Жду тебя Арментроут Дженнифер

Я оцепенела посреди гостиной. То, чего я больше всего боялась, было уже совсем близко. Первый шаг был сделан, когда Кэм узнал о том, что скрывал мой шрам. И вот теперь еще один шаг, неотвратимо приближающий к развязке.

– Эвери, – осторожно произнес он тихим голосом. Я вдруг поняла, что он совсем не злится на меня, даже после моей истерики, когда я накричала на него за то, что он прочитал чужой текст. Но почему-то именно этот спокойный тон насторожил меня. Уж лучше бы он злился. – Почему тебе приходят такие сообщения?

Мое сердце разрывалось от боли.

– Я не знаю.

Сомнение промелькнуло на его лице.

– Я не знаю, – повторила я, хватаясь за ложь, как за спасительную соломинку. – Иногда вдруг приходят такие эсэмэски, но я не знаю почему. Наверное, по ошибке.

Кэм пристально посмотрел на меня.

– И ты не знаешь, от кого это?

– Нет. – И это было правдой. – Ты же сам видел, номер не определяется.

Его плечи напряглись, и он сцепил руки на коленях. Повисло молчание. Наверное, тишину нарушал лишь стук моего сердца.

– Извини, что я набросилась на тебя, – поспешно добавила я. – Просто это меня удивило. Я спала, а когда проснулась, почувствовала что-то нехорошее. И я подумала… не знаю, о чем я подумала, но ты прости меня.

– Прекрати извиняться, Эвери. – Он сдвинулся на край дивана. – Мне не нужны твои извинения. Я хочу, чтобы ты была честна со мной, милая. Это все, чего я хочу. Если ты получаешь такие сообщения, я должен об этом знать.

– Почему?

Его темные брови сошлись на переносице.

– Потому что я твой бойфренд, и мне не все равно, если кто-то называет тебя шлюхой!

Я вздрогнула.

Кэм отвернулся. Его грудь вздымалась от волнения.

– Честно? Меня это бесит, даже если это случайная эсэмэска. Никто не имеет права присылать тебе такое дерьмо. – Его взгляд снова остановился на мне. Между нами пролегла вечность. – Ты ведь знаешь, что мне ты можешь рассказать все? И я не буду ни осуждать тебя, ни злиться.

– Я знаю. – Мой голос был слабым, и я возненавидела себя за это. Я повторила громче: – Я знаю.

Его глаза встретились с моими.

– И ты доверяешь мне, правда?

– Да. Конечно. – Тут мой голос не дрогнул.

Снова повисла гнетущая пауза, и я приготовилась к худшему.

– Черт, – прохрипел он, и мое сердце остановилось. Неужели он все знает? И что он думает? Моя страшная правда уже готова была сорваться с языка, но тут он закрыл глаза. – Я был не до конца честен с тобой.

– Что?! – Я ожидала услышать что угодно, только не это.

Он потер скулы ладонью.

– Я уговариваю тебя доверять мне, рассказывать все начистоту, но сам этого не делаю. И рано или поздно ты все равно узнаешь.

Вот это поворот. Голова пошла кругом. К черту это идиотское послание, забудь о нем. Что происходит? На ватных ногах я подошла к дивану и села с краю.

– О чем ты, Кэм?

Подняв голову, он пронзил меня таким измученным взглядом, что у меня заныло в груди.

– Помнишь, я говорил тебе, что все мы когда-то совершали поступки, которыми не можем гордиться?

– Да.

– Это я о себе. Про это знают всего несколько человек, – сказал он, и я вдруг вспомнила тот день, когда он вдруг разозлился на Олли, и стычку с пьяным парнем на вечеринке. Джейс тогда остановил его, бросив какую-то странную фразу, смысла которой я не поняла. – И меньше всего мне хотелось, чтобы об этом узнала ты.

– Ты можешь мне рассказать, – заверила я его и почувствовала себя последней тварью. Мне стало стыдно за свое молчание. Я отбросила эти мысли, сейчас было не до них. Душа болела за Кэма. – Говори. Пожалуйста.

Он колебался.

– По идее, я должен был бы окончить курс в этом году, вместе с Олли.

– Я помню, ты говорил, что пришлось прервать учебу.

Кэм кивнул.

– Это было на втором курсе. В то лето я редко навещал своих, потому что помогал тренировать футбольную команду в Мэриленде, но, когда бы я ни приезжал домой, моя сестра… она вела себя как-то странно. Я не мог и пальцем к ней прикоснуться, она была дерганая, нервная, почти не выходила из своей комнаты. Родители говорили, что она старается как можно реже бывать дома.

У меня внутри все похолодело. Я надеялась, что это ложная тревога и мои догадки не подтвердятся.

– Моя сестра всегда была очень чуткой, добрая душа. Подбирала на улице бездомных животных, жалела всяких отморозков. Даже совсем еще крохой она выбирала себе в друзья самых затюканных в классе. – Его губы чуть скривились. – А потом она встретила этого парня. Он был на год или два старше, и я догадываюсь, что у них были серьезные отношения – насколько это возможно в шестнадцать лет. Однажды я увидел его. Он мне сразу не понравился. И дело даже не в том, что он путался с моей сестренкой. Просто было в нем что-то неправильное, отталкивающее.

Кэм зажал руки между коленями.

– Я приехал домой на День благодарения. Мы с Терезой были на кухне, дурачились. Она в шутку толкнула меня, я шлепнул ее по руке. Не сильно, но она закричала так, будто я ударил ее. Поначалу я решил, что она прикалывается, но у нее в глазах были слезы. Потом она отшутилась, и я забыл об этом, но утром мама заглянула к ней в комнату, когда Тереза еще была не одета, и увидела это.

Я затаила дыхание.

– Моя сестра… она вся была в синяках. – Его руки сжались в кулаки. – Она сказала, что это от танцев, но мы все понимали, что танцы тут ни при чем. Почти все утро мы пытались добиться от нее правды.

– Это был ее бойфренд? – Я вспомнила их перепалку за столом, и сразу стало понятно, почему Кэм так настойчиво допытывался, кто звонит.

Желваки дернулись на его скулах, когда он кивнул.

– Этот ублюдок избивал ее. Он делал это с умом, выбирая малозаметные места. Но она оставалась с ним. Поначалу я не мог понять почему. Но вскоре выяснил, что она попросту боялась порвать с ним.

Кэм порывисто встал с дивана, и мой взгляд последовал за ним. Он подошел к окну, раздвинул шторы.

– Кто знает, как долго все это могло продолжаться, если бы мама не зашла тогда к ней в комнату. Решилась бы Тереза рассказать об этом кому-нибудь? Или этот мерзавец продолжал бы над ней издеваться, пока однажды и вовсе не убил бы?

Буря нахлынувших чувств грозила сокрушить меня, и я больно закусила нижнюю губу.

– Господи, как же я был взбешен, Эвери. Я хотел уничтожить этого подонка. Он избивал мою сестру, и отец собирался сообщить в полицию, но какой толк? Они оба были несовершеннолетними. Ему бы все сошло с рук – ограничились бы воспитательной беседой. Я не мог с этим смириться. Вечером того же дня я разыскал его. Это было нетрудно, городок-то маленький. Я пришел к нему домой, и он вышел ко мне. Я сказал, чтобы он больше не приближался к моей сестре, и знаешь, что сделал этот маленький гнус?

– Что? – прошептала я.

– Он рассмеялся мне в лицо, попер на меня. Заявил, что будет делать все, что захочет. – Хриплый смех вырвался из груди Кэма. – Я потерял над собой контроль. Сказать, что я разозлился, значит, ничего не сказать. Я был в ярости. Я начал его избивать и уже не мог остановиться. – Он повернулся ко мне, но, казалось, не видел меня. – Я бил его и бил, даже когда выбежали его родители, истошно завопила мать. Двое полицейских с трудом оттащили меня.

О боже, я не знала, что сказать. Мне было трудно представить его в таком исступленном приступе ярости. Даже после того, как на моих глазах он чуть не ударил парня, который приставал ко мне на вечеринке у Джейса.

Кэм снова потер щеки.

– Все кончилось тем, что я оказался за решеткой, а этот говнюк – в коме.

У меня отвисла челюсть.

Он снова отвернулся, опустив голову.

– Мне и до этого приходилось драться, это обычное дело. Но никогда со мной не было ничего подобного. Костяшки моих пальцев были сбиты в кровь, но я даже не чувствовал этого. – Он тряхнул головой. – Мой отец… он сотворил чудо. Я мог бы загреметь далеко и надолго, но он вытащил меня. Думаю, помогло то, что этот парень пришел в себя спустя несколько дней.

Я чувствовала, как наливается свинцом мое тело.

– Я легко отделался, даже ночевать не пришлось в камере. – Кэм улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. – Меня оставили под домашним арестом на несколько месяцев, пока шло разбирательство. В итоге мне назначили год общественных работ в местном спортивном клубе, и еще в течение года я должен посещать психологические курсы по управлению гневом. Чем я и занимаюсь каждую пятницу. Осенью я сдаю последний экзамен. Моя семья должна выплатить компенсацию, и ты даже представить не можешь, сколько это стоит. Мне пришлось бросить футбол из-за исправительных работ, но… как я уже сказал, я легко отделался.

Он легко отделался.

Так же, как Блейн.

Нет. Я заставила себя заткнуться. Их двоих даже нельзя было сравнивать – Блейн был насильником, а Кэм отомстил за свою сестру. Да, он поступил неправильно, избив парня до полусмерти. Жестокостью нельзя отвечать на жестокость, но тот парень поднял руку на его сестру.

– Я понимаю, – сказала я. Как много общего было в этих историях, и какая пропасть лежала между ними. Меня потрясло собственное открытие. Я, прежняя, подумала бы только о том, как легко им обоим, сыночкам богатых родителей, удалось избежать ответственности. Только я давно уже стала другой. И теперь знала, что иногда добро приходится творить кулаками.

Он резко обернулся.

– Что?

– Я понимаю, почему ты это сделал.

Кэм замер.

– Эвери…

– Я не знаю, что ты сейчас подумаешь обо мне, но ты защищал свою сестру, и, хоть я не одобряю жестокости, но это твоя сестра и… – Что, если бы у меня был брат и он поступил бы так же, после того, что произошло со мной? Наверное, он стал бы моим героем, как бы пугающе это ни прозвучало. – …некоторые люди заслуживают того, чтобы им вышибли мозги.

Он пристально смотрел на меня.

Я сложила руки на коленях.

– А есть те, кто вообще не заслуживает права дышать. Я говорю, наверное, страшные вещи, но это так. Тот парень мог убить твою сестру. Черт возьми, он ведь мог забить до смерти и другую девчонку.

Кэм не сводил с меня изумленного взгляда, словно у меня вырос второй нос.

– Я заслуживаю наказания, Эвери. Я должен быть в тюрьме. Ведь я едва не убил его.

– Но ты не убил его.

Он промолчал.

– Позволь, я задам тебе один вопрос. Если бы можно было все вернуть, ты бы снова поступил так же?

Он ответил не сразу.

– Я бы все равно поехал к нему домой и врезал как следует. Может, не покалечил бы, но, честно говоря, не думаю, что поступил бы иначе. Этот подонок избивал мою сестру.

Я сделала глубокий вдох.

– Я не осуждаю тебя.

– Ты…

Я пожала плечами.

– Извращенная психопатка?

– Нет. – Искренняя улыбка сняла напряжение с его лица. – Ты необыкновенная.

– Я бы поостереглась так говорить.

– Серьезно, – сказал он, подходя к дивану. Он сел рядом со мной. – Я подумал, что стану тебе противен или ты разозлишься на меня, когда узнаешь.

Я покачала головой.

Кэм прижался ко мне лбом и нежно обхватил мои щеки ладонями. Его глаза искали мои глаза.

– Наконец-то я снял с души этот груз. Не хочу, чтобы между нами стояли какие-то секреты.

Я улыбнулась, когда он коснулся уголков моих губ поцелуем, но едва почувствовала это прикосновение. Кэм откинулся на спинку дивана и притянул меня к себе. Я тесно прижалась к его груди, но холод все равно пронизывал меня до костей. Он поделился со мной своей самой страшной тайной, хотя и боялся моего осуждения, а я по-прежнему держала свою взаперти. Это было несправедливо, и я не могла избавиться от нехорошего предчувствия, что неизвестный не оставит меня в покое.

«Как ты можешь с этим жить?»

Кэм поцеловал меня в макушку, и у меня перехватило дыхание.

Я и сама не понимала, как живу с этим.

Я не особо задумывалась об этом, но в Кэме всегда чувствовалось какое-то внутреннее напряжение; его тяготила тайна, которая, как он думал, может разрушить все, что ему дорого. Почему я так долго была слепа – оставалось для меня загадкой.

Но теперь наступило облегчение… отчасти.

Я подозревала, что к этому признанию Кэма подтолкнуло то, что он не поверил ни единому слову из того, что я наплела про эсэмэску. Возможно, он надеялся, что, открывшись мне, услышит и мою правду.

Да, только она грозила разрушить то, чем я дорожила больше всего на свете.

Нас.

Но в День святого Валентина я отказывалась думать об этом. Впереди был мой счастливый день, и я не хотела омрачать его.

Утром Кэм появился у меня на пороге с красной розой, и еще по одной я получала после каждой лекции в универе. К концу дня их набралось с полдюжины, а вечером, когда он пришел ко мне, стало вдвое больше. Я не знала, какие у него планы на этот вечер, и испытала облегчение, увидев его в джинсах и пуловере. Было уже поздно, начало десятого, и, поскольку праздник пришелся на пятницу, я сомневалась, что мы вообще выберемся из дома.

Поблагодарив его за розы, я отнесла их на кухню и поставила в вазу с остальными. Он все еще стоял в дверях.

– Что ты там делаешь? – спросила я.

Хитрая улыбка играла на его губах.

– Стой, где стоишь, и закрой глаза.

– Я должна закрыть глаза?

– Да.

Я повела бровью, пытаясь скрыть нарастающее возбуждение.

– Это что же, сюрприз?

– Конечно, сюрприз. Закрывай глаза.

Мои губы дрогнули в усмешке.

– Твои сюрпризы такие же пугающие, как и идеи.

– Мои идеи и мои сюрпризы – гениальные.

– Вспомни, как ты…

– Закрой глаза, Эвери.

Ухмыльнувшись, я послушно закрыла глаза. Я слышала, как он вышел за дверь, но вскоре снова зашел в квартиру.

– Не подглядывай.

Как же, не подглядывать… Это было все равно что поставить перед мной кусок торта и запретить его съесть. Я сделала легкое движение.

– Кэм…

– Две секунды, – сказал он, и было слышно, как что-то тяжелое вкатывается в коридор.

Что же это, черт возьми? Я сгорала от любопытства, и все труднее было стоять с закрытыми глазами. Я даже не догадывалась, что он задумал, но от Кэма можно было ожидать чего угодно.

Он взял меня за руку.

– Не открывай глаза, хорошо?

– Они закрыты. – Я позволила ему проводить меня из кухни в гостиную.

Кэм отпустил мою руку и обнял меня сзади, прижимаясь щекой. Еще не так давно я ненавидела, когда кто-нибудь стоял у меня за спиной, но теперь обожала, когда это делал он. Ощущение его рук, его сильных объятий, особая чувственность этой позы приводили меня в восторг.

– Теперь можешь открывать. – Его губы пробежались по моей щеке, обдавая меня волной мурашек. – Или так и стой с закрытыми глазами. Мне это тоже нравится.

Я рассмеялась, накрывая ладонями его руки, устроившиеся у меня на животе, и открыла глаза. От изумления у меня перехватило дыхание.

– О боже, Кэм…

Прямо передо мной, на высокой подставке, стоял огромный террариум, выложенный внутри песком и камнями, увитый зеленой листвой, и в углу, рядом с укромной норкой, сидела черепашка размером с мою ладонь.

Он усмехнулся.

– Нравится?

– Нравится? – Потрясенная, я кивнула, высвобождаясь из его объятий, и прижалась руками к стеклу. Малышка внутри спрятала голову в панцирь. – Я… я просто в восхищении.

– Хорошо. – Он встал рядом. – Я подумал, что теперь Рафаэлю будет с кем сходить на свидание.

Я снова рассмеялась, сморгнув подступившие слезы.

– Ты не должен был все это делать, Кэм. Это… слишком.

– Ерунда, и к тому же каждому нужен домашний питомец. – Он наклонил голову, целуя меня в щеку. – С Днем святого Валентина.

Повернувшись к нему, я обвила его шею руками и поцеловала так, словно завтра уже не наступит. Когда я оторвалась от него, в его глазах полыхал синий огонь.

– Спасибо тебе.

Он накрыл мой рот мягким, до боли нежным поцелуем.

– Пожалуйста.

Я обняла его за талию, прижимаясь к его груди.

– Это мальчик или девочка?

– Знаешь, если честно, понятия не имею. Говорят, что можно определить пол по форме панциря, но черт его знает, как это делается.

Я усмехнулась.

– Что ж, мальчик это или девочка, я все равно назову его Микеланджело.

Кэм рассмеялся.

– Идеально.

– Нам бы еще двоих для компании.

– Это верно.

Я выскользнула из его рук и, улыбаясь, заглянула ему в глаза.

– Я сейчас.

Я бросилась в спальню и схватила открытку, в которую вложила билеты на матч. Когда я вернулась в гостиную, Кэм пристраивал тепловую лампу над террариумом. Он обернулся, нежно улыбаясь мне.

– С Днем святого Валентина, – сказала я, чуть ли не всучив ему открытку. Мои щеки пылали. – Это не так круто, как твой подарок, но надеюсь, что тебе понравится.

– Я в этом даже не сомневаюсь. – Уголок его губ пополз вверх, когда он аккуратно открыл конверт и достал открытку. Я не стала писать длинное поздравление, потому что просто не знала, что еще сказать, и ограничилась лишь парой строк и своим именем.

Я затаила дыхание, когда он раскрыл ее. Полуулыбка сменилась улыбкой на пол-лица, когда в его пальцах оказались два билета. Он взглянул на меня сквозь опущенные густые ресницы.

– Это просто фантастический подарок, любимая.

– Правда? – От радости я захлопала в ладоши. – Я надеялась, что тебе понравится. Понимаю, обидно не играть в футбол, но я подумала, что тебе не станет грустно, если ты пойдешь на эту игру, и тебе не обязательно брать с собой меня…

Кэм зажал мне рот поцелуем голодного, набросившегося на еду. В этом поцелуе не было и намека на нежность и сладость, это было обольщение похотью.

– Конечно, я пойду с тобой. Твой подарок – идеальный, – сказал он, покусывая мою нижнюю губу, отчего меня бросило в жар, накрывая волной желания. – Ты сама идеальна.

В голове опять промелькнула непрошеная мысль. Если бы он только знал, как далека я от идеала. Но я прогнала ее и со всей страстью отдалась поцелую Кэма, с которым было так легко забыть обо всем на свете.

Словно напившись мною и утолив жажду, он опустил руки на мои бедра и крепче прижал к себе. Я почувствовала его возбуждение. Кэм был… настоящей секс-машиной, и неудивительно, что его плоть воспламенялась и твердела с головокружительной скоростью, но меня всегда поражало, что он, как бы сильно меня ни хотел, ни разу не перешел ту грань, за которую так стремился.

Его руки крепче сжали мои бедра, и я повисла у него на шее. Казалось, мы оба следовали какому-то негласному, подсознательному соглашению, потому что он тотчас поднял меня, и я обвила ногами его талию. Я застонала, когда он до хруста стиснул меня в руках, и его языку, казалось, уже не хватало места у меня во рту.

Он шагнул в сторону спальни, и горячая волна пронеслась по моему телу. Я знала, куда он идет, и чувствовала, как глубоко внутри меня сцепились в схватке восторженная радость и вечная тревога. Он уложил меня на кровать, и я распласталась посередине. Мучительно долго, как мне казалось, он стягивал с себя пуловер, но вот наконец склонился надо мной и обхватил мою голову руками. Мощь и сила его рук и тела подавляли меня, но не пугали.

Я обвела пальцем язычки пламени вокруг солнечного круга на левой стороне его груди.

– Мне нравится твоя татуировка, – призналась я. – Почему ты выбрал именно эту?

Он загадочно улыбнулся.

– Ты действительно хочешь знать?

– Да.

– Довольно глупая история.

Мой палец вычерчивал контур солнца.

– Предоставь мне самой судить.

– Я сделал ее после той драки. – Кэм сдвинулся, так что его колени сжали мои бедра, и его руки скользнули мне под рубашку. Я приподнялась, помогая ему раздеть меня. Я все еще не знала, что будет дальше. Он сбросил мою рубашку на пол. – Какое-то время я был не в себе. Не мог вернуться на занятия, сидел дома, вот тогда и сделал эту наколку. Мне казалось, что во мне что-то не так, раз я позволил себе сорваться.

Я опустила руки, и его ладонь легла на мой голый живот. Кончиками пальцев он дотянулся до косточек бюстгальтера и передней застежки.

– Я был в депрессии, – признался он. Волосы упали ему на лоб, когда он облокотился на другую руку. – Я злился на себя, на весь мир, ну и все такое. – Сделав паузу, он пробежался пальцами по моему животу, и я заерзала от щекотки. Неуловимая улыбка вернулась на его лицо. – Наверное, за пару недель я выпил все запасы алкоголя в доме. Я знал, что родители переживают за меня, но…

Кэм не договорил и, нагнувшись, поцеловал ложбинку между грудями. Я шумно вдохнула, и он повторил поцелуй.

– Джейс часто навещал меня. И Олли тоже. Если бы не они, я бы, наверное, сошел с ума. Можно? – Он прикоснулся к застежке бюстгальтера и поднял на меня взгляд, исполненный желания.

Сердце екнуло. Это было впервые между нами. В горле пересохло, когда я кивнула.

– Спасибо тебе, – произнес он, и я подумала, как это странно, благодарить за такое. Его взгляд снова скользнул вниз, и у меня перехватило дыхание. Он расстегнул крючки, но не разъединил чашечки. – Джейс сказал мне кое-что, когда я был пьян в жопу. Не знаю почему, но его слова запали мне в душу.

Я судорожно глотнула воздух, когда он провел пальцем между грудями.

– Что он… что он сказал?

Кэм взглянул на меня сквозь бахрому ресниц.

– Он сказал, что жизнь продолжается, пока встает и светит солнце. И это меня отрезвило. Может, потому что это правда. Пока светит солнце, все не так плохо, как нам кажется. Вот почему я сделал татуировку солнца. Что-то вроде напоминания.

– Это не глупая история, – сказала я.

– Хм… – Он приподнял одну чашечку бюстгальтера и осторожно сдвинул ее в сторону, потом проделал то же самое с другой. Прохладный воздух словно поддразнил мои и без того напрягшиеся груди. Я лежала перед ним нагая по пояс. – Господи, какая же ты красивая, Эвери.

Кажется, я опять сказала спасибо, но не знаю, насколько отчетливо это прозвучало. Он пробежал рукой по моим грудям, и я выгнула спину от этого чувственного прикосновения. Он что-то говорил, поглаживая большим пальцем мой сосок, но я не могла разобрать его тихих слов. Дрогнула его рука, на которую он опирался.

Кэм посмотрел мне в глаза, спускаясь другой рукой к пуговице на поясе моих джинсов. В его взгляде читался вопрос, и я кивнула, распаляемая желанием узнать, что будет дальше. Оно было куда сильнее, чем мой испуг.

Он стянул с меня джинсы, снял носки. При этом он что-то бормотал о строении черепа и костей, но в висках так стучало, что я ничего не соображала. Потом он снял с меня бюстгальтер, и, когда я осталась в одних трусиках, его медленный оценивающий взгляд, скользящий по моему телу, обжигал меня, словно раскаленное августовское солнце Техаса.

Наши губы соприкоснулись. Поцелуи были неспешными и глубокими, пока его рука касалась моей груди. Его опытные движения будто дразнили меня, пока он спускался губами вниз, по моей шее. Я напряглась в тот самый миг, когда его горячий рот накрыл кончик груди. Он уже делал так раньше, через белье, но ничто не могло сравниться с этим новым ощущением, когда между нами уже ничего не стояло. Моя кровь, наверное, уже превратилась в огненную лаву, которая обжигала бедра, заставляя их беспокойно двигаться. Когда его рот глубоко втянул сосок, рука пробежала вниз, опаляя кожу и ныряя в трусики.

Его палец нащупал бугорок, и острая боль неизведанных ощущений пронзила меня. Я дернулась и запрокинула голову, а его пальцы все продолжали свою медленную работу.

Он неотрывно смотрел в мои глаза, когда кончиком пальца скользнул в меня. Я судорожно вздохнула, впиваясь в его бицепсы.

– Так хорошо? – произнес он, голосом глубоким и пьянящим, как добротное виски.

Глотнув воздуха, я снова кивнула.

– Да.

Еле уловимая интимная улыбка окрасила его губы, и вот его палец вошел чуть глубже и пришел в движение. Мое тело было в огне, его сотрясала крупная дрожь, и узел желания скручивался все сильнее.

– Ты очень напряжена, – пробормотал он, и его поцелуй поглотил меня всю.

Мои бедра задвигались быстрее, и он повернул ладонь, надавливая на чувствительный бугорок. Столько всего сошлось для меня в этот миг, когда его грудь терлась о мои груди, рука прижималась к моей обнаженной плоти, его палец был внутри меня, и я уже была не в силах совладать с собой. Я вцепилась в его руку, сжимая бедра, и прервала поцелуй, выкрикивая его имя, когда волна оргазма судорогой пронеслась по моему телу.

Кэм отозвался утробным звуком, покусывая мою шею.