Игра престолов. Битва королей Мартин Джордж

Тирион

Для предстоящего испытания Под облачил его в бархатный камзол цвета знамени Ланнистеров и принес ему цепь десницы, но ее Тирион оставил на ночном столике. Серсея не любит, когда ей напоминают, что он десница короля, а он не желал сейчас обострять отношения с ней.

Во дворе его догнал Варис.

– Милорд, – с легкой одышкой сказал он, – советую вам прочесть это незамедлительно. – В мягкой белой руке он держал пергамент. – Донесение с севера.

– Хорошие новости или плохие?

– Не мне судить.

Тирион развернул свиток и прищурился, чтобы разобрать написанное при свете факелов.

– Боги праведные. Оба?

– Боюсь, что да, милорд, как это ни печально. Столь юные, невинные существа.

Тирион вспомнил, как выли волки, когда маленький Старк упал. И теперь, наверно, воют…

– Ты уже кому-нибудь говорил об этом?

– Пока нет, но придется.

Тирион свернул письмо.

– Я сам скажу сестре. – Ему очень хотелось посмотреть, как она воспримет новость.

Королева в эту ночь была особенно прелестна в открытом платье из темно-зеленого бархата, подчеркивающего цвет ее глаз. Золотые локоны ниспадали на обнаженные плечи, талию охватывал пояс с изумрудами. Тирион сел, взял поданную ему чашу вина и только тогда вручил ей письмо, не сказав ни слова. Серсея с недоумением приняла от него пергамент.

– Тебе это, думаю, будет приятно, – сказал он, когда она принялась за чтение. – Ты ведь хотела, чтобы юный Старк умер.

Серсея скривилась:

– Это Джейме выбросил его из окошка, а не я. Ради любви, сказал он, – как будто это могло доставить мне удовольствие. Глупость, конечно, притом опасная, но когда наш любезный братец давал себе труд подумать?

– Мальчик вас видел, – заметил Тирион.

– Он совсем еще мал. Можно было запугать его и принудить к молчанию. – Она задумчиво уставилась на письмо. – Почему меня обвиняют всякий раз, когда кто-то из Старков наколет себе ногу? То, о чем говорится здесь, – работа Грейджоя, я к этому непричастна.

– Будем надеяться, что леди Кейтилин в это поверит.

– Неужели она способна… – округлила глаза Серсея.

– Убить Джейме? А почему бы и нет? Что бы сделала ты, если бы Джоффри с Томменом убили?

– Но Санса по-прежнему у меня!

– У нас, – поправил он, – и мы должны заботиться о ней как следует. Ну а где же обещанный ужин, сестрица?

Стол Серсея, надо признать, накрыла отменный. Они начали с густого супа из каштанов, горячего хлеба и салата с яблоками и лесными орехами. За этим последовали пирог с миногами, сдобренная медом ветчина, тушенная в масле морковь, белые бобы с салом и жареный лебедь, начиненный грибами и устрицами. Тирион держался с изысканной учтивостью, предлагая сестре самые лакомые кусочки, и ел только то, что ела она. Не то чтобы он опасался отравы – просто осторожность никогда не помешает.

Новость о постигшей Старков участи явно огорчила ее.

– Из Горького моста по-прежнему ничего? – спросила она озабоченно, насадив яблоко на острие кинжала и понемножку откусывая от него.

– Ничего.

– Никогда не доверяла Мизинцу. Если предложить ему хорошие деньги, он мигом перебежит к Станнису.

– Станнис Баратеон чересчур праведен, чтобы кого-то подкупать. Притом для Петира он весьма неудобный лорд. На нынешней войне заключаются самые неожиданные союзы, но эти двое? Нет.

Он отрезал себе еще окорока, а она сказала:

– За эту свинью мы должны благодарить леди Танду.

– Знак ее нежной любви?

– Взятка. Она просит разрешения вернуться в свой замок. Не только у меня, но и у тебя. Боится, наверно, как бы ты не перехватил ее по дороге, как это случилось с лордом Джайлсом.

– Но она как будто не везет с собой наследника трона? – Тирион подал сестре ломоть ветчины, взяв другой себе. – Пусть лучше остается, а если она стремится к безопасности, предложи ей вызвать сюда стоквортский гарнизон – сколько сможет.

– Если мы так нуждаемся в людях, зачем было отсылать твоих дикарей? – недовольно осведомилась Серсея.

– Это наилучший способ распорядиться ими, – откровенно ответил Тирион. – Они свирепые воины, но не солдаты, а в битве двух регулярных войск дисциплина важнее мужества. В Королевском Лесу они уже принесли нам больше пользы, чем могли бы принести на городских стенах.

Когда подали лебедя, королева спросила Тириона о заговоре Оленьих Людей, который явно больше раздражал ее, нежели пугал.

– Почему нам постоянно изменяют? Что плохого сделал дом Ланнистеров этим несчастным?

– Ничего – просто они надеялись оказаться на стороне победителя, и это доказывает, что они не только изменники, но и глупцы.

– Ты уверен, что всех их выловил?

– Варис говорит, что всех. – Лебедь был слишком приторным на его вкус.

Между прекрасных глаз Серсеи на белом челе прорезалась морщинка.

– Ты слишком доверяешься этому евнуху.

– Он хорошо мне служит.

– Вернее, делает вид. Ты думаешь, он тебе одному шепчет на ухо свои секреты? Он говорит каждому из нас ровно столько, чтобы мы уверились, будто без него нам не обойтись. Точно такую же игру он вел со мной, когда я только-только вышла за Роберта. Многие годы я верила, что надежнее друга при дворе у меня нет, но теперь… – Серсея пристально посмотрела на Тириона. – Он говорит, что ты хочешь забрать у Джоффри Пса.

«Будь ты проклят, Варис».

– Для Клигана у меня есть более важные задачи.

– Нет ничего важнее, чем жизнь короля.

– Жизни короля ничто не угрожает. У Джоффри остаются храбрый сир Осмунд и Меррин Трант. – (Эти больше все равно ни на что не годятся.) – Бейлон Сванн и Пес нужны мне, чтобы командовать вылазками и не дать Станнису закрепиться на нашей стороне Черноводной.

– Джейме всеми вылазками командовал бы сам.

– Из Риверрана ему это будет затруднительно.

– Джофф еще мальчик.

– Мальчик, который хочет сражаться, – и это самая здравая мысль, которая его когда-либо посещала. Я не собираюсь бросать его в гущу боя, но надо, чтобы люди его видели. Они будут лучше драться за того короля, который делит с ними опасность, чем за того, который прячется за материнскими юбками.

– Ему всего лишь тринадцать, Тирион.

– Вспомни Джейме в этом возрасте и позволь Джоффри доказать, что он сын своего отца. У него самые лучшие доспехи, которые только можно купить за деньги, и его все время будет окружать дюжина золотых плащей. А при малейшей опасности падения города я тут же верну его в Красный Замок.

Тирион хотел успокоить сестру, но не увидел облегчения в ее зеленых глазах.

– По-твоему, город падет?

– Нет. – (Но если это случится, молись, чтобы мы удержали хотя бы Красный Замок, пока наш лорд-отец не подоспеет нам на подмогу.)

– Ты лжешь, Тирион, ты и прежде мне лгал.

– У меня были на то причины, сестрица. Я не меньше твоего желаю, чтобы мы были добрыми друзьями, – и решил освободить лорда Джайлса. – Тирион держал Джайлса в целости и сохранности как раз для такого случая. – Сира Бороса Бланта ты тоже можешь получить назад.

Королева сжала губы:

– По мне, пусть сир Борос хоть сгниет в Росби – но Томмен…

– Томмен останется там, где он есть. Под защитой лорда Джаселина он будет куда сохраннее, чем под защитой лорда Джайлса.

Слуги убрали лебедя, почти не тронутого, и Серсея приказала подать сладкое.

– Надеюсь, ты любишь ежевичное пирожные?

– Я все сладкое люблю.

– Это я давно знаю. Известно ли тебе, почему Варис так опасен?

– Я вижу, мы перешли к загадкам? Нет, не известно.

– У него нет мужского члена.

– У тебя его тоже нет. – (И это, похоже, бесит тебя, Серсея.)

– Возможно, я тоже опасна. А вот ты – такой же дурак, как все прочие мужчины. Этот червяк между ног отнимает у тебя добрую половину разума.

Тирион слизнул крошки с пальцев – сестрина улыбка ему крепко не нравилась.

– Да – и теперь мой червячок думает, что нам пора удалиться.

– Тебе нехорошо, братец? – Она наклонилась вперед, позволив ему обозреть верхнюю часть своей груди. – Ты что-то засуетился.

– Засуетился? – Тирион посмотрел на дверь, и ему послышался какой-то шум. Он начинал сожалеть, что пришел сюда один. – Раньше ты никогда не выказывала интереса к моим мужским достоинствам.

– Меня интересуют не твои мужские достоинства, а место их приложения. И я не во всем завишу от евнуха в отличие от тебя. У меня есть свои способы выяснить то и другое… особенно то, что от меня хотят скрыть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только одно: твоя шлюшка у меня.

Тирион схватился за винную чашу, пытаясь собраться с мыслями.

– Я думал, что ты предпочитаешь мужчин.

– Забавный ты человек. Ты, случаем, на ней не женился? – Не услышав ответа, Серсея сказала: – Отец вздохнет с облегчением, узнав, что этого не случилось.

Тириону казалось, что в животе у него копошатся угри. Как она умудрилась найти Шаю? Может, это Варис его предал? Или он сам свел на нет все свои меры предосторожности той ночью, когда поехал прямо к ней?

– Какое тебе дело до того, кто греет мне постель?

– Ланнистеры всегда платят свои долги. Ты строил против меня козни с того самого дня, как явился в Королевскую Гавань. Ты продал Мирцеллу, похитил Томмена, а теперь замышляешь убить Джоффри. Ты хочешь его смерти, чтобы править от имени Томмена.

«Соблазнительная мысль, отрицать не стану».

– Это безумие, Серсея. Станнис будет здесь со дня на день. Без меня тебе не обойтись.

– Почему это? Ты такой великий воин?

– Наемники Бронна без меня в бой не пойдут, – солгал он.

– Еще как пойдут. Они любят золото, а не твою бесовскую хитрость. Впрочем, можешь не бояться – без тебя они не останутся. Не скрою, мне порой очень хочется перерезать тебе глотку, но Джейме мне этого никогда не простит.

– А женщина? – Он не хотел называть ее имени. Если он сумеет убедить Серсею, что Шая для него ничего не значит, то, возможно…

– С ней будут прилично обращаться. Пока мои сыновья целы и невредимы. Но если Джофф погибнет или Томмен попадет в руки наших врагов, твоя потаскушка умрет смертью более мучительной, чем ты можешь себе представить.

«Неужели она искренне верит, что я намерен убить своего родного племянника?»

– Мальчикам ничего не грозит, – устало заверил Тирион. – Боги, Серсея, ведь в нас течет одна кровь. Что же я, по-твоему, за человек после этого?

– Маленький и подлый.

Тирион уставился на остатки вина в чаше. «Что сделал бы Джейме на моем месте? Убил бы эту суку скорее всего, а уж потом бы задумался о последствиях. Но у меня нет золотого меча, и я не умею с ним управляться». Тирион любил своего безрассудно-гневного брата, но в этом случае ему лучше руководствоваться примером их лорда-отца. «Я должен быть как камень, как Бобровый Утес, твердый и непоколебимый. Если я не выдержу этого испытания, мне останется только поступить в ближайший балаган».

– Почем мне знать – может, ты ее уже убила.

– Хочешь с ней повидаться? Я так и подумала. – Серсея, пройдя через комнату, распахнула тяжелую дубовую дверь. – Введите сюда шлюху моего брата.

Братья сира Осмунда, Осни и Осфрид, того же поля ягоды, что и старший, высокие, темноволосые, с крючковатыми носами и жестокими ухмылками, вошли с девушкой. Она висела между ними с широко раскрытыми белыми глазами на темном лице. Из ее разбитой губы сочилась кровь, и на теле сквозь прорехи в одежде виднелись синяки. Руки ей связали, а рот заткнули кляпом.

– Ты сказала, что ей не причинят вреда.

– Она сопротивлялась. – Осни Кеттлблэк в отличие от братьев был выбрит, и на его голых щеках остались царапины. – У нее когти, как у сумеречной кошки.

– От синяков не умирают, – проронила Серсея. – Твоя шлюха будет жить, пока жив Джофф.

Тирион с великим наслаждением рассмеялся бы ей в лицо, но это испортило бы всю игру. «Ты попала впросак, Серсея, а твои Кеттлблэки еще глупее, чем утверждает Бронн. Стоит мне произнести эти слова…»

Но Тирион спросил только, глядя девушке в лицо:

– Ты клянешься освободить ее после битвы?

– Если ты отпустишь Томмена – да.

Тирион встал с места.

– Что ж, будь по-твоему, но не причиняй ей вреда. Если эти скоты полагают, что могут ею пользоваться… то позволь тебе напомнить, сестрица, что у всякой палки есть два конца. – Он говорил спокойно и равнодушно, отцовским голосом. – То, что случится с ней, может случиться и с Томменом, включая побои и насилие. – (Если она считает меня чудовищем – воспользуемся этим.)

Серсея не ожидала такого оборота.

– Ты не посмеешь.

Тирион раздвинул губы в медленной холодной улыбке. Его глаза, зеленый и черный, смеялись.

– Не посмею? Я сам этим займусь.

Рука сестры метнулась к его лицу, но Тирион перехватил ее и заломил так, что Серсея вскрикнула. Осфрид бросился ей на выручку.

– Еще шаг – и я сломаю ей руку, – предупредил карлик. – Я уже говорил тебе, Серсея: больше ты меня не ударишь. – Он толкнул ее на пол и приказал Кеттлблэкам: – Развяжите девушку и выньте кляп.

Веревку стянули так туго, что на руках у нее проступила кровь. Девушка закричала, когда кровообращение вернулось к ней. Тирион осторожно помассировал ее пальцы.

– Мужайся, милая. Я сожалею, что тебе сделали больно.

– Я знала, что вы освободите меня, милорд.

– Непременно освобожу, – пообещал он, и Алаяйя, склонившись, поцеловала его в лоб. От ее разбитых губ остался кровавый след. «Я не заслуживаю такого поцелуя, – подумал Тирион. – Если бы не я, с ней бы ничего не случилось».

Не стирая крови со лба, он посмотрел на королеву:

– Я никогда не любил тебя, Серсея, но ты моя сестра, и я не делал тебе зла. До настоящего времени. Эта выходка тебе даром не пройдет, так и знай. Я не знаю еще, как поступлю с тобой, но со временем решу. Когда-нибудь, будучи весела и благополучна, ты вдруг ощутишь во рту вкус пепла и поймешь, что я уплатил свой долг.

Отец как-то сказал ему, что на войне все решает миг, когда одна из армий обращается в бегство. Пусть это войско не менее многочисленно, чем миг назад, пусть оно по-прежнему вооружено и одето в доспехи – тот, кто побежал, уже не обернется, чтобы принять бой. Так же было и с Серсеей.

– Убирайся! – только и смогла ответить она. – Прочь с моих глаз!

– Доброй тебе ночи, – поклонился Тирион. – И приятных снов.

Он шел к башне Десницы, и тысяча обутых в броню ног топотала у него в голове. «Надо было предвидеть это с первого же раза, когда я пролез в потайной шкаф Катаи». Возможно, он просто не хотел об этом думать. Когда он взобрался по лестнице, ноги у него разболелись. Он послал Пода за вином и прошел в спальню.

На кровати под балдахином, поджав ноги, сидела Шая – голая, но с золотой цепью на груди. Цепь была составлена из золотых рук, сжимающих одна другую.

Этого Тирион никак не ожидал.

– Что ты тут делаешь?

Она со смехом погладила цепь.

– Хоть чьи-то руки почувствовать на себе… только эти, золотые, холодноваты.

Тирион на миг онемел. Как сказать ей, что вместо нее взяли другую женщину, которая вполне может умереть, если с Джоффри в бою что-то случится? Он вытер со лба кровь Алаяйи.

– Леди Лоллис…

– Да спит она. Только и знает, что дрыхнуть, корова, да еще жрать, а иногда и за едой засыпает. Еда изо рта валится в постель, а она так и лежит, пока не уберешь. Подумаешь, позабавились с ней – эка важность!

– Ее мать говорит, что она больна.

– Брюхата, только и всего.

Тирион оглядел комнату – со времени его ухода здесь ничего не изменилось.

– Как ты сюда вошла? Покажи мне дверь.

– Лорд Варис завязал мне глаза, и я ничего не видела. Только в одном месте разглядела пол… там такая картинка выложена из мелких кусочков.

– Мозаика?

– Ага. Черная и красная, вроде как дракон. А так везде темно было. Мы спустились по приставной лестнице и долго шли – я совсем запуталась. Один раз мы остановились, и он отпер какую-то железную калитку. Дракон был после, уже за ней. Потом поднялись по другой лестнице в коридор, очень низкий – я пригнулась, а лорду Варису не иначе как ползти пришлось.

Тирион обошел спальню, и ему показалось, что один из светильников держится непрочно. Привстав на цыпочки, Тирион повернул его, и оттуда выпал огарок. Тростник, разбросанный по каменному полу, тоже как будто не был нарушен.

– Не хочет ли милорд лечь в постель? – спросила Шая.

– Сейчас. – Тирион открыл шкаф, выбросил оттуда одежду и ощупал заднюю стенку. Что годится для публичного дома, может пригодиться и в замке… но нет, прочное дерево не поддавалось. Выступающий камень у окна тоже не уступил, сколько Тирион ни налегал на него. Раздосадованный, он вернулся к Шае.

Она развязала ему тесемки и обняла за шею.

– У тебя плечи как каменные. Иди ко мне скорее. – Но когда ее ноги обвились вокруг Тириона, мужская сила его подвела. Шая, почувствовав это, скользнула под одеяло и стала ласкать его ртом, но и тогда не смогла возбудить.

Немного погодя он ее остановил.

– Что с тобой? – спросила она. Вся невинность мира заключалась в этом юном лице.

«Невинность? Это у шлюхи-то? Права Серсея – ты думаешь не тем местом, дурак».

– Давай-ка спать, милая. – Он погладил Шаю по голове. Но когда она уже уснула, он еще долго лежал, держа в ладони ее маленькую грудь и прислушиваясь к ее дыханию.

Кейтилин

В Великом Чертоге Риверрана было слишком одиноко ужинать вдвоем. Тени наполняли зал. Один факел погас, и остались гореть только три. Кейтилин сидела, глядя в свой кубок. Вино казалось ей кислым и водянистым. Бриенна поместилась напротив. Высокое место отца между ними пустовало, как и все прочие сиденья. Даже слуги, отпущенные Кейтилин на праздник, ушли.

Даже сквозь толстые стены было слышно, как веселятся на дворе. Сир Десмонд выкатил из подвалов двадцать бочек, и народ поднимал рога темного эля за скорое возвращение Эдмара и взятие Роббом Крэга.

«Нельзя их винить, – думала Кейтилин. – Они ничего не знают. А если бы и знали, что им за дело? Они не знали моих сыновей. Не видели, как Бран лазит по крышам, и сердце не замирало у них в груди, охваченное гордостью и ужасом. Не слышали, как он смеется, не улыбались, глядя, как тянется Рикон за старшими братьями». Ужин стоял перед ней нетронутым: форель, обернутая ломтиками ветчины, салат из вершков репы с красным укропом, горошек, лук и горячий хлеб. Бриенна поглощала все это добросовестно, словно выполняя очередную задачу. «Я становлюсь угрюмой, – думала Кейтилин. – Не нахожу больше радости в мясе и меде, а смех и песни кажутся мне подозрительными. Я соткана из горя, праха и злой тоски, а на месте сердца у меня пустота».

Ей невыносимо было слушать, как жует другая.

– Бриенна, тебе со мной скучно. Ступай повеселись, если хочешь. Выпей эля и попляши под арфу Раймунда.

– Я не создана для веселья, миледи. – Бриенна разломила большими руками краюху черного хлеба и уставилась на нее, словно забыв, для чего она нужна. – Но если вы приказываете, я…

Кейтилин видела, как она мучается.

– Я просто подумала, что с ними тебе будет приятнее, чем со мной.

– Мне и тут хорошо. – Девушка принялась подбирать хлебом соус с тарелки.

– Утром прилетела еще одна птица. – Кейтилин сама не знала, к чему это говорит. – Мейстер тотчас же разбудил меня. Он исполнил свой долг, но лучше бы он этого не делал. – Она не собиралась ничего говорить Бриенне. Никто не знал об этом, кроме нее самой и мейстера Вимана, и Кейтилин хотела сохранить это в тайне, пока… пока…

«Пока что? Глупая женщина – как будто сохранение тайны делает утрату менее горькой! Как будто, если ты будешь молчать, это превратится в сон, в полузабытый кошмар. О, если бы боги могли сотворить чудо…»

– Новости из Королевской Гавани? – спросила Бриенна.

– Если бы. Птица прилетела из замка Сервин от сира Родрика, моего кастеляна. – Черные крылья, черные вести. – Он собрал людей, сколько смог, и идет на Винтерфелл, чтобы отбить замок обратно. – (Кому это нужно теперь?) – Но он пишет… он пишет, что…

– Миледи, в чем дело? Что-нибудь о ваших сыновьях?

Какой простой вопрос – вот если бы и ответ на него был столь же прост. Слова застряли у Кейтилин в горле.

– У меня больше нет сыновей, кроме Робба. – Она выговорила это страшное известие, не всхлипнув, – и на том спасибо.

– Миледи? – в ужасе воскликнула Бриенна.

– Бран и Рикон пытались бежать, но их схватили на мельнице, на берегу Желудевой. Теон Грейджой поместил их головы на стене Винтерфелла. Теон Грейджой, который ел за моим столом с десятилетнего возраста. – «Вот я и сказала это, да простят меня боги. Я сказала, и теперь это – правда».

Лицо Бриенны расплылось перед ней. Девушка протянула руку через стол, но так и не коснулась Кейтилин, словно боясь потревожить ее.

– Я… не нахожу слов, миледи. Добрая моя госпожа. Ваши сыновья теперь на небе…

– На небе? – взъярилась Кейтилин. – Что это за боги, если они допустили такое? Рикон был совсем еще дитя – чем он заслужил такую смерть? А Бран… когда я уехала на юг, он еще не открыл глаз после падения. Я покинула его до того, как он очнулся. Теперь я уже больше не вернусь к нему, не услышу, как он смеется. – Она показала Бриенне свои ладони. – Эти шрамы… когда Бран лежал без чувств, они послали убийцу перерезать ему горло. Бран погиб бы тогда, и я вместе с ним, но волк Брана сам перегрыз глотку тому человеку. Должно быть, Теон и волков тоже убил. Иначе они не дали бы мальчиков в обиду. Как Серый Ветер Робба. А у дочерей моих больше нет волков.

Столь резкая перемена разговора смутила Бриенну.

– У дочерей?

– Санса уже в три года была леди, всегда вежливой и стремящейся всем угодить. Больше всего на свете она любила истории о рыцарях. Говорят, она похожа на меня, но когда она вырастет, то будет гораздо красивее, вот увидишь. Я часто отсылала прочь ее горничную и сама расчесывала ей волосы. Они у нее цвета осенних листьев, легче, чем у меня, очень густые и мягкие… при свете факелов они блестят словно медь. Что до Арьи, гости Неда часто принимали ее за конюшонка, если въезжали во двор нежданно-негаданно. С ней я, надо признаться, порядком намучилась. Полумальчишка-полуволчонок. Запрети ей что-нибудь, и ей этого захочется больше всего на свете. Лицо у нее длинное, как у Неда, а волосы каштановые и всегда так всклокочены, словно в них птица гнездо свила. Я отчаялась сделать из нее леди. Она собирала шишки, как другие девочки кукол, и говорила все, что в голову взбредет. Должно быть, ее тоже нет в живых. – Кейтилин сказала это, и точно гигантская рука стиснула ей грудь. – Я хочу, чтобы они умерли все до одного, Бриенна. Сначала Теон Грейджой, потом Джейме Ланнистер, Серсея, Бес – все. Но мои девочки… мои девочки…

– У королевы ведь тоже есть маленькая дочка. И сыновья – ровесники вашим. Может быть, она сжалится, когда услышит…

– И отправит моих дочерей назад? – печально улыбнулась Кейтилин. – Как ты еще наивна, дитя. Хорошо бы… но этому не бывать. Робб отомстит за своих братьев. Лед убивает не хуже, чем огонь. «Лед» – так звался большой меч Неда. Из валирийской стали, покрытой волнистым узором после долгой ковки, и такой острый, что я боялась к нему прикасаться. Клинок Робба по сравнению с ним туп, как полено. Боюсь, им не так просто будет снести голову Теону. Старки не держат палачей. Нед всегда говорил, что человек, выносящий приговор, должен выполнить его сам, хотя не находил никакого удовольствия в исполнении этого долга. Но я бы сделала это с радостью. – Сжав и снова разжав свои изрезанные руки, она медленно подняла глаза. – Я послала ему вина.

– Вина? – опешила Бриенна. – Кому, Роббу? Или… Теону Грейджою?

– Цареубийце. – С Клеосом Фреем эта ее уловка хорошо себя оправдала. «Надеюсь, у тебя сильная жажда, Джейме. Надеюсь, у тебя как следует пересохло в горле». – Мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной.

– Приказывайте, миледи.

– Хорошо. – Кейтилин порывисто поднялась с места. – Останься и доешь свой ужин. Я пришлю за тобой позже, в полночь.

– Так поздно, миледи?

– В темницах нет окон и все часы похожи один на другой, а для меня теперь всякий час – полночь. – Шаги выходящей из зала Кейтилин гулко отдались в тишине. Она поднялась в горницу лорда Хостера, слыша, как люд снаружи кричит: «Талли!» и «За нашего храброго молодого лорда!» «Мой отец еще жив, – хотелось крикнуть ей. – Сыновья мои умерли, но отец еще жив, будьте вы все прокляты, и он все еще ваш лорд».