Ассоциация Литтл Бентли

– Да на здоровье! – крикнули за столиком ближе к двери. – Пусть бесплатно мне дворик расчистят, я только спасибо скажу!

Послышались смешки, даже Лайл улыбнулся. Шутка разрядила атмосферу, напряжение ушло, и Лорелин наконец принесла Барри кока-колу.

– Сэндвич сейчас будет.

– Надо бы купить такой, знаете, датчик, который реагирует на движение, – задумчиво произнес Джо. – Поставлю на заднем дворе, около конуры Люка. Ночью кто сунется – бац! Зажигается свет, и я выскакиваю из дома с дробовиком.

– А что, хорошая мысль, – одобрил Хэнк. – Неплохо бы всем собачникам так сделать.

– Точно, – поддержал Лайл.

Барри вернулся к себе в офис с тревожным чувством и, хотя сразу уселся за компьютер, почти целый час не мог собраться с мыслями и вновь приступить к работе.

Вечером он закончил позже обычного – было по-летнему светло, и Барри не заметил, как прошло время. А когда приехал домой, Морин еще сидела за работой, по уши в каких-то вычислениях. Она занималась проверкой ведомостей по зарплате для ипотечной компании в Корбане и сразу же объявила, что не успела ничего приготовить и не жаждет разделить с Барри плоды его скудных кулинарных умений, так что пусть он ужинает в одиночестве.

– Да запросто!

Барри разогрел в микроволновке замороженную пиццу и устроился с тарелкой на верхней террасе, любуясь пейзажем. Солнце только-только начало склоняться к изрезанному каньонами плато.

Отправив тарелку и стакан в посудомоечную машину, Барри сказал, что пойдет размять ноги и, может быть, заглянет к Рэю.

– Передавай от меня привет Лиз! – отозвалась Морин.

– Передам.

На улице еще не стемнело. Все вокруг окутывало рассеянное оранжевое сияние. С вершины холма казалось, будто дом Дайсонов охвачен пожаром – так ярко пылал в окнах отраженный свет заходящего солнца. Рэй, должно быть, издали завидел Барри – когда тот подошел, друг ждал его на крыльце, потягивая пиво.

– Привет тебе, путник! – весело поздоровался Рэй. – Что привело тебя в наши края среди суровых трудовых буден?

– Ассоциация домовладельцев.

Улыбка Рэя погасла. Он мотнул головой, указывая на входную дверь:

– Пойдем внутрь или здесь поговорим?

– Давай лучше здесь. Погода хорошая.

– Выпить хочешь?

Барри покачал головой.

– Только что пообедал.

Рэй со вздохом отхлебнул пива.

– Так что еще случилось?

Барри рассказал о разговоре в кафе, об отравленных домашних животных и о том, что местные винят ассоциацию.

– Как по-твоему, они вправду травят собак и кошек?

Рэй ненадолго задумался.

– Вряд ли, – сказал он наконец. – То есть с них бы сталось, но мне кажется, внешний мир их не интересует. Все, что находится за пределами Бонита-Висты, может провалиться в тартарары, им и дела нет. Лишь бы на территории поселка было тихо-мирно, домики покрашены в положенный цвет, и ничьи автомобили не загораживали проезд.

– Ты же сам говорил, шериф у них на побегушках. Может, они хотят расширить сферу своего влияния? Подчинить себе Корбан?

– Может, – с сомнением отозвался Рэй. – Но Хитмэн идет у них на поводу, только пока дело касается поселка. Пойми, я не защищаю этих уродов, просто я уверен, что их интересы не выходят за рамки нашего маленького мирка. Наших собак и кошек они истребляют, очень даже может быть, но вряд ли станут соваться наружу. – Помолчав, он продолжил: – Им ведь не власть сама по себе нужна, а конкретно власть над Бонита-Вистой. Нормальному человеку трудно это понять. У них какое-то первобытное собственническое отношение к поселку. Вроде это их территория, а все, что вокруг, значения не имеет.

– Земля, на которой построен элитный поселок, излучает особую энергию зла, заставляя обитателей совершать немыслимые жуткие деяния… – Барри усмехнулся. – Похоже на сюжет одного из моих романов.

Рэй ответил без улыбки:

– Точно. Так и есть.

– Да я шучу!

– Я понял.

Рэй, по-прежнему с серьезным лицом, остановился возле угла дома, прихлебывая пиво и глядя на раскинувшийся внизу городок. Сумерки сгущались, и в Корбане один за другим зажигались огни.

Барри уже несколько дней замечал, что Рэй ведет себя странно. Ничего конкретного, просто иногда мелькало неясное ощущение какой-то неправильности. Барри не решался спрашивать, думая, что у Рэя в семье какие-то нелады, но, похоже, дело в другом. Барри кашлянул, подойдя ближе к другу, и осторожно спросил:

– Э-э… случилось что-нибудь?

– Нет.

Барри попробовал пошутить:

– Куда подевался твой вечный оптимизм?

Рэй только рукой махнул, все еще глядя в сторону.

– Да ничего… Устал.

Барри не стал больше давить. Может, и в самом деле ничего не случилось.

Рэй наконец обернулся.

– Лиз хочет устроить еще один вечер. Собрать всех аутсайдеров вроде нас. Вы с женой придете?

– Само собой!

Рэй вздохнул.

– Староват я стал для таких затей. Вот не думал, что такое скажу! Пропади все пропадом, превращаюсь в дряхлого старикашку, которому ничего в жизни не надо, только сидеть на диване и смотреть «Свою игру». Эх, старость не радость… А если тебе кто другое скажет – плюнь ему в глаза.

– Я всегда это знал, – отозвался Барри.

Рэй еще немного помолчал, а затем произнес очень тихо:

– Не надо с ними ссориться. С ассоциацией. Если им дорогу перейти…

– Все-таки что-то случилось! – воскликнул Барри.

– Нет, нет. Могло, но не случилось.

– Значит…

– Одно дело – я, старожил. Меня тут знают и… терпят. А новичку вроде тебя высовываться не стоит.

– Я не боюсь этих мерзавцев!

– А надо бы.

– Почему?

Рэй снова вздохнул.

– Постарайся с ними не связываться. Если сами сунутся – дерись насмерть. Защищайся всеми средствами. Главное, не нарывайся. Не лезь на рожон, из гордости там или из принципа.

– Я не дурак, – ответил Барри.

На вечеринку они немного опоздали. Когда уже выходили, Морин позвонил расстроенный клиент из Калифорнии – он только что вернулся домой и обнаружил в почтовом ящике извещение из налоговой службы о грядущей аудиторской проверке. Пришлось минут десять его успокаивать и уверять, что бояться нечего, документация за прошедшие пять лет в полном ажуре, и речь идет всего лишь о выборочной инспекции.

– Не волнуйтесь, я с этим разберусь, – сказала Морин под конец.

Еще минут десять она провела за компьютером, просматривая архивы, чтобы убедиться, что все действительно в порядке.

В результате к Дайсонам они добрались с опозданием примерно в полчаса.

Лиз открыла дверь и крепко обняла их обоих.

– Мы уже гадали, что с вами стряслось…

– Задержались в последнюю минуту, – сказала Морин.

Лиз подмигнула.

– Понятно-понятно!

– Что ей понятно? – шепнул Барри по дороге в гостиную. – Она решила, что мы ссорились или трахались?

Морин стукнула его в плечо и сердито нахмурилась, а потом, включив ослепительную улыбку, направилась к чаше с пуншем.

Кто-то крепко, по-мужски хлопнул Барри по спине. Обернувшись, он увидел Фрэнка Ходжеса с банкой «Хайнекена».

– Как дела, друг? Засел в своем музее среди чайников, и не видно тебя…

– Чайников там больше нет. Они уступили место извращенному сексу и насилию.

Фрэнк, от души расхохотавшись, снова хлопнул его по спине.

– Отлично! Так держать! – Он показал на группу гостей у окна. – Знаешь Кенни Толкина?

– Вроде нет.

– О, надо вас познакомить! – Фрэнк потащил приятеля через толпу. – Здесь только у него одного профессия круче твоей. Кенни у нас карьерный консультант, работает с рок-звездами. Кенни, правильно я говорю?

Высокий седой человек с бокалом красного вина в руке выглядел необыкновенно элегантно, только ярко-синяя повязка на глазу немного портила общую картину. На слова Фрэнка он ответил с улыбкой:

– Я предпочитаю себя называть художественным консультантом.

– Расскажи-ка Барри, чем ты занимаешься.

– Ох, Фрэнк… – рассмеялся Кенни.

– Ну давай, расскажи!

– Я делаю из эстрадных звезд артистов.

Фрэнк подтолкнул Барри локтем:

– Слушай, слушай!

Кенни замахал рукой.

– Да ну, не надо!

– Надо!

– Мне бы очень хотелось послушать, – признался Барри.

– Что ж, если так… – Кенни помолчал, улыбнулся, отпил глоток из бокала. – В карьере успешного певца или музыканта рано или поздно наступает момент, когда ему начинает хотеться, чтобы публика воспринимала его всерьез. Кроме славы и богатства, люди жаждут восхищения критиков. Тут-то и появляюсь я. За возмутительно низкую плату я организую кампанию в прессе, публикацию интервью, прорабатываю тексты песен, чтобы представить своих клиентов как серьезных художников. Журналисты, пишущие о музыке, – самые доверчивые люди на планете. Помню, однажды Курт Кобейн явился на интервью в женском платье, пьяный в дым. Так журналист потом настрочил восторженную статью о том, что Кобейн «бросает вызов гендерным стереотипам». – Кенни весело засмеялся. – В общем, им не так уж сложно заморочить голову и заставить поверить, будто двадцатидвухлетний недоучка ни с того ни с сего начал изрекать глубокие философские мысли о судьбах человечества.

– И как это вам удается? – поинтересовался Барри.

– Секрет фирмы! Я вам подскажу два слова, они очень важны: духовные искания. Испытанный прием, безотказный. Я беру кошмарную чушь, которую сочиняют эти сопляки, добавляю пару намеков на некие высшие силы, потом советую клиентам на полгодика скрыться от общественности и всем говорить, что им требуется «духовная перезарядка». И готово дело! После возвращения критики встречают их с восторгом и громко восхищаются, насколько те выросли в художественном отношении.

И правда, любопытная профессия. Барри даже не подозревал о такой. Одна из новых специальностей, о которых столько разговоров.

Впрочем, больше всего ему не давал покоя глаз Кенни.

Снова синдром автора ужастиков поднял свою уродливую голову.

Барри невольно то и дело поглядывал на ярко-синюю повязку. Много ли в наши дни встретишь людей, потерявших глаз? И сколько из них носят повязку? Анахронизм какой-то, можно сказать экзотика. Но ведь не спросишь, и вряд ли Фрэнк или Кенни первыми заговорят на такую щекотливую тему.

Да что за черт, может, у этого типа вообще оба глаза на месте? Возможно, среди рок-музыкантов пиратский шик нынче в моде…

Снова Фрэнк от души хлопнул его по спине.

– Барри писатель! Как Стивен Кинг.

– Правда? – заинтересовался Кенни.

– Я пишу романы ужасов, – признался Барри.

– И публикуетесь?

– Иначе не называл бы себя писателем, – улыбнулся Барри. – Собственно говоря, я не стал бы называть себя писателем, если бы не зарабатывал этим на жизнь.

– Вы – редкость! У меня есть знакомые писатели, которые и не пишут ничего.

Барри усмехнулся.

– Я тоже таких встречал.

– А фильмы по вашим книгам снимали?

– Пока нет.

Кенни сказал:

– У меня есть связи в киноиндустрии. Могу замолвить за вас словечко. Если, конечно, вы не против.

– Не хотите сперва прочитать хоть одну мою книгу? А то вдруг я – полный халтурщик?

– В Голливуде творения халтурщиков идут «на ура». Хотя я вас халтурщиком не считаю, – торопливо поправился он.

Барри улыбнулся.

– Да я не обижаюсь.

– К тому же Фрэнк и Рэй за вас ручаются, с меня этого довольно. Я всегда рад помочь другу-изгою.

Фрэнк так и сиял.

Барри показалось странным, что человек со связями в мире эстрады и кино поселился здесь, в медвежьем углу. Правда, кто бы говорил – он и сам, будучи романистом, сбежал сюда из Калифорнии. Не ему судить о том, какого рода людей привлекает Бонита-Виста. И вновь он подумал о повязке на глазу. Быть может, Кенни Толкин вроде Нормана Маклина – человек из сельской местности и с бурным прошлым. Тоже вполне себе объяснение, не хуже всякого другого.

– Знаете, – сказал Фрэнк, – с такими двумя талантами в наших рядах можно быстренько поставить на колени эту тухлую ассоциацию.

– У тебя проблемы с ассоциацией домовладельцев? – Кенни подчеркнул голосом легкую брезгливость на слове «ассоциация».

– Пожалуй. Вчера пришло извещение, что я обязан заново покрасить карниз. Я весь дом красил в прошлом году, а их инспектор, видите ли, нашел крошечные пятнышки облупившейся краски с южной стороны – там, где солнце. Теперь мне то ли надо искать здоровенную лестницу и с риском для жизни лезть на крышу, то ли выкладывать кучу баксов бригаде маляров.

Кенни покачал головой.

– Как знакомо! Прошлой осенью я получил извещение: мне велели заново положить асфальтовое покрытие на подъездную дорожку. А я всего месяц как ее заасфальтировал!

– И как ты, послушался?

– Черта с два! Отмыл дорожку из садового шланга, чтобы блестела как новенькая, и позвонил в правление – сделано, мол. Пока все тихо.

– Может, и мне им так отрапортовать? – обрадовался Фрэнк. – Пусть лишний раз слазают, проверят. А уж потом я перекрашу.

Все засмеялись.

Барри рассказал, как ему прислали требование покрасить колпак над дымовой трубой и очистить участок от сосновых шишек.

– Одна чертова шишка на земле валялась. Одна! И из-за такой ерунды они присылают письменное извещение?

– А колпак-то на трубе перекрасил?

– Нанял мастера. Некий Том Петерман – он даже сам не приехал, сына прислал. С задержкой на неделю.

– Приготовься, на следующий год придется все переделывать, – мрачно заметил Фрэнк. – Мне карнизы тоже Петерман красил.

Кенни хмыкнул.

– Добро пожаловать в американскую глубинку!

Понемногу вокруг них начали скапливаться другие гости. У каждого находилось что вспомнить о своих стычках с правлением и о последующей капитуляции. Как и в прошлый раз, скоро все по очереди принялись рассказывать о наболевшем. Всех этих людей объединяла ненависть к ассоциации. Быть может, потому они и сдружились с Лиз и Рэем. Барри всегда инстинктивно побаивался всяческих группировок. Не было в нем духа коллективизма. Однако сейчас его неожиданно воодушевило сознание общности с другими. Вроде легче, если знаешь, что кто-то еще чувствует то же, что и ты.

Главную сенсацию вечера объявил Грег Дэвидсон.

– Мы уезжаем, – сказал он, обняв за талию свою жену Вайнону. – Нам больше не по средствам жить в Бонита-Висте.

Дэвидсоны весь вечер помалкивали, не выказывая интереса к разоблачительным речам в адрес ассоциации. Это было необычно. Барри не успел близко познакомиться с Грегом, но, по его впечатлениям от предыдущей встречи у Дайсонов, тот высказывался всегда откровенно.

Майк Стюарт положил руку Грегу на плечо.

– Что случилось?

Тот обвел взглядом собравшихся, стараясь никому не смотреть в глаза.

– Ассоциация. Они уже давно к нам прицепились… И мы уже не в силах продолжать борьбу.

Голос у него слегка дрожал, как будто Грег вот-вот заплачет.

– Ворота, – пояснила Вайнона.

Барри удивился.

– Вы не можете остаться в поселке из-за ворот?

– Их специально установили, чтобы нас выжить.

Майк покачал головой.

– Ну, это вряд ли…

– Нет, вы послушайте! – Грег глубоко вздохнул. – На прошлом отчетно-выборном собрании мы голосовали против правления. Мы понимали, что рискуем, но просто сил больше не было прогибаться под них.

Вокруг понимающе закивали, однако Грег, должно быть, заметил недоумение на лице Барри.

– Вы здесь люди новые, ни разу еще не участвовали в выборах правления. Точнее, в том фарсе, который они называют выборами.

– Не приходилось, – отозвался Барри.

– Выборы проводят во время ежегодного собрания на День труда. Тебе дают бюллетень, на котором напечатаны имена всех нынешних членов правления. Против каждой фамилии – квадратик с подписью «Одобрить». И все. Нет других кандидатов, нет пустой строчки, где можно вписать своего кандидата, нет даже квадратика «Не одобрить». Единственное, что ты можешь – утвердить существующий состав правления.

– Именно так, – кивнул Майк.

– Вообще непонятно, кому нужен этот балаган. Подозреваю, в каком-нибудь законе прописано, что ассоциация домовладельцев обязана ежегодно устраивать отчетно-выборное собрание, вот они и создают видимость. А мне наконец надоело одобрять и поддерживать этих засранцев. Раньше мы с женой просто выбрасывали свои бюллетени. На этот раз я нарисовал рядом с каждым «Одобрить» свой собственный квадратик и вписал: «Отстранить». Ясное дело, им это не понравилось. Я получил угрожающее письмо с требованием прекратить клеветнические действия в адрес правления. Написал ответ: мол, ни один закон не запрещает мне говорить о правлении все, что я захочу, а попытку провести честные выборы нельзя классифицировать как клеветнические действия.

– Тогда они установили ворота, – подхватила Вайнона.

Грег кивнул.

– Тогда они установили ворота. Не сразу. Пару месяцев спустя. Но мы-то поняли, что к чему.

Барри оглянулся на Морин. Она недоуменно хмурилась.

– Простите, – сказал Барри. – Не вижу связи.

Грег смущенно обвел взглядом гостей.

– На самом деле жить в Бонита-Висте нам не совсем по средствам. Нам здесь очень понравилось, поэтому мы все-таки купили участок и кое-как держались, путем строгой экономии и разных ухищрений, однако в правлении знали, что мы висим на волоске. Вот и решили… чуточку сдвинуть равновесие, не в нашу пользу. Свой любимый способ – придраться к какой-нибудь ерунде – они использовать не могли. Мы не нарушали ни единого правила. И вот полгода назад они объявили Бонита-Висту охраняемым поселком. – Грег выставил перед собой ладонь. – Знаю-знаю, они называли совсем другие причины. Кто знает, может, отчасти это и правда. Охрана действительно помогает бороться с городскими хулиганами и так далее, но уж очень вовремя они все это провернули. Их главная цель – увеличить стоимость домов в поселке и, соответственно, повысить налог на недвижимость. Они знали, что повышенный налог нам не осилить.

– И?..

– Мы получили налоговую квитанцию от ипотечной компании, – вздохнула Вайнона. – За нами числится долг, которого нам не оплатить, хоть сдохни. Мы и так по уши в долгах.

– Морин – налоговый консультант, – заметил Майк. – Может, она согласилась бы проглядеть вашу бухгалтерию. Вдруг найдется какая-нибудь лазейка…

– Ну конечно! – подхватила Морин. – С радостью.

Грег болезненно улыбнулся.

– Спасибо, но лучше не надо. Мы знаем, что проиграли. Нет смысла назло правлению закапывать себя еще глубже. Игра окончена, остается только поджать хвост и уматывать из Бонита-Висты как можно дальше.

– А как же твоя работа? – спросил Майк.

– Я увольняюсь. Мы продадим дом, переедем в Аризону и начнем все заново. Мой брат живет в Финиксе, обещал найти мне работу в компании «Моторола». – Грег посмотрел в окно. – Я родился в Корбане. Вайнона тоже. С детства у меня была одна мечта: купить дом в Бонита-Висте. Мне казалось, что это рай. Стоит только попасть туда, и все будет хорошо. Счастье навек. А на самом деле тут настоящий гадюшник. – Он снова повернулся к гостям. – Вы, ребята, все классные, но большинство в поселке…

Грег не договорил, только головой покачал.

В комнату зашел Рэй. Он уже час как где-то пропадал, однако кое-что, как видно, все-таки услышал. Столь же очевидно, он успел как следует принять на грудь.

– Да пошло оно на хер, это правление! – крикнул Рэй, выйдя на середину. – Пусть поцелуют меня в задницу!

Раздались одобрительные возгласы:

– Ага!

– Точно!

– Так им и скажи!

– Никуда вы не поедете! – сказал Рэй, обернувшись к Дэвидсонам. – Как-нибудь скинемся вам на этот чертов налог. Да если надо, я сам его заплачу! – Он с пьяной нежностью закинул руку Грегу на плечи. – Не поддадимся мерзавцам!

Грег и Вайнона замотали головой.

– Я не могу этого позволить, – твердо заявил Грег. – Мы уже всё решили. Уезжаем. Хватит с нас здешних радостей.

Но Рэй разошелся вовсю.

– Гражданское неповиновение – вот как с ними надо бороться! Если все откажутся подчиняться произволу, правлению некуда будет деваться.

– В поселке не мы одни живем, – напомнил Майк.

– Тогда надерем им задницы! Я одного такого долбодятла скинул с крыльца, так он мигом хвост поджал. Удрал, размазывая сопли. Все они трусы поганые! Соберем настоящих мужиков, у кого кое-что есть в штанах, и накостыляем этим уродам из правления!

– Да! – поддержал Фрэнк.

Шумели до полуночи. Домой Барри вернулся в приподнятом настроении, несмотря на печальный рассказ Дэвидсонов. Рэй и подвыпившие гости напридумывали массу безумных способов досадить ассоциации, но общий дух бунтовщичества внушал надежду.

Они с Морин уже больше недели не занимались любовью, однако этой ночью всё наверстали. Такие марафоны они устраивали, наверное, только в первое время после свадьбы. В конце концов Барри заснул, уставший до предела. Во сне к нему на распродажу явился Нил Кэмпбелл с поджатыми губами и планшетом. Барри отлупил его так, что пух и перья летели.

Проснувшись, Морин обнаружила, что ей нечем заняться.

Такое состояние было ей в новинку, и она плохо представляла, как себя вести. Трудоголиком она не была, но и бездельничать не любила. Барри спокойно мог просидеть целый день, созерцая свой пуп, а Морин так не умела. Она привыкла каждый день ходить на работу к определенному времени и проводить там столько-то часов. Даже на выходные и отпуск всегда составляла план заранее.

На новом месте она пока набрала работы недостаточно, чтобы занять свое время с утра до вечера. Понимая это заранее, Морин уговаривала себя не торопиться, хотя тянуть время тоже было не по ней. Она выполнила работу, как обычно – быстро и качественно. Скоро у калифорнийских клиентов наступит конец фискального года, недели через две ее завалят работой, так что поспать будет некогда… А пока заняться совершенно нечем, даже в саду. Вчера она полила клумбы, выполола сорняки, обрезала засохшие цветы и внесла подкормку. Больше делать нечего, разве что дом заново покрасить.

Морин села на постели и, сбросив одеяло, посмотрела на свой плоский живот. Они с Барри часто говорили о том, что неплохо бы завести детей. Да уж, тогда некогда было бы скучать!

Ей стало стыдно за саму мысль о том, чтобы родить ребенка по такой эгоистичной причине. Совсем как ее знакомые бухгалтерши, которые старались подгадать дату рождения ребенка так, чтобы получить самые выгодные налоговые льготы.

Морин вздохнула. Когда Барри работал дома, всегда было с кем поболтать. А сейчас она на целый день остается одна.

Может, съездить к нему в город, пообедать вместе? Было бы весело. А на обратном пути заглянуть к Лиз или к Тине Стюарт – она давно приглашала зайти, полюбоваться на новые розовые кусты.

Морин повеселела. Все-таки есть занятия! Тоска, минуту назад грозившая затопить ее с головой, развеялась без следа. На смену ей пришла куда более привычная бодрая целеустремленность.

За завтраком, слушая по радио передачу Говарда Стерна – у них замечательно ловилась радиостанция из Лас-Вегаса, – Морин решила начать утро с небольшой разминки. В будний день на теннисном корте наверняка никого нет. Можно с толком использовать свободное время, потренировать подачу – кстати, и для фигуры полезно. Потом она примет душ, соберет обед и устроит Барри сюрприз. Может, они даже съездят куда-нибудь на природу. Устроят пикник.

Морин сбросила только что натянутые джинсы, переоделась в шорты и, прихватив ракетку и тубу с мячами, трусцой побежала по дороге, ведущей к теннисным кортам.