Всегда говори «всегда» – 3 Устинова Татьяна

Димка улетел в Канаду вечером, а утром Надя уже паковала чемодан.

Билет в Таиланд был куплен заранее, банка соленых огурцов для Ольги приготовлена, оставалось только решить, что из вещей брать с собой, и этот вопрос оказался наитруднейшим и практически неразрешимым.

Как обойтись без спортивного костюма с начесом? А с другой стороны, зачем он ей нужен, если в Таиланде жара? Но опять же – все время, что ли, там жара? Вдруг налетит ветер и похолодает? Окочуриться же можно в сарафане-то…

Надя достала костюм из чемодана, потом положила, потом снова достала. Потом все-таки положила и стала закрывать чемодан, который категорически не хотел закрываться. То есть без костюма – пожалуйста, а с ним – ни в какую.

В Наде проснулось упрямство, и она уселась на крышку, пытаясь застегнуть непокорный замок.

– Вот зараза, – тихо ругнулась она.

– Заза, – повторил Димка-маленький, гонявший по комнате игрушечную машинку.

– Это плохое слово! – строго сказала Надежда. – Не говори его.

– Заза! – упрямо повторил Димка.

Замок почти застегнулся, но в этот момент зазвонил телефон. Надя, соскочив с чемодана, схватила мобильник.

– Да, Димочка! Как ты там, а?

– Нормально, – весело сообщил Грозовский. – Лететь не передумала?

– Нет, летим.

– Огурцы Ольге взяла?

– Да взяла, взяла! Я ей много чего взяла, с голоду не помрет.

– А карточку? Наличные деньги ты сразу потеряешь, матушка, я тебя знаю.

– Ой, Дим, я с этими карточками как-то не очень…

– Не очень будет, когда без денег останешься.

– Ну, хорошо, хорошо, возьму! – Надя выдвинула ящик серванта и достала кредитку. – Все, взяла.

– Точно? – усомнился Грозовский. – Врешь ведь, чтобы меня успокоить.

– Вот, взяла, кладу в сумку, теперь не забуду! – Надя демонстративно положила карточку в кошелек, а кошелек в сумку, будто Дима мог это видеть.

– Ладно, верю. Теперь главное – сумку не потеряй.

– Димочка, ну что ты со мной как с больной! Ничего я не потеряю. Ты-то там как?

– Говорю же, нормально. Холодно только.

– А в Канаде сейчас тоже зима?

– Надь, не пугай меня.

– А, ну да, ну да… глупость спросила. Просто в Таиланде-то сейчас лето, я поэтому и…

– Матушка моя разлюбезная, на досуге подгони географию, двойка тебе! В Таиланде сейчас зима!

– Да ты что! – поразилась Надя. – А Ольга говорит – жара…

– Там зимы такие… летние!

– А… ну, понятно. Ну, дура я, двоечница. Зато люблю тебя так, как ни одна умная любить не будет.

– Я тебя тоже люблю, хоть и шибко умный.

– Правда? Я не верю, – засмеялась Надежда, хотя верила сейчас стопроцентно в признание Димки, потому что ее ревность улетучилась сразу же, как только она приняла решение ехать к Ольге. Просто, как по команде, выключилась эта дурацкая ревность.

– Ну и не верь, все равно люблю.

– Ой, мамочки! – Надя глянула на часы. – Все, Димка, все! У меня времени с гулькин нос, а еще ничего не собрано! Все! Целую!

– Самолет не перепутай! – крикнул на прощание Грозовский, но Надя уже отключилась.

– Твоя взяла, – сказала она костюму с начесом и выкинула его из чемодана. В благодарность тот закрылся с легким щелчком.

– Дима, одевайся! – закричала она сыну. – Дима! Одевайся!

Надька прилетела под вечер.

– Ни фига себе, хоромы какие! – восхитилась она, подходя к дому. – Ой, бассейн! – Она в восторге замерла возле лазурной воды. – И плавать можно, что ли?

– Сколько влезет! – заверила ее Ольга.

– Павать! – сонно повторил Дим Димыч и, присев на корточки, побулькал рукой в воде.

– Ну, вот, будет теперь Петьке моему компания, – Ольга подхватила Димку на руки и унесла в детскую. Усыплять его не пришлось – когда она укладывала Дим Димыча в кроватку, он уже спал.

Ольга постояла пару минут у кроватки, полюбовалась на Димку-маленького. У него были рыжие кудрявые волосы, как у Нади, и тонкие черты Грозовского.

Когда она спустилась в гостиную, Надя стояла у мольберта и рассматривала портрет Оксаны.

– Что это? – спросила она.

– Ой, это так, еще не закончено. Нравится?

Надя уже прохаживалась по гостиной, разглядывая безделушки, картины и мебель.

– Тетка-то? – равнодушно переспросила она. – Ничего!

– Ну, ты скажешь! – улыбнулась Ольга. – Какая же она тетка! Я тебя с ней познакомлю. Она сейчас приедет.

Утром Ольга позвонила Оксане, но ее мобильный не отвечал. Тогда она попросила Сережу передать его переводчице, что она ждет ее вечером в гости – поболтать, познакомить с подругой. Сережа мог, конечно, забыть, потому что в ответ на просьбу рассеянно покивал и пробормотал: «Хорошо, хорошо, если увижу», но Ольга надеялась, что Оксана приедет – так хотелось показать Надьке «Клеопатру» и узнать, что она о ней думает.

Надькины суждения – прямые и подчас неожиданные – часто попадали в самую точку и раскрывали суть явления или человека. Это необходимо сейчас Ольге для портрета. Не могла она ухватить взгляд – он получался не Оксанин – слишком лиричный, как у милой девушки, любующейся природой.

«Милой девушкой» Оксана не была, Ольга хорошо это понимала, но что там таится в этих красивых глазах – хитрость, жесткость, замечательное коварство, придающее такой шик, – Надька с первого взгляда диагноз поставит.

– Подруга, что ли, новая? – осмотрев Ольгины владения, Надя забралась на диван с ногами.

– Ну, пока не знаю… – Ольга присела на краешек рядом с ней. – А вообще, наверное, подруга. Она хорошая, тебе понравится.

– А кто это у тебя так свинячит? – Надькин взгляд уперся в затушенную сигариллу в подносе.

– Ой… подруга. Новая! – Они расхохотались. – Она по вечерам забегает на полчаса, позировать.

– Ладно, займусь ее воспитанием, – сказала Надя и взяла Ольгу за руку. – Ну, рассказывай давай, как ты тут живешь?

– Надька, мы с тобой каждый день по часу разговаривали, что тебе рассказывать? Ты все знаешь.

– Так то по телефону. По телефону какой разговор? Нет, ты вот теперь рядышком сидишь, я тебя вижу, так что давай. А я слушать буду.

– Тогда уж ты лучше рассказывай! Это я послушаю, что ты там себе накрутила. Бедный Димка!

– Это он-то бедный! – прыснула Надя, но тут же скорчила сочувственную гримасу. – А вообще, и правда. Ну что я могу с собой поделать? Все мне чего-то мерещится… Очень уж Димочка хорош, вот я и боюсь за него – а вдруг?

Надя покривлялась, изображая, как «хорош Димочка» – высоко задрала нос, подвигала плечами, повернула голову вправо-влево, свысока посматривая на Ольгу.

– Уважительная причина, – засмеялась Ольга. – Надо было тебе замуж выходить за косого и кривого, чтоб, кроме тебя, никому он был не нужен. Так, что ли?

Ольга тоже не поленилась и изобразила «косого-кривого», прищурив глаз и скособочившись.

– А чего, может, и так. За косого, кривого и горбатого. Так оно спокойней было бы…

Надя замолчала, глаза у нее округлились, брови поползли вверх.

В дверях стояла Оксана.

В пронзительно-голубом платье в пол. Словно пришла на бал, а не на дружеские посиделки.

Надька даже рот приоткрыла от изумления при виде такой сногсшибательной красоты.

– Привет! – подскочила Ольга, обрадовавшись. – Сергей передал, что я просила прийти?

– Нет. Наверное, забыл, – улыбнулась Оксана. – Ты же вчера сама говорила, что подруга приедет.

– Забыла. Вот! Надюха моя и приехала!

Оксана царственно подошла к дивану и протянула Надежде руку.

– Здравствуйте. Вот вы какая!

– Здрасьте… – Надя зацепила мизинцем большой палец Оксаны и приветственно потрясла в шутливом рукопожатии, завороженно уставившись на золотого скорпиона, раскачивающегося на запястье Оксаны. – Это какая же я?

– Как раз такая, какой я себе вас и представляла. – Оксана отцепила руку от Надиного мизинца и села в кресло напротив, положив на колени крохотный синий клатч. – Мне о вас Оля рассказывала.

– Да? – насторожилась Надежда, возмущенно уставившись на подругу. – Это чего ж ты про меня рассказывала, интересно?

– Только самое хорошее, – успокоила ее та, присаживаясь рядом.

– Так хорошее или правду?!

Все трое рассмеялись, словно были знакомы сто лет.

– Давайте что-нибудь поедим, – предложила Ольга. – Я, например, голодная.

– Ой, девочки! – Надя треснула себя по лбу, вскочила. – Совсем из головы вон! Я мигом!

Она выбежала в холл, приговаривая:

– Вот башка дырявая, и зачем только перла!

– Бурный темперамент у твоей подруги, – усмехнулась Оксана.

– Что она еще придумала? – Ольга озадаченно посмотрела Наде вслед, но та уже появилась в гостиной, волоча за собой по полу большой баул.

– Зови своих басурманов! – громко крикнула Надя Ольге, будто находилась не в двух шагах, а на другой планете. – Пусть посуду несут!

Они не заметили, как Оксана поморщилась – словно зуб заболел. Или будто очень сильно натерли туфли…

– У нее челяди полный дом, – объяснила Оксане Надя, выкладывая на стол банки и свертки. – Прям боярыня Морозова! Ну вот, сувениры с родины! – Она развернула пакет, продемонстрировала глянцевую палку сервелата, сунув ее под нос сначала Оксане, потом Ольге, чтобы понюхали. – Красота, а не колбаска! Вчера в нашем гастрономе купила. А это… – Надя торжественно извлекла из баула трехлитровую банку, завернутую в старую газету. – Это огурчики солененькие! С рынка…

Вслед за банкой последовало еще много чего – Надя слегка запыхалась, а рыжие волосы растрепались, когда она любовно перечисляла:

– Это грибочки маринованные, это сало, это хлебушек бородинский, это икорочка красная, икорочка черная, а вот… водочка!

У Ольги дух захватило от вида всех этих разносолов, будто и не было никакого Таиланда, будто они праздновали в Москве чей-то день рождения и сейчас, после водочки, огурцов и грибочков, затянут вместе «Отвори потихоньку калитку»…

– Какая же ты молодец, Надька, – только и могла сказать Ольга.

– Да уж… – подтвердила Оксана. – Сто лет такой красоты не видела.

Через пятнадцать минут они сидели за накрытым столом на террасе и, хоть «про калитку» не пели, но по сто граммов выпили и закусили всеми шедеврами русской кухни.

– Ты на икорочку-то налегай, не стесняйся, – Надя бухнула на тарелку Оксане две столовые ложки черной икры. – Ничего, что я на «ты»?

– Это просто замечательно! – заверила ее Оксана, дожевывая бутерброд с сервелатом и закусывая соленым огурцом.

– Ну вот и слава богу! Оль, ты ж огурцы просила, чего не ешь?

– Да я уже полбанки стрескала! – захохотала Ольга. – Кстати, Надька, ты вечернее платье с собой взяла?

– Я костюм теплый не взяла, – с набитым ртом ответила Надя. – А вечерних платьев даже два – в цветочек и в крупный цветочек!

– Отлично. Сейчас доедим все это великолепие и пойдем красоту наводить. Нас вечером на прием в наше посольство пригласили.

– И меня тоже? – выпучила глаза Надька в шутливом ужасе.

– Это меня – тоже, а тебя, Надежда Ивановна, в первую очередь.

– Понятно, с корабля, значит, на бал. А что, нам не привыкать! – Надя пальцами вытерла рот и весело посмотрела на Ольгу.

– Оксан, у тебя приглашение есть? – спросила та.

– Есть, – кивнула Оксана. – Я, собственно, потому так и оделась.

– Значит, вечером берем посольство штурмом! – торжественно провозгласила Ольга. – Нашей неземной красотой и очарованием!

– Да запросто! – Надя высоко подняла рюмку.

Они звонко чокнулись и залпом выпили.

Словно это был не жаркий и душный Таиланд, а Москва, где еще греться и греться…

Первый раз светский прием не стал для Ольги тяжелой обузой.

А все потому, что рядом крутилась, болтая без умолку, Надька с прической-«гнездом» и в разухабисто-цветастом платье.

Кто сказал, что на приемах нельзя громко смеяться и задавать вопросы типа: а не тошно вам в такую жару в этом смокинге?

Во всяком случае, Надька уже через пару минут стала центром внимания, душой общества и запросто болтала с дипломатами и гостями.

Ольга нарадоваться не могла своей «терапии» – ну, и где ревнивая фурия, изматывающая себя и Димку фантазиями на тему «он мне изменяет»? Какой-то смазливый поддатый сотрудник посольства воодушевленно рассказывал Наде об «этой дивной стране», а она хохотала и вставляла в его пламенную речь реплики «да бросьте вы», «да не может быть», «да не гоните»…

Ольга поискала глазами Оксану, но нигде не увидела ее голубого платья. Избавившись от болтливого собеседника, подошла Надя и взяла Ольгу под руку.

– Оль, – огляделась она по сторонам, – а где Сережа-то? Чего-то я его не вижу, где он?

– Да где-то здесь, – пожала Ольга плечами.

– Ведь даже поздороваться с ним по-человечески не успели!

– Наздороваетесь еще! – рассмеялась Ольга. – Дома. Он тебя, кстати, очень-очень ждал!

– Да-а?! – удивилась Надежда, подхватывая у проплывающего мимо слуги с подноса бокал шампанского. – А чего это он, соскучился, что ли?

– А то! Без тебя, Надька, жизнь чопорная и скучная!

Они захохотали, обнявшись и расплескав шампанское на Ольгино платье, дружно завизжали, привлекая к себе взгляды всех присутствующих.

Он знал, что пропал и сопротивляться бессмысленно.

Сопротивление смерти подобно. И несопротивление тоже. Так что выход один – пропасть. С непредсказуемыми последствиями на самом ее дне – летальный исход, нет ли, но в любом случае – трагический.

Сергей недавно прочел в прессе аккуратное выражение в отношении крупного политика: «Ему нужно избегать даже видимости неподобающего поведения».

Вот и ему нужно.

Вот он и избегал.

И не потому, что был крупным политиком и от этого «неподобающего поведения» зависела его карьера, а потому, что… любил семью и любил Ольгу, несмотря на злокачественную страсть, захватившую его разум и тело.

Он не смог уволить Оксану.

Собирался несколько раз за неделю, но в последний момент тушевался, терялся, бормотал какую-то чушь типа «зайдите позже»…

А сегодня выдал ей пригласительный на прием в посольство.

Потому что решился.

Потому что стыдно врать самому себе.

Самым унизительным и головокружительным было то, что Оксана все понимала.

Барышев ощущал исходящее от нее электричество, но не знал, не улавливал, что оно означает – начало такой же болезни, как у него, или… отторжение и возмущение.

Сегодня он это узнает.

Нахрапом – потому что надоело бледнеть и маяться.

Все надоело. В пропасть – так со всего маха. И будь что будет, потому что иначе вместо «неподобающего поведения», на которое настроилось тело, случится инфаркт.

Он видел, как Оксана отыскала его глазами, взяла бокал шампанского и вышла на открытую террасу.

Сергей выждал пару минут и вышел за ней, рационально и холодно отметив, что Ольга не смотрит в его сторону.

Облокотившись на перила, Оксана стояла лицом к нему, и бокала в ее руке не было, словно она за ненадобностью выбросила его в темноту.

То, что она без шампанского, то, что лицом к нему, говорило – ждала.

Можно было не уточнять ее настроения и намерений, но Барышев, прежде чем рухнуть в пропасть, зачем-то спросил:

– Вам скучно? Почему вы ушли сюда и стоите в одиночестве?

– Может быть, для того чтобы услышать от вас этот вопрос? – как сквозь вату прозвучал ее низкий, с хрипотцой, голос, отключающий все остатки сознания.

Он схватил ее, наверное, грубо, но по-другому не мог, им управлял сейчас маленький дьявол, от которого он так и не сумел отбиться. Схватил, прижал, заломил и губами нашел ее губы, пахнущие почему-то водкой и черной икрой.

Дьявол, икра и водка…

Как пусто внутри, и как изнуряюще сладко, и кажется, уже не выплыть и не победить эту вязкую злую напасть…

Если Ольга сейчас заметит его, он застрелится. И если не заметит – застрелится все равно.

Потому что это не его суть и не его жизнь – задыхаться от сладострастия к чужой бабе, пахнущей несчастьями и сандалом…

Кран заурчал и плюнул в турку грязной водой.

Кофе откладывался на неопределенное время, но даже это не смогло испортить ей настроение.

Оксана вылила воду и, выключив плитку, поставила турку на хлипкую полочку, кособоко висевшую на одном гвозде.

Ничто не испортит ей настроения. Даже если Бончай опять придет клянчить деньги.

Она скинула легкий халатик – вентилятор мало спасал от жары – и, оставшись в лифчике и стрингах, по-турецки уселась на деревянный лежак, который служил ей кроватью, и закрыла глаза, вспоминая вчерашний вечер.

Был всего один поцелуй, но какой! И это при том, что Ольга с ее чокнутой рыжей подружкой в любой момент могли их застукать.

Господи, какой кайф она испытала! Не столько от поцелуя, сколько от того, что на террасе могла появиться его жена… Или не она, кто-то еще – неважно! Главное – Барышев потерял над собой контроль.

Впрочем, поцелуй был тоже хорош – шеф вгрызся в нее, как голодающий в кусок хлеба с маслом.

Он и был голодающим. Что могла дать ему клуша-жена – рисуночки, кофе в постель, поцелуйчик перед работой, пресный и быстрый секс?

Он истосковался по настоящей женщине – той, которая умеет дразнить и держать в тонусе. От которой сносит крышу.

Он истосковался по настоящей страсти, потому что, имея четырех «прелестей», вынужден был думать только о том, как их достойно содержать – кормить, одевать, обучать, развлекать…

Оксана открыла глаза, посмотрела на убогую обстановку. Еще немного терпения, выдержки, здравого расчета и… она будет первой на пути к заветной вершине.

Жаль, что похвастаться пока никому нельзя. Впрочем… кое-что она все-таки может сказать. Без подробностей. Просто чтобы облегчить душу и не взорваться от распиравших эмоций.

Оксана схватила телефон и набрала Ленку.

– Да… – томно ответила подруга на фоне льющейся воды.

Наверное, она в ванной…

– Ленка! Это я! Привет! – не сдержавшись, радостно прокричала Оксана.

– Что с твоим голосом? – поинтересовалась Ленка.

– Голос? Нормальный у меня голос.

– Слишком веселый.

– А тебе какой бы хотелось услышать?

– Такой и хотелось. Рассказывай, что случилось. В прошлый раз ты мрачнее тучи была.

– Скажите пожалуйста, какие мы проницательные, – удовлетворенно хмыкнула Оксана. – Ничего у меня не случилось!

Приятно было тянуть кота за хвост, осознавая, что Ленка почувствовала феерические перемены в ее жизни.

– Врешь! – Лена выключила воду и приготовилась внимательно слушать.

– Ну, хорошо, вру, случилось!

– Ну?! – кажется, она даже ногой притопнула от нетерпения.

– Не скажу. Рано еще! – Оксана звонко рассмеялась, представив, как разочарованно скуксилась подруга.

– Я ж не глазливая, – обиженно протянула она.

– Может, и не глазливая, а вдруг? – Оксана снова рассмеялась, но тут же серьезно добавила, не удержалась: – Зацепила одного стоящего мужика, вот что! Но пока только зацепила… На самый кончик крючочка, понимаешь? Сорваться может.

– Да когда у тебя кто срывался? – хохотнула Ленка и снова включила воду.

– Ты мне льстишь, как всегда, – усмехнулась Оксана. – Только тут есть некоторые отягчающие обстоятельства…

– Женат, что ли?

– Угадала.

– Ты такие препятствия без разбега брала!

– Да, только у Жан-Поля не было детей, а здесь… четверо.

Ленка озадаченно присвистнула.

– Вот именно, – вздохнула Оксана, но тут же бодро добавила: – Но мы не ищем легких путей! Ладно, Ленк, мне на работу пора. В бой! Закреплять досигнутые успехи…

– Подожди, Ксюх, а…

– Все, Ленк, больше ничего не скажу, и так лишнего наболтала. Целую! Пока!

Оксана нажала отбой и подошла к стойке с плечиками – шкафа в этой халупе не было.

Что бы надеть для «закрепления успеха»?

Причем так, чтобы «объект» не заметил, что она этот успех закрепляет?

Она выбрала шелковый оранжевый комбинезон с открытой спиной, но, подумав, заменила его на длинную льняную юбку цвета слоновой кости и черный кружевной топ. Получился образ соблазнительной паиньки, которая паинькой только прикидывается… А у самой черти в глазах! Дразнят, словно языки пламени, дотронешься – обожжешься, но не дотронуться невозможно…

Косметики – минимум.

Нужно показать, что произошедшим она обескуражена и выбита из седла – муж подруги все-таки!

Но произошедшее – сильнее ее, поэтому – оранжевый блеск для губ, достаточно яркий, чтобы не выглядеть совсем уж монашенкой, но и довольно прозрачный, чтобы не наводил на мысль, что она старательно привлекает к себе внимание.

Оставшись довольна собой, Оксана взяла сумку и вышла из комнаты.