Тирания Ночи Кук Глен

Редферн Бехтер отвечал за наемников. Работы у него было невпроворот, и он охотно принимал помощь Элса, Пинкуса Горта и еще нескольких воинов. Элсу он по-прежнему напоминал Костыля – бывалый ветеран, который всякое повидал на своем веку, такого нелегко удивить.

Но сейчас на лице Редферна читалось явственное удивление.

– Господа, – сказал он с еще более сильным, чем обычно, акцентом, – наши бездарные посиделки вполне могут обернуться настоящей заварушкой. Волшебник только что получил известие о том, что еретики со своими подручными осадили епископа Антье в его загородном поместье. Патриарх приказал нам что-то предпринять.

– Что? – не поверил своим ушам Элс. – Безумие какое-то!

– У местного епископа есть загородное поместье? В винном краю? – уточнил Горт, который был большим любителем вина, болтал о нем без умолку и неустанно пробовал все новые знаменитые ормьенденские сорта. – А с каких это пор святые отцы…

– Понятия не имею, – оборвал его Бехтер. – Тебе по службе думать не положено. Да и мне тоже. В общем, я не говорю, что мы туда отправляемся, но есть все шансы. Официально пока ни о чем не объявлено. Считайте это предупреждением и будьте готовы.

– Прошу прощения, – как обычно, с ехидцей ответил Горт. – Я просто от счастья голову потерял.

– А что про оружие слышно? – спросил Элс. – Мои люди все еще учатся не на мечах, а на палках.

К тому моменту армия патриарха насчитывала уже около восьми сотен человек, и каждый день к ним прибивалось еще по нескольку десятков наемников. Элса удивляло, что находятся столько желающих, а Горт, наоборот, удивлялся, что их так мало – ведь Братство не на шутку расщедрилось. Видимо, рассказы о битве при Тамзе все еще смущали умы потенциальных рекрутов.

– Скоро подвезут, – пожал плечами Бехтер. – Мне так все время отвечают.

– Лучше сказать нашим бедным недорослям, – предложил Элс, – что теперь у них есть веская причина не зевать на тренировках.

В лагерь продолжали поступать дурные вести. Епископ Серифс взывал о помощи.

– Если этот святоша завопит чуть громче, – заметил Элс, – ему даже не придется отправлять посланников.

– Да уж, – согласился Бо Бьогна. – Если бы дела у него шли так дерьмово, как он утверждает, он бы давно копыта откинул.

Двое рыцарей-братьев отправились на разведку, но не вернулись. Из палатки волшебника поступил приказ: всем приготовиться к выступлению. Но приказ этот почти сразу же пришлось отменить, когда Элс, Горт и еще несколько человек напомнили Редферну Бехтеру, что почти у трети отряда нет оружия, а у оставшихся двух третей оно никуда не годится. Разнесся слушок, что к ним через неделю присоединится Черный Адольф с пятью сотнями наемников из Гролсача.

Близость предстоящего сражения никого не оставила равнодушным. Те, кто примкнул к армии лишь ради бесплатной кормежки, мигом испарились, а остальные стали гораздо серьезнее относиться к муштре, которая теперь могла в буквальном смысле спасти им жизнь.

Оружие вскоре подвезли, а вот Черный Адольф так и не появился. В Гролсаче прознали о сложившемся положении и затребовали еще денег.

Небольшая армия добралась до Коннека. Братья внимательно следили, чтобы по дороге никто не занимался грабежом и не причинял вреда местным жителям. Им не оказывали сопротивления, но и не радовались их приходу. Даже те немногочисленные священники, которые поддерживали Брот, смотрели на них с плохо скрываемым подозрением.

В Коннеке вообще с большим недоверием относились к чужакам.

С самого начала в лагере царила жесткая дисциплина. Братство хорошо знало о людских пороках. Среди грубой деревенщины попадались и настоящие матерые преступники. Но здесь не прощали того, что обычно прощают в других армиях. Если кто-то пытался задирать сослуживца, ему доставалось десять ударов плетью, а если история повторялась, провинившегося, предварительно жестоко избив, гнали прочь, не заплатив при этом обещанного жалованья. Одного типа застукали, когда он пытался изнасиловать юного новобранца, и мерзавец немедленно, даже не успев натянуть штаны, отправился на аудиенцию к волшебнику. Аудиенция закончилась для него крайне неудачно, хотя прожил он после оглашения приговора еще десять дней.

За воровство нещадно пороли.

Солдаты хорошо усвоили правила, во всяком случае пока.

Наконец они подошли к реке Дешар у подножия горы Мило. Переправа заняла весь день. На западе от идущей с севера дороги, оставшейся еще со времен Древней Бротской Империи, ответвлялась еще одна – следующая вдоль берега Дешара. Дороги эти обозначали границу между Новой Бротской Империей и государствами, где разговаривали на некоем подобии арнгендского языка. Еще дальше на север очередное ответвление убегало на северо-восток к Салпено – столице арнгендских королей.

В самом Коннеке древняя дорога шла на запад мимо самых крупных городов, возле реки Верс в Парле сворачивала на северо-запад и, миновав Каурен, добиралась до океана.

Спустя два дня патриаршее войско сошло с дороги и углубилось в южные холмы, засаженные виноградниками. Вскоре они уже были во владениях епископа Серифса, откуда открывался вид на обнесенный высокой крепостной стеной Антье.

Обширное поместье напоминало древние виллы и было густо обсажено виноградом. Поблизости на склоне охряного холма, прямо в излучине реки Джоб, примостился Антье. Стены и башни его находились в прекрасном состоянии, именно на них, по всей видимости, и зиждилась уверенность защитников, о которой патриаршие войска уже были наслышаны.

Граф Реймон Гарит и жители города с величайшим презрением относились к своему епископу и открыто заявили разведчикам Братства, что у них достаточно запасов на зиму и осаду они выдержат. В Антье намеревались есть и пить вволю, пока за стенами враги здравого смысла сначала сожрут всех собак, кошек и крыс, а потом примутся глодать свои сапоги и есть землю.

Епископ соизволил покинуть поместье как раз тогда, когда армия Братства разбивала лагерь на ближайшем холме. Он пришел в ярость, увидев, какой ущерб нанесли его виноградникам.

Элс оказался поблизости, когда Серифс встретился с Грейдом Дрокером, – недостаточно близко, чтобы расслышать разговор, но достаточно, чтобы увидеть, какой эффект произвела встреча на епископа. Через мгновение тот побледнел и принялся судорожно глотать воздух и что-то бормотать. Волшебник поковылял прочь, а святой отец, отдышавшись, снова покраснел от злости и, пылая гневом, удалился обратно в поместье.

Да, Дрокер обладал нешуточной властью, ведь епископ, как говорили, ходил в любимчиках у патриарха.

Элс вместе с подопечными расположился так, чтобы видеть палатку волшебника, поместье и Антье. Осмотрев укрепления, он решил, что жители города действительно могут спать спокойно: эти высокие стены способны хоть целую вечность сдерживать натиск необученных вояк. Даже если Грейд Дрокер применит все доступное ему волшебство.

Шел четвертый день. Те, кто осмелился напасть на поместье епископа, держались от отряда подальше. Жители Антье и солдаты из войска Братства лишь обменивались оскорблениями, но до оружия дело пока не доходило. Патриаршие защитники были молоды, им недоставало опыта и выдержки. Если бы у коннектенцев хватило сообразительности этим воспользоваться, они могли бы причинить силам осаждающих немалый урон.

Но делать им это, в общем-то, было незачем: жители Антье могли спокойно ждать, покуда зима не прогонит незваных гостей прочь. Граф Реймон несколько раз заявлял, что осаду, мол, можно прекратить, ограничившись только ущербом, нанесенным епископским виноградникам и гордости Брота.

Грейд Дрокер собрал военачальников, чтобы выслушать их мнение. Опытные воины, которые, как и Элс, обучали новобранцев, не видели особого смысла в этом собрании. Волшебник явно будет делать так, как решил. Зачем же устраивать балаган и о чем-то их спрашивать?

Элса повысили в должности, но лишь потому, что никто из братьев не хотел выполнять лишнюю работу. Епископ предоставил для собрания одну из комнат в своем поместье, чтобы им не пришлось мокнуть под дождем. Стул Элсу не полагался. Из комнаты вынесли все, что можно было украсть или запачкать. Ша-луг прислонился к влажной холодной стене рядом с Пинкусом Гортом. Стояли они позади всех. Забавно получилось: здесь ему досталась та же роль, что и дома, – солдат в войске господнем.

– Брат Дрокер, кажется, чем-то недоволен, – пробормотал Горт.

– Это точно.

А еще волшебник явно на ладан дышит.

Да, слухи не врали: тот пушечный выстрел сделал его калекой. С левой стороны лица торчала голая кость.

– Да, отделали будь здоров, – заметил Пинкус. – Видок такой, будто его часа четыре беззубый тигр жевал.

Элсу говорили, что Дрокер почти все время носит маску; почему же, интересно, сегодня он решил ее не надевать?

Другой брат помог волшебнику усесться за высокий стол. Дрокер действительно злился. С трудом, но громким и отчетливым голосом он произнес:

– Бехтер… найди епископа… Серифса. И… принципата Донето. Им велено было… явиться.

– Надеюсь, – пробормотал Горт, – Дрокер им покажет, почем фунт лиха. Недоумки, втянули нас в это дерьмо, а сами, видите ли, носа не кажут.

Элс и бровью не повел. Наверное, Пинкус уже успел с утра приложиться к бутылке – слишком уж громко прозвучал его шепот.

Но Горт был еще достаточно трезв, чтобы заметить свою ошибку. Он примолк на добрых десять минут.

Явился епископ. Внешность этого толстяка ясно свидетельствовала о долгих годах, посвященных прозябанию в пороках. Круглое, испещренное красными пятнами лицо говорило о пристрастии к выпивке и об апоплексии. Ни в каком собрании Серифс, разумеется, участвовать не хотел.

Епископ пылал праведным гневом, но гнев его быстро улетучился под мрачным взглядом холодных глаз Грейда Дрокера.

Довольно трудно жаловаться и ныть в присутствии человека, который столь явно презрел собственные ужасные раны для участия в походе.

– Епископ, – сказал волшебник, – садитесь, для вас поставили кресло. Где принципат Донето?

Вскоре прибыл и патриарший посланник – его внесли на носилках трое телохранителей и один епископский слуга. Остальные телохранители сбежали. Реши кто-нибудь снова покуситься на жизнь принципата, у Бронта возникли бы серьезные затруднения.

Элс боялся, что Горт сейчас ляпнет что-нибудь нелестное и в адрес Донето, но всем сразу же стало очевидно, что тот действительно не может передвигаться самостоятельно.

Его ранили гораздо серьезнее, чем все думали.

Епископ выразил неудовольствие и заявил, что обо всем случившемся обязательно услышит сам Безупречный.

– Вы, Серифс, – осадил его Дрокер, – привлекли внимание особого ведомства. Не вынуждайте это самое ведомство официально объявлять вам об этом. Мы не подчиняемся никому, даже его святейшеству. Вам понятно?

Возмущенный епископ примолк. «Как несправедливы ко мне судьба, жизнь и вселенная!» – было написано на его лице.

– Превосходно. Давайте обсудим Коннек и расплодившуюся здесь ересь. Епископ, я требую, чтобы вы прямо отвечали на мои вопросы. Не пытайтесь себя обелить, не оправдывайтесь, не скулите. Отвечайте простыми фразами, по существу. В противном случае навлечете на себя гнев особого ведомства. Все ясно?

По всей видимости, Серифсу ничего не было ясно. Он принялся бессвязно и раздраженно молоть какую-то чушь.

Внезапно епископ вскрикнул.

– Похоже, недостаточно внимательно слушал, – усмехнулся Пинкус; Горта буквально распирало – до того ему не нравился епископ.

Хотя, если верить коннектенцам, епископ нравился лишь двоим людям на всем белом свете: смазливому белокурому мальчонке, который его ублажал, и патриарху.

И тем не менее у Серифса были влиятельные друзья-церковники и союзники-дворяне, которых беспокоила мейсальская ересь.

Элс внимательно прислушивался к вопросам волшебника, но Дрокера, похоже, окончательно покинули силы, и он говорил очень тихо. Зато по громким ответам епископа можно было понять, о чем идет разговор.

Допрос с пристрастием показал, что кризис веры в Коннеке произошел по одной-единственной причине – по вине самого пастыря.

Это, конечно же, никого не удивило. Корень всех зол крылся в упорном нежелании Брота признать, что и служителям церкви не чужд грех.

Дрокер замолк, и допрос продолжил один из братьев. Похоже, маг совсем выдохся.

Элс внимательно вглядывался в его лицо. Колдовство Дрокеру теперь давалось с большим трудом – этот калека был буквально нашпигован серебром.

– Что-то не так с этим Донето, – прошептал Пинкус. – Он, что ли, опиум курит?

– Вполне возможно, – согласился Элс. – Такие, как он, плохо переносят боль.

С каждым мгновением собрание становилось все скучнее. Серифс перечислил меры, принятые против сторонников мейсальской ереси. Основные его предложения заключались в следующем: «Давайте всех перебьем и все разграбим». Эти предложения вызвали большое одобрение аудитории.

– Таким образом, – вмешался в разговор Дрокер, – мы обогатим церковь и Братство и обогатимся сами, но этого не хватит надолго. Из Брота мне сообщили, что Арнгенд вышлет нам на подмогу войска. И это, кстати говоря, секретная информация, которая не должна выйти за пределы этой комнаты.

«Да уж, – подумал Элс. – Как теперь удержишь все в тайне? Новости обязательно просочатся в Коннек, ведь кто-нибудь расскажет обо всем по секрету какому-нибудь доверенному другу, а тот… И – пошло-поехало».

Дрокер не похож на дурака. Он хочет, чтобы новости разошлись.

Пинкус толкнул Элса локтем:

– Представление окончено. Проснись!

Элс смущенно крякнул. Они с Гортом стояли ближе всего к двери, так что и выходить им надо было первыми. Пройдя шагов десять по коридору, Элс внезапно остановился, и от неожиданности Горт налетел на него.

– В чем дело?

– Да ни в чем. Просто появилась одна мысль.

– Мысли – это, знаешь ли, опасно. Я бы даже сказал, смертельно опасно, если речь идет о церкви.

– Нет.

Совсем не внезапная мысль заставила его остановиться, а странное видение – смазливый белокурый парнишка, который из-за гобелена наблюдал за идущими по коридору солдатами. Судя по описаниям, это и есть любимчик епископа. Он напомнил Элсу человека из иных мест и иного времени. Но видимо, то было не просто сходство: когда мальчик увидел ша-луг, лицо его исказилось от изумления и ужаса.

Элс покачал головой. Как такое возможно? Мальчику, которого он помнил, сейчас уже должно было стукнуть двадцать.

Элс сидел на заросшем виноградом холме и невидящими глазами смотрел на Антье. Мысли его были заняты тем мальчишкой. Мальчишка все чрезвычайно усложнял.

Внизу, через малые городские ворота, выходящие на берег реки, сновали люди, похожие на муравьев, – то спускались к воде, то возвращались в Антье. Этой дорогой горожане пользовались уже несколько веков, так что ее даже замостили.

В реке купались местные юнцы, выказывая полное пренебрежение к осаждавшим город войскам. Элс едва обратил на них внимание, хотя внутренний голос подсказал ему, что это следовало бы сделать.

Как там звали епископского малолетнего любовника? Нет, имя при Элсе ни разу не упоминали. В том числе и из-за этого парня коннектенцы так презирали Серифса.

Из главных ворот Антье вышло около дюжины человек с белым флагом.

Ша-луг вернулся в лагерь.

Парламентарии добрались до поместья примерно через час. К тому времени там уже гуляли разнообразные слухи. Самые разумные, по достоинству оценив толщину и высоту городских стен, искренне надеялись, что посланцы хотят склониться перед волей церкви, и таким образом всем удастся избежать сражения.

Антье был столицей владений графа Реймона Гарита. Граф нечасто гостил в собственных угодьях: молодого красивого дворянина куда сильнее манили интриги Каурена, и большую часть времени он проводил при герцогском дворе. Но по случайности Реймон оказался дома, когда началась осада. Теперь именно он шел во главе процессии, безоружный, с непокрытой головой.

Элс, опираясь на свой восточный опыт, решил, что граф намерен сдаться. Позже выяснилось, что юный Гарит был согласен выполнить почти все требования патриарха: покориться воле Брота, запретить мейсальскую ересь и изгнать тех ищущих свет, кто не откажется от лживого учения, а также тех священников, кто поддерживает Непорочного II.

Епископ Серифс, от которого за версту несло вином, перебил графа, не дав ему сказать и нескольких слов:

– Закрой-ка рот, мальчишка, и послушай, что тебе следует сделать. – Серифс вытащил длинный свиток. – Вот этих людей нужно немедленно арестовать и отдать под суд святой церкви.

– Церковь не имеет права судить мирян, – сухо отозвался граф. – Естественное следствие того, что и мирской суд, по настоянию той же самой церкви, не имеет права судить ее служителей.

Ег ответ окончательно вывел епископа из себя. Совершенно забыв о приличиях, он принялся неистово браниться и жаловаться на обиды столь ничтожные, что все, кто слышал его речь, испытали глубокое отвращение.

– Какое все это имеет отношение к делам церкви? – перебил его Реймон. – Или к ее правам?

Графа сопровождали четыре церковных священнослужителя. Трое из них поддерживали Безупречного V, а до сего дня и Серифса (исключительно потому, что назначил его патриарх).

– Епископ, – сказал один, – почему жители города должны собирать для вас виноград?

– Быть может, – вмешался второй, – если бы вы отослали мальчика в приют, никто не стал бы писать оскорбления на стенах собора?

Жители Антье очень гордились своим главным храмом – грандиозным строением, воздвигнутым благодаря высокомерию епископа. Даже если при этом большинство из них исповедовало мейсальскую ересь или поддерживало Непорочного II.

Грейд Дрокер появился, когда епископ вошел в раж. Волшебник явно был разгневан, но вмешиваться не стал. Он тихо посовещался с братьями, которые присутствовали на переговорах с самого начала, вздохнул, смерил Серифса презрительным взглядом, покачал головой, но ничего не сказал.

Волшебник решил предоставить епископу возможность выставить себя наконец полным дураком на глазах у всех. Пусть любимец патриарха сам даст своему покровителю достойный повод разжаловать себя в странствующие монахи и отправить с миссией куда-нибудь в Великие Болота. Именно так чаще всего и случалось с совсем уж никчемными священниками.

– Мы явились сюда сдаться, – сказал граф Реймон, – во имя мира и вопреки тому, что нам известно о бротской церкви и ее священнослужителях. Но наше предложение отвергли с оскорблениями. Послушайте же меня, служители ворога и подлого узурпатора Гонарио Бенедокто: Антье отказывается вам подчиниться. И пусть господь наш всемогущий взглянет на это мерзкое отродье, представляющееся всем епископом, чтобы понять причину нашего отказа. Пусть заглянет в наши сердца и дарует победу правому.

Таким двусмысленным образом граф фактически объявил патриарху войну, предоставив самому господу богу решить ее исход.

Вместе со своими спутниками Реймон вернулся в Антье, а тем временем сотни умов напряженно обдумывали, как бы половчее склонить волю божью в нужную сторону. Даже от внимания епископа не ускользнул тот факт, что все трое преданных бротскому патриарху священников вернулись в город вместе с графом.

А Элс Тейдж подумал, что господь бог, видно, частенько забавляется, слушая, какие именно слова люди вкладывают ему в уста.

– На самом деле, – объявил Элс своим солдатам, – они не собирались сдаваться. Просто притворялись – в надежде, что мы поверим и отправимся восвояси. Почти вся родня Реймона Гарита – еретики.

Он фактически пересказывал им речь Грейда Дрокера, которую тот произнес недавно перед своими военачальниками. Пока Тейджу приходится играть эту роль, лучше просто повторять за волшебником нужные слова.

У Элса никак не укладывалось в голове то, что посланцы из Антье совсем недавно пытались сделать у него на глазах.

В подобной ситуации не сдался бы ни один правоверный ша-луг, но что взять с иноверцев.

– И правильно, – отозвался Бо Бьогна.

Остальные согласно закивали.

– Почему?

– Среди всей этой шоблы, капитан, всем плевать, кому они тут поклоняются – камням или лягушкам. А те, кому не плевать, сплошь воры вроде хрыча-епископа.

Элс кивнул. В словах Бо, несомненно, была правда.

В окне второго этажа он заметил белокурого мальчика, наблюдавшего за удаляющейся в Антье процессией. Элс внимательно вглядывался в его лицо, пока вдруг не почувствовал на себе чей-то взгляд.

– Любимая игрушка полоумного епископа, – сказал Пинкус Горт.

– Да уж.

– Может, строевой подготовкой займемся? Мои ребята против твоих?

– Только если ты приструнишь своего подонка Бергера, чтоб не лез к Пико и Джусти.

– Боишься за их здоровье?

– Нет, боюсь, Просто Джо прознает про его выходки – и тогда Бергеру крышка.

– Твоя правда. Сроду не видывал такого силача, как твой Джо. Черт, что там за заваруха?

С реки доносились громкие крики.

– Вот ведь дерьмо! – выругался Элс. – Знал же, что так и будет. Поэтому и велел своим ребятам набирать воду по эту сторону холма.

Воду в лагерь обычно таскали с реки, ведь пруд рядом с поместьем не мог снабдить целое войско, даже такое маленькое и жалкое.

И вот теперь водоносы из лагеря сцепились с городскими парнями, которые купались в реке. Местных было больше. Ничего хорошего от этой встречи ждать не приходилось.

Солдаты помоложе с воплями кинулись на помощь водоносам.

– Вот зараза! – в сердцах сказал Горт. – Началось, откуда не ждали.

– Бо, найди наших ребят, – велел Элс. – Скажи, чтоб сию минуту были здесь.

– Ты же не собираешься в это влезать? – уточнил Пинкус.

– Нет. Уведу их подальше и займу строевой подготовкой, чтобы не влипли.

– Пожалуй, и я своих. А то половина по собственной дури отправится на тот свет.

Все происходило слишком быстро. Безумие было уже не остановить. Новые и новые наемники бежали к реке с холма, новые и новые парни выскакивали из городских ворот. Возле крепостной стены завязалась потасовка. Граф Реймон Гарит только-только добрался до Антье и сейчас находился у противоположных ворот, поэтому не мог остановить безмозглую местную молодежь. А военачальники из лагеря и высокопоставленные рыцари Братства отсиживались в поместье, укрывшись от непогоды, и ничего не видели.

Элс наконец-то сообразил, что же именно ускользнуло от его внимания там, на холме: пока городские юнцы плескались в воде, задирая солдат, сотни людей таскали в Антье воду.

Городские водохранилища не были готовы к осаде.

В первые минуты ни у кого из дерущихся не было при себе оружия, но очень скоро оно замелькало в руках наемников.

Пролилась первая кровь, и среди жителей Антье поднялась паника.

Солдаты поднажали, толпа забурлила вокруг ворот. Защитники их не захлопнули и даже почти не оказали сопротивления, когда вооруженные головорезы ринулись в город. Стрелки, дежурившие на стенах, выпустили по нападавшим несколько стрел, но все без толку – поток было уже не остановить.

Новость быстро разнеслась по лагерю, заговорили о легкой наживе, и Элс не смог удержать своих подопечных. Лишь Бо Бьогна, Просто Джо и, разумеется, Чушка сохранили самообладание и не бросились вниз.

В подразделении Горта не поддался кровожадному зову только сам Горт.

Из поместья выскочил Редферн Бехтер:

– Силы небесные, что происходит? Куда все подевались?

В лагере к тому моменту осталось меньше трех десятков человек.

– Наши ребятишки побежали в Антье, – объяснил Элс. – Думаю, убивают там всех, кто попадется на пути.

– Кто им приказал?

– Патриарх и епископ Серифс выразились достаточно ясно: не щадить еретиков.

– Когда это началось? Почему нам не сообщили?

– Оборванцам вроде нас в поместье соваться запретили, – заметил Горт. – У нас же сапоги в свинячьем дерьме – еще наследим.

Из города доносились крики.

– Не умничай, Горт, – огрызнулся Бехтер и побежал в поместье.

Вскоре на улицу повыскакивали остальные братья, за ними епископ Серифс. Он немедленно впал в неописуемую ярость и, поскольку на его приказы никто не обращал внимания, вскоре совсем осатанел и повалил на землю одного из рыцарей. Тут показался сам Грейд Дрокер.

Под его суровым взглядом Серифс чуть сник, но тут же объявил, что собирается срочно найти лошадь и скакать в Антье. У него ведь там дом. Да и другая собственность. Кому-то же надо ее защитить.

– Вы двое, которые с головой, – кивнул Дрокер Элсу и Горту, – что тут стряслось?

Горт все объяснил.

– Почему сами все еще здесь?

– Мне приказано резать врагов церкви, а не женщин и детей. Сейчас мне наших уже не остановить. Вы же видели, как это бывает. Как пожар – нужно, чтоб само прогорело. Если я здесь останусь, а других приказов мне никто не давал, то хоть греха на душу лишнего не возьму.

– А ты, Хект?

– Пинкус верно говорит.

– Да, – хмыкнул Дрокер, – вы, как я погляжу, с подобным непотребством уже сталкивались. Как и я. Но мне все равно придется там показаться.

Хотя его лицо ничего не выражало, казалось, волшебник ждал от них ответа.

Элс решил, что лучше смолчать и не привлекать внимания.

– Оставайтесь здесь, – наконец велел Дрокер, – если таково ваше желание. Охраняйте принципата и имущество епископа. А я попробую спасти Антье, хотя, боюсь, господь от нас сегодня отвернулся.

– Пайп, – поинтересовался Горт, как только Дрокер отошел подальше, – ты куда собираешься податься?

– Я-то? Не знаю. Не думал еще. А что?

– Я так полагаю, завтречка мы останемся без работы. И не просто без работы – того и гляди придется спешно уносить отсюда ноги.

– Почему?

– Сейчас там бойня, потому что местные сваляли дурака и запаниковали. Но их-то гораздо больше, чем нас. К тому же у нас почти сплошь мальчишки-переростки, которые ни черта не соображают.

– Думаешь, их там перебьют всех?

– Вполне возможно. А еще думаю: чем бы там ни кончилось, сегодня решится, как отныне патриарх и Коннек будут друг с дружкой дело иметь. Так что давай охранять Донето.

– А чего это его вдруг повысили? Мне говорили, он всего лишь епископ, который рвется в коллегию. Но волшебник зовет его принципатом.

Принципаты считались в церковной иерархии вторыми по значимости людьми после патриарха. Само слово происходило от древнебротского «принц».

– Дрокер сам из Брота приехал, новости знает. Безупречный, верно, решил, что Донето скоро сыграет в ящик, и напоследок расщедрился – все равно родственничку помирать.

– Циничный ты мерзавец.

– Есть такое дело.

Дрокер со своими людьми сначала попытался прорваться через главные ворота, но их не впустили. Защитники города не дремали, и лучники тут же осы`пали воинов Братства дождем из стрел. Пришлось рыцарям, как незадолго до этого и епископу Серифсу, обойти городскую стену и воспользоваться малыми воротами на реке.

В городе царил ужас. Захватчики быстро гибли там, где им оказывалось серьезное сопротивление, но и они, и коннектенцы имели одинаково мало опыта в подобных делах. Разрозненных жителей, охваченных паникой, некому было возглавить. И вот тут-то началась настоящая бойня.

Уличные мостовые заполнились трупами. Резня приобрела поистине эпические масштабы. Кровь буквально текла рекой и переполняла сточные канавы.

Самые страшные злодеяния творились в епископском соборе, где укрылось около тысячи коннектенцев, как приверженцев чалдарянской церкви, так и мейсалян.

Наемники снесли двери и учинили кровавую бойню в доме того самого господа, которого должны были защищать.

Безумие, охватившее Антье, и не думало униматься. Солдаты разбились на небольшие группки и прочесывали улицы в поисках легкой добычи.

Когда Серифс добрался до собора, там все еще шла резня. Поведение епископа вызвало отклик в душе каждого коннектенца, вне зависимости от вероисповедания: с пеной у рта он принялся расписывать нанесенный «его собственности» ущерб.

Когда к собору подъехал Дрокер, в живых там оставалось всего несколько человек, в том числе и Серифс. Хотя его успели хорошенько отделать. Удивительно, как удалось епископу уцелеть; быть может, бог и правда благоволил святому отцу.

На улицах еще шли бои, но пик безумия миновал. Солдаты зализывали раны или мародерствовали, некоторые падали с ног от усталости.

Грейд Дрокер взял наконец власть в свои руки и отправил нескольких братьев с приказами – напомнить наемникам, что делить награбленное положено главнокомандующему.

Не самое мудрое решение: в городе царило беззаконие, а немногочисленные защитники колдуна были не слишком высокого мнения и о нем самом, и об особом ведомстве.

Нескольких посланцев Дрокера убили, но настоящий ужас воцарился, когда наемники принялись уничтожать то, что не могли унести с собой. Начались поджоги.

Патриарший посланник не удивился, когда Элс и Горт вместе со своими людьми ворвались в комнату, где он лежал под охраной последних двоих телохранителей. Донето что-то бессвязно пробормотал.

– Дрокер приказал охранять вас, – сказал Пинкус. – Судя по всему, охрана вам вскорости не помешает.

Бронт промямлил какой-то вопрос. Он явно находился под действием дурмана, но соображать при этом не перестал. Принципат желал знать, что происходит.

– Пинкус, объясни ему, – велел Элс. – Я пойду осмотрю дом. Надо понять, сможем ли мы здесь обороняться.

Ша-луг и так уже все видел: такую громадину не смогут оборонять тридцать солдат, один мул, два взвинченных телохранителя и кучка напуганных слуг, которые к тому же разбегаются со всех ног. Поместье строили без расчета на осаду.

Нужно найти того мальчишку. Белобрысый епископский любимчик, по-видимому, настоящий кладезь информации.

Огромное пустое поместье было основательно запущено.

Пустое! Вот оно что. В таком доме нужно держать несколько десятков слуг, но Элс не увидел ни одного, поднявшись по лестнице. Скаредный Серифс экономил на прислуге.

Ша-луг разыскал личные покои епископа. Обставлены они были с невообразимой роскошью.

Вечер еще только начинался, но в комнатах уже горели свечи, да не какие-нибудь, а очень дорогие, из пчелиного воска. И все же их свет не мог полностью рассеять темноту. В углах трепетали странные дрожащие тени, происхождение которых не оставляло сомнений: епископ Серифс знается с Орудиями Ночи.

Не с самыми сильными и могучими, но все же. Орудия Ночи всегда рядом. Мудрый человек не станет забывать об этом, даже на мгновение.

Элс бесшумно пересек зал и вошел в небольшую комнату, где на фоне окна вырисовывался хрупкий силуэт – мальчик смотрел на горящий Антье.

– Оса.