Проклятое семя Март Михаил

1

Мать дождалась сына после шестилетнего заключения и прожила еще несколько дней, после чего скончалась. Лечащий врач сказал Роману:

— Эта женщина обладала невероятной волей. По всем показаниям она должна была умереть года полтора назад. Одному богу известно, что ее держало на этом свете. Тут поневоле поверишь в ангела-хранителя.

Роман знал, что ее держало. Мать обещала его дождаться из заключения и дождалась.

Слегла она после приговора. Роман Заболоцкий получил шесть лет и отсидел от звонка до звонка.

Такого удара он не ждал. В одночасье вся его жизнь обрушилась, как карточный домик. Роман с юности любил приключения и острые ощущения. Прыгал со скал в море, носился на мотоцикле, ходил по узким карнизам высотных зданий, летал на дельтапланах над черной бездной, и все у него получалось. Однако была у него большая слабость — женщины. Это то, что делало его уязвимым.

При всех своих отчаянных талантах профессию он выбрал себе самую мирную и благородную. Окончив медицинский институт, Роман стал врачом, а к тридцати годам защитил диссертацию и заведовал отделением травматологии в одной из центральных московских больниц. Мать им гордилась. Отец до тех дней не дожил.

И вот это случилось. Марго стала его главной слабостью. Женщина не была красавицей, но имела очень соблазнительные формы. Иногда Роман похаживал к ней, соблюдая все предосторожности, так как она была замужем. Однажды муж застал свою жену в постели с Романом. Даже не в постели, а на ковре в гостиной. Любовники любили экзотику. Марго тут же нашлась и закричала: «Насилуют!» Муж оглушил обидчика чем-то тяжелым и вызвал милицию. «Насильника» скрутили, а муж позвал своего приятеля в свидетели. Будто он с ним вернулся домой и увидел все это безобразие. Приятель тоже был офицером милиции и стал важным свидетелем.

Суд превратился в посмешище. Женщина рассказывала небылицы: насильник проник в квартиру женщины под видом электрика и, угрожая ножом, заставил раздеться и вступить с ним в половую связь. Столовый нож с отпечатками пальцев Романа тоже нашелся. Марго поверили. Ничего не помогло. Роман назвал ее имя, фамилию и даже дни, когда посещал любовницу. Его обвинили в том, что он заранее намечал свои жертвы и поэтому знал о них все. Нашли и других потерпевших со схожими ситуациями, когда насильник представлялся электриком. Но жертвы Романа не опознали. Серийного маньяка из него сделать не удалось. С учетом блестящих характеристик и не имея судимостей, ему инкриминировали лишь один эпизод и приговорили к шести годам лишения свободы в колонии строгого режима.

Потом выяснились некоторые детали. Муж Маргариты служил в милиции и знал о разгуливающем на свободе маньяке по кличке Монтер. Так и родилась идея про электрика. Вероятно, он знал и о слабостях своей жены. Через три месяца после суда он с ней развелся. Носить рога оперуполномоченный не желал и быть посмешищем тоже. Он защищал свою честь и карьеру.

В колонии Романа использовали по профессии, определили в санчасть фельдшером. Там он спас жизнь известному вору в законе Шершню. Тот получил при побеге две пули в спину, и на нем поставили крест. Но Роман сумел вытащить авторитета с того света. С тех пор Шершень зауважал доктора, несмотря на его статью, с которой в колонии жить непросто. Шершню добавили срок, но этот факт его не волновал. Тюрьма давно уже стала его родным домом. А Романа старый вор взял под свое крыло и преподал ему не один полезный урок. Так зэк Заболоцкий окончил еще один университет под руководством профессора криминального мира.

…После суда у матери случился инфаркт. Последовали осложнения. Она превратилась в инвалида. Но и без болезней ей пришлось бы уйти на пенсию. Мать Романа была одним из лучших криминалистов области. И даже после осуждения сына она осталась на службе. Отношение коллег к ней не изменилось. Ни одного упрека не услышала Ирина Заболоцкая в свой адрес. Ее любили и уважали по-прежнему, но она замкнулась в себе. Угасала на глазах. Вот только сын о ее страданиях ничего не знал. А соседи, с которыми Ирина поддерживала связь, считали, что Роман завербовался на Север и укатил за длинным рублем.

Отбыв срок, Роман вернулся. Его встретила умирающая мать. Жизнь потеряла для него всякий смысл. В тридцать шесть лет он почувствовал себя глубоким стариком, живущим прошлым и не имеющим будущего.

— Не унывай, сынок, — тихо сказала мать. — Ты должен начать новую жизнь. Она должна сложиться. Нельзя опускать руки. Это приведет тебя к погибели. Ты сильный, молодой, красивый. У тебя все получится. Я уверена в этом. Только не будь мстительным, как твой отец.

Он понимал мать. Но сегодняшний опыт ему подсказывал: чтобы возродиться для жизни, надо исчезнуть. У Романа Заболоцкого с его черными пятнами на биографии нет будущего. К жизни должен вернуться человек с новым именем и не там, где его все знают.

Идея безобидная. Он остался один в прекрасной двухкомнатной квартире на Ленинградском проспекте, рядом с гостиницей «Советская», в хорошем сталинском доме. Опасное жилье. Сидя за решеткой, Роман много читал материалов про «черных маклеров», которые убивали одиноких людей ради заветных метров. В основном в сети аферистов и убийц попадались алкоголики и пенсионеры. Сидя на нарах с кружкой чифиря, Шершень часто рассказывал о подобных преступлениях. Он любил раскладывать по полочкам детали и подробности и точно определял, на чем преступники прокалывались. Дела черных маклеров он тоже обсуждал с Романом, но они его не занимали. Находились более интересные темы.

Мать Романа не подвергалась нападкам черных риелторов. Ее прославленное прошлое было известно преступникам. Подполковник милиции, известный криминалист — с такими опасно связываться.

Нужен обмен, решил Роман. Он подал объявление в газету. Все решил делать сам, никаких посредников. Этот принцип стал для него законом. Обычная воровская истина: «Не верь, не бойся, не проси!» Роман стал очень осторожным человеком. Он хорошо помнил все уроки знаменитого вора в законе Шершня, но помнил и уроки своей матери. В то далекое время они его не очень-то интересовали, но отложились в памяти. Ирина мечтала, чтобы сын пошел по ее стопам, но Рома выбрал себе другую профессию и стал консультировать родную мать. Она приносила домой многотомные уголовные дела, и они их разбирали. И вот однажды он сделал небольшое открытие.

— Твоя ошибка, мама, в том, что ты ставишь ошибочный диагноз. Клюешь на очевидные вещи.

Мать возражала:

— Вскрытие подтвердило наше заключение. Жертва погибла в результате асфиксии.

— Диагноз правильный. Но чтобы задушить такого здоровяка, нужна непомерная сила. А в агонии у человека происходит прилив сил. Один смертельно раненный солдат на фронте сумел столкнуть с места шесть вагонов и загнать их в тоннель, после чего умер. Задушить мужика ростом в метр девяносто и в сто двадцать килограммов весом один человек не мог. Тут пятерых мало. А ты даже следов борьбы не обнаружила. Ищи на теле след от укола. Такого парня можно задушить только в бессознательном состоянии. Ему что-то вкололи. Вариантов может быть много. Снотворное, клофелин. Есть лекарства, следов которых вы не найдете. Но след от укола должен остаться. Мало того, укол ему мог сделать человек, которому он доверял.

Мать прислушалась к сыну. Преступление было раскрыто. Жертву придушила его жена, нежная, хрупкая женщина, не входившая в число подозреваемых. Этот случай Роман запомнил.

Жизнь текла медленно и тоскливо. Роман занимался обменом квартиры и больше ничем. Он готовил себя к чему-то, но сам не знал к чему. Пересмотрев десятки вариантов разных квартир, он ничего так и не подобрал. Ему даже предлагали предоплату, а в деньгах он остро нуждался. Нет. Его всегда что-то не устраивало.

Одно из предложений его заинтересовало, а точнее, хозяин квартиры. Мужчина лет тридцати, и, судя по всему, в деньгах не нуждающийся. И квартира, которую он предлагал, была равноценной: в районе центра и тоже в сталинском доме. Парня звали Никита Корзун. Общительный, легкий на подъем, немного суетливый, деловой, не жадный.

— Я готов тебе приплатить, Рома. Вижу, ты не горишь желанием со мной меняться, а я горю. Объяснение простое. Я играю на бегах. Это мой бизнес. У меня на ипподроме большие связи. Я делаю ставки по точной наводке и сгребаю хороший куш. Приходится сдавать шестьдесят процентов выручки в конюшню, но мне и сорока хватает. Твоя квартира напротив ипподрома. Можно сказать, я там живу. Кладу на стол двести тысяч долларов, если ты оформишь все документы за неделю.

— Врагов у тебя много, Никита? — неожиданно спросил Роман.

Тот едва не подавился. Они сидели на кухне в доме Романа и распивали водку. Интеллигентно, рюмочками и с хорошей закуской.

— Прямых врагов нет. Но есть сволочи, готовые занять мое место. Но у них ничего не получится. На конюшне я человек проверенный. Там только со своими имеют дело.

— Смена квартиры тебе поможет? — спросил Роман.

— Поможет. А тебя никто не тронет. Ты же не при делах.

— Обмен тебя не спасет. Его можно пробить по базам. Нужна сделка купли-продажи. Я покупаю твою квартиру, а ты мою. Собственники жилья проходят только через БТИ.

— Я ни черта в этом деле не смыслю. У меня сезон. Времени в обрез. Ты можешь взять на себя все хлопоты? Добавлю еще двадцать тысяч. А?

— Ладно, Никита. Я все сделаю. Завтра расплатишься со мной. Деньги мне понадобятся. И составишь на меня доверенность. Нужны документы на твою квартиру и паспорт.

— Одно уточнение, Рома. С документами нет проблем. Ты мужик интеллигентный, я тебе доверяю. Но ты получишь сто двадцать тысяч в качестве аванса. Еще сто — при оформлении всех документов.

— Я тебе тоже доверяю. Завтра привезу нужные бланки, и ты их заполнишь.

— Я буду ждать тебя на даче. Есть у меня домик под Москвой. Станция Расторгуево, далее на автобусе до Лопатина. В четыре часа буду на остановке. Ехать двадцать минут. А от Павелецкой до Расторгуева тридцать пять. Рассчитай время.

— Я буду, — сказал Роман.

Никита улыбнулся и разлил водку по рюмкам.

Идея пришла ему в голову случайно. Роман зашел в паспортный стол, имея при себе все нужные документы. Он обратил внимание на фотографию в паспорте Никиты. Она сделана в двадцатипятилетнем возрасте, более десяти лет назад. В то время они были чем-то похожи, а если ему затемнить волосы и отрастить усы, то трудно придраться. За десять лет люди меняются.

Он подошел к окошку, где сидела паспортистка.

— Девушка, я потерял паспорт. Или его украли. Точно не знаю.

— Напишите заявление и принесите четыре фотографии. Придется заплатить штраф. Когда утеряли документ?

— Трудно сказать. Он мне был без надобности. А сейчас решил обменять квартиру, сунулся, а паспорта нет.

Она взглянула на него. Симпатичный мужик, улыбка приятная, и взгляд как у нашкодившего мальчугана.

— Ладно. Без штрафа можно обойтись.

Он ушел довольным, но еще не понимал, чего добился. Идеи исходили из подсознания, от внутреннего «я», с которым он еще не научился обращаться. Это были односторонние импульсы, вспыхивающие в его мозгу, словно вспышки фейерверка. Идея схвачена. Необходимо воплотить ее в жизнь. Главное, не суетиться.

Перекрашивать волосы Роман не стал, усы тоже не отращивал. Он купил несколько качественных париков разного цвета. У гримерши из театра приобрел три комплекта усов и четыре бородки разных фасонов. За двести долларов ему могли отдать и больше, но он взял лишь клей к своему комплекту. Заказал три пары очков. Подсевшее зрение ему не мешало, однако небольшая диоптрия в плюс один ему подошла.

Фотографии на паспорт ему понравились. Он научился расписываться в соответствии с подписью в паспорте Никиты. Через две недели он получил на руки новый паспорт на имя Никиты Корзуна со своей фотографией.

И что теперь? А теперь надо ждать гостей, которых Никита не хотел видеть. Пришлось переехать на его квартиру, пока маклер жил на даче. Он явно кого-то боялся. И они пришли.

Их было двое. Крепкие, здоровые ребята. Роман понимал простую вещь. Если он будет свидетелем, то его уберут. Надо работать под лоха.

— Привет, — улыбнулся высокий амбал со скуластой мордой. — Нам нужен Никита.

— Зять живет на даче, — улыбаясь, ответил Роман.

Его отстранили в сторону и прошли в квартиру. Осмотрели ее быстро и профессионально. Вероятно, эти здоровяки были бывшими ментами, а может, и нынешними.

— Деньги в квартире есть? — спросил рыжий, тот, что пониже ростом.

— Спасибо, что зять меня вообще на порог пустил, квартиру доверил. Я же сидел. Если у него и есть что-то ценное, то с собой прихватил.

— Зять, говоришь? — спросил скуластый, осматриваясь.

— Да. Муж сестры. Мы из Саратова на недельку приехали. Жена в магазин ушла. Отоваримся и домой. Уже билеты купили.

— Адрес дачи знаешь? — поинтересовался рыжий.

— Был там один раз. Расторгуево по Павелецкой дороге. Автобус до Лопатина, а там пешком через лес, до деревни Спирово. Не дача, а сараюга, зато участок большой. Третий дом по правой стороне. В деревне только одна улица. Всего-то домов сорок. Но народу там много ходит. В лес за грибами только через Спирово пройти можно. Многие хозяйки коз имеют. Так к ним за молочком из всех деревень ходят. Одним словом — проходной двор.

Роман дал им точную и подробную наводку, изображая наивного дурачка. Они не станут с ним связываться, имея определенную цель. Жена, ушедшая в магазин, скоро вернется. К тому же родственники не местные и скоро уезжают. Они не опасны.

— Вы же его на ипподроме найти можете, — добавил Роман.

— Наверное, — ответил Рыжий. — Но он там уже три дня не появляется. Вот мы и беспокоимся.

Роман понял: Никита должен исчезнуть бесследно. Его ищут.

— Пьет небось. Загулял, — отмахнулся Роман.

— Он непьющий и некурящий, — насторожился скуластый.

Роман рассмеялся.

— Держался. Он же закодированный. Пять лет крепился. А тут сорвался. Мы же на даче два дня гудели. Меня жена в Москву увезла, а Никита остался.

На этом их разговор был закончен. Мордовороты получили всю нужную информацию. Ушли спокойно, да еще привет Никите передали, если тот объявится. Но Роман знал, Никита никогда уже не объявится. Теперь он стал Никитой Корзуном.

У него имелись два паспорта, две квартиры и дача, на которую он все еще не решался съездить. Обе квартиры Роман продал за большие деньги. Причем с нагрузкой. Покупатели были вынуждены заплатить за мебель. Неплохую, но уже не модную. Это было его условием.

— Мебель качественная и дорогая. Некоторые предметы сделаны из карельской березы. Рука не поднимается ее выбрасывать. Но я уезжаю из Москвы. Навсегда. Нашел работу по душе и призванию, но далеко от столицы. Оставляю здесь все.

Так он говорил покупателям.

Ради престижных квартир покупателям пришлось платить и за мебель. Роман-Никита купил себе две однокомнатные квартиры в разных районах. Обе по документам Никиты. Одну надо будет переписать на другое имя, чтобы ее уже не смогли вычислить. Но Роман никому не доверял. Надо выждать время. Квартира в районе Марьино пустовала. Он купил туда только кровать и постельное белье. Квартиру в Кузьминках он скромно обставил. Первый этап своего перерождения Роман закончил. Но он еще был далек от полной свободы.

Однажды, сидя дома, он начал разбирать чемоданы. Свои старые вещи Роман выбросил, купил себе все новое и сменил стиль. Материны вещи оставил на память. Они уместились в двух чемоданах, в том числе и милицейский китель с подполковничьими погонами, альбомы с фотографиями, письма, открытки и прочая мелочь, включая духи «Красная Москва». Но в его доме вещей матери не должно быть. Их надо перевезти в Марьино. Там можно сделать музей Матери и развесить ее фотографии на стенах. Хорошая мысль.

Случайно он наткнулся на заклеенный конверт с надписью «Моему сыну». Мать ему ничего не говорила о письме. Оно сохранилось по чистой случайности, и лишь потому, что Роман ничего не выбросил.

Он распечатал конверт. В нем лежало письмо и ключ с номером. Роман развернул бумагу.

«Дорогой сынок!

Когда ты будешь читать это письмо, то я уже буду лежать в могиле. Не уверена, что ты его найдешь. Но если оно попадет тебе в руки, то значит, так и должно было случиться. Во время следствия одного очень странного дела я украла важную улику. Правда, ее никто и не искал. Следователь преследовал только одну цель — посадить подозреваемого. Ему удалось сделать больше. Он убил подследственного. Заставил его принять яд. И у следователя были на такую расправу веские причины. Улику мне сдал сообщник убийц, но я не включила ее в протокол. Должна признаться, что сделала это умышленно.

Я хотела разделаться с теми, кто засадил тебя в тюрьму. И сделала это. Просто я тебя опередила. Себя я убила тем же методом. Дождалась тебя и со спокойной душой покинула мир живых. Ключ, который лежит в конверте, от банковской ячейки в Альфа-банке. Она записана на твое имя. Аренда уплачена за год. Там ты все найдешь и поймешь. Ты же прекрасный врач. Если тебе потребуются консультации, то обратись к доценту Игорю Прусакову из НИИ им. Менделеева. Он надежный парень. Я с ним разговаривала как эксперт-криминалист. Он меня помнит. Его диссертация называется «Действия природных ядов на организм человека». Остальное додумаешь сам.

Прощай, милый. Ты был всем в моей жизни.

P.S. Дело отравителя было засекречено и отправлено в архив. Московские криминалисты с ним не знакомы. Следователь вышел в отставку».

Роман перечитал письмо и убрал его в карман. Его охватил ужас. Он лично хотел проучить Марго и ее мужа, усадившего его на шесть лет за решетку. Теперь он узнает, что его мать все сделала за него. Но как? Она идеальная женщина! Она их наказала. В тюрьму он попал по ложному обвинению. С ним разделались, как с мальчишкой. Он потерял любимую профессию, получил клеймо на всю жизнь, а главное — лишился самого дорогого человека. Такое не прощается.

В банковской ячейке лежал портфель-дипломат из дорогой рифленой кожи. Роман не стал интересоваться его содержимым в банке, а поехал на свою конспиративную квартиру в Марьино. Он знал, что за ним никто не следит. С другой стороны, старался оставаться незамеченным. Он помнил наказ старого вора: «Учись на чужих ошибках, за свои тебе придется сидеть на нарах». Преступник, подобно саперу, ошибается только один раз в жизни. Роман еще не стал преступником, но уже отсидел ни за что шесть лет из своей и без того короткой жизни. Трудно сказать, какие чувства он переживал. Он и сам в себе до конца не разобрался. Письмо матери выбило его из седла. Роман еще не осмыслил его до конца. Что это? Крик отчаяния? Напутствие? Предостережение?

Когда Роман открыл портфель, то замер, глядя на его содержимое. Предметов в нем лежало немного, но они не подходили ему. Точнее сказать, посылка от матери показалась ему странной. Никелированный пистолет бросался в глаза. Красивая игрушка с перламутровой ручкой. На нем висела бирка «Музей МВД СССР». Ниже подпись фиолетовыми чернилами: «Конфискован из частной коллекции за отсутствием регистрации. Не идентифицирован. Складирован 15.03.57 г.». Тут же в портфеле лежало две полные обоймы и коробка с патронами немецкого производства. Оружие хорошо смазано, и вероятно, им никогда не пользовались. Система «вальтер П-38». Об этом пистолете ходили легенды. Но этот «вальтер» был укороченным, облегченным и, вероятно, считался подарочным вариантом либо предназначался для женщин, генеральских жен. Не зря же такую диковину хранили в коллекции, а потом конфисковали. Его мамочка тоже поддалась соблазну и какими-то хитростями стянула игрушку из музея. Но зачем?

Роман отложил пистолет в сторону. В портфеле лежала пробирка больших размеров в палец толщиной и сантиметров пятнадцать длиной. В ней хранился темный кристаллический порошок, похожий на марганцовку. Полная пробирка, закрытая резиновой пробкой. На стекле значились три буквы, сделанные фломастером: «ТТХ». Рядом лежал своеобразный чехол для пробирки. Обычный алюминиевый кожух с накручивающейся пробкой. Судя по надписи, он должен хранить в себе кубинскую сигару «Ромео и Джульетта». Сигары в контейнере не нашлось, но пробирка там умещалась, будто для нее и предназначалась. Любопытная задумка, усмехнулся Роман. Пробирку он тоже отложил в сторону. В портфеле остался запечатанный конверт размером с писчий лист бумаги и папка. Он начал с конверта. На стол высыпались листы бумаги и фотография. На снифмке был изображен ничем не примечательный старик лет семидесяти с лукавым взглядом. На обратной стороне значился его московский адрес и телефон. На нескольких листах бумаги содержалось любопытное досье на старичка.

«Самопровозглашенный вор в законе Матвей Николаевич Огарков. По подлинным документам. Других имен и фамилий у него много. Негласный король криминального мира. Непререкаемый авторитет среди воров старой формации. Не коронован. Чтобы стать вором в законе, требуются отсидки. Матвей не провел в зоне ни одного дня. Наколок тоже не имеет. Аристократ. Основные операции проворачивает с предметами антиквариата и искусства. Виртуоз в своем деле. Его сын — гениальный копиист. Документы тоже делает на любой вкус. Задерживался десятки раз. Доказательной базы нет. Может служить консультантом.

P.S. Я относилась к нему с большим уважением, а потому весь собранный на него компромат уничтожила. Он об этом знает. Полагаю, ценит!»

Роману осталось просмотреть только папку, но он отложил все бумаги и сел на диван. Его мучил один вопрос. Зачем мать оставила ему этот портфель? Портфель-бомба! Озлобленный на весь мир зэк выходит из тюрьмы, а ему преподносят подарочек. Тут тебе и пистолет с патронами, и яд, о котором уже слышал, досье на криминального консультанта, готового помочь… Чертовщина какая-то! И от кого? От ветерана милиции, самой справедливой и правильной женщины. От матери, которая умоляла его не мстить врагам. Они уже получили свое.

Исходя из примитивной справедливости, он должен совершить преступление, за которое отсидел впустую. Выходя на свободу, зэк может вздохнуть свободно. Он отбыл наказание. Как жить дальше — его дело. Сам поломал себе жизнь. Теперь крутись. А если ты ее не ломал? Тебя сломали. А если ты не виновен? За что сидел?!

Месть входила в его планы. Он шесть лет ждал своего часа. Дождался. Только мстить некому. Или он чего-то не понял?

Роман вернулся к портфелю и взял папку.

В ней лежали ксерокопии допросов кандидата химических наук с неразборчивой фамилией. Немного эпизодов из разных страниц. Тут ничего не говорилось о преступлении, речь шла лишь о каких-то разработках. На каждой странице стоял штамп «Секретно».

Роман начал перелистывать протоколы допроса:

«…никаких новых открытий я не сделал. Они были сделаны задолго до меня. Кошмарными колдунами Вуду. Кровь, растолченные кости мертвецов — это лишь антураж. Я бывал на Гаити и видел, как это делается. Нас допустили к ритуалам достаточно близко благодаря моему другу врачу. Он вылечил любимую жену вождя одного из племен. Нас носили на руках, в то время как других белых исследователей убили и их головы высушили на копьях.

— В чем же заключается их магия? Мы слышали сказки о зомби, но это же бред. Мертвые не встают из своих могил, — поинтересовался следователь.

— Встают. Почему вас не удивляют медведи? Животное весом в полтонны уходит в берлогу и спит всю зиму без воды и пищи, а потом выходит из нее крепким и здоровым. Они тоже зомби? Возможность длительного поддержания жизни у теплокровных в условиях минимальных затрат энергии — самая интересная проблема биологии. Наши умы видят результаты, но не могут расшифровать этот феномен. В природе существует естественное поддержание жизни при зимней спячке. В этот период уровень обмена веществ снижается в сто, а то и в сто пятьдесят раз. При этом все системы организма работают согласованно. Но существуют и летние спячки. Например, у тропических рыб. У берегов Гаити водится иглобрюхая рыба, в тех местах ее называют рыбой-жабой. В Японии она называется фугу. Яд этой рыбы очень опасен. Он содержится в коже, печени и костях. Колдуны Гаити высушивают эту рыбу, достают кости, печень и перетирают в ступке. Яд готов. И у него есть свое название. Тетродотоксин. ТТХ. Действие яда узкоизбирательно. Механизм действия на нервную ткань заключается в том, что он прекращает подачу нервного импульса, блокируя движение ионов натрия сквозь оболочку нервных клеток. Для понимания скажу просто. Стопроцентный паралич тела при полном сохранении сознания. Выжившие после отравления люди рассказывали, что слышали и ощущали все вокруг себя, но не могли ни двигаться, ни говорить. Именно это утверждают все похороненные заживо на Гаити. В итоге все зависит от дозы, которую трудно рассчитать. Из яда можно сделать обычное болеутоляющее. Из фугу японцы научились делать наркотики. Но можно и убить человека. Но даже живого вы примете за мертвого, если не сделаете вскрытие. При таком снижении уровня обмена веществ вы не определите пульс человека и его дыхание. Этот яд упоминается в трудах ученых с двадцатых годов прошлого века. Ничего нового. Только в нашей стране выращиваются люди-растения, не знающие ничего, что творится на земном шаре. И это с нашими-то талантами. Я прорвался. И успех не заставил себя ждать. Мое открытие заключается в том, что я сумел создать противоядие. Иначе говоря, пробудить человека от спячки…»

Роман отбросил бумаги в сторону. Он не мог понять, для чего ему все это нужно. На найденной в портфеле пробирке стояли буквы «ТТХ». Значит, это и есть тетродотоксин. Но он не собирался никого убивать.

2

Два года назад

На такой случай никто не может рассчитывать. Рита была вынуждена бросить своего богатенького клиента. Она прошла в туалет ресторана и смыла с себя вульгарный макияж, а парик сунула в сумочку. Волосы были сколоты заколкой, она их распустила и расчесала. Яркую бижутерию тоже пришлось снять. Остался лишь яркий наряд с коротким платьем, но тут можно отвертеться. Осмотрев себя в зеркало, она еще раз поразилась. Это шанс. Сначала испуг, потом удивление, а в итоге ее безумная голова родила сумасшедшую идею. А может, она вовсе не сумасшедшая, если человек день и ночь думает, как бы спасти свою шкуру, которая ему вовсе не безразлична.

Девушка вернулась в зал. В таком виде она вряд ли кого соблазнит. Но мужчины продолжали заглядываться на ее ноги. Жаль, что у нее не было очков. В них она могла бы сойти за учительницу начальных классов. Рита умела менять маски, перевоплощаясь в разных женщин. Талант. Но актрисой она быть не собиралась, даже не мечтала. Там нужно работать, а она презирала труд, если он не доставляет удовольствия.

Она подошла к знакомому официанту и сказала:

— Герочка, сделай одолжение.

Он глянул на нее и не сразу узнал.

— Бог мой! Что с тобой? Тебя общипали, чтобы в суп бросить?

— Не хами, засранец. За столиком у окна сидит моя копия с двумя подружками. Я хочу с ней поговорить тет-а-тет. Без свидетелей. Сяду за дальний столик, который ты для Кота держишь. Не дергайся. Ненадолго. Принесешь нам бутылку шампанского. Приведи мне эту кралю, но по-тихому и без хвостов.

Она сунула ему стодолларовую купюру в нагрудный карман.

В зале стоял полумрак, прожекторами освещалась лишь танцплощадка, по которой шмыгали парочки, облизывая друг друга. Оркестр играл медленные блюзы. Фешенебельный ресторан не рассчитывал на бедную молодежь. Тут проводили время люди с большими деньгами и связями. Кто-то водил сюда любовниц, кто-то решал вопросы, связанные с бизнесом, а кто-то охотился на дорогих шлюх. Дорогая посуда, белые скатерти, свечи и цветы на столах. Тихо, мило и уютно.

Рита подошла к нужному столику, села и убрала табличку «Заказано».

Через несколько минут официант подвел к ней девушку. Увидев ее ближе, она еще больше поразилась.

— Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит.

— Отзыв Пушкина на свой портрет, адресованный художнику Кипренскому.

— А ты умная девушка. Присаживайся. Долго я тебя не задержу. Принеси нам по бокалу шампанского, Гера. Надо выпить за встречу.

— У меня там подруги…

— Подождут. Не на морозе стоят.

Девушка начала вглядываться в незнакомку и медленно присела на стул. Официант отошел.

— Бог мой, вы же на меня похожи!

— Кто на кого, еще вопрос. Думаю, мы его решим. Как тебя зовут?

— Снежана.

— Тоже с выкрутасами. Я Маргарита. Сколько тебе лет?

— Двадцать шесть.

— Ровесницы. Полагаю, из одного роддома. Таких совпадений в природе не бывает, сестренка. У тебя даже фигура моя и цвет глаз. Вся разница в том, что ты крашеная блондинка, а я люблю рыжий цвет.

— Родители мне ничего не говорили о сестре.

— И правильно делали. Они от меня отказались, а тебя взяли. Двойни испугались. Меня отправили в дом малютки, потом в дом ребенка, после чего я оказалась в детском доме. Я докопалась до роддома, но дальше мне прищемили нос. О своей матери я так ничего и не узнала.

— Послушай, Рита, мои родители были богатыми людьми. Денег в доме всегда хватало. Они не могли отказаться от ребенка.

— Докопаюсь. Архивы целы.

— Но если они тебя бросили, то Бог их наказал за это.

У Снежаны выступили слезы на глазах. Маргарита поразилась. Ее сестра все еще ребенок. Сентиментальная дуреха, выросшая под маменькиным крылышком.

— Это же чудо! У меня есть сестра. Я чувствовала, что не одна на этом свете. Иногда у меня возникали невероятные волнения ни с того ни с сего, будто кому-то близкому очень плохо. Сердце кололо. Я всю жизнь нуждалась в сестре или брате. Мне хотелось о ком-то заботиться и кого-то любить, — скороговоркой пролепетала Снежана.

— А я нуждалась в том, чтобы меня любили, а в глазах стоят ремни и розги. Я научилась лишь ненавидеть. Что такое родня, мне неизвестно и непонятно. До тех пор, пока не родила. С дочерью сидит старуха. Я ее называю матерью. Старую мошенницу, прожившую жизнь в тюрьмах, семь лет назад освободили. Идти некуда. Я взяла ее в няньки. Она прилепилась к дочери, как банный лист, и теперь уже не оторвешь. Своих детей у нее отродясь не было. И вдруг материнский инстинкт у ведьмы проснулся. Грехи таким образом замаливает. Но это не тема для разговора. Ты мне о своих расскажи.

— Отец был военным летчиком. До генерала дорос. В Жуковской академии преподавал. Денег хватало. Пятикомнатная квартира в генеральском доме на Таганке, мебель из карельской березы, хрустальные люстры. Мать всю жизнь гонялась за вещами. Ее больше ничего не интересовало. Как и твоя дочь, я сидела с няньками. Точнее, с гувернантками. Жеманные дамочки со знанием нескольких языков и безупречным воспитанием. Чему и меня учили. Успешно. Я свободно разговариваю на трех языках. Я имела все, что хотела. Но Бог нас всех наказал за тебя. Однажды мы возвращались из гостей. Отец был пьян. Машину занесло на скользкой дороге, и мы врезались в забор. Отец насмерть, мать осталась инвалидом, теперь на коляске передвигается. Мне тоже досталось.

Снежана задрала платье и раздвинула ноги. Кошмарный шрам в двадцать сантиметров проходил по ее левой ноге от плавок и чуть ли не до колена.

— Да, — протянула Рита. — С такими ножками трудно соблазнить мужика.

— А у меня их и не было.

Она резко одернула платье.

— Ты шутишь? — удивилась Рита.

— Я даже на пляж не хожу. А мужиков боюсь как огня. Как только представлю себе, как парень мне юбку задирает, меня холодный пот прошибает.

— А хочется? — усмехнулась Рита.

— Страх превратился в инстинкт, и он сильнее любого желания. Я ненавижу свою мать и погибшего отца. Они порвали мою жизнь, как старую газету, на клочки. А ты не хочешь познакомиться со своей настоящей мамашей? Она получит настоящую оплеуху.

— Рано еще. Потерпи. Придет время, и я с ней встречусь. А пока о нашей встрече никому не рассказывай. Надо подумать, какую пользу мы можем получить от безумного сходства. Оставь мне свой адрес и телефон. Я тебя найду сама, когда осознаю случившееся. Иди. Твои подруги уже оглядываются.

— Да это не подруги, а так. Вместе учились в университете. Любка хотела собрать весь курс на свой день рождения, но нашла только меня и Юльку. Мы три года не виделись. Ты себе не представляешь, как я рада тебя видеть. Неужели все это правда?

— Я проверю.

— Буду с нетерпением ждать твоего звонка. Умоляю, не пропадай.

Снежана встала и направилась к своему столику. Рита смотрела ей вслед. Сестра выглядит моложе ее, свежее, чище. Жизнь ее не забрызгала грязью. А она, кроме грязи, ничего в жизни не видела. Почему так? Единоутробные дети. Одному все, другому ничего.

В этот вечер Рита ушла из ресторана одна в глубокой задумчивости. Она села в свою машину и поехала на съемную квартиру, где жила уже не первый год. Всю ночь просидела на кухне с бутылкой коньяка. В ее голове рождались сотни идей, как можно использовать собственную копию, но все замыслы отметались. Примитивные задумки. Из тюрьмы вышел ее бывший муженек и мечтает с ней рассчитаться. Кто-то его ловко обвел вокруг пальца и посадил. Семен свалил все грехи на нее. Будто она все подстроила, чтобы отомстить ему. Идиот! Он никогда Риту не интересовал. Она лишь боялась его, и все. А когда он ушел, лишь перекрестилась. Теперь этот псих жаждет мести. Но с ним нетрудно справиться с помощью его же дружка Ратехина, которому тот все еще доверяет. Сейчас нельзя торопиться. К такому делу должен быть особый подход.

Рано утром Рита переоделась в скромное пальтишко, сменила шпильки на невзрачные сапоги, села в свою машину и поехала в дом, где жила нянька с дочерью.

Машину оставила на платной стоянке, где у нее было свое оплачиваемое место. Дальше пешком. Два квартала и знакомый дом. Она зашла через подъезд с улицы, открыв замок. Все уличные двери по прихоти ЖЭКа были запечатаны. Причины не объяснялись. Она поднялась на чердак, прошла в соседний подъезд через крышу и на лифте спустилась вниз. На улицу вышла через дверь во двор. Она проделывала всю эту процедуру больше трех лет, когда заметила за собой слежку. Те, кто наблюдал за ней, приезжали пару раз в неделю и вели ее до места работы, а потом до дома. С ней ничего не происходило. Возможно, ждали удобного случая или нужного момента. Рита восемь лет была замужем за опытным оперативником и многому у него научилась. Слежку за собой она заметила после того, как с ее подачи посадили Романа Заболоцкого. Она обвинила его в изнасиловании. Но у нее выбора не было. Муж их застал. Жаль парня. Красивый, умный, интеллигентный. Он ей нравился, а других любовников она быстро забывала. Одна мелочь. Мать Романа работала на Петровке ведущим криминалистом. Очень уважаемая дама. В тот момент она находилась в Тобольске, где разыскивали опасного маньяка, иначе из затеи Риты ничего не получилось бы. Женщина вернулась в Москву, когда уже назначили день суда и выручать сыночка было уже поздно. Возможно, взбесившаяся мамашка решила поймать ее с очередным любовником. Поначалу Рита подозревала своего мужа. Но тот резко покатился вниз. Сначала его уволили, потом посадили. Вышвырнуть майора милиции на улицу непростое дело. Тут нужна сильная рука. Тогда-то она и догадалась, чьих это рук дело. Ратехин, друг мужа, молчал. Словно воды в рот набрал. А кто, как не он, мог полезть в гору, хотя на том же суде выступал свидетелем. Его попросту использовали для устранения Семена. А значит, и до него очередь дойдет, а потом и до нее. Держат на закуску.

Рита устроилась работать секретаршей в министерство к одному из своих клиентов. Но больше чем на месяц ее не хватило. Уволилась, но удостоверение не сдала. Теперь она по утрам ездила в министерство и выходила из него через разные выходы, после чего брала такси и ехала домой высыпаться после трудной ночи.

О ее второй жизни никто ничего не знал. Время и опыт научили осторожности. На чью-то помощь Рита тоже не рассчитывала. Друзьями не обзавелась. Юрка Ратехин трус и продажный тип. Бывший муж враг, другие мужчины, ограбленные и обманутые ею, тоже не из числа защитников. Дочь и сиделка тоже нуждались в защите. Рита привыкла к борьбе за выживание, рассчитывая только на свои силы. Если она первой не нанесет удар, то ее раздавят, как древесную лягушку грязными сапогами.

Теперь в ее жизни появилась Снежана. Безмозглая невинная девчонка, не знающая страха и не понимающая мира, в котором живет. Но девочка уже умеет ненавидеть. Рита помнила, с какими глазами она говорила о своей матери.

Тут есть над чем подумать. Есть.

Выйдя через черный ход во двор министерства, она прошла через ворота в боковой переулок, поймала такси и отправилась в роддом. Однажды она там была много лет назад, пытаясь выяснить, кем были ее настоящие родители. Ничего не получилось. Сейчас она знала, как надо действовать.

Небольшая взятка в сто долларов, и ей выдали адрес женщины, которая четверть века назад занимала должность заведующей родильным отделением.

Некая Ксения Климчук семь лет назад вышла на пенсию. Лучший врач района, ветеран труда и прекрасный человек. Усыновила четырех детей и вырастила их одна. Восторженные отзывы ничуть не смутили Риту. Она тут же поехала к чудесной женщине.

Дверь ей открыла сгорбленная старушка с добрыми глазами.

— Вы новая медсестра? — спросила хозяйка.

— Нет, бабушка. Вы Ксения Никифоровна?

— Она самая.

— Меня зовут Татьяной. Я модная ныне писательница. Детективы любите читать?

— Нет, милочка. Исторические книжки читаю. Но мало. Глаза быстро устают. А зачем я вам?

— Лучше будет, если я зайду, и мы попьем чайку и поболтаем. Вы ведь не торопитесь?

— Все мои на работе. Я обед готовлю. Но вы мне не помешаете. Живых писателей я еще не видела.

Рита зашла, разделась и прошла со старушкой на кухню. Про чай она больше не напоминала.

— Ксения Никифоровна, я начинаю писать книгу о сестрах-близнецах. Думаю, что сюжет будет интересным. У меня нет завязки. Хотела бы посоветоваться с вами.

— Бог с вами, милочка, какой же я советчик. Я ничего не смыслю в литературе.

Старушка принялась что-то помешивать в кастрюльке, а Рита присела на табуретку рядом и не сводила глаз с лица женщины.

— Сюжет построен на том, что близнецы выросли и даже не подозревают о существовании друг друга. Мне пришло в голову, что путаница произошла в роддоме. Я понимаю, такое невозможно, но вы эту систему знаете не понаслышке. Как такое могло случиться?

У старушки сразу же поменялся взгляд. В нем появились хитринка и острота.

— А я претендую на соавторство, — она хихикнула. — Шучу, конечно. Но консультации должны оплачиваться. Я права?

Бабулька не так проста, как кажется. Привыкла к подношениям. Оно и не удивительно.

Рита открыла сумочку и выложила на стол две пятитысячные купюры.

— Задаток. Если ваша история мне понравится, я доплачу.

— Ну, случаев таких очень мало. Но вот вам пример. У одной мамаши родились близнецы. Один ребенок здоров, второй родился с врожденным пороком сердца. Не жилец. Родители от него отказались. Кому нужны похороны сразу за рождением? Хватит одного горя… А ребеночек не умер благодаря нашим врачам. Через месяц мы его отдали в дом ребенка. Выжил, не выжил, я уже не знаю.

— Где-то я уже слышала похожую историю.

Старушка тут же спрятала деньги в карман, сцапав их со стола, как птичка мошку.

Рита достала из сумочки двадцать тысяч, но на стол класть не стала.

— Может, вспомните историю, происшедшую тридцать один год назад? Тогда родились две девочки. И их тоже разлучили.

Старушка накрыла кастрюлю крышкой и присела.

— Знаю, что тебя интересует, Танечка. Иначе не приехала бы ко мне. Да и адрес тебе никто бы не дал. Пятьдесят тысяч обойдется тебе твое любопытство. У меня шестеро внуков, я и о них должна думать.

Рита достала деньги.

— Только не надо выдумывать, бабушка.

— Спустя столько лет эта история может заинтересовать только одну из сестер. Такие совпадения бывают крайне редко… Ничего ужасного не произошло. Мы не хотели никому зла. Во всем виноваты две смерти за одну ночь. Имен я не помню. У одной женщины умер ребенок. Случай рядовой. Но она была женой генерала. И родила в тридцать шесть лет. Последняя надежда. И в ту же ночь умерла женщина, родившая двойню. Преждевременные роды. Ее привезли из тюремного изолятора. Охрану выставили. Видать, тот еще фрукт. Девочки родились здоровыми. Одну из них мы и подсунули генеральше, а для второй матери не нашлось. Месяц держали в запаснике. Потом уже стало поздно подсовывать ее кому-нибудь. Пришлось сдать в приют. Но лучше одну, чем двух. Одной повезло, дочерью генерала стала, а не каторжанки без роду-племени. От кого покойная залетела — непонятно. Слышала, будто больше года сидела под следствием, ну, и дала надзирателю за пачку сигарет. Теперь не докопаешься. Труп сожгли. Могилы нет, и имени тоже. Она к нам под номером попала. Не человек, а номер. Ну? Теперь ты знаешь, кто твоя мамашка? Легче стало? Деньги оставь и ступай с Богом. Вид у тебя приличный, значит, повезло. Наследственность — коварная штука. Умершей девчонке и двадцати не было, а уже насквозь прогнила. Тюрьмы людей не красят.

Рита оставила деньги, встала и молча ушла. Остаток дня она провела в баре, пила водку, но не пьянела. Может быть, человеку не все знать обязательно? Меньше чем за сутки выяснилось, что у нее есть родная сестра, а ее мать была преступницей, об отце и думать нечего.

Сегодня она решила ночевать у дочери. Уложила девочку спать, но сама так и не легла, а сидела возле ее кровати и смотрела на спящего ребенка, будто видела впервые.

— Что из тебя вырастет, кукла? — тихо зашептала Рита. — Или уже выросло? Кто ж тебя знает. Малолетки очень талантливы. Среди них есть много преступников и гениев. Паскаль в двенадцать лет стал опытным математиком. У Моцарта музыкальный гений проявился в шесть лет от роду. А некоторые преступники стали ловкачами высшего класса еще до того, как выросли из коротких штанишек. Я осуществила свою первую кражу в восемь лет. Меня даже не заподозрили. Чудный обаятельный ребенок с голубыми глазами. Они не знали моей истории. Обвинили тех, чьи мамаши и папаши были лишены родительских прав, судимые прощелыги. Яблоко от яблони недалеко падает. Проклятая наследственность. Тебе, дочка, уже двенадцать. Ты красива, обаятельна и невинна. Но так ли? А как же гены? Это чушь, будто людей воспитывает среда и окружение. Дурное семя. Как ни удобряй и ни поливай, из него вырастет сорняк. Если человек родился на свет божий слепым, никакое окружение не научит его видеть.

Она еще долго что-то бормотала себе под нос, потом вышла на кухню.

Пожилая нянька, которую Рита всем представляла своей матерью, тоже не спала. Она сидела у окна, смотрела в темноту и курила свой «Беломор».

Рита достала водку из холодильника и, взяв с полки рюмки, села за стол.

— Скажи, Авдотья, а как дела в школе у Ляльки?

Женщина обернулась.

— У нее все в порядке. А вот ты сегодня на себя не похожа. Случилось чего?

— Со мной проблем не бывает. Уже взрослая. Умею оценивать риски. Меня Лялька беспокоит.

— Давно ли? Материнский инстинкт проснулся?

— Ну, хватит! Спрашиваю, отвечай.

— Да почем я знаю? Дети редко говорят правду. А Лялька ребенок скрытный. С ней по душам не поболтаешь. Читает много. В том числе порнографические журнальчики. Я ведь любой тайник найти могу. А девочке только двенадцать.

— Меня мужики с десяти интересовали. Это нормально. У нее уже грудь второго размера. Меня другое интересует.

— В школе воруют. Но кто же на отличницу подумает. Я тоже на нее не думаю. Вот только деньги она где-то берет. Я ей ничего не даю. Все на еду уходит.

— Буду давать больше. Пусть имеет деньги на мелкие расходы. И одевать ее надо приличней.

— Прозрела наконец-то. Не поздновато ли? Если она втянулась, то ее уже не остановишь. Один раз получилось, и нет больше преград. Грязь быстро прилипает. Смыть трудно.