Все сказки мира Ночкин Виктор

Глава 1

Серое море тяжело дышало, перекатывая плоские бугры волн. Суденышко под грязно-бурым косым парусом то приподнималось на очередной свинцовый бугор, то съезжало вниз, чтобы затем вновь, тяжко кряхтя, начать очередной подъем…

Ингви пробрался на корму, где стоял у руля старик-шкипер. Передвигаясь по палубе, он постоянно хватался за что-либо руками, инстинктивно ища опору на шатком настиле. Экипаж корабля в этом совершенно не нуждался. Островитяне, на суше казавшиеся жалкими худосочными доходягами, в море сказочно преобразились – теперь они были ловки и уверенны в движениях. Их фигуры выглядели не тощими, а жилистыми. Даже старый хромой Рунгач, казалось, забыл о больной ноге, стоило лишь исчезнуть на горизонте темной полоске берега.

При виде пассажира старик радостно оскалился, показывая белесые десны с гнилыми обломками (почему-то он с самого начала проникся к Ингви приязнью), и вновь принялся описывать предстоящий маршрут, тыча кривым черным пальцем в набегавшие валы. По его словам выходило, что путь займет не меньше недели – если ветер будет благоприятствовать. Ингви попытался выяснить, как шкипер ориентируется в открытом море, где нет никаких примет, но не добился ничего – то ли потому, что плохо понимал своего собеседника (объяснялись они на жуткой смеси общего с диалектом островитян, дополняемой совершенно дикой жестикуляцией старика), то ли тот просто не мог объяснить. Или не желал открывать секрет…

Поговорив со шкипером, демон двинулся обратно в свое «логово», как он окрестил единственное более-менее сносное помещение на судне, предоставленное гостям. Там он выслушал очередную порцию жалоб Ннаонны на трудности с отправлением кое-каких нужд под хихиканье Фильки и визг оселка Кендага, которым тот – как всегда – правил какой-то кинжал, которых у орка имелось огромное количество. Любой из клинков был остер как бритва, но Кендаг постоянно находил в них какие-то изъяны. Отмахнувшись от нытья вампирессы, Ингви зарылся в кучу тряпья и задремал… Путешествие обещало быть скучным…

На четвертый день плавания Ингви, выглянув поутру из «логова», обнаружил, что погода существенно изменилась. Стало заметно теплее, сплошная мрачная пелена туч расслоилась на отдельные неопрятные лохмотья и в прорехах сияла лазурь – такого праздничного, такого чистого цвета небо бывает только на юге. Вместе с тем ветер стих и суденышко замедлило ход… Ингви пробрался на корму и Рунгач, еще более радостный чем прежде, объяснил ему, что корабль уже в «море Архипелага», «теплом море», «добром море» – то есть теперь под ними – воды теплого течения, которое омывает и родные острова шкипера. А значит, Рунгач все равно что дома… Правда, ветры здесь гораздо слабее, чем в чужих северных морях – а стало быть и пойдут они теперь не так ходко…

Беседу прервали крики и визг, завершившиеся тяжелым шлепком грузного тела о воду. Оказалось, причиной шума была Ннаонна. Надо сказать, что простая конструкция парусника контрабандистов не предусматривала никакого гальюна – и девушке приходилось, как и всем прочим, приседать над бортом. Естественно, она старалась не попадаться никому при этом на глаза, но тут ее подстерег за этим занятием помощник Рунгача – единственный толстяк среди островитян. Он позволил себе подскочить к вампирессе и с ухмылкой протянуть руку по направлению к пассажирке. Что случилось потом – он не смог объяснить и сам. Во всяком случае, опомнился нахал уже в воде. И пока земляки с хохотом и прибаутками втаскивали его на борт – пунцово-красная Ннаонна скрылась в каюте… Моряки принялись шлепать толстяка по мокрым плечам, выясняя, не прыгнул ли он нарочно к рыбам, ибо они более благосклонны к его ухаживаниям, нежели эта девица и прочее в таком духе. Всеобщее веселье прервал крик впередсмотрящего с мачты – тот тыкал рукой куда-то на восток. Глянув в указанном направлении, Рунгач пришел в дикое возбуждение – принялся хлопать себя по ляжкам (бросив ради этого занятия руль), вопить и гримасничать. Ингви с трудом разобрал между непрерывными «ай-вай» и «ой-вой», что на горизонте – корабль. Он принялся выспрашивать у старика, что же такого волнующего в этом факте. Минут десять спустя он все-таки смог вытрясти из разошедшегося контрабандиста, что корабль слишком велик для парусника островитян, а в такое время года в открытом море ходят лишь контрабандисты и морские разбойники – стало быть, корабль принадлежит именно последним. И если те заметили судно Рунгача – то не преминут погнаться за ним. И настигнут. Почему? Потому что ветер слаб, а они идут на веслах. Если под парусом от них можно уйти, то в штиль спастись не удастся. А ветер слаб и вот-вот стихнет вовсе…

Дико вопя и корча страшные рожи, Рунгач вновь навалился на руль. Его соотечественники, повинуясь приказам старика, бросились к парусам и веревкам, назначение которых даже любопытный Филька отказался в свое время понимать. Совершенно беспорядочная, на первый взгляд, суета возымела, тем не менее, действие – парусник развернулся в сторону от замеченного на горизонте судна и вроде бы даже ускорил ход. Несколько часов весь экипаж хранил угрюмое молчание, столпившись на корме и не сводя глаз с маячащего вдали силуэта, в котором уже можно было рассмотреть прямоугольник чужого паруса. Наконец толстый помощник шкипера процедил несколько слов и сплюнул за борт. Словно по команде моряки затараторили наперебой – однако теперь в их говоре не было задора и легкомысленного веселья. Все было понятно и без перевода. Силуэт на горизонте не только не отставал, но даже заметно приблизился – то есть судно контрабандистов заметили и упорно преследовали, ибо корабль морских разбойников под широким прямоугольным парусом также сменил свой первоначальный курс…

– Самое позднее завтра на рассвете они нас настигнут, – объявил Ингви старый шкипер, – если, конечно, не спадет ветер. Настигнут и всех поубивают…

– Неужели обязательно поубивают? Зачем им это?

– Потому что они – злобные убийцы. Им в радость лить чужую кровь… Если удастся уйти – отдам нашему подобию Гили серебряную штуку, которую дал мне колдун…

Ингви догадался, что речь шла о кубке из низкопробного серебра, подаренного Рунгачу на прощание Рубином (маг таким образом отблагодарил контрабандиста за участие в операции с демоном и его спутниками). Что за «подобие» и зачем ему отдавать подарок, имевший немалую ценность для старика – расспрашивать Ингви не стал. Не время…

Вернувшись к друзьям, он рассказал новости.

– Что будем делать? – поинтересовалась Ннаонна.

– Да ничего… Ждать… Наверное, ночью Рунгач попытается оторваться от корабля разбойников. В темноте…

– А как ты думаешь, – начал Кендаг, но его внезапно прервал новый взрыв воплей с кормы, – это чего они?..

– По-моему, ветер стихает, – подумав, предположил Сарнак.

Его слова подтвердили хлопки ткани над головой – парус обвис складками, вяло пошевеливавшимися под слабыми порывами ветерка. На корме уже выли не переставая – суденышко контрабандистов могло идти только под парусом, а силуэт драккара вдалеке уже словно развернул сложенные крылья – там готовились пустить в ход весла.

– Сколько их там интересно? – поинтересовался Кендаг, вытряхивая из мешка кольчугу, которую он заботливо упаковал на берегу, чтобы уберечь от сырости, – неужто так много, что мы не управимся с ними?

– Разбойников не меньше четырех-пяти десятков, должно быть… И им вовсе не обязательно сражаться с нами, – заявил Сарнак, – могут просто потопить нас, протаранить… Если они действительно такие кровожадные злодеи, как о них говорят. Если хотят нас погубить, а не ограбить.

– Ничего, поглядим, – мрачно пробурчал лорд, снаряжаясь к бою, – эльф, ты готов?

– А как же! – Филька потрясал луком и был весел как всегда, – а путешествие, пожалуй, получится повеселее, чем я думал, а?

Ингви, не обращая внимания на их болтовню, вдруг сосредоточенно нахмурился и полез наружу. Несколько минут спустя к нему присоединилась вся компания.

– Ингви, а где твой меч? – затарахтела Ннаонна, – вот эти разбойники еще не встречались с Черной Молнией! Вот мы им…Вот они будут… А куда ты смотришь?

Ингви очень внимательно смотрел куда-то поверх обвисшего паруса, сосредоточенно шевеля губами. Все машинально глянули в небо – там, естественно, ничего не было. Наконец Ингви произнес:

– Сарнак…

– Ага-а, – так же задумчиво протянул тот, – пожалуй…

– Эй, вы чего, – растерянно спросила Ннаонна, – чего вы это?

– Ветер! – провозгласил демон.

– Ветер… – откликнулся Сарнак.

– Ну?.. Ну же? Что ветер? – в голосе девушки уже слышалась досада.

– Ветер исчез слишком уж как-то… – наконец пояснил маг, – похоже на колдовство…

– Очень похоже, – подтвердил демон, – определенно колдовство. Хотя и не высшего разбора…

– …Да, учитель… А потом вы воскресли из мертвых.

– О, Гилфинг!.. Да сколько же можно тебе повторять – не умирал я. И не воскресал.

– Но учитель, я же сам видел вашу старую мантию. Ее показывали нам по приказу демона… Она была вся изъедена мышами и окровавлена. Уж я-то ваших одежд ни с чем не спутаю, сколько раз стирал-то… И еще там такая прореха была, которую…

– Конта…

– …Которую я штопал и которая…

– Конта! Конта, послушай, я объясняю тебе, что я нарядил в свою мантию какого-то альдийца, который жил неподалеку от того склада…

– Так вы убили его, мастер Гельда?

– Ну а что с того? Или он – какой-то незнакомый мне дуралей – или я… Выбора не было! Убил… И нарядил в свою мантию… Поскольку иначе мне было бы не скрыться… Посуди сам – меня бы разыскивал в Альде демон, обуянный жаждой мести, а вне города – с моего следа бы не слезал весь клан Изумрудов… Да и все прочие колдуны, что поделились со мной своими секретами. Толстяк Гимелиус, конечно, обвел их вокруг пальца – да не надолго. Вскоре они бы уразумели, как их провели… Я ведь получил от каждого мастера его лучшее заклинание… Ты понимаешь? Можешь быть уверен – магу, владеющему их тайнами, не дали бы уйти спокойно… Из-под земли бы достали. А так все шито-крыто. Гельда мертв… И унес их секреты в могилу. Понятно?

– Да-а…

– Так-то, ученик. Теперь ты видишь, как обделывают свои дела подлинные мастера! Да, кстати, а что за человек следил за тобой? Ага, ты даже не заметил?!

– Не-е…

– За тобой следили, но теперь-то все в порядке!.. Я, правда, не поймал наглеца, но напугал изрядно… Но ты, должно быть, хочешь узнать о моих дальнейших планах, не так ли? Твой старый учитель все уже обдумал. Мы тайно проберемся в дикое захолустье. Туда, где нет мало-мальски сильных магов, где, пожалуй, вовсе нет магов… Есть у меня на примете одно такое местечко в Малых Горах. Там в Черной Башне у Драконьего Камня жил когда-то колдун. Во время разгрома герианской ереси на него ополчилось все местное население. Хе-хе… К тому моменту, как им удалось-таки разделаться с колдуном, это самое население, говорят, уменьшилось примерно на треть – силен он был, колдун-то… Так что с тех пор там магов вовсе нет – а страх перед магами есть. И есть поверье, что этот их колдун оживет, вернется и примется мстить… Вот туда-то мы и отправимся – в Черную Башню. Мне, видишь ли, нравится быть ожившим покойником… Хе-хе… Да не бойся – я же пошутил…

Глава 2

Не то, чтобы я был страшно удивлен, нет. Но все же… Итак, кто-то, несомненно находящийся на борту пиратского драккара, искусственно «гасил» тот небольшой ветерок, который давал нам некоторые шансы ускользнуть. Странно. Рунгач, к примеру, ни словом не обмолвился о том, что его соплеменники владеют магией. Более того, я так понял, что магия – явление совершенно чуждое его миру. Здесь необходимо кое-что пояснить. Заниматься магией можно только там, где имеется фон магической энергии, маны. Как ни странно, это совершенно согласуется с религиозными воззрениями народов Мира. Имеются боги – Гангмар с Гунгиллой – и имеются их эманации. Которые, в свою очередь, являются сырьем для магов. Вне Мира – скажем, в открытом море – фон маны слаб (поскольку нет растений и тварей, «вмещающих Гунгиллу» и мы все дальше от обиталища Гангмара) и колдовать неизмеримо сложнее. Меня удивило не мастерство и изощренность магии неизвестного колдуна – напротив, его заклинания были топорны, тяжеловесно и неуклюже скроены. Но очень интенсивны. Выглядело это так, как если бы он таскал с собой «аккумулятор» наподобие моих шариков. Кстати, свои я заправил до отказа еще на берегу, пока мы гостили у Рубина. А когда попытался колдовать в море – сразу ощутил недостаток маны. Чужой же колдун расходовал свои силы щедро и мощно…

Впрочем, все это я обдумал позже, а тогда – тогда было недосуг. Следовало заняться нашим спасением от разбойников… Пошептавшись с Сарнаком, я отправился на переговоры к Рунгачу. Тот пребывал в совершенной прострации. Отбушевав и откричав свои мольбы и проклятия, старик тихо поскуливал, вцепившись в рулевое весло. Впрочем, его можно было понять – он уже глядел в глаза неумолимо надвигавшейся погибели, принявшей облик темного силуэта вдали… Раз за разом взблескивали мерно поднимающиеся ряды мокрых весел, сокращая расстояние между нами и драккаром…

– Эй, Рунгач!

– У-у-у… О-о-ой…

– Рунгач, послушай меня! Хочешь спастись?

– У-у-у… Ой, чужеземец… Нет спасения…

– Я спасу тебя и всех вообще, хочешь? Что дашь за это?

– У-у-у… Нет спасения… Все, что хочешь дам…

– Старик, очнись! Послушай меня. Я сделаю ветер, понял? Объясни, в какую сторону ветер тебе нужен и своих моряков подготовь.

В глазах старого шкипера что-то щелкнуло и его взгляд приобрел некоторую осмысленность:

– А ты ведь тоже колдун, э?.. Слушай, колдун, спаси нас. Правду говорю, все что пожелаешь дам!

Вообще-то, мне это не нравится. Когда я слышу: «правду говорю» или «я же не тот человек, я не обманываю», то сразу понимаю – могут обмануть. Именно тот человек. Но тем не менее… Спасая Рунгача, я ведь спасал и нас всех – то есть выбора у меня, по сути дела, все равно не было. В том смысле, что спастись, не спасая попутно весь наш кораблик с экипажем, все равно невозможно.

– Значит так, Рунгач. Все, что я пожелаю, ты мне все равно дать не сможешь. Уж больно многого желаю. А взамен моей помощи ты обеспечишь мне приют на ваших островах. Договорились?

– Конечно! Все, что пожелаешь! Моим гостем будешь! Живи сколько захочешь! Эй, вы!.. – за этим последовал совершенно непереводимый, по-видимому, набор ругательств, морских терминов и команд.

Экипаж парусника, все еще не стряхнув апатию, тем не менее, вяло расползся по местам. Мы же с Сарнаком расположились на корме и принялись на пару творить Спешащий Ветер, подпитываясь маной из наших янтарных цацек. Получилось.

Я думаю, что морские разбойники совершенно обалдели, увидев, как наше суденышко лихо улепетывает от них с надутым парусом – при полном-то штиле, который сотворил их колдун… Через пару часов черная точка, в которую превратился силуэт драккара, совершенно растаяла на горизонте…

Нечего и говорить, что после этого случая все моряки прониклись к нам суеверным уважением, а помощник шкипера как-то поинтересовался у меня, робея и смущаясь, все ли мы великие маги и чудотворца. Я, естественно, ответил что да. Все великие, а я – величайший. Впрочем, особого обмана в этом не было. Любой из нашей компании был наделен талантами, совершенно чудесными в глазах примитивных островитян. Взять, к примеру, вампирессу – она обладала исключительно волшебной способностью отправлять за борт наглецов…

С каждым днем и небо, и море приобретали все более радостные лазурные оттенки. Становилось теплее. И вот на девятые сутки плавания наконец на горизонте показалась темная черточка – берег загадочного Архипелага…

Ингви стоял на корме рядом со шкипером и удивленно прислушивался к угрюмому ворчанию старика – тот выглядел недовольным и встревоженным. Почти вся его команда радостно галдела на носу, восторженно предвкушая возвращение на родной остров, Рунгач же по мере приближения берега все больше хмурился. Наконец Ингви не выдержал и прямо спросил, что случилось.

– Рунгач, все твои рады возвращению, а ты, как будто, нет. В чем дело?

– Э-э-э… Море пусто… Мы должны были бы повстречать по крайней мере десяток судов. А я не вижу даже ни одного паруса… Неужто этот отступник… этот негодяй… – и дальше длинная тирада, сплошь состоящая из брани.

Демон пока не так хорошо овладел языком островитян, чтобы воспринять все, но разобрав «рыбий корм», «смердящая скотина» и «козье дерьмо», резонно предположил, что более-менее понял содержание всех остальных фраз. В ответ на расспросы старик поведал ему, волнуясь и перемежая рассказ длинными периодами бранных эпитетов, следующее. Сам Рунгач именовал себя «царем», то есть являлся родоначальником семьи, живущей на одном из островков, но при этом он подчинялся царю другого, гораздо более крупного острова – Большого Длинного Эману, как назвал его старик. При каждом из царей таких крупных островов жил надзирающий над ним не то жрец, не то эмиссар центральной власти Архипелага – «подобие Гили». Что означал такой странный термин – демон не понял. Во всяком случае, эти «подобия» были неприкосновенны и вообще пользовались огромным авторитетом и властью, пожалуй, большей, нежели сами цари. Глава и патриарх подобий обитал на каком-то тайном острове в глубине Архипелага и правил им в качестве царя… На этом тайном острове жила семья подобий, поставлявшая своих представителей на все «великие острова», одним из которых и являлся Большой Длинный Эману… И не то, чтобы между островами Архипелага царил мир и согласие… Но тем не менее существующий издавна институт «подобий Гили» (структура, общая для всего Архипелага) поддерживал между царями и общинами разных островов определенное чувство соседства и ощущение того, что они – единый народ…

Несколько десятков лет назад в «добром море» Архипелага объявились драккары северных пиратов – и принялись чинить разбой. Следует заметить, что сами островитяне занимались контрабандой и разбоем, нападая на соседние острова и воруя коз. Не брезговали они и морским пиратством, захватывая, если удавалось, энмарские суда. В прежние времена любимым развлечением золотой молодежи Энмара было отправиться к Архипелагу, нагрузив корабль вместо товара вооруженными людьми. Юные повесы делали вид, что их судно село на мель, либо дало течь – и, дождавшись пока островитяне, привлеченные легкой добычей, брали судно на абордаж и лезли на палубу, бросались на них из кормовых надстроек, где прятались до поры. И учиняли резню, пользуясь преимуществом в вооружении… Прекратилось это лишь после того, как взбешенные «подлостью» юных энмарцев южане просто сожгли пару судов, даже не пытаясь захватить их… Бывало такое…

Но тот разбой, которым занимались пришельцы – такого на островах прежде не знали. Северные варвары, казалось, почти не интересуются добычей – их целью было сеять смерть и ужас. Они убивали во имя своего жуткого божества – Морского Царя, требовавшего от почитателей крови иноверцев. Они беспощадно вырезали экипажи всех настигнутых судов, независимо от того, сопротивлялись те или нет… Они опустошали целые острова, сжигая дома и избивая жителей… Они умели колдовать… Для народа Архипелага это было неслыханным делом. Ну угнать коз, ну увести в плен молодых женщин, ну побить соседа… А такое бессмысленное кровопролитие… Варварство…

До недавних пор северные убийцы рыскали в «добром море», но и уплывали в конце концов восвояси – неприступные скалистые островки было легко отстоять от врага, а великие острова с большим населением могли отбиться за счет многочисленности дружин. То есть базы в этих водах враг не имел. А вот недавно один из царей великих островов заключил с ними дружбу и сам стал убивать во славу Морского Царя… Он отдал в распоряжение новых друзей свой большой остров Карассу, он стал ходить с ними на разбой, он заплел волосы в косы, как они… Он стал таким же кровожадным убийцей. Теперь врагу нет нужды возвращаться время от времени на свои далекие холодные острова – они находят приют, воду и все нужные припасы на Карассе… Только соседство с Карассой Большого Длинного Эману позволяло дать хоть какой-то отпор врагам, ведь на Эману правит отважный и мудрый Алгано Лучич (между прочим, именно тот самый царь – старший над Рунгачем). Кстати, его род всегда соперничал с родом Карасского отступниика Токи Торгича… Он – Алгано Лучич – готовит союз царей всех окрестных островов против Токи.

Рассказав все это, Рунгач пояснил, что его тревожит отсутствие кораблей в окрестных водах – неужто злодей Тока Торгич и его кровожадные друзья учинили какое-то ужасное злодейство… Неужто случилось что-то настолько жуткое, что ни один корабль не выходит в море… Помолчав с минуту, шкипер прокаркал какой-то приказ своим и налег на руль:

– Я меняю курс, иду к Большому Длинному Эману, – пояснил он Ингви, – там узнаю новости скорее…

…Узник слегка пошевелился. Осторожно, чтобы не нарушить собственной сосредоточенности. Тяжело вздохнул.

Проклятые кандалы… Проклятые стены. И решетка в крошечном оконце. Оконце, за которым – не воля, а тюремный дворик, окруженный высокими стенами… Проклятая стража… И проклятый колдун, что клюет носом на низенькой скамейке за обшитой железом дверью камеры… Ничего. Преодолеть можно все. Собственно, если бы не колдун – то все стены, решетки и кандалы не удержали бы узника в камере и на час. Но проклятый колдун… И стены, и кандалы, и решетки на крошечном оконце… Поэтому узник лежит, свернувшись калачиком на жесткой скамье и делает вид, что ничего не делает… Между тем он готовит побег. Работу мага не всегда можно разглядеть обычным зрением. Обычным зрением также не разглядишь, что вся камера оплетена сетью охранных заклинаний. В конце концов их можно бы преодолеть – даром, что они наложены самим придворным магом Императора… И колдуна, что клюет носом за дверью, можно победить – даром, что он ученик самого придворного мага Императора… Но превозмочь заклинания Гимелиуса вряд ли удастся так, чтобы этого не заметил Изумруд, что наблюдает за узником – а тот тут же поднимет тревогу… Поэтому Вентис лежит, свернувшись калачиком на жесткой скамье – и творит магию.

Если начать работать над дверью – колдун заметит. Поэтому дыра в сплетении чар, наложенных на тюремную камеру лично Гимелиусом, зарождена в дальнем углу. Каждый день, каждую ночь Вентис трудится, передвигая дыру в охранных заклинаниях поближе к двери. На миллиметр, на чуть-чуть… Колдуны-Изумруды за дверью меняются, вновь заступивший на стражу принимает у предшественника пост и освежает комбинацию магических формул своего наставника – но они не заметят крошечных, малю-ю-юсеньких изменений, что вносит в них Вентис. А он вносит их… И когда-нибудь… О-о-о, когда-нибудь созданная им прореха в магии Изумрудов совместится наконец с дверью его камеры…

Вентис вновь тяжело вздохнул и вернулся к работе – вот еще чуть-чуть… вон до той крошечной трещинки в стене – и на сегодня хватит, иначе тот маг, что заступит на пост через два часа, может что-нибудь заподозрить… И вся работа – труд стольких дней и ночей – пойдет насмарку…

Все. Достаточно. Пока хватит. Теперь можно передохнуть… А ведь, казалось, цепь его рассуждений была так логична, так верна… Он соединял две полусферы – и получал магический амулет невиданной мощи… Подумать только, ведь это должен был быть шар неизвестного ныне металла, порытый забытыми ныне символами, которые нанесли могущественнейшие маги прошлого, а может и сами боги-создатели… Ну по всему выходило, что это будет нечто такое… такое… могущественное такое… К тому же все легенды твердят, что для управления этим талисманом не нужны специальные знания – такая штука сама поможет владельцу. Сама подскажет, как собой управлять!.. И Вентис считал, что он – самый догадливый, что он вот додумался, а все другие маги (ограниченные приверженцы традиций!) лишь топчутся вокруг великой тайны… А он вот додумался… Собственно говоря, Вентис и сам до сих пор не мог до конца поверить, что ошибся. Возможно, надо было произнести некоторые формулы, или соединять полусферы не в горизонтальной, а в вертикальной плоскости… Или еще чего…

За дверью послышался шум. Это заступающий на пост маг принимал у своего предшественника камеру, опутанную сетью заклятий. Через час ему станет необычайно скучно, еще через час он окончательно утратит бдительность – и тогда Вентис продолжит свой труд и передвинет свое творение – прореху в магической системе Гимелиуса – чуть-чуть ближе к проклятой двери… Двери в проклятых стенах… Напротив крошечного зарешеченного окошка… Проклятого…

Глава 3

Большой Длинный Эману медленно рос на горизонте. Темная точка растеклась в линию, затем остров начал увеличиваться и в ширину, и высоту. Скалистые гребни хребта, карабкающиеся по холмам рощи пирамидальной формы деревьев с темно-зеленой листвой… Вот уже можно различить поселки и возделанные пашни, а также знаменитые виноградники. Суденышко вновь сменило курс. Рунгач правил левее – туда, где в бухте за скалистым мысом должен был находиться порт Эману. Вероятно, самый большой порт Архипелага.

Еще левее… Еще… Теперь парусник скользил параллельно линии берега, крутыми скалистыми уступами взбегавшего над белой пеной прибоя. Ингви и его спутники, не скрывая любопытства, вглядывались в пейзажи, медленно уходящие за корму – эта земля не принадлежала Миру… Не Мир… Нужно пожить жизнью Мира, проникнуться его культурой, чтобы понять, насколько это дико и невероятно – «не Мир». Созданы ли эти земли Гилфингом, преображены ли они Гангмаром и Гунгиллой? А если нет – то как же?..

И тем не менее – это просто земля, просто камни, просто деревья, трава, козы, мальчишки-пастухи; просто хижины и шалаши под просто небом… Очередное селеньице уплыло за корму, Рунгач принял еще левее, огибая круто обрывавшиеся в море скалы, затем направил парусник ближе к берегу. Ингви отметил про себя, что порывы ветра приносят какие-то звуки – равномерный шум, подобный рокоту прибоя, но иной, совсем иной… Корабль контрабандистов лавировал, подстраивая курс под боковой ветер, наконец впереди показался скалистый «нос» ограждающего бухту полуострова. Странный шум стал явственнее…

Еще поворот – и странникам открылся вид на Эману – город и порт, лежащий в огромной бухте, вернее, в заливе… У берега теснились, пожалуй, сотни судов – парусников наподобие «Листы», корабля старого Рунгача. И многоголосый шум, говор многотысячной толпы островитян, не отражаемый теперь скалами, повис над мутной водой залива, над кораблями у берега, над головами путников…

Рунгач вновь налег на рулевое весло, направляя свое судно в гущу других кораблей – и вскоре парусник уже скользил среди нагромождения канатов, мачт, свернутых парусов, среди гомона сотен моряков. Бормочущих, вопящих, приплясывающих на палубах… и размахивающих металлическими штуками, которые Ингви с некоторой натяжкой готов был признать оружием. Демона поразила внезапная перемена в поведении его спутников-островитян – те вдруг, как по команде, тоже принялись вопить, верещать и размахивать сжатыми кулаками и тупыми клинками, которые моряки повыдергивали из-за кушаков. Даже Рунгач что-то хрипел и ныл, кривя беззубый рот и тряся над головой тощей левой рукой (правая привычно покоилась на рулевом весле, которое старый шкипер не выпустил даже когда его судно замедлило ход и затем остановилось, покачиваясь у покрытого галькой пологого берега)…

Двое самых молодых членов экипажа «Листы» – то ли внуков, то ли племянников Рунгача (Ингви так и не смог из объяснений старика точно понять суть родства «через голову») – прыгнули за борт и побрели по пояс в мутной грязной воде к соседнему паруснику, все так же крича и размахивая бронзовыми кинжалами. Вскарабкались на борт. Вдруг толпа мужчин на кораблях разом рявкнула в унисон и тут же все принялись суетиться, попрятав клинки и на порядок тише гомоня – корабли двинулись от берега к выходу из порта…

Минут пятнадцать спустя в гавани осталось едва ли больше полудюжины суденышек. Тишина как-бы обрушилась на путников…

– А что это, собственно, было? – поинтересовался Ингви у Рунгача.

– А это Алгано Лучич, мой великий царь, наконец-то собрал храбрецов с окрестных островов в поход на Карассу! Великий поход! Теперь-то наши положат конец разбоям северян и предательству Токи! Долго не удавалось нашим сговориться и собраться для этого великого дела… Но отступник Тока Торгич учинил злое святотатство и теперь-то ему не поздоровится… Теперь покажем ему… Этого-то ему не простим…

Старик начал вновь входить в милитаристский раж, поэтому Ингви поспешил перебить его вопросом, о каком это, собственно, святотатстве идет речь.

– Так ведь он что-то учинил с «подобием Гили» своего острова!.. Его «подобие», «подобие Гили» Карассы исчез без следа! Тока его то ли сгубил, то ли… Злодей!.. Гнусный!.. Смердящие рыбьи потроха!.. – и дальше обычная для островитян скороговорка насчет козьего кала, рыбьего корма и прочее…

Ингви вздохнул, отвернулся от ярящегося старика и уставился куда-то в небо, отчаявшись получить хоть сколько-нибудь членораздельное объяснение последним событиям. Впрочем все было более или менее ясно… Более или менее…

Постепенно яростный подъем милитаристского духа у старика схлынул и я смог немного порасспросить его. Прежде всего, я вытянул из Рунгача кое-какие сведения о местной религии – довольно-таки простом и незамысловатом отражении верований Мира. Здесь поклоняются божеству-гермафродиту – «Гили, который родил себя сам». И пресловутые «подобия» – это семейка гермафродитов, которая гнездится на одном из внутренних островов Архипелага и держит своих эмиссаров при дворе царя каждого из «великих» островов. Совершенно монотеистичной эту религию не назовешь, поскольку я то и дело натыкался на упоминания о «Гаге злом», который есть враг и вечный противник «Гили доброго», но при этом… Как бы это сказать… Существование Гаги никто не признает. Странно, да? Тем не менее.

Затем политическое устройство народа островов. Каждый царь, во всяком случае, каждый великий царь крупного острова – самодержец и абсолютный монарх. Но при этом он выполнит любой приказ «своего» подобия Гили. Эти гермафродиты – не начальство над царями и не верховные жрецы теократических государств. Своей властью они отнюдь не злоупотребляют, предоставляя править царям, хотя любое их слово для царей – закон. Они, подобия, окружены мистическим ореолом, их боготворят, им поклоняются – вот поэтому островитяне терпели все выходки отступника Токи, пока он не замахнулся на святое. Собственно, никто ничего не слыхал о том, что Тока причинил вред «своему» гермафродиту – для того, чтобы эти трусоватые людишки (экипаж «Листы» ведь даже не помышлял о сопротивлении разбойникам в море, единственное спасение видя в бегстве) превратились в кровожадных вояк, было достаточно всего лишь слуха, что, дескать, «подобие» с Карассы несколько дней не показывается на людях… Лично я подумал, что эта беда, якобы приключившаяся с карасским подобием – утка, запущенная семейством Алганов с целью поднять соседних царей против монарха-соперника.

Затем успокоившийся Рунгач сходил в город за новостями. Там он переговорил с несколькими своими старыми знакомцами, уточняя подробности последних событий, после чего вернулся на «Листу» и заявил, что на его островке, Малой Ругане, все в порядке и он остается здесь ожидать известий об окончании великого похода. К тому же сюда должны вернуться его юные родичи, отправившиеся в поход вместе с армадой на корабле шкипера Лонича, своего дальнего родственника… А еще старик притащил корзину фруктов и мы обожрались…

Ночь мы провели на паруснике – старый шкипер отговорил нас от похода на берег, хотя, честно говоря, нам всем не терпелось почувствовать под ногами твердую почву. Но Рунгач был настойчив – мол народ сейчас горяч… Я его поддержал, поскольку понял так, что сейчас местные настроены против иноземцев – не важно каких иноземцев…

Эскадра Алгано Лучича возвратилась на следующий день ближе к закату – и в весьма плачевном состоянии. На Карассе они потерпели сокрушительное поражение…Молча и как-то очень серьезно мы – а также толпа, собравшаяся на берегу – наблюдали, как в узкое горло бухты входят один за другим суда. Несколько десятков парусников. Вчера их насчитывалось сотни две – две с половиной…

Молча (только скрипели снасти и хлопали свертываемые грязные паруса) моряки сходили на берег и брели по домам, сопровождаемые группками домочадцев. Взвыла какая-то женщина, раздирая воплем тишину. За ней еще и еще – многие из тех, что пришли на берег, не дождались…

Возвратились на «Листу» и Рорич с Мотычем, внуки-племянники нашего шкипера. Левая рука Рорича была обмотана окровавленной тряпкой – его нечаянно поранил в суете Мотыч, когда они бежали с берега на судно… Вскоре, выпив большую чашу вина, Рорич взахлеб рассказывал нам о походе. Они провели орРоРоРРночь в проливе, а с рассветом приблизились к Карассе. Подплыли с той стороны, где берег пологий. Незагруженные суденышки подошли по мелководью почти к самой суше. Ополченцы спрыгнули в воду и выбрались на пляж. Сбились в большую толпу и двинулись к окруженной низкими стенами столице отступника Токи. Именно так они представляли себе боевые действия. Стояла неимоверная тишина. Внезапно ворота Лер-Карассы распахнулись и ревущая толпа северян ринулась по склону вниз – на пришельцев. Разбойники мчались бегом, не теряя, тем не менее, строя. Сплошная стена больших круглых щитов, несущаяся на вооруженных дротиками и кинжалами тощеньких островитян… десятка четыре дротиков бесполезно отскочили от щитов… И толпа в единый миг перестала быть ополчением, перестала быть войском… все кинулись к кораблям. Тут-то Рорич и получил свою рану… Не помня себя от ужаса дрожащими руками они ставили паруса и спешили прочь от Карассы, где победители приканчивали на пляже тех, кто не успел сбежать… И все время, пока не исчез из виду остров, они испуганно озирались назад – не спешат ли в погоню страшные драккары из Карасской бухты… Армада разделилась на отдельные эскадры, которые отправились каждая к своему острову. Суда с Большого Эману вернулись к себе… Это было даже не поражение, это был разгром. Да что там разгром – островитяне бежали без боя…

И самое страшное то, что Тока прекрасно понимает, кто собрал ополчение против Карассы… И теперь не замедлит повести новых друзей на старых недругов…

– Приветствую, старший брат!..

– Ты вновь опоздал на заседание, брат-разведчик!.. Приветствую, приветствую…

– Я опоздал… Эти нудные заседания Черного Круга!

– И тем не менее, ты обязан на них присутствовать. Тем более, что пора бы тебе, дружок, усвоить – все братья ополчаются на отсутствующего!.. Мне опять стоило немало труда защитить тебя от их нападок…

– Благодарю, благодарю. Надеюсь, ничего серьезного?

– Как тебе сказать… Почти ничего. Но расскажу по порядку. Брат-казначей жаловался на трудности с превращением свинца в золото…

– Как всегда!

– … Брат-колдун жаловался, что брат-архивариус не позволяет ему рыться в древних манускриптах, что могут содержать забытые ныне заклинания…

– Как всегда!

– … Брат-маршал жаловался на недостаток материала, ему, дескать, не хватает зомби для караульной службы и магиков для поддержания колдовской стражи – да, да, как всегда! Не перебивай! И – поскольку ты отсутствовал – постановили, что брат-разведчик станет меньше требовать денег для оплаты агентуры…

– Ой!..

– …Что брат-разведчик станет собирать в Империи старые книги с возможным содержанием забытых формул…

– Ой!!.

– …Что брат-разведчик будет приводить пленных, дабы маршал пополнял отряды зомби…

– Ой!!!

– Не перебивай! Если бы не мое заступничество, то брат-архивариус содрал бы с тебя шкуру для пергамента, брат-казначей продал бы тебя в рабство за горсть монет, а брат-маршал сделал бы тебя зомби-капралом! И все это может случиться, если ты не разыщешь для меня следы великого Гериана.

Брат-разведчик ощерил широкий рот с крупными зубами в усмешке:

– Да, мой старший брат, да. Я опять нашел кое-что новое. Однако объясните мне – откуда этот интерес к судьбе Предтечи? Я знаю, что вы единственный из Круга, кто помнит принца Гериана, кто знал его, кто служил ему… Я знаю, что вы были его вассалом, его правой рукой, его сподвижником…

– А если он жив?… Если Гериан и впрямь сбежал во время резни в Могнаке?

– Но пока Гериана нет – вы являетесь величайшим, вы… А вот вернись к нам Гериан во плоти – и вы, старший брат, перестанете быть фактическим повелителем Могнака…

– Все верно, дружок… Все верно. И именно поэтому я не желаю, чтобы Гериан во плоти вернулся в Могнак внезапно… Я должен знать все о его судьбе. И я не верю, что он сгинул. Ведь если выжил я, то возможно… Ведь во время побоища здесь погибли сотни вассалов Гериана – и толковых магов, и безвестных учеников. О гибели единиц остались точные сведения – как пал, от чьей руки… Но Гериан… Великий маг Гериан… Он не мог погибнуть незаметно, не унеся с собой десятков противников! О его гибели сложили бы песни!.. А он… просто исчез. Ни песни, ни сказки о его погибели, ни его тела, наконец, которое должны были бы уничтожить необычайно торжественно суеверные фанатики. Ничего! Великий Гериан не мог так погибнуть! Не мог!.. Он выжил! И я должен знать – где он? Найди мне его следы, Гемронт, мой мальчик! Проследи его путь!..

Крошечный старичок выхаркнул последние фразы визгливым фальцетом и умолк, тяжело переводя дыхание…

– Итак, – проговорил он уже тише, почти успокоившись, – что же ты узнал в этот раз?

– Мои догадки еще раз подтвердились. Некто, поразительно похожий на Гериана, появился спустя без малого месяц после резни в Могнаке… Именно там, где я и предполагал – в Альде!.. В незнакомце признали мага – а с магами ведь тогда не церемонились… Он сбежал при странных обстоятельствах…

– Подробности, дружок, подробности!

– Подробности – извольте! – Гемронт встал и прошелся по келье (пламя свечей задергалось). Вернулся к столу. Сел. Хрустнул пальцами, – незнакомец явился в город с севера. Пытался продать на базаре шкурки лис и барсуков. Пьяный охотник из местных принялся поносить его и твердить, что он – маг, поскольку без колдовства не добудешь таких трофеев…

– Понятно. Мага – на костер, с конкурентом в охотничьих делах покончено…

– Именно. А потом незнакомец вместо того, чтобы тихо смыться (как поступил бы на его месте простой охотник), возмутился. Уложил пьяницу и свору его собутыльников магией – чем-то подозрительно похожим на «дубинку Гериана», Зарубил сколько-то городских стражников (зарубил мечом – это простой охотник-то) – и сбежал. Каково?

– Плохо. Слишком много подробностей. Откуда?

– Я разговорил старикашку – правнука того пьянчуги. Напоил его… Это у них похоже, фамильное…

– М-да-а-а… Слишком хорошо, слишком много деталей… Но хочется верить… А потом?

– Потом была война… Великая война…

Глава 4

Печально. Похоже, что безопасного убежища здесь найти не удастся… Тем временем неподалеку от нас подошел к берегу флагманский корабль. Алгано Лучич, сопровождаемый телохранителями, спрыгнул в воду и побрел к поджидавшей его стайке женщин в пестрых накидках. Возможно, дочери, а возможно – гарем. Я пока не так хорошо знаком с местными обычаями, чтобы определить наверняка. У меня над ухом кто-то порывисто вздохнул. Я оглянулся – Сарнак. Чего это он? Всегда такой замкнутый и сдержанный маг… Надежный, как его меч – и спокойный, как его посох… Так странно глядит на царька и его домочадцев…

Тем временем церемония встречи мужчин подошла к концу и берег начал пустеть. Ко мне обратился Рунгач:

– Ну вот и все, чужеземец… Неудача постигла, стало быть, великого царя Алгано… И нам здесь больше нечего делать. Я обещал – теперь поплывем на мою Малую Ругану… – старик вздохнул, – будешь моим дорогим гостем… И твои спутники…

– Ты отправляешься к себе? А я думал, что старший над тобой царь – Алгано Лучич – станет теперь собирать кого только сможет для защиты своего острова от мести врагов… Ты ведь сам так сказал, что они примутся мстить – Тока и эти северные разбойники…

– Да ведь они не нападут сразу. Они – варвары, злодеи… Им в радость, когда их боятся. Понимаешь, чужеземец? Мы знаем, царь Алгано знает, что они отомстят. Они знают, что мы это знаем. Мы боимся их. Они знают, что мы боимся. Они радуются. Понимаешь?

– Будут растягивать удовольствие.

– Да, точно. Удовольствие. Да, растягивают. Значит, сразу не нападут. Мы плывем на мою Ругану, – старик вздохнул. Будет пир в честь дорогих гостей…

И мы отправились на эту самую Малую Ругану – увозя с собой тяжелые предчувствия Рунгача, неутоленную злобу, страх и жажду мести его моряков, а также непонятную тоску моего приятеля Сарнака. Маг проводил долгим взглядом царя с его свитой и не проронил ни слова. Только вздыхал и не спускал глаз с оставшегося за кормой Большого Длинного Эману…

Малая Ругана… Это оказалась скала, вырастающая из моря отвесными обрывами. Единственную бухту, в которой могли бы найти приют более-менее приличные суда, стерегли две башни. Там несли дозор несколько мужчин, приветствовавшие теперь «Листу» визгливыми криками. На берег высыпала встречать нас пестрая толпа – в основном женщины, дети и старики. Они восторженно верещали, встречая своих мужчин, а также патриарха и царя, Рунгача. Стоило посмотреть, как этот облезлый замухрышка, на вилле энмарского мага державшийся скромно, даже подобострастно, пытавшийся не привлекать внимания и очень осторожный на острове Эману – как он сказочно преобразился, ступив на землю родного острова. Настоящий царь! Повелитель! Самодержец! Неограниченный владыка этого клочка земли и этого крошечного народца… Наш шкипер держался грозно и властно (как ему казалось). Как по мне – бедняга был смешон, когда сверкал очами и сердито раздавал приказы бабам, веля им готовить праздничный пир по случаю возвращения царя, а также прибытия благородных гостей царя, доблестных и знатных чужеземцев. То есть нас.

Впрочем народу Малой Руганы смешно не было. Получая приказания Рунгача, они срывались с места и опрометью бросались – исполнять. С похвальным рвением. Да, им смешно не было.

Мы двинулись вслед за хозяином в его «палаты» – каменную двухэтажную руину. Впрочем, по сравнению с глинобитными хижинками островитян – и впрямь палаты… Вокруг суетились старухи в темных накидках, женщины помоложе в пестрых свободных одеяниях, полуголые подростки и голые дети. А также куры и козы. Они все (казалось, даже включая кур и коз) готовили праздничный пир. И вечером пир состоялся. Честно говоря, я страшно устал и на пиру только кивал, даже по сторонам почти не глядел. И мало что понял из торжественных царских речей. Впрочем, догадаться было, кажется, не сложно. Рунгач повествовал – прерываясь время от времени, чтобы пустить по кругу здоровенную медную чашу (вернее, тазик на ножке) – о том, какие неисчислимые опасности преследовали «Листу» в пути. Как сам Морской Царь слал штормы и огромные пиратские флотилии, дабы помешать славному Рунгачу. И как отважный царь-мореход преодолевал все преграды. Как он спас друзей заморского волшебника от других заморских волшебников. А затем эти самые друзья помогли ему оставить с носом морских разбойников, создав волшебный ветер, благодаря которому Рунгач обставил пиратов с их неуклюжим драккаром. Да-да, описал вокруг них полный круг на безопасном, конечно, расстоянии – и был таков. Экипаж «Листы» согласно кивал и поддакивал – ведь на них ложились отсветы сияющей славы их царя и шкипера… Напоследок были продемонстрированы серебряный кубок Сопкона Рубина и несколько безделушек, подаренных Рунгачу мною… Одиссей вернулся на Итаку…

Наутро Ингви проснулся с головной болью – местное вино, так легко пившееся вчера, оказалось коварным… Кое-как уняв недуг при помощи общеоздоровительных заклинаний, демон оказал посильную помощь своим спутникам – их постигла та же беда. Особенно маялся эльф… Затем все вновь дружно повалились на убогие ложа в предоставленном им покое «палат» Рунгача – делать ничего не хотелось. Лишь к вечеру путешественники выбрались в общий зал, где их ждал не то обед, не то ужин, состоящий из вчерашних объедков. Вином больше никто не злоупотреблял – даже Филька…

На второй день Ингви пошел осматривать остров. Несколько уютных долин, укрытых от ветра грядами холмов и скал, маленькая бухточка и хаотичное нагромождение каменных блоков, занимающее чуть ли не две трети острова с северной стороны – вот и все… В поселении островитян – убожество и варварская простота одежды и утвари. Впрочем, к местным жителям Ингви особого интереса не проявлял – его занимало другое. Сарнак обнаружил приятеля на прибрежной скале – тот стоял, уставившись вдаль, туда, где темной полосой маячил Большой Длинный Эману. Тридцатью метрами ниже ревели волны, бушуя и пенясь у подножия серых скал, ветер, налетая порывами, трепал и раздувал поношенный плащ опального короля – некогда черный, а теперь приобретший буровато-серый темный оттенок…

– Что скажешь?

– Знаешь, Сарнак, я тут побродил по окрестностям… Есть кое-что любопытное…

– Что ты имеешь в виду?

– Я пытался колдовать. И знаешь – выходит. Конечно, маны здесь не в пример меньше, чем в Мире, но все же… А в море – помнишь?

– А чему здесь удивляться? Ведь растения и дикие звери… Здешних коз вполне можно считать диким зверьем.

– Сарнак, мы не в Мире! Ты считаешь, что Гунгилла присутствует и здесь?

– Ингви, ты ли это говоришь? Ты же всегда посмеивался над религией… Я помню…

– Я с юмором относился к тому, как церковь трактует реально существующие явления. Но факт остается фактом – имеется зеленая мана, недостаток которой мешал колдовать в открытом море. И имеются деревья и козы. Идем спросим у Фильки.

Эльфа маги обнаружили валяющимся под деревом в саду Рунгача. Князь Филлиноэртли натряс охапку местных плодов и наслаждался. Друзей он приветствовал энергичным взмахом руки – с зажатого в горсти огрызка сыпанули сладкие липкие брызги.

– …Ну да! Есть присутствие Матери и эльфу здесь дышится легче, чем в море. Пустом, совсем пустом море… – эльф приподнялся с расстеленного в траве плаща и, покопавшись где-то под собой, извлек флягу, отхлебнул, – правда, это все не то – и листва здесь какая-то серая, и трава какая-то жесткая… Здесь мало ее, Гунгиллы-то, Матери… Но есть… Есть…

Беседу прервали крики, доносящиеся со стороны бухты. Крики были не тревожными и местные, спешащие на берег, выглядели скорее любопытными, чем испуганными… Обогнув дом, приятели столкнулись с Ннаонной и Кендагом.

– Что случилось?

– В бухту входит парусник.

– Чужой?

– Не с Малой Руганы, но местный – видно кто-то из соседей…

В дверях «царских палат» показался Рунгач, оправлявший на тощих плечах какую-то красную хламиду, потрепанную и грязноватую. Парадное одеяние царя украшала линялая золотая бахрома. Довершал наряд металлический обруч на голове и несколько тесемок и ремней с начищенными медными бляхами. Выглядел владыка Малой Руганы недовольным и встревоженным…

– Что, Рунгач? – спросил Ингви, – чей это парус?

– Гость ко мне… Проныра приехал.

– А теперь, ученик, пришло время обучить тебя еще одному заклинанию. Такому, которое позволит тебе заблаговременно узнать о приближении какого-нибудь человека. Повторяй за мной…

Конта послушно повторил. Затем маг с учеником принялись ждать, усевшись на поваленное дерево неподалеку от дороги и закутавшись поплотнее в плащи. Спустя десять минут Конта шумно икнул, затем произнес:

– Ой!

– Ага! Что, ученик? Ты чувствуешь? Ощущаешь приближение некоего человека? Так вот – это действие заклинания!

– Прошу прощения, мастер Гельда, но меня это комар укусил… То есть потом укусил, а вначале я и впрямь словно как увидел… Человек, да не один…

– Слава Гилфингу, он наконец-то «и впрямь словно как увидел»!.. Постой, то есть как это не один? Один! Или ты более восприимчив к магии, нежели твой старый…

Послышался скрип колес – из-за поворота выехала телега.

– Ну да, не один – с телегой.

– Уф-ф… Ты что же и телегу магически почуял, а? Странно, заклинание выявляет только мыслящие существа…

– С вашего позволения, мастер Гельда, человека я учуял, а телегу услышал. Не смазаны колеса-то. Скрипят.

– Э-э-э… Ладно. Однако человека ты почуял магически, не так ли?

– Вроде так. Я услыхал скрип колес – не смазаны колеса-то. А телега сама не едет – стало быть и человек при ней.

– И все?

– Все. А потом я, значит, это… Словно кто-то в темя меня толкнул, – Конта опасливо глянул на колдуна из-под капюшона, заметив, что учитель начинает сердиться, – потом как толкнули меня. Вижу картинку такую – едет мужик на телеге – вот этот самый мужик-то… А потом меня комар укусил, а потом вы, мастер, меня спросили… Нет, сперва вы сказали «ага», а потом уже спросили…

Поясняя свои ощущения, Конта указал рукой на «вот этого самого мужика». Тот, с опаской оглянувшись на странную парочку, поспешно отвернулся и стегнул свою сонную клячонку, торопясь миновать путников. Отъехав на полсотни шагов, мужичок еще раз оглянулся и принялся крутить рукой, скороговоркой бормоча: «Гилфинг Светлый, отец всего сущего, о Гилфинг Светлый, творец Мира, к тебе, великому, всемогущему, возношу свои мольбы…»

Маги молча проводили взглядом телегу, потом еще помолчали минут пять, затем Гельда с тяжелым вздохом продолжил:

– Итак, ученик, ты почувствовал результат заклинания. Действует оно недолго – от силы полчаса – во всяком случае у меня, а уж у тебя, наверное, и того меньше. Тем не менее я использую его для того, чтобы обезопасить наш ночлег. И заклинания хватает надолго. Как? – Гельда гордо подбоченился, – а при помощи амулета Гергуля Старого! В этом маленьком приборчике заклинание обнаружения сопряжено с заклинанием длительности действия. Точно не знаю, как старый прощелыга такое состряпал, но мне знать и не нужно. Важно, что Гергуль дал задарма мне свой секретный амулет и теперь он служит мне верой и правдой. И уже крепко пригодился, когда я обнаружил в твоей поклаже чужой медальон – помнишь? Не сомневаюсь, что его подсунул тебе Гимелиус для того, чтобы потом сподручнее было выследить. Да. И тот человек, что следил за тобой в день нашей встречи – не иначе какой-то из его Изумрудиков… Помнишь?

– Да, учитель. Это тогда, когда вы окончательно воскресли из мертвых…

– О Гилфинг, дай мне сил и терпения, чтобы сносить простоту этого юного недотепы!.. Конта, сколько раз я должен тебе повторять, что я…

Глава 5

Старик именно так и сказал – Проныра. Если я правильно понимаю, слово «фельпют» на языке островитян означает – проныра, пройдоха, словом личность, склонная к мошенничеству; но вместе с тем – человек бывалый и тертый. У Рунгача «фельпют» прозвучало, как имя собственное – Проныра… Корабль Проныры ткнулся к берегу рядом с «Листой», в воду спрыгнули несколько человек. Ого, кое-что новенькое – двое пришельцев осторожно приняли на плечи очередного человека с палубы и бережно перенесли на сухое. Насколько я помню, даже суперзнатный и могущественный Алгано Лучич не гнушался замочить ножки… Не иначе, как этот недотрога – сам Проныра…

Вновь прибывший оправил одежды и не спеша двинулся к Рунгачу, вышедшему встречать гостей в сопровождении нескольких стариков. Мы, как подобает почетным гостям, держались несколько в стороне и позади. Проныра оказался низеньким мужичком непонятного возраста – на вид ему могло бы быть и тридцать пять, и пятьдесят. Смуглый, толстенький, слегка пучеглазенький… Когда он приблизился к группе встречающих его старых руганцев, сразу бросился в глаза контраст в одежде. Наряд гостя выглядел чистым и аккуратным, что, мягко говоря, нехарактерно для местных. Одет он был в коротенький халат и шелковые шаровары, алый кушак и здоровенный кинжал в ножнах, украшенных сверкающими бляхами, а также тяжелая цепь на упитанной груди (честное слово, золотая!) делали его прикид недосягаемо роскошным… М-да, такую красоту не грех и поберечь, заставив матросов нести себя на берег. Интересно, как он соблюдает чистоту на вечно грязной и мокрой палубе? Или она у него коврами застелена? Пожалуй, скорее всего он переоделся к встрече, а в море наряжается, как и все здешние – и попроще, и погрязнее…

Обменявшись несколькими приветственными словами с хозяином и его оборванной свитой, франт Проныра вдруг повернулся к нам и… Довольно низко поклонился мне, сложив пухлые ладошки вначале перед собой – так, что в конце поклона руки оказались выше головы. Если я правильно догадываюсь, это, согласно принятому здесь этикету – верх почтительности. А потом этот фрукт обратился ко мне на общем:

– Приветствую ваше королевское величество. Позвольте засвидетельствовать свое восхищение. Свою радость видеть столь возвышенную и героическую особу!

– Ну, привет… – это все, на что хватило лично меня. Давненько ко мне так не обращались…

– Ого!.. – это Ннаонна.

– Э-гхм… – а это Кендаг.

Филька присвистнул, а Рунгач и его деды возвращали на место отвисшие челюсти молча. Общего они не знали, но жесты и тон приветствия гостя оказались достаточно красноречивы. Выстоял один лишь Сарнак – видимо, в свое время его неплохо вымуштровали Гельда и этот, как его, Керкес-дорожник, отучив проявлять удивление…

Ну а дальше Рунгач совладал с эмоциями и повел гостя в палаты – угощать и обсуждать дела. Мне с ними не захотелось (хотя, в принципе, можно было бы) и я с друзьями остался на берегу. С моря дул теплый влажный ветерок, настроение было ленивое, хотя этот Проныра меня слегка встревожил. Впрочем, чего волноваться, судя по его облику и знанию языка, он, видимо, бывал в Энмаре… Да, скорее всего, так… Ну и сопоставив все сведения о нас с последними событиями, он догадался… Стоп! Он что же, побывал в Энмаре позже нас? А ведь мы добрались очень быстро – с ветерком… Спешащим… Добрались, если верить Рунгачу, кратчайшим путем, а там нас едва не поймали северяне – этот драккар, скорее всего, до сих пор там крейсирует… А Проныра, значит, и вслед за нами поспел, и с пиратами разминулся? А впрочем, возможно и так… Почему бы и нет… Да и какое мне дело?..

Часок примерно спустя ко мне вышел Рунгач и принялся, отводя глаза и нервно теребя свои медные цацки на ремешках, жаловаться на судьбу. Судьба была тяжелая. Очень трудно, оказывается, быть царем такого маленького острова, держаться независимо и притом гордо хранить верность своему «великому царю». Дела идут из рук вон плохо, торговля в упадке из-за пиратства северян, чтоб им подавиться собственными потрохами, чтоб их… Впрочем, дело не только в них. Дело в Проныре. Он так ловко обошел Рунгача, что тот оказался кругом у хитреца в долгах. Но ушлый Проныра не наседал раньше времени – и даже сам предложил Рунгачу способ выпутаться из долгов, да еще и остаться при барыше. Предложение было такое – Проныра снаряжал Рунгача в плавание, давал наивыгоднейший груз – знаменитое вино Перельты – острова, славящегося этим продуктом. Давал также и список товаров, которые надлежало приобрести в Энмаре. Когда Рунгач поинтересовался, почему же Проныра не желает провернуть дело самостоятельно, тот в ответ долго объяснял, закатывая глаза и сплетая жирные пальцы, что известный мореход славный царь Рунгач справится лучше, нежели толстый и неповоротливый лентяй (то есть он сам), к тому же всем известно, что славный царь дружен с влиятельным в Энмаре колдуном Сопконом – а уж тот поможет провернуть все в лучшем виде. И не платя пошлин. К тому же это – отличный способ рассчитаться с долгами, а ведь Проныра заинтересован в возврате своих денежек, да и дела у него есть здесь, на родных островах – некогда отправляться в далекое странствие на север… Словом лесть и посулы сделали свое дело – они ударили по рукам…

Но, как известно, человек предполагает, а Гили располагает… Вышло же, что если не Морской царь, так уж точно Гага злой послал проклятых пиратов (чтоб им, козьему дерьму, утонуть вместе с их драккаром вонючим и т. д.). Тяжело груженная бочонками с вином «Листа» никак не могла оторваться от северян – пришлось выкинуть за борт и груз, и все надежды…

И вот теперь Проныре нужно отдавать и долги и часть несостоявшегося барыша – они ведь условились именно так… Вот, кстати, яркий пример непоследовательности и легкомыслия островитян – пока Проныра не заявился на Малую Ругану лично – Рунгач и не думал горевать…

– М-да, Рунгач, и впрямь плохо дело… Что ж делать-то будешь?

Тут старик, и раньше на меня не глядевший, вовсе опустил глаза: