Айсберг Роллинс Джеймс

Эффект был сравним с выстрелом в упор из пушки.

Откинув голову назад и выпустив нож из рук, нападающий упал на колени. Через мгновение он издал нечеловеческий крик, переходящий в хрип. Наемник, вероятно, успел вдохнуть аэрозоль в момент попадания, и тот сейчас сжигал его легкие и гортань. Он царапал руками глаза и лицо, раздирая щеки до крови.

Мэтт отступил назад. Эта смесь слезоточивого газа и перечного порошка в десятки раз сильнее, чем та, что обычно используется полицией. Она способна свалить с ног здорового медведя, не говоря уже о человеке. Ослепленный болью, наемник метался в судорогах, как пойманная рыба на палубе траулера. Но даже в таком состоянии он не полностью потерял рассудок и медленно продвигался к холодному ручью. Внезапно тело его согнулось пополам, и его стошнило. Чуть не задохнувшись от спазма, наемник упал на землю рядом с ручьем и, постанывая, свернулся калачиком.

Мэтт поднял с земли армейский нож. Он подумывал о том, чтобы перерезать наемнику глотку, но потом отбросил эту мысль как проявление излишнего великодушия. Противник больше не представлял опасности, да и шансы выжить после такой дозы аэрозоля у него были невелики. В лучшем случае он останется инвалидом и уродом до конца своих дней. Что ж, Мэтт нисколько об этом не жалел, вспоминая обломки «сессны» с распростертым на пилотском сиденье телом Брента Камминга.

Мэтт отвернулся, ощупывая свою рану. Пуля лишь слегка задела плечо, не затронув кость.

В отдалении рев мотоцикла поутих. Возможно, второй преследователь услышал вопли своего партнера? Или предположил, что это кричит в агонии их жертва?

Мэтт хотел захватить с собой винтовку поверженного врага, но ее уже снесло вниз по течению. Тратить время на поиски он не стал, опасаясь, что с минуты на минуту на месте схватки может появиться второй наемник. Он решил немедленно вернуться в лагерь, забрать собак, лошадь и журналиста и отправиться в единственное обитаемое место в этом районе, которое он хорошо знал. Не важно, если его там никто не ждет и его появлению не будут рады, – им придется приютить его на время.

Судя по звуку двигателя, мотоцикл вновь прибавил обороты, напомнив Мэтью, что на пути к осуществлению его плана осталось еще одно препятствие. Он пересек откос, удаляясь от второго преследователя. Лагерь находился в двух милях отсюда, зато на другой стороне камнепада. Пока мотоциклист обнаружит своего партнера, объедет камнепад по горам и продолжит погоню, Мэтт и его команда будут уже далеко.

С этой мыслью Мэтт вернулся в густой лес и бегом направился к временной стоянке. Бежать было трудно – казалось, намокшая одежда превратилась в мешки с цементом. Впрочем, через какое-то время он почувствовал, как от физического усилия по телу разливается тепло, и с удовлетворением отметил, что опасность переохлаждения миновала. А в лагере он переоденется в сухое.

Начался снегопад. Хлопья снега были крупными и тяжелыми, предвещая снежную бурю. Минут через десять снег повалил плотной стеной, ограничив видимость до двух метров. Но Мэтт хорошо знал эти хвойные леса. Он выбежал к покрытому льдом берегу речки на дне долины и направился вниз по течению к лагерю. Через несколько минут он увидел следы копыт, слегка запорошенные снегом.

Бейн был первым, кто встретил его на подходе к привалу. Полуволк чуть не снес его с ног, радостно бросившись навстречу.

– Да-да, я тоже рад тебя видеть.

Мэтт похлопал собаку по боку.

Мэрайя мирно паслась на берегу ручья, поедая молодые побеги камыша. К нему тут же подскочили остальные собаки из упряжки, но журналиста нигде не было видно.

– Крейг?

Репортер осторожно высунулся из-за куста. В руках он держал небольшой топор. Было видно, что он несказанно рад возвращению Мэтта.

– Я… я не знал, что происходит, – пробормотал Крейг. – Я слышал выстрелы… крики…

– Это был не я. – Мэтт подошел к журналисту и забрал у него топор. – Но нам еще предстоит выбраться из этого дремучего леса.

Над долиной по-прежнему раздавалось тарахтение мотоциклетного двигателя. Мэтт посмотрел на густые, заснеженные ели, окружающие их со всех сторон. «Нет, из леса мы еще явно не выбрались».

– Что же мы будем делать?

Крейг тоже прислушивался к гулу, который становился все отчетливее. Он невольно перевел взгляд на исковерканную винтовку за плечами Мэтью. Мэтт забыл, что винтовка все еще у него на спине.

– Сломана, – пробормотал он и направился к центру лагеря, где хранились его запасы.

Он порылся в ящике, выбирая самое необходимое. Путешествовать придется налегке.

– У тебя есть другое оружие? – спросил Крейг. – Или мы сможем оторваться от мотоцикла на лошади?

Мэтт отрицательно мотнул головой, ответив на оба вопроса сразу.

– Но что же нам делать? – настаивал репортер.

Мэтт наконец нашел то, что искал, и положил предмет в сумку. «Спасибо, что хоть эта штука в целости и сохранности».

– А куда пропал второй мотоцикл? – с дрожью в голосе спросил Крейг.

Мэтт выпрямился.

– Не беспокойся. На этот счет есть одна эскимосская пословица.

– Какая?

– Здесь, на Аляске, выживают только сильнейшие. Да и тех иногда убивают.

Слова его явно не утешили репортера из Сиэтла.

22 часа 48 минут

На голове у Степана Юргена был прибор ночного видения, позволяющий ему вести мотоцикл в темноте с выключенными фарами, хотя снежная буря ограничивала видимость до десяти метров. Падающий плотной пеленой снег в окулярах прибора походил на зеленоватый туман.

Мотоцикл-снегоход уверенно взбирался по разбитой тропинке, разбрасывая по сторонам каскады снежных комьев и колотого льда. Снегопад ухудшал видимость, но упрощал преследование. На свежем снегу были отчетливо видны следы. Он насчитал следы одной лошади и четырех собак. Оба беглеца ехали на лошади. Один из них периодически соскакивал с кобылы и вел ее под уздцы в наиболее опасных местах.

Степан внимательно вглядывался в следы, боясь, что группа может разделиться. Но беглецы пока держались вместе.

Отлично. Такой расклад ему на руку.

Он с трудом сдерживал ярость. Михаил был его младшим братом. Час назад Степан обнаружил его истерзанное тело на берегу ручья. Михаил был почти без сознания от боли; его лицо превратилось в кровавое месиво. Сердце Степана разрывалось на части, когда он спустил курок, но выбора не было – он подчинялся строгому приказу. Он утешал себя лишь тем, что облегчил мучения брата.

Степан пометил лоб кровью Михаила. Теперь эта погоня перестала быть для него простым заданием найти и уничтожить цель. Она превратилась в личную вендетту. Он вернется с ушами и носом проклятого американца и вручит их отцу во Владивостоке. За Михаила… За то, что американец сделал с братом. Он поклялся в этом на крови Михаила.

Ранее Степан сумел рассмотреть свою жертву через прицел снайперской винтовки: высокого роста, песочного цвета волосы, обветренное лицо. Американец оказался достойным противником, но это не пугало Михаила. Он был на десять лет младше Степана и лишь недавно стал бойцом секретного спецподразделения «Леопард». Ему не хватило сурового боевого опыта, которым обладал старший брат. Он лишь львенок по сравнению со Степаном. Зная теперь, с кем имеет дело, Степан не собирался недооценивать противника. Он поклялся на крови брата, что захватит американца живьем и порежет его тело на куски, пока тот еще будет дышать. Его дикие вопли услышит сама Россия-матушка.

Степан поднимался все выше по заросшему деревьями оврагу, замечая, что следы на снегу становятся все отчетливее. Лицо его посуровело – дистанция сокращалась. Опытный охотник, прошедший подготовку в заснеженных горах Афганистана, он без труда ориентировался на незнакомой местности и умел читать следы. По его предположениям, до беглецов оставалось не больше ста метров.

Степан взобрался на очередной пригорок и выключил двигатель. Он слез с мотоцикла, поправил винтовку на спине и вытащил из сумки на боку машины новое оружие. Пришло время заняться настоящей охотой. Степан вырос в Сибири и знал, что такое мороз, снег и лед. Охота в снежную пургу была для него обычным делом.

Отсюда он собирался последовать за беглецами пешком… Но сначала нужно посеять среди них панику, заставить их действовать инстинктивно.

Как и любое животное, человек в панике допускает ошибки.

Он сдвинул на лоб окуляры прибора ночного видения, взвалил на плечо тяжелое оружие и, удовлетворившись показаниями индикаторов расстояния и угла наклона на дисплее прицела, нажал на спусковой крючок.

23 часа 2 минуты

Крейг дрожал от холода, прильнув к сидящему впереди ездоку. Широкая спина инспектора природоохраны защищала его от пронизывающего ветра, но от этого было не легче.

По дороге Мэтт продолжил разговор о случившемся.

– Я не понимаю, – сказал он. – Это все не случайно. Может быть, это связано с твоим репортажем? Или есть какая-то другая причина?

– Не знаю, – уже в десятый раз повторил Крейг, с трудом выдавливая слова через шерстяной шарф, обмотанный вокруг нижней части лица.

У него не было ни малейшего желания разговаривать об этом. Все его мысли были о том, как согреться. «Черт бы побрал это дурацкое задание…»

– Если ты действительно являешься целью наемников, то чем же их так напугал твой репортаж?

– Я не знаю. В Сиэтле я обычно занимался освещением выборов в муниципалитет и добавлял местный колорит в новостные сообщения Ассошиэйтед Пресс из штата Вашингтон. Редактор поручил мне это задание только из-за того, что хотел мне насолить. Подумаешь, я какое-то время встречался с его племянницей. Ну и что? Ей, в конце концов, было уже двадцать, а не двенадцать.

Мэтт задумчиво пробормотал:

– Политический репортер. Странно, с чего бы это на научно-исследовательской станции потребовался журналист, занимающийся политикой?

Крейг вздохнул. «Пристал как банный лист». Решив покончить с этим разговором, он наконец развязал язык и рассказал Мэтью все, что знал о своем задании:

– Двоюродная сестра одного из морских биологов на дрейфующей станции работает в нашей газете. Она получила от него телеграмму, в которой тот упомянул об очень интересном открытии. Что-то по поводу заброшенной полярной базы, на которую натолкнулись ученые. Они там нашли что-то такое, что вызвало большой переполох на самом верху, и военные запретили персоналу станции упоминать об этом под угрозой наказания за разглашение государственной тайны.

– Даже так? И все-таки этот биолог каким-то образом умудрился передать эту информацию в газету.

Крейг кивнул:

– Меня послали, чтобы разузнать, насколько соответствует действительности эта история об открытии, якобы представляющем национальный интерес.

Мэтт вздохнул:

– Ну уж чей-то интерес оно точно привлекло.

Крейг криво усмехнулся, но с облегчением заметил, что его попутчик впал в глубокие размышления и больше его не тревожил. Гул мотоцикла куда-то пропал. Может быть, они оторвались от погони? Может быть, преследователь решил, что гнаться за ними бесполезно, и повернул назад?

Мэтт оглянулся, натянув поводья.

После того как тарахтение мотоцикла прекратилось, лес погрузился в глубокую тишину, а тени еще больше сгустились. Снег падал на деревья с мягким шелестом, похожим на шепот. Мэтт остановил лошадь, приподнялся на стременах и, прищурившись, поглядел назад.

Тишину вдруг разорвал резкий свист.

– Что за… – начал было Крейг, развернувшись всем телом на звук.

Мэтт схватил его за плечи и рванул из седла. Они кубарем скатились в снег. От удара о землю у Крейга перехватило дыхание, и он закашлялся.

– Что за черт?

Мэтт сунул его головой в снег, навалившись сверху.

– Лежи и не двигайся, – прорычал он.

В нескольких метрах от них вверх по тропинке раздался взрыв. В небо взметнулись фонтаны снега, комья земли и поломанные ветки. Листья и иголки с ближайших деревьев посыпались на землю.

Кобыла, заржав от страха, встала на дыбы. Мэтт еле успел схватить ее под уздцы. Собаки бешено метались вокруг, заливаясь лаем.

Крейг попытался подняться.

– Вставай-вставай, шевелись!

Мэтт помог ему встать на ноги и подтолкнул к лошади.

– Что это было? – спросил Крейг.

– Граната… у этого сукина сына есть чертов гранатомет.

Звон в ушах уже почти исчез, и Крейг попытался осмыслить для себя эту новость. Он поспешил взобраться в седло. В горах стало тихо. Даже звука мотоцикла не было слышно.

– Он теперь пойдет за нами пешком, – пояснил Мэтт. – У нас мало времени.

Он свистом подозвал разбежавшихся собак. Одна из них прихрамывала. Мэтт наклонился, чтобы осмотреть раненого пса.

Крейг нетерпеливо проговорил:

– Да что ты с ним возишься? Оставь его здесь.

Мэтт со злостью взглянул на него и вновь занялся маламутом. Он пощупал поврежденную лапу, погладил пса по голове и прошептал ему на ухо с облегчением:

– Простое растяжение, Саймон.

Поднявшись на ноги, Мэтт подхватил лошадь под уздцы и свел ее с протоптанной оленями тропы, по которой они до сих пор шли.

– Куда мы направляемся? – спросил Крейг, нервно оглядываясь и прислушиваясь к каждому звуку в ожидании свиста очередной гранаты.

– Этот козел пытается нас запугать и сбить с пути, – невозмутимо пояснил Мэтт.

«Меня-то он уж точно напугал», – подумал Крейг.

Они углубились в густой лес, пробираясь по глубоким сугробам. Крейгу то и дело приходилось уклоняться от веток, с которых на спину падали комья снега. Двигались они медленно, слишком медленно, но Мэтт, похоже, знал, что делает.

– И куда мы теперь? – снова спросил Крейг, стряхивая с плеч очередную порцию снега.

– Навестить моих старых знакомых, если они все еще там, где я их видел в последний раз.

23 часа 28 минут

Степан сидел на корточках у тропинки, внимательно изучая следы, оставленные беглецами. Белый комбинезон и белые меховые перчатки делали его едва заметным на снежном покрове. Впрочем, через окуляры прибора ночного видения окружающий ландшафт представлялся ему скоплением линий и силуэтов, окрашенных в оттенки зеленого. Группа, явно напуганная взрывом гранаты, свернула с тропы влево. «Отлично», – подумал Степан. Все было так, как он и планировал.

Он последовал за беглецами, двигаясь быстро и бесшумно. В прошлом он часто охотился на волков на холмах, окружающих его родной город, и хорошо знал, как преследовать добычу в лесу, незаметно перебегая от укрытия к укрытию. Это умение, вкупе со спецподготовкой, делало из него настоящего убийцу-профессионала.

Он не собирался больше пользоваться гранатометом и оставил его у мотоцикла. Ему было достаточно винтовки и охотничьего ножа, которым он собирался снять кожу с американца, убившего его брата. Судя по свежим следам, беглецы по-прежнему двигались плотной группой из двух человек, лошади и четырех собак.

Прежде чем оставить мотоцикл на пригорке, Степан доложил начальству по радио о положении дел. Снежная буря не давала возможности выслать подкрепление, но он заверил лейтенанта, что в этом нет никакой необходимости, и пообещал, что к полуночи задание будет выполнено. Детали его эвакуации на следующее утро были согласованы заранее.

Степан осторожно двигался по снегу, избегая возможных ловушек, но, похоже, напуганные взрывом беглецы даже и не пытались устроить ему засаду.

Через четверть мили он натолкнулся на место, где снег был сильно разворошен. Возможно, лошадь поскользнулась на промерзшей земле и сбросила ездоков. Было бы неплохо, если бы они поломали себе пару костей, со злобой подумал Степан.

Он быстро осмотрел подозрительное место и убедился, что следы по-прежнему ведут в одну сторону. Они были совсем свежие – вдавленное в землю месиво еще не успело покрыться ледяной коркой. Степан отставал от беглецов минут на пять, не больше.

Он выпрямился, почувствовав неприятный запах. Должно быть, где-то поблизости валялись останки какого-то зверя. «К утру здесь добавится падали», – подумал он.

Предположив, что находится уже достаточно близко к беглецам, чтобы использовать диапазон теплового излучения, он щелчком переключил прибор ночного видения в инфракрасный режим, который позволял отслеживать цели по тепловому контуру. Оттенки зеленого исчезли, и окружающий мир погрузился в темноту. Он покрутил головой, пытаясь обнаружить источники тепла. В хорошую погоду дальность действия прибора доходила до ста метров, но в снегопад его эффективность уменьшалась примерно вдвое. Степану удалось разглядеть лишь расплывчатое пятно, мерцающее красноватым светом на самой границе поля зрения прибора.

Он улыбнулся и снова переключился в режим ночного видения, чтобы продолжить преследование. Степан торопился, зная, что добыча находится совсем рядом, и не заметил тонкой белой нити, пересекающей его путь. Зато он почувствовал, как нить натянулась и разорвалась, когда он зацепил ее ногой.

Он мгновенно нырнул в ближайший сугроб, ожидая взрыва или удара тяжелым предметом. Резко обернувшись, он успел заметить в зеленоватом спектре окуляров, как что-то упало с ветки, нависшей над тропой, и со звоном разбилось о камень под деревом.

Степан инстинктивно прикрыл лицо руками, сбив в сторону окуляры прибора ночного видения, и попытался уклониться. Брызги какой-то жидкости заплескали нижнюю часть его комбинезона.

Он посмотрел на ноги. «Кровь…» – предположил он, увидев красные пятна на белой ткани. На мгновение по спине пробежал холодок, но, не почувствовав боли, Степан облегченно заключил, что кровь – не его.

И тут в нос ему ударил мерзкий запах. Когда-то давно, еще в Афганистане, он пробирался по тоннелям, прорытым боевиками, и натолкнулся на кучу трупов, исковерканных взрывом бомбы, начиненной шрапнелью. Кровь, разбросанные повсюду внутренности, мухи, белые черви, летняя жара… Вонь, источаемая растерзанной плотью, которая разлагалась в течение недели, стояла невыносимая. Но этот запах был в сотни раз хуже.

Почувствовав непроизвольные рвотные позывы, Степан попытался отползти подальше от ловушки, но запах неотступно преследовал его, обволакивая плотным облаком и проникая во все поры тела.

Степана стошнило. В слезящихся глазах черно-белый мир вращался, как карусель. Тени и снег. Снег и тени.

Однако, будучи закаленным в боях ветераном, Степан не собирался сдаваться. Он тщательно выскреб снегом комбинезон, с трудом поднялся на ноги и неуверенной походкой направился по следам. Если ублюдки надеялись остановить его какой-то бомбой-вонючкой, то они жестоко просчитались, думал он. В свое время его научили, как защищаться от атак с использованием слезоточивого газа, а то и чего похуже. Сплюнув, он снова надвинул на глаза окуляры ночного видения.

Первым делом Степан переключился в инфракрасный режим и осмотрелся. Вокруг царила кромешная тьма. Не сдержавшись, он выругался. Ну ничего, пусть беглецы и сумели оторваться от него, но он все равно их догонит по свежему следу, который ведет к скалистым вершинам.

Он уже собирался снова включить ночное видение, как в окулярах внезапно появилось красноватое свечение. Тепловое пятно было ярким и четким. Степан удовлетворенно усмехнулся. Похоже, ветер разорвал снежную пелену и поле зрения прибора увеличилось. «Значит, они ушли не так далеко», – подумал он и двинулся к источнику тепла.

Сделав несколько шагов, он вдруг заметил, что пятно быстро увеличивается… Слишком быстро! Степан остановился. Красноватое пятно росло на глазах, явно превышая размеры человеческого тела. Может быть, они скачут к нему на лошади? Неужели они надеялись легко справиться с ним после примитивной попытки поиграть в химическую войну?

Степан прищурился. Если так, их ждет большой сюрприз. Недооценивать способности солдата элитного подразделения российского спецназа было серьезной ошибкой.

Он посмотрел по сторонам и, к своему удивлению, заметил второе пятно, приближавшееся к нему слева. Нахмурившись, он повернулся назад – оттуда к нему двигались еще два пятна.

«Что за чертовщина?»

Степан присел на корточки в повисшем над ним зловонном облаке. Четыре массивных силуэта продолжали приближаться со всех сторон. Каждый из них был больше, чем лошадь. Вскоре к ним присоединились еще два.

Теперь он уже знал, с кем столкнулся.

«Медведи… Судя по размеру – гризли».

Он переключился на ночное видение. Снегопад усилился. Над лесом стоял зеленоватый туман. Медведей не было видно. Степан снова перешел на инфракрасный диапазон и убедился, что они по-прежнему приближаются.

«Их что-то сюда манит… Запах!» Из груди его вырвался невольный стон.

Он стал беспорядочно переключаться с ночного на тепловое видение, но, осознав бесплодность своих действий, выхватил из-за спины винтовку и направил ее в сторону одного из красных пятен. Вокруг слышался треск ломающихся веток и хруст снега под тяжелыми стопами. Степан выстрелил в приближающееся пятно.

Звук выстрела заставил трех медведей остановиться, однако тот, в которого он целился, издал ужасающий рев, отчего кровь застыла в жилах, и ринулся в атаку с удвоенной решимостью. Подхватив его рев, вся группа бросилась на Степана.

Он продолжал стрелять в приближающиеся красные пятна, но ничто уже не могло остановить приведенных в бешенство хищников. Сердце гулко колотилось в груди, дыхание перехватило, а дикий рев помутил его сознание.

Степан сорвал с головы прибор ночного видения, пригнулся и, вращаясь на месте, принялся беспорядочно палить в темноту.

«Ну где же вы… где… где?..»

Внезапно из снежной пелены вынырнули темные силуэты. Они приближались к Степану с невероятной скоростью и грацией, как чудовищные создания из кошмарного сна. Ведомые скорее инстинктом, нежели яростью, медведи всем скопом накинулись на добычу.

23 часа 54 минуты

Мэтт стоял рядом с кобылой, придерживая ее за поводья и прислушиваясь к крикам наемника, доносящимся из глубины леса. Очень скоро вопли оборвались. Он развернулся, потянул Мэрайю за уздечку, помог ей взобраться на последний пригорок и стал спускаться в темнеющую впереди долину. К утру он хотел оказаться как можно дальше от этого места, укрывшись в густых лесах у подножия горного хребта. До ближайшего жилья в этом районе оставалось минимум два дня пути. На сотни миль вокруг это единственное место, где он мог найти систему спутниковой связи.

Крейг восседал на лошади. Лицо его было бледным, а тело пробирала мелкая дрожь.

– Гризли… Откуда ты знал, что они рядом? – спросил он, когда группа перевалила через пригорок.

Наблюдая за собаками, принюхивающимися к снегу, Мэтт равнодушно ответил:

– Незадолго до этого я разбил в том месте бутылку с медвежьей приманкой. К тому времени, как мы снова там оказались, она должна была привлечь медведей со всей округи.

– И, зная об этом, ты все равно решил повести нас туда?

Мэтт пожал плечами:

– А что тут такого? Снегопад, темнота… Они бы нас даже не заметили, если бы мы их специально не потревожили.

– А что было в той бутылке, которую ты привязал к дереву? – продолжил Крейг.

– Еще одна порция медвежьей приманки, – ответил Мэтт. В армии его научили, как быстро сконструировать простейшую ловушку. – Я подумал, что запах свежей приманки привлечет внимание медведей и нашему другу-гранатометчику временно будет чем заняться, – пояснил он, покачав головой.

Он не чувствовал вины перед погибшим наемником – ему было жалко раненых медведей.

Спуск по склону продолжался. Мэтт шел рядом с лошадью, вновь погрузившись в раздумья о причинах нападения. Откуда появились эти вооруженные до зубов люди и на кого они работали? Жалко, что ему не удалось захватить одного из них живым и допросить. Ясно было одно – это профессионалы, прошедшие боевую подготовку. Но кто? Солдаты армейского подразделения или наемные убийцы?

Мэтт вытащил из-за пояса кинжал, который подобрал после схватки с первым преследователем, и повертел его в руках, тщательно осматривая клинок и рукоять в свете карманного фонарика. Стандартный нож армейского образца, без каких-либо знаков отличия. Никаких указаний на страну и марку производителя. Мэтт был уверен: проверь он винтовку и пистолет поверженного противника, результат был бы тот же. Нет, это не наемники – те обычно не стирают все следы со своего оружия.

Но Мэтт знал, кто делает это всегда.

Бойцы секретных спецподразделений.

Мэтт мысленно вернулся к рассказу Крейга о строгой секретности вокруг событий на дрейфующей станции. Неужели преследователей послало американское правительство? После шести лет, проведенных в элитной команде «зеленых беретов», это предположение не казалось ему таким уж невероятным. Интересы национальной безопасности порой требовали суровых решений и жертв.

И все же ему не хотелось в это верить. Но если не правительство США, то кто?

– Куда мы направляемся? – спросил Крейг, прервав его мысли.

Мэтт тяжело вздохнул и, решив оставить беспокойство на потом, посмотрел на заснеженный лес.

– Мы идем туда, где нас ждет еще большая опасность.

– И где же это?

– Там, где живет моя бывшая жена, – печальным голосом промолвил Мэтт.

3. Ловушки

8 апреля, 10 часов 2 минуты

Национальный парк «Врата Арктики»

Дженнифер Аратук стояла у ловушки, сжимая в руках толстую осиновую палку. Перед ней в угрожающей позе застыла росомаха. Хищница обнаружила замерзшую добычу первой и ни с кем не собиралась ею делиться. Росомаха пристально смотрела на Дженнифер горящими глазами и время от времени издавала звуки, похожие на протяжное шипение. Мертвая куница размером с кошку лежала в ловушке, расставленной отцом Дженнифер. Ее черная шкурка резко выделялась на фоне снежного покрова. По-видимому, тело зверька находилось в ловушке достаточно долго, прежде чем росомаха, учуяв запах, вырыла его из-под снега.

– Убирайся отсюда! – крикнула Дженни, размахивая дубинкой.

Беломордый самец с глухим ворчанием прыгнул на шаг в ее сторону и тут же отскочил обратно. На зверином языке это означало что-то вроде: «Да пошла ты подальше!» Когда дело касалось еды, бесстрашные росомахи готовы были вступить в схватку даже с волками. Для этого природа одарила их мощными когтями и острыми зубами.

Дженнифер с опаской разглядывала росомаху, подумывая, что проще расправиться с упрямым зверьком, чем отпугивать его. Один удар по голове либо заставит росомаху убежать, либо оглушит ее на время, достаточное, чтобы вытащить тушку куницы из ловушки. Отец Дженни занимался промыслом звериных шкурок, которые потом менял на тюлений жир и предметы эскимосского быта. Уже два дня она занималась тем, что проверяла расставленные им ловушки, собирала из них добычу, возвращала их в исходное положение и меняла приманку. Работа эта ее не очень привлекала, но у отца в прошлом году обострился артрит, и она не могла оставить его наедине с дикой природой.

– Ладно, твоя взяла, – сдалась Дженнифер. – В конце концов, ты оказался здесь первым.

Она дотянулась дубинкой до ветки тополя, отцепила петлю силка и подтолкнула тело куницы к росомахе.

Самец глухо заворчал, вцепился зубами в замороженный труп, попятился назад, волоча за собой добычу, и вскоре исчез в какой-то потайной норке.

Дженни покачала головой. Она не станет рассказывать отцу об этой встрече. Весть о том, что она отказалась от возможности заполучить сразу две шкурки, его явно не обрадует. Впрочем, она местный начальник полиции, а не охотник на пушных зверей. Отец должен быть доволен хотя бы тем, что она каждый год проводит половину своего двухнедельного отпуска, помогая ему с этими дурацкими ловушками.

Она отправилась обратно к саням, оставляя на снегу широкие следы снегоступов. Двухдневный поход на проверку ловушек был для нее не только нудным занятием. В последние три дня снежная буря покрыла территорию национального парка толстым слоем снега, предоставив ей прекрасную возможность прокатиться в санях на собачьей упряжке, возможно, в последний раз перед наступлением весенней оттепели. Она наслаждалась выездами на природу в это время года. Туристический сезон еще не наступил, и никто не мог нарушить ее уединение с собаками в этом уголке парка. Хижина отца находилась в долине, на самой окраине заповедника. Согласно законодательству об охране земель, исконно принадлежавших эскимосским племенам, ее отец – чистокровный эскимос из племени инуит – пользовался правом охоты в специально отведенных районах заповедника, чтобы добывать себе средства к существованию. В этом-то Дженнифер сейчас ему и помогала.

У саней ее встретил привычный лай и повизгивание ездовых собак. Она сбросила с ног снегоступы и, подняв их с земли, закрепила поверх саней. В санях она держала спальный мешок, смену одежды, небольшой тесак, керосиновую лампу, средство от комаров, пластиковый контейнер с сухим кормом для собак, помятую коробку шоколадок «Пауэр», наполовину опустошенный пакет с чипсами «Доритос» и маленький переносной холодильник с несколькими банками диетической газировки «Таб». Дженнифер расстегнула наплечную кобуру, вытащила служебный револьвер и закрепила его на одной из ручек саней, рядом с топором в кожаном чехле.

Покончив с этим, она сбросила толстые шерстяные варежки, которые носила поверх более удобных перчаток из водонепроницаемой ткани «гортекс».

– Подъем, девочки и мальчики, выдвигаемся!

Услышав ее команду, развалившиеся на снегу собаки вскочили, виляя хвостами. Они все еще были в упряжке, и Дженнифер оставалось только подтянуть шлейки. Она по порядку обошла всех собак, ласково похлопывая каждую по спине: Матли и Джеф, Джордж и Грэйси, Холмс и Ватсон, Кэгни и Лейси. Собаки, которых она в свое время подобрала либо на улице, либо в приютах для животных, представляли собой пеструю смесь полукровок лабрадоров, маламутов и овчарок. Всего их у нее было шестнадцать. С этой командой Дженни участвовала в гонках на собачьих упряжках по Аляске, от Анкориджа до Нома[6], и, хотя они заняли очень скромное место во второй половине списка, сам факт участия и прекрасное время, которое она провела с собаками, уже были для нее победой.

Убедившись, что упряжка готова к путешествию, Дженнифер ухватилась за поводья, крикнула: «Поехали!» – и подтолкнула сани вперед.

Собаки окунулись лапами в снег и с радостным лаем тронули сани с места. Дженнифер шла позади, управляя движением. Ловушка, у которой она столкнулась с росомахой, была последней остановкой в ее двухдневном походе. Она сделала полный круг и теперь возвращалась домой. До хижины было примерно три мили. Дженнифер надеялась, что отец не забыл заварить с утра свежий кофе.

По многочисленным пригоркам и впадинам упряжка добралась до небольшой возвышенности, и Дженнифер остановила собак.

Перед ней открывалась изумительная картина: горные хребты тянулись до самого горизонта, припорошенные снегом ели переливались на солнце изумрудной зеленью, а осиновые и тополиные рощи окрашивали пейзаж в нежные оттенки. Вдалеке серебряная нить реки тянулась от водопада к водопаду, весело искрясь в солнечных лучах.

В последние дни солнце редко появлялось из-за туч, но сейчас оно теплым прикосновением согревало лицо Дженни.

Она глубоко вдохнула глоток свежего воздуха, пропитанного кедровым ароматом, и проводила взглядом ястреба, одиноко парящего под самыми облаками.

В красоте этих мест что-то холодное, бесплодное. Кому-то она по душе, кому-то – нет.

Здесь были земли ее предков, но, сколько бы она сюда ни приезжала, ее не покидало ощущение, что связь с прошлым, с корнями безвозвратно утеряна. Ей казалось, что она лишилась какого-то чувства, о котором раньше и не подозревала. И это была не самая тяжелая из ее потерь.

Вернувшись в реальность, Дженнифер опустила на глаза темные защитные очки, запрыгнула на полозья саней и с криком «эй-я!» пустила упряжку бегом.

Собаки сорвались с места и бросились вниз по склону. Стоя на полозьях, Дженнифер направляла движение и при необходимости притормаживала. Упряжка летела по снегу. Порыв ветра сорвал капюшон меховой куртки с ее головы. Она протянула руку назад, чтобы поправить его, но передумала и вместо этого мотнула головой, распустив длинные, черные как смоль волосы. Почувствовав стремительность движения и освежающий холодок на лице, она испытала истинное наслаждение.

Дженнифер убрала ногу с тормоза и пустила сани в захватывающий дух полет по прямому спуску. Ветер свистел в ушах, а пролетавшие мимо деревья превратились в размытое пятно. Она умело направила упряжку по изгибу широкого ручья. В этот момент, показавшийся ей вечностью, Дженни слилась воедино с упряжкой, с санями, со всем окружающим ее миром.

Звук выстрела грубо вернул ее к действительности.

Она обеими ногами нажала на тормоз и приподнялась на полозьях. Сани резко замедлили ход, оставив за собой облако снежной пыли.

В утренней тиши снова раздался выстрел из винтовки. Натренированным слухом она определила, что эхо выстрела доносилось со стороны отцовской хижины.

По спине пробежал холодок.

«Отец!»

– Эй-я! – скомандовала она, и сани снова помчались на полной скорости.

В сознании мелькали страшные картины произошедшего. На него могли напасть проснувшиеся от спячки медведи, хотя они редко забредали на равнину. Лоси в это время года не менее опасны, а хижина стоит на берегу реки, где молодые самцы нередко лакомятся сочными побегами ивы. Наконец, он мог стать жертвой двуногих хищников – браконьеров или грабителей, временами нападавших на одинокие хижины в лесу. Кому, как не ей, было знать об опасностях, подстерегающих людей в этой заповедной глуши!

Страх подстегивал ее, заставляя забыть об осторожности.

Упряжка влетела в крутой изгиб реки. Впереди гранитная скала нависла над усыпанным валунами берегом. Они неслись слишком быстро. Дженнифер ударила по тормозам, но сани занесло на заледеневшем снегу и бросило в сторону скалы.

Столкновение с гранитной стеной казалось неизбежным.

Дженни перенесла весь вес своего тела на полоз на противоположной от скалы стороне саней. По инерции сани резко наклонились и, задев днищем каменную стену, заскрежетали по граниту, продолжая двигаться вперед.

Дженнифер крепко вцепилась в перекладину и молилась о том, чтобы сани не перевернулись. Собаки рванули сани с удвоенной силой. Дженни с трудом сдержала крик, и в этот момент упряжка вырвалась из каменного плена, тяжело опустившись на оба полоза. От резкого удара Дженнифер чуть не упала с полозьев.

Почуяв близость дома, до которого оставалось метров двести, собаки тянули упряжку изо всех сил. Дженни не пыталась их остановить. Она внимательно прислушивалась к окружающим звукам, ожидая услышать эхо очередного выстрела, но в ушах стоял только стук бешено колотящегося сердца. Из предосторожности Дженнифер расстегнула кобуру, но пистолет вытаскивать не стала, опасаясь, что может выронить его из рук, управляя санями. «Что же там могло случиться?» – с ужасом думала она.

Упряжка неслась вдоль берега реки по знакомому маршруту. Последний поворот – и впереди показалась хижина. Она стояла на лугу, в месте, где извилистый ручеек впадал в реку. За хижиной виднелись небольшая пристань и полицейский самолет-амфибия, на котором Дженнифер прилетела навестить отца.

Она увидела отца, стоявшего у двери хижины с охотничьей винтовкой в руках. На нем была традиционная эскимосская одежда: зимняя парка, штаны на толстом меху и сапоги из тюленьей кожи. Даже издалека было заметно, что он чем-то сильно раздражен.

– Отец! – прокричала Дженни, отталкиваясь одной ногой от земли, чтобы плавно повернуть сани к хижине.

Он резко повернулся на звук ее голоса.

Упряжка выскочила из леса на залитую солнцем лужайку. Дженнифер соскочила с саней и ринулась к отцу, на ходу вытаскивая пистолет из кобуры. Оставшиеся без управления сани ударились о камень и перевернулись. Не обращая внимания на оглушительный треск, Дженни бросала взгляды из стороны в сторону в поиске малейших признаков опасности.

Внезапно громадная черная тень бросилась к ней из-под крыльца. «Волк!» – промелькнуло в голове. Она взметнула пистолет вверх, целясь в приближающуюся фигуру.

– Нет! – послышался окрик из-за спины.

Дженнифер присмотрелась к темному силуэту зверя и распознала в нем знакомые черты.

– Бейн! – воскликнула она с облегчением.

Страницы: «« « 1234567 » »»