Игра в пятнашки (сборник) Стаут Рекс

Я кивнул:

– Да, но Кремер ушел только в пять минут одиннадцатого, а я знал, как вы отреагируете. Хотите услышать подробности?

– Давай.

Я пересказал ему все, что узнал от Кремера. Когда я закончил, он долго сидел молча, хмуро глядя на меня из-под полуопущенных век. Наконец спросил:

– Ты полностью отчитался мистеру Кремеру?

– Полностью. Вы же сами велели выкладывать все.

– Да. Тогда мистер Хелмар скоро узнает – если уже не узнал – о нашей уловке, и я сомневаюсь, что стоит связываться с ним. Он хотел получить свою подопечную живой и здоровой, как он выразился, а теперь это совершенно исключено.

Я спокойно возразил:

– Но он единственный, кто может быть нам хоть чем-то полезен. И как бы тяжело ему ни было, мы можем начать с него. Должны же мы с кого-то начать?

– Начать? – раздраженно переспросил он. – Что начать? Для кого? У нас нет клиента. Нечего начинать.

Проще и честнее всего было бы выйти из себя, и это даже позволило бы мне отвести душу. Но что потом? Я решил не кипятиться и с тем же спокойствием ответил:

– Не отрицаю, можно и так подойти к делу, но можно ведь и по-другому. Она была здесь и хотела остаться, а мы ее вышвырнули, и вот она убита. Осмелюсь полагать, это не пустой звук для вашего самоуважения, которое вы поминали прошлым вечером. Осмелюсь полагать, что вы все-таки должны что-то сделать – приступить к расследованию убийства. А клиент у вас есть. Это ваше самоуважение.

– Чушь!

– Возможно. – Я по-прежнему сохранял спокойствие. – Хотелось бы объяснить подробно, почему я считаю, что наш долг – схватить убийцу Присциллы Идз, но я не склонен тратить ваше время и свои силы понапрасну. Будет в этом смысл?

– Нет.

– Вы даже обсудить ничего не хотите?

– С какой стати? – Он махнул рукой. – Я не брал на себя никаких обязательств, и мне не предлагают никакого вознаграждения. Нет.

– Хорошо. – Я встал. – Пожалуй, я и так знал, чем кончится дело. Понимаете, у меня, в отличие от вас, есть одна проблема. Если бы я отказал этой девушке и выставил ее вчера днем, как только выяснил, чего она хочет, очутилась бы она в морге? Сомневаюсь. Когда вы спустились и я пристал к вам с ней, вы велели выпроводить ее из дома до ужина. Если бы я так и поступил, оказалась бы она в морге? Вероятно, нет. Исключительно по моей вине она ушла от нас почти в полночь, а потом решила вернуться домой – неважно, по какой причине. Может, просто чтобы переодеться, взять какие-то вещи. Или же раздумала играть в прятки. Так или иначе, она вернулась домой, и ее убили. Это моя личная проблема.

– Арчи, – сердито заговорил он, – нельзя взваливать на себя ответственность за то, что проистекает из несовершенств твоего сознания. Особенно несовершенств, присущих всем нам, не наделенным всеведением. Это вульгарное заблуждение – полагать, будто неизвестное навредить не может. Зато верно, что неизвестное не может вменяться в вину.

– Все равно это моя личная проблема. Я вполне могу обходиться без всеведения, но я не могу жить с мыслью, что на свободе разгуливает чертов душитель, благодарный мне за то, что я направил жертву прямиком к нему в лапы. И я с этим жить не намерен. Я уволюсь, если вам будет угодно, но предпочел бы взять отпуск на неопределенный срок, прямо с данного момента… Неоплачиваемый, конечно же. Вы можете вызвать Сола. Я перееду в гостиницу, но, полагаю, вы не станете возражать, если время от времени я буду заглядывать, если мне что-то понадобится.

Он хмуро смотрел на меня:

– Я правильно тебя понимаю? Ты намерен в одиночку искать убийцу мисс Идз?

– Не знаю, в одиночку ли. Возможно, мне потреуется нанять кого-то себе в помощь, но искать собираюсь.

– Пф-ф-ф, – презрительно отозвался он. – Вздор. Что, мистер Кремер такой растяпа? А его люди? Такие неумехи, что ты должен брать на себя их обязанности?

Я уставился на него:

– Будь я проклят. И это я слышу от вас?

Он покачал головой:

– Не получится, Арчи. Ты провоцируешь меня, но я не поддамся. Я не возьмусь за масштабное и дорогостоящее расследование без всяких надежд на гонорар только потому, что ты уязвлен. Твой блеф не сработает. С твоей стороны, конечно же, будет глупо пытаться… А это еще зачем?

Я был слишком занят, чтобы отвечать ему. Сняв пиджак, я достал из ящика наплечную кобуру и принялся ее надевать. Покончив с сей процедурой, взял «марли»[9] тридцать второго калибра и коробку патронов, зарядил барабан, сунул пушку в кобуру и надел пиджак. То был мой ответ Вульфу, хотя я имел и другие причины вооружиться. Печальный опыт, приобретенный несколькими годами ранее, приучил меня не выходить из дому без револьвера во время расследования убийства. И теперь сработала сила привычки.

Покончив с этим, я повернулся к Вульфу:

– Буду непременно предупреждать всех, что не работаю на вас. Кто-то, конечно, не поверит, но тут уж я ничего не могу поделать. Я еще вернусь кое за чем, а если не получится, сообщу по телефону, в каком отеле остановился. Если решите уволить меня, так тому и быть. Больше времени на разговоры не имею, потому что хочу перехватить одного парня до обеда.

Он сидел нахмуренный, плотно сжав губы. Я развернулся и двинулся прочь. В прихожей снял с вешалки соломенную шляпу – вообще-то я не люблю возиться со шляпами летом, но вдруг понадобится где-нибудь продемонстрировать хорошие манеры? Преодолев семь ступенек крыльца, я взял на восток, как будто точно знал, куда направляюсь. Прошел по Десятой авеню, повернул в сторону Нижнего Манхэттена и на углу Тридцать четвертой улицы зашел в аптеку, забрался на высокий табурет возле стойки с газировкой и заказал солодово-шоколадный коктейль, взбитый с тремя яйцами.

Никого я не хотел перехватить до обеда. Мне пришлось убраться из дому, потому что я прекрасно знал: все равно придется это сделать. Понял это, как только осознал всю бессмысленность попыток подвигнуть Вульфа к расследованию убийства. Я не винил босса, ведь его совесть не была отягощена проблемой, стоявшей передо мной.

Впрочем, меня эта проблема больше не волновала, потому что была улажена. В ближайшем будущем я видел лишь одно возможное применение для моего времени и способностей: найти душителя, к которому я отправил Присциллу на такси, и упаковать его для отсылки по надлежащему адресу с чьей-либо помощью или без оной.

Я вовсе не тешил себя мечтой проскакать по Бродвею на белом коне с головой врага, насаженной на копье. Я всего лишь хотел схватить сукиного сына – или хотя бы этому посодействовать.

Мысль о содействии заставила меня задуматься. Можно было отправиться к инспектору Кремеру, объяснить свою проблему и пообещать беспрекословно подчиняться приказам, если он возьмет меня в качестве специального агента для расследования этого дела.

Подобный вариант меня бы вполне устроил, кабы не одно обстоятельство: некоторые приказы наверняка будут исходить от Роуклиффа. А в моих глазах никакая цель не может оправдать того, кто готов следовать указаниям этого типа. Так что мысль о содействии я оставил.

Что дальше? Если я отправлюсь в квартиру Присциллы, меня попросту туда не пустят. Если найду Перри Хелмара – при условии, что мне это вообще удастся, – он даже разговаривать со мной не будет. Нужно найти какую-то лазейку.

Покончив с коктейлем и запив его стаканом воды, я направился к телефонной будке, где набрал номер «Газетт» и попросил соединить меня с Лоном Коэном.

– Во-первых, – заявил я ему, – звоню по собственной инициативе. Ниро Вульф в деле не участвует и нисколько им не интересуется. Имея это в виду, будь так любезен, выложи мне все факты, подозрения и слухи, прямо или косвенно связанные с мисс Присциллой Идз и ее убийством.

– Газета стоит пять центов, приятель. Я занят.

– Я тоже. И не могу ждать газеты. У нее остались родственники?

– В Нью-Йорке никого, насколько нам известно. В Калифорнии есть пара тетушек.

– Ухватились за какую-нибудь ниточку, которую ты можешь упомянуть по телефону?

– И да, и нет. Ничего особенного. Тебе известно о завещании ее отца?

– Я вообще ничего не знаю.

– Ее мать умерла, когда она была еще младенцем, а отец – когда ей шел шестнадцатый год. Деньги и ценные бумаги, что он ей оставил, – ну, еще и страховка – не особо впечатляют. Однако он учредил попечительство над солидным пакетом – девяноста процентами – акций корпорации «Софтдаун», производящей полотенца и прочий текстиль. Это бизнес ценою в десять миллионов долларов. Опекуном был назначен друг и адвокат отца Перри Хелмар. Восемьдесят процентов прибыли с опекаемого имущества предназначались Присцилле, а на ее двадцатипятилетие в собственность наследницы должно было перейти все. В случае ее смерти до наступления указанного возраста акции компании отходили в собственность руководителям и сотрудникам корпорации. Их имена перечислялись в списке, прилагавшемся к завещанию, с указанием количества акций, причитающихся каждому. Львиная доля ценных бумаг окажется в руках примерно десяти человек. Что ж, ее убили за шесть дней до двадцатипятилетия. Это, несомненно, ниточка, но, естественно, не единственная.

– Готов поспорить, что нет. Чертов дурак… Я имею в виду папашу. А что насчет парня, за которого она вышла? Я слышал, она с ним сбежала. От кого сбежала-то? Отец ведь умер.

– Не знаю… Может, от опекуна? Он за ней приглядывал. А парень был нездешний. Она познакомилась с ним во время путешествия, где-то на юге, кажется. В Нью-Йорке мало что можно накопать на эту тему. Так ты говоришь, Вульф не участвует в деле и не имеет в нем никаких интересов?

– Именно так. Не участвует.

– Ха-ха. Полагаю, тебе нужен напарник. Передавай ему поклон от меня. Ну как, заработал я на выеденное яйцо?

– Пока да. Я угощу тебя стейком в ресторане «У Пьера» в половине восьмого.

Он причмокнул:

– Самое лучшее предложение за сегодня. Надеюсь, смогу его принять. Позвонишь мне в семь?

– Договорились. Премного благодарен.

Я повесил трубку, открыл дверь будки, достал носовой платок и вытер лоб и затылок. В будке оказалось жарко. Отыскав манхэттенский телефонный справочник, я нашел в нем один адрес, покинул аптеку, пересек Тридцать четвертую улицу и, поймав такси, покатил в восточном направлении.

Глава пятая

Штаб-квартира корпорации «Софтдаун» располагалась на Коллинз-стрит, 192, где-то в дремучих дебрях между Сити-Холл-парком и Гринвич-Виллидж, и занимала не отдельное помещение или этаж, но все здание. Возможно, его фасад в четыре этажа некогда и радовал глаз светло-желтым кирпичом, но теперь пришлось бы поработать зубилом или пескоструйным аппаратом, дабы в этом убедиться. Впрочем, два огромных витринных окна по бокам от входа были так надраены, что буквально искрились. За одним красовался бескрайний геометрически правильный строй банных полотенец разнообразнейших цветов и размеров, а за другим – старинная полуразвалившаяся штуковина с вывеской на одной из поперечин, гласящей:

ПРЯДИЛЬНЫЙ СТАНОК ХАРГРИВСА[10]
1768

Обе створки двойной двери были распахнуты, и я вошел. Левая половина обширного зала отгораживалась по всей длине стеной с вереницей дверей, правую же оставили открытой и загромоздили множеством столов, на которых высились груды товаров. Я насчитал лишь четыре-пять служащих, рассеянных по помещению.

Над нишей метра в три шириной в начале перегородки висела табличка «Справочное бюро», однако восседавшая в ней за коммутатором старая боевая кляча имела чертовски скептический вид, так что я прошел мимо нее направо, где стоял, почесывая ухо, румяный толстячок. Я продемонстрировал ему свою лицензию, снабженную фотографией.

– Гудвин. Детектив. Где босс?

Он едва удостоил взглядом мой документ.

– Какой босс? – пропищал он. – Чего вы хотите?

Еще один скептик.

– Расслабьтесь, – отозвался я официальным тоном. – Я здесь по заданию, связанному со смертью Присциллы Идз. Мне надо поговорить с каждым, кто после ее смерти получит свою долю в этом бизнесе, желательно начиная с верхушки. Может, начать с вас? Назовитесь, пожалуйста.

Он и бровью не повел, но пропищал:

– Вам нужен мистер Брукер.

– Допустим. Где он?

– Его кабинет вон там, в конце, но сейчас он наверху, в зале для совещаний.

– А лестница?

Он ткнул большим пальцем:

– Там.

Я двинулся в указанном направлении и прошел в дверь. Лестница оказалась сверстницей здания, за исключением ступенек, обновленных рельефным пластиком.

На втором этаже кипение жизни ощущалось куда явственнее, нежели на первом. Он также был заставлен рядами столов с пишущими машинками и прочей конторской техникой, шкафчиками да полками. И конечно же, за столами сидели девушки, как минимум сотня. Что может быть приятнее изучения живых форм, красок и движений в крупной деловой конторе?

Однако в тот день я был слишком занят. Подойдя к темноглазому цветущему созданию, управлявшемуся с машиной больше ее самой, я поинтересовался местонахождением зала для совещаний. В ответ она указала в дальний конец помещения, противоположный от улицы. Я направился туда, обнаружил дверь, зашел и закрыл ее за собой.

Разгораживающая офис стенка весьма успешно поглощала звуки. Стоило мне закрыть дверь, как стук клавиш и прочий рабочий гул большой конторы превратились в неясный шорох. В центре средних размеров квадратного зала стоял изящный старинный стол красного дерева, а вокруг него – кресла под стать. В дальнем конце помещения виднелась верхняя площадка лестницы.

Один из пяти человек, тесной группой сидевших за столом, вполне мог быть Харгривзом, придумавшим тот самый прядильный станок 1768 года, или, во всяком случае, его сыном, – с такими-то белоснежными волосами и сморщенной старой кожей, пытающейся отыскать для себя хоть сколько-нибудь места на усохшей плоти. Сизые глаза его по-прежнему излучали проницательность, и они повлекли меня к нему, когда я предъявил лицензию и представился:

– Гудвин. Детектив. Касательно убийства Присциллы Идз. Мистер Брукер?

Седовласый не был Брукером. Брукер сидел напротив – по виду вдвое моложе, но сохранивший вдвое меньше волос, светло-каштанового оттенка, с вытянутым лицом и длинным тонким носом. Он заговорил:

– Я Брукер. Чего вы хотите?

Никто из присутствующих даже не пошевелился, чтобы проверить мое удостоверение. Поэтому я убрал его в карман, сел в кресло и достал блокнот с карандашом. Мне подумалось, что, если я не переиграю с самоуверенностью, то выйду сухим из воды. Я раскрыл блокнот, неспешно долистал до чистой страницы и обвел собравшихся взглядом, остановив его на Брукере.

– Это всего лишь предварительный опрос, – сообщил я ему. – Полное имя, пожалуйста.

– Джей Лютер Брукер.

– «Джей» что означает?

– Ничего, это имя и есть.

Я записал.

– Вы член правления корпорации?

– Президент. Вот уже семь лет.

– Когда и как вы узнали об убийстве мисс Идз?

– Этим утром по радио. Из выпуска новостей в семь сорок пять.

– И вы услышали об этом впервые?

– Да.

– Где вы находились прошлой ночью с половины одиннадцатого до двух? Кратко. И побыстрее, пожалуйста. Я стенографирую.

– Я находился в кровати. Устал после тяжелого трудового дня, спать лег рано, в начале одиннадцатого, и до утра не вставал.

– Где проживаете?

– Снимаю люкс в отеле «Принц Генрих», в Бруклине.

Я посмотрел на него. Я всегда внимательно разглядываю тех, кто живет в Бруклине.

– Там вы и были прошлой ночью?

– Естественно. Там находится моя кровать, а я был в ней.

– Один?

– Я холост.

– Вы были один в своем люксе с десяти тридцати до двух прошлой ночью?

– Один.

– Можете представить какое-нибудь подтверждение? Телефонные звонки? Что угодно?

У него дернулась челюсть, но он сдержался.

– Откуда? Я же спал.

Я взглянул на него беспристрастно, но довольно холодно:

– Вы должны понимать, какая ситуация сложилась, мистер Брукер. Из смерти мисс Идз извлекает выгоду множество людей, некоторые – весьма существенную. Поэтому приходится спрашивать о подобных вещах. Какую часть бизнеса унаследуете вы?

– Это сведения публичного характера.

– Ну да. Но вы ведь знаете, не так ли?

– Конечно знаю.

– Тогда, если не возражаете, сколько?

– В соответствии с завещанием покойного Натана Идза, сына основателя фирмы, полагаю, мне отойдет девятнадцать тысяч триста шестьдесят две акции корпорации. Такое же количество получат и четыре других лица: мисс Дьюди, мистер Квест, мистер Питкин и мистер Хелмар. Прочим достанутся пакеты поменьше.

Тут заговорил седовласый, буравя меня проницательными сизыми глазами:

– Я – Бернард Квест. – Голос у него был твердый и звучный, совершенно не вяжущийся с морщинами. – Я занимался этим бизнесом шестьдесят два года, из них тридцать четыре – на посту руководителя отдела сбыта и двадцать девять – вице-президента.

– Понятно. – Я чиркнул в блокноте. – Я запишу себе имена.

Мое внимание привлекла женщина, сидевшая слева от Бернарда Квеста. Средних лет, с костлявой шеей и большими ушами, явно равнодушная к чужому мнению, поскольку на лице ее не просматривалось даже следов губной помады. Я обратился к ней:

– Ваше имя, пожалуйста?

– Виола Дьюди, – звонко произнесла она столь приятным голосом, что я даже взглянул на нее поверх блокнота. – Я работала секретарем мистера Идза, а в тысяча девятьсот тридцать девятом он назначил меня помощником президента. Президентом был, конечно же, он сам. На протяжении его последней болезни, которая продлилась четырнадцать месяцев, я вела бизнес.

– Мы все помогали как могли, – многозначительно вставил Брукер.

Она пропустила реплику мимо ушей.

– Моя нынешняя должность, – сообщила она мне, – помощник секретаря корпорации.

Я перевел взгляд.

– Вы, сэр?

Этот субъект, сидевший по левую руку от Виолы Дьюди, был аккуратным невзрачным коротышкой с застывшим в недоверчивой гримасе ртом. Складывалось впечатление, что он появился на свет пятидесятилетним и пребудет таковым всю оставшуюся жизнь. По-видимому, он подхватил простуду, поскольку беспрестанно шмыгал носом и прикладывал к нему платок.

– Оливер Питкин, – представился он с хрипотцой. – Секретарь и казначей корпорации с тысяча девятьсот тридцать седьмого, когда в возрасте восьмидесяти двух лет скончался мой предшественник.

Тут в душу мне закралось подозрение, что собралась эта публика отнюдь не для того, чтобы обсудить цены на полотенца. Из четырех заинтересованных лиц, перечисленных Брукером, помимо него самого присутствовало трое, недоставало только Хелмара. Конечно же, это никоим образом не компрометировало кого-либо из них, однако я не отказался бы ознакомиться со стенограммой их переговоров, которые велись до моего появления. Не то чтобы меня не устраивал текущий ход событий, при сложившихся-то обстоятельствах.

Я сосредоточил внимание на единственной не назвавшейся пока особе – единственной из пятерых, достойной внимания не только в связи с убийством Присциллы Идз. По возрасту она годилась Бернарду Квесту во внучки, а по сложению не дотягивала до совершенства – впрочем, кто дотягивает? – однако ничто в ней не вызывало больших сомнений. От меня не укрылось, что Брукер все косится вправо, где она сидела. Я спросил, как ее зовут.

– Дафни О’Нил, – ответила она. – Но не думаю, что мне место в вашей книжечке, мистер Детектив, потому как в завещании мистера Идза я не упомянута. Когда он умер, я была всего лишь миленькой маленькой девочкой, а работать на «Софтдаун» начала только четыре года назад. Сейчас я дизайнер корпорации.

Ее речь не походила на детский лепет, но создавала ощущение, что через четыре секунды сделается таковым. Вдобавок, она назвала меня «мистер Детектив», подведя к мысли, что лицезреть дизайнера «Софтдауна» приятнее, нежели слушать.

– Пожалуй, вам стоит знать, – вставила своим звонким и приятным голосом Виола Дьюди, – что, проживи мисс Идз до следующего понедельника и возьми она бизнес в свои руки, мисс О’Нил вскоре пришлось бы искать себе новую работу. Мисс Идз была не в восторге от талантов мисс О’Нил. Вы могли бы решить, что со стороны мисс О’Нил весьма великодушно экономить листы вашей записной книжки, но…

– Ви, так ли это необходимо? – резко перебил ее Бернард Квест.

– Полагаю, да. – Ее твердость не могла не доставлять удовольствие. – Будучи разумной женщиной, Берни, я проявляю реализма больше, нежели любой мужчина, даже ты. Никто не сможет ничего утаить, так почему бы не сократить агонию? Они раскопают всё. И то, что на протяжении десяти лет, до самой кончины Ната Идза, ты пытался уговорить его отдать тебе треть бизнеса, а он отказывался. И то, что Олли, – не без злобы посмотрела она на Оливера Питкина, – лютый женоненавистник, скрывающийся под маской скромной и упорной деловитости. Ему претит до глубины души, когда женщина владеет или управляет каким-нибудь бизнесом.

– Дорогая Виола… – потрясенно начал Питкин, но она перебила его:

– И то также, что, как бы вы четверо ни боялись и ни подозревали друг друга, меня вы боитесь и подозреваете еще больше, поскольку сознаете всю силу моего честолюбия и воли к власти. Вам было известно, что, встань Присцилла у руля, вся власть перешла бы ко мне. Еще они узнают, что эта Дафни О’Нил… Боже, ну что это за имя такое, Дафни?..

– Это значит «лавр», – услужливо подсказала Дафни.

– Мне известно, что это значит. Они узнают, что эта особа стравливала Перри Хелмара и Джея, и чем ближе к тридцатому июня, тем больше приходила в отчаяние, так же как и они. Что Джей…

Она умолкла, ибо рука Дафни вдруг взметнулась – прямо перед физиономией Питкина – и шлепнула ее ладонью по рту. Это было проделано с таким проворством и ловкостью, что Виола не успела ни уклониться, ни отбить удар. Она вроде бы и порывалась дать сдачи, но в итоге просто прикрыла рот рукой.

– Ты сама напросилась, Ви, – резюмировал Квест. – И если надеешься, что я и Олли тебя поддержим, – а я думаю, надеешься, – то сильно просчиталась.

– Сколько же я мечтала об этом, – произнесла Дафни, и на этот раз ее речь еще сильнее напоминала детский лепет. – И, если придется, сделаю это снова.

Я был не против сидеть и ждать, когда мисс Дьюди продолжит с того места, на котором ее прервали, или же кто-то еще подкинет другие сведения, но, очевидно, больше события не могли развиваться по прежнему сценарию. Пришлось вступить мне.

– Мисс Дьюди совершенно права, – уверил я их. – Не в том смысле, что все сказанное ею правда… Этого я утверждать не могу… Но она права в том, что, попытавшись что-либо утаить, вы лишь продлите агонию. Не питайте пустых надежд. Все вскроется, как плохое, так и хорошее, и чем быстрее, тем лучше. – Я посмотрел на президента: – Мистер Брукер, вам стоит последовать примеру мисс Дьюди. Пусть каждый выскажет свою позицию, свое видение ситуации. Например, вот это ваше собрание. Кто его созвал? О чем вы говорили? Что обсуждали?

Брукер, отклонив голову назад, рассматривал меня, устремив взгляд вдоль своего длинного тонкого носа.

– Мы говорили о том, что насильственная смерть мисс Идз в такой момент ставит нас всех в чрезвычайно неприятное положение – это надо признать как непреложный факт. Я поделился данным соображением с мистером Квестом, и мы решили обсудить ситуацию с мисс Дьюди и мистером Питкином. С мисс О’Нил я уже говорил на сей счет и решил, что ей тоже стоит присутствовать. Мы сошлись на том, что не допускаем и мысли, чтобы кто-то из нас или же других руководителей «Софтдауна», которым отойдут акции корпорации, может быть причастен к убийству мисс Идз. Мы…

– Мисс Дьюди согласилась с этим?

Она ответила сама:

– Конечно. Если вы, молодой человек, решили, будто я перечислила то, что считаю вескими мотивами для убийства, то неправильно меня поняли. Я перечислила факты, за которые вы, несомненно, ухватитесь в поисках мотивов. Вы все равно бы их обнаружили, так что я просто сэкономила вам время.

– Понимаю. Так что вы говорили, мистер Брукер?

– Мы обсуждали, что делать. В частности, советовались, стоит ли нам немедленно обратиться за консультацией к юристу, а если да, то достаточно ли будет адвоката нашей корпорации, или же лучше нанять специального советника. Также мы обсуждали само убийство. Мы пришли к согласию в том, что не знаем человека, имевшего повод для убийства мисс Идз и способного на подобное преступление. Еще говорили о недавнем письме Эрика Хэя, бывшего мужа мисс Идз, которое получил Перри Хелмар… Вам известно о нем?

– Да, от самого Хелмара. В нем утверждается, будто у Хэя есть некий документ, дающий ему право на половину собственности жены.

– Именно так. Письмо было отправлено из Венесуэлы, но Хэй мог прибыть в Нью-Йорк кораблем или самолетом – или не срываться с места, а просто нанять кого-то для убийства.

– Понимаю. Зачем?

– Мы не знаем зачем. Я не знаю. Мы лишь пытались найти хоть какое-то правдоподобное объяснение убийству.

Я настаивал:

– Ну да, но почему вы заподозрили Эрика Хэя? Проживи его супруга неделей дольше, ее состояние значительно выросло бы, а значит – и половина, на которую он мог претендовать, ведь документ так и оставался бы у него.

– Возможно, – предположила Виола Дьюди, – она стала отрицать, что подписывала документ. Или же он решил, что она так поступит, и испугался, что вообще ничего не получит.

– Но она созналась, что действительно подписала подобный документ.

– Вот как? Кому же?

Естественно, я не мог сказать, что Ниро Вульфу и мне, поэтому взял официальный тон:

– Вопросы здесь задаю я, мисс Дьюди. Как было сказано, это лишь предварительный опрос свидетелей, поэтому сейчас я закончу с остальными по установленному порядку. – Я обратился к Дафни: – Мисс О’Нил, как вы провели прошлую ночь? Где были между половиной одиннадцатого и двумя часами? Вы должны понимать, что…

Тут дверь, в которую я зашел, открылась, о чем нас известил шум, ворвавшийся извне. Я обернулся. В зал гуськом зашли трое, и, увы, первого я знал весьма хорошо. Завидев меня, он так и замер, вытаращил глаза и в сердцах произнес:

– Нет, ну надо же!

Еще не бывало случая, чтобы меня обрадовала встреча с лейтенантом Роуклиффом из манхэттенского отдела по расследованию убийств. Даже представить себе не могу обстоятельств, которые бы тому благоприятствовали. Но если бы я составлял список самых неудачных для его появления моментов, этот шел бы первым. И вот он тут как тут!

– Ты арестован, – объявил лейтенант, едва не задыхаясь.

Я подавил порыв, неизменно возникавший у меня при виде него, природу которого, пожалуй, уточнять не стану.

– У вас есть ордер? – поинтересовался я.

– Не нужен мне никакой ордер. Я арестую…

Тут он спохватился, подошел поближе и обозрел софтдаунский квинтет.

– Кто из вас Джей Л. Брукер?

– Это я.

– Я – лейтенант Джордж Роуклифф из Полицейского управления. Этот человек назвался внизу полицейским. Вам он…

– Так он не полицейский? – вскричал Брукер.

– Нет. Вам он…

– Мы кучка олухов, – проскрежетала мисс Дьюди. – Он журналист!

Роуклиффу пришлось повысить голос:

– Он не журналист. Его зовут Арчи Гудвин, и он помощник Ниро Вульфа, частного детектива. Вам он назывался полицейским?

Трое из них ответили утвердительно. Он устремил на меня свои выпученные глаза:

– Ты арестован за то, что прикидывался полицейским. Это уголовное преступление, влекущее за собой суровое наказание. Дойл, надень на него наручники и обыщи.

Двое копов ринулись ко мне. Я сунул руки глубоко в карманы брюк, обмяк и съехал в кресле вперед, так что большая часть моего тела оказалась под столом. Обыскать здорового мужчину весом сто восемьдесят фунтов, когда он принял такое положение и расслабился, не так-то просто. Для этого надо встать поустойчивееи поднапрячься. Я был уверен, что спутники Роуклиффа остановятся, как минимум, перевести дыхание.

– Возможно, вы всё еще помните, – обратился я к Роуклиффу, – как третьего апреля тысяча девятьсот сорок первого года по распоряжению комиссара Скиннера подписали письменное извинение перед мистером Вульфом и мной. Теперь извиняться придется лишь передо мной, если только я удовлетворюсь этим.

– Ты схвачен на месте преступления.

– Отнюдь. Эти люди путаются от волнения. И внизу, и здесь, представляясь, я ограничился двумя словами – произнес свою фамилию и слово «детектив». И показывал лицензию, на которую никто не удосужился взглянуть. Я не называл себя полицейским. Я детектив, каковым и представлялся. Я задавал вопросы, а они отвечали. Принесите извинения, и покончим с этим.

– И что за вопросы ты задавал?

– Прояснял обстоятельства, связанные со смертью Присциллы Идз.

– С убийством.

Мне оставалось только признать:

– Да.

– В каком качестве?

– В качестве заинтересованного лица.

– В чем заинтересованного? Ты обманул инспектора Кремера. Сказал, что у Вульфа нет клиента, но вот ты здесь.

– Я не обманывал. У него не было клиента.

– Значит, теперь появился?

– Нет. По-прежнему нет.

– Тогда зачем ты здесь? Что за интерес?

– Мой собственный. Я интересуюсь этим делом по личным причинам, а мистер Вульф не имеет к этому никакого отношения. Я сам по себе.

– Да ради бога! – Судя по тону Роуклиффа, он достиг пика раздражения. Расслабленная поза мешала мне разглядеть его лицо, однако краешком глаза я заметил, как сжались его кулаки. – Значит, у Вульфа есть к-к-клиент. – Дойдя до крайнего возбуждения, он начинал заикаться. Обычно я старался опередить его, но на этот раз не успел. – Причем такой, что он не смеет признаться. А тебе достает нахальства покрывать его, распространяя вопиющую ложь: якобы ты сам по себе. Твоя наглость…

– Послушайте, лейтенант. – Я был сама серьезность. – Мне всегда доставляло удовольствие врать вам. Так будет и впредь. Но сейчас я хочу, чтобы вы уразумели: мой интерес в данном деле сугубо личный, как я и утверждал, а мистер Вульф здесь ни при чем. Если вы…

– Все, хватит.

Кулаки сжались сильнее и чуть дрогнули. Однажды Роуклифф не выдержит и набросится на меня, и тогда моя реакция будет зависеть только от обстановки. Возможно, мне и не удастся переломить его пополам. Он продолжал:

– Все, хватит. Предоставление ложной информации, утаивание улик и важного свидетеля, препятствование отправлению правосудия и попытка выдать себя за полицейского. Бери его, Дойл. Скоро здесь появится кто-нибудь, к-к-кому мы сдадим его с рук на руки.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Нет такого человека, который хоть раз в жизни не сходил бы к кому-нибудь в гости или не принял гостя...
Эта книга представляет собой уникальный сборник тестов, которые помогут определить, насколько легко ...
Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...
Вниманию читателя предлагается сборник анекдотов. Тонкий юмор, блестящее остроумие, забавные парадок...
Отравлена бывшая невеста капитана британской армии – героя войны. Все улики по делу указывают на сам...
У дома эксцентричного литератора Роберта Ситона обнаружено обезглавленное тело. Полиция не сомневает...