Рожденная водой Уорд Рейчел

Глава 23

До поминальной встречи полчаса. У меня есть целых двадцать минут, чтобы поплавать, остудить тело и отключиться от всех дрязг. Насест, где обычно восседал Гарри, пуст. В бассейне не разминается Кристи. Но Роб обязательно появится. Неужели я хочу снова с ним встретиться?

Смотрю на воду. В бассейне уже плещутся любители утреннего плавания. Пара дорожек отделены канатом и пустуют. Вижу щит с надписью «Дорожки для тренировок». Для нас или для спасателей? Не важно. Главное, сейчас они свободны. Уж лучше плавать там, чем пихаться локтями на общей «быстрой дорожке».

Сажусь на край бассейна. Смотрю в воду.

Никаких тел под водой. Никаких потусторонних голосов в голове.

Возможно, он оставит меня в покое. Я не хочу сейчас показывать чудеса скорости – просто поплавать, слиться со стихией.

Ныряю. Наслаждаюсь мгновением встречи с водой. Доверяюсь ей, как подруге. Вода подхватывает меня, и я плыву, разогревая мышцы.

Он здесь.

Я его не вижу, но чувствую.

Роб.

Он близко. Слишком близко.

«Приятное ощущение, правда?»

Какое?

«Ощущение победы. Над Кристи и этим парнем. С ними покончено. Убрали их с дороги. Наказали».

Я не хотела с ними расправляться… Во всяком случае, не так…

«Нет, хотела. Сама знаешь, что хотела».

Нет! Только не так.

«Никола, все случилось с твоей подачи».

А ведь он прав. Я дала Кристи воду. Я толкнула Гарри.

«Мы это сделали вместе. Ты и я. Мы – команда».

Я хочу, чтобы это закончилось.

«Скоро закончится. Если не забыла, остались еще двое».

Мои родители. В запале я назвала ему имена.

Я совсем не хотела причинять им зло, я была сердита. Меня бесили их тайны, но я не хотела, чтобы они пострадали.

«Не хотела? Никола, они столько лет тебе врали. Они хотят управлять тобой».

Всего лишь стремятся уберечь меня от опасностей. Я не хочу, чтобы с ними что-то случилось.

«Ты их не знаешь».

Что он говорит? Я хорошо их знаю. Мы живем под одной крышей. Шестнадцать лет они заботились обо мне. Любили меня.

«Шестнадцать лет вранья. Бегства от правды».

Ничего не понимаю. Я понятия не имею, зачем ты здесь и чего хочешь. Пора выбираться из воды. Не получится у меня сегодня поплавать, я больше не выдержу его присутствия. Хочу, чтобы это прекратилось.

Я недалеко от глубокого конца бассейна. Прибавляю скорость. Скорее бы доплыть до стенки.

«Это был не несчастный случай, а убийство».

Хватит! Больше не желаю ничего слушать. Они мои родители. Я их люблю.

«Приведи их в воду. У меня с ними осталось незаконченное дело».

Подплываю к стенке бассейна, вцепляюсь в нее, высовываю голову из воды и тяжело дышу. А вокруг меня обычное воскресное плавание. Люди наслаждаются водой и даже не подозревают о кошмаре, обитающем рядом. Я смотрю, как беспечно они плещутся. У мелкого конца полно родителей с малышами. Те радостно визжат. Мне трудно поверить в реальность происходящего со мной.

Может, я перенапряглась и у меня упадок сил? Может, все это существует лишь в моем воспаленном мозгу? Должно быть, так и есть. Роб утонул семнадцать лет назад. Каким образом он мог появиться здесь?

Не убирая рук со стенки, опускаю голову под воду.

Его голос настолько близок, что кажется, он внутри меня.

«Никола, ты у меня в долгу. Приведи их ко мне, иначе снова запятнаешь себя кровью».

Выныриваю. Обеими руками хватаюсь за кромку и вылезаю из воды. Встаю на ноги, трясу головой, затем смахиваю воду с рук и ног. Как же хочется выскрести его голос из моих ушей, а его самого – из памяти.

Возвращаюсь в раздевалку. До поминальной встречи – она состоится в кафетерии бассейна – считаные минуты. Времени на душ уже не остается, но меня туда и не тянет, особенно после вчерашнего. Быстро переодеваюсь, засовываю вещи в сумку и иду в кафетерий.

Прихожу последней. Все уже собрались и сидят за двумя сдвинутыми столиками. Рядом стоит Клайв, а отца нигде нет.

Заметив, что я подошла, Клайв отводит меня в сторону:

– Твой отец ждет на улице. Нам пришлось попросить его покинуть бассейн. Он повел себя очень… агрессивно.

В моих ушах и сейчас звенят угрозы Роба. Интересно, отцовская агрессивность – от подражания старшему брату? Или Роб по характеру ничем не отличается от моего отца? Два брата с одинаково взрывными темпераментами. Должно быть, наследственная черта.

– Простите его, пожалуйста, – прошу я Клайва. – Он очень нервничал.

– Ему запрещен доступ в бассейн. Мне очень жаль, Ник, но мы всерьез заботимся о безопасности нашего персонала и посетителей.

– Конечно. Но вся его агрессивность словесная. Он бы никого и пальцем не тронул. Это лишь…

– Я понимаю: лишь неумение сдерживаться.

Мы подходим к сдвинутым столам. Свободных мест нет, и никто не хочет потесниться. Беру стул и сажусь рядом.

– Тише, девочки. Теперь, когда Ник здесь, все в сборе.

Девочки переглядываются. Возникает долгая-предолгая пауза. Наконец одна чуть сдвигается, освобождая мне… не место. Узкую полосу. Я придвигаю стул, но все равно нахожусь вне круга.

– Начинаем, – говорит Клайв. – Спасибо, что пришли. Мы все сейчас переживаем тяжелое время. Но я хотел, чтобы мы помянули Кристи, поделились нашими воспоминаниями о ней, нашими чувствами. Быть может, вы проведете заплыв в память о ней. Понимаю, вам нелегко. Но наша команда была ее миром. Кристи очень дорожила духом команды, взаимной поддержкой. Она прекрасно понимала: ее успехи – это успехи всей команды… Кто-нибудь хочет выступить?

Две девочки уже плачут. Говорить никому не хочется.

– Хорошо. Тогда я скажу… Для меня Кристи была подопечной, о которой любой тренер может только мечтать. Она от природы обладала блестящими способностями к плаванию. Но что еще ценнее, понимала, насколько важно шлифовать эти способности. Она выкладывалась на тренировках, каждый раз стремясь превзойти свои результаты. И, что не менее важно, была горячо предана команде. Я счастлив, что у меня была такая ученица, и до сих пор не могу поверить, что Кристи больше нет…

Последние слова Клайв произносит дрогнувшим голосом. У него покрасневшие глаза. Он отворачивается, стыдясь своих чувств.

Теперь уже плачут все. Только не я, хотя и у меня комок в горле. Слезы совсем близко, но я не позволяю им вылиться.

– Я в команде совсем недавно, – начинаю я, – но хотела бы сказать…

– Помолчи, Ник! – обрывает меня Нирмала.

– Почему?

Все смотрят на меня.

– Больше ни слова! Тебя здесь вообще не должно быть.

– Это почему? Я часть команды. И к Кристи я относилась по-дру…

– Только не говори, что была ее подругой. Это ложь! Подруга никогда бы не дала ей воды, не спросив у врачей…

– Нирмала, успокойся, – одергивает ее Клайв. – Мы собрались здесь не для выяснения отношений.

Но остальные одобрительно кивают, соглашаясь с Нирмалой.

– А как ты вчера обошлась с Гарри? Парень потерял подругу, но тебе все мало. Ты неспроста его толкнула. Он-то что плохого сделал тебе?

– Я могу объяснить. Я…

– Не трудись. Не желаем слушать твои объяснения. Тебе здесь нечего делать. Кристи не понравилось бы твое присутствие.

Я оглядываю девчонок, надеясь хоть в чьих-то глазах увидеть искорку поддержки. Но они даже не смотрят на меня. Клайв растерянно поднимает руки и качает головой.

Сама не помню, как выбираюсь из кафетерия и оказываюсь на улице. Иду по бетонному тротуару. Окружающий мир размыт. Слезы, которые я так долго сдерживала, прорвались наружу.

Отец ждет меня.

– Что случилось? Где ты была?

Я соплю, пытаясь успокоиться.

– Немного поплавала, потом пошла на поминальную встречу. – (Он смотрит на часы.) – Остальные отправились на заплыв, но с меня довольно.

– Думаю, с меня тоже, – подхватывает отец. – По горло сыт этим местом. Идем домой. – Он протягивает мне бумажный платок, и мы уходим.

– Пап, они думают, это я виновата.

– В чем?

– В смерти Кристи. В травме Гарри. Считают, я нарочно угробила Кристи и столкнула Гарри.

Отец останавливается. Поворачивается ко мне, сжимает мои плечи. Его ладони липкие от пота. Мы идем рядом с проезжей частью, мимо проносятся машины, наполняя теплый воздух горячими и удушливыми выхлопными газами.

– Ник, это были несчастные случаи. Мир не застрахован от них.

– А с теми девочками тоже?

– С какими?

– О которых сообщали в новостях. Об утонувших. Думаешь, с ними произошли всего лишь несчастные случаи?

– Твоя мама думает, что да. Я сомневаюсь. Едва ли эти смерти можно назвать несчастными случаями. В них много схожего.

Я согласна с отцом. Кристи. Гарри. Девочки из отцовской таблицы. Я знаю, на что способен Роб. Возможно, он погубил их сам… или у него были сообщники вроде меня.

– Но о чем ты говоришь, Ник? Кристи и Гарри – совершенно разные истории. Не казнись. Твоей вины здесь нет.

– Прямой нет. Но я все равно чувствую свою причастность.

– Выбрось дурные мысли из головы. Ты не виновата. Может, и глупо было толкать Гарри, но ты же не собиралась калечить его. И Кристи дала воды по ее просьбе…

– Девчонки меня ненавидят.

Отец ерошит мне волосы:

– Они сейчас в шоке. Горе затуманило им разум, но потом они поймут, что были не правы. Дай им время.

– Пап, а ты когда-нибудь оказывался в таких ситуациях? Как ты из них выбирался?

– Конечно оказывался, дорогая моя девочка. Тоже возникало ощущение беспросветности. Думал, так будет всегда. Но проходило время, и все налаживалось.

– Наверное, не все.

– Почти все.

– Пап, я знаю про твоего старшего брата. У тебя был брат, и он погиб.

Отец надувает щеки, потом шумно выдыхает. Кажется, он решил полностью очистить легкие от воздуха. Он наклоняется, упирает руки в бедра, как будто мои слова причинили ему физическую боль. И молчит.

– Ты ведь тоскуешь по нему. Почему никогда не рассказывал мне про дядю?

Отец по-прежнему молчит. Должно быть, шокирован тем, что я знаю про Роба. Он даже не спрашивает, откуда мне это известно. У него взмокла спина, и на потной футболке отпечаталась моя ладонь.

– Это было очень давно, – наконец произносит отец. – Семнадцать лет назад.

– Да. Но одно упоминание о нем выбило тебя из колеи. Значит, не все события можно оставить позади и идти дальше.

Отец поднимает взгляд:

– Ник, я пытался его забыть. Это все, чего я хотел. Забыть его и жить дальше.

– Почему? Он же был твоим братом?

– Он… Я… Мы совершали поступки… поступки, о которых стыдно вспоминать. Он был… опасным человеком.

«Шестнадцать лет вранья».

Я вздрагиваю:

– А что с ним стряслось? Я нашла в Интернете старые статьи. Там пишут, что произошел несчастный случай. Ты тоже так считаешь?

– Да. Мы дурачились в воде. И вдруг погода резко изменилась. Хлынул жуткий ливень. Нам с мамой удалось выбраться на берег… а Роб не сумел.

Дурачились. То же говорила и я, рассказывая о происшествии с Гарри. История для любопытных ушей. По сути – вранье.

Может, и отец мне сейчас рассказывает такую же историю? Свою версию прошлого, которая устраивает его больше, чем правда?

«Это был не несчастный случай, а убийство».

Глава 24

Автобус еле ползет по пригородным улицам. По обеим сторонам тянутся магазины и торговые центры. Вот и наша остановка. Выходим с родителями из автобуса, проходим сквозь массивные чугунные ворота. Мы боимся опоздать и идем быстро, насколько позволяет одежда, в которую облачились по случаю церемонии. Отец в костюме, последний раз он надевал его на собеседование, мы с мамой – в черных платьях. Я выпросила у нее черные кожаные туфли на высоком каблуке и уже сама не рада. Они мне жмут, каблуки стучат, словно конские копыта по асфальту. Я бы сейчас согласилась идти босиком!

Другие участники траурной церемонии собрались у дверей часовни. Прежде чем войти, нужно дождаться, пока освободится зал. Сквозь штакетник, по которому вьются чахлые ползучие растения, вижу, как из боковой двери выходят люди. Они провожали кого-то другого, чья жизнь тоже оборвалась в эти жаркие дни. Кто-то из выходящих нагибается и читает карточки, приложенные к венкам.

Нирмала, Шеннон и другие девочки и здесь держатся командой. И Джейк с ними.

Мое появление не остается незамеченным. «Она пришла», – говорят губы покосившейся на меня девчонки, чье имя я все время забываю. Нирмала и Шеннон тут же упираются глазами в землю, показывая, что я здесь лишняя. Но я не собираюсь так легко сдаваться.

Отрываюсь от родителей и пытаюсь присоединиться к команде:

– Привет.

Никто не отвечает.

Возможно, не услышали?

– Привет, – уже громче повторяю я.

Нирмала поднимает голову, но не выдерживает моего взгляда, смотрит вбок, туда, где стоят мои родители. У нее горят щеки, в глазах неестественный блеск.

– Не начинай, Ник, – цедит она. – Нам не о чем с тобой разговаривать.

– Нирмала, я не хотела причинить ей вреда. И воды дала чуть-чуть. Она сама попросила.

– Даже не верится, что у тебя хватило наглости явиться сюда.

– Еще раз тебе говорю: я лишь выполнила просьбу Кристи. Она была моей подругой.

– Не ври! Ты не была ни ее подругой, ни нашей. Тебе вообще здесь нечего делать.

К часовне подъезжает длинный черный автомобиль.

– Нирмала, ты еще не команда. Можешь меня ненавидеть, но тебе не удастся вытолкнуть меня из команды.

– Да ты сама себя вытолкнула, шлюха, когда отправила ту картинку парню Кристи.

У меня земля уходит из-под ног. Гарри показал им мое фото! Результат нашей «игры».

– Если он пересылает картинки, значит ему стало лучше?

Ненавижу себя за этот вопрос, но я не позволю им поливать меня грязью.

– Он в сознании, – отвечает Джейк. – Вчера был у него в больнице. Гарри отдал мне свой мобильник. Сказал, у меня сохраннее будет.

– Все совсем не так, как вы думаете! – выпаливаю я. – Я даже не знала, что они с Кристи встречаются. Я не…

– Закрой рот! – обрывает меня Нирмала. – Хватит оправдываться. Здесь не тусовка. Прояви хоть каплю уважения… Ее уже привезли.

Похоронный автомобиль останавливается у входа в часовню. Участники церемонии заходят внутрь. Девчонки из команды идут, держась за руки. Я остаюсь одна. В раскрытые дверцы машины мне виден гроб. Он стоит на постаменте, окруженный морем цветов. Странно, но он похож на кубок за стеклянной витриной.

Мама берет меня за локоть:

– Идем внутрь. Ты как себя чувствуешь?

– Нормально, – мямлю я.

Родители ведут меня в часовню. Мы садимся на дальнюю скамейку.

Траурная церемония проходит как в тумане. Многие плачут. Распорядитель церемонии говорит, что служба должна стать торжеством жизни, однако его слова кажутся пустыми фразами. Залом управляет горе. Наверное, взрослых и стариков хоронят по-другому, сейчас же на лицах написан откровенный шок. Люди до сих пор не могут поверить, что жизнь Кристи оборвалась так трагически рано.

Я хочу быть со всеми. Хочу скорбеть и оплакивать Кристи. Но мои глаза остаются предательски сухими. Часть меня слушает священника, его стихи и молитвы. Другая часть сжимается от стыда и бурлит от негодования.

Девчонки знают. Вскоре это станет известно всем, кто собрался в зале часовни. Узнают мои родители. Весь город проведает, что я крутила с парнем Кристи. Я шлюха, предавшая ее.

Шлюха. Сука. Отъявленная дрянь.

Отрицать и оправдываться бесполезно. Я ведь действительно послала Гарри свои снимки. Сколько бы я ни объясняла, что Гарри предложил мне поиграть, что я понятия не имела об их отношениях с Кристи, меня не захотят слушать. В чужих глазах я виновна и достойна лишь презрения.

Церемония подходит к концу. И вдруг на скамейке, где сидят участницы команды, происходит нечто странное. Шеннон, переполненная скорбными чувствами, не выдерживает напряжения. Звучит завершающий гимн, но она не в силах стоять и тяжело плюхается на скамейку, наклоняется вперед. Девчонки массируют ей спину и обмахивают лицо.

Священник читает последнюю молитву, и под ее слова вокруг гроба опускается занавес. Прощай, Кристи.

Раздается крик. Шеннон сползает на пол, ее родители бросаются к ней. Еще одна девочка тоже не выдерживает и падает.

Вспоминаю слова Милтона. Обмороки в моем классе он назвал массовой истерией. Наверное, сейчас мы наблюдаем еще одно ее проявление. Сама я не чувствую ни тошноты, ни слабости, но мама начеку.

– Ты в порядке? – шепотом спрашивает она.

– Да.

– Наверное, девочки слишком переволновались. Пойду окажу им помощь. Ты оставайся с папой.

Мама пробирается к скамейке девчонок и вскоре смешивается с толпой. Конец траурной церемонии омрачен хаосом. Мне это только на руку. Возможно, в суматохе про меня забудут и я благополучно выберусь, не выслушивая гневных слов о своих прегрешениях.

– Пап, давай выйдем на воздух.

Он кивает. Из-за возникшего хаоса невозможно пробраться к боковой двери, и мы выходим через переднюю. Снаружи уже стоит толпа участников следующей церемонии. Похоже, здесь настоящий похоронный конвейер и время расписано по минутам. Мы проходим мимо них и сворачиваем в примыкающий к часовне садик, намереваясь дождаться маму там.

Но она не выходит. Что же случилось? Конвейер заклинило… Наконец показывается пожилая пара. Может, это дедушка и бабушка Кристи? Они находят тень и облегченно вздыхают. Отец идет к ним:

– Что произошло?

– Они падали, как кегли, – отвечает старик. – Бедные девочки. Не выдержали.

В душном воздухе слышится сирена «скорой». Вижу ее мигалки. Машина едет вдоль кладбищенской стены, поворачивает к часовне. За первой «скорой» появляются еще две.

– Пап, наверное, там что-то ужасное.

Отец перехватывает меня, не позволив вернуться в часовню.

– Не ходи туда!