Древняя кровь Мартынов Филипп
Настя перевела. Проводник, полуобернувшись, обнажил в улыбке желтоватые зубы, снова потер край футболки и выдал длинную и непонятную речь. Настя едва успевала переводить.
– Говорит, что в трех деревнях на сплетенье озер поселился гигантский змей, который жрет все, что попадается ему на глаза. Двоюродная сестра живет там. Она с мужем ловит рыбу на продажу. Так вот, своими глазами видела. Огромная, говорит, гадина. Проплывала у них под лодкой. Туловище шире лодки, голова здоровенная, с гребнем. Два глаза больших и пасть… пасть, говорит, усыпана зубами. Хвост еще слегка раздвоенный, а в центре хвоста – плавник. Говорит, лапки видела на самом конце туловища, такие крохотные, когтистые.
– Лапки? – Я слышал о теории, что у морского змея, предка зейглодона, могли быть атрофировавшиеся лапки, нужные не для перемещения, а для своеобразного спаривания.
– Крохотные, – перевела Настя. Таец сделал движение кистями, показывая лапки и коготки на них.
– Еще кое-что, – внезапно сказала Настя, слушая тайца. – Он говорит, что может показать нам кость гигантского морского змея. За сто бат.
Дима засмеялся:
– Кость еще не найденного змея?
– Здесь много костей находили в свое время, говорит. Лет сто пятьдесят назад, когда начали осушать болота и строить деревни в округе, находили целые скелеты змей. Из костей делали мебель и украшения, которые стоили дорого. Отличный, блин, промысел. Когда сюда добрались ученые, костей уже почти не осталось. Разве что у какой-нибудь семьи, как реликвия.
– Спроси, а он разрешит сфотографировать еще за десять бат?
Проводник с легкостью согласился. Деньги тут, судя по всему, открывали невиданные горизонты.
Он провел нас к деревянной пристройке, укрывшейся в зарослях диковинного широколистного растения, со скрипом распахнул дверцу, поманил внутрь. В пристройке было много паутины, искрилась в лучах света пыль, пол оказался земляной и холодный – даже сквозь подошву тапок чувствовалось. Вдоль стен стояли деревянные стеллажи, забитые разнообразным хламом. Тут вам и старые мотоциклетные шлемы, велосипедные колеса, цепи, рули, рамы и инструменты: дрели, молотки, пакеты с гвоздями, а еще свернутые мешки, старые кастрюли, ржавые чайники, сковородки, утюги. В углу лежали грудой полуразобранные мотороллеры, едва прикрытые брезентом. В общем, примерно так же выглядел гараж моего папы лет двадцать назад, когда в целях экономии ничего не выбрасывалось, а скапливалось потихоньку на черный день.
Хозяин пристройки вытер руки о шорты и принялся возиться в этом хламе, разбирая на полках, разгребая что-то, со звоном роняя и откладывая в сторону.
– Сейчас как вытащит топор, – громко шепнул Дима, хотя таец все равно ничего бы не понял.
Мы терпеливо ждали минут двадцать, пока, наконец, из груды шестеренок, шурупов и гаек не был извлечен обычный пакет с ручками. Таец вышел с ним на улицу, бережно раскрыл и вытащил на свет кость размером с два моих кулака. Это была цельная, продолговатая кость, овально-выпуклая с одной стороны, закругленная по краям, с небольшими шершавыми отростками слева и справа и с трехпалым отростком, похожим на корень, наверху.
Димка присвистнул.
– Это эпистрофей, – пробормотал он, и в голосе его зародились давно не просыпавшиеся нотки биолога. Димка даже выудил из нагрудного кармашка очки и нацепил их на кончик носа. – Можно посмотреть?
Таец великодушно разрешил. Дима, присев на колено, взял позвонок с благоговением, будто новорожденного младенца, покрутил его, разглядывая.
– Точно, вот здесь он соединяется с атласом. Тут еще должен был быть зубовидный такой отросток…
– Похоже на позвонок змеи? – спросил я.
Никогда не разбирался в скелетах. Предпочитал уточнять все у Глеба.
– Это соединительная часть между головой и позвонком. Только тут не обычная змея… Размер… Толщина шеи сантиметров семьдесят в диаметре, не меньше. А если учитывать, что дальше идут позвонки такой же длины или даже чуть больше, и их, ну, скажем, не меньше ста, то длина змеюки в среднем выходит… где-то метров двадцать – двадцать пять.
Я присвистнул. Достал фотоаппарат:
– Глеб нам точнее скажет. Дай-ка…
Сделав несколько кадров, тут же подключился к Интернету и сбросил фотографии Глебу на почту. Благо связь в этих джунглях пока еще работала.
– И много у вас такого добра? – спросил Дима, все еще вертя позвонок.
Настя перевела. Таец, добродушно улыбаясь, поведал, что раньше было много. В болотах находили и возили продавать чуть ли не мешками. Из костей получались отличные бусы. Но это давно было, сто лет назад. А сейчас почти уже нет. Несколько лет приезжали сюда разные богатые коллекционеры, бродили по джунглям, исследовали водоемы. Пока находили какие-то косточки, уезжали довольные и возвращались за новой порцией. А как перестали находить, так и пропали.
– Хорошее время было, – переводила Настя слова темнолицего тайца. – На одной аренде лодок можно было много заработать…
Он взял кость из рук Димы, завернул ее обратно в пакет и отнес в пристройку.
– А сейчас она-то тебе зачем? – спросил я.
Таец подмигнул и ответил, что только что заработал больше ста бат. Чем не бизнес?
Потом он повел нас вокруг дома по узкой тропинке среди высоких растений с влажными сочными листьями.
На своеобразном заднем дворе нас поджидали мотобайки. Старенькие такие, с облупившейся краской, пыльными колесами, шлемами, висящими на рулях.
– Я не умею водить такие штуки, – насупился Дима. – Да и не влезу…
На самом деле он влез. А вот шлем не уместился на его чрезвычайно умной голове. Таец, впрочем, заверил, что дорога ровная, а ехать будем не слишком быстро. Я натянул пышущий жаром шлем, и в нем мне сразу стало дурно, как от долгого пребывания в парилке. На улице и так было далеко за тридцать, а в шлеме голова готова была превратиться в вареное яйцо. Сквозь мутное стекло мало что было видно. Я поднял его, глотая воздух.
– Четыре часа в такой хреновине… Убью Дика!
Возле мотобайков был натянут брезентовый навес. Таец нырнул в него и вернулся с несколькими баллончиками спрея от москитов. Протянул нам, свободной рукой двигая большим пальцем по указательному. Характерный жест, понятный всем.
Я только что прихлопнул огромного москита на плече – размером он был вдвое больше обычного московского кровопийцы. В глубине джунглей, наверное, такие твари обрадуются нашему появлению, как манне небесной.
Осталось только пожалеть, что никто из нас не додумался взять спрей с собой, а таец поправил свой бизнес на двадцать бат.
Еще за десять минут мы научились кое-как держаться на этой воистину неудобной штуке. Мотобайки были маленькие, пришлось задирать колени и держать ровно спину. Комфортно чувствовала себя только миниатюрная Настенька.
– Живее давайте, долго вас еще ждать? – веселилась она, нарезая круги на урчащем и хрипящем монстре.
Проводник объяснил дорогу (держаться следовало за ним и никуда не сворачивать) и правила (в лесу – никаких правил. И не забывайте – никуда не сворачивать!). Мы помахали на прощанье женщине с курицей и тронулись колонной по одному по узкой и грязной колее, вьющейся сквозь лес в темно-изумрудную его чащу. До первого поворота за нами бежала стайка детишек, звонким смехом и криками заглушая тарахтение четырех моторов.
И вот мы оказались в глухом тайском лесу, практически один на один с природой. Я ехал сразу за проводником – его загорелая спина шоколадного цвета маячила метрах в пяти впереди, – глазел по сторонам, наслаждаясь удивительным и неизвестным миром, вдыхая аромат свежей травы, тропиков. Где-то вспорхнули разноцветные бабочки и пролетели над головой дрожащим облаком. Поперек дороги лежало странное голое дерево, увитое лианами, пришлось слезать и перетаскивать через него байки. Один раз справа в просветах между деревьями я увидел водопад, шумно обрушивающий потоки воды в озеро среди скал. Невыносимо сильно захотелось добраться до него, сбросить шлем, одежду и окунуть разгоряченное усталостью и солнцем тело в прохладную воду. Но уже начинало темнеть, и мы торопились. Дорога и так была не самая удобная на свете, а в темноте ехать по ней – чистое самоубийство.
На дороге то и дело обнаруживались ямы, наполненные грязной водой с листьями. Колея то расширялась, то становилась до того узкой, что колеса едва попадали на нее. Хрустели корни деревьев, ветки, лианы. Большие разлапистые листья били по шлему, если не успевал от них увернуться.
На втором часу у меня начали болеть плечи, руки и, извините, задница. Отчаянно хотелось остановиться и размяться. Ближе к третьему часу езды я уже не смотрел по сторонам, а шлем казался мне сделанным из какого-то очень тяжелого материала. Настолько тяжелого, что он скоро оторвет мне голову. И как это тайцы везде носятся на этих байках?
Мир вокруг превратился в мешанину цветов с преобладанием оттенков зеленого. Таец время от времени оборачивался и махал рукой, мол, не отстаем, искатели приключений! Еще через какое-то время я возненавидел и тайца, и мотобайки, и дорогу, на кочках которой я то и дело подпрыгивал. Кости мои стонали и ныли, а я скрипел зубами, обещая себе больше никогда – никогда! – не выбираться в необдуманные приключения.
Темнело между тем ощутимо. Я поглядывал на часы, отмечая, что по местному времени уже около восьми часов вечера. Почти сутки в дороге, а еще не добрались. Сумрак сочился сквозь лес, окутывая дымкой все вокруг. Несколько раз я терял из виду спину тайца, но он каждый раз выныривал из серости заката и все махал и махал рукой.
Потом со всех сторон распустились светлячки. Словно кто-то рассыпал по небу искры, и они летели, усаживаясь на ветки и листья, плели ковер из светящихся пятнышек. Я такое видел только на юге, у Черного моря, но здесь, среди обступивших со всех сторон деревьев, свет казался плотнее, насыщенней. Крохотные проводники-фонарики сквозь неизвестный мир…
Через какое-то время проводник наш остановился и заглушил мотор. Я притормозил рядом, стащил ненавистный шлем (о, как болела затекшая шея!) и увидел сквозь сумерки огоньки, блестящие на дрожащей поверхности водоема. Мы находились метрах в десяти от берега озера. Еще можно было различить макушки скал вдалеке, исчезающие в черноте неба. А на озере стояли домики, блестящие светом из окон. Странное и удивительное зрелище – дома на воде. В резком контрасте темноты и света, делающем еще плотнее надвигающуюся ночь, невозможно было понять, что это за дома, как они выглядят, на чем стоят.
Таец прижал палец к губам, хитро прищурившись. Мы заглушили моторы, и в наступившей тишине стало слышно, как плещется о берег вода.
Я заметил лодку, которая плыла в нашу сторону, силуэты на ней. Один стоял, а другой орудовал веслами. Таец провел нас к причалу между зарослей. Под ногами поскрипывали влажные доски. Тапками я зачерпнул теплую воду.
Лодка подплыла, глухо стукнулась о край причала. С ее носа легко соскочил человек, набросил веревочную петлю на деревянный столбик, приблизился к нам и пожал всем руки. Это тоже был таец, широкоплечий, мускулистый, с белозубой улыбкой. Из одежды на нем были только коротенькие шорты. Он протянул проводнику несколько смятых купюр, потрепал его по плечу. Таец поклонился нам по очереди, взял деньги и был таков. Как он собирался транспортировать обратно свои скутеры? Куда денется этой ночью? Действительно ли поедет четыре часа в глуши и темноте по бездорожью? Мне даже стало его немного жалко.
– Друзья! – внезапно сказали из лодки. – Я очень рад вас всех сегодня видеть! Не терпится, блин, обнять! Подойдите ближе, не томите!
Конечно, это был Дик.
8
Он сидел в лодке – жизнерадостный, улыбающийся, – вытянув левую ногу, голень которой была замотана бинтом, опираясь о весла. Одет в цветастую рубашку с коротким рукавом, шорты и тапочки. Длинные светлые волосы были собраны на затылке в хвостик. Дик успел отрастить бородку вокруг губ, которая ему, кстати, отлично шла. Плюс к его репутации видного ловеласа.
– Как это тебя угораздило? – спросил я, крепко обнимая доброго друга.
Он похлопал меня по плечу ладонью, рассмеялся.
– Позже расскажу, дружище. Сначала вас надо накормить, напоить, в баньке искупать, а уже потом и пытать, да? Как в сказке! – Он звонко расхохотался. – Димка, красавчик! Еще подкачался, что ли? Уважаю! Настенька, сколько лет, сколько зим. Хорошеешь. Красавица, прям на выданье. До сих пор не замужем? Ну, смотри у меня!
Он как будто насыщал воздух оптимизмом. Я свалился на скамейку в лодке без сил, ощущая, как ломит спину, ноги, шею, как начинают побаливать те места, куда добрались колючее тайское солнце и москиты. И все равно, глядя на Дика, я забывал обо всех проблемах. Мне тоже хотелось рассказать что-то веселое, радостное.
– Отчаливаем, господа! – провозгласил Дик, взявшись за весла.
Настя не сводила с него восхищенного взгляда. В другой ситуации я бы заревновал, но в Дика, черт побери, невозможно было не влюбиться.
Мы отчалили, а Дик насыщал воздух долгожданным монологом.
– Куда вы подевали моего Наронга? Я ему, между прочим, заплатил за то, чтобы он вас доставил до порога. До порога, ага! Не Наронг, а прохиндей. Так его и надо было назвать. Узнаю, как по-тайски «крохобор», так ему и скажу.
– Ты про пожилого тайца, что ли?
– Про него самого. Занимается тут туризмом. Водит людей в леса и джунгли, там, где не ступала нога человека. Бизнесмен хренов. Набирает группы у вокзала и таскает их по деревням. Я ему, значит, говорю, мне надо человеков доставить. Он мне ценник заломил, что мама не горюй! Думал, я тут дочь миллионера, приехал деньги тратить. В общем, сговорились на цене, а он вас даже не довез. Вот вернется – убью, заразу!
– Зато мы уже кое-что полезное нашли.
– Это что же?
– Кость.
– Кость? О, братцы, кость – это штука полезная. Только вот мы тут уже целого змея, так сказать, обнаружили. Левиафана настоящего! Тварюга такая, что с ума сойти! Ребята, охотники местные, собрались его поймать. Два дня выслеживали.
– Выследили?
– Вчерашней ночью. Нас четверо было. Думали, сказки, ага. Не верили. А в итоге вот. Чуть в штаны не наложил!
– Не томи! – взмолился я. – Действительно видел морского змея? Настоящего, гигантского?
Дик тряхнул головой и окинул меня хитрым взглядом. На губах задрожала улыбка.
– А ты же не поверишь, пока сам не увидишь, да? Знаю я Филиппа-то нашего, красавца. Только своим глазам верит. Правильно. Так держать. Я Аннушке так тебя и описывал. Верит в себя, целеустремлен, умен и все дела.
– Аннушке?
– Невесте моей из Англии. Анна Вествэйч. Познакомлю через два дня, как приедет. Она у меня домой умотала на несколько дней. Подготовиться, все дела. Потом вернется, ну и будем с ней не разлей вода и так далее…
Тяжело поднялись весла, опустились, растревожив озерную гладь. Берег отдалялся, из темноты стали видны высокие сваи – то ли бетонные, то ли металлические. На них стояли низенькие дома со множеством окошек, укрытые покатыми треугольными крышами. Кое-где из труб вился дым, растворяющийся среди звезд.
Дик помолчал секунду и сказал вполголоса:
– Красотища. Видите, серебрится внизу, под лодкой? Это планктон. Похоже, будто кто-то гирлянду развесил. Я однажды нырнул с аквалангом ночью – от счастья так и помер. Над головой звезды, под водой тоже, мать их, звезды. Невероятно. А теперь представьте, что вот в этой красоте, среди планктона, рыбешек всяких и водорослей с кораллами в толще темной воды плывет не змея даже, а монстр длиной метров двадцать пять и толщиной с эту лодку. А? Он где-то там, внизу, извивается, рассекая воду, высматривает пищу, вертит головой. Приоткрыл пасть, чтобы вода попадала в глотку…
– У него же не жабры, – осторожно вставил Дима, нарушая атмосферу загадочности.
Дик ухмыльнулся, сверкнув глазами:
– Вот плывем мы ночью через озеро, а тут слева из тумана начнет подниматься гигантская голова на толстой шее. Ты подумаешь о жабрах в этот момент? Я – нет. Я о ружье подумаю. О хорошем таком ружье для подводной охоты, семимиллиметровом, пневматическом, например. Или еще лучше, чтобы под рукой было нормальное охотничье ружье. А у нас не было. Четверо охотников с обычным снаряжением. Сети всякие, гидрокостюмы, компенсаторы. Даже арбалеты никто не додумался взять. И тут шум воды, сверкающие брызги во все стороны. Я фонарь направляю и вижу эту змеиную морду! Глазищи у нее, что мой кулак. Черные! На голове жестяной гребень, продолговатый, спускается вниз к шее. Кончик морды закруглен, но нижняя челюсть выделяется вперед немного. А потом она эту пасть открыла…
Лодка глухо стукнулась о сваю. Дик выдохнул, отпустил весла и провел руками по волосам, словно приглаживал.
– Не забываем делать «вай», – сказал он. – Традиционный, для фарангов. Ладони вот сюда, на уровень груди, пальчики вертикально вверх, ага. Будде тоже не забываем, большими пальцами ко лбу. Вот так. Настенька, умница, правильно все делаешь.
– А что со змеем? – выдохнул я.
– Позже со змеем. Вы взяли что-нибудь выпить?
– Воду?
– Виски!
Я пожал плечами. Не имел представления, что на поиски морского змея надо отправляться с бутылкой виски.
– Ладно, достану из своих запасов. Местные любят подарки от фарангов. Вы вроде как гости, должны что-нибудь подарить семье, которая вас приютила. И не забываем про «вай»!
Дик поднялся, лавируя на раскачивающейся лодке, потянулся к сваям, которые торчали над водой примерно метра на два. Между свай болталась веревочная лестница. Дик подхватил ее и потянул. Лестница со стуком распустилась, легла концом на дно лодки.
– Добро пожаловать в водную деревню Па-Лок! Это с тайского переводится примерно как Мир Леса. Кругом тишина, лес, птицы иногда поют… – откуда-то сверху действительно донесся звонкий петушиный крик. Задвигались тени. По металлическому настилу гулко отдались звуки чьих-то шагов.
Я задрал голову и увидел в ореоле слабого электрического света головы тайцев, свесившихся с края настила и с любопытством нас разглядывающих. Один протянул руки, помогая Дику забраться. Потом поднялась Настя, следом я и Дима. Мускулистый таец уплыл куда-то на лодке. Видимо, парковаться. Или как там у них это действие называется.
9
Водная деревня Па-Лок выглядела удивительно. Если кто-нибудь читал в детстве «Остров погибших кораблей», то примерно представляет себе, что могут соорудить на воде десятки бедных крестьян-тайцев. В первую очередь – это выложенные на сваях доски, кое-где обитые металлом. Своеобразный настил играл роль дороги. Плотно друг к дружке стояли дома. Ну, как дома… Коробки, зачастую из трех дощатых стен. Сверху треуголка из листьев. Между домами можно было найти узкий проход в другой «квартал». У стен домов сложен всевозможный скарб: рыболовные снасти, весла, удочки, ведра, да много чего. Я увидел раму от велосипеда, старый холодильник, разбитый телевизор. Во множестве торчали спутниковые антенны, кажущиеся здесь фантастическими механизмами из прошлого. Никакого освещения на улицах не было. Свет шел только из окон домов, да и то электрическим он был далеко не всегда. Часто жгли лампадки на масле, чтобы сэкономить электроэнергию. Электричество здесь добывали при помощи генераторов, которые стояли не у всех. Многие пользовались газовыми баллонами, которые завозили сюда раз в неделю из города. Для нас это было дико, а для них – вполне естественно.
В Таиланде, как и во многих развивающихся странах, сверкающее богатство плотно перемешалось с пугающей бедностью. Стеклянные небоскребы Бангкока затмевали собой нищие домики из дерева, гигантские плазменные экраны оборачивались ламповыми телевизорами, а дорогие яхты плыли бок о бок с крестьянскими суденышками. Здесь многомиллионные города соседствовали с крохотными деревушками в джунглях, а элитные «хайвеи» могли запросто обернуться песчаным бездорожьем. Тут одни одевались, как короли, а другие шили штаны из старого тряпья, оставшегося в наследство. Одни питались мясом на завтрак, а другие могли вообще ничего не есть, если не поймали рыбу на ужин. Страшное и в то же время завораживающее зрелище. Где еще можно найти такую вот деревню на озере, скопление крестьян-рыбаков и их семей, вольных бедняков, не обязанных никому ничем, живущих в своем замкнутом крохотном мирке среди джунглей, где о них даже почти никто не знает. Выдают ли им вообще паспорта? Регистрирует ли кто-нибудь рождение нового ребенка? Отправляют ли на лечение в больницы? Может быть, все это есть, но мне как-то не верилось в это, пока шел по влажным доскам, плохо подогнанным друг к дружке, и осматривался по сторонам. Никому тут, видимо, не было дела до сильных мира сего, да и сильные к крестьянам тоже не совались. Будда им в помощь.
Дик вел нас так называемыми улочками, мимо домов с распахнутыми дверьми и открытыми верандами, и я видел людей, сидящих на шезлонгах в темноте, спящих на деревянных кроватях без матрасов, видел детей, сидящих на втором этаже одного из домов перед телевизором. Кто-то вышел посмотреть на прибывших фарангов, и мы не забывали делать «вай», получая в ответ веселые улыбки и смех. Дика тут, кажется, знали все. Его «вай» мелькал каждую секунду.
Мы свернули к двухэтажному дому, поднялись на крыльцо и сразу же оказались в широкой комнате, которая, собственно, и являлась первым этажом. Создалось ощущение, что мы оказались в «однушке» из восьмидесятых, с учетом местного колорита, разумеется. Центральное место на этаже занимал широкий диван, стоящий перед телевизором. Телевизор был небольшой и выпуклый. Такие, наверное, уже и не продают. На экране беззвучно шел футбол. У дивана же стоял круглый стол, покрытый скатертью, а на столе виднелась одинокая ваза с фруктами: бананами, манго, апельсинами. В углу у окна без стекол находилась старенькая электрическая плита, впритык к ней – стол, на котором горкой высились кастрюли, там же лежали тарелки, чашки и блестели кухонные приборы. Вдоль стен выстроились в беспорядке разные мелкие предметы. Снова кастрюли, табуретки, какие-то картонные коробки, упаковка от спутниковой антенны, мотки проводов, канистры. У одной из стен высился алтарь, на котором стояла пузатая фигурка Будды.
От дивана в нашу сторону спешили пожилые мужчина и женщина. Лица их исчезали под густой паутиной морщин. Блестели глаза и сверкали зубы. Мужчина был обнажен до пояса, женщина одета в халат, голову ее укрывал платок. Мы все дружно сделали «вай», потом повернулись к Будде и отдали почтение и ему. Тайцы что-то наперебой заговорили, женщина взяла ладонь Дика в свои ладони. Дик, улыбаясь, кивал, потом сказал, повернувшись к нам:
– Ничего не понимаю. Лепечут что-то.
– А как же ты с ними договорился?
– Есть тут один знаток английского. Ну, я с ним кое-как на пальцах…
Настя нахмурилась:
– Вообще-то женщина говорит, что ты задолжал за жилье уже семьсот бат. А еще и друзей притащил. За каждого по пятьдесят бат за ночь. Это вам, говорит, не курорт.
– То-то я думаю, они за мной цепочкой ходят! – Дик приобнял женщину за плечи – она была крохотной и скрюченной, так что казалось со стороны, будто Дик собирается поднять ее, точно куклу – и сказал: – Бабушка, не переживайте! Сейчас расплатимся! И виски накатим дружной компанией, да? Вы, главное, гостей накормите, помыться им дайте, а там решим все.
Пришлось Насте торопливо переводить. Женщина вроде бы поняла, поманила нас за собой, в глубь дома. Единственным источником света тут был телевизор. Когда мы его обошли, стало совсем темно. Мы отмахивались от назойливых москитов, которые хоть и боялись неведомого спрея, но все равно кружили поблизости, поджидая своего часа.
Женщина провела нас к винтовой лестнице на второй этаж – с края подмостков виднелась кровать, а сразу за лестницей обнаружилась душевая кабинка с двухсот пятидесяти литровой бочкой наверху. Классика. Я такой уличный душ видел в детстве у бабушки. В бочке была дырка, в которую просунули небольшого размера шланг, а к основанию его прикрепили зонтик от душа. Шланг был пережат резинкой, чтобы не стекала вода.
– Вы купайтесь, – сказал Дик, – а я пока прослежу, чтобы ужин был в порядке. Надо отдохнуть.
Он ушел, оставив нас троих у лестницы. Первой хотели пропустить купаться Настю, но она наотрез отказалась. В темноте душевой кабинки ей чудились змеи, пауки и прочая нечисть. Настя вообще была не из пугливых, но тут как-то перенервничала. Поэтому первым пошел я. В кабинке было чистенько, пол под ногами оказался выстлан хорошо подогнанными влажными досками, а сквозь щели справа и слева, между досками и металлическим уголком, можно было разглядеть воду, искрящуюся от планктона. Я представил, что прямо подо мной сейчас может проплывать гигантский змей. Ему нет до нас никакого дела. Одинокий и потерявшийся во времени. Он просто голоден и устал. Не его вина, что тут, на озерах, обосновались мелкие людишки, похожие, наверное, на назойливых насекомых, которые мешают спокойно жить. Тут еще и мы приехали…
Я подставил голову под струи прохладной воды. Какое же невероятное чувство – стоять под душем после почти суток путешествия. Тело ныло от усталости, кости ломило, шея налилась тяжестью. Но все эти неприятные ощущения смывались вместе с водой, стекали в щели в полу. Я нашел на полке тюбик шампуня, мыло, и быстро, с комфортом, помылся, позабыв и об усталости и о том, что стою в темноте в какой-то деревеньке посреди тайских джунглей. Главное – удовольствие от купания.
Потом зашла Настя, которую я убедил, что все нормально и опасаться некого. Оставил Диму ее охранять, а сам прошелся по дому в поисках Дика. Первый этаж казался маленьким, но на деле таким не был. Я обошел диван с телевизором – на диване пожилой мужчина все еще смотрел футбол – прошелся вдоль двух настенных полок, мимо шкафа и ряда табуреток, пластиковых сетчатых ящиков, в которых хранилась одежда, и увидел женщину. Она что-то нарезала у плиты. Я вышел на улицу, в ночную прохладу, и на крыльце столкнулся с Диком. Он сидел на ступеньках, положив руки на колени, и смотрел куда-то вдаль.
– Присаживайся, дружище, – сказал Дик. – Готовься вкусить туземных плодов. Правда, у хозяев только немного креветок, рыбы, помело две штуки и папайя. Не знаю, что это такое, но, говорят, вкусно.
Я сел рядом с ним. Ночь уже полностью вступила в свои права, укрыла подмигивающим бархатным одеялом. Над головой висел полноватый огрызок луны. Кругом жужжали москиты. Любопытные давно разбрелись по своим домам. Мягкий электрический свет растекся из окон по улочкам. Тихо не было – где-то неподалеку орал петух, лаяли и повизгивали собаки, шумел генератор. Но все равно чувствовалась ночная умиротворенность. А может, я просто захотел спать после душа.
– Расскажешь про змея? – попросил я. – Что там дальше было?
Дик провел рукой по волосам.
– Местные напуганы, – сказал он. – Сам понимаешь, камрад, легенды легендами, а когда вдруг обнаруживаешь перед собой чудовище, в штаны наложить можно. Вон, видишь, огонек светится на берегу?
Я, честно признаться, ничего не увидел. Дик продолжил:
– Это костер горит у дозорного. Их шесть человек вдоль озера. Всего четыре озера в радиусе сорока километров. На трех стоят такие вот рыбацкие деревни. Одна деревня сезонная, вроде наших дач, а две постоянные. Тут люди живут все время, представь. И вот какой-то монстр у них начал жрать живность. То курицу, то собаку. Сам понимаешь, за детей стало страшно. Да и за взрослых тоже. В общем, теперь у них дозорные следят, с ружьями. Все как положено.
– Так ты его и правда видел?
К нам подошли Настя с Димой. Настя присела на ступеньку, а Дима спустился – с его-то ростом он как раз встал вровень с нами, сидящими.
– Никто не верил, на самом деле, – продолжал Дик. – Но нашлись мужественные люди из охотников, решили выследить, что бы там ни было. Посмотрели следы на земле, спуски к озерам, все дела. Может, решили, не змей, а большая ящерица. Мало ли что из джунглей вылезло. Сидели несколько дней и выслеживали. У них хорошо получается, я не спорю. Охотники свое дело знают. Я к ним тоже присоединился. После того, первого случая, когда слышал что-то в темноте, знаете ли, поверил.
Дик в своей жизни навидался всякого. Его сложно было удивить. Но сейчас он говорил на полном серьезе. Я заметил, как изменились интонации его голоса.
– Ты тоже, смотрю, испугался.
– Еще бы. Это тебе не крокодилов в Амазонке ловить. Понимаешь, с любым хищником известно как себя вести. Он вроде как изучен. Повадки какие-то есть, привычки, движения. А как быть со змеем? Кто он? Откуда? Я реально не знал, что буду делать, если вдруг на него наткнусь. Тебе позвонил, конечно. Ты у нас видный ловец! Ну, и на свадьбу, конечно, заманивал. Так бы ты не приехал.
– Глеб об этом и говорил.
– Он, чертяка, тоже должен был приехать. Без него любая свадьба очень скучная! – На свадьбах Глеб обычно скромно сидел за каким-нибудь крайним столиком, тихонько пил и ел. Завлечь его танцами, тамадой и конкурсами было нереально. – В общем, два дня мы его выслеживали. Местные говорят, что раньше следов никаких тут не было, а теперь тропинки между озер выглядят так, будто по ним мешки цепочкой таскали. Я сам видел такие дорожки. Действительно, змея проползла. Деревья валит, траву и кусты мнёт. На мягкой земле след, будто кто-то траншею хотел выкопать. Настоящая змеиная тропа. Сначала думал, может, трактор какой-нибудь. Ну, знаете, мистификаций же много. А позавчера вечером наткнулись на мертвого пса. Это был ротвейлер, который пропал у одного тайца из деревни. Его наполовину сожрали. Скажу я вам, мерзкое зрелище. Валялся в канаве, изодранный в клочья, весь в слизи и крови. Весь кишел червями и многоножками. Я как будто фильм ужасов посмотрел. Сфотографировал его, отправил фотографии Глебу, посмотреть.
– Ты уже и Глеба задействовал?
– А что он без дела сидит? В общем, он мне через пару часов отписался, что следы укусов характерны для змеи. У них же зубы того, внутрь, чтобы жертва не могла выбраться. А еще пса как будто переварили и выплюнули. Видимо, чем-то он змею не по вкусу пришелся, – Дик усмехнулся. – По характерным следам вышли к соседнему озеру и решили проплыть его с сетями. В центре глубина почти сто двадцать метров. Там, конечно, сетями не достать, но другого снаряжения сейчас все равно нет. Нырять с аквалангом я точно пока не готов. Поплавали мы так почти весь день. Ничего не нашли толкового, спустились на берег, сделали привал, поужинали. И тут меня, знаете, интуиция взяла за жабры. Чувствую, надо бы еще раз на лодке выйти. Попросил двоих поплыть со мной. Выплыли на центр озера, кружимся. Красота, конечно, неописуемая. У воды бирюзовый такой цвет, загляденье. На закате там известняковые горы, за них солнце заходит. В общем, залюбовались мы все… тут-то он и показался. – Дик с шумом прихлопнул москита, севшего было на изгиб локтя. Продолжил. – Вылез, чертяка, что гигантский шланг. Зубищи каждый с банан, язык раздвоенный. Я теперь понимаю, что испытывали моряки в прошлом, когда перед ними такое в море-океане вылезало. Один охотник у нас с перепугу сразу с лодки сиганул и к берегу поплыл. Как его не сожрали, до сих пор удивляюсь. А мы стоим, значит, как парализованные. Пошевелиться не можем. А змей головой помотал по сторонам, огляделся и ушел обратно под воду. Несколько раз извивающиеся кольца его тела прокрутились, конец хвоста по воде ударил и все.
Дик замолчал, чиркнул спичкой и закурил. В темноте заалел кончик сигареты. Запахло почему-то мятой.
– Так что, друзья, я теперь истинный верующий. В чупакабру не верю, а в морского змея – запросто. Каждое утро буду Будде «вай» делать, лишь бы он меня еще раз столкнул с этим монстром. Только я теперь подготовленный буду. Завтра съездим в Сисакет, закупим снаряжения по полной. Вы же ничего не взяли?
Я развел руками:
– Мы вообще-то думали осмотреться, а не вот так, с головой в приключения.
– А еще никаких приключений и нет, – отозвался Дик. – Его же теперь снова найти надо. Выследить. Поймать. Ты знаешь, как ловить гигантских змей? Вот и я не знаю.
С этим сложно было поспорить. Самое больше существо, которое мне приходилось ловить, было размером с кошку. Собственно, это и была довольно редкая дикая кошка, найденная в деревушке в Норвегии. Мы искали ее среди заснеженных лесов почти неделю, прежде чем наткнулись случайно, провалившись в сугроб. Кошка оказалась действительно редкой, занесенной в Красную книгу. Поймать ее было так же сложно, как искупать в ванной кошку обыкновенную. Кто хоть раз пробовал, поймет, о чем я говорю.
– Что у тебя тогда с ногой? – спросила Настя.
– А это… нырнул неудачно. Купался сегодня утром и хотел спрыгнуть прямо с навеса в воду. Поскользнулся, ну и…
Дик рассмеялся звонко и весело. Смех его был настолько заразительным, что не удержались и мы. Из дома появилась женщина, пригласила всех к столу.
Мы расселись вокруг круглого стола, у телевизора. Женщина и мужчина сели рядом на скамейку. Выглядели они торжественно, будто потчевали важных гостей. Мужчина, правда, то и дело косился на футбол. Дик принес откуда-то бутылку виски и разлил всем по чуть-чуть в пластиковые стаканчики. В центре стола на блюде лежали кусочки рыбы с лимоном, креветки. На отдельной тарелке – нарезанные фрукты и дольки помело.
Хозяева жилища коротко помолились, а потом принялись за трапезу или, проще говоря, начали выпивать и закусывать. Ели молча, наслаждаясь моментом. Над головой кружились москиты. Пахло мятой вперемешку с ароматами рыбы и виски. От первого глотка у меня закружилась голова, и захотелось спать. Впрочем, я не мог не уделить время чудеснейшей трапезе. Рыба оказалась мягкой и сочной, с легким острым привкусом. Никогда не ел такую рыбу в Москве. Мелкие хрящики легко прожевывались. Во рту оставалось слабое лимонное послевкусие, от которого хотелось причмокивать губами. После рыбы также замечательно пошли фрукты. Оранжевые кусочки странного фрукта папайя на ощупь напоминали мыло, при этом таяли во рту, а на вкус были, что купленная на рынке спелая сочная дыня. Удачная такая дыня. Я попробовал еще и манго – женщина показала, как отделять продолговатую косточку от рыхлой мякоти, потом закусил несколькими дольками помело.
Ели в тишине, соблюдая, видимо, какие-то традиции. Дик подливал по чуть-чуть, хмуря бровь, сам ел мало и все подкладывал нам в тарелки кусочки еды.
После третьей порции виски я понял, что желудок полон, а в голове штормит, поэтому попросил указать, где можно свалиться спать. Пожилая женщина взяла меня за руку и что-то наставительно сказала, ткнув указательным пальцем в Настю. Настя, хихикнул, перевела:
Читать бесплатно другие книги:
