Буря мечей. Пир стервятников Мартин Джордж

Бриенна

Мне это все приснилось, думала она. Но если это только сон, отчего же так больно?

Дождь перестал, но все вокруг было мокрым. Ее плащ весил не меньше кольчуги, руки были связаны мокрой веревкой — как она ни крутила ими, освободиться не удавалось. Кто связал ее и зачем? Она попыталась спросить у теней, но те не ответили. То ли не слышали ее, то ли их вовсе не было. Кожа под мокрой шерстью и ржавеющей кольчугой пылала жаром. Может быть, все это виделось ей в бреду.

Она лежала ничком поперек лошадиного крупа, не помня, как оказалась там. Лежала, как мешок, связанная по рукам и ногам. Над землей стлался туман, каждый шаг отдавался в голове болью. Она слышала голоса, но не видела ничего, кроме земли под копытами лошади. Ей казалось, что у нее что-то сломано. Лицо опухло, щека была липкой от крови, мучительно болела рука. Откуда-то издалека ее звал Подрик. «Сир! — повторял он. — Миледи! Сир! Миледи!» Назойливый голос терзал ее, но наконец он умолк.

Ей представлялось, что она опять в Харренхолле, в медвежьей яме. На этот раз она сражалась с Кусакой, огромным, лысым, мучнисто-белым, с мокнущими язвами на лице. Он был голый, и ласкал свой член, и скрипел своими остро заточенными зубами. «Меч, — молила Бриенна, убегая от него. — Мой меч. Верный Клятве. Прошу вас». Зрители безмолвствовали — Ренли, Дик-Пройдоха, Кейтилин Старк, Шагвелл, Пиг и Тимеон, и повешенные с распухшими языками, с пустыми глазницами. Бриенна взвыла от ужаса, увидев все это сборище, а Кусака сгреб ее за руку и отгрыз кусок от ее лица.

— Джейме! — услышала она собственный вопль. — Джейме!

Бредовый сон не облегчил ее страданий. Лицо саднило, плечо кровоточило, дышать было больно, но больше всего донимала сломанная рука.

— Мейстера, — взмолилась Бриенна.

— Нет у нас мейстера, — ответил девичий голос. — Только я.

Я ищу девушку, вспомнила Бриенна. Знатную девицу тринадцати лет, голубоглазую, с золотисто-рыжими волосами.

— Миледи! — позвала она. — Леди Санса!

— Она думает, ты Санса Старк, — со смехом сказал мужчина.

— Нельзя ее дальше везти. Умрет.

— Эка важность, львиного племени поубавится. Я по ней плакать не стану.

Кто-то молился. Бриенна вспомнила о септоне Мерибальде, но слова были не те. Ночь темна и полна ужасов, таковы же и сны.

Путь лежал через сырой, темный, тихий лес с тесно растущими соснами. Лошадь ступала по мягкой земле, и оставленные ею следы наливались кровью. Лорд Ренли, Дик Крэб и Варго Хоут ехали рядом. Из горла Ренли струилась кровь, откушенное ухо Хоута сочилось гноем.

— Куда мы едем? — спросила Бриенна. — Куда вы меня везете? — Они не ответили, да и затруднительно было бы им, мертвым, ответить. Значит ли это, что она тоже мертва?

Лорд Ренли, ее возлюбленный король, вел за собой ее лошадь. Бриенна хотела признаться ему в любви, но он свирепо посмотрел на нее, и она поняла, что это вовсе не Ренли. Тот никогда не гневался, он всегда улыбался ей… если не считать того случая…

«Холодно», — с недоумением произнес король. Появилась тень, которую никто не отбрасывал. Она двигалась сама по себе, и кровь, хлынувшая по зеленому латному вороту Ренли, обагрила руки Бриенны. Только что он был живым и теплым, но его кровь обжигала, как лед. Это все не взаправду, сказала себе Бриенна. Я опять вижу страшный сон, но скоро проснусь.

Лошадь внезапно остановилась. Чьи-то грубые руки схватили пленницу. Сквозь ветви косо падали красные солнечные лучи. Лошадь разгребала копытом палую листву, отыскивая каштаны, рядом тихо переговаривались какие-то люди — десять или двенадцать, если не больше. Бриенна, посаженная на землю спиной к дереву, не узнавала их лиц.

— Пейте, миледи, — сказала девушка и поднесла чашу ко рту Бриенны.

Питье было крепким и кислым. Бриенна сплюнула и попросила хрипло:

— Воды.

— Вода не снимает боль, а это хоть немного да помогает. — Чаша снова вернулась к ее губам.

Даже пить, и то было больно. Вино стекало по подбородку на грудь. Когда Бриенна выпила все, девушка вновь наполнила чашу из меха.

— Не надо больше, — поперхнувшись, сказала Бриенна.

— Надо. У вас рука сломана, и ребра тоже повреждены, два или три.

— Кусака. — Бриенна вспомнила, как он навалился на нее, как вдавил колено ей в грудь.

— Да уж. Настоящее чудовище.

Теперь к ней вернулось все: молнии в небе и расквашенная земля, дождь, стучащий по шлему Пса, страшная силища Кусаки. Путы на руках и ногах вдруг показались ей нестерпимыми, и она принялась извиваться, но сделала себе только хуже. Веревка была затянута очень туго, и на ней виднелась засохшая кровь.

— Жив он? — Бриенна не могла вспомнить без дрожи, как он рвал зубами ее лицо. При мысли, что он все еще разгуливает на воле, ей хотелось кричать. — Кусака. Он жив?

— Издох. Джендри его ударил копьем в затылок. Пейте, миледи, не то я вам это силой в горло волью.

— Я ищу девушку, — шепотом сообщила Бриенна между двумя глотками, едва удержавшись от слов «мою сестру». — Благородную девицу тринадцати лет, голубоглазую, с золотистыми волосами.

— Это не я.

Верно, не ты, мысленно согласилась Бриенна. Эта девушка была тощая, как скелет, волосы заплетала в косу, и глаза ее казались не по годам взрослыми. Каштановые волосы, карие глаза, собой не красавица — вылитая Ива, только на шесть лет старше.

— Ты ее сестра. Хозяйка гостиницы.

— Ну и что же? — прищурилась девушка.

— Как тебя звать? — Вино бурлило в желудке, и Бриенна боялась, что ее вырвет.

— Хедль, так же как Иву. Джейна Хедль.

— Джейна, пожалуйста, развяжи меня. Сжалься. Смотри, как веревка натерла мне руки.

— Не велено. Вы останетесь связанной, пока…

— Пока мы не доставим вас к госпоже. — Ренли, возникший рядом с девушкой, откинул черные волосы с глаз. Нет, не Ренли — Джендри. — Будете держать перед ней ответ за свои преступления.

— Госпожа… — От вина в голове мутилось. — Ты Бессердечную так называешь? — Лорд Рендилл рассказывал про нее в Девичьем Пруду. — Леди Бессердечная.

— Одни зовут ее так, другие иначе. Молчаливой Сестрой, Немилосердной Матерью, Вешательницей.

Вешательница. Бриенна вновь увидела, как качаются на голых ветвях мертвецы с черными раздутыми лицами, и ее охватил страх.

— Подрик. Мой оруженосец. Где он? А другие… Сир Хиль, септон Мерибальд, Собака. Что вы сделали с Собакой?

Джендри и девушка переглянулись. Бриенна попыталась встать, упершись в землю коленом, что сразу же вызвало у нее дурноту.

— Так вы ж сами его и убили, — сказал Джендри, и ее опять окутала тьма.

На этот раз она стояла в разрушенных Тараторках и видела перед собой Кларенса Крэба — огромного, свирепого, верхом на зубре, еще более волосатом, чем он сам. Зверь яростно рыл землю копытом, оставляя глубокие борозды, Крэб скалил заостренные зубы. Бриенна схватилась за меч и обнаружила, что ножны пусты. Сир Кларенс между тем перешел в наступление, что было крайне нечестно. Не может она сражаться без волшебного меча, который ей подарил сир Джейме. От мысли, что она подвела Джейме, как до него лорда Джейме, ей захотелось плакать. Мой меч. Прошу вас. Мне нужно найти мой меч.

— Меч свой хочет назад, — сказал кто-то.

— А я хочу, чтоб Серсея Ланнистер мне пососала — и что с того?

— Джейме нарек его Верным Клятве. Пожалуйста. — Но голоса не слушали, а Кларенс Крэб наскочил на нее и снес ей голову. Бриенна полетела вниз, в совсем уж кромешную тьму.

Ей мерещилось, будто она лежит в лодке, головой на чьих-то коленях. Какие-то тени в кольчугах и капюшонах ворочали обвязанными веслами, переправляясь через окутанную туманом реку. Бриенна вся горела и обливалась потом, но при этом ее еще и знобило. В тумане мелькали лица. Красотка, шептали ивы на берегу, а тростники отвечали: уродина. «Перестаньте, — просила Бриенна. — Кто-нибудь, заставьте их замолчать».

Потом она очнулась, и Джейна поднесла ей миску с горячим луковым супом. Бриенна начала жадно пить, подавилась куском морковки. Кашель разрывал грудь.

— Осторожней, — сказала девушка.

— Джендри, — простонала Бриенна. — Мне надо поговорить с Джендри.

— Он от реки повернул обратно. Джендри должен работать в кузнице, охранять Иву и малышей.

Нелегкая задача, подумала Бриенна и снова закашлялась.

— Да пусть ее. Сбережет нам веревку. — Один из теневых людей в ржавой кольчуге отстранил Джейну. На его кожаном с заклепками поясе висели длинный меч и кинжал. Мокрый запачканный желтый плащ точно прилип к плечам, а еще выше торчала стальная собачья голова с оскаленными зубами.

— Нет, — выдохнула Бриенна. — Ты мертв. Я убила тебя.

— Все наоборот, — засмеялся Пес. — Это я тебя скоро убью. Прямо сейчас убил бы, да миледи хочет видеть, как тебя вздернут.

Вздернут… Бриенна в страхе перевела взгляд на Джейну. Эта девушка совсем еще молода, она не успела ожесточиться.

— Хлеб и соль. Септон Мерибальд накормил детей, и мы с твоей сестрой преломили хлеб…

— Гостеприимство мало что значит с тех пор, как миледи вернулась со свадьбы. Те, что висят у реки, тоже почитали себя гостями.

— Мы рассудили иначе, — подхватил Пес. — Предложили им сучья вместо постелей.

— Деревьев у нас на всех хватит, — заверил другой, одноглазый, в ржавом полушлеме.

Когда пришло время ехать дальше, на лицо Бриенне надвинули кожаный колпак без глазных дыр, лишивший ее зрения, а частично и слуха. Луковый вкус во рту был нехорош, как уготовленное ей будущее. Она думала о Джейме, о Сансе, об оставшемся на Тарте отце и радовалась, что колпак прячет от всех ее слезы. Разбойники иногда переговаривались, но она не различала слов. Вскоре усталость и ровный шаг лошади усыпили ее.

Теперь ей приснилось, что она снова дома, в Вечернем Замке. За высокими окнами чертога ее лорда-отца садилось солнце. Спокойная, безопасная жизнь.

Ее шелковое платье, наполовину розовое, наполовину лазурное, было расшито золотыми солнцами и серебряными полумесяцами. Любой другой девушке оно шло бы, но только не ей. Бриенна, двенадцатилетняя нескладеха, дожидалась молодого рыцаря, которого отец предназначил ей в женихи. Он, на шесть лет ее старше, обещал стать прославленным воином. Встреча страшила ее. Грудь у нее была слишком маленькая, руки и ноги слишком большие. Волосы топорщились, на носу вскочил прыщик. «Он подарит тебе розу», — пообещал отец, но что толку в розе, роза ее не спасет. Меч, вот что ей нужно. Верный Клятве. Я должна найти девочку. Должна вернуть ему честь.

Двери отворились, и вошел ее нареченный. Она хотела приветствовать его, как ее учили, но вместо слов изо рта полилась кровь: за время долгого ожидания она откусила себе язык. Она выплюнула его под ноги юному рыцарю, и тот молвил с насмешливым отвращением: «Бриенна Красотка. Коровы, и те красивее бывают». Он швырнул розу ей в лицо и пошел прочь, а грифоны на его плаще заколебались и превратились в львов. Джейме! — хотела крикнуть она. Джейме, вернись ко мне! Но ее окровавленный язык лежал на полу вместе с розой.

Она проснулась, глотая воздух, и долго не могла понять, где находится.

Кругом пахло сырой землей, червями и плесенью. Она лежала на топчане под грудой овчин. Над головой навис каменный свод, в стенах торчали корни растений. Свет давала только сальная свеча, сильно оплывшая.

Бриенна откинула овчины в сторону. С нее сняли доспехи и переодели ее в бурую шерстяную рубаху, ветхую, но хорошо выстиранную. К сломанной руке прибинтовали лубок. Щеку, челюсть и ухо намазали чем-то густым и влажным, а потом тоже забинтовали. Кусака…

Бриенна поднялась. Ноги были слабые, голова легкая.

— Есть тут кто-нибудь?

В земляной, еле видной при свече нише что-то зашевелилось. Оборванный старик, спавший там, сел и протер глаза.

— Хорошо, что разбудили, леди Бриенна. Очень уж страшный сон привиделся.

Не ей одной, стало быть.

— Что это за место? Темница?

— Пещера. Мы, как крысы, забиваемся в норы, когда собаки нас ищут, а собак с каждым днем все больше. — На нем висели остатки какой-то мантии, розовой с белым, длинные седые волосы перепутались, лицо поросло щетиной. — Есть хотите? Что скажете насчет чашки молока с хлебом и медом?

— Мне нужна моя одежда. И меч. — Она чувствовала себя голой без кольчуги и клинка на боку. — Покажи мне, как выйти отсюда. — Пол под ногами был земляной, с вкраплениями камней. Голова оставалась все такой же легкой, будто чужой. Свеча бросала странные тени. Духи убитых ждут моего внимания. Повсюду виднелись проемы и трещины, но как знать, какие ходы ведут наружу, какие вглубь, какие и вовсе в тупик. В каждом черным-черно, куда ни взгляни.

— Можно пощупать ваш лоб, миледи? — Рука у тюремщика была грубая и мозолистая, но на удивление нежная. — Ну вот, лихорадка прошла, — распевно, как говорят в Вольных Городах, объявил он. — Вчера вы просто огнем горели. Джейна уж боялась, что мы потеряем вас.

— Джейна? Высокая такая?

— Да, она высокая, хотя и пониже вас будет. За то и прозывается Длинной Джейной. Это она наложила вам лубок, не хуже иного мейстера. С лицом тоже сделала что могла, промыла раны кипяченым элем, чтобы пресечь заразу. Человеческие укусы — скверная штука, от них вас и лихорадило. — Старик потрогал повязку у нее на лице. — Кое-что пришлось срезать. Боюсь, вы потеряете свою красоту.

Было бы что терять.

— У меня останутся шрамы?

— Этот зверюга полщеки вам отъел, миледи.

Бриенна не испытала особого потрясения. «Каждый рыцарь носит на себе боевые шрамы, — сказал ей сир Гудвин, когда она попросила обучить ее воинской науке. — Готова ли ты к этому, девочка?» Он, правда, говорил о следах от меча, не об острых зубах Кусаки.

— Зачем вправлять мне кости и промывать раны, если вы хотите меня повесить?

— И правда, зачем? — Старик перевел взгляд на свечу, будто не мог больше выносить вида Бриенны. — Мне сказали, вы храбро сражались в гостинице. Лим не должен был уходить оттуда. Ему было приказано затаиться поблизости и скакать к перекрестку, как только покажется дым из трубы. Но он услышал, что Бешеный Пес Солеварненский идет на север вдоль Зеленого Зубца, и клюнул на эту наживку. Очень уж мы долго на них охотились. Короче говоря, он только через полдня смекнул, что скоморохи завели лошадей в ручей, чтобы спутать следы, и у него за спиной повернули назад. А потом еще пришлось объезжать колонну Фреевских рыцарей. Кабы не вы, в гостинице к его приезду остались бы только трупы. Потому-то, наверно, Джейна вас и перевязала. Эти раны вы получили с честью, хотя и можете быть повинны в чем-то другом.

В чем-то другом.

— Что же дурного я, по-вашему, совершила? И кто вы такие?

— Мы были королевскими людьми, когда начинали, но у нас больше нет короля. Были братьями, но наше братство распалось. Я сам, по правде говоря, не знаю, кто мы и куда нам теперь податься. Знаю лишь, что наш путь темен. Костры не показывают, что ждет нас в его конце.

Я-то знаю, чем вы кончите. Я видела повешенных на деревьях.

— Костры, — повторила она, и внезапно ей все стало ясно. — Вы мирийский жрец. Красный волшебник.

— Полинявший до розового, — с грустной улыбкой заметил он, посмотрев на свое одеяние. — Но я в самом деле Торос из Мира, дурной жрец и еще худший волшебник.

— Вы соратник Дондарриона, лорда-молнии.

— Молнии вспыхивают и гаснут, так же обстоит и с людьми. Боюсь, что огонь лорда Берика ушел из этого мира. Нас теперь возглавляет тень, а не молния.

— Пес?

— Пес умер и похоронен, — поджал губы жрец.

— Я его видела по дороге сюда.

— Горячечный бред, миледи.

— Он сказал, что повесит меня.

— Даже видения могут лгать. Давно ли вы ели, миледи? Вы, должно быть, сильно проголодались?

Она вдруг ощутила, что это правда.

— Да, спасибо. Я бы не прочь.

— Вот и хорошо. Когда откушаете, мы продолжим наш разговор. — Торос зажег от свечи коптилку и скрылся в одном из ходов. Бриенна, пусть ненадолго, осталась одна.

Она обошла пещеру, ища хоть какое-нибудь оружие — посох, дубинку, нож, — но попадались ей только камни. Один пришелся как раз по руке, но она хорошо помнила, что случилось с Шагвеллом, когда тот вышел с камнем против ножа. Услышав, что жрец возвращается, она бросила камень на пол и села.

Торос принес хлеб, сыр и миску мясной похлебки.

— Виноват. Остатки молока у нас скисли, а мед весь вышел. С едой становится трудно — чем богаты, тем и рады.

Похлебка остыла и подернулась жиром, хлеб был черствый, сыр и того жестче, но ничего вкуснее Бриенна в жизни не ела.

— Мои спутники тоже здесь? — спросила она, отправив в рот последнюю ложку.

— Септону предоставили идти, куда он пожелает. Остальные здесь и ждут суда.

— Суда? Но Подрик Пейн совсем еще юн.

— Он назвался оруженосцем.

— Вы же знаете, мальчики любят хвастаться.

— Оруженосцем Беса. Он участвовал в битвах и даже убивал, по его словам.

— Он совсем еще мальчик. Сжальтесь.

— Я не сомневаюсь, миледи, что где-то в Семи Королевствах еще существуют жалость и милосердие, но здесь их искать напрасно. Это пещера, не храм. Когда люди живут под землей, словно крысы, жалость у них иссякает столь же быстро, как молоко или мед.

— А справедливость? Есть ли она в пещерах?

— Справедливость, — слабо улыбнулся Торос. — Да, помню. У нее славный вкус. Она была, когда нами командовал Берик — по крайней мере мы так считали. Мы были людьми короля, рыцарями, героями… но рыцари порой тоже темны и полны ужасов. Война делает чудовищами нас всех.

— Вы хотите сказать, что все ваше воинство — тоже чудовища?

— Я хочу лишь сказать, что все мы люди. Вы не единственная, кто получил жестокие раны. Одни из моих братьев в начале всего этого были хорошими людьми, другие… ну, скажем, не такими хорошими. Говорят, однако, что конец пути для человека куда важнее начала — это, я думаю, верно и для мужчин, и для женщин. Но время нашей беседы, увы, истекает. Сюда идут мои братья. Наша леди послала за вами.

Бриенна теперь тоже слышала шаги и видела отблеск факелов на земляных стенах.

— Вы говорили, что она уехала в Ярмарочное Поле.

— Уехала, но вернулась, пока мы спали. Сама она никогда не спит.

Не стану бояться, с запозданием сказала себе Бриенна. Им, во всяком случае, своего страха не покажу. За ней пришли четверо мужчин с исхудавшими лицами, одетые в кольчугу, стальную чешую и плотную кожу. Одного, кривого, она помнила по своим горячечным снам.

На самом большом был грязный, истрепанный желтый плащ.

— Ну что, хорошо подкрепились? — спросил он. — Надеюсь, что так. Это была последняя трапеза в вашей жизни. — Он весь зарос бурой бородой, сломанный нос сросся плохо.

Бриенна узнала его:

— Ты Пес.

Он ухмыльнулся, показав кошмарные, сплошь гнилые зубы.

— Похоже, что так. Последнего из них вы убили собственноручно.

Молнии в небе, грязь под ногами.

— Тот, кого я убила, был Рорж. Он взял шлем с могилы Клигана, а ты снял с убитого.

— Он вроде бы ничего не имел против.

— Это правда? — огорчился Торос. — Шлем мертвеца? Неужели мы пали так низко?

— Это хорошая сталь, — нахмурился разбойник в желтом плаще.

— Нет ничего хорошего ни в этом шлеме, ни в тех, кто его носил. Сандор Клиган был страждущей душой, Рорж — зверем в облике человека.

— Я не такой, как они.

— Зачем тогда показывать миру их ощеренную пасть? Хочешь, чтобы и твое лицо стало таким?

— Шлем этот всем известен и наводит страх на врага.

— На меня он уж точно наводит страх.

— Ну так не смотри. — Человек в желтом плаще сделал знак остальным. — Забирайте эту шлюху.

Бриенна не стала сопротивляться. Их было четверо, а она ослабела от ран, и тело ее прикрывала одна лишь рубашка. Идя по коридору, она пригнула голову, чтобы не задеть потолок. Извилистый проход пошел на подъем и привел их в большую, полную народа пещеру.

В вырытой посреди яме горел костер, воздух был синим от дыма. Одни разбойники грелись у огня, другие стояли вдоль стен или сидели, поджав ноги, на соломенных тюфяках. В пещере были и женщины, даже несколько ребятишек выглядывали из-за материнских юбок. Единственным человеком, которого здесь знала Бриенна, была Длинная Джейна Хедль.

За поставленным на козлы столом сидела женщина в сером плаще с капюшоном. В руках она держала корону, бронзовый обруч в обрамлении железных мечей, и поглаживала лезвия пальцами, словно пробуя, насколько они остры. Под капюшоном поблескивали глаза.

Серый — цвет Молчаливых Сестер, прислужниц Неведомого. По хребту Бриенны прошел холодок. Она. Бессердечная.

— Вот эта женщина, миледи, — доложил новоявленный Пес.

— Она самая, — подтвердил кривой. — Шлюха Цареубийцы.

— Почему вы меня так называете? — возмутилась Бриенна.

— Кабы мне платили серебряного оленя всякий раз, как ты его поминала, я б разбогател не меньше, чем твои Ланнистеры.

— Это просто… вы не понимаете…

— Да ну? — засмеялся Пес. — Мне сдается, не больно-то трудно это понять. От вас пахнет львом, миледи.

— Неправда.

Вперед вышел еще один разбойник, помоложе, в засаленном овчинном полушубке, с Верным Клятве в руке.

— А вот он говорит, что правда. — Произнеся это на северный лад, он достал меч из ножен и положил перед леди Бессердечной. По клинку при свете костра побежала красная с черным рябь, но женщина в сером смотрела только на эфес — золотую львиную голову. Рубиновые глаза светились, как красные звезды.

— Есть еще это. — Торос вынул из рукава пергамент и положил рядом с мечом. — В грамоте с печатью короля-мальца сказано, что податель сего исполняет королевскую волю.

Женщина в сером взяла свиток в руки.

— Меч был мне дан с благой целью, — сказала Бриенна. — Сир Джейме поклялся Кейтилин Старк…

— Еще до того, как его друзья ей перерезали горло, так следует понимать, — вставил Пес в желтом плаще. — Мы все хорошо знаем, чего стоят клятвы Цареубийцы.

Напрасные старания, поняла Бриенна. Никакие мои слова не переубедят их.

— Он обещал вернуть леди Кейтилин ее дочерей, — тем не менее продолжала она, — но когда мы добрались до Королевской Гавани, их там уже не было. Джейме послал меня на поиски леди Сансы…

— Что бы ты сделала с девочкой, если б нашла ее? — спросил молодой северянин.

— Отвезла бы в безопасное место.

— Это куда же? — со смехом встрял Пес. — В темницу Серсеи?

— Нет.

— Можешь отрицать сколько хочешь — меч доказывает, что ты лжешь. Думаешь, мы поверим, что Ланнистеры раздают мечи с золотом и рубинами своим неприятелям? Что Цареубийца хочет спрятать девочку от родной сестры-близнеца? А королевскую грамоту тебе, стало быть, на подтирку дали? И компанию ты себе подобрала — лучше некуда. — Разбойники по знаку Пса расступились, и вперед вывели еще двоих пленников. — Мальчишка — оруженосец самого Беса, миледи, а другой — домашний рыцарь нашего Кровопийцы Рендилла.

Хиля Ханта избили так, что его трудно было узнать. Он спотыкался и едва стоял на ногах. Подрик его поддерживал.

— Сир, — сказал мальчик, увидев Бриенну. — Миледи. Простите меня.

— Тебе не за что просить у меня прощения. Миледи, — обернулась к Бессердечной Бриенна, — в чем бы вы ни подозревали меня, они к этому непричастны.

— Довольно и того, что они львы, — сказал одноглазый. — Я стою за повешение. С тех пор как мы повесили последних людишек Тарли, он успел вздернуть десятка два наших.

— Надо было выходить за меня, когда я предлагал, миледи, — со слабой улыбкой сказал Бриенне сир Хиль. — Боюсь, что теперь вам суждено умереть девственницей, а мне бедняком.

— Отпустите их, — взмолилась Бриенна.

Женщина в сером все так же молча разглядывала меч, пергамент, корону. В конце концов она схватилась за горло, как будто вознамерилась себя удушить, и заговорила надорванным, похожим на предсмертный хрип голосом.

Язык проклятых, не иначе.

— Я не понимаю, — сказала Бриенна. — Что она говорит?

— Она спрашивает, как называется твой клинок, — пояснил северянин.