Игра в пятнашки (сборник) Стаут Рекс

– Офис Ниро Вульфа. Арчи Гудвин у телефона.

– Это Арчи Гудвин?

– Именно.

– Это Сара Яффе, мистер Гудвин.

– Судя по голосу, действительно вы. Доброе утро.

– Доброе утро. Я решила… Как у вас дела?

– Прекрасно. А у вас?

– У меня тоже прекрасно. Я только позавтракала и решила позвонить вам. Стол был накрыт для меня одной.

– Чудесно. Так вы со временем сбережете от битья массу посуды.

– Я сберегу гораздо больше. – Пауза. – Вы забрали пальто и шляпу.

– Забрал, только, ради бога, не говорите, что они вам нужны. Я от них избавился.

– Они никогда не понадобятся мне снова. – Сказано это было довольно уверенно. – Когда я вышла в прихожую, спустя долгое время после вашего ухода, и увидела, что пальто и шляпа исчезли, то заревела, как маленькая. А перестав реветь, испугалась. Испугалась, что реву из-за пропажи пальто и шляпы, но потом осознала, что расплакалась по другой причине, только не знаю какой. Впрочем, меня это совсем не беспокоило. Ведь одно мне было известно наверняка: я рада, что пальто и шляпа наконец-то исчезли. И еще я поняла, что вы сделали чудесную вещь, хоть я и вела себя не лучшим образом. Наверно, вы всё про меня поняли. Я ужасная трусиха. Всегда была такой. Вчера днем трижды пыталась вам позвонить, но палец никак не мог повернуть диск – вот до чего я труслива.

– Вы могли бы…

– Пожалуйста, не надо! Дайте мне закончить, а то я никогда не договорю. Я спала хорошо, как мне уже давно не спалось… Черт знает как давно. Я просто чудесно выспалась! А за завтраком – там же, где вы вчера сидели со мной, – я отдала себе отчет в том, что произошло. И еще осознала, что обязана исполнить все, о чем вы меня просили, все… Подождите, конечно же, нет… Я хочу сказать – все, о чем бы вы меня ни попросили… То есть все, что в моих силах. Поэтому просто скажите мне, чего вы хотите.

– Я сказал вам вчера.

– Да, но я не очень хорошо помню.

Я терпеливо и обстоятельно объяснил, но она как будто слушала не слишком внимательно, судя по паре вопросов, и я снова пустился в разъяснения. Она пообещала быть у нас в кабинете к одиннадцати.

Я предложил ей прихватить своего адвоката, но она ответила, что не хочет посвящать его в это дело: он может не одобрить нашу затею, а ей не хочется с ним спорить. Я не настаивал, поскольку мы все равно собирались просить Натаниэля Паркера действовать от ее имени, а лучшего юриста она вряд ли могла сыскать.

Сара предупредила меня:

– Не думаю, что я все еще не в себе, но смелее не сделалась, так что для меня это храбрый поступок. Надеюсь, вы понимаете.

Я подтвердил, что все понимаю и высоко ценю.

Утро тут же заиграло новыми красками. Первым делом я поднялся в оранжерею и сообщил Вульфу, что тридцать центов, в которые обошелся крюк на такси до склада Армии спасения, оказались прекрасным вложением, а в ответ получил указания.

Вернувшись в кабинет, я взялся за дело. Первым в списке шел звонок Паркеру. Требовалось изложить ему все в подробностях, ознакомив не только с именами, адресами, событиями и намерениями, но также целью и планом нашего демарша.

Особого восторга он не проявил, что было для меня не внове, а также дал понять, что, представляя миссис Яффе в суде, намерен отстаивать прежде всего ее интересы. Зная, что в случае нужды он отдаст Вульфу правый глаз, я уверил: если вдруг в результате нынешней затеи его вышибут из адвокатской коллегии, мне, возможно, удастся устроить его складывать бумажные салфетки.

Признаю, шутка вышла никудышная, но даже будь она искрометной, он бы все равно ее не оценил. Эти законники просто не понимают острот насчет лишения адвокатского статуса. Уж слишком много времени и денег расходуется для его получения.

Военный совет, начавшийся у нас в одиннадцать часов, обернулся крупным успехом, без особых нареканий с чьей-либо стороны. Миссис Яффе опоздала на десять минут, но в остальном я мог ею гордиться и по завершении встречи всерьез подумывал, не называть ли мне ее просто Сарой.

Она ни в коем случае не была дурочкой, способной лишь кивать, поскольку ничего лучшего в голову просто не приходит. Пришлось разъяснить ей дело во всех подробностях: что необходимо сделать, почему, когда и кому. В основном эта миссия выпала на долю Паркера, раз уж она являлась его клиенткой.

Паркер, высоченный, шесть футов и четыре дюйма, не имеющий иной защиты для своих костей от непогоды, кроме дубленой кожи, был настроен весьма скептически. В какой-то момент я даже думал, что он собирается умыть руки. Однако в конце концов он признал, что задуманную нами акцию можно предпринять без особого риска для его репутации юриста и жизни, а также свободы и благополучия клиентки.

Когда были обговорены все детали и Сара вручила Паркеру в качестве задатка долларовую банкноту, я сел на телефон.

Пришлось проявить упорство. Тонкий и кислый женский голосок уведомил меня, что мистер Перри Хелмар знят, и спросил, что мне нужно. Я ответил, что мистеру Хелмару обо всем расскажет мистер Натаниэль Паркер, и поинтересовался, когда Хелмар освободится. Она ответила, что не знает.

Разговор шел по накатанной колее, и дабы переломить его ход, мне пришлось упомянуть миссис Яффе. Через минуту нас соединили с Хелмаром, и Паркер снял трубку с аппарата Вульфа, облокотившись на его стол. Я слушал разговор и заносил в блокнот.

Паркер, обозначив себя как собрата по ремеслу, тут же взял быка за рога:

– Советник, я готовлюсь возбудить иск от имени своего клиента и звоню вам только из вежливости, как коллеге. Мой клиент – миссис Сара Яффе. Полагаю, вы ее знаете?

– Всю ее жизнь. Что за иск?

Паркер держался спокойно, в драку не лез:

– Пожалуй, для начала мне стоит объяснить, что миссис Яффе ко мне направил мистер Ниро Вульф. Она…

– Этот мошенник? – Хелмар был вне себя. – Этот мерзкий негодяй?

Паркер издал благодушный смешок:

– Не стану оспаривать ваше заявление, но сомневаюсь, что вы сможете его доказать. Как я уже сказал, миссис Яффе решилась на иск по совету мистера Вульфа. Она хочет начать процесс немедленно. Иск будет предъявлен Джею Л. Брукеру, Бернарду Квесту, Оливеру Питкину, Виоле Дьюди и Перри Хелмару. Она хочет, чтобы суд наложил запрет на вступление этих пятерых лиц в права собственности на любую часть основного капитала корпорации «Софтдаун» в соответствии с завещанием покойного Натана Идза, а также осуществление ими любых прав на данную собственность.

– Что? – Хелмар не поверил собственным ушам. – Повторите, пожалуйста.

Паркер повторил и добавил:

– Должен признать, советник, что это новый и чрезвычайно интересный подход. Суть его в том, что судебный запрет должен действовать, пока в судебном порядке не будет убедительно доказано, что ни один из этих пятерых не получил акции преступным путем, а именно путем убийства Присциллы Идз. Честно говоря, поначалу я сомневался, что суд может наложить подобный запрет, однако по здравом размышлении пришел к выводу, что попытаться стоит. В конце концов, миссис Яффе – акционер корпорации, и на кону стоит ее законная доля. Я заверил, что приступлю к делу, и немедленно.

Он умолк. Молчание длилось секунды четыре. Наконец Хелмар заявил:

– Это злоумышленное деяние. Миссис Яффе уступила подстрекательству Ниро Вульфа. Я намерен поговорить с ней.

– Не думаю, что это поможет. – В интонации Паркера появился холодок. – Как адвокат миссис Яффе, я посоветовал ей ни с кем не обсуждать данное дело. Кроме мистера Вульфа, разумеется, если она сочтет это необходимым. В данный момент она вместе со мной находится в кабинете мистера Вульфа. Как уже сказал, я позвонил вам просто из вежливости, а также потому, что уверен, как, надеюсь, и вы, что дуэль умов всегда предпочтительнее поединка на кулаках или пистолетах.

– Ни один судья не наложит подобного запрета.

– Поживем – увидим. – От Паркера повеяло льдом. – Я обсуждал дело с мистером Вульфом, который рекомендовал меня миссис Яффе. Он полагает, что действовать нужно без промедления. Сейчас я отбываю в свою контору составлять набросок искового заявления. Однако я посоветовал ему предпринять попытку примирить интересы сторон без обращения в суд. Он полагает, что любая подобная попытка обречена на неудачу, однако готов попробовать на определенных условиях: сегодня вечером в его кабинете должна состояться встреча всех заинтересованных лиц.

– В кабинете Вульфа?! – Хелмар снова вышел из себя.

– Да.

– Никогда! Никогда! Да он сам убийца!

– Полагаю, советник, вы чересчур несдержанны в своих выражениях. Я понимаю, вам пришлось нелегко, но что, если вас призовут к ответу?

– Ладно. Но не думайте, что вынудите меня явиться в кабинет Вульфа. Никогда!

Тем не менее он согласился. Правда, впрямую этого так и не признал, даже осознав, что должен выбирать между встречей и судебным разбирательством. Сослался на то, что не может ручаться за остальных, пока с ними не посоветовался. Он вообще не уверен, что сумеет быстро с ними связаться. Даст ответ до шести часов вечера.

Исключено, ответил Паркер. Половина четвертого – крайний срок. Он пока набросает черновик искового заявления и все подготовит, включая встречу с судьей, и даст делу ход, если к половине четвертого не будет знать наверняка, что софтдаунский квинтет явится в кабинет Вульфа в девять часов вечера.

Паркер положил трубку и выпрямился во весь свой шестифутовый рост.

– Они придут, – заявил он уверенно, но без ликования. – Черт вас побери, Вульф. У меня билеты в театр.

– Так идите, – отозвался Вульф. – Вы нам не понадобитесь.

Паркер фыркнул:

– А моя клиентка? Мне что, бросить ее одну, без защиты между этой публикой, среди которой, возможно, затесался убийца, и вами… звереющим при одном запахе добычи? Ха! – Он повернулся к вдове: – Миссис Яффе, как ваш адвокат, я обязан по возможности оберегать вас от опасностей, а эти двое воплощают собой все мыслимые угрозы и ловушки. Не отобедаете ли со мной?

И они вышли вместе. Это дало мне еще один повод гордиться Сарой, ибо Нат Паркер, закоренелый холостяк, широко известен своей разборчивостью и не приглашает на обед кого попало. Я не ревновал, чувствуя за собой важное преимущество: в ее прихожей уже не было пальто и шляпы, которые он мог бы отвезти на склад Армии спасения.

Теперь, конечно же, Вульф включился в работу. Про книги, кроссворды и прочие свои забавы даже не вспоминал. До самого обеда сидел откинувшись назад с закрытыми глазами и то вытягивал трубочкой, то втягивал губы. Я предоставил босса его мысленным терзаниям, достигшим, как я знал, необычайной остроты.

Когда начинает попахивать жареным и близится развязка, он способен приходить в возбуждение, как и любой другой, хотя и старается этого не выдать. Однако в теперешнем деле он только еще готовился взять разгон, и мне пришлось признать, что он действительно над этим работает.

Перед обедом я позвонил в «Пан-Атлантик» и выяснил, что рейс 193 должен прибыть с опережением графика, около половины третьего. Тогда я перезвонил Ирби и предупредил, что если адвокат сможет доставить к нам Эрика Хэя к половине четвертого, то пускай везет, в противном же случае встреча переносится на шесть часов.

После обеда все продолжалось в том же духе, только по нарастающей. Вульф был так безучастно кроток и терпелив, что я не возражал бы выслушать от него пару гадостей.

Незадолго до трех позвонил Паркер. Он только что разговаривал с Хелмаром. Вечеринке быть. Пятерка из «Софтдауна» явится в девять часов, а он с миссис Яффе – чуть пораньше. Я спросил, находится ли он до сих пор в компании этой дамы.

– Естественно, – ответил он целомудренно. – Ведь она мой клиент. Что это за звуки ты издаешь?

– О, это нечто особенное, – отозвался я. – Требует длительной практики. Не пытайтесь повторить без подготовки. Это насмешливое фырканье.

Я отправился на кухню обсудить с Фрицем запасы освежающих напитков. В нашем доме действовало непреложное правило: выбор их должен быть богатым во время вечерних сборищ независимо от сути дела. И мы с Фрицем всегда обстоятельно обсуждали этот вопрос, если только я не был слишком занят.

Мы неизменно расходимся во мнении относительно красных и белых вин. Фриц решительно на них настаивает, а я утверждаю, что американцев вина только вгоняют в сон, а наши гости должны бодрствовать. Когда мы уже готовились прийти к обычному компромиссу: пара бутылок белого, но никакого красного, ожил дверной звонок, и я пошел открывать.

Это был «Росинка» Ирби и некто в белом льняном костюме, несколько помятом и не особенно чистом. Я отодвинул засов, распахнул дверь, и они зашли.

– Мистер Арчи Гудвин, мистер Эрик Хэй, – представил нас друг другу Ирби.

Тогда только и разговоров было что о Южной Америке, и я ожидал увидеть нечто среднее между Диего Риверой и Пероном[12], но если бы кожу этого парня как следует отбелили, соответственно его белокурым волосам и голубым глазам, то он стал бы форменным викингом, за исключением льняного костюма. Он был, наверно, немного старше меня и, вынужден признать, чуточку посимпатичнее, несмотря на измотанный вид и некоторую одутловатость.

Оставив в прихожей его багаж, чемодан да сумку, я отвел посетителей в кабинет и представил Хэя Вульфу. Пожалуй, Хэй порой говорил громковато, но в остальном как будто особого неприятия не вызывал, и это меня возмущало.

Я приготовился невзлюбить парня, женившегося на богатой наследнице и заполучившего от нее кабальную расписку, и, натурально, полагал, будто сама его личность снабдит меня новыми основаниями для неприязни. Не тут-то было. Правда, он говорил с трудноопределимым акцентом, но когда проживаешь всего в двух с половиной километрах от штаб-квартиры ООН, ты не склонен вменять это человеку в вину.

Судя по тому, как основательно гости устроились в креслах, они рассчитывали у нас задержаться, однако Вульф провел переговоры быстро и без особых церемоний. Вообще говоря, теперь у нас отпала всякая нужда в этих двоих. Да, днем ранее, когда Ирби явился из ниоткуда и снабдил нас инструментом, позволяющим завлечь в кабинет акционеров «Софтдауна», он представлялся посланцем Небес. Однако теперь Сара Яффе вложила нам в руки гораздо более действенное орудие, и они оказались низведены до ранга статистов.

Тем не менее Вульф проявил достаточно такта.

– Как путешествие, мистер Хэй?

– Не так уж и плохо, – отозвался тот. – Потрясло немного.

Вульф вздрогнул.

– Поздравляю с благополучным прибытием. – Затем он обратился к Ирби: – Дело получило некоторое развитие. Я не вправе разглашать подробности, но они затрагивают мистера Хелмара и его компаньонов достаточно, чтобы те согласились прийти сюда в девять часов вечера и поискать компромисса. Хотя…

– Я хочу увидеться с ними, – решительно заявил Хэй.

– Понимаю. Хотя они явятся по другому поводу, ничто не мешает нам представить на обсуждение и ваше дело, поскольку они тесно связаны. Но если вы намерены посетить нас этим вечером, то должны отдавать себе отчет в том, что все переговоры буду вести я один, и более никто. Вы сможете высказать свои претензии только с моего позволения – если вообще получите таковое. Согласны присутствовать на таких условиях?

– Но, – запротестовал Ирби, – вы говорили, что на встрече будут обсуждаться требования моего клиента! Я вынужден настаивать…

– У вас нет никакого права настаивать, сэр. Сделав мне вчера то глупое предложение, вы лишились всяких прав на справедливость. Так вы желаете присутствовать здесь этим вечером?

– Я хочу только того, – заявил Хэй, – что принадлежит мне по праву… Праву, которое я могу доказать!

– Возможно, я скверно сформулировал свое предложение, – признал Ирби. – Пожалуй, я неправильно понял характер вашего интереса к делу. Но с нашей стороны было бы неблагоразумно встречаться здесь с этими людьми, не получив заверений, что вы и мистер Гудвин готовы подтвердить подлинность…

– Тогда не приходите, – оборвал его Вульф.

Хэй извлек из кармана конверт и помахал им:

– Здесь у меня документ, который подписала моя жена и засвидетельствовала Маргарет Казелли. Жена написала его и поставила свою подпись под ним в моем присутствии. Я владею им с тех самых пор, и его подлинность не подлежит сомнению. Ваша помощь нужна нам лишь для того, чтобы восторжествовала истина.

Он держался с достоинством – возможно, с тем же достоинством, что и двенадцатого августа 1946 года, когда жульническим образом вынудил Присциллу подписать сей документ. Его призыв к торжеству истины слезы у меня не выжал.

Как и у Вульфа, который отрезал:

– Вы не получите никаких заверений, джентльмены, и даже намеков на сделку. Остаток дня я буду очень занят. Если пожелаете принять оговоренные мною условия, мы будем рады видеть вас здесь сегодня вечером.

На этом в разговоре была поставлена жирная точка. Хэй хотел, чтобы Вульф взглянул на бесценный документ, а Ирби не позволяло сразу сдаться его ослиное упрямство, но старались они напрасно. Могли бы и поберечь силы. Я проводил их в прихожую, где меня поджидало новое разочарование: Хэй, бывший моложе, крупнее и сильнее Ирби, настоял на том, чтобы самому нести и сумку, и чемодан. Я без особого успеха продолжал выискивать опору для чувства превосходства, а он по-прежнему оставлял меня в дураках.

На обратном пути я заглянул на кухню и сообщил Фрицу, что вместо семи гостей ожидается девять. Однако оказалось, что и эта цифра была не окончательной. Часа через четыре, когда я у себя в комнате менял рубашку и галстук по случаю званого вечера, раздался звонок в дверь. А спустя минуту Фриц известил по телефону, что меня желает видеть какой-то тип, отказавшийся назваться.

Я закончил наводить лоск и спустился в прихожую, где застал живописную картину. Фриц дежурил перед входной дверью, не сводя глаз с крепежа цепочки. На крыльце же, ясно различимый через наше хитрое стекло с односторонней видимостью, маячил геркулес Андреас Фомос, свирепо таращившийся в щель между створкой двери и дверной коробкой, причем поза гостя свидетельствовала о некоторых мышечных усилиях, прилагаемых с его стороны.

– Он давит на дверь, – уведомил меня Фриц.

Я подошел поближе и объявил в щель:

– Не выйдет, приятель. Я – Гудвин. Что вам угодно?

– Я не вижу тебя. – Голос его звучал даже грубее и ниже, чем в нашу прошлую встречу. – Я хочу войти.

– Я тоже хотел, и что получил? Так что вам угодно? Это уже второй раз, и у меня остается один в запасе. Вы меня спрашивали трижды.

– Гудвин, я мог бы сломать тебе шею!

– Тогда вы никогда сюда не войдете. Она мне нужна целой. Чего вы хотите? Теперь мы квиты.

Сзади послышался голос:

– Что за шум?

Из кабинета появился Вульф и подошел к нам – отнюдь не под влиянием внезапного порыва, как вы могли бы подумать. Близился ужин, и скоро ему все равно пришлось бы мобилизоваться. Фриц рысью удалился на кухню, где некий процесс, по-видимому, достиг кульминации.

Я сообщил Вульфу:

– Это Энди Фомос, который вчера испортил мне обувь. – И в щель: – Через десять секунд мы закроем дверь, и не думайте, что у нас не получится.

– Что ты сказал мне вчера? – завопил он.

– Что? Это вы про то, что Присцилла Идз собиралась назначить вашу жену директором «Софтдауна»?

– Да! Я думал об этом и позвонил этой самой миссис Яффе. Она со мной особо не откровенничала, но растолковала, кто ты такой, и посоветовала с тобой встретиться. Если Присцилла Идз и впрямь собиралась сделать мою жену важной шишкой, ну там директором, стало быть, у нее имелись для этого веские причины, и я хочу услышать о них от тебя. Наверно, она много чего задолжала моей жене, и я хочу знать, что именно, потому как теперь все это причитается мне и я хочу это получить. Моя супружница наверняка захотела бы, чтобы это досталось мне. А ты должен знать, что это, иначе зачем приходил ко мне?

Я повернулся к Вульфу:

– Вот видите, стоит вам меня за чем-то послать, и вы рано или поздно получаете требуемое, а? Этот заказ тоже выполнен. Он вам нужен?

Вульф сосредоточенно разглядывал посетителя через щель. Одетый на выход, Фомос не впечатлял настолько же, как в шортах, но тем не менее вид имел внушительный. Вульф проворчал:

– Если он придет этим вечером, сумеем ли мы его укротить в случае чего?

– Сумеем, если под рукой будут инструменты, а они у меня имеются.

– Тогда пригласи его.

Я обратился к щели:

– Слушай, сынок, этим вечером в девять сюда придут люди кое-что обговорить. Может, заодно выяснится и то, что тебя гложет. Насчет того, почему твою жену хотели сделать директором. А может, и нет. Если согласен вести себя примерно, приходи и ты. Начнешь буянить – долго тут не задержишься.

– Я не желаю ждать! Хочу знать немедленно! Хочу…

– Заткнись! Ты все слышал. Мы собираемся ужинать, и одна мысль, что ты обосновался на нашем крыльце, способна испортить нам аппетит. Успеешь спуститься на тротуар, пока я считаю до десяти, впущу тебя в девять. Не успеешь – не впущу. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь…

Он спустился. Вульф направился в столовую. Я прошел на кухню и уведомил Фрица:

– Еще один. Итого десять. Вместе со мной и мистером Вульфом – ровно дюжина. Вместе с тобой – тринадцать.

– Тогда меня считать не будем, – решительно заключил он.