу:
– Окружной прокурор вернется в шестом часу. Он передал, что просит всех нас к его возвращению быть здесь. Что все это значит?
– Очевидно, – сухо ответил Вулф, – это значит, что он ощущает необходимость снова приняться за нас, хотя предпочел бы этого не делать. Кстати, я бы не стал недооценивать мистера Арчера. Пусть его личные недостатки не вводят вас в заблуждение.
– Я отнюдь не заблуждаюсь. Однако какие улики заставили его думать, что это всего лишь несчастный случай?
– Я знаю не больше вашего. Может, и никакие. Даже если он придерживается версии о несчастном случае, ему все равно нужно найти того, кто сидел за рулем. Люди вроде вас, мистер Сперлинг, то есть состоятельные и уважаемые, обладают многими преимуществами и привилегиями, однако у вашего положения есть и свои недостатки. Мистер Арчер понимает, что ничего не сумеет поделать: обязательно поползут разговоры, будто он спустил дело на тормозах, потому что вы человек влиятельный. Вот бедолага!
– Понимаю. – Сперлинг демонстрировал поразительное самообладание – чего стоил один тот факт, что он при свидетелях пообещал заплатить за поврежденную оранжерею. – А как насчет вас? Днем вы потратили целых три часа на то, чтобы опросить моих родных, гостей и прислугу. Случайно, не собираетесь сбежать домой, а?
– Господи, конечно нет! – По тону Вулфа можно было подумать, что его спросили, не собирается ли он заняться баскетболом. – Вы же наняли меня, чтобы расследовать смерть мистера Рони. Я отрабатываю свой гонорар. Признаю, что в данный момент все выглядит так, будто я валяюсь с книжкой на кровати, но у меня была тяжелая ночь с воскресенья на понедельник, а теперь я жду вечера, чтобы узнать, какую позицию займет мистер Арчер. Который час, Арчи?
– Четверть пятого.
– Значит, примерно через час он будет здесь.
Сперлинг поднялся.
– У меня в конторе накопилось много дел, – сказал он, просто констатируя факт, и зашагал прочь из комнаты.
– Ему идет корона, – заметил я.
– И даже нигде не натирает, – согласился Вулф и снова уткнулся в свою книжку.
Немного погодя я понял, что дырки на желтых носках, беспрестанно маячившие перед глазами, начинают меня раздражать, бросил журналы на столик, вышел из спальни, спустился вниз и отправился на улицу. Со стороны бассейна доносились какие-то звуки, и я двинулся туда. Ветер совсем стих, светило теплое ласковое солнце, и все, кто предпочитал асфальту и небоскребам траву, деревья и цветы, должно быть, чувствовали себя как в раю.
Конни Эмерсон и Маделин плескались в бассейне. Пол Эмерсон в хлопчатобумажной рубашке и слаксах, не отличавшихся чистотой, стоял на облицованном мрамором бортике, хмуро наблюдая за ними. Гвен в легком летнем платье темной расцветки расположилась на шезлонге под зонтиком, откинув голову назад и прикрыв глаза.
Маделин, демонстрировавшая блестящее владение кролем, заметив меня, остановилась и крикнула:
– Залезай к нам!
– Я без плавок! – прокричал я в ответ.
Услышав нашу перекличку, Гвен повернула голову и смерила меня долгим взглядом, однако ничего не сказала, затем опять отвернулась и закрыла глаза.
– Не отсыреете? – спросил я у Эмерсона.
– В субботу у меня случилась судорога, – заявил он таким тоном, будто мне самому следовало об этом знать. – Как обстоят дела теперь?
– С судорогой?
– С Рони.
– О, он все еще мертв.
– Надо же. – Прославленный журналист окинул меня беглым взглядом, но затем все-таки предпочел моей физиономии солнечные блики, игравшие на поверхности воды. – Спорим, в конце концов он восстанет из могилы. Я слышал, его сбила ваша машина.
– Ну да, вернее, машина мистера Вулфа. Так утверждают.
– Однако вы без охраны и без наручников. Может, вам даже выдадут медаль?
– Надеюсь и уповаю. А что, вы полагаете, я ее заслужил?
Эмерсон на мгновение поджал губы, была у него такая привычка.
– Зависит от того, нарочно вы его сбили или нечаянно. Если это был несчастный случай, думаю, хватит с вас и поощрительной премии. Так как обстоят дела? Может, замолвить за вас словечко?
– Я не… Простите, меня зовут.
Я нагнулся, ухватился за руку, протянутую Маделин, поднапрягся и вытащил девушку из воды на мраморный бортик.
– Боже, какой ты большой и сильный, – проговорила Маделин, с которой ручьями стекала вода. – Поздравляю!
– С чем это? Подумаешь, если бы я захотел, то вытащил бы и Эльзу Максвелл…
– Нет, не с этим. А с тем, что избежал тюрьмы. Как это ты вывернулся?
Я махнул рукой:
– У меня кое-что есть на окружного прокурора.
– Нет, правда? Иди и сядь: пока я сохну на солнышке, ты мне все расскажешь.
Маделин отошла от ассейна и растянулась на травянистом склоне, а я уселся рядом. Она только что устроила настоящий скоростной заплыв, но совсем не запыхалась, и ее едва прикрытая грудь вздымалась легко и ритмично. Из-за яркого солнца глаза Маделин были закрыты, но она словно и без того знала, что я на нее пялюсь, потому что самодовольно произнесла:
– Я располнела в талии на три дюйма. Если пышечки не твой жанр, начну больше курить, чтобы опять похудеть. Это правда, что за рулем машины, сбившей Луиса, был ты?
– А вот и нет. Невиновен.
– Тогда кто?
– Еще не знаю. Спроси меня завтра, а потом еще и еще. Звони моей секретарше и записывайся на приемы, чтобы спрашивать и спрашивать опять. Она поправилась на целых четыре дюйма.
– Кто, твоя секретарша?
– Да, мэм.
– Привози ее сюда. Устроим чемпионат по пятиборью, в качестве приза победительница получит тебя. Что ты мне посоветуешь?
Маделин по привычке широко распахнула глаза, но солнечный свет заставил ее тут же прищуриться.
– Ты имеешь в виду – чтобы подготовиться к пятиборью? – спросил я.
– Разумеется, нет. Мне не нужно готовиться. Я имею в виду, что мне говорить, когда явится окружной прокурор и опять начнет задавать вопросы. Ты знаешь, что он придет?
– Ну да, что-то такое слышал.
– Итак, что я должна говорить? Сказать ему, что я как будто догадываюсь, кто мог позаимствовать твою машину?
– Попробуй, отчего нет. Может, разработаем версию вместе? Кого запишем в преступники?
– Я не хочу никого обвинять, вот в чем беда. Стоит ли наказывать человека за то, что он случайно задавил Луиса Рони?
– Может, и не стоит. – Я погладил ее по круглому и гладкому загорелому плечику, чтобы проверить, высохло ли оно. – Тут мы с вами совпадаем, мэм. Проблема в том…
– Почему ты называешь меня «мэм»?
– Чтобы тебе захотелось, чтобы я назвал тебя как-нибудь по-другому. Интересно, сработает ли с тобой этот прием? Обычно срабатывает. Проблема в том, что окружной прокурор и Ниро Вулф непременно желают узнать, кто сидел за рулем, и чем скорее они это выяснят, тем скорее мы сможем перейти к более приятным вещам вроде пятиборья. По опыту зная, что за тобой сложно угнаться, рискну предположить, что ты действительно догадываешься, кто брал мою машину. И что же натолкнуло тебя на эту догадку?
Она выпрямилась, сказала: «Кажется, спереди я уже высохла», перекатилась на новое место и снова растянулась на траве, на этот раз подставив солнцу спину. Теперь мне еще сильнее хотелось похлопать ее по гладкой коже, но я всеми силами противился искушению.
– Так что же тебя натолкнуло? – беспечным тоном повторил я.
Ответ последовал не сразу. Через секунду до меня донесся ее приглушенный голос:
– Сначала мне надо хорошенько все обдумать.
– Ага, вреда от этого не будет, вот только времени у тебя мало. Окружной прокурор прибудет с минуты на минуту. Ты ведь просила у меня совета. Я мог бы дать тебе отличный совет, если бы знал, что у тебя на уме. Так поделись со мной своими соображениями.
Маделин чуть повернула голову и искоса взглянула на меня, рукой заслонив лицо от солнца.
– При известном старании ты мог бы далеко пойти, – сказала она. – Забавно наблюдать за тем, как ты чего-то добиваешься. Положим, прошлой ночью я и впрямь что-то видела или слышала и сейчас поделюсь с тобой. Через тридцать секунд, не больше – ты сам сказал, что времени мало, – ты заявишь, что тебе надо вымыть руки, а оказавшись в доме, пулей помчишься наверх, чтобы доложить обо всем Ниро Вулфу. Он тотчас разовьет бурную деятельность, и когда прибудет окружной прокурор, возможно, разгадку подадут ему на блюдечке. И если даже с разгадкой придется повременить, когда до нее все-таки доберутся, выяснится, что все это благодаря Ниро Вулфу. В итоге счет, который будет выставлен моему отцу, окажется неизмеримо больше, чем мог бы быть. Не знаю, сколько денег потратил на меня папа за двадцать шесть лет, но явно немало. А теперь я впервые в жизни имею возможность сэкономить ему некоторую сумму. Разве не поразительно? Будь у тебя вдовая дочь не первой молодости, ты наверняка похвалил бы ее за это.
– Конечно, мэм, – с жаром подтвердил я.
– Еще бы! Называй меня, пожалуйста, как-нибудь по-другому: скажем, душечка или милочка. Нашла коса на камень: ты пытаешься выцыганить деньги для босса, я – сэкономить для отца, и все же мы… – Маделин внезапно села. – Не машина ли там подъехала? Да, так и есть. – Она встала. – Пойду приведу волосы в порядок! – И побежала к дому.
Глава 13
Я вошел в спальню и объявил Вулфу:
– Приехал прокурор. Договориться, чтобы собрание состоялось здесь?
– Нет! – раздраженно ответил он. – Который час?
– Без восемнадцати шесть.
– Дома у меня будет уходить уйма времени на то, чтобы получать сведения по данному делу, ведь эти люди все лето проторчат здесь, – пробурчал он. – Придется все повесить на тебя, а у тебя с их домом что-то не заладилось. То поглощаешь выпивку, в которую подсыпано снотворное, то занимаешься дорожным разбоем, то где ни попадя оставляешь мою машину, а потом под ее колесами гибнут люди.
– Ага, – охотно поддакнул я. – Я уже не тот, что раньше. На вашем месте я бы меня уволил. Так я уволен?
– Нет. Но если мне придется провести здесь следующую ночь, а то и не одну, отправлю тебя домой за рубашками, носками и остальными принадлежностями. – Он мрачно уставился на свои носки. – Видел, какие дырки?
– Видел. Наша машина арестована, но я могу взять напрокат другую. Если хотите держать руку на пульсе, надо пошевеливаться. Старшая дочка думает, будто прошлой ночью она то ли что-то видела, то ли что-то слышала, и теперь как будто догадывается, кто мог взять вашу машину. В настоящий момент она раздумывает над тем, не рассказать ли об этом окружному прокурору. Я пытался прощупать почву, но она испугалась, что я все передам вам. Мне положительно перестало везти. Может, хотя бы вам удастся что-нибудь выведать, если вы соблаговолите наконец слезть с постели и обуться.
Вулф сел, свесил ноги с кровати и закряхтел, пытаясь дотянуться до ботинок. Наконец ему удалось их нащупать. Когда он завязывал шнурки, к нам постучали. Я разрешил войти, и дверь тут же распахнулась. К нам заглянул Джимми Сперлинг, быстро проговорил:
– Папа ждет вас в библиотеке, – и исчез, не закрыв за собой дверь. Судя по всему, поездки по угольным шахтам не лучшим образом сказались на его манерах.
Вулф не спеша заправил рубашку в брюки, нацепил галстук, жилет и пиджак. Мы направились по коридору к лестнице, спустились вниз и сложным маршрутом проследовали в библиотеку, не встретив по пути ни души. Я решил, что остальные уже собрались, но ошибся. Когда мы добрались до цели, в библиотеке сидели всего трое: окружной прокурор, председатель правления и Уэбстер Кейн. Арчер снова захватил лучшее кресло, так что Вулфу и на этот раз пришлось выбирать из оставшегося. Я был удивлен, застав здесь Кейна, но не увидев Бена Дайкса, и обрадовался отсутствию Маделин. Может, у меня еще получится вызвать ее на откровенность?
– Поздравляю вас, сэр, – сказал Вулф, – вы приняли верное решение. Мне-то известно, что мистер Гудвин не способен на подобную глупость, но вы об этом не знали. Надо было лишь разобраться, что к чему, и вы это сделали.
– Благодарю, – кивнул Арчер. – Я старался. – Он огляделся кругом. – Я весь день провел в суде и очень устал. Мне незачем было приезжать, но раз обещал… Я передаю это дело мистеру Гаррену, одному из своих помощников. Как следователь он намного лучше меня. Сегодня он был занят и не смог поехать со мной, но собирается сюда завтра утром, чтобы поговорить со всеми вами. А пока…
– Можно мне сказать? – перебил его Сперлинг.
– Разумеется. Сделайте одолжение.
Сперлинг говорил спокойно, в его голосе и манерах не чувствовалось ни малейшего напряжения.
– Я бы хотел рассказать, как все было на самом деле. Когда утром Дайкс заявил, что у него есть доказательства, будто это машина Вулфа, я подумал, что вопрос исчерпан. Кажется, я даже сказал это вслух. Естественно, я счел виновником происшествия Гудвина, зная, что прошлым вечером он ездил в Чаппакуа. Затем, когда выяснилось, что вы не убеждены в виновности Гудвина, я тоже разуверился, так как понимал, что у вас возникли сомнения. Я начал размышлять над обстоятельствами, известными на тот момент, над временными рамками происшествия и кое-что вспомнил. Будет лучше всего, если я просто прочитаю вам это заявление. – Сперлинг сунул руку во внутренний нагрудный карман и вытащил оттуда сложенный лист. – Это заявление, – сообщил он, разворачивая бумагу, – датировано сегодняшним числом и подписано мистером Кейном, Уэбстером Кейном.
– Кейном? – нахмурился Арчер.
– Да. Вот что здесь написано.
В понедельник вечером, 20 июня 1949 года, незадолго до половины десятого, я вошел в библиотеку и увидел на письменном столе мистера Сперлинга несколько писем, которые он собирался отправить по почте. Я слышал, как он упоминал об этом. Зная, что мистер Сперлинг расстроен из-за одного личного дела, я предположил, что он забыл о письмах, и решил сам съездить на почту в Маунт-Киско, чтобы их успели доставить к утреннему поезду. Я вышел из дому через западную террасу, намереваясь идти в гараж за машиной, но вспомнил, что машина Ниро Вулфа припаркована совсем рядом, и решил позаимствовать ее на время.
Ключ оказался в машине. Я завел двигатель и выехал на аллею. Солнце почти зашло, но до наступления полной темноты оставалось еще несколько минут. Я неплохо вожу и поэтому не стал включать фары. Аллея слегка идет под уклон, я ехал на скорости около двадцати – двадцати пяти миль в час. Когда я подъехал к мосту через ручей, на аллее слева от машины внезапно замаячил какой-то предмет. Мне не хватило времени, чтобы в сумерках различить человеческую фигуру. Я толком не успел ничего понять, как в следующий миг машина задела этот предмет. Я надавил на тормоз, еще не осознавая, что сбил человека. Однако уже через несколько футов я остановил машину, выпрыгнул из нее, бросился назад и увидел Луиса Рони, лежавшего в пяти футах от машины. Он был мертв. Его тело попало под колеса и было донельзя изуродовано.
Я бы мог долго оправдываться за свое тогдашнее поведение, но проще будет выразить мое состояние одной фразой: я потерял голову. Не стану пытаться описывать, что я почувствовал, скажу лишь, что я предпринял. Убедившись, что Рони и в самом деле мертв, я оттащил тело на траву и поволок к кустам, находившимся футах в пятидесяти от аллеи, положил его под ними, с северной стороны, так чтобы не было видно с дороги. Затем я вернулся к машине, переехал через мост, к воротам, там развернулся и покатил обратно к дому. Я припарковал автомобиль на прежнем месте и ушел.
Я не стал заходить в дом. Вместо этого я принялся мерить шагами террасу, пытаясь решить, что делать дальше, и собираясь с духом, чтобы зайти и объявить о том, что произошло. Пока я метался, не зная, как быть, из дома вышел Гудвин, пересек террасу и направился к тому месту, где стоял автомобиль. Было слышно, как он завел двигатель и укатил прочь. Я понятия не имел, куда он поехал. Мне было пришло в голову, что он собрался обратно в Нью-Йорк, а значит, машина могла и не вернуться. В любом случае его отъезд, казалось, помог мне наконец определиться. Я вошел в дом, поднялся к себе и попытался успокоиться, занявшись экономическим отчетом, который я готовил для мистера Сперлинга.
Сегодня днем мистер Сперлинг сообщил мне об исчезновении предназначенных для отправки писем, которые лежали на его столе. Я объяснил, что унес их в свою комнату, и это была правда: рано утром я собирался съездить на почту в Чаппакуа, но не смог, так как полиция перекрыла дорогу и выставила у автомобилей охрану. Однако, когда он завел речь о письмах, я, неизвестно отчего, взглянул на свое положение по-иному и тут же как на духу выложил ему все, о чем заявил выше. Когда мистер Сперлинг уведомил меня о том, что к вечеру вновь приедет окружной прокурор, я ответил, что изложу эти факты в собственноручно написанном признании, что мной теперь и сделано. Таково мое заявление.
Сперлинг оторвал взгляд от бумаги.
– Подписано Уэбстером Кейном. – Он передал листок с заявлением окружному прокурору. – Засвидетельствовано мною. Если вам нужны подробности, не думаю, что он откажется их предоставить. Он здесь. Можете сами его расспросить.
Арчер взял бумагу и быстро пробежал глазами. Через несколько мгновений он поднял глаза и, склонив голову набок, уставился на Кейна. Кейн не отвел взгляд.
Арчер постучал по бумаге пальцем:
– Это действительно написано и подписано вами, мистер Кейн?
– Да, – ясным, решительным голосом, но без всякой бравады ответил тот.
– Что ж… Немного поздновато, вам не кажется?
– Вы правы. – Вид у Кейна был отнюдь не радостный, но он бодрился как мог. Его вечно растрепанная шевелюра давала ему некоторое преимущество: так чуть больше верилось в то, что человек с внешностью молодого политика, ведь для политика он был еще молод, способен на подобную глупость. Он заколебался, но затем добавил: – Я, как никто, понимаю всю непростительность своего поведения. Я даже не могу связно объяснить, как это все получилось. Мне казалось, что в критическую минуту я сумею повести себя достойнее, но, увы… Очевидно, я ошибался.
– Но разве то была критическая минута? Ведь несчастный случай был неизбежен? Это со многими случается.
– Наверное… Но я убил человека. Для меня это настоящая драма. – Кейн махнул рукой. – В любом случае вы видите, что со мной сталось. Я был совершенно выбит из колеи.
– Ну уж и совершенно! – Арчер заглянул в бумагу. – Вы неплохо соображали. Когда спустя всего пятнадцать минут после наезда Гудвин сел в автомобиль и укатил той же самой дорогой, вы решили, что появился отличный шанс свалить всю вину на него. Ведь так?
Кейн кивнул:
– В своем заявлении я намеренно изложил все подробности, хотя понимал, как они могут быть истолкованы. Скажу только, что, если эта мысль и приходила мне в голову, я этого не сознавал. Как я там выразился?
Арчер заглянул в текст:
– Вот: «Его отъезд, казалось, помог мне наконец определиться. Я вошел в дом, поднялся к себе…» – и так далее.
– Все верно. – Кейн казался вполне искренним. – Я просто пытался быть абсолютно честным после того, как совершил столь постыдный поступок. Если мной и руководил расчет вроде того, о котором вы упомянули, то лишь бессознательно.
– Понятно. – Арчер еще раз взглянул на лист, сложил его и сел, не выпуская бумагу из рук. – Вы хорошо знали Рони?
– О… довольно поверхностно. В последние несколько месяцев мы часто виделись, главным образом в нью-йоркском доме Сперлингов или здесь.
– Вы были с ним в хороших отношениях?
– Нет!
Это было резкое, бескомпромиссное «нет».
– Почему? – встрепенулся Арчер.
– Мне не нравился способ, каким он зарабатывал себе на жизнь. Он и сам мне не нравился – просто не нравился, и все тут. Я знал, что мистер Сперлинг подозревает, будто Рони – коммунист, и хотя я не имел никаких убедительных доказательств, мне представлялось, что подобное подозрение будет несложно подкрепить фактами.
– Вам было известно, что мисс Гвен Сперлинг очень дружна с ним?
– Разумеется. Его пускали сюда лишь по этой причине.
– Вы этой дружбы не одобряли?
– Нет, не одобрял, сэр… хотя это не играло никакой роли. Я не только сотрудник корпорации мистера Сперлинга, но и более четырех лет имею удовольствие и честь быть другом… другом семьи, если мне позволят так выразиться. – Он посмотрел на Сперлинга, и тот кивнул, подтверждая его слова. Кейн продолжил: – Я питаю глубокое уважение и привязанность ко всем членам семьи, включая мисс Гвен Сперлинг, поэтому мне казалось, что Рони ее недостоин. Можно задать вопрос?
– Конечно.
– Не понимаю, зачем вам понадобилось знать, что я думаю о Рони. Разве только вы заподозрили, что я сбил его намеренно, а не случайно. Это так?
– Я бы не сказал, мистер Кейн. Однако ваше заявление расставило все по местам, и перед тем как я окончательно остановлюсь на этой верси… – Арчер поджал губы. – Вы что, обиделись на мои вопросы?
– Нисколько, – твердо ответил Кейн. – Я не в том положении, чтобы обижаться на вопросы, особенно на ваши. Но этот…
– А я обиделся, – неожиданно подал голос Сперлинг, который явно сдерживался из последних сил. – Что это вы затеяли, Арчер? Выискиваете грязь там, где ее не было? Утром вы заявляли, что не в правилах вашего учреждения во что бы то ни стало портить жизнь людям моего положения. Что, правила с тех пор изменились?
Арчер расхохотался. Теперь его смех еще сильнее, чем утром, напоминал визг, зато и звучал куда дольше. Казалось, прокурор от души потешается.
– Имеете полное право возмущаться, – ответил он Сперлингу. – Я устал и продолжаю спрашивать лишь в силу привычки. Помните, что еще я говорил сегодня утром? Если окажется, что это был несчастный случай, я буду рад больше всех. – Он убрал сложенный лист в карман. – Нет, я не собираюсь выискивать грязь. Бог свидетель: ее тут достаточно и без моих усилий. – Он встал. – Мистер Кейн, не могли бы вы завтра утром заглянуть ко мне в приемную в Уайт-Плейнсе? Скажем, часам к одиннадцати? Если меня не будет, спросите мистера Гаррена.
– Я приду, – пообещал Кейн.
– Зачем это? – спросил Сперлинг.
– Уладить формальности. – Арчер кивнул. – Только формальности, ничего больше. Я займусь этим прямо сейчас. Не вижу никакого смысла предъявлять обвинение и затевать судебное преследование. Вечером я позвоню Гаррену и попрошу его просмотреть правовые акты, касающиеся механических транспортных средств, на предмет несчастных случаев, имевших место на частной территории. Возможно, придется наложить штраф или временно изъять водительские права, но, учитывая обстоятельства, я предпочел бы вовсе закрыть на это глаза. – Он протянул Сперлингу руку. – Никаких обид, я надеюсь?
Сперлинг подтвердил, что никаких. Арчер обменялся рукопожатиями с Кейном, Вулфом и даже со мной. Потом сказал, что в следующий раз надеется встретиться со всеми нами при более приятных обстоятельствах, и откланялся.
Вулф сидел с закрытыми глазами, свесив голову набок, словно у него не хватало сил держать ее прямо. Кейн, Сперлинг и я из учтивости встали, прощаясь с Арчером, Вулф даже не шелохнулся.
Читать бесплатно другие книги:
