Перси Джексон и последнее пророчество Риордан Рик

— Этот тип в смокинге — титан?

Гроувер нервно кивнул.

— Он похож на фокусника. Ненавижу фокусников. Они обычно таскают с собой кроликов.

— Ты что, боишься зайчиков?

— Ну… Они такие хулиганы. Всегда воруют овсянку у беззащитных сатиров!

Талия закашлялась.

— Что такое? — спросил Гроувер.

— Мы займемся твоей зайцефобией позднее, — сказал я. — Они уже рядом.

Вперед вышел тип в смокинге. Здоровый, выше среднего человеческого роста — метра два с небольшим. Черные волосы были сплетены в косичку на затылке, глаза спрятаны за темными круглыми очками. Но больше всего мое внимание привлекла кожа на его лице, вся исцарапанная, словно на него напало какое-то маленькое животное — ну, какой-нибудь взбесившийся хомячок.

— Перси Джексон, — сказал черноволосый бархатным голосом. — Какая честь для меня!

Его подружка эмпуса зашипела на меня. Вероятно, она знала, что прошлым летом я уничтожил двух ее сестер.

— Моя дорогая, — обратился к ней тип в смокинге. — Почему бы тебе не устроиться тут поудобнее, пока мы поговорим.

Она отпустила его руку и направилась к садовой скамейке.

Я посмотрел на вооруженного полубога за типом в смокинге. В этом новом шлеме я его не узнал, но это был мой старый дружок, любящий наносить удары сзади, — Эфан Накамура. Нос у него после нашей схватки на мосту Уильямсберг походил на раздавленный помидор. Когда я увидел это, настроение у меня улучшилось.

— Привет, Эфан, — сказал я. — Прекрасно выглядишь.

Эфан смерил меня злобным взглядом.

— Давай к делу. — Тип в смокинге протянул руку. — Меня зовут Прометей.

Я так удивился, что забыл пожать протянутую руку.

— Похититель огня? Тот самый, которого приковали к скале, чтобы к нему прилетала птичка выклевывать печень?

Прометей поморщился. Он потрогал царапины у себя на лице.

— Пожалуйста, не надо о птичках. Ну да, я действительно похитил огонь у богов и дал его твоим предкам. За это неизменно милосердный Зевс приковал меня к скале и обрек на вечное мучение.

— Но…

— Как я освободился? Мне помог Геракл. Это было тысячи лет назад. Поэтому я питаю слабость к героям. Некоторые из вас бывают довольно цивилизованными.

— В отличие от тех, с кем теперь водишься ты, — заметил я.

Я смотрел на Эфана, но Прометей явно решил, что я имею в виду эмпусу.

— Ну, демоны не так уж плохи. Их только нужно сытно кормить. А теперь, Перси Джексон, давай поговорим серьезно.

Он показал рукой на столик для пикников, и мы сели за него. Талия и Гроувер встали за моей спиной.

Синий гигант поставил белый флаг у дерева и с отсутствующим видом занялся площадкой. Он наступил на шведскую стенку и сломал ее, но, судя по его виду, сделал это вовсе не по злобе. Он только нахмурился и сказал: «Ой-ой». Потом он вошел в фонтан и расколол пополам бетонную чашу. «Ой-ой». Вода под его ногой замерзла. На поясе у него висело несколько плюшевых зверушек — громадных игрушек-призов, вручаемых во всевозможных конкурсах.

Глядя на великана, я вспомнил Тайсона, и мне стало грустно при мысли о том, что придется сражаться с этим большим ребенком.

Прометей подался вперед и сплел пальцы рук. Вид у него был серьезный, доброжелательный и мудрый.

— Перси, твои позиции слабы. Ты знаешь, что не выдержишь еще одной атаки.

— Посмотрим.

На лице Прометея появилось мученическое выражение, словно его действительно заботило, что случится со мной.

— Перси, я из тех титанов, что не лишены способности мыслить. Я знаю, что произойдет.

— А еще ты — титан, который дает коварные советы, — вставил Гроувер. — Ударение на слове «коварные».

— Не стану спорить, сатир. — Прометей пожал плечами. — Но в последней войне я поддерживал богов. Я сказал Кроносу: «У тебя мало сил. Ты проиграешь». И я был прав. Так что, как видишь, я умею присоединяться к победителю. На сей раз я поддерживаю Кроноса.

— Потому что Зевс приковал тебя к скале, — высказал предположение я.

— Отчасти да. Не буду отрицать, что жажду мести. Но это не единственная причина, по которой я поддерживаю Кроноса. Это самый мудрый выбор. Я пришел к тебе, потому что ты, я думаю, способен прислушаться к доводам разума.

Пальцем, который оставлял за собой золотистый след, сверкавший на бетоне, он нарисовал на столе карту.

— Это Манхэттен. Наши армии стоят здесь, здесь, здесь и здесь. Мы знаем вашу численность. Мы превосходим вас по составу в двадцать раз.

— Ваш шпион хорошо вас информирует, — высказал я еще одно предположение.

На лице Прометея появилась извиняющаяся улыбка.

— В любом случае, наши силы с каждым днем растут. Сегодня вечером Кронос пойдет в атаку. Вы будете просто раздавлены. Вы храбро сражались, но у вас нет ни малейшего шанса удержать весь Манхэттен. Вам придется отступить к Эмпайр-стейт-билдингу. А там вы будете уничтожены. Я видел это. Так оно и будет.

Я вспомнил картину, которую нарисовала Рейчел в моем сне, — армия у Эмпайр-стейт-билдинга. Я вспомнил слова девочки-оракула там же, во сне: «Я предвижу будущее. Но не могу его изменять». Прометей говорил с такой уверенностью, что не поверить ему было трудно.

— Я этого не допущу, — сказал я.

Прометей стряхнул пылинку с лацкана смокинга.

— Ты пойми, Перси. Ты здесь ведешь новую Троянскую войну. В истории часто встречаются аналогии. Похожие события возрождаются, как и чудовища. Великая осада. Две армии. Единственное отличие в том, что ты теперь обороняющаяся сторона. Ты — Троя. А ты ведь знаешь, что случилось с троянцами?

— Значит, вы собираетесь затолкать деревянного коня в лифт Эмпайр-стейт-билдинга? — спросил я. — Удачи вам!

Прометей улыбнулся.

— Троя была сметена с лица земли. Ты же не хочешь, чтобы это случилось и здесь? Сдайся — и Нью-Йорк пощадят. Твоей армии будет даровано прощение. Пусть Кронос захватит Олимп. Какая тебе разница? Тифон так или иначе уничтожит богов.

— Ну-ну, — сказал я. — Значит, ты предлагаешь мне поверить в то, что Кронос пощадит город?

— Ему нужен только Олимп, — не смутился Прометей. — Боги остаются могущественными, пока они занимают свой центр власти. Ты видел, что случилось с Посейдоном, когда был атакован его подводный дворец.

Я поморщился, вспомнив, каким постаревшим и дряхлым выглядел мой отец.

— Да, — печально сказал Прометей. — Я знаю, тебе это далось нелегко. Когда Кронос уничтожит Олимп, власть богов кончится. Они станут такими слабыми, что победить их не составит труда. Кронос хотел бы сделать это, пока Тифон отвлекает богов на западе. Так гораздо проще. Меньше потерь. Только не заблуждайся на сей счет: максимум, что ты можешь сделать, это замедлить наше продвижение. Послезавтра Тифон будет в Нью-Йорке, и тогда у вас не останется ни малейшего шанса. Но это будет стоить гораздо дороже и тебе, и городу. В любом случае к власти придут титаны.

Талия стукнула кулаком по столу.

— Я служу Артемиде. Охотницы будут сражаться до последнего дыхания. Перси, ты же не станешь слушать эту кучу дерьма.

Я думал, Прометей сейчас уничтожит ее, но он только улыбнулся.

— Твое мужество делает тебе честь, Талия Грэйс.

Талия напряглась.

— Это фамилия моей матери. Я ею не пользуюсь.

— Как тебе будет угодно, — небрежно сказал Прометей, но я видел, что он сильно задел Талию. Я никогда прежде не слышал ее фамилию. С ней она почему-то казалась почти обыкновенной. Меньше таинственности и могущества.

— В любом случае, — сказал титан, — тебе нет нужды быть моим врагом. Я всегда был помощником человечества.

— Твои слова воняют, как навоз Минотавра, — презрительно уронила Талия. — Когда человечество приносило первую жертву богам, ты обманом выудил у него лучшую часть. Ты дал нам огонь, чтобы досадить богам, а не потому, что заботился о людях.

Прометей покачал головой.

— Ты не понимаешь. Я помог сформировать вашу природу.

В его руках появился податливый комок глины, и Прометей вылепил из него человечка с руками и ногами. У глиняного человечка не было глаз, но он на ощупь пополз по столу, перебираясь через Прометеевы пальцы.

— Я с самых первых шагов человечества был его верным советчиком. Я олицетворял ваше любопытство, вашу тягу к знаниям, вашу изобретательность. Помоги мне спасти вас, Перси. Сделай это — и я преподнесу человечеству еще один подарок, это будет такое откровение, которое продвинет вас вперед так же, как продвинул когда-то огонь. Такой прогресс для вас невозможен, пока вами управляют боги. Они этого никогда не допустят. А я могу привести вас в новый золотой век. Альтернатива…

Он сложил пальцы в кулак и смял глиняного человечка в блин.

Синий гигант загоготал: «Ох-ох». На садовой скамейке эмпуса обнажила в улыбке клыки.

— Ты же знаешь, Перси, что титаны и их потомство не так уж и плохи, — продолжал Прометей. — Ты знаком с Калипсо.

— Это другое дело. — На моем лице вспыхнул румянец.

— Почему? Она во многом похожа на меня: не совершила ничего плохого, но была сослана навечно только из-за того, что она — дочь Атласа. Мы вам не враги. Не допусти, чтобы случилось худшее, — умоляющим голосом сказал он. — Мы предлагаем вам мир.

Я посмотрел на Эфана Накамуру.

— Тебе, наверно, это не нравится.

— Я не понимаю, о чем это ты, — вспыхнул Эфан.

— Если мы пойдем на эту сделку, не видать тебе твоей мести. Ты не сможешь поубивать всех нас. А ведь ты этого хочешь?

Его единственный глаз злобно сверкнул.

— Я хочу одного, Джексон, — уважения. Боги никогда не отдавали мне должного. Вы хотели, чтобы я жил в вашем дурацком лагере, торчал в битком набитом домике Гермеса, потому что я не имею значения? Потому что меня никто не признает?

Он говорил точно так же, как Лука четыре года назад, когда пытался убить меня в лесу у лагеря. От этого воспоминания моя рука зачесалась в том месте, куда меня ужалил скорпион.

— Твоя мать — богиня мщения, — сказал я Эфану. — Мы должны уважать это?

— Немезида нужна для справедливости. Когда людям слишком везет, Немезида служит для них чем-то вроде холодного душа.

— Так вот почему она забрала твой глаз?

— Это было платой, — прорычал он. — Она поклялась мне, что за это в один прекрасный день я окажусь на вершине власти. Я восстановлю уважение к малым богам! Глаз — малая плата за это.

— У тебя прекрасная мамочка.

— По крайней мере, она держит слово. В отличие от олимпийцев. Она всегда платит по счету — добром или злом.

— Ну да, — ухмыльнулся я. — Я, значит, спас твою жизнь, а ты мне отплатил, помог подняться Кроносу. Это благородно.

Эфан ухватился за рукоять меча, но Прометей остановил его.

— Ну-ну, — напомнил титан. — Мы же здесь с дипломатической миссией.

Прометей посмотрел на меня — похоже, он пытался понять причины моей злости, потом кивнул, словно прочел мою мысль.

— Тебя беспокоит то, что случилось с Лукой, — решил он. — Гестия показала тебе не всю историю. Возможно, если бы ты понял…

Титан протянул руку.

Талия вскрикнула, предупреждая меня об опасности, но прежде чем я успел пошевелиться, указательный палец Прометея коснулся моего лба.

Внезапно я снова оказался в гостиной Мей Кастеллан. На каминной полке мерцали свечи, отражаясь в зеркалах, висевших на стенах. Через кухонную дверь я видел Талию — она сидела за столом, а миссис Кастеллан забинтовывала ее раненую ногу. Рядом с ней сидела семилетняя Аннабет — играла с погремушкой в виде Медузы.

Отдельно в гостиной стояли Лука и Гермес.

Лицо бога в мерцании язычков пламени казалось прозрачным, словно он не был уверен, какую форму ему принять. Одет он был в спортивный костюм цвета морской волны и кроссовки «Рибок» с крылышками.

— Зачем ты появился теперь? — спросил Лука. Плечи его были напряжены, словно он собирался драться. — Все эти годы я звал тебя, умолял появиться, а ты — ничего! Ты оставил меня с ней. — Он указал на кухню, словно не мог заставить себя посмотреть на мать, а уж тем более — произнести ее имя.

— Лука, не смей ее оскорблять, — остерег его Гермес. — Твоя мать старалась как могла. А что до меня, то я не мог вмешиваться в твою жизнь. Дети богов должны сами находить свой путь.

— Значит, все это было ради моего же блага — и то, что я рос на улице, и сам себя защищал, и сражался с монстрами.

— Ты — мой сын. Я знал, что ты сможешь. Когда я был младенцем, я выбрался из колыбели и отправился в…

— Я не бог! Хотя бы раз ты мог подсказать мне что-нибудь. Помочь мне, когда… — Лука прерывисто вздохнул, понизил голос, чтобы никто на кухне не смог услышать его, — когда у нее был один из этих приступов, когда она трясла меня и говорила всякие жуткие вещи о моей судьбе. Когда я прятался в чулане, чтобы она не нашла меня и не смотрела своими… горящими глазами. Неужели тебя ничуть не волновало, что мне было страшно? Ты хоть знал, что я в конечном счете убежал от нее?

На кухне миссис Кастеллан болтала без умолку, готовя растворимый лимонад для Талии и Аннабет, рассказывала им истории о детстве Луки. Талия нервно потирала забинтованную ногу. Аннабет заглянула в гостиную, показала Луке подгоревшее печенье и произнесла одними губами: «Ну, можем мы уже уйти?»

— Лука, меня очень волнует все, что происходит с тобой, — медленно проговорил Гермес. — Но боги не должны напрямую вмешиваться в дела смертных. Это один из наших древних законов. В особенности когда твоя судьба… — Голос его замер. Он уставился на свечи, словно вспоминая что-то неприятное.

— Так что? — звонко спросил Лука. — Как насчет моей судьбы?

— Ты не должен был возвращаться, — пробормотал Гермес. — Это только расстраивает вас обоих. Но теперь я вижу, что ты уже достаточно взрослый, чтобы жить в бегах без помощи. Я поговорю с Хироном в Лагере полукровок — попрошу его, чтобы он прислал за тобой сатира.

— Мы прекрасно обходимся и без твоей помощи, — проворчал Лука. — Так что ты говорил о моей судьбе?

Крылышки на кроссовках Гермеса беспокойно затрепетали. Он вглядывался в сына, словно пытался запомнить его лицо, и внезапно на меня будто подуло ледяным ветром. Я понял: Гермесу известно, что означают бормотания Мей Кастеллан. Я не знаю почему, но, глядя на его лицо, я абсолютно уверовал в это. Гермес предвидел, что случится с Лукой, как он встанет на сторону зла.

— Мой сын, — сказал он, — я — бог путешественников, бог дорог. Если я о чем и могу говорить с уверенностью, так это о том, что ты должен идти своим путем, хотя у меня от этого сердце разрывается на части.

— Ты не любишь меня!

— Клянусь… я тебя люблю. Отправляйся в лагерь. Я сделаю так, чтобы тебя как можно скорее отправили в экспедицию. Может быть, ты сразишься с гидрой или похитишь яблоки Гесперид. У тебя будет возможность стать великим героем, прежде чем…

— Прежде чем что? — Голос Луки теперь дрожал. — Что видела моя мать? Отчего она стала такой? Что случится со мной? Если ты меня любишь — скажи.

— Не могу. — Лицо Гермеса приняло суровое выражение.

— Значит, я тебе безразличен! — выкрикнул Лука.

Разговор в кухне резко оборвался.

— Лука? — позвала Мей Кастеллан. — Это ты? Что с моим мальчиком — все ли в порядке?

Лука отвернулся, пряча лицо, но я увидел слезы в его глазах.

— У меня все хорошо. У меня теперь новая семья. Мне не нужны ни ты, ни она.

— Но я — твой отец, — напомнил Гермес.

— Отец должен быть рядом с сыном. А я тебя в первый раз вижу. Талия, Аннабет — мы уходим! Быстро!

— Мой мальчик, не уходи! — крикнула ему вслед Мей Кастеллан. — Я как раз приготовила тебе ланч!

Лука бросился прочь из дома — Талия и Аннабет припустили за ним. Мей Кастеллан попыталась было догнать их, но Гермес удержал ее.

Когда захлопнулась сетчатая дверь, Мей упала на руки Гермеса. Ее начало трясти. Глаза Мей открылись — они теперь светились зеленым светом, и она в отчаянии ухватила Гермеса за плечи.

— Мой сын! — прошелестела она хриплым голосом. — Опасность! Страшная судьба!

— Я знаю, любимая, — печально сказал Гермес. — Поверь мне: знаю.

Сцена поблекла. Прометей убрал руку от моего лба.

— Перси? — спросила Талия. — Что… что с тобой было?

Я вдруг понял, что весь мокрый от пота.

Прометей сочувственно кивнул.

— Ужасно. Богам известно будущее, но они ничего не делают. Даже для своих детей. Сколько им понадобилось времени, чтобы рассказать тебе о твоем пророчестве, Перси Джексон? Тебе не кажется, что твоему отцу известно твое будущее?

Я был слишком ошеломлен, чтобы ответить ему.

— Пе-е-ерси, — предостерегающе проблеял Гроувер, — он играет твоими чувствами. Пытается вызвать у тебя ненависть к богам.

Гроувер умел читать эмоции, а потому, наверное, чувствовал, что Прометей близок к успеху.

— Неужели ты и в самом деле в чем-то винишь своего друга Луку? — спросил титан. — А как насчет тебя самого, Перси? Ты хочешь быть заложником своей судьбы? Кронос готов предложить тебе кое-что получше.

Я сжал кулаки. Какие бы сильные чувства ни вызывало у меня то, что показал Прометей, Кроноса я ненавидел еще сильнее.

— Я предлагаю тебе сделку. Скажи Кроносу, пусть отменяет штурм, пусть покинет тело Луки Кастеллана и вернется в Тартар. Тогда, может быть, я не уничтожу его.

Эмпуса зарычала, ее волосы взметнулись новыми языками пламени, но Прометей только вздохнул.

— Если ты передумаешь, — сказал он, — у меня есть для тебя подарок.

На столе появилась греческая ваза. Она была высотой около метра и шириной сантиметров тридцать, шлифованная, с черно-белыми геометрическими рисунками. Наверху — керамическая крышка на кожаных ремешках.

Увидев ее, Гроувер застонал.

— Это не… — у Талии перехватило дыхание.

— Да-да, — сказал Прометей. — Вы ее узнали.

Глядя на вазу, я ощутил необъяснимое чувство страха.

— Это принадлежало моей кузине, — сказал Прометей. — Пандоре.

— Так это и есть ящик Пандоры?

— Не знаю, откуда взялась история про ящик, — покачал головой Прометей. — Никакого ящика никогда не было. Был пифос — кувшин для хранения всякой всячины. Я так думаю, что пифос Пандоры просто звучит иначе, но не в этом суть. Да, она и в самом деле открыла этот кувшин, в котором находились почти все те демоны, которые теперь преследуют человечество, — страх, смерть, голод, недуги.

— Не забудь про меня, — проурчала эмпуса.

— Ни в коем разе. Первая эмпуса тоже находилась в этом кувшине, и ее выпустила Пандора. Но вот что мне кажется забавным в этой истории: все всегда обвиняют Пандору. Она наказана за свое любопытство. Боги внушают вам мысль: урок состоит в том, что человечество никуда не должно соваться. Не должно задавать вопросов. Должно только делать, что ему говорят. Вообще-то этот кувшин был придуман Зевсом и другими богами. Это была месть мне и всему моему семейству — моему бедному простодушному брату Эпиметею и его жене Пандоре. Боги знали, что она откроет кувшин. Они были готовы вместе с нами наказать и все человечество.

Я вспомнил сон про Аида и Марию ди Анджело. Зевс уничтожил целый отель, чтобы устранить двух маленьких полубогов. Он спасал свою шкуру, потому что боялся пророчества. Он убил невинную женщину и, наверное, через секунду и думать об этом забыл. Аид был ничем не лучше. Отомстить Зевсу он не мог — сил не хватало, а потому он проклял оракула, обрек маленькую девочку на ужасную судьбу. А Гермес… почему он бросил Луку? Почему он хотя бы не предупредил его, не попытался его лучше воспитать, чтобы тот не переметнулся к силам зла?

Наверно, Прометей действительно играл моими чувствами.

«Но что, если он прав? — думал я. — Чем на самом деле боги лучше титанов?»

Прометей постучал по крышке кувшина Пандоры.

— Там остался только один дух, когда Пандора открыла крышку.

— Надежда, — вспомнил я.

Прометей довольно посмотрел на меня.

— Отлично, Перси. Элпис, дух надежды, он не оставит человечество. Надежда не уходит, не получив разрешения. Освободить ее может только человеческое дитя.

Титан по столешнице подтолкнул кувшин в мою сторону.

— Я даю тебе этот кувшин, чтобы он напоминал тебе о сущности богов, — сказал Прометей. — Если тебе так нравится, держи в нем Элпис. Но если ты решишь, что хватит разрушений, хватит ненужных страданий, тогда открой крышку. Выпусти Элпис. Распрощайся с надеждой, и тогда я буду знать, что ты сдался. Я тебе обещаю: Кронос будет милосерден. Он пощадит тех, кто останется в живых.

Я смотрел на кувшин с нехорошим чувством. Я сообразил, что Пандора, как и я, страдала синдромом дефицита внимания, сопровождаемого гиперактивностью. Я ничто не могу оставить в покое. Не нравилось мне это искушение. Что, если в этом и состоит мой выбор? Может быть, пророчество сводится к тому, что я должен решить, открыть мне этот кувшин или оставить закрытым.

— Не нужна мне эта посудина, — проворчал я.

— Слишком поздно, — сказал Прометей. — Подарок вручен. Отдать его назад нельзя.

Он встал. Эмпуса подошла к нему и взяла под руку.

— Морриан! — окликнул Прометей синего гиганта. — Мы уходим. Возьми флаг.

— Ой-ой, — сказал гигант.

— Мы скоро встретимся, Перси Джексон, — пообещал Прометей. — Так или иначе, но встретимся.

Эфан Накамура смерил меня напоследок полным ненависти взглядом. После этого парламентарии развернулись и не спеша двинулись по тропинке Центрального парка, словно совершали обычную прогулку в обычный воскресный день.

Глава четырнадцатая

Полет свиньи

Когда мы вернулись в «Плазу», Талия отвела меня в сторону.

— Что тебе показывал Прометей? — спросила она.

Я неохотно рассказал ей о моем видении в доме Мей Кастеллан. Талия потерла бедро, словно дала знать о себе ее старая рана.

— Да, жуткая была ночка, — призналась она. — Аннабет тогда была совсем маленькая, и я не думаю, будто она толком понимала, что увидела. Она просто знала, что Лука расстроен.

Я посмотрел из окна отеля на Центральный парк. Небольшие костры все еще горели на севере, но в остальном город казался на удивление спокойным.

— Ты знаешь, что случилось с миссис Кастеллан? То есть я хочу спросить…

— Я знаю, что ты хочешь спросить. Я никогда не видела, чтобы у нее был… ну, этот припадок, но Лука рассказывал, как у нее горят глаза, какие странные вещи она говорит. Он заставил меня пообещать, что я никому не скажу. Почему так случилось — понятия не имею. А Лука если и знал, то мне он об этом не сказал.

— Гермес знал, что Мей по какой-то причине смогла заглянуть в будущее Луки, и Гермес понял, что произойдет — как Лука превратится в Кроноса.

— Ты не можешь быть в этом уверен. — Талия нахмурилась. — Понимаешь, ведь Прометей манипулировал той сценой, что ты видел. Он показывал тебе, что произошло, в наихудшем свете. Гермес и в самом деле любил Луку. Я видела это по выражению его лица. И Гермес появился там в ту ночь, потому что навещал Мей, заботился о ней. Он вел себя очень порядочно.

— И все же что-то там не так, — возразил я. — Лука был всего лишь маленьким мальчиком. А Гермес ни разу ему не помог, не остановил его, когда Лука убежал из дома.

Талия закинула лук на плечо. Меня снова поразило, насколько она казалась сильнее теперь, когда перестала взрослеть. Вокруг нее едва ли не возникало серебряное сияние — благословение Артемиды.

— Перси, — сказала она, — не стоит тебе жалеть Луку. Нас всех ждут немалые испытания. Всех полубогов. Своих родителей мы почти не видим. Но Лука сделал плохой выбор. Никто его не заставлял это делать. Вообще-то… — Она оглядела коридор, чтобы убедиться, что никто нас не подслушивает. — Меня беспокоит Аннабет. Если она встретится с Лукой в сражении, то я не знаю, как она себя поведет. Она всегда питала к нему слабость.

Кровь прихлынула к моему лицу.

— Она прекрасно себя поведет!

— Не уверена. После той ночи, когда мы были в доме его матери, Лука стал с тех пор совсем другим. Каким-то отчаянным и капризным, словно ему нужно было что-то доказать. Когда Гроувер нашел нас и попытался привести в лагерь… понимаешь, отчасти столько всяких неприятностей у нас было из-за того, что Лука никак не хотел быть осторожным. Он ввязывался в драку с каждым монстром, которые попадались нам на пути. Аннабет считала, что это вполне нормально. Лука был ее героем. Она знала одно: родители довели его до ручки, и чуть что — защищала его. И до сих пор защищает. Я только хочу сказать… не попадись в ту же ловушку. Лука теперь перешел на сторону Кроноса. Мы не можем себе позволить нянчиться с ним.

Я посмотрел на огни пожаров в Гарлеме, спрашивая себя, скольким уснувшим смертным грозит теперь опасность из-за того, что Лука сделал не тот выбор.

— Ты права, — сказал я.

Талия потрепала меня по плечу.

— Пойду посмотрю, как там охотницы, а потом посплю немного до вечера. Тебе тоже не помешает отдохнуть.

— Меньше всего мне теперь нужны новые сновидения.

— Уж я-то это знаю, можешь мне поверить. — Мрачное выражение ее лица заставило меня задуматься: а какие сны видит она. Это была общая проблема для полукровок, и чем большей опасности мы подвергались, тем хуже и чаще были наши сны. — Но кто знает, когда в следующий раз тебе выпадет возможность отдохнуть. Ночь будет долгая… может, это будет наша последняя ночь.

Мне эти слова не понравились, но я знал, что Талия права. Я устало кивнул и указал ей на кувшин Пандоры.

— Окажи мне услугу. Запри это в сейфе отеля. Ладно? Что-то у меня аллергия на пифосы.

— Договорились, — улыбнулась Талия.

Я нашел ближайшую кровать и тут же вырубился. Но сон для меня, конечно же, означал новые кошмары.

Я увидел подводный дворец моего отца. Вражеская армия подошла еще ближе, окопалась в нескольких сотнях метров от него. Стены крепости были полностью уничтожены. Храм, который мой отец использовал в качестве штаба, теперь горел, подожженный греческим огнем.

Я крупным планом оглядел оружейную мастерскую, где обедали мой брат и другие циклопы — они ели комковатое арахисовое масло из громадных мисок (только не спрашивайте у меня, какой у него вкус под водой, — я этого не знаю). На моих глазах наружная стена мастерской взорвалась. Внутрь, пошатываясь, вошел воин-циклоп и рухнул на обеденный стол. Тайсон бросился, чтобы помочь ему, но было уже слишком поздно. Циклоп растворился в морском иле.

К пролому устремились великаны армии врагов, и Тайсон подобрал дубинку павшего воина. Он прокричал что-то своим товарищам-кузнецам, возможно: «Ура Посейдону!», но рот у него был набит арахисовым маслом, а потому вышло что-то вроде «Ара иса ом». Его собратья подобрали молоты и рубила и с криками «Арахисовое масло!» бросились в бой следом за Тайсоном.

Потом сцена переменилась. Я увидел вражеский лагерь и Эфана Накамуру. От этого зрелища дрожь пробрала меня — и армия была огромна, да и место мне знакомо.

Мы находились на задворках Нью-Джерси — разбитая дорога, какие-то здания-развалюхи и покореженные дорожные указатели. Указатель над складом прочесть было нелегко, потому что его сделали красной краской и словно курица лапой, но я знал, что он гласит: «Кабачок садовых гномов тетушки Эм».

Я несколько лет не вспоминал об этом месте. Оно теперь явно было заброшено, статуи поломаны и расписаны граффити из баллончиков с краской. Бетонный сатир (дядюшка Гроувера — Фердинанд) потерял руку. Часть крыши склада обвалилась. Приклеенная к двери большая желтая табличка гласила: «Конфисковано».

Вокруг расположились сотни палаток, полыхали сотни костров. В основном я видел чудовищ, но были здесь и наемники — люди в боевых одеяниях и полубоги в доспехах. Перед кабачком висело пурпурно-черное знамя, у которого стояли на страже два громадных синих гиперборейца.

У ближайшего костра сидел на корточках Эфан. Рядом два других полубога — они точили свои мечи. Двери склада открылись, и оттуда вышел Прометей.

— Накамура, — позвал он. — Хозяин хочет поговорить с тобой.

Страницы: «« « ... 910111213141516 » ... »»