Посредине ночи Машонин Александр
– Извини. Я имел в виду, есть наверняка что-то, чему я могу научиться и сейчас. Кроме как обращаться с нейронным хлыстом.
– Думаю, что да, – задумчиво произнесла она. И повторила: – Да, определённо. Завтра с утра буду учить тебя стрелять.
– Господи, неужели и здесь это самое простое, чему можно научить человека? – притворно вздохнул я. – Даже настолько замшелого варвара…
– Такой тон мне нравится гораздо больше, – очень серьёзно сказала Осока. И спросила, притронувшись к моей груди, где сердце: – Отлегло вот здесь?
– Кажется, да.
– Тогда спи. И запомни: будет плохо, достаточно просто сказать мне. Друзья для того и есть, чтобы не держать в себе.
– Хорошо, – кивнул я и машинально добавил: – Ты тоже, если что.
– Непременно. Спасибо. А по поводу стрельбы завтра поглядим, будет ли оно так уж просто.
Назавтра меня растолкали в семь утра по корабельному времени. Дали слегка поесть – очень слегка, чтобы не отягощать желудком остроту ума и скорость реакции. И принялись учить обращаться с корабельным вооружением. «Горгулья» не была боевым кораблём, тем не менее, могла постоять за себя в случае нападения. Из-под пластин обшивки ниже рубки могла выдвигаться поворотная турель с парой плазменных пушек. Вторая скрывалась в хвостовой части между верхними двигателями, попасть туда можно было из бокового коридора. Обе турели имели практически одинаковую конструкцию: гранёный прозрачный блистер, орудия по бокам и место для стрелка между их казённых частей. Обзор отсюда открывался гораздо лучше, чем из рубки. При желании, турели управлялись и дистанционно, но тогда экран сильно ограничивал поле зрения. Место для учебных стрельб Осока нашла лучше некуда – астероидное облако в системе Эльшандруу, которое мы как раз пролетали. По словам моей спутницы, когда-то, до появления Империи, в этих краях базировались пираты и точно так же обучали своих канониров обращению с пушками. Хаотичное движение летающих глыб лучше всякого стрельбища с мишенями.
Приводы орудий были хороши. Даже слишком хороши. Турель вращалась чересчур быстро! А рукоятки управления, казалось, вообще не имели сопротивления. Я-то привык, что компьютерный джойстик, тем более, пульт управления реальной пушкой в реальной бронемашине, двигаются с усилием.
– Тише, тише, – остановила меня Осока, когда я, не рассчитав угол отклонения рычага, крутанулся вместе с турелью на полный оборот, будто в центрифуге. – Нежнее.
– Да они вообще невесомые! – возмутился я. – А тряхнёт корабль, куда пушки уедут?
– С чего бы? Это не колёсная повозка на ухабах, в космосе трястись не на чем.
– Попали в нас, допустим.
– На то есть противошоковая защита, она блокирует управление на доли секунды.
– Тогда другое дело.
– Ты целься, целься, – лежащая на полу рубки Осока подвинулась поудобнее и зажатой в правой руке лазерной указкой показала один из астероидов. – Захвати вот этот. Нет, срыв. Вон тот. Кнопка «Сопровождение»… Отлично!
Теперь пушки сами «вели» цель. А я, кажется, понял фокус. Чтобы легко и просто вернуть рукоятки в нейтраль, надо было не шуровать ими, а ослабить захват ладонями.
– Неплохо для первого раза, – похвалила Осока после того, как я разнёс на камешки три указанных ею астероида и промазал в один. – Попозже ещё потренируешься. А сейчас поднимайся ко мне. Бери управление.
– Здесь? В астероидном поле??
– Вот и выведи нас из него. Давай-давай. Скорости почти равны, справишься.
– Чтобы научить плавать, брось в реку, да? – бормотал я, маневрируя между мелкими камнями. – А-а-ай!! Вот ё…
– Ну, увернулись же, – философски заметила Осока. Она сидела в соседнем кресле, закинув ногу за ногу и скрестив на груди руки.
– Ах, так? Ладно!
Я «ударил по тормозам», останавливая «Горгулью» среди летучих камней, и движениями рукоятки ориентации медленно закрутил его вокруг двух поперечных осей сразу, выискивая просвет пошире. Вот, кажется, то, что нужно. Остановить вращение было легко, в пустоте корабль слушался хорошо, а как обращаться с ручкой управления, я теперь знал. И – тяга! Эх, спасибо вам, обе «Элиты», и тебе, «Винг Коммандер»,4 все четыре части!
– Вроде, получилось? – покосился я на Осоку, когда пепелац проколол пояс астероидов перпендикулярно эклиптике и выскочил в чистое пространство.
– Ты точно никогда не летал раньше? – подозрительно прищурилась Осока.
– Только в компьютерных играх.
– Славно. В таком случае, этим пока можем не заниматься. Садись снова в турель, я подведу нас поближе к камням, и продолжим со стрельбой.
Раз уж меня допустили к управлению, вечером в ангаре очередной станции я решил попробовать поразбираться с местными «рехенами», то есть, компьютерами. Что я, зря после института семь с лишним лет работаю по этой специальности? При поверхностном знакомстве ни какого-то удивления, ни, тем более, восторга, здешние компы у меня не вызвали. В мире, где люди заселили всю Галактику, могло быть и получше. На пульте пепелаца, например, даже экран был не голографический, а обычный плоский. Пока спутница мирно спала на своей лежанке, я стал изучать незнакомую операционную систему. Тут всё тоже оказалось организовано довольно логично и вполне ожидаемо: меню, «галочки» параметров, «радиокнопки» взаимоисключающего выбора, поля ввода… Поначалу несколько мешал чуждый алфавит, его пока приходилось разбирать по буквам. Осторожно полазив по всем менюшкам, я в первом приближении начал понимать, что куда. Вопросы «это зачем же они так крепят?», конечно, возникли, но ничего. Нормальная, в общем, система.
На следующий день, пока мы потихонечку подкрадывались к Суарби, очередному пункту нашего путешествия, Осока включила голографический проектор в салоне и принялась крутить передо мной карту Галактики, объясняя, где какие живут разумные виды, где какая власть: имперцы, местные самостийники, мафия. Я почти сразу обратил внимание на некоторую однобокость расположения обитаемых систем: все они концентрировались с одной стороны от ядра, с другой же простиралась довольно большая область, где также горели редкие искорки звёзд, а названий планет не было.
– Неизвестные территории, – пояснила на мой вопрос Осока. – Мне кажется, там и следует искать твоё Солнце. Надеюсь, библиотекарь что-нибудь раскопает в старых архивах.
– Завтра пос… – я вовремя прикусил язык и поправился: – то есть, крайний прыжок?
– Да, и мы в системе Панторы. Там на околозвёздной станции работает та самая моя подруга. У неё можно спокойно передохнуть.
– Погоди, мы же хотели к библиотекарю?
– Так он живёт на Орто Плутонии, парной с Панторой планете, на заброшенной базе республиканцев. Получим данные, а на станции всё спокойно обдумаем.
На Сасевфи, основную обитаемую планету в системе, вернее, спутник оранжево-белого газового гиганта Суарби-7, Осока садиться не стала, даже близко не подошла, обогнув по гигантской дуге. На мой вопрос, почему, ответила коротко:
– Там обитает Тьма.
Именно так, с большой буквы прозвучало у неё это слово. Чувствуя, что она не расположена вдаваться в подробности, расспрашивать я не стал. На ужин остановились на транзитной базе, расположенной на другом, совсем маленьком спутнике, изрытом сплошь коридорами, будто сыр дырками. Некоторые пещеры явно имели естественное происхождение, примерно такое же, как в пресловутом сыре. Одна, диаметром более чем в километр, была приспособлена под посадочный грот для небольших кораблей. Крышей здесь служил сплюснутый купол, в котором имелось четыре затянутых силовой стенкой окна-портала. Нам досталась стоянка у самой стены, в этом месте искусственно подрезанной, чтобы получить больше свободного места. Длинный извилистый коридор вывел нас в соседнюю пещеру-чашу, значительно меньших размеров. Именно её светящийся купол из высокопрочного прозрачного материала был издалека виден снаружи. Сейчас в дополнение к искусственным светильникам по окружности купола сквозь него сиял в полнеба газовый гигант, заливая улицы светом, напоминающим жёлтые натриевые фонари земных городов. Практически вся чаша представляла собой городок, нечто вроде высокогорного кишлака. Небольшие домики занимали не только дно, они карабкались по наклонным стенам вверх, где в пять, а где и в семь ярусов. До купола оставалось меньше половины высоты, и я подумал, что, если так пойдёт и дальше, рано или поздно крышей очередного яруса станет сам купол.
– Помнишь, я обещала показать танцы? – улыбнулась Осока. – Тут самое место. На любой вкус. В основном, конечно, кантины с танцами особого рода…
– У шеста? – усмехнулся я.
– В том числе. Значит, ты понял. Но есть тут одно заведение другого рода. Сюда.
Заведение оказалось не кантиной, а небольшим театром с залом от силы на полторы сотни зрителей. Взималась и плата за вход. Публика, пришедшая посмотреть программу, также несколько отличалась от посетителей кабаков. «Вестерноватые» космические волки с бластерами присутствовали и здесь, но и они были в целом почище и лучше выбриты. Доминировали же мужчины в униформе с эмблемами каких-то явно серьёзных компаний и женщины в платьях. На сцене вспыхнул свет, и посреди неё возникли, как будто телепортировались, четыре танцовщицы-твилеки. Кожа каждой из них отличалась цветом. Голубая, зелёная, ярко-сиреневая и золотисто-жёлтая. Тела танцовщиц обтягивали короткие комбинезоны цвета их же кожи, расчерченные наискось зигзагами контрастных полос.
Как описать неописуемое? Как передать непередаваемое? Странная, то и дело меняющая ритм музыка и четыре прекрасные женщины четырёх разных цветов. Гибкостью и грацией они превосходили всех, кого я когда-либо видел. Пожалуй, что-то отдалённо похожее проделывали со своими телами лишь китайские цирковые акробатки, но то юные девочки, а здесь были взрослые великолепно развитые женщины! Вместе с музыкой менялся не только темп, а и характер движений. Убыстряясь, они до какого-то момента оставались плавными и текучими, и вдруг становились ломаными, дёргаными, словно у кукол. И шли на замедление, так же, рывками. Когда же после серии «механических» движений и статичных поз танцовщицы вдруг перетекали в плавную фазу, трудно было удержаться от восхищённого вздоха. Другой танец был даже не танцем, а полётами в пространстве сцены без опоры. Девушки отталкивались от пола, кулис, потолка и парили в искусственно созданной невесомости, соприкасаясь друг с дружкой и так меняя свои траектории. Только здесь и сейчас я увидел, что их лекки подвижны, словно щупальца, легко оплетают кончиками руку или лодыжку, сплетаются с головными хвостиками партнёрш. В заключение все четыре легонько оттолкнулись от задника и проплыли над зрительным залом, а, коснувшись стен, соскользнули по ним на пол.
Гром аплодисментов был им наградой. Мужчины вскакивали со своих мест, аплодировали стоя, некоторые подходили к исполнительницам и выражали восторг вполне земным способом: становились на одно колено и целовали руку. А к рампе, тем временем, вышла дама в длинном платье.
– Владелица? – спросил я Осоку.
– Да.
Зрители что-то говорили хозяйке, некоторые перегибались через ряды сидений, видимо, о чём-то просили. Она улыбнулась, покачала головой и развела руками.
– Продолжения не будет, – констатировала моя спутница, пробираясь к выходу. – А жаль.
– Они просили выступления на бис?
– Нет, хотели, чтобы мадам спела. Она в молодости выступала в опере, потом давала концерты. Иногда и сейчас соглашается что-нибудь исполнить. Долго ей петь трудно, возраст, связки не те.
Газовый гигант скрылся за горизонтом, и в городке-чаше стало заметно темнее. Изменились цвета: искусственные лампы были ближе к обычным люминесцентным, бело-голубоватые. Мы медленно шли по улице в направлении посадочного грота.
– Стой, – прошептала вдруг Осока. – Ох, ребятки, как вас много-то…
– Что? – не понял я.
– Нас караулят. Вон там. Грабители, скорее всего. Шестеро. Не будем связываться?
– Не стоит, – согласился я.
– Назад и за угол, быстро! – скомандовала Осока. – И наверх!
Козырёк одной из крыш был сравнительно невысоко, можно достать, подпрыгнув. Как я оказался наверху, сам не понял, руки без особого труда втянули мою не лёгонькую тушку на крышу. Видно, не зря говорят, чувство опасности удесятеряет силы. Мгновение спустя рядом оказалась Осока. Мне на миг показалось, что она просто запрыгнула ко мне, не подтягиваясь на руках, но это, должно быть, оттого, что я до сих пор находился под впечатлением танцев в невесомости.
– Замри, – шепнула она, приложив палец к губам. Внизу уже слышался топот ног грабителей.
– Где они? Где? – раздались голоса. Затем гопники разделились по двое и бросились в разные стороны искать нас.
– Осторожно перебираемся на тот дом, потом на следующий, – тихо распорядилась Осока. – Те двое явно будут караулить вход в тоннель, но мы их легко пройдём. Плеть не потерял?
– Обижаешь.
– Вот и хорошо. Не жалей, стреляй в лицо, в одежде может быть токопроводный слой, он ослабляет воздействие.
Двое бандитов, и в самом деле, перекрыли путь к стоянкам кораблей и дожидались, пока подельники выгонят на них добычу. А добыча-то сама перешла в наступление. Нам повезло, оба ненадолго отвлеклись, заметив что-то на соседней улице и, когда мы, вынырнув из тени крайнего домика, бросились на них, среагировали с опозданием. Наконечник нейронной плети влип одному в щёку, парень конвульсивно дёрнулся и, закатив глаза, привалился к стене. Второй гопник, постарше, стал жертвой удара ботинком между ног. Осока провела этот приём в подкате, как заправская каратистка, лишив бандита возможности кричать, а возможно, и иметь детей. Пока он хрипел от боли, кулак девушки угодил ему точно в переносицу.
– Посмотри у того оружие, – велела она мне, хлопая по карманам потенциального мерина. – Игольник? Вот гадёныш! У моего только нож. Нет-нет, забирай, это наши законные трофеи. А теперь мотаем отсюда!
Плюхнувшись в кресло, я никак не мог отдышаться после пробежки. Осока же совершенно не запыхалась.
– Ну, вот, – весело сказала она, выводя «Горгулью» в открытый космос. – И искусством насладились, и спортом позанимались.
– Ничего себе «спорт»!
– А как это ещё назвать? Драки, по сути, и не было. Мы их просто перехитрили. Жалко, в кантину не зашли, придётся опять концентраты есть. Последишь за курсом? Я пойду, разогрею что-нибудь.
– Конечно.
Ночью мне приснился сон, будто в корабле опять невесомость, как в тот день, когда мы прятались от имперского разрушителя. И Осока, ловко проплыв наискосок через всю рубку, прижимается лбом к блистеру и манит меня рукой: иди сюда, посмотри. А за стёклами величаво проплывает подёрнутый белой ватой облаков исполинский шар Земли.
5
Планета Орто Плутония издалека походила на белый пуховый шарик. Чем ближе мы подлетали, тем больше деталей становилось видно на её поверхности. Скрученные, как мини-галактики, циклоны, чёрные крапинки скал и каньонов, и снег, снег, снег. Полярные области в разрывах облачности сверкали в свете звезды, словно хрустальные.
– В районе базы погода, кажется, нормальная, – сверяясь с картой на мониторе, заметила Осока. – Попробуешь сам посадить «Горгулью»?
– При одном условии: ты не будешь сидеть, как барыня, а подстрахуешь. С атмосферой шутки плохи.
– Обзывается ещё, «барыня»… Тормози, а то проскочим.
Сделав нисходящий виток вокруг планеты, мы погрузились в её атмосферу и понеслись, замедляясь, над краем одного из циклонов.
– Добавь тяги, проваливаемся, – давала советы Осока. – Снижаться пока рано. Вот там, где край, начнёшь понемногу сбрасывать скорость, и как раз попадём к базе Глид.
– И где она? – спросил я, когда мы, наконец, пролетели последние облака.
– Ориентируйся вон на те скалы. Сесть нужно в долине между ними. Хорошо-хорошо! Врубай репульсоры. Гасим горизонтальную скорость. Нет-нет, рано. Видишь пик справа? В нём и находится база. Постарайся прижаться ближе. Выдвинь опоры. Убавляй потенциал на репульсорах. Всё, сели!
Хорошо, что предусмотрительная Осока запаслась на Сокорро тёплой одеждой! Судя по смачному хрусту снега под ногами, температура около базы была ниже минус десяти. Притираться вплотную к скалам я побоялся, и метров двести нам пришлось идти по щиколотку в сухом снегу. У входа, представляющего собой портал-пещеру в скале, намело длинный язык снега, немного не доходящий до внутренних ворот. Створки их оставались плотно сомкнутыми, но стоило нам подойти ближе, как в толще металлической воротины, скрипнув, открылась небольшая калитка. На пороге, загораживая вход, стоял сутулый молодой человек с зеленовато-жёлтым лицом, покрытым в нескольких местах мелким узором татуировок. Мириаланец, вспомнил я название расы.
– Что вам угодно? – спросил он на базик. – Здесь частное имение.
– Мы хотим видеть Джин-Ло Рэйсса, – вежливо сказала Осока.
– Мне такой неизвестен. Улетайте. Это частная собственность.
Осока глубоко вздохнула. Плавным движением провела рукой перед лицом стража и гулким низким голосом произнесла:
– Мы можем пройти к библиотекарю Рэйссу.
– Вы можете пройти к библиотекарю Рэйссу… – осоловело повторил стражник, отступая с дороги.
– Впечатляет, – прошептал я. – Одной фразой. Любого так можешь?
– Многих. Не всех. Этот скоро придёт в себя, поспешим.
Огромный вырубленный в сплошной скале зал, освещённый золотистым рассеянным светом, действительно напоминал привычное мне книгохранилище и одновременно храм. Опоясывающие его по периметру полки терялись в вышине под потолком, и на них рядами стояли… книги? Во всяком случае, прямоугольники с буквами и цифрами были точь-в-точь похожи на книжные корешки различной расцветки и тиснения. Если бы они не были столь одинаковыми по толщине и высоте, я мог бы в это поверить. Но нет, тут явно применялась какая-то более прогрессивная – и более ёмкая – технология хранения данных, «корешки» же были всего лишь внешним антуражем. А высоко под потолком торжественно гремел хорал.
– Кто там? Что ещё? Просил же меня не беспокоить! – послышался сквозь музыку раздражённый голос сверху. – Не дадут спокойно отсортировать данные. Уходите!
Я поднял голову. Примерно посередине высоты зала в его центре висела на ажурных фермах небольшая площадка, а на ней стояло массивное кресло. Два экрана, прикреплённые к подлокотникам, слегка подсвечивали профиль сидящего в кресле человека. Конечно, разобрать черты его лица на пятнадцатиметровой высоте было невозможно.
– Джин-Ло, червяк ты книжный! – звонко сказала Осока, заглушая песнопения. – А ну, быстро спускайся сюда. Не то я заберусь к тебе и тогда точно уже вправлю мозги на место!
– Безобразие… – проворчали наверху. – Рила? Что за тон?
– Сейчас я тебе покажу «Рила»!!
– Разрази меня Тьма… Осока??
Кресло неожиданно воспарило над площадкой и стало быстро спускаться вниз. В нём сидел тот самый человек, лицо которого я запомнил по голограмме. Длинные, ниже плеч, сильно вьющиеся волосы, выразительные умные карие глаза, довольно крупный нос… и минимум трёхдневная щетина на подбородке. Летающее кресло, в котором он сидел, было оборудовано всем необходимым и даже более того: два плоских монитора и две клавиатуры, по одной под каждой рукой, а третье средство отображения в виде голографического проектора находилось в центре, над коленями, и на нём тоже мерцала какая-то картинка. Вне пределов подлокотников и за спинкой крепились какие-то контейнеры, колбы, агрегаты.
– Гхм, это действительно ты, – сказал Джин-Ло Рэйсс. – Я-то думал, ты погибла.
– Практически. В меня начали стрелять прямо после выхода из гиперпространства. И если бы экипаж корабля айроо не осмотрел обломки… Да что говорить! Ты-то, как я погляжу, живешь, не тужишь.
– Что верно, то верно, – Джин-Ло взял со столика у правой руки резную металлическую кружку, на крышке которой красовался расправивший крылья грифон, отхлебнул. – Пива не предлагаю, ты, помнится, его не любишь. Ну-с, и что привело тебя в наши края? И зачем ты притащила сюда этого?
– Грубить, всё-таки, не надо, – холодно произнесла Осока. – А то ведь не посмотрю, что ты легендарный Библиотекарь. Короче. Собери уши в кучку и слушай внимательно. Во-первых, у меня к тебе предложение от кубазов. Хотят купить копии вот этих книг.
– Да-да, давай, посмотрим, – библиотекарь сунул кристалл в слот и стал стремительно пролистывать на мониторе текст, бормоча: – Это продам, это не жалко, а вот этого нет и не было, с чего они взяли… – перевёл один глаз на нас с Осокой и, не прерывая процесса, вопросил: – Во-вторых?
– Во-вторых, приглуши, наконец, свои псалмы, надоело орать тебе в ухо! А в-третьих, я, лично я прошу отыскать кое-какую информацию для моего друга, – продолжала она тише, когда громкость хорала пошла на убыль.
– Да, и какую же? – Джин-Ло посмотрел на меня с интересом, продолжая, впрочем, изучать список кубазов. – А это они не получат, не доросли вы ещё до этих знаний. Что он хочет узнать?
– Каким образом к нам попал, и как найти его родную систему.
– Впервые сталкиваюсь с таким. Человек не знает, откуда прилетел?
– Алекс, – подсказала Осока.
– Да, Алекс. Кажется, это тионское имя. Вы не тионец? – спросил библиотекарь уже у меня.
– Даже не слышал о такой системе, – я покачал головой.
– Жаль. Вы базик владеете? – осведомился он, будто мы не разговаривали сейчас на этом языке.
– Немного, – ответил я вежливо. Опыт учёбы в институте подсказывал, что великие учёные всегда рассеяны, так есть ли смысл на них обижаться? Этот человек, несмотря на молодость, явно был настоящим учёным.
– А родной язык? – продолжал Джин-Ло.
– Русский.
– Не слыхал. Какой универсальный код?
– Знали бы мы универсальный, мы бы не пришли, – раздражённо сказала Осока. – Диалект близок к словиоски и, отчасти, Храмовому, но в таблице близких наречий больше нет.
– Посмотрим-посмотрим, – руки Джин-Ло забегали по обеим клавиатурам одновременно, большими пальцами он касался шариков-трекболов, закончив набор, мгновение смотрел на монитор и снова вводил данные. – Информация по мёртвым языкам крайне скудна, они считаются никому не нужными. Сквозь эти дебри весьма трудно будет пробраться. Кстати, я отыскал удивительно интересные данные касательно планеты Оссус. Ты ведь знаешь, конечно, что я назвал свою организацию «Агенты Оссуса», весьма смышлёные ребята…
– Это лучше потом, Джин-Ло, – осадила его Осока, – сконцентрируйся на поиске.
«Да уж, – подумал я, – это лучше потом, Каа, а то она уже назвала тебя Книжным Червяком, стоит задуматься, что может случиться дальше».
– Всё это где-то лежит, жаль, не знаю, где, – продолжал библиотекарь. – Нужно будет закончить одну программу, которая сама бы искала… Да, между прочим, здесь надо вызвать эту и эту функцию, передавая данные между ними! Хорошо, что вы пришли, четвёртый год над ней бьюсь!
– Не забывай о моём вопросе, – напомнила Осока. – Я понимаю, ты личность разносторонняя, тем не менее, вечно ждать мы не можем.
– Да-да-да. Нет-нет, нужно просмотреть вот этот блок, античность и экспансия, возможно, в нём? Да, а книги тебе запишет Рила. Я ведь тут женился, как ты, наверное, знаешь.
– Нет, не знаю, и кто же она?
– Я не сказал? Чудесная девушка, датомирская колдунья из Дочерей Алии. Рила! – он тронул засветившуюся под пальцем пуговку комлинка и тут же вернул руку на клавиатуру. – Нужна твоя помощь.
Датомирская колдунья оказалась высокой атлетически сложенной особой с роскошными чёрными волосами, распущенными во всю спину. Двигалась она мягко и плавно, словно танцовщица или мастер восточной школы единоборств.
– Рила, познакомься, Осока и Алекс, вот на кристалле список, я пометил, возьми, пожалуйста, в работу, кубазы дают хорошие деньги, всё, иди, не мешай, – на одном дыхании сказал библиотекарь жене.
Датомирка тяжело вздохнула, взяла кристалл и вышла. Видимо, она с подобными манерами давно уже смирилась.
– Боюсь, поиск займёт несколько больше времени, – развёл руками Джин-Ло. – Впрочем, как и копирование. Ждать будете? Рила вам что-нибудь приготовит.
– Сколько ждать? – осведомилась Осока.
– Думаю, что-то около полутора суток.
Секунду я наблюдал, как моя спутница хватает воздух ртом, не зная, то ли ругаться, то ли расплакаться от бессилия.
– Пожалуй, мы посетим кое-кого ещё, – наконец, успокоившись, прежним холодным тоном произнесла она. – И вернёмся через двое суток. Надеюсь, этого хватит.
– Да, да, безусловно, – библиотекарь, продолжая на одном экране открывать один за другим тексты, на другом вносил правки во что-то, показавшееся мне похожим на блок-схему алгоритма программы, только многомерную.
Прощаясь, Осока произнесла фразу, всю глубину философского смысла которой я оценил значительно позже:
– Имей в виду, если к моему приходу вся возможная информация не будет найдена, я не знаю, что я с тобой сделаю. Но я сделаю, ты меня знаешь.
Уходя, я услышал, как Джин-Ло Рэйсс снова добавил громкости, и торжественная музыка зазвучала в полную силу.
Рила ждала нас за дверью, в коридоре.
– Зайдёте на чашку кофе? – предложила она. Осока покосилась на меня, я возражений не имел, и моя подруга кивнула:
– Пожалуй.
В уютной комнате, освещённой узкими продолговатыми панелями на стыке стен и потолка, Рила откинула от стены столик, быстро накрыла, сама отошла к рехену с голографическим экраном, вставила в него кристалл.
– Одну минуту, – сказала она нам, включая комлинк, вызвала кого-то: – Галл, программирую дройда, будет приносить тебе кристаллы из хранилища. Копируй с них на чистые документы по списку. Прошу не отвлекаться, это срочно и важно, – Рила вернулась к столу, с усталой улыбкой произнесла: – Вот. Чтобы дело двигалось, всё приходится решать самой.
– Давно он облюбовал это кресло? – осведомилась Осока.
– Третий год, – вздохнула Рила. – Раньше было другое, менее комфортное. До него – переоборудованная репульсорная платформа.
– До чего себя довёл, – на лице Осоки было написано неодобрение и жалость одновременно. – Помню его во время обучения: был вполне подвижный и энергичный парень.
– Энергия у него и сейчас бьёт через край, – ответила Рила. – Не вставая.
– А я решил, что он вообще не может ходить, – по-русски сказал я Осоке.
– Может, но ему лениво, – поморщилась та. – Зачем? На кресле есть всё, что необходимо. Не уверена, выходит ли он, как раньше, хоть изредка погулять наружу.
– Спроси, – предложил я.
Осока спросила. Рила грустно поведала, что выходит, но гораздо реже, чем когда-то, и уже не общается с талзами, постоянными жителями Орто Плутонии. Не то, что раньше, когда в солнечную погоду они вели длинные беседы о математике и философии.
– Теперь, в основном, гуляю я, когда вывожу с Тоттом и Ен Су на тренировку молодых агентов, – сказала она. – На станции была три месяца назад… одна.
– Печально всё это, – сочувственно молвила Осока.
– Да не так уж. У меня есть любимое дело, и я им занимаюсь. Знаете, сколько талантливых агентов подготовили мы? Информация течёт рекой. Пожалуй, без нас ни независимые миры, ни Сопротивление просто не выжили бы.
На прощание Рила пообещала подготовить Осоке особый кристалл, содержащий способы безопасной связи с Агентами Оссуса на разных планетах – такие, чтобы ни их не засветить, ни самой не раскрыться.
– За Джина не беспокойтесь, – добавила она. – Выполнить обещание я его заставлю, опыт есть.
Рила протянула руку, и длинная палка из тёмного дерева с массивным навершием, стоявшая в углу, неожиданно качнулась… и сама прыгнула в руку девушки! Я не поверил своим глазам. Здесь точно не фантазийный мир? Кажется, слово «колдуньи» в отношении датомирских Сестёр употребляется вовсе не в переносном смысле.
– Ты это видела? У меня не глюки? – спросил я у Осоки, шагая вместе с ней по снегу к нашему пепелацу.
– Ты о чём?
– Посох. Она будто притянула его на расстоянии.
– Умения старинных мастеров, – пожала плечами моя подруга. – Научиться им трудно, но не невозможно. Я тоже немного умею. Вот, гляди.
Она вытянула вперёд руку с растопыренными пальцами, и из снежной поверхности под «Горгульей» с сухим шорохом поднялся небольшой комок. Повисел пару секунд, затем с силой метнулся вверх и разбился о нижнюю часть одного из двигателей.
– Потрясающе! Так могут только женщины?
– Пол не играет роли, – улыбнулась Осока. – Просто кто-то способный, кто-то нет. И сильно зависит от желания. Рэйсс вот тоже способный, а засунул талант в… под книги, в общем.
6
От Орто Плутонии до пересадочной станции «Румелия» я первый раз вёл пепелац самостоятельно. И это был первый межпланетный космопорт, хоть как-то соответствующий моим представлениям о подобного рода объектах. Все остальные производили впечатление, скорее, военных баз или пристанищ космических пиратов. Здесь на чёрном искристом бархате пространства возлежало нечто, напоминающее инкрустированный драгоценными камнями фельдмаршальский жезл. Россыпи разноцветных огней опоясывали многочисленные секции станции, то цилиндрические, то гранёные, то шаровидные, из отсеков сквозь остекление пробивался золотистый свет. Космическое движение вокруг было не менее оживлённым, чем на Дворце Пряностей. Сенсоры «Горгульи» обнаружили около двадцати различных аппаратов. Когда мы приблизились, от станции как раз отваливал внушительных размеров контейнеровоз, состоящий из тягача и трёх связок контейнеров по четыре штуки, закреплённых над – или под – ним. Звонкий голос женщины-диспетчера в комлинке потребовал от всех остальных кораблей переждать его отправление. Когда контейнеровоз удалился на безопасное расстояние, диспетчер в порядке живой очереди начала раздавать разрешения на посадку и взлёт, называя номера ангаров. Дождавшись наших позывных, я довернул пепелац в направлении ангара, помеченного местной цифрой «3» и плавно дал тягу.
Осока взялась за управление только перед самым порталом, и то одними кончиками пальцев, придерживая, чтобы лучше чувствовать мои действия, как опытный инструктор, контролирующий посадку курсанта лётной школы.
– Не стесняйся маневрировать медленно, – приговаривала она. – Главное, чтобы аккуратно. Как там ты говоришь? «Быстро хорошо не бывает»? Вот не спеши. Плавно. Так, так, и выпускаем опоры. Молодчина!
У трапа нас поджидали три синекожих человека в форменной одежде. У того, что постарше, на голове была шапка, по форме похожая на клобук архиерея, только без покрывала. Наклонную шёлковую ленту на ней пересекала посередине золотая полоска, ниже, в треугольном вырезе над бровями красовалась какая-то сложная эмблема. Чиновник? Двое других, видимо, были солдатами или полицейскими: округлые головные уборы с кокардой в виде золотистой медузы, серо-синие комбинезоны, отделанные светло-серым кантом по воротнику, укороченные сапоги.
– Таможенный контроль, – солидно произнёс чиновник. – Предъявите!
Осока поднесла «рожки» своего планшета к планшету таможенника.
– Благодарю, – кивнул тот. – Почтовые контейнеры сгрузите здесь, их заберут в десять часов, – он указал на заштрихованную синими полосами площадку в углу стояночного пространства.
– Да-да, я помню ваши правила, – ответила Осока. – Алекс, мне придётся ждать почтальона, сходи пока, оплати стоянку. Справишься?
– Надеюсь, – я пожал плечами. – Где это у них?
– Тут схема такая: доходишь до конца ангара, по пандусу вверх, там кольцевой коридор. На внутренней стене магазины и там же контора, напротив входа в пятый ангар. Наш – третий, значит, идти надо направо. Держи деньги. Спасибо.
Глубина ангара оказалась под стать его ширине, метров триста, если не больше. Транспортные средства выезжали из него через ворота, пешеходы поднимались по двум пандусам вдоль перегородки на балкон, с которого, в свою очередь, можно было перейти в коридор. Контору я нашёл по большому светящемуся гербу, резко выделявшемуся среди прямоугольных вывесок местных магазинов. Назвать служащему ангар и стояночное место оказалось недостаточно, пожилой чиновник переспросил у меня ещё и регистрационный номер судна. Как хорошо, что Осока заранее позаботилась и заставила меня вызубрить пять букв и девять цифр, из которых он состоял! Обратно я шёл уже не спеша, попутно изучал нюансы здешней моды, в изобилии демонстрируемой дамами всех возрастов. Исключая комбинезоны, на «Румелии» женщины редко ходили просто в штанах. Чаще присутствовало сочетание брюк или юбки с более длинной верхней одеждой, не знаю, как точно её назвать, лёгкое пальто, что ли. Носили её так, чтобы она оставалась распахнутой, даже когда подпоясана широким декоративным ремнём, и открывала переднюю часть кофточки и юбки или брюк. Из-за голубоватой кожи панторанки предпочитали красно-синюю и серую гамму цветов. Рубашки и платья с орнаментом носили и без пальто. Они, вероятно, являлись национальной одеждой, поскольку женщин других рас, одетых в такие, я не приметил. Иностранки практически ничем не отличались от тех, кого я встречал на Сокорро или Суарби, только одеты были менее легко. Температура на станции показалась мне не вполне комфортной, думаю, около девятнадцати градусов, а из вентиляционных решёток веяло довольно зябким ветерком.
Возле одного из небольших кафе – здесь это слово произносили чуть иначе, «кэф» – расположенных у внешней стороны коридора, ухо моё уловило знакомую речь. Я замедлил шаги. Разговаривали двое мужчин. Изъяснялись они примерно так же, как Осока в первый день нашего знакомства, а в русском переложении беседа звучала вот как:
– Ну, как генеральша? Всё бушует? – спрашивал один.
– Как обычно. Требовала сказать ей правду. Говорю – не верит.
– Да разве она что понимает в этом?
– Ладно, Базили. Уволить она нас не уволит, мы ей слишком нужны. А больше что она нам может сделать? Премии лишить? Так я за неделю больше нахалтурю. А грязным ходить тоже надоело!
– Точно! Дай пять! И вообще. Чего она в личную жизнь ко всем лезет? Как отдыхаем, что пьём, где моемся… Я, что, работу свою плохо выполняю? А после смены – уж извини-подвинься, дело моё!
Осока к моему возвращению успела не только сдать почту, но и переодеться в белоснежную тунику из ворсистой ткани и сверкающие металлом синие брючки-лосины. Когда я вошёл, она как раз перекладывала всякие мелочи из сумки своего повседневного ремня в другую, подвешенную к нарядному плетёному пояску.
– Успешно? – спросила она. – Спасибо большое. А теперь пойдём в гости к моей подруге.
– Слышал разговор двух мужичков, – стал рассказывать я по дороге, – наверно эти, бреганцы. Жалуются на какую-то ужасно строгую начальницу. Генеральшей называли. Лютует, говорят, в частную жизнь сотрудников вмешивается.
– Генеральшей? О, под это определение подходит только одна на всей станции, – улыбнулась Осока. – Сейчас я вас познакомлю.
Громадный, как зал небольшого кафе, лифт поднял нас на богато оформленный верхний этаж. В кольцевом коридоре на внешней, вогнутой стене тянулся длинный ряд дверей, окаймлённых мягкими валиками уплотнителей и снабжённых по контуру заклёпками, возможно, декоративными. Надписи на них сообщали, кто из администрации какой из кабинетов занимает. Осока уверенно приблизилась к самой дальней от лифта двери, за которой коридор обрывался глухой перегородкой.
– Сюда? – удивился я.
– Да, идём-идём.
Почти половину небольшой приёмной занимало длинное мягкое сиденье со спинкой, вмонтированное прямо в стену, напротив него за прозрачным барьером стоял, тускло блестя металлическим корпусом, человекоподобный дройд-секретарь. При виде нас он не задал ни единого вопроса, просто вытянулся по стойке смирно и проскрипел, что мы можем войти. Вслед за Осокой я вошёл в кабинет с большим прозрачным окном, глядящим прямо в космос. Вдоль одной из боковых стен тянулась светлая мебельная стенка из дерева или же под дерево, в углу блестел выпуклой стенкой прозрачный цилиндр с дверьми, очевидно, подъёмник. Другая стена представляла собой огромный пейзаж: покрытая сине-зелёной растительностью долина, окружённая горами, белые шапки снегов на пиках и кучевые облака в пронзительно-синем небе. Посередине кабинета стоял вполне привычный мне по обиталищам наших чиновников Т-образный стол, окружённый многочисленными стульями. Из-за него навстречу нам поднялась хрупкая женщина с голубоватой кожей и огромными печальными золотистыми глазами. Волосы нежно-розового цвета были уложены в два массивных шиньона по бокам головы. Бросившись к Осоке, она крепко обняла её.
Читать бесплатно другие книги:
