Война Бабченко Аркадий

Глава 11

И грянул бой!

В жизни каждого человека бывают моменты слабости, когда страшно сделать решительный шаг: страшно переступить черту, взяться за ручку и открыть дверь в неизвестность будущего. Тревожные мысли о возможных дурных последствиях гнетут и настойчиво заставляют найти повод с позором пойти на попятную. К сожалению, далеко не каждому дано побороть в себе голос сомнений. Одни отступают, перечеркивая крест-накрест уже приложенные усилия. Другие на долгие дни иль даже годы застывают перед запертой дверью, бесконечно взвешивая все «за» и «против». Однако есть и такие, кому хватает отваги встретиться лицом к лицу со своим будущим, свершить поступок, после которого им суждено иль низко пасть, иль взлететь до небес.

Морроны – во многом люди. Коллективный Разум усовершенствовал их тела, но не лишил их души слабости сомнений. Завидев еще за десять шагов красивую, украшенную резным гербом герцога Темборга и позолоченными завитками барельефов дверь трапезного зала, Дарк засомневался, а стоит ли захлопывать ловушку. Победа сулила многое, но она могла достаться очень большой ценой. Солдаты, идущие у него за спиной, могли все до единого погибнуть, да и еще и целая группа морронов, ведомая чересчур самонадеянными Гентаром и Огароном, могла упокоиться на шеварийской земле или стать пленниками клана Мартел. Все десять шагов Аламез задавал себе самый главный вопрос: «А стоит ли рисковать столь многим?» Ответа так и не нашлось, чаши весов «за» и «против» незыблемо пребывали в уравновешенном состоянии и даже не шелохнулись. Не в силах сделать разумного, досконально просчитанного выбора, Дарк не открыл дверь, а вышиб ее ногой.

Как оказалось, расчеты моррона были верными, да и слова, сказанные Герхарту несколько минут назад, не столь уж расходились с действительностью. Семеро шеварийских аристократов, включая самого хозяина дома, преспокойнейшим образом сидели за изобилующим изысканными яствами столом и не помышляли о побеге или каких-либо иных активных действиях. Вальяжно развалившись в мягких креслах с удобными, обшитыми кожей спинками да подлокотниками, они как ни в чем не бывало откушивали изысканные яства, пили из золотых кубков явно не дешевое вино и, лениво взирая на плавное покачивание бедрами полудюжины обнаженных девиц, исполнявших фривольный танец, о чем-то мирно беседовали. Появление же на пороге зала целого отряда обагренных кровью злоумышленников, только что перебивших всю охрану, оказалось столь незначительным, по мнению холеных вельмож, событием, что ни один из богато одетых гостей даже не повернул в их сторону голову. Только восседавший во главе стола герцог Темборг на долю секунды отвлекся и мельком окинул ворвавшихся герканцев вовсе не оценивающим, а полным презрения взором. Шеварийские аристократы настолько были выше кровавой суеты, настолько уверены в своей неприкосновенности, что не сочли возможным оторваться от разговора.

Спокойствием господ заразились и слуги. Одетые лишь в перья да повязки из прозрачных тканей девицы продолжали изгибать свои точеные тела, медленно менявшие одну непристойную позу на другую. Обнаженные музыканты, также слабого пола, не прервали плавного течения успокаивающей мелодии. Прислужницы не побросали подносов, а как ни в чем не бывало продолжали подносить к столу вино да еду. От поразительного, граничащего с безумием спокойствия господ и слуг и от невиданной ранее красоты убранства помещения герканские солдаты опешили, и лишь их командир, предполагавший и поэтому морально готовый увидеть именно такую идиллию роскоши, самообладания и презрения, не впал в замешательство.

– Что рты раззявили, олухи?! Бабья голого не видели, что ль?! А ну, всех халдеев взашей гоните! – скомандовал Дарк, выводя своих солдат из состояния оцепенения не только резкими интонациями да словами, но и легкими тычками. – Двое у дверей, остальные живо за дело! Очистить зал от служительниц муз, да и остальной похабной наготы чтоб через миг уже не было!

Очнувшиеся солдаты принялись быстро выполнять приказание. Правда, ни танцовщицы, ни остальные прислужницы не дали повода потным, окровавленным мужикам прикоснуться к своей нежной коже грубыми, грязными ручищами. Едва услышав властное распоряжение герканского рыцаря, служительницы низменной похоти, скрывавшейся под маской возвышенной красоты, прекратили танец и на цыпочках побежали стайкой к выходу, дружно зажав воздушными, шелковыми платочками пострадавшие от сильных мужских ароматов носы. Их примеру без промедления последовали и остальные девицы.

Пока красавицы покидали зал, оставшиеся без дела солдаты, разинув рты, глазели по сторонам. Искусные гобелены в полстены; прекрасные статуи, расставленные по периметру зала; резные канделябры в человеческий рост на две, если не на три дюжины свечей, и множество ювелирных безделушек из золота и драгоценных каменьев настолько пленили взоры не привыкших к роскоши солдат, что они вот-вот могли позабыть, где находятся и зачем сюда пришли. Однако опытный командир не дал своим неискушенным подопечным стать жертвами самых сильных в мире чар, чар сладкой богатой жизни.

Отдав приказ отряду, Аламез с протяжным, противным слуху лязгом достал из ножен уже обагренный вражеской кровью меч и неспешным шагом направился к столу, конечно же, не забыв придать лицу зловещее выражение настигшего добычу хищника. Только этот дешевый, но действенный спектакль мог заставить абсолютно уверенных в своей безопасности вельмож потерять спокойствие и уделить ворвавшимся в зал врагам хоть капельку своего драгоценного внимания.

Расчет оказался верным, хоть и не во всем. Когда Дарку осталось пройти до ближайшего кресла каких-то пять-шесть шагов, гости герцога по-прежнему мило беседовали, а вот седая, окаймленная аккуратной бородкой голова Его Светлости все-таки снизошла до легкого поворота в его сторону.

– Ты хоть понимаешь, несчастный, чей порог осквернил грязным сапожищем? – не скрывая презрения, произнес герцог.

– Понимаю, – зловеще улыбнувшись, произнес моррон, продолжая игру в кровожадного зверя. – А ты сам-то понимаешь, что происходит?

– Вот что, щенок! – с величием, достойным короля, изрек герцог Темборг. – Даю слово, не пройдет и четверти часа, как ты и все твои голодранцы передохнете! От тебя лишь зависит, насколько страшными будут муки! Бери свое мужичье и марш за дверь! Там стражу и ждите! В этом случае обещаю: умрете быстрой, безболезненной смертью!

– Примерно вот такой? – не стерев с лица ухмылки, Дарк подошел вплотную к столу и резким движением руки вонзил острие меча в шею даже не повернувшегося к нему лицом гостя в генеральском мундире.

Смерть одного из вельмож наконец-то привела в чувство остальных, долгие десятилетия пребывавших в опасной иллюзии собственной неприкосновенности. Шеварийские полководцы повскакали с кресел и схватились за мечи. Герцог не стал исключением, но поскольку он был не в мундире и вовсе не в одежде, а в домашнем халате, то иного оружия, чем вилка, под рукой у него не нашлось. Впрочем, это было совершенно излишним движением. К чему хвататься за оружие, когда им все равно не сможешь воспользоваться?

Едва герканский рыцарь лишил жизни шеварийского генерала, как его солдаты прекратили приобщаться к прекрасному и плотным кольцом окружили стол. А стоило лишь гостям дружно оторвать седалища от нагретых кресел, как их спин тут же коснулись острия мечей и ножей, пока лишь только приставленных… Герканские солдаты – самые дисциплинированные солдаты в мире! Они не собирались начинать расправу над высокопоставленными врагами без приказа командира.

– Теперь, Ваша Светлость, надеюсь, понятно, насколько серьезны мои намерения? – спросил Дарк, легким движением кисти проворачивая кончик меча в шее поникшего головою трупа и заставляя его кивать. – Полагаю, теперь Вы уделите мне и моим людям крошечную толику Вашего драгоценного внимания? Поверьте, мы прошли очень большой путь, чтоб иметь честь лицезреть Вас…

– Ты заозерник… герканец, это понятно, – произнес герцог, бросив на стол вилку. – Но чего ты хочешь? Какой выкуп?

Расставание хозяина дома со столовым прибором послужило сигналом для гостей убрать ладони с мечей, лишь наполовину вынутых из украшенных изумрудами ножен, и не препятствовать продолжению их обнажения, но уже руками стоявших за спинами герканцев.

Его Светлость решил немного потянуть время болтовней, не видел причин торопиться и Аламез, тем более что двое выставленных у ворот часовых еще не прибежали с тревожным известием, что к особняку приближаются войска и отряды стражи. У моррона была теперь иная забота. Если мифический «лунг» где-то в доме герцога и был, то он пока не открылся. Дарк же мог увести остатки своего отряда лишь тогда, когда в залу нагрянут вампиры. Нужно было ждать, ждать до тех пор, пока кровососы не решатся на вылазку.

– О выкупе речь не идет, мне не нужны каменья драгоценные да злато! – покачал головой Аламез и жестом приказал солдатам немедленно отойти от стола и образовать строй, сопроводив приказ довольно откровенным комментарием: – Знаете, ребята, почему нам Святые Небеса помогают? Да потому, что перед вами как раз те, кто продал душу нечестивцам! Сейчас сами узрите, как бесовское отродье спасать своих слуг нечестивых примчится. Но не робейте, Святое Небесное Воинство нас без защиты не оставит. Скоро… очень скоро здесь прольется кровь, но то будет кровь не праведников, а грешников!

Удивление солдат продлилось недолго, ведь еще и суток не прошло, как им было видение; а вот плененные вельможи были крайне изумлены и не на шутку перепугались, решив, что попали в руки умалишенного, чей разум не выдержал тягот войны и непосильного, нервного напряжения. Казалось, кровь застыла в жилах обомлевших полководцев. Их вытянувшиеся лица стали белее полотна, а руки предательски задрожали. Они просто-напросто не догадались, что, говоря про служителей преисподней, Аламез имел в виду их хозяев из клана Мартел.

– Сумасброд заозерный! – первым вышел из оцепенения Его Светлость, сопроводив ругань неподобающей для его высокого положения плебейской выходкой, а говоря проще, плюнул Дарку в лицо.

– За все надо платить иль расплачиваться! – невозмутимо ответил моррон, утираясь. – Ты не в меня плюнул, ты веру нашу осквернил, а за это оскорбление не златом презренным, а кровавой монетой платить должно…

Рыцарь слегка кивнул, и один из шеварийцев повалился на стол с перерезанным горлом. Смерть второго вельможи привела к долгожданному действу, положившему начало новому повороту событий. Но, быть может, это было всего лишь совпадение, быть может, наблюдавшие за происходящим в трапезной герцога откуда-то издалека вампиры просто не могли ранее собрать свой ударный отряд или активировать лунг. В любом случае Аламез был рад: рад, что задумка Мартина удалась; рад, что ему долее не нужно было притворяться фанатичным рыцарем Добра и Света, а его солдатам слушать несусветный бред.

К тому же запас напыщенных фраз на религиозную тему у никогда не посещавшего церковных богослужений да исповедей Аламеза был крайне невелик. Еще какие-то две-три минуты, и он бы окончательно иссяк. Тогда бы недостаточно подготовившемуся к игре в фанатика моррону пришлось бы сбросить личину поборника духовной добродетели и назваться агентом герканской разведки, разок-другой щегольнув при этом именем фон Кервица. (Раз сам рыцарь не пожелал участвовать в нападении, то почему бы его прославленному имени не потрудиться на пользу благого дела?) Но все, к счастью, свершилось намного проще и быстрее, чем Дарк предполагал. Как ценитель прекрасного дорожит искусно изготовленной брошью, шкатулкой иль другой вещью ручной работы именитого мастера, так и вампиры клана Мартел берегли жизни пляшущих у них на ниточках титулованных марионеток.

Гибель уже второго вельможи должна была напугать собравшихся за столом, на худой конец, вызвать вспышку необузданного гнева, но на лицах пока еще живых и здравствующих влиятельных особ шеварийского королевства возникли лишь отвратительные гримасы злорадства и ехидства. Они вновь ощутили себя хозяевами положения, и уже в следующий миг герканские захватчики поняли, почему.

Три из семи мраморных статуй, находившихся в зале, вдруг ожили, завертели головами, задвигали конечностями и после недолгой разминки одна за другой сошли с постаментов.

– Сме-е-ерть! – хором неживых, устрашающих басов затянули по-геркански изваяния в человеческий рост и, сотрясая пол шагами каменных ступней, направились в сторону напавших на хозяев злодеев.

– Не спать, в атаку, быстрее! Нападайте одновременно сразу по нескольку человек на одно пугало! Не подставляйтесь, берегитесь их рук! Отходите, кружитесь, но только не подпускайте к столу! – командовал Аламез, приставив свой меч к горлу третьего вельможи, но сомневаясь, стоит ли его убивать, ведь произошло вовсе не то, на что он рассчитывал. – Крамберг, куда ты-то полез?! Давай обратно к столу! Приглядывай, чтоб господа полководцы не рыпнулись! Кто задницу с кресла подымет иль ручонкой холеной лишь шевельнет, сразу к чертям в котел отправляй! На Небеса им все равно не попасть!

Когда офицер не теряет присутствия духа, то и солдаты бьются достойно. Быстро обступив полукругом медлительные каменные изваяния, герканцы преградили им путь к столу и тут же принялись атаковать, постоянно меня тактику: то нападая одновременно с разных сторон и тут же отскакивая назад при первом же замахе тяжелых мраморных рук, то атакуя попеременно, используя бесхитростную, но действенную тактику: «один отвлекает на себя, а двое-трое наносят удары». К сожалению, мечи да топоры хороши против живых противников, но не могли причинить ощутимого вреда врагам из камня. Они лишь отбивали небольшие осколки с подвижных монолитов торсов и рук да оставляли крошечные, поверхностные трещинки. Однако основную задачу бойцы отряда все-таки выполнили. Они не подпустили статуи к столу и даже медленно, но верно оттесняли их обратно к покинутым постаментам. Пока новых потерь не было, и это немного радовало Аламеза, понимавшего, что это еще не все, что фокус с ожившими статуями – лишь отвлекающий маневр. Дарк чувствовал, как что-то происходило в зале, что-то, неуловимое его взором, менялось, но только из-за кутерьмы, царившей вокруг, не мог сосредоточиться и понять, что именно. Когда же тайное стало явным, уже ничего нельзя было изменить, да и незачем, поскольку именно этого моррон и ждал.

С самого начала сражения два огромных гобелена, висевших на дальней от стола стене, пришли в движение. Они медленно ползли навстречу друг к другу по идеально гладкой вертикальной поверхности, а когда наконец-то соприкоснулись краями, то полыхнули ярким, ослепляющим пламенем, мгновенно охватившим стену. Еще ни разу в жизни Дарк не видел, чтобы каменная кладка горела, притом абсолютно не источая при этом дыма. Огонь – своенравная стихия, он всегда распространяется хаотично, движимый порывами ветра или дуновением сквозняка и пожирая в первую очередь менее стойкие к жару материалу. Пламя же на стене, вопреки законам природы, приняло форму идеально ровного прямоугольника, бывшего по ширине ровно в два раза больше, чем по высоте. Означать это могло лишь одно: вампирам надоело быть безучастными зрителями, и они решили вмешаться. Объятый пламенем участок стены и был «лунгом».

– Назад, все ко мне, живо! – громко прокричал Аламез, отзывая солдат, все еще ведущих бой со статуями и находившихся слишком близко от открывшегося магического прохода.

– Назад! Кому сказано было?! Назад, живо! – повторил команду Герхарт для парочки увлекшихся игрой в «кошки-мышки» со статуями бойцов.

Отряд отступил и занял оборонительную позицию полукругом возле стола. Солдаты не боялись стоять спиной ко все еще сидевшим в креслах вельможам, ведь они знали: если что, их командир и Крамберг сумеют обезвредить решивших со скуки да по глупости проявить геройство шеварийцев. Отступление герканцев, естественно, сопровождалось наступлением статуй. Однако мраморные истуканы повели себя странно. Не дойдя до приготовившихся к отражению их атаки врагов всего трех-четырех шагов, они вдруг на пару секунд застыли, а затем, резко развернувшись на каменных пятках, направились обратно к своим постаментам.

– Слышь, Герхарт, это они рожи твоей испужались! – немного разрядил напряженную обстановку шуткой Вальберг. – Подумали, камнеголовые, что в них щас зубами вгрызешься!

– Шуткуй, шуткуй! Дошуткуешься когда-нить вот до такой же пасти! – сержант широко открыл рот и продемонстрировал шутнику зиявшие дыры между зубами да торчащие из окровавленных десен острые осколки. – Я те такое ж удовольствие собственным кулаком доставлю!

– Стража окружила дом! – прервал дружескую словесную перепалку громкий выкрик ворвавшегося в зал часового. – С фасада дальше ограды почему-то не пошли, возле ворот поджидают, а вот с тыла глубоко проникли, возле самого дома цепью остановились и стоят, поджидают чего-то… Много их, сотни две будет…

– Быстрее в строй! – вместо благодарности прокричал Аламез, торопя застывшего на пороге лучника взмахом руки.

Пламя внезапно погасло, как будто его задул сильный порыв ветра, а из идеально ровного прямоугольника все еще дымящейся дыры в зал величественно прошествовали три высоченных рыцаря в черных, отражающих свет не хуже зеркал доспехах. Грозные двуручные мечи пока мирно покоились на богатырских плечах почти двухметровых великанов. Внушительные фигуры новых врагов настолько приковали внимание солдат отряда и их командира, что никто из герканцев сразу и не заметил, как за спинами устрашающих одним только видом рыцарей показалась дюжина вооруженных щитами да мечами вампиров. По залу пронеслось дружное шипение кровососущих тварей, которым не терпелось наброситься на иноземных наглецов, осмелившихся проникнуть так далеко в глубь их владений и потревожить покой высших военных чинов. Однако на большее, чем демонстрация острых клыков, строение кровожадных рож да раздражающее слух шипение, они не решались. Что-то останавливало их, вынуждая уступить почетное право первой атаки закованным в тяжелые доспехи рыцарям.

Аламез предположил, что этим «что-то» был именно он. Догадка состояла в том, что каким-то неизвестным образом, наблюдая за происходящим в трапезном зале, вампиры клана Мартел сумели понять, кто он: то ли почувствовали на расстоянии запах крови моррона, то ли узнали Дарка в лицо. Последнее предположение более походило на правду, поскольку Фегустин Лат или Каталина Форквут могли подробно описать членам клана Мартел весьма запоминающуюся внешность их злейшего врага. Не желая рисковать, кровососы прихватили с собой рыцарей-великанов – почетных палачей, предназначенных именно для него.

– Вот видите, други, правду я говорил! Вот они, служители преисподней из адского пламени выползли! – воспользовавшись возникшим замешательством, подбодрил нервно переминавшихся с ноги на ногу бойцов командир. – Но не робейте! Наше дело святое и правое, до подхода воинства небесного как-нибудь продержимся! Главное, строй, держите строй! И пусть богомерзкие твари обломают клыки о наши кольчуги! Крамберг, перережь-ка глотку одному аристократишке, любому… на твой выбор, а то прислужники Тьмы днем какие-то робкие, шипят лишь, будто коты нашкодившие, да щерятся, а напасть-то и не решаются!

– Эй, слышь, горлопан! Может, хватит впустую глотку драть?! – прозвучал, словно из ведра, голос одного из рыцарей, только вот непонятно, какого. – Иль у рыцаренка заозерного душонка в пятки ушла при мысли о честном поединке?! Выходи на бой, хватит за спинами солдатни прятаться!

– Ага, как же, выйду! – рассмеялся в ответ моррон, не желавший покидать строй, но отнюдь не из трусости. – Ты сперва грамоту дворянскую предъяви, чтоб доказать, что биться со мной достоин, апосля герольда с вызовом пришли, как по уложению о поединках положено, а там уж и поглядим…

Как ни странно, но фактор времени играл на руку герканцам, а не врагам. Сколько бы ни собралось возле особняка врагов, они бы не получили приказа войти, пока вампиры не закончили бы расправу. К тому же вот-вот должны были нагрянуть морроны, о появлении которых кровососы, конечно же, не догадывались. Если бы он вышел на поединок, то на него набросились бы втроем закованные в крепкую броню рыцари, а его солдаты в бою с вампирами, возможно, и сплоховали бы. Не каждый день простому солдату доводится вступать в бой с теми, кто считается нежитью. Суеверный страх и отсутствие привычки подвели бы герканцев.

– Ну, как хошь! – пробасил черный рыцарь посередине из глуби своего шлема и взмахом руки дал сигнал к атаке.

В следующий миг произошло сразу три события. Перестав наконец-то раздражать слух шипением, вампиры набросились на отряд; нож Крамберга полоснул по горлу третьего вельможи, а входная дверь с шумом распахнулась, и в зал ворвалось долгожданное «небесное воинство». Трудно сказать, как представляли солдаты Дарка воителей, сошедших с Небес. Наверное, они им виделись эдакими красавцами-силачами в покрытых позолотой доспехах, с пылающими мечами в руках и неуклюжими крыльями за спиной. В этом случае герканцев постигло суровое разочарование. Вовремя подоспевшие на подмогу морроны мало соответствовали этому образу, а скорее, походили на сборище дезертиров из различных воинских частей, разжившихся дорогими одеждами и прочими пожитками после недавнего удачного грабежа. Первым ворвавшийся в зал Огарон грозно рычал, был по пояс гол и бежал большими шагами, сжимая в руках двуручный боевой топор размером раза в два больше, чем далеко не маленькое любимое оружие Герхарта. Следом за ним, практически дыша в спину, бежали еще четыре моррона и разодетый в блестящий бархатный камзол босоногий Марк, чьи руки уже покрылись смертоносной сталью. Остальная часть боевой группы, возглавляемая Гентаром, проникла в зал через окна, не пожалев искусных разноцветных витражей, варварски выбитых ногами.

– Все, Дитрих, дело сделано! – прокричал стоявший на подоконнике некромант за секунду до того, как запустил в толпу растерявшихся вампиров сразу две большие колбы, из которых с шипением повалил красно-зеленый пар. – Уводи своих, пожалей… вам еще через стражу пробиваться!

Приказ немного запоздал, ведь отряд Дарка к тому времени уже вступил в бой, отразив первые удары вражеских мечей, однако вампиры тут же отхлынули, испугавшись необычного подкрепления. Пятерых тварей сразу уничтожила едкая жидкость, вырвавшаяся наружу из разбившихся колб, ну а двое из трех великанов-рыцарей на первых же секундах сражения оросили каменные плиты пола черной, пенящейся кровью, бьющей фонтаном из раскроенных доспехов. Одного убил Корбис, на бегу, с опережением полоснув тяжелым, но быстро летавшим в его сильных руках топором по левому наплечнику, а затем и по кирасе врага. Другого отправил к праотцам Марк, чье тело легко отпрянуло в сторону, уйдя от сильного, рубящего удара двуручного меча, и чья стальная рука, безо всякого труда пробив насквозь прочный шлем, сорвала голову великана с плеч.

– Отходим, на выход! – перекрикивая топот ног и крики умирающих вампиров, отдал приказ Аламез, подпихивая зачарованно глазевших бойцов к дверям. – Это не наша битва, наши враги снаружи!

Один за другим приходя в себя, солдаты бежали к выходу. Дарк прекрасно понимал их нерасторопность и не думал за нее корить. Он бы и сам с радостью остался и посмотрел, как его бравые собратья по клану истребляют врагов, да вот только красочное зрелище праведной расправы «небесного воинства» над «приспешниками тьмы» уже близилось к завершению. Отступив назад, чтобы перегруппироваться, шеварийские кровососы так и не смогли собраться с духом. Вместо того чтобы встретить внезапно обрушившегося на них врага лицом к лицу, они стали быстро запрыгивать в опять зардевшийся пламенем лунг. Некоторых из них морроны настигли еще в зале, а добивать остальных отправились прямо в адское пламя.

План Гентара не совсем удался, а если точнее, легионерам пришлось внести в него поправку буквально на бегу. Некромант хотел перебить вампиров в трапезном зале и добыть в качестве трофея камень-ключ, но на деле вышло по-иному. Воины Одиннадцатого Легиона ворвались в главную цитадель клана Мартел на плечах бегущего в панике противника. Неизвестно, как бы было лучше, но что свершилось, то свершилось. Только что промелькнувшего перед глазами прошлого не воротить…

Как и подобает настоящему командиру, Аламез покинул опустевший зал последним. В дверях он обернулся и увидел, как затухло только что бушевавшее пламя на стене, а на его месте вновь возникли два красивых гобелена.

«А вдруг это была ловушка, но только не на вампиров, а на нас? – внезапно пришла в голову моррону тревожная мысль. – Вдруг враги как-то пронюхали про план Гентара?.. Уж больно все быстро и просто получилось, да и дырка в стене тут же закрылась…»

Подозрение усилилось, когда Дарк посмотрел в сторону стола. Четверо выживших вельмож во главе с хозяином дома по-прежнему сидели вразвалку в своих шикарных креслах и как ни в чем не бывало трапезничали. Три мертвых тела соратников, лежавших по соседству, их ничуть не смущали, а кровь, обагрившая стол, отнюдь не портила аппетита. Вальяжно откинувшись на спинку кресла, герцог Темборг пригубил вино и мельком взглянул на Дарка. На губах аристократа сияла надменная, самодовольная ухмылка. Желание вернуться и стереть ее рукоятью меча было большим, но Аламез не пошел на поводу эмоций. У него сейчас имелась задача куда важней, чем расправа над самовлюбленным снобом. Он должен был вывести из окружения отряд, спасти хоть кого-то из героев, пошедших за ним на верную смерть.

Из двадцати одного их осталось всего лишь десять. Большая часть отряда погибла, и пока, слава Небесам, солдаты не спрашивали командира: «За что?» Убийство троих шеварийских генералов могло бы стать достойным оправданием таких потерь, но тогда напрашивался иной вопрос: «А почему мы оставили в живых остальных четверых?» Ответ на него вряд ли бы устроил рисковавших жизнями солдат, ведь Аламез просто-напросто в суматохе позабыл отдать приказ на убийство, а потом уже было не до того. Он так спешил увести выживших, что позволил вельможам жить, хотя они такой чести вовсе не были достойны.

Снаружи ждали сотни врагов, пока еще не получивших приказа ни к отступлению, ни к атаке; а их осталось всего лишь десять, притом настолько уставших и израненных, что без слез невозможно было смотреть. Тряпки, повязанные поверх ран, пропитались кровью; осунувшиеся лица были бледны; руки бойцов сильно дрожали, а в глазах были лишь усталость и желание как можно скорее обрести покой, если не на время, то хотя бы вечный, какой наступает по окончании жизни. Дарк был рад, что сообразил завести отряд в одну из комнат первого этажа и дать изнуренным бойцам маленькую передышку. Если бы он сразу повел их в бой, если бы они с ходу попытались прорваться сквозь ряды врагов, то уже были бы мертвы. Горячая голова – далеко не самый лучший советчик в бою, да и высовываться наружу без предварительной разведки было глупо – так же глупо, как в одиночку с граблями наперевес мчаться навстречу целому отряду.

В оцеплении окруживших особняк шеварийцев должна была быть хоть маленькая брешь, хоть какой-то слабый участок, через который можно было прорваться, ударив быстро и сразу, тем самым сведя к минимуму значительный численный перевес воинов столичного гарнизона. Найти это слабое место Аламез, конечно же, направил Крамберга, ведь тот был не только толковым разведчиком, но и бойко лопотал на языке врага. Если бы ему улыбнулась удача, дав шанс раздобыть доспехи стражника, то смышленый боец смог бы затесаться в стан врага и о многом расспросить шеварийских солдат. Правда, на такое везение Аламез не рассчитывал. Для этого нужно было время, а ведь в любой миг командовавший облавой офицер мог отдать распоряжение начать обыскивать дом. Пока он почему-то этого не сделал. Видимо, в воцарившемся после неудачного вмешательства вампиров бардаке ему не спешили отдать соответствующий приказ. Продолжившие же трапезу наверху вельможи были слишком чванливы и чересчур упивались значимостью собственных персон, чтобы подобно какому-нибудь презренному простолюдину или незнатному дворянину высовываться из окна и призывать на помощь. Их высокое положение не допускало таких низких поступков.

В неразберихе быстро происходящих событий все совершают ошибки. Брошенные пленники не догадались высунуть головы из окна. Шеварийские офицеры без толку морили своих солдат ожиданием. Гентар так оказался увлечен преследованием вампиров, что даже не посоветовал старому другу, каким путем и способом лучше увести отряд. Не был безгрешен и Аламез, не только не отдавший напоследок приказ убить вражеских генералов, но и не догадавшийся даже взять их с собой, чтобы прикрываться при отступлении, как живым щитом. Одним словом, оплошали в тот день практически все, но заплатить за множество своих, да и чужих ошибок должна была лишь одна сторона – та, которая допустит самый последний, самый грубейший промах.

– Что делать будем, командир? – прошамкал беззубым ртом Герхарт, подойдя к стоявшему возле окна и осторожно выглядывающему из-за занавески наружу Аламезу. – Крамберг, похоже, того… уже не вернется. Почти час прошел…

– Полагаешь, попался? – не зная, что ответить, решил потянуть время встречным вопросом Дарк.

– Не-а, я думаю, сбег… Коль подфартило парню выбраться, я б на его место тоже не стал возвращаться, – честно признался сержант. – Уж слишком место тута поганое, да и чудес с геройством на сегодня достаточно… Чо делать-то будем? Шеварюги вот-вот начнут…

– Знаю! – перебил помощника рыцарь. – Более на разведку никого посылать не станем, и не потому, что сбегут, а потому, что попадутся, да и долго затишье не продлится. С пяток минут спокойствия у нас есть, а там веселье начнется… В общем, не будем больше тянуть, поднимай людей!

– Ну, а планчик-то имеется? – не скрывая надежды получить утвердительный ответ, спросил сержант и был весьма опечален, когда рыцарь молча замотал головой.

– Если бы Крамберг вернулся и ему хоть что-то дельное удалось бы разузнать, тогда и можно было б что-то придумать. А так вон они, шеварюги, под носом маячат, – Дарк кивнул на окно. – Поди пойми, где их и сколько, где густо, а где и пусто?

– Так чо ж тогда делать-то будем? – удивился сержант.

– С боем прорываться, высиживать здесь уже нечего, – сурово сдвинув брови, ответил Дарк. – Давай по уму рассуждать! Выбор у нас невелик: либо в доме попрятаться, либо наружу податься… Если разбежимся по темным углам, то рано иль поздно нас все одно переловят да передавят, как крыс помойных. Останемся вместе, к примеру, в комнате этой запремся, конечно, какое-то время продержимся и урон врагу нанесем, возможно, немалый, но сами погибнем. Что из этого следует?

– А то, что выбор-то у нас особо и не велик, – ответил вместо замешкавшегося Герхарта присоединившийся к разговору Вальберг. – Отсиживаться в доме – обрекать себя на верную смерть! Надо либо всем вместе с боем прорываться, либо по одиночке по-тихому наружу выползать, как мышки за сыром из норок…

– Ага, и далеко ли мышка от норки отползет, когда в доме полно голодных котов, да и сыр в мышеловке? – отверг предложение Аламез. – Если бы врагов раза в два-три меньше было, то тогда бы да, парочке из нас и могло бы повезти, но их слишком много… Никому не проскочить, всех переловят.

– Так, значитца, все-таки с боем? – обрадовался Герхарт, который хоть и понимал, что шансы на успех крайне малы, но которому уж больно хотелось поквитаться с шеварийцами за изуродованный рот да выбитые зубы.

– Да, прорыв с боем! – кивнул Дарк. – Будем действовать быстро и постараемся не задерживаться. Раненых придется бросать, отстающих тоже… Предупреди бойцов! Да, и еще… – рыцарь сделал паузу, поскольку ему было трудно об этом говорить. – Коль кто среди врагов завязнет, то пусть на помощь не рассчитывает. Поможем одному, погибнем все! Пусть бьется до конца… Попадаться в лапы шеварийских палачей живыми не советую!

– Да уж, – хмыкнул Герхарт, осторожно прижимая ладонь к опухшему рту. – Отыграются, гады, на одном, как на всех! Да и выпытывать станут, что тебе лишь одному, Дитрих, известно…

– Ну, почему же одному, – спокойно отреагировал на намек да упрек командир. – Не только мне одному, но и еще большой шишке в герканской разведке, благородному рыцарю фон Кервицу, коего мы сегодня не имеем чести в наших рядах лицезреть… У меня от вас секретов не было и нет, – покривил душой Аламез. – Но не все, что я знаю, мои тайны… Когда я поручение от разведки нашей получал, то обещанье давал, честью своей клялся молчать, так что уж извиняйте, братцы, кое о чем я даже вам не расскажу. К тому ж, поверь, о многих вещах лучше не знать, тем более простым солдатам вроде нас с тобой. Я вот, други мои, вам даже завидую, – на этот раз не соврал Аламез. – Вы тайн государевых не знаете, а значит, и в гостях у заплечных дел мастеров не смалодушничаете, отечества нашего не предадите, а я вот сомнениями томим, сдюжу ли пытки… Раньше как-то не приходилось с палачами тесно общаться… Ну, да ладно об этом! Поднимайте отряд, выступаем!

– Как пробиваться-то будем, то бишь каким путем двинем: с парадного входа иль снова задворками да парком? – спросил сержант, взмахом руки отдав приказ подниматься устроившим привал на кровати, сдвинутых табуретах да на полу солдатам.

– Снова, – кивнул Аламез, – тем же самым путем пойдем, но только в подземелье спускаться не будем, – весьма порадовал командир и сержанта, и прекрасно слышавших весь их разговор бойцов. – Наверняка работники скотного двора дырку в полу свинарника да мальчонку повязанного обнаружили и страже о том рассказали. Не хочется мне как-то в подземную ловушку попасть, когда с обеих сторон враги свежим воздухом дышат, а ты в тоннеле душном паришься и на свет божий выйти не можешь. Так что, коль сквозь оцепление прорвемся, придется нам дальше по городу в открытую идти, держась направления на восток…

– А дальше что? – спросил один из солдат, но замолк под насмешливым взглядом командира.

– А до «дальше» надо сперва дожить! Сначала из передряги выберемся, отлежимся в тихом местечке пару деньков, а там уж и обмозгуем, как нам город покинуть… Вопросы еще есть? Так задавайте, готов на все ответить, но вряд ли смогу… – признался командир поредевшего отряда. – Война – не честный игрок, война – это шулер, частенько перетасовывающий карты, меняющий правила по собственному усмотрению и держащий все козыри у себя в рукаве. Строить долгосрочные планы в этой игре бессмысленно, можно ставить перед собой лишь текущие задачи. Вот и я, други мои, перед нами всеми одну общую задачку поставлю: через кольцо врагов пробиться, от погони уйти да в укромном уголке отсидеться. Я пока лишь одно в этом городе проклятущем такое местечко знаю – это кладбище, но если нам другое достойное убежище подвернется, то я не против и там пару деньков переждать. А теперь довольно речей, тем паче что красноречием я сегодня что-то не блещу, пора за оружие браться! Большое дело для Отчизны и для Веры нашей мы сегодня свершили, хоть и не все удалось; теперь же и о спасении собственных шкур подумать не грех. Погибшим почести будут немалые, а выживших, честью клянусь, большие награды ожидают и слава! За мной, закалим герканскую сталь шеварийской кровью!

Ответом на призыв стал лязг покидающих ножны клинков. За мечи с топорами взялись все, даже Вальберг с двумя уцелевшими лучниками. Их пустые колчаны да осиротевшие без стрел луки висели за спинами как наилучшее доказательство, насколько жестокой была схватка возле ворот и насколько стремительно развивались последующие события, ведь у стрелков даже не осталось времени, чтобы собрать стрелы.

Ведомый командиром отряд быстро покинул временное пристанище и погрузился в зловещий полумрак опустевшего коридора. Слуги давно разбежались, а члены семейства герцога Темборга предпочли покинуть родной кров и отсидеться под защитой довольно быстро прибывшей на место и окружившей дом стражи. Судьба самого Его Светлости, похоже, домочадцев мало волновала, отчасти потому, что деспотов и тиранов не любит даже близкая родня, отчасти из-за приятно будоражащих кровь мыслей о скором дележе наследства. Не исключено, что члены аристократического семейства даже надеялись, что кровожадные «заозерники» учинят лютую расправу над командующим почти всей шеварийской кавалерией, а заодно и главой их прославленного и богатого рода, но командир диверсионного отряда жестоко обманул их ожидания, не позволив побыстрее добраться до титулов и сундуков с хозяйским златом.

Внутри дома врагов до сих пор не было, они все поджидали снаружи, причем, скорее всего, у той самой двери, через которую герканцы проникли в дом. Пришедшие в себя после обморока поварихи-толстушки наверняка поведали шеварийским солдатам историю нападения на них «зверей из Заозерья», естественно, скромно умолчав о некоторых пикантных и смешных эпизодах с их непосредственным участием. К тому же тело плотника или столяра, «попотчевавшего» Аламеза крепким ударом молотка, наверняка уже было обнаружено возле порога.

В кухню соваться не стоило, хотя из нее наружу и вел отдельный ход. Во-первых, он находился близко от кладовых-мастерских, во-вторых, на довольно открытом месте, хорошо просматриваемом со всех сторон. В-третьих, скучавшие без дела стражники наверняка сейчас мародерничали в царстве котлов, сковород и кастрюль, уничтожая богатые запасы сыров и колбас да наполняя засаленные фляги приготовленным к трапезе, но не успевшим быть поданным на господский стол дорогим вином. Пить на службе, да еще в самый разгар облавы, блюстители городского порядка, конечно же, не решились бы, но это не могло помешать им запастись изысканным пойлом впрок, чтобы вечерком отпраздновать успешное завершение дела.

Проще всего было бы не искать иной выходящей к парку двери, а просто повыпрыгивать в окна, тем более что они находились довольно невысоко, однако Дарк был слишком опытным воином и командиром, чтобы допустить такую наиглупейшую ошибку. Моррон был уверен и даже мог поспорить на отсечение правой руки, что окна первого этажа уже давно находятся под прицелом вражеских стрелков, а под ними незадачливых прыгунов ожидали бы весьма неприятные сюрпризы в виде воткнутых в землю копий и кольев. За выходом, в поисках которого они обшаривали комнату за комнатой весь первый этаж дома, тоже наверняка вели наблюдение подремывающие возле деревьев арбалетчики, однако через дверь отряд мог выбежать гораздо быстрее и с минимальными потерями выбраться из зоны обстрела. К тому же возле дверей было куда труднее и рискованней устроить ловушку, ведь неизвестно, кто бы мог из нее неожиданно появиться: враг или сбежавший из плена вельможа. В последнем случае принимавшим участие в облаве офицерам одним лишь разжалованьем было бы не отделаться…

«Кто ищет, тот найдет; кто страждет, тот обретет!» – уповая лишь на эту народную мудрость, блуждавший в потемках по опустевшим коридорам и комнатам отряд герканцев продолжал поиски и в конце концов был вознагражден за свое упорство и терпение. Желанный выход был найден в той части левого крыла дома, где когда-то давно началась перестройка, но по каким-то причинам не завершилась. Самой двери и даже ее косяка уже давно не было, а пустой проем не полностью заложили. Новая кладка оказалось тонкой, всего в один кирпич, и, по сути, требовалась лишь для того, чтобы закрыть сквозную дыру в стене да произвести наружную отделку. В такое везение было даже трудно поверить, ведь окружившие дом шеварийцы и не догадывались, что здесь имеется проход, снаружи был виден лишь цельный, видимо, недавно перекрашенный фасад.

Чтобы проверить догадку, Дарк осторожно приблизился к небольшой вертикальной щели, случайно оставленной на месте таким же халтурным образом заделанного окна, и выглянул наружу. Обзор был плохим, но увиденное моррона все же порадовало. В этом месте парк практически вплотную примыкал к дому. До спасительной сени деревьев оставалось не более шести-семи шагов, а оцепление хоть и присутствовало, но врагов было мало, и они вряд ли смогли бы оказать хоть какое-то сопротивление.

Сняв с головы шлемы и скинув с ног сапоги, три стражника сидели на траве и, подобно козликам, лениво пожевывали стебельки травки да о чем-то беседовали, иногда посмеиваясь, а иногда одаряя друг дружку несильными тычками и затрещинами. Молодым солдатам повезло, им достался очень спокойный пост, далекий от мест тревожной суеты и вечно дергавших солдат офицеров. В этом зеленом закутке царило умиротворение и спокойствие, поскольку окна имелись лишь на втором этаже и оттуда вряд ли бы кто стал показываться или выпрыгивать. Беспечные шеварийцы не сторожили, не несли службу, а просто отсиживали положенный срок в установленном месте. Они пребывали в полнейшей уверенности, что поблизости от них ничего не случится. Такой ошибкой было просто грех не воспользоваться.

– Герхарт, ко мне, – по привычке шепотом скомандовал Аламез, отстранившись от щели. – Найдите стол, скамейку, любое бревно, главное, чтобы было тяжелым и крепким, лучше всего из дуба. Нам нужен таран!

– Да где мы его возьмем-то? – подивился сержант, обводя взором захламленное помещение, в котором кроме сломанной лестницы, толстого слоя каменной пыли на полу, паутины по углам да брошенного, проржавевшего инструмента ничего не было. – А не проще ль молотками стенку пробить? Вон их сколько валяется. Мы быстро управимся…

– Нет, не проще! – сурово произнес Дарк, не желая тратить времени на объяснение. – Ищи, я сказал!

Разбросанные повсюду молотки каменщиков хоть и были в ужасном состоянии (все проржавели, а половина едва держалась на треснутых ручках), но снесли бы тонкую стенку быстро, возможно, всего за минуту. Однако Аламезу не хотелось, чтобы отдыхавшие под деревцами стражи услышали их громкий перестук и увидели, как на идеально ровной поверхности дома вдруг сами по себе появляются трещины. Неизвестно, догадались бы шеварийцы, в чем кроется истинная причина происходящего или нет, но точно всполошились бы и подняли тревогу. Это лишило бы отряд герканцев их единственного преимущества – внезапности. Стену нужно было разрушить одним ударом, самое большее – двумя, потратив на все про все не долее пары секунд.

Недовольно, но тихо, почти беззвучно ворча, сержант и еще четверо солдат вложили мечи в ножны и ушли на поиски. Их отсутствие продлилось недолго, по крайней мере, моррону так показалось, а их возвращение вызвало на многих лицах улыбку и спровоцировало парочку пошлых острот. Дубового бревна или стола герканцы не нашли, но зато где-то раздобыли безголовую статую обнаженной девицы в полный человеческий рост. Похоже, скульптор, придавший бездушному камню формы юной красавицы, в момент создания непризнанного (и поэтому тут же изуродованного и выкинутого) творения забрел в тупик в своем творческом поиске или просто-напросто возненавидел прекрасный пол. Поза изваяния была, мягко говоря, непристойной, а типичные для женской фигуры округлости – продолговатыми, чересчур вытянутыми и комично угловатыми. Художественной ценности произведение неизвестного мастера явно не представляло, но в прикладном смысле оказалось бесценно, как настоящий шедевр. Первое достоинство находки состояло в том, что она была гораздо тяжелее и крепче любого бревна; второе – в том, что за отдельные части ее тела очень удобно держаться. Они как будто специально для этого и создавались…

За необычный таран взялись все дружно, ведь для придания удару о стену подобающей силы с этой пародией на произведение искусства на руках следовало еще и как следует разбежаться. Поскольку для десяти плотно прижавшихся друг к другу плечами человек места было все-таки маловато, то разбег прошел далеко не идеально. Где-то на середине пути двое солдат споткнулись и, упав, повалили за собой товарищей; те же, в свою очередь, помешали остальным. Самыми последними выпустили изваяние из рук Дарк и Герхарт. К счастью, это случилось, когда до цели оставалось всего шага два, а уже приданного поступательного движения быстро устремившейся к полу статуи хватило, чтобы она протаранила костлявыми ключицами и обрубком шеи каменную преграду примерно на уровне колен.

Мощный удар, сопровожденный мгновенно поднявшимся облаком пыли, сильно сотряс стены и пол. Добрая половина из уже поднимавшихся на ноги солдат не удержала равновесия и тут же повалилась обратно. Дыра в стене получилась небольшой, в нее смог бы пролезть лишь пятилетний ребенок, но зато остальная кладка покрылась узором глубоких трещин.

– Оружие к бою! За мной! – выхватив из ножен меч, прокричал Дарк, быстро оценивший размеры повреждения и пришедший к приятному выводу.

Не разделявшие оптимистичного настроя командира солдаты, конечно, взяли в руки оружие, но так и не понимали, как смогут пролезть в столь смехотворное отверстие. Однако все изменилось, как только Аламез с силой ударил яблоком рукояти меча по центру стены и тут же отскочил обратно, едва успев увернуться от полетевших вниз камней и мелких, очень острых обломков. Полумрак, царивший в помещении еще секунду назад, мгновенно рассеялся. Ворвавшиеся в комнату солнечные лучи ослепили солдат, но не задержали начала атаки. Жмурясь от яркого света, выбивающего из глаз слезы, и откашливая едкую пыль, тут же забившуюся и во рты, и в носы, герканцы устремились к пролому в стене, а некоторые даже при этом умудрились прокричать «ура!».

Удар статуи о стену встревожил босоногих стражей. Шеварийцы одновременно вскочили и испуганно стали озираться по сторонам, пытаясь обнаружить причину столь странного шума, слишком гулкого для звука падения тела из окон второго этажа и слишком непохожего на хруст сломавшейся ветки. Их взоры тщетно блуждали по верхам, в то время как приглядываться стоило к низам. Несколько подаренных им судьбой секунд были бесцельно потрачены на осмотр окон второго этажа и верхушек деревьев, а ведь они могли за это время не только дунуть в тревожный рожок, но и надеть сапоги, что поспособствовало бы их поспешному бегству.

Осознание того, что происходит, к шеварийцам пришло поздно, а именно лишь тогда, когда участок стены вдруг обвалился, а из образовавшегося на его месте облака пыли одна за другой стали появляться фигуры бегущих прямо на них врагов. Двое стражников пребывали в растерянности, не зная, хвататься ли им за мечи или бежать, а третий судорожно задергал обеими руками ремень, пытаясь отцепить висевший на цепочке рожок. Никто из блюстителей порядка так и не успел доделать своих дел: растерявшихся воинов убили брошенные герканцами ножи, когда те еще не склонились к одному из двух возможных решений, а их более смышленого, но неловкого товарища зарубил на бегу Аламез, когда тот еще не отсоединил заевшего крючка.

Добежав до деревьев, Дарк уж было обрадовался. Трое ротозеев не успели поднять тревоги, а значит, их шансы выжить заметно возросли. Однако когда последний из бойцов его поредевшего отряда только выбрался из дома, слух моррона пронзила донесшаяся откуда-то поблизости тревожная трель. Видимо, второй пост стражи был расположен не столь уж и далеко, как рыцарь рассчитывал. Находившиеся по соседству шеварийцы услышали звуки обвала и, долго не раздумывая, подняли тревогу. Возможно, они даже видели покидавших дом герканцев и поспешили оповестить о том остальных. Мешкать было нельзя, мешкать было смерти подобно!

– Все за мной, не отстаем! В драку без крайней нужды не ввязываться, а уж если так вышло, то и головы шеварюгам рубите на бегу! – решил еще раз проинструктировать солдат Аламез, не остановившийся даже на долю секунды. – Кто замешкается, пусть на себя лишь рассчитывает!

Моррон бежал, бежал быстро, насколько это позволяли доспехи и мешавшиеся под ногами торчащие из земли коренья. Он мчался по парку, ловко огибая деревья и игнорируя растущие на пути кусты, несся, как загнанный зверь, слышащий за своей спиной неровное дыхание членов ведомой им стаи, топот ног, звук ломающихся веток да предвещавший скорую беду звон кольчуг.

Их было мало, и их уже вновь окружили враги. Вначале сигналы тревоги раздавались лишь с флангов да за спиной, но вот настал миг, когда вторящим одна другой трелям тревожных рожков вдруг ответил гулкий рев походной трубы, донесшийся спереди, со стороны скотного двора. Кольцо окружения сомкнулось; преимущество, добытое благодаря эффекту неожиданности, оказалось безвозвратно утеряно, однако это прискорбное обстоятельство не могло стать причиной, чтобы остановиться или хотя бы замедлить бег. Пока отряд двигался, у него был шанс, требовалось только вовремя и правильно изменить направление движения.

«Труба! Это труба, а не рожок! Значит, впереди отряд регулярных войск, а не увальни из городской стражи! – подумал моррон, резко повернув влево и даже немного назад. – Поступим по примеру воды… она всегда течет по самому легкому пути! Вот и мы не будем привередничать, противников изберем понеказистей, попроще!»

К сожалению, парк не лес, в нем невозможно спрятаться и отсидеться. Деревья растут намного реже, кусты рассажены в строгом порядке, да и не найти здесь ни спасительных оврагов, ни затрудняющих продвижение буреломов, ни выручающих в трудную минуту знакомых топей. Здесь беглец рано или поздно или упирается носом в высокую ограду, или натыкается на преследователей. Это вопрос лишь времени и везения. Дарк не сомневался, что они прорвутся через ряды стражников, и очень надеялся, что это случится еще до того, как им в спину ударят подоспевшие регулярные войска.

Встреча с шеварийской стражей не заставила себя долго ждать. Она произошла на небольшой поляне перед беседкой, там, где сходились три аккуратно вымощенные дорожки. Издав грозный боевой рык вместо клича (солдаты слишком запыхались от быстрого бега, чтобы облачать свой боевой пыл и гнев в форму красивых слов), герканцы с ходу набросились на немного изумленного такой наглостью врага, превосходившего лесной отряд раза в три-четыре по численности. Тишину парка нарушили лязг скрещивающегося оружия и чудовищная какофония топота, грохота ударов и надрывного пыхтения. Теперь уже шеварийцам не нужно было дуть в рожок, и без того уже издалека все слышали, что началось сражение, и понимали, где именно оно происходит.

Первого врага Дарк убил еще до того, как отряды сошлись. Его нож залетел что-то со злостью орущему стражнику прямо в рот, остановив его на бегу и отбросив верхнюю часть тела назад, в то время как ноги шеварийца продолжили бег вперед. Став точкой схождения двух противоположно направленных сил, движущееся по инерции туловище мертвеца, конечно же, потеряло равновесие и запрокинулось на спину, грузно рухнув тюком под ноги бегущих по бокам и сзади. Аламез не успел сосчитать, сколько одновременно повалившихся на землю тел образовали огромную кучу из плоти и стали, но зато сразу сообразил, как это стоит использовать. Моррон пробежался по телам лежащих перед ним врагов, а затем, легко увернувшись поворотом корпуса влево от летевшего ему в живот острия копья, расправился с его хозяином быстрым скользящим ударом кончика меча по шее. Древковое оружие тут же выпало из рук захлебывающегося кровью стражника, но копью не было суждено прозябать без дела. Ловко перехватив меч в левую руку, Аламез отбил им идущий сбоку по корпусу рубящий удар со спины и почти одновременно с этим метнул копье в спину одного из стражей, прижавших Вальберга к дереву.

Помощь оказалась своевременной, хоть слишком тяжелое для метания и плохо сбалансированное копье не сразило шеварийца, а всего лишь, скользнув по защищенной стальным доспехом спине, немного отбросило его в сторону, не дав нанести рокового удара. Что было потом и как ловко орудовавший мечами сразу в обеих руках стрелок вывернулся из незавидного положения, Дарк не заметил, поскольку ему было вовсе не до того, чтобы глазеть по сторонам. Отразив еще пару неумелых атак, моррон без жалости и сожалений расправился с барахтающимися у него под ногами и тщетно пытавшимися подняться стражниками, а затем окинул беглым взором поле боя и быстро оценил положение дел. Не ожидавшие такого дружного и яростного натиска шеварийцы были быстро смяты и разбиты. Многие враги оказались убиты или ранены, и около трети из них разбежались, однако это отнюдь не означало победу.

Случилось самое страшное, чего Дарк боялся и всячески пытался избежать. Вроде бы пока еще даже не понесшие в схватке потерь герканцы завязли и были обречены. С правого фланга к стражникам уже подошло подкрепление, а вдали между деревьями мелькали блестящие доспехи быстро приближающихся свежих противников. Новый отряд шеварийцев насчитывал с полсотни бойцов, если не более, и две трети его составляли не стражники, а тяжелые пехотинцы. Парочку бойцов, бившихся рядом с морроном, еще можно было спасти, но основная часть герканского отряда оказалась отрезанной и ее вот-вот могли окружить.

– Герхарт, скотина, я ж сказал, «прорыв»! Двигайтесь, не дайте им вас задержать! – заглушая шум схватки, прокричал Аламез и помог ближайшим соратникам, напав на их противников сзади.

Рассекающий кирасы и шлемы быстро мелькавшим в воздухе боевым топором сержант что-то выкрикнул в ответ, но командир того, конечно же, не расслышал. Находившиеся рядом с морроном шеварийцы уж слишком шумели: одни, падая, визжали от боли; другие, брызжа слюной, обещали врагам страшные муки.

– Уходим, Дитрих, уходим! – вырвал Аламеза из гущи сражения (притом как в прямом, так и в переносном смысле) Вальберг, грубо обхватив командира за плечи и с силой потащив на себя. – Их уже не спасти! От нашей смерти толку мало, уходим! Ребята еще минуты две продержатся. Успеем до ограды добежать, вон она за деревцами маячит. Доспехи у латников тяжелые, пока перелезут, мы уже далеко будем… Коль мы спасемся, значит, они погибли не зря!

Война – жестока, но ее логика красива и безупречна: «Жертвуй в одном, чтобы преуспеть в другом! Преследуй цель, но знай, когда отступить! Не давай эмоциям взять верх над рассудком! Избегай лишних потерь и не кори себя слишком долго, что бежал с поля боя, бросив товарищей на верную смерть!» Кто руководствуется этими принципами, тот побеждает, на худой конец – выживает.

Дарк знал, что на войне случается всякое. Как хороший, заботливый командир, он несколько раз предупреждал солдат, чтобы они чересчур не увлекались схваткой, но все равно чувствовал себя виновным в гибели отряда, которая вот-вот должна была наступить. Сердце моррона желало быть вместе с соратниками и винило трусливого хозяина, готового поддаться уговорам Вальберга. А разум понимал, что остатки его отряда обречены на смерть вне зависимости от того, разделил бы он участь своих солдат или нет…

Глава 12

Терпимость и расчет

Одни и те же ситуации имеют дурную особенность повторяться, когда через годы, а когда и на следующий день. Над Удбишем вновь распростерла звездное покрывало волшебница-ночь. На теле Дарка снова было полно свежих синяков, ссадин и более серьезных ранений, а стальную кольчугу опять заменили зловонные нищенские обноски, подобранные где-то среди мусорных куч. Слякоть под ногами, темнота и колдобины были ничем не лучше и не хуже, чем вчера. Неизменным осталось и место, куда тайком пробирался моррон. Его путь вновь пролегал на кладбище, притом на то же самое. Все вроде бы происходило точно, как неполные сутки назад, однако ощущение, что судьба гоняет его, как таракана, по замкнутому кругу, у Дарка не возникло.

Прошедший день многое изменил, он так сильно раскачал чаши весов везения, что они пока не остановились, а Аламез еще не мог понять, стоит ли ему праздновать победу или преисполниться печалью поражения. С одной стороны, задуманное свершилось, а план Гентара и остальных морронов был удачно воплощен в жизнь. С другой же – он потерял практически весь отряд и пребывал в полнейшем неведении, что делать дальше, причем не в далекой перспективе, а уже утром следующего дня. Прошлой ночью он возвращался один, а в заброшенном подвале медленно разваливающейся от времени церквушки его с нетерпением поджидали люди, к которым он успел привыкнуть и в каком-то роде даже полюбить. Теперь же его никто не ждал, а вот продвигаться в полной темноте по неровной, скользкой поверхности размытой недавним дождем земли приходилось гораздо медленней. Этой ночью моррон брел среди трущоб бедняков не один, а тащил на своих плечах двоих раненых товарищей, которые то надсадно хрипели, усилием воли сдерживая вырывавшиеся стоны боли, то теряли сознание и повисали мертвым грузом на уже трясущихся от усталости руках Аламеза.

Бессознательным телом, оттянувшим правое плечо Дарка, был Вальберг. Старшему, а теперь и единственному стрелку разгромленного отряда не повезло. Когда беглецы уже перелезли ограду парка и должны были вот-вот исчезнуть из вида преследователей, затерявшись среди домов, в спину бегущего воина вонзились сразу два арбалетных болта: один пробил навылет левую руку чуть выше локтя, а второй застрял в правой лопатке. Сами по себе ранения были не тяжелыми и не смертельными. Боец не был обузой для своих товарищей большую часть пути, однако усталость и потеря крови в конце концов дали о себе знать. Не только имя, но и лицо второго выжившего герканца были Аламезу незнакомы. Рослый, широкоплечий, но сильно исхудавший пехотинец был одним из тех, кого отряд недавно освободил из плена. За два наполненных событиями дня случая пообщаться с ним командиру не выпало, да и искореженное гримасой боли лицо солдата казалось новым, еще не примелькавшимся. Это были все, кто смог пережить бойню в парке и вернуться с задания. Немного утешало Дарка лишь то, что смерть бойцов не была напрасной.

Вальберг продержался довольно долго. Беглецы уже успели покинуть задворками зажиточные районы и окунуться в наполненный грохотом молотков да жалобным скрипом распиливаемой древесины мир ремесленных мастерских, когда истекающий кровью стрелок упал и уже не смог подняться. Сразу же следом за этим отступавших герканцев постигла еще одна неудача. Патруль стражи вывернул из проулка неожиданно, когда моррон и его помощник с телом товарища на руках находились точно посередине улочки. Спрятаться уже было нельзя, но бегством спастись можно. Однако это означало верную смерть для Вальберга, поэтому Дарку на пару с его единственным бойцом пришлось принять бой, из которого они хоть и вышли победителями, но с большими потерями. Меч одного из стражников отсек малознакомому герканцу правую руку чуть выше кисти. Парень продолжил сражаться и загрыз искалечившего его врага, в клочья разорвав ему зубами горло. Месть свершить удалось, но из раны во все время вспышки ярости хлестала кровь, что и привело к потере сил и сознания храброго солдата.

Наспех перевязав обрубок руки тряпкой, Дарк избавился от трупов стражников, свалив их в сточную канаву и едва прикрыв сверху какими-то обрывками ткани, а затем волоком оттащил обоих товарищей в укромный уголок, где и принял решение вновь облачиться в нищенские хламиды. К счастью, раненые кое-как могли передвигать непослушными ногами, но самостоятельно идти или просто стоя удержать равновесие они бы не смогли. Сняв с обессиленных тел доспехи, моррон закутал обоих в найденные на свалке латаные-перелатаные плащи и сам облачился в подобранное там же рубище.

Маскировка оказалась неплохой и возложенные на нее ожидания полностью оправдала. Троица обескровленных подранков добралась до трущоб без каких-либо приключений, несмотря на то что улицы вечером были отнюдь не пусты. Распивавшим вино прямо перед своими домами рабочим и поспешно проходящим мимо горожанам казалось, что бредущие в обнимку и выписывающие ногами замысловатые кренделя бедняки просто перебрали с хмелем. Конечно, если бы кто-нибудь приблизился вплотную к троице мнимых гуляк, то мгновенно бы понял, что это обман, ведь вином от герканцев и не пахло, а из-под их рваных плащей выглядывали окровавленные тряпки. Однако, как и ожидал Дарк, на подобное геройство никто не отважился. К пьяным лучше вообще не приближаться, если ты заботишься о чистоте своих одежд и не хочешь узреть на любимой рубахе содержимое их желудков.

Окутавшая округу темнота наступившей ночи хоть и затруднила передвижение по затхлому мирку трущоб, но зато заставила еле переставлявшего ноги моррона отрешиться от тяжких дум и полностью сосредоточить внимание на жалком подобии дороги. Раньше утра он все равно не смог бы раздобыть ни тряпок для перевязки ран, ни какой-либо еды, так что и мысли об этом можно было смело отложить на потом. К тому же Дарк весьма сомневался, что лишившийся части руки солдат доживет до утра. Пока что из-под его плаща не исходил зловещий запашок миндаля, свидетельствующий о гниении живой плоти, но до начала гангрены и заражения крови было уже недалеко. Лоскут, которым моррон перевязал обрубок, не был идеально чистым, да и до того потерявший сознание парень упал прямо в грязь. Шансов выжить у покалеченного солдата практически не было, но Дарк не мог оставить его на растерзание врагам.

Ноги Аламеза хорошо запомнили путь, проделанный прошлой ночью. На этот раз они довели хозяина, а заодно и еще двух человек до кладбищенской ограды гораздо быстрее, чем при первой попытке. Собрав в кулак остатки силы и воли, уставший моррон утешал себя мыслями о скором сне и упорно тащил ставшую непосильной, оттянувшую плечи ношу. И вот когда расплывчатые очертания развалин уже проступили из темноты, произошло то, чего Дарк никак не ожидал и к чему вовсе не был готов.

– Воротай отсель, запойка доходяжная! В другую приютку бутылкодружков своих волокай! – прогнусавил внезапно показавшийся из-за покосившегося надгробия шеварийский солдат. – Чо закаменел! Бредь отсель, пока харя дрыном не бита!

Дарк не говорил по-шеварийски, но зато в последнее время частенько слышал язык врагов. Часовой изъяснялся как-то странно: слишком медленно, слишком отрывисто, да и еще с чуждыми иноземной речи интонациями. К тому же Аламез хорошо запомнил, что шеварийцы в девяти случаях из десяти употребляют вместо привычного герканцам «харя» слово «мордало».

– Пасть захлопни, коль чужому языку не обучен! – сообразив, что перед ним соотечественник, ответил Дарк по-геркански, а затем, вспомнив о том, что он все-таки рыцарь, добавил: – Живо веди к командиру, смерд, пока я тебе харю не отполировал!

– Господин фон Херцштайн, это вы?! – после недолгого замешательства спросил часовой, к радости Дарка перейдя на герканский.

– А ты отколь меня знаешь? – насторожился моррон.

– Господин рыцарь, прошу вас, пройдите скорее внутрь! Мы вас уже давно поджидаем! Господин фон Кервиц шибко тревожится! Уж не чаяли и дождаться-то, – бойко затараторил явно обрадованный часовой. – Господин рыцарь, с вашего позволения я сейчас к вам подойду, чтобы с этими ранеными помочь. Злого умысла у меня в мыслях нет, оружие могу здесь оставить…

– А это как хошь… – с облегчением вздохнул моррон, догадавшись, что перед ним или один из наемников Ринвы, или иной имевший отношение к герканской разведке служака.

Осторожно опуская на землю тела тихо постанывающих в бреду соратников, Аламез был преисполнен двояким чувством. С одной стороны, он радовался, что наконец-то добрался до места и сможет передохнуть, а с другой стороны, его очень насторожило появление на кладбище фон Кервица, да еще не одного, а вместе со своими людьми. Скорее всего, агенту герканской разведки от него что-то понадобилось: в лучшем случае всего лишь отчет о нападении на дом герцога Темборга, в худшем – новые труды на благо Геркании. Как бы там ни было, о чем ни повели бы разговор рыцарь и его подручные, но Аламез был все равно рад; рад услышать герканскую речь, да еще выражающую весьма уважительное к его персоне отношение.

Когда Аламез, оставив раненых на попечение часового и еще парочки появившихся из церквушки солдат, спустился вниз, то не узнал подвала. Запыленного и захламленного помещения уже не было и в помине. Новые хозяева открытого им убежища не только основательно прибрались, повыкидывав весь мусор наверх, то есть в находившийся прямо над потолком заброшенный молельный зал, но и создали из еще годных в употребление досок и тентов некоторое походное подобие перегородок и стен. Благодаря их усилиям одно большое помещение превратилось в несколько крохотных комнат, более напоминавших армейские палатки. Входы в них были занавешены старыми шторами или прикрыты наспех сшитыми из разноцветных лоскутов тканями. Их соединяло узковатое для зала, но слишком просторное для коридора общее пространство, заполненное вооруженными людьми. Навскидку новых обитателей было около трех десятков. Одни из них спали, другие о чем-то болтали, третьи готовили пищу на костре, обновляя только что установленную дымовую трубу, свисавшую из дыры, недавно проделанной в потолке, и подходившую почти к самому вертелу над костровищем. Увидев такое чудо походной изобретательности, Дарку оставалось лишь укорить себя за то, что не додумался до такого, и за то, что прошлой ночью его солдаты легли спать дрожащими от холода и голодными. Устройство самодельной печной трубы было очень простым и совершенно незаметным снаружи, ведь вряд ли труба возвышалась над основательно разрушенными временем и дождями, но все еще стоявшими стенами церкви. Дым же, поднимавшийся из нее, ночью вовсе не был заметен, да и манящие запахи жаркого вряд ли достигли бы находившихся довольно далеко от подземного становья жилищ бедняков.

После темноты, царившей снаружи, у Дарка заболели и заслезились глаза от пестроты разноцветных мундиров и блеска металла. Солдат было много, практически все присутствующие. Одежды и латы на них были шеварийскими; однако, судя по обрывкам фраз, достигавшим ушей застывшего возле входа моррона, это были герканцы, притом охотно пользующиеся давненько не выпадавшей им возможностью поболтать на родном языке. Поразило Аламеза и вопиющее панибратство, царившее в рядах чужого, сводного отряда, состоящего из воинов различных родов войск и частей. Он еще никогда не видел, чтобы офицеры распивали пиво в обнимку с простыми солдатами, а проигравшись им в карты, подставляли лбы для щелчков. Вывод напрашивался сам собой.

Перед началом войны герканская разведка солидно «укомплектовала» армию врага своими людьми. Для чего именно, Дарку было понятно – диверсии, саботаж, сообщение тайных сведений и, конечно же, интриги были мощным оружием любой войны. А собрать бойцов «невидимого фронта» вместе могла лишь одна, притом очень веская причина. Видимо, фон Кервиц все-таки вознамерился осуществить крупную диверсию и нуждался в помощи всех своих подручных, а иначе бы он ни за что не стал бы отзывать их из вражеских частей.

Мечта о скором, хотя бы непродолжительном отдыхе тут же покинула голову моррона, выветрилась, рассеялась, улетела, как дым от костра через самодельную трубу, а на ее месте тут же возникло предчувствие очень серьезного разговора и последующих за ним новых, трудновыполнимых задач.

Стоя, подобно бедному родственнику, возле входа, Дарк находил в себе силы лишь наблюдать за жизнью подземной стоянки, вслушиваться в разговоры и всматриваться в незнакомые лица собравшихся, но не мог сделать следующий шаг, хоть и понимал, что рано или поздно придется. Пока что его не трогали, никуда не звали, и он был несказанно этому рад. Борясь с невольно опускающимися веками и плотно прижавшись продрогшей спиной к нагретой стене, моррон отдыхал неподалеку от лестницы, ведущей наверх, и был полностью безучастным ко всему происходившему вокруг. Он даже не тронулся с места и не повернул головы, когда четверо солдат осторожно спустили в подземелье бесчувственные тела бойцов его отряда, а затем занесли их в одну из комнатушек-палаток, бывшую, судя по почти сразу донесшимся изнутри воплям да стонам, чем-то вроде походного лазарета, совмещенного с палаткой полевого костоправа.

Возможно, это кричал Вальберг, которому вытаскивали из кости болт; а может, стенал и другой боец, мгновенно пришедший в сознание, когда с обрубка его руки стали срезать гниющие куски мяса, обильно орошая рану крепким, забористым хмелем. Аламезу было безразлично, кого именно терзал полевой эскулап, заручившийся помощью дюжих здоровяков, ведь мучения эти были во благо раненых – необходимое малое зло, которого никак нельзя было избежать.

– Господин рыцарь, да что ж вы там-то стоите?! – нисколько не стараясь шептать иль говорить тихо, обратился к подремывающему моррону один из переодетых в шеварийское герканцев и призывно замахал рукой, указывая на ближайшую комнатушку. – Вас командир наш заждался. Прошу вас, ступайте же к нему, не медлите!

«Да чтоб те шавка бешеная пол-ляжки оттяпала!» – едва слышно прошептали губы Аламеза, только начавшего засыпать и тут же безжалостно вырванного из этого приятного состояния. Влиятельная персона из герканской разведки хотела его видеть, желала с ним говорить, а значит, следовало идти. По правде сказать, Дарку вовсе не хотелось никаких разговоров: как ни до, так ни после сна, и уж тем более не вместо…

Быть рыцарем означает не только иметь привилегии перед остальными людьми, как низкого происхождения, так и благородных кровей, не только пользоваться большим уважением, чем обычные дворяне иль офицеры, и иметь почетное право набирать во время войны собственный отряд, не входящий в состав регулярной армии. Благородных воителей всех королевств, будь то Геркания, Виверия, Филания или даже далекий Намбус, роднило одно – к их пожалованным сюзеренами правам непременно прилагались и обязанности. Рыцарь не только многое мог, но и должен был многое делать на благо своего монарха, а для этого ему необходимо было немало и уметь.

Лишь отдернув лоскутный полог и переступив порог крошечной комнатушки фон Кервица, Дарк тут же понял, что хотя он уже обзавелся гербом да шпорами, но до превращения в настоящего рыцаря герканской короны ему еще очень далеко. Должны были пройти долгие годы, прежде чем он освоил бы сложную, запутанную, зачастую кажущуюся бестолковой науку вести себя подобающе рыцарю. Науку, которую получившие титул по наследству постигали с самого детства и совершенствовали на протяжении всей остальной жизни. Науку, которая была куда противоречивей и многогранней, чем ему сперва показалось.

О жизни герканских рыцарей в мирное время моррон мало что знал. Для него было совершенно неясно, как следовало обращаться с прислугой и с крестьянами из пожалованной ему захолустной деревушки где-то на северо-западе королевства, где он никогда не бывал. В светской жизни благородных воителей моррон также ничего не понимал. Ему было неведомо, как следует одеваться при визите в королевский дворец или в дом благородного вельможи или чем поведение рыцаря на балу и пиру отличалось от его манер во время всевозможных советов, на приеме у короля и в прочих довольно многообразных ситуациях. Одни лишь правила галантного общения с дамами могли с непривычки свести любого с ума. Дарк не знал стихов, способных усладить слух высокородных красавиц, а ведь многие рыцари заучивали наизусть целые поэмы о цветочках, лужках и прочей любовной ерунде; не представлял, как следует одеваться, чтоб фасон и цвета подобранных одежд удачно гармонировали с нарядом благородной девицы и не противоречили бы ее изменчивому настроению; да и понятия не имел, о чем на торжествах и приемах принято вести разговор, а что являлось запретными темами. Всему этому и еще многому другому моррону еще предстояло научиться. Пока же он утешал себя лишь мыслью, что мирное время, время кулуарных бесед, жеманства и интриг, наступит довольно не скоро, а сейчас он находился в родной стихии, на войне, о которой ему было известно куда больше, чем самым умудренным жизненным опытом рыцарям. Ведь он воевал еще тогда, когда прославленных предков нынешних воителей не было и в помине, провел в походах куда больше времени, да и бился не только с людьми, но и с древними существами, которые ныне считались либо «богомерзкими», либо «мифическими».

До этой ночи Аламез искренне полагал, что знает о жизни на войне многое, если не все, однако посещение подвала развеяло его наивное заблуждение. Первое разочарование постигло моррона, когда он увидел, как ловко фон Кервиц обустроил подземное убежище. Одна лишь выдумка с дымоходом чего стоила, не говоря уже о создании на крошечном пятачке миниатюрного подобия походного лагеря с местом для отдыха солдат, уголком для приготовления пищи, небольшим лазаретом, комнатушкой оружейника-кузнеца, где можно было подточить оружие да подправить искореженную броню, и, конечно же, укромным закутком самого рыцаря, где командир мог не только спать да трапезничать, но и предаваться раздумьям или беседовать с порученцами с глазу на глаз.

Келья фон Кервица (из-за смехотворного размера комнатой ее назвать язык не поворачивался) поразила Аламеза своей простотой и продуманностью обстановки, создающей уют в походных условиях, но не допускающей излишеств. Так умело обустроить временное пристанище мог лишь человек, привыкший к кочевой жизни, но по натуре не склонный к аскетизму; человек, не любящий возить с собой лишнее добро, но не желающий жертвовать хорошим сном, ежась на жестком топчане и дрожа от холода. Одним словом, искусству обустройства походного жилища Дарку еще следовало поучиться, и фон Кервиц мог бы стать достойным наставником.

Келья рыцаря была угловой, образованной небольшими частями двух стенок подвала и деревянной перегородкой. Вся она была обвешана тонкими и легкими, однако необычайно плотными коврами ручной работы намбусийских мастеров. Эти ковры обладали сразу тремя весьма ценными достоинствами: они хорошо сохраняли тепло внутри помещения, занимали мало места и не отягощали лошадь при перевозке, но кроме того, приглушали все звуки извне, давая возможность хозяину делиться секретами с доверенными лицами в полный голос, а не шептать. Добрую половину рыцарского закутка занимал жесткий, идеально ровный лежак, на котором Дарк не отказался бы поспать часик-другой. Остальное место было пожертвовано наспех сколоченному столу, на котором дымился недавно принесенный рыцарю ужин и под которым компактно размещалось множество всяких мелких предметов, крайне необходимых мужчине в походе. Стоять в келье мог лишь один человек, да и то касаясь спиной пыльного полога. Чаще всего этим человеком был посетитель, но хозяина, видимо, вполне устраивало одновременно трапезничать и вести разговоры, при этом сидя или даже лежа. Не смущало рыцаря и то, что во время всего разговора посетитель должен был взирать на него свысока, то есть с высоты собственного роста.

– Проходи, можешь на лежак присесть… только с краю! – обратился к долгожданному гостю фон Кервиц, не отвлекаясь от еды. – Поди, удивлен, меня здесь увидев, да еще со столь многочисленной компанией? Можешь не отвечать, и без того понятно, что да, – не дал ответить разведчик уж было открывшему рот моррону.

У рыцаря-шпиона бойко получалось болтать и одновременно поглощать мясо, не забывая запивать его вином. Чувствовался многолетний опыт, приобретенный за солидное число как больших застолий, так и таких вот приватных бесед.

– Ты уж извиняй, к столу присоединиться не приглашаю! – развел сальными ладонями рыцарь, как-то умудрившийся при этом не только вытереть запястьем жир с губ, но и закинуть под лежак обглоданную до кости индюшачью ножку. – Во-первых, тут и на одного здоровяка, вроде нас с тобой, маловато будет, а во-вторых, ни к чему тебе жрать, еще прям здесь и заснешь! Вижу, денек не из легких тебе выпал, так что до конца беседы нашей от чревоугодия воздержаться придется. На-ка, лучше взбодрись! Пакость та еще, но дремоту как рукой снимет, да и мыслишки в башке твоей бестолковой шустрее забегают… обещаю!

Разведчик не стал угощать гостя вином, которое пил сам, хоть на столе кроме одной открытой стояла еще пара полных бутылок. Вместо этого он достал из-под стола и протянул собеседнику старую флягу, внутри которой что-то булькало. Пить пока еще не проронившему ни слова Дарку вовсе не хотелось, однако желание прогнать из головы дремоту имелось, поэтому он и решился хлебнуть пару-другую глотков бодрящего напитка. Фон Кервиц не обманул, пойло оказалось еще той мерзостью. По запаху оно напоминало ядреную кошачью мочу, а по вкусу, наверное, тоже… Моррону просто не было с чем сравнить. Однако сонная голова действительно прояснилась, и Аламез даже почувствовал некий прилив сил, как будто кто-то заметно ускорил биение его сердца и заставил ленивицу-кровь быстрее бежать по артериям да венам. Правда, без побочных эффектов не обошлось: щеки Дарка мгновенно запылали огнем, а из глаз, да и из носа стали обильно выделяться позорящие мужчину жидкости.

– О-о-о, вижу, пробрало! – по-доброму рассмеялся фон Кервиц, отправляя себе в рот новый кусок мяса и щедро протянув гостю на ноже половину капустного листа. – На-ка, занюхай! Только в пасть совать не советую, могет и обратно полезть…

– Что это? – едва смог произнести Дарк, уже поборовший спонтанное выделение из носа, но тщетно пытавшийся остановить поток льющихся из глаз слез.

– А к чему тебе знать? – хмыкнул фон Кервиц, хитро взирая на пытавшегося прийти в себя Аламеза. – У вас, морронов, свои секреты, у нас, шпионов, свои. Нет, я бы, конечно, поделился с тобой рецептиком настойки, да вот только дружку твоему, Гентару, непременно разболтаешь. А это нам ни к чему! Зачем делиться чем-то за бесплатно, тем паче со старым пройдохой, у которого и снега-то зимой задаром не допросишься?!

Как это ни парадоксально, но Дарк не был удивлен осведомленностью фон Кервица. Рыцарь частенько смотрел на него как-то странно, как будто зная, кто он на самом деле, и желая поговорить в открытую, но каждый раз сдерживаясь. Кроме субъективных ощущений, частенько возникавших в моменты общения с разведчиком, у Аламеза имелись и иные основания заподозрить неладное. Рыцарь приблизил его к себе и во многом относился как к равному, хотя вряд ли повел бы себя так по отношению к обычному везунчику-мошеннику, которому посчастливилось стать рыцарем. К тому же деяния Легиона наверняка не могли оказаться незамеченными разведкой могущественного королевства, по крайней мере, на землях самой Геркании.

За считаные доли секунды моррон просчитал, что отпираться бессмысленно. Во-первых, его отказ от явного ничуть не поколебал бы твердой убежденности собеседника, видимо, хорошо осведомленного о делах Мартина Гентара, а возможно, и лично встречавшегося с ним. Во-вторых, само слово «моррон» знали немногие: лишь сами бессмертные воины да далеко не все из их врагов-вампиров. В-третьих, раз фон Кервиц решил открыться, значит, дело было серьезным, и им, вполне вероятно, было что друг другу предложить. В конце концов, Дарк ничего не терял, а в результате откровенной беседы он смог бы что-нибудь выгадать.

– А ты просил? – задал встречный вопрос Аламез пристально глядевшему на него фон Кервицу в ожидании ответной реакции.

– Нет, покачал головой рыцарь, отводя взгляд. – Ты молодец, не отпираешься, а значит, соображаешь, что негоже нам время попусту на болтовню глупую тратить.

– Откуда про нас знаешь? – спросил Аламез, в свою очередь, гипнотизируя рыцаря пристальным взором. – И к чему ты вообще этот разговор завел? Мне кажется, не стоит сейчас обсуждать темы, весьма далекие от войны…

– Ты прав, не стоит, – кивнул рыцарь, отправляя очередную обглоданную кость под лежак. – Но вот только шеварийские похождения твоих закадычных дружков очень даже гармонично в общую картину поганых событий вписываются. Но о том чуть позже. Ты два вопроса задал, я уж, как заправский педант, по порядку пойду и сперва на первый отвечу. Но уж, извиняй, долго языком трепать не стану, не до того, – покончив с едой и похоронив ее жалкие остатки прямо вместе с тарелкой под лежаком, фон Кервиц решил всерьез заняться выпивкой, хоть Аламезу по-прежнему не наливал. – О морронах нам известно давно, лет эдак сто, если не более. На то мы и разведка, чтобы знать, что в королевстве творится и кто какие козни строит. Кто первый про вас поведал, не знаю, наверное, вампирюга какой-нибудь, которого святые отцы или наши мастера дознания на дыбу осиновую вздернули и каленым железом вместе с чесноком потчевать принялись. Так вот мы и узнали, что среди нежити водятся живые мертвяки, именующие себя морронами и возомнившие себя чуть ли не спасителями человечества, отчего и в дела людские свои длинные носы всегда сунуть готовы.

– А почему ты со мной разговариваешь? Почему так спокойно беседуешь, зная, кто я на самом деле, да и…

– Послушай, Дитрих, иль как тя там на самом деле звать, – тяжко вздохнул рыцарь, допив бутылку и потянувшись за второй. – Ты сейчас совершаешь ошибку, кою совершали большинство таких, как ты, и мастер чародейских проделок Мартин в том числе! Не считай герканскую разведку сборищем тупоголовых, прямолинейных, фанатичных глупцов, только и знающих пытать, строчить доносы, казнокрадов прижучивать да заигравшимся в политику вельможам на их место указывать. Мы не вы, мы обычные люди, но дураков в наших рядах нет, и вам многому стоило бы у нас поучиться, да вот только не хотите… гордыня вас терзает!

– Это ты про кого? – спросил Дарк, заподозрив, что про Гентара, с которым рыцарю, возможно, приходилось тесно общаться. Мартин его о том не предупреждал, что, впрочем, вовсе не удивляло. Некромант обожал недомолвки.

– Отношение наше к вашей братии неизменное вот уже на протяжении целого века, – продолжил фон Кервиц, проигнорировав вопрос. – Ну ползаете вы по нашей земле, ну и ползайте, ведь хоть и живые мертвяки, но от людей ничем не отличаетесь – теплые даж и не разлагаетесь…К тому же охотно другую нежить истребляете, людей не жрете, да и к власти вроде бы особенно не рветесь. Так что мы хоть и считаем вас тварями, но вовсе не «богомерзкими», а поэтому и шагов враждебных не предпринимаем. Мартин Гентар и с десяток других твоих дружков уже давненько в нашем поле зрения. Мы также знаем, где находятся многие ваши убежища, по крайней мере, на землях Геркании, но не собираемся устраивать облавы.

– И с чего ж такая милость? – спросил Дарк, прекрасно зная, что ему рыцарь ответит.

– А зачем нам это? – не разочаровал его фон Кервиц, дав именно тот самый ответ, который и ожидался. – В любом деянии, что малом, что большом, должны быть толк да смысл. От вас же, как это ни странно, Короне гораздо больше пользы, чем вреда. Уж как-то так странно выходит… Может, ты мне объяснишь, почему? Почему все выходки Мартина и проделки других морронов оборачиваются в итоге на пользу Геркании?

– Это не случайно, – уклончиво ответил Дарк, – а большего я тебе сказать не могу.

– А мне и не надо, – пожал плечами фон Кервиц. Видимо, слова Дарка неудачно легли на былые обиды. – Только как-то вот непонятно выходит. Мы друг другу не враги, а когда союз с вашей братией заключить пытаешься, вы презрительно морды воротите.

– Герканская разведка пыталась заключить союз с… нами? – Новость оказалась настолько неожиданной, что Аламез чуть было не проговорился и не употребил слово «легион», в то время как фон Кервиц до сих пор не упомянул это название, а значит, и не знал, как называется братство морронов.

– Попытки были, – не стал отрицать рыцарь. Последнюю сделал я лет пять-шесть назад. Помню, приложил немало усилий, чтобы разыскать Гентара и поговорить…

– И как?

– Да никак, – хмыкнул разведчик. – Видимо, твой дружок не считает меня ровней. Прибег к чарам, сбежал прямо из-под носа, хоть в кандалы его заковывать никто не собирался… Вот и тебя, поди, наставлял, что меня надо вслепую использовать и в планы истинные не посвящать. Поди, еще поучал, как на место мое слабое надавить… Меня даж подивило, что ты про убийцу брата моего ни словом не обмолвился.

– А это помогло бы, ты бы тогда не сбежал? – сказал Аламез, хорошенько не подумав, и тут же убедился, что совершил ошибку.

– Фон Кервиц никогда и ни от кого не бегал, – произнес рыцарь без крика и вроде бы спокойно, однако стальной блеск в его глазах лучше громогласных воплей и стука кулака по столу говорил о том, что он разозлился. – Я согласия на участие в афере твоей не давал, так что за языком последи, пока он еще на месте! Я шавкой на поводке никогда не был и впредь ею быть не собираюсь, да и в отличие от тебя людей своих берегу, на верную смерть не посылаю! Прежде чем в трусости обвинять, припомни, сколько солдат у тебя вчера было и сколько сегодня осталось!

– Прости, я не так выразился, – пытался уладить недоразумение Аламез, но поднятая кверху ладонью рука рыцаря стала знаком, что эту тему лучше оставить и позабыть.

– Я не принял участие в затейке дружков твоих, поскольку считал ее неразумной, так оно и вышло, – удивил рыцарь своим заявлением Аламеза. – Ушел же я по иной причине, и ты ее знаешь. Вот видишь, часть людей своих собрал, да и планчик уже имеется, как по врагам удар нанести и наступление им подпортить…

– Так я тебе за этим понадобился? – высказал предположение Дарк, но был весьма удивлен, получив вместо утвердительного ответа скупое мотание головой.

– То моя головная боль и никак не твоя забота. Я тебя для другого поджидал. К тебе совсем иной разговорчик имеется.

– Вот как! – не стал скрывать недоумения Дарк. – А может, ты сперва на мой вопросик ответишь? С чего это ты вдруг со мной о делах говорить собрался? Теперь ты знаешь, кто я, неужто это отношения твоего ко мне не попортило?

– Ничуть, наоборот, лишь укрепило, – фон Кервицу вновь удалось поразить Аламеза. – В Мелингдорме я еще не знал, кто ты, но появление Гентара все прояснило. Ты ведь за герб на турнире не ради тщеславия и почестей бился, а для иных, более высоких и близких мне целей. А иначе бы тебе дружки-морроны не помогали.

– Да, и для чего же? Проясни-ка!

– Ты рвешься к власти, но движут тобой не личные интересы! Ты хочешь стать одной из влиятельных персон нашего королевства ради помощи братству, – честно и просто изложил рыцарь, решивший не опускаться до сокрытия сути под многослойной оберткой красивых, но ничего не значащих слов. – И в этом немногие могут тебе помочь. Я из их числа. Морроны хотят иметь своего человека при королевском дворе, что ж, герканская разведка нисколько не против, а, наоборот, только «за». Мы давно искали союза с вами, вы на него не пошли. Ну, что ж, мы вовсе не против и такой усложненной формы сотрудничества. Я помогу тебе достичь цели, а ты поможешь мне в борьбе с врагами Геркании. Заметь, я не сказал, что будешь беспрекословно выполнять все мои приказы. Право выбора и принятия решения остается за тобой.

– Надо подумать. – Дарк был, в общем и целом, не против, но не решился сразу дать согласие.

– Думай, времени у тебя полным-полно, – развел руками фон Кервиц, а затем все-таки плеснул вина и во второй стакан, предназначенный для гостя. Быть может, рыцарю просто наскучило пить в одиночестве. – Однако не советую прямо сейчас начинать мозгами раскидывать, они тебе для другого дела понадобятся. Раз мы о вас, о морронах, знаем, так тебя, поди, и не удивит, что и о клане здешних вампирюг нам много ведомо. Думаешь, напрасно я именно тебя за башкой Фегустина Лата послал? Что у меня, других достойных рубак нет, что ль? Нет, я знал, кто ты и что с кровопийцей справиться сможешь…

Фон Кервиц назвал вампира настоящим именем, а не полковником Лоргисом. Этого было вполне достаточно, чтобы поверить ему на слово.

– Да, но почему-то потом задание отменил. Неужто герканская разведка и с вампирами сотрудничать захотела? – решил пошутить Аламез, но попытка не увенчалась успехом.

– Нет, – ответил фон Кервиц на полном серьезе. – Клан Мартел – наш враг. Воюя с Шеварией, мы на деле стремимся к его полному истреблению. Ложа Лордов-Вампиров нас в этом поддерживает, – не переставал удивлять Дарка шокирующими откровениями рыцарь. – Да и вы того же добиваетесь, но вот только уж слишком неразумно, уж больно рискованными методами. Мартин попытался проникнуть в логово врага нахрапом, что ж, – рыцарь-шпион развел руками, – он получил, что хотел. Но только ты без верных людей остался, да и сам некромант с пошедшими за ним морронами находится в очень незавидном положении. В лучшем случае они уже мертвы, хотя не думаю, что вампиры так быстро умертвят тех, кого так долго и усердно заманивали в западню.

– С чего ты взял? – произнес Дарк с показной усмешкой, хотя на самом деле очень боялся, что рыцарь прав.

– В отряде Гентара есть предатель, – уверенно заявил фон Кервиц, залпом осушив полный стакан вина. – Герцог Мартел, настоящий правитель Шеварии, знал о каждом шаге твоего дружка Мартина и искусно подыгрывал до самого последнего момента, а потом… потом нанес удар, заманил врагов в подземелье своей цитадели, да там с ними и расправился.

– С чего ты взял? – повторил теряющий терпение Дарк, но на этот раз без намека на пренебрежительную ухмылку и сквозь зубы.

– Это всего лишь мое предположение, – вначале обнадежил фон Кервиц моррона, однако тут же и горько разочаровал: – Но, как известно, любое допущение, подтвержденное фактами, становится неоспоримой истиной. Ты хочешь фактов? Изволь, ты их получишь! Первое, – принялся загибать сальные пальцы рыцарь, – после падения Кенерварда шеварийцы оставили пленных в живых, хотя были злы как черти и собирались тут же учинить расправу. Однако почему-то в последний момент передумали. Нас долго держали вблизи Верлежа и погнали к Удбишу спустя лишь две недели, притом именно той дорогой, вблизи которой проходил твой отряд. Вампиры хотели использовать меня в своей игре, и они это сделали, хотя до конца не понимаю, что они от этого выиграли…

– Это могло быть лишь совпадение, на войне всякое бывает… – не стал вдаваться в детали Аламез, отчасти знавший ответ. – Что дальше?

– Твоим товарищам как-то удалось узнать о планах шеварийцев гораздо раньше, чем мне, а ведь у вас не такие возможности, как у нас; у вас явно нет такой сети агентов и осведомителей. Не кажется ли тебе это странным?

– Кажется, – кивнул Аламез, – но это ровным счетом ничего не доказывает.