Перси Джексон и похититель молний Риордан Рик

Глава восьмая

Мы захватываем флаг

В течение последующих нескольких дней я погрузился в поток обыденной жизни — ощущение, хорошо знакомое каждому, если, конечно, не считать уроков, которые давали мне сатиры, нимфы и кентавр.

Каждое утро Аннабет занималась со мной древнегреческим, и мы с ней говорили о богах и богинях в настоящем времени, что само по себе было несколько странно. Я обнаружил, что Аннабет права насчет моей дислексии: читать по-древнегречески оказалось не так уж сложно. По крайней мере, не труднее, чем по-английски. Через пару уроков я уже мог, правда с запинками, прочесть несколько строк из Гомера без особой головной боли.

Остаток дня я болтался в поисках каких-либо занятий, в которых мог отличиться. Хирон пробовал учить меня стрелять из лука, но довольно скоро выяснилось, что с луком и стрелами у меня нелады. Кентавр, однако, не жаловался, даже когда ему приходилось вытаскивать сломанную стрелу у себя из хвоста.

Соревнования по бегу? Тоже без толку. Тренеры дриад раскритиковали меня в пух и прах. Правда, при этом всячески утешали. Они говорили, что им пришлось практиковаться веками, удирая от одержимых любовью богов. Но все же передвигаться медленнее, чем дерево, было несколько унизительно.

А борьба? Про это лучше и вовсе забыть. Каждый раз, когда я оказывался на мате, Кларисса просто стирала меня в порошок.

— Так тебе и надо, лох, — бормотала она мне на ухо. — То ли еще будет!

Единственное, в чем я превосходил других, — гребля на лодке, и это стало примером мастерства героя, которого люди ждут от парня, одолевшего Минотавра.

Я знал, что старшие обитатели лагеря и вожатые ломают головы над тем, кто же мой отец, но это оказалась задачка повышенной сложности. Я не был так силен, как отпрыски Ареса, и не так хорошо владел луком, как дети Аполлона. Я не обладал навыками Гефеста в работе с металлом или, хотя у богов это запрещено, умением Диониса выращивать виноградные лозы. Лука сказал мне, что я могу быть сыном Гермеса — мастером на все руки, который толком ничего не умеет. Но у меня было чувство, что он просто хочет меня подбодрить.

Несмотря на все это, лагерь мне нравился. Я привык к утреннему туману над берегом, запаху нагретых солнцем клубничных полей в полдень и даже к причудливому вою монстров в лесу по ночам. Я ужинал вместе с обитателями домика номер одиннадцать, бросал часть своей еды в огонь и старался почувствовать хоть какую-то связь со своим отцом. Но то ощущение не приходило — то теплое чувство, которое я всегда испытывал, вспоминая его улыбку. Я старался поменьше думать о маме, но все же гадал: если боги и монстры реальны, если все это волшебство и чудеса возможны, есть ли какой-то способ спасти, вернуть ее?..

Я понемногу начинал понимать горечь, прозвучавшую в первый день в словах Луки, то, как ему хочется упрекнуть своего отца Гермеса. Ладно, согласен, может, у богов есть дела и поважнее. Но неужели они не могут хоть раз окликнуть тебя, прогреметь громом, подать знак? Ведь мог же Дионис доставать свою диетическую колу прямо из воздуха? Неужели мой папа, кто бы он ни был, не мог заставить материализоваться телефон?

В четверг днем, через три дня после того, как я появился в Лагере полукровок, у меня состоялся первый урок владения мечом. Все обитатели одиннадцатого домика собрались на большой круглой арене, где должен был проводить инструктаж Лука.

Начали мы с основных колющих и рубящих ударов, которые наносили по набитым соломой чучелам в греческих доспехах. Кажется, у меня получалось неплохо. По крайней мере, я понял, чего от меня ожидают и что с рефлексами у меня порядок.

Проблема была в том, что я никак не мог подобрать оружие себе по руке. Меч оказывался то слишком тяжелым, то слишком легким, то слишком длинным. Лука старался помочь мне изо всех сил, но вынужден был согласиться, что имеющиеся клинки не по мне.

Мы перешли к парным поединкам. Лука заявил, что поскольку это мой первый бой, то он будет моим партнером.

— Удачи, — сказал мне один из парней. — Лука лучше всех дерется на мечах за последние триста лет.

— Может, на мне он решит передохнуть, — ответил я.

Парнишка фыркнул.

Лука в безжалостной манере показал мне, как наносить, парировать и блокировать удары. Из каждой стычки я выходил с прибавляющимся количеством ушибов и синяков.

— Держи оборону, Перси, — говорил он, затем хлопал меня по ребрам плоской стороной лезвия. — Нет, ты слишком расслабляешься! — Хлоп! — Уходи нырком! — Хлоп! — Теперь отступай! — Хлоп!

Ко времени, которое он назвал перерывом, я так взмок, что на мне уже сухой нитки не осталось. Ученики толпились возле лотков с прохладительными напитками. Лука плеснул ледяную воду себе на голову, и это показалось мне такой хорошей мыслью, что я сделал то же самое.

Внезапно я почувствовал себя лучше. К рукам вернулась сила. Меч уже не казался чем-то нелепым и неуклюжим.

— Ладно, все в круг! — скомандовал Лука. — Если Перси не против, я хочу показать вам небольшое представление.

«Отлично, — подумал я. — Пусть все посмотрят, как Перси достанется».

Отпрыски Гермеса встали в круг. Некоторые с трудом сдерживали улыбки. Я понимал, что им пришлось побывать в моей шкуре и они не могли дождаться, когда Лука использует меня как мальчика для битья. Он объяснил нам, что собирается продемонстрировать приемы обезоруживания: как можно закрутить вражеский клинок плоской стороной своего меча так, чтобы противнику не оставалось ничего иного, как выронить оружие.

— Это трудно, — подчеркнул Лука. — Я это испробовал на себе. Так что не смейтесь над Перси. Многим фехтовальщикам приходится потратить годы работы, чтобы выработать такую технику.

Он показал мне прием в замедленном движении. Вполне естественно, меч с грохотом выпал у меня из рук.

— А теперь в реальном времени, — сказал Лука, после того как я подобрал свое оружие. — Мы будем в спарринге, пока один из нас не выбьет меч. Готов, Перси?

Я кивнул, и Лука наклонил голову в ответ. Я пытался держаться так, чтобы он не зацепил мой эфес. Мои чувства приобрели необычайную остроту. Я видел, как он собирается атаковать. Про себя я считал. Выступил вперед и попытался нанести собственный удар. Лука легко отразил его, но я увидел, как он переменился в лице. Глаза его сузились, и он стал нападать с новой силой.

Меч сразу потяжелел у меня в руке. Баланс был неправильный. Я понимал, что это всего вопрос нескольких секунд, сейчас Лука подловит меня, и подумал: «Какого черта»?

И я испробовал обезоруживающий маневр.

Мое лезвие ударило по основанию меча Луки, и я сделал вращательное движение, всем своим весом налегая на оружие противника.

С металлическим звяканьем меч Луки покатился по камням. Острием я едва не уперся в его незащищенную грудь.

Зрители притихли.

— Прости, — сказал я, опуская свой меч.

Какое-то мгновение Лука стоял совершенно ошеломленный и не мог вымолвить ни слова.

— Прости? — Его обезображенное лицо расплылось в ухмылке. — Клянусь богами, Перси, за что же тебе просить прощения? Покажи мне это снова!

Мне не хотелось. Короткая вспышка невероятной энергии миновала. Но Лука настаивал.

На этот раз схватки не получилось. Как только наши мечи ударились друг о друга, Лука моментально рубанул по моему эфесу, и оружие мое покатилось по земле через всю арену.

После длительной паузы кто-то из присутствующих нерешительно спросил:

— Новичкам везет?

Лука вытер пот со лба. Он оценивающе, но уже как-то совсем по-другому посмотрел на меня.

— Возможно, — сказал он. — Но, я полагаю, Перси мог бы и не то сделать, придись меч ему по руке…

В пятницу днем мы с Гроувером сидели возле озера, переводя дух после едва не закончившейся смертью попытки взобраться на стену. Гроувер вскарабкался наверх, как горный козел, но меня едва не утянул поток лавы. На моей одежде остались прожженные, дымящиеся дыры. И волоски на руках подпалило.

Мы сидели на пристани, наблюдая, как наяды резвятся под водой, и я наконец набрался духу спросить у Гроувера, как прошел его разговор с мистером Д.

Его лицо тут же приобрело болезненный, желтоватый оттенок.

— Замечательно, — буркнул он. — Просто здорово.

— Значит, будешь и дальше продолжать свою карьеру?

Гроувер нервно посмотрел на меня.

— Хирон с-сказал, что ты хочешь получить право на поиск?

— Ну… не знаю. — Я понятия не имел о том, что такое право на поиск, но, похоже, сейчас был не совсем подходящий момент, чтобы спрашивать. — Просто, понимаешь, Хирон говорил мне, что у тебя большие планы… и тебе нужно доверие, чтобы завершить работу хранителя. Так тебе удалось это уладить?

Гроувер посмотрел вниз, на воду и наяд.

— Мистер Д. отложил окончательное решение. Он сказал, что я не провалил задание с тобой, но и не преуспел в нем, так что наши судьбы по-прежнему связаны. Если ты получишь разрешение на поиск, а я буду рядом, чтобы охранять тебя, и мы оба вернемся живыми, тогда, может быть, он сочтет работу выполненной.

Я воспрял духом.

— Что ж, значит, все не так уж плохо.

— Мэ-э-э! Он мог бы с тем же успехом перевести меня чистить конюшни. Шансы на то, что ты получишь разрешение на поиск… а если и получишь, с чего это ты захочешь, чтобы я сопровождал тебя?

— Конечно, я хочу, чтоб ты сопровождал меня!

Гроувер мрачно уставился на воду и сменил тему.

— Подводный баскетбол… Этому не так-то просто научиться.

Я попытался разубедить его, говоря, что у него куча способностей, но вид у Гроувера становился все более жалкий. Какое-то время разговор шел о гребле на лодках и фехтовании, затем мы принялись обсуждать положительные и отрицательные качества разных богов. Наконец я спросил Гроувера о четырех пустующих домиках.

— Восьмой номер, серебристый, принадлежит Артемиде, — пояснил Гроувер. — Она дала обет всегда оставаться девственницей. Поэтому, само собой, никаких детей. Домик считается почетным. Если бы у нее его не было, она, наверное, сильно разгневалась бы.

— Ну ладно, допустим. Но те три, в конце. Это и есть «Большая троица»?

Гроувер напрягся. Мы вплотную приблизились к болезненной для него теме.

— Нет. Один из них, номер второй, принадлежит Гере, — сказал он. — Это еще одно почетное место. Она богиня брака, поэтому не стала бы путаться со смертными. Это занятие ее мужа. Когда мы говорим «Большая троица», то подразумеваем трех могущественных братьев, сыновей Кроноса.

— Зевса, Посейдона и Аида?

— Верно. Вижу, тебе это известно. После великой битвы с титанами они силой отобрали мир у своего отца и бросили жребий, кому что достанется.

— Зевс получил небо, — стал припоминать я. — Посейдон — все моря и океаны, Аиду досталось царство мертвых.

— Угу.

— Но домика Аида здесь нет.

— Нет. И престола на Олимпе у него тоже нет. Похоже, он занимается своими делами только у себя в подземном царстве. Если бы у него здесь был домик… — Гроувера всего даже передернуло. — Приятного было бы мало. И хватит об этом.

— Но у Зевса и Посейдона, согласно мифам, есть сыновья. Так почему же их домики пустуют?

Гроувер стал беспокойно перебирать копытами.

— Лет шестьдесят назад, после Второй мировой войны, Большая троица решила, что больше не будет производить на свет героев. Их дети оказались слишком могущественными. Они стали слишком активно влиять на течение событий в мире, и получилась такая бойня! Как тебе должно быть известно, Вторая мировая война была, прежде всего, сражением между сыновьями Зевса и Посейдона, с одной стороны, и Аида и прочих — с другой. Победившие боги, Зевс и Посейдон, заставили Аида торжественно поклясться вместе с ними: больше никаких шашней со смертными женщинами. Они принесли клятву на реке Стикс.

Раздался удар грома.

— Это самая серьезная клятва, которую вы можете принести? — спросил я.

Гроувер кивнул.

— И братья сдержали слово, и больше детей не было?

— Семнадцать лет спустя Зевс не устоял. — Лицо Гроувера омрачилось. — По телевизору выступали старлетки с такими пышными прическами… он просто не удержался. Когда ребенок родился — девочка по имени Талия… в общем, река Стикс серьезно относится к обещаниям. Зевс-то отделался легко, он ведь бессмертный, но зато навлек страшную судьбу на свою дочь.

— Но это нечестно! Девочка ни в чем не виновата.

Гроувер в нерешительности помедлил, потом попытался объяснить.

— Перси, дети Большой троицы обладают могуществом более сильным, чем остальные полукровки. У них сильная аура и запах, который привлекает монстров. Когда Аид узнал о девочке, он совсем не обрадовался, что Зевс нарушил клятву. Аид призвал самых страшных чудовищ из всего Тартара, чтобы мучить Талию. Когда ей исполнилось двенадцать, хранителем ее назначили сатира, но сделать было ничего нельзя. Сатир попытался провести ее сюда вместе с еще двумя полукровками, с которыми она подружилась. Им это почти удалось. Они прошли весь путь до вершины холма.

Он указал через долину на сосну, где я сражался с Минотавром.

— За ними устроили настоящую погоню с целой сворой адских гончих. Они уже почти настигли их, когда Талия сказала сатиру, чтобы он взял двух других полукровок и уходил, пока она попытается сдержать чудовищ. Она была ранена, выбилась из сил и не хотела жить как загнанный зверь. Сатир не желал бросать Талию, но ему не удалось ее переубедить, поэтому пришлось защищать остальных. Талия встретила врагов лицом к лицу на вершине холма, одна-одинешенька. Когда она умерла, Зевс пожалел ее и превратил в сосну. Ее дух по-прежнему помогает охранять границы долины. Вот почему этот холм называется Холмом полукровок.

Я долгим взглядом посмотрел на сосну вдалеке.

История, рассказанная Гроувером, вызвала во мне чувство опустошенности, да и вины тоже. Девочка, моя ровесница, пожертвовала собой ради своих друзей. Она одна выступила против целого полчища монстров. По сравнению с этим моя победа над Минотавром казалась не такой уж значительной. Я задумался: а поведи я себя иначе, мог бы я спасти маму?

— Скажи, Гроувер, — спросил я, — а что, действительно были герои, которые отправлялись на поиски близких в подземный мир?

— Случалось, — ответил он. — Орфей, Геракл, Гудини.

— И им хоть раз удавалось вернуть кого-нибудь из царства мертвых?

— Нет. Никогда. Это почти получилось у Орфея… Перси, неужели ты серьезно думаешь?..

— Нет, — соврал я. — Просто размечтался. Так, значит… сатир всегда предназначен охранять полубога?

Гроувер с опаской посмотрел на меня. Мне не удалось убедить его, что я действительно расстался с мыслью посетить царство мертвых.

— Не всегда. Под прикрытием мы внедряемся во многие школы. Чутьем пытаемся определить полубогов, которым предназначено стать великими героями. Если мы находим кого-нибудь с очень сильной аурой, как у отпрысков Большой троицы, мы предупреждаем Хирона. Он старается держать их под присмотром, пока они не вызвали действительно серьезных проблем.

— И ты нашел меня. Хирон сказал, что ты думаешь, будто я могу быть кем-то особенным.

Гроувер посмотрел на меня так, словно я заманивал его в ловушку.

— Я не… О, пожалуйста, не думай так. Знаешь, если ты особенный, тебе никогда не разрешат отправиться в поиск, а я никогда не получу свое право. Возможно, ты сын Гермеса. Или даже кого-нибудь из младших богов, вроде Немезиды — богини мщения. Так что не беспокойся, ладно?

Мне пришло в голову, что он убеждает не столько меня, сколько себя.

В тот вечер после ужина лагерь был взбудоражен гораздо больше обычного.

Наконец-то пришло время для захвата флага.

Когда на тарелках ничего не осталось, протрубила раковина, и мы все встали со своих мест.

Обитатели лагеря разразились пронзительными криками, когда Аннабет и двое ее братьев прибежали в трапезную с шелковым знаменем. Оно было футов десять в длину, отливало серым, и на нем была изображена сова над оливковым деревом. Потом появилась Кларисса со своими подружками и с другим знаменем такого же размера, но кричаще красным, с изображением окровавленного копья и кабаньей головы.

Я повернулся к Луке и крикнул, перекрывая шум:

— Так это и есть флаги?

— Да.

— Арес и Афина всегда предводители команд?

— Не всегда, — ответил Лука. — Но часто.

— Значит, если другой домик захватит одно из знамен, вы что же, его перекрашиваете?

— Увидишь, — усмехнулся Лука. — Для начала надо его захватить.

— А мы на чьей стороне?

Он лукаво на меня посмотрел, будто знал что-то, чего не знаю я. Шрам на лице в свете факелов придавал ему разбойничий вид.

— Мы временно заключим союз с Афиной. Сегодня же ночью похитим флаг у Ареса. Хочешь помочь?

Огласили составы команд. Афина заключила союз с двумя самыми большими домиками — Аполлоном и Гермесом. Насчет привилегий — время для душа, расписание хоров — явно торговались заранее, чтобы заручиться поддержкой.

Команда Ареса заключила союз со всеми остальными: Дионисом, Деметрой, Афродитой и Гефестом. Парни и девчонки из команды Диониса были хорошими атлетами, хотя, пожалуй, только двое из них представляли собой серьезных противников. Ребята Деметры хорошо ориентировались на местности и знали, как сбить со следа, но особой агрессивности не проявляли. По поводу сыновей и дочерей Афродиты я не переживал. Большей частью они не стремились принимать участие в действиях, а любовались своими отражениями в глади озера, укладывали волосы и сплетничали. Отпрыски Гефеста были некрасивыми, к тому же их явилось всего четверо, но они были крупные и мускулистые, потому что весь день трудились в кузнице. С ними могли возникнуть проблемы. Я уж не говорю о домике Ареса — дюжине самых здоровенных ублюдков с Лонг-Айленда, а может, и со всего мира.

Хирон оглушительно цокнул копытом по мрамору.

— Герои! — возгласил он. — Правила вам известны. Пограничная линия — ручей. Весь лес — законная игровая площадка. Допустимы любые вида волшебства. Знамя должно быть выставлено у всех на виду и охраняться только двумя участниками состязания. Пленных можно разоружать, но запрещается связывать или вставлять кляп в рот. Убийства, а равно и нанесение тяжких телесных увечий — воспрещается. Судить, а также оказывать медицинскую помощь во время сражения буду я. К оружию!

Кентавр распростер руки, и на столах неожиданно появилось оружие: шлемы, бронзовые мечи, копья, щиты из воловьих шкур, украшенные металлом.

— Ничего себе! — изумился я. — Неужели мы действительно пустим все это в ход?

Лука посмотрел на меня так, как будто я не в своем уме.

— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы нас продырявили наши друзья из домика номер пять? Ладно, Хирон придумал, где от тебя будет больше пользы. Ты будешь нести охрану границы.

Мой щит оказался размером с баскетбольный щит НБА, с большим изображением кадуцея посередине. Весил он, я думаю, миллион фунтов. Я мог бы с успехом прокатиться на нем, как на доске для сноуборда, но надеялся, что никто не ожидает от меня такой прыти. Мой шлем, как и шлемы всех, кто сражался на стороне Афины, венчал синий плюмаж из конских волос. У команды Ареса и их союзников цвета были красные.

— Команда синих, вперед! — пронзительно выкрикнула Аннабет.

Мы разразились приветственными воплями и, потрясая мечами, последовали за ней по тропе, ведущей в южные леса. Команда красных взяла направление на север и, удаляясь, в полный голос осыпала нас насмешками.

Мне удалось нагнать Аннабет, при полном вооружении и ни разу не споткнувшись.

— Привет!

Она продолжала идти строевым шагом.

— Так каков план? — спросил я. — Запаслась какими-нибудь волшебными штучками, которые можешь одолжить мне?

Рука ее нащупала карман, словно она боялась, что я что-то украл.

— Просто следи за копьем Клариссы, — ответила она. — Не позволяй ей до тебя дотронуться. Об остальном не волнуйся. Мы захватим знамя Ареса. Лука уже поручил тебе что-нибудь?

— Охрану границы, что бы это ни значило.

— Это просто. Встань у ручья и отгоняй красных. Остальное предоставь мне. Афина всегда действует по плану.

Аннабет ринулась вперед, оставив меня далеко позади.

— Ладно, — пробормотал я ей вслед. — Рад, что захотела взять меня в свою команду.

Ночной воздух был жаркий и липкий. В лесу царила полная тьма, не считая светляков, мелькавших перед глазами. Аннабет поставила меня возле небольшого ручья, журчавшего среди камней, затем она и остальные члены ее команды рассыпались по лесу.

Стоя в одиночестве в большом шлеме с синим плюмажем и огромным щитом, я чувствовал себя последним идиотом. Бронзовый меч, как все мечи, которые я до сих пор опробовал, казался мне неправильно подобранным. Обернутая кожей рукоять оттягивала мне руку, как шар для боулинга.

Никто, похоже, и не собирался на меня нападать. Кажется, у олимпийцев нашлись дела поважнее.

Вдали пропела раковина. Я слышал крики в лесу и звон металла — ребята затеяли нешуточную схватку. Кто-то из потомков Аполлона в синем плюмаже промчался мимо меня, как олень, перепрыгнул через ручеек и скрылся на вражеской территории.

«Отлично, — подумал я. — Самое интересное я, как обычно, пропустил».

Затем я услышал звук, от которого по спине у меня пробежали мурашки, — глухое собачье рычание где-то совсем близко.

Я инстинктивно поднял щит; у меня возникло чувство, что кто-то меня преследует.

Потом рычание прекратилось. Я почувствовал, что невидимое существо отступило.

На другой стороне ручья нижние ветви деревьев пришли в движение. Пять воинов Ареса с улюлюканьем и пронзительными воплями появились из темноты.

— Задайте этому лоху! — заорала Кларисса.

Ее мерзкие свиные глазки пылали в прорезях шлема. Она потрясала пятифутовым копьем, на зазубренном острие которого играли красноватые отблески. Ее сородичи были вооружены только стандартными бронзовыми мечами, но легче мне от этого не стало.

Они бросились через ручей. Никакой помощи не предвиделось. Я мог бежать. Или защищаться в одиночку против половины домика Ареса.

Мне удалось увернуться от первого удара, но эти ребята были поумнее Минотавра. Они окружили меня, и Кларисса метнула свое копье. Мой щит отразил острие, но я ощутил болезненное покалывание во всем теле. Волосы у меня встали дыбом. Державшая щит рука онемела, воздух заискрился огнем.

Электричество. Ее дурацкое копье было наэлектризовано. Я упал на спину.

Другой парень из команды Ареса со всей силы ударил меня в грудь рукоятью своего меча, после чего мне стало совсем паршиво.

Они могли бы сделать из меня отбивную, но слишком уж их обуяло веселье.

— Подстригите ему волосики, — ржала Кларисса. — Хватайте его за волосы.

Мне удалось встать на ноги. Я поднял меч, но Кларисса ударила по нему так, что только искры полетели. Теперь у меня онемели обе руки.

— Ух ты! Как я боюсь этого парня, — издевалась Кларисса. — Нет, правда боюсь.

— Флаг там, — напомнил я ей.

Мне хотелось, чтобы это прозвучало злобно, однако, боюсь, вышло совсем наоборот.

— Да, — ухмыльнулся один из ее сородичей. — Но, видишь ли, нам флаг не важен. Зато нам очень важен парень, который выставил наш домик на посмешище.

— Вы делаете это и без моей помощи, — ответил я.

Пожалуй, это было самое умное, что я мог сказать в данной ситуации.

Двое из них подошли ко мне. Я повернулся к ручью, попытался поднять щит, но Кларисса оказалась проворнее. Кончиком копья она ткнула меня в ребра. Если б я не надел металлический нагрудник, из меня мог бы получиться неплохой люля-кебаб. Как бы то ни было, электрический разряд чуть не выбил у меня все зубы. Один из сотоварищей Клариссы полоснул меня мечом, оставив у меня на руке приличную рану.

Когда я увидел собственную кровь, у меня закружилась голова и возникло ощущение жара и холода одновременно.

— Никаких телесных повреждений, — только и удалось сказать мне.

— Ах-ах, — отозвался парень, — боюсь, теперь меня оставят без сладкого.

Он столкнул меня в ручей, и я плюхнулся в воду. Все загоготали. Я подумал, что, как только им надоест потешаться, придет моя смерть. Но затем что-то произошло. Вода взбодрила мои чувства, словно я только что съел двойную порцию маминых конфет.

Кларисса и ее сожители по домику вошли в ручей, чтобы поднять меня, но тут я сам выступил им навстречу. Я отлично понимал, что делаю. Размахнувшись, я шандарахнул плоской стороной меча по голове парня, шедшего первым, и начисто снес шлем. Удар был настолько силен, что я видел, как выкатились его глаза, когда доблестный отпрыск Ареса рухнул в ручей.

Урод номер два и урод номер три приближались с обеих сторон. Я хорошенько заехал одному по физиономии щитом и мечом срезал у другого плюмаж. Урод номер четыре в драку не рвался, но Кларисса продолжала надвигаться на меня, кончик ее копья потрескивал электрическими разрядами. Как только она нанесла удар, я зажал острие между щитом и мечом и сломал копье, как веточку.

— Ах ты! — завопила она. — Идиот! Червяк!

Вероятно, она сказала бы еще что-то более оскорбительное, но я хорошенько приложил рукоятью меча ей между глаз, так что Кларисса, пошатываясь, отступила на берег.

Затем я услышал протяжные пронзительные крики и увидел, как Лука стремительно мчится к пограничной линии, высоко подняв знамя команды красных. Сбоку, прикрывая его отступление, бежали двое ребят из команды Гермеса, а за ними несколько отпрысков Аполлона, отбивавшиеся от наседавших детей Гефеста. Детки Ареса встали, но еще не совсем пришли в себя.

— Хитрость! — завопила Кларисса, по-видимому еще не до конца опомнившаяся от моего удара. — Они пошли на хитрость!

Они, пошатываясь, побрели за Лукой, но было уже поздно. Когда Лука перебежал на дружескую территорию, все собрались возле ручья. Наши взорвались победными приветственными криками. Красное знамя, мерцая, обратилось в серебряное. Копье и кабанья голова сменились огромным кадуцеем — символом одиннадцатого домика. Команда синих подняла Луку на плечи и понесла его по кругу. Хирон победным аллюром выбежал из-за деревьев, поднес раковину к губам и торжественно протрубил.

Игра была закончена. Мы победили.

Я уже почти присоединился к ликующей толпе, когда услышал рядом голос Аннабет:

— Неплохо, герой.

Я оглянулся, но ее не было.

— Черт побери, где ты научился так драться? — спросила она.

В воздухе сгустилось мерцание, и в нем появилась Аннабет, держа в руках бейсболку «Янкиз»[6] так, как будто только что сняла ее с головы.

Я почувствовал, что начинаю злиться. Я даже упустил из виду, что всего минуту назад она была невидимой.

— Ты меня подставила, — огрызнулся я. — Бросила здесь, потому что знала, что Кларисса гонится за мной, а Луку послала на фланг. Ты все это заранее придумала.

— Я же тебе говорила. У Афины всегда есть план на всякий случай.

— План, чтобы меня тут в порошок стерли?

— Я появилась так быстро, как смогла. Я даже хотела было вмешаться, но… — Она снова пожала плечами. — Но тебе моя помощь не понадобилась.

Потом она заметила мою раненую руку.

— Как это вышло?