Алтай. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия в Центральной Азии Певцов Михаил

Участок ее, пересекаемый прямой дорогой из оазиса Са-цзян-цза в Кобук-сар, носит название Заосты-эли-сун; к востоку от него пески называются Заортэн-эли-сун-бугрэ, а к западу, близ реки Манас, Шо-бугур-бугрэ. В описываемых песках живут дикие верблюды, лошади и множество куланов, а на зиму в них собираются многочисленные стада антилоп. Переход из Кобук-сара в Са-цзан-цза и обратно по прямой дороге через пески возможен только зимой, а в остальные времена года их трудно пересечь даже на верблюдах, потому что на всем пути по ним вовсе нет воды.

Оазис Са-цзан-цза орошается водами нескольких многоводных арыков, выведенных из реки Манас и раздробляющихся на множество ветвей. Перегнойная почва его очень плодородна и дает богатые урожаи пшеницы, риса и гороха. Китайцы, населяющие этот оазис, благодаря простору, плодородию почвы и обилию воды, живут в довольстве. Они стали селиться сюда вновь с 1876 г., когда в Джунгарию прибыло много китайских войск, вслед за которыми шли и переселенцы из Внутреннего Китая.

Ранее же, в самый разгар дунганского восстания, эта местность в течение 10 с лишком лет оставалась почти необитаемой. До восстания в ней жило довольно густое китайское население, большая часть которого была вырезана дунганами, а остальная спаслась бегством во Внутренний Китай. Ныне ежегодная прибыль китайцев-эмигрантов в оазис Са-цзан-цза и другие производительные местности Джунгарии очень незначительна. Эта страна заселяется преимущественно дунганами, а китайцы, опасаясь повторения резни, не рискуют эмигрировать в нее большими массами.

Последний переход до реки Манас мы сделали по северо-западной части оазиса Са-цзан-цза, носящей название Сы-чи. На этой станции фермы встречались еще реже, чем на предыдущем переходе; местами расстояния между ними простирались до 5 верст. На половине перехода дорога поворачивает круто к западу, а севернее ее тянется до самой реки полоса мелких песчаных бугров, выдающаяся в этом месте на юго-западе от больших гученских песков. Миновав последнюю жилую ферму оазиса, мы прошли верст 5 по пустынной местности и достигли реки Манас, на берегу которой экспедиция разбила лагерь для ночлега.

Река Манас[85] многоводна и течет довольно быстро. В том месте, где мы на нее вышли, она имела почти сажень глубины, до 20 сажен ширины и была покрыта льдом только около берегов. По левому берегу ее тянется лесная полоса из ильма, тополя и джиды, почти в 2 версты ширины, с густыми зарослями камыша, облепихи, розы и других кустарников. В этих зарослях живут кабаны, тигры и множество фазанов.

Наши охотники в день прибытия на реку убили 17 фазанов в течение только одного часа. Одновременно с ними охотились на тех же птиц на левом берегу Манаса китайцы из соседнего оазиса Са-ван. Не умея стрелять на лету, они выжидали времени, когда фазаны перед закатом солнца взлетали для ночлега на деревья. Тогда китайцы подкрадывались к ним и стреляли. Весь вечер, пока не стемнело, продолжалась почти беспрерывно пальба китайских охотников, доставившая им, вероятно, богатую добычу.

К западу от оазиса Са-цзан-цза расположен не менее обширный оазис Са-ван, отделенный от первого рекой Манас. Он населен китайцами, живущими так же рассеянно, как и в оазисе Са-цзан-цза. Оазис Са-ван орошается арыками, выведенными из реки Манас и ее левого притока Чуан-шуй, или Шу-цзё-хё, образующегося из ключей немного южнее этого оазиса.

От ночного мороза с 14 на 15 декабря в -20 °С река Манас покрылась льдом; только немногие быстрины остались незамерзшими. Сняв лагерь, мы направились вниз по правому берегу этой реки. Долина ее на протяжении первых двух переходов окаймлена с северо-востока полосой мелких песчаных бугров, обрывающейся к ней крутым, местами зазубренным, склоном. Эти зазубрины, выдающиеся в долину в виде мысов, пересекаются изредка дорогой, пролегающей по самой долине, которая на правом берегу покрыта зарослями камыша и лишь в немногих местах кустарниками. По левому берегу реки тянется лентой около 2 верст ширины смешанный лес из ильма, тополя и джиды с густыми зарослями тростника и кустарников.

Пройдя в первый день по долине реки Манас 20 верст, мы остановились ночевать на правом берегу. Лед на реке был уже настолько прочен, что мы свободно переходили через нее на ночлежном месте. На первой половине следующей станции, в долине реки Манас, называемой Баш-чий, стояло несколько юрт китайских киргизов, пасших большой табун лошадей в обширных зарослях чия, покрывающего в этом месте долину. Названный злак появляется в долине Манаса только с урочища Баш-чий (Головной, или Верхний, чий), которое и получило от него свое название. Мы пригласили одного из киргизов в проводники до следующего киргизского стойбища, отстоявшего в двух переходах от местности Баш-чий.

На третьей станции дорога около 16 верст пролегает по долине реки, а потом поднимается на песчаные бугры, подходящие в этом месте к реке, и следует по ним около 10 верст. С бугров, поросших саксаулом и полынью, мы увидели на западе, за прибрежным лесом, широкую полосу таких же мелких песчаных образований, уходившую в западном направлении за горизонт. Киргизы утверждали, что эти пески простираются очень далеко от реки на апад и оканчиваются близ большой дороги из Шихо в Дурбульджин.

Они отделяются восточнее реки Манас от больших гученских песков в виде длинного песчаного полуострова, пересекаемого долиной этой реки, от которой тянутся к западу почти на 3 дня пути. В них и в больших гученских песках, состоящих из высоких барханов с зарослями высокого саксаула, живут дикие верблюды, лошади и множество куланов. Эти животные во все времена года нередко приходят в долину реки Манас и пасутся там, иногда при отсутствии людей, долгое время.

В песчаных буграх дорога раздваивается: одна ее ветвь идет на северо-восток по пустынной местности, а другая – кружная – по долине реки Манас. Киргизы советовали нам направиться по ней. Повернув почти прямо на запад, мы вскоре спустились с песчаных бугров в долину Манас и разбили лагерь для ночлега на урочище Кен-тюбе. В этой местности сохранились следы обширных пашен, но остатков строений нигде не было заметно.

С урочища Кен-тюбе караван продолжал путь по долине реки Манас. Далее дорога пролегает по солончаковому пустырю, покрытому низкорослым саксаулом и изредка тамариском, удаляясь версты на 3 от реки. Ниже урочища лесная полоса на левом берегу Манаса оканчивается, заменяясь небольшими рощами ильма; полоса же песчаных бугров, простирающаяся к западу от Манаса, обрывается на север небольшим увалом, а пески, залегающие к востоку от реки, удаляются от нее верст на 30. По пустынной равнине, между этими песками и рекой, тянутся изредка узкие и низкие грядки.

В 18 верстах ниже урочища Кен-тюбе, на правом берегу Манаса, находятся развалины большого китайского поселения, которое было обнесено стеной. Внутри обвалившейся ограды сохранились основания домов и почти совершенно уцелела кумирня, а вокруг ограды разросся густой ильмовый лес.

В этот день мы остановились на ночлег на берегу реки Манас, в местности Дагай-чуге. Тут мы снова встретили киргизов с табунами лошадей. Мне хотелось непременно проследить течение реки Манас до самого устья, до которого оставалось пройти не более 40 верст, но киргизы уверяли, что его можно достигнуть только пешком. По их показаниям, река Манас в 25 верстах ниже урочища Дагай-чуге вступает в весьма обширную плоскую котловину, наполненную почти повсюду водой и поросшую высоким тростником.

В этих необозримых зарослях тростника существует множество малых открытых водных пространств и несколько довольно обширных озер. Пройдя верст 15 в виде узкого, но весьма глубокого канала среди тростника, Манас изливается в большое пресное озеро Телли-нор. Движение с караваном по льду и в зарослях тростника было совершенно невозможно, а потому я вынужден был отказаться от продолжения пути по реке и направить экспедицию, по указанию киргизов, кружным путем, огибающим помянутую котловину с юго-запада.

На следующий день мы перешли по льду на левый берег реки Манас, которая в нижнем течении суживается до 10 сажен и направляется к северо-востоку. За рекой экспедиция поднялась на возвышенность, простирающуюся на необозримой равнине в виде длинного острова и покрытую малыми песчаными буграми. В них мы заметили восемь диких верблюдов, пасшихся верстах в 4 от дороги. Четверо наших казаков немедленно сняли с винтовок чехлы и стали подкрадываться к верблюдам.

Завидев еще версты за 3 приближавшихся к ним людей, верблюды вытянули шеи и, простояв в таком положении минуты 2, помчались рысью с такой неимоверной быстротой на юго-запад, что никакая лошадь не могла бы приблизиться к ним даже на несколько десятков сажен с того момента, когда они пустились в бегство. Не прошло и 10 минут, как верблюды, сбежавшие уже с высоты на равнину, совершенно скрылись из вида казаков, и только по едва заметным вдали на горизонте столбам поднимаемой ими пыли можно было еще минут 10 следить за их движением, а потом и пыли стало не видно.

Спустившись с высоты, мы прошли верст 8 по пустынной солончаковой равнине и остановились ночевать близ юго-западной оконечности ее. Эта обширная впадина, простирающаяся с северо-востока на юго-запад на 60 верст в длину, имеет около 30 верст ширины и покрыта высоким тростником. Среди необозримых зарослей тростника, покрывающих впадину, находится множество малых, свободных от него озер и одно довольно большое озеро Согот, простирающееся до 18 верст в окружности, а северо-восточная часть ее занята обширным пресным озером Телли-нор, принимающим с юго-запада реку Манас.

Она доходит до него в виде тихого и узкого, но глубокого канала, извивающегося среди тростниковых зарослей. По обеим сторонам канала тянутся цепями продолговатые, возвышенные острова, осененные одинокими ильмовыми деревьями. Такие же острова, покрытые мелкими песчаными буграми, встречаются изредка и в юго-западной части впадины. Плоское прибрежье этой необъятной котловины покрыто низкорослым саксаулом и солянками, тростником и рогозником.

Утром при ясной погоде можно было отчетливо различать на северо-западе Джаирские горы, опускающиеся пологим склоном на юго-восток, к котловине. Сняв лагерь, экспедиция пересекла по льду неширокий залив, поросший камышом, и направилась вдоль окраины впадины к северо-западу. Встретив на пути небольшой прибрежный холм, я взобрался на его вершину и увидел оттуда несколько малых озер, белевших от покрывавшего их снега среди серо-желтых зарослей тростника, а также ряд песчаных островов, возвышавшихся в юго-западной части впадины.

На половине перехода я поднялся на плоскую высоту, подходящую к описываемой котловине с юга-запада и обрывающуюся на северо-востоке весьма крутым склоном. С этой высоты видно было в котловине еще более малых озер, чем с холма; в том числе два около 5 верст в окружности. Песчаные острова заметны были только в юго-западном углу впадины, а на остальном пространстве ее, которое можно было обозревать с высоты, я не усмотрел ни одного острова.

Близ этой высоты мы вышли на торную дорогу, ведущую с почтового тракта на речку Орху, и повернули по ней к северо-востоку, обогнув впадину с юго-запада. На новой дороге нам попались навстречу киргизы, гнавшие стадо овец в 700 голов на продажу в Манас. От них мы узнали, что на северном склоне Джаирских гор лежит глубокий снег и потому движение по прямой дороге через эти горы в Дурбульджин очень затруднительно.

Киргизы советовали нам продолжать путь вдоль северо-западной окраины впадины мимо озера Телли-нор на речку Орху, а оттуда к кумирне Матэня, от которой ведет очень хорошая дорога в Зайсанский пост. Те же встречные киргизы сообщили мне, что огибаемая нами впадина носит у них общее название Сары-куль и что в ней находится множество малых озер, большинство которых можно видеть с соседних Джаирских высот. По их словам, в прибрежных тростниках котловины живет множество кабанов, а летом в ней гнездится несметное число плавающих и болотных птиц.

Пройдя верст 9 по новой дороге вдоль северо-западной окраины котловины, экспедиция разбила лагерь для ночлега. В этом месте, так же как и на предыдущем ночлежном пункте, тростник саженях в 10 от своей наружной опушки рос уже в воде, а далее от нее в котловине встречались небольшие озерки, покрытые прочным льдом, из которых мы брали воду. Она повсюду была пресная, но пахла немного тростником и сернистым водородом.

Следующую станцию мы прошли в том же северо-восточном направлении вдоль окраины озерной впадины, окаймленной с северо-запада подножьем Джаирских гор. Ближайший к ней кряж этих гор, простирающийся с юго-запада на северо-восток, опускается к котловине весьма отлогим склоном, прорезанным в юго-восточном направлении отлогими же и длинными лощинами. С него не стекает в озерную котловину ни одного ручья и не заметно даже сухих русел временных потоков.

В конце перехода мы увидели среди зарослей тростника озеро Согот, имеющее около 18 верст в окружности. Малые же озера очень часто мелькали своей белизной в этих необозримых зарослях.

В ночь с 21 на 22 декабря выпал небольшой снег, а утром был мороз в -27 °С.

Продолжая путь вдоль северо-западной окраины впадины, мы заметили в тростнике два длинных, но узких озерка, лежащих к северо-востоку от озера Согот. На половине перехода я поднялся на плоский отрог кряжа Джаира и увидел оттуда наконец на востоке озеро Телли-нор. Оно простирается в длину с севера на юг почти на 25 верст, наибольшая его ширина около 15 верст, а окружность – до 70 верст.

На юге и западе озеро окаймлено высоким тростником; восточный же берег его возвышен и покрыт песчаными буграми, которые служат преддверием больших гученских песков, залегающих к юго-востоку от озера. В той стороне видна была вдали на горизонте высокая песчаная гряда, простиравшаяся с северо-востока на юго-запад. Глубина Телли-нора, по сделанным нами промерам в расстоянии 100 сажен от внутренней опушки камыша, оказалась в среднем всего 4 фута, а вода во всех прорубях была пресная. В озере, по словам окрестных торгоутов, живет много рыб, а летом на нем гнездится масса плавающих и болотных птиц.

Из озера Телли-нор, лежащего, по моему измерению, на высоте 960 футов над морем, вытекает на северо-восток узкая и тихая, но очень глубокая речка Хол. Она течет в крутых, обрывистых берегах, поросших тростником, и теряется верстах в 70 от озера в песчаной полосе, выдающейся с юга на север от больших гученских песков в виде полуострова. Этот песчаный полуостров, имеющий всего версты 3 ширины, отделяет место исчезновения речки от соленого озера Харадабасун-нор около 10 верст в окружности, питающегося, по всей вероятности, водами той же речки Хол, просачивающимися через песок.

На озеро Телли-нор и вытекающую из него речку Хол приходит много диких верблюдов и куланов из южной песчаной пустыни. На них ежегодно охотятся торгоуты, зимующие на соседней речке Орху. Через речку Хол, имеющую не более 3 сажен ширины, перекинут близ ее истока мост, по которому проходит дорога, оставленная нами близ урочища Кен-тюбе в долине Манас и пролегающая по восточному берегу озера Телли-нор.

Плоский кряж Джаира, окаймляющий с северо-запада озерную котловину, в северо-восточном направлении постепенно понижается, а прорезающие его многочисленные поперечные лощины, по мере уменьшения высоты кряжа, становятся все более обрывистыми, переходя постепенно в мелкие балки.

Переночевав на западном берегу Телли-нора, близ опушки высокого тростника, мы миновали открытый залив, которым оканчивается на северо-западе это озеро, а от залива продолжали путь на северо-восток по пустынной щебневатой равнине.

Крайний юго-восточный кряж Джаира близ залива поворачивает на север и оканчивается верстах в 20 от него. К северо-западу от этого кряжа простирается в том же направлении другой, более высокий кряж той же системы, за которым были видны вершины третьего, или главного, хребта, направляющегося точно так же сначала на северо-восток, а потом на север. Между этими кряжами, оканчивающимися на необъятной равнине к северо-западу от озера Телли-нор, залегают широкие пустынные долины, открытые с севера.

На пути от озера по пустынной равнине мы пересекли ручей, текущий в Телли-нор с северо-запада; узкая долина его покрыта зарослями камыша, кустарников и изредка тополевыми рощицами; далее мы миновали теплый ключ, бьющий из плоского бугра и образующий ручеек, а потом перешли дорогу в Дурбульджин, огибающую озеро Телли-нор с востока, от которой следовали по зарослям приземистого саксаула до самого ночлежного места на урочище Шары-куль. Эта местность, лежащая у подошвы плоской высоты, орошена многоводным ручьем и покрыта купами тополя, кустарниками и камышом.

С урочища мы поднялись на возвышенную дресвяную равнину, с которой, благодаря необыкновенно ясной погоде, можно было обозревать отдаленнейшие окрестности. На северо-западе мы ясно различали мощный юго-западный отрог Тарбагатая – Уркашар, покрытый сплошь снегом, а ближе в той же стороне отчетливо были видны северные оконечности всех трех кряжей Джаира, разделенных широкими долинами.

Высокая равнина, по которой мы шли, прорезается с северо-запада на юго-восток широкой и глубокой балкой ручья Цзерен-булак, покрытой редким тополевым лесом. Перейдя эту балку, мы продолжали путь по дресвяной равнине, подымающейся еще выше над сопредельной юго-восточной ровной пустыней. Отсюда мы увидели на востоке верстах, в 8 от дороги, озеро Айрик-нор, к которому высокая равнина, пересекаемая дорогой, опускается едва заметным склоном.

Оно простирается до 7 верст в длину, до 3 верст в ширину и около 17 верст в окружности. Айрик-нор принимает с северо-запада многоводную речку Орху и не имеет стока. Вода в нем соленая, почему в озере не живут ни рыбы, ни моллюски, но оно замерзает каждую зиму на 4 месяца; солончаковые берега озера плоски и бесплодны.

Пройдя верст 9 по плато, мы спустились в глубокую и широкую долину речки Орху, окаймленную высокими обрывами. Долина почти повсеместно покрыта камышом, зарослями различных кустарников, а близ речки еще и тополем. На северо-восточной окраине долины стояло несколько десятков монгольских юрт, около которых мы разбили свой лагерь. В этой долине, среди добродушных торгоутов, нам суждено было провести праздник Рождества в расстоянии всего 120 верст от рубежа родной земли.

От торгоутов, стоявших в долине Орху, я собрал некоторые сведения об окрестной стране. Они подробно описали мне речку Хол, вытекающую из озера Телли-нор, в долине которой ежегодно зимой охотятся на диких верблюдов и куланов, а также озеро Хара-дабасун-нор, отстоящее в 2 днях пути к северо-востоку от Телли-нора. О речке же Орху они сообщили, что она берет начало в горном узле Тарбагатая, от которого расходятся хребты Хатын-ула, или Се-мис-тай, на восток и Уркашар на юго-запад. Сначала Орху течет на юго-восток, потом на восток, и наконец, снова в юго-восточном направлении.

Она принимает справа приток Мукур-тай, образующийся из множества источников на обширном урочище того же названия, лежащем близ северной оконечности главного Джаирского хребта. Местность Мукур-тай, обильно орошенная многими источниками и покрытая прекрасной травой, славится во всей окрестной стране наилучшим равнинным пастбищем. На этом урочище, в густых зарослях кустарников, живет много фазанов, не встречающихся уже севернее его нигде в Джунгарии.

В 2 днях пути к северо-востоку от озера Айрик-нор лежит обширная и, судя по рассказам торгоутов, весьма низменная солончаковая впадина Кобук-сар, в которой иссякает речка Кобук, текущая с северо-запада, из Тарбагатая. Названная впадина, простирающаяся до 30 верст в длину и до 5 в ширину, довольно обильно орошена пресными источниками и покрыта зарослями камыша, кустарником, а местами тополем. В ней зимует большая часть торгоутов окрестной страны; в летнее же время она, из-за сильных жаров и появления множества насекомых, остается необитаемой.

На речке Орху мы простились с нашими спутниками-тчэр-гоутами, следовавшими с экспедицией с оазиса Са-цзан-цза. Они отправились в свои улусы, на урочище Кобук-сар. С той же речки я отправил двух местных торгоутов вперед в Зайсанский пост с извещением о прибытии туда в скором времени экспедиции, для которой просил приготовить квартиру.

26 декабря мы прошли небольшую станцию вверх по долине Орху, которая к северо-западу внезапно суживается, потом опять расширяется до 5 верст, а речка переходит на юго-западную ее окраину. Переправившись через быструю Орху, которая, несмотря на сильные морозы, была еще не покрыта льдом, мы миновали заброшенный китайский форт, занятый зимовками киргизов. Вокруг него и в окрестностях стояло много киргизских юрт и паслись местами стада.

Долина Орху разделена между зимующими в ней торгоутами и киргизами так, что в нижней ее части, от форта до озера Айрик-нор, стоят торгоуты, а выше форта – киргизы. Немного ниже этого форта в Орху впадает справа маленькая речка, выходящая из весьма глубокой и узкой балки.

От форта дорога пролегает по лесистой местности долины верст 7 до ручья Кендырь-булак, или Улусту-булук (по-монгольски), у которого мы остановились на ночлег. Этот многоводный ручей, составляющийся из многих источников, образует солоноватое озерко Улусту-нор, имеющее около 6 верст в окружности и лежащее на северо-восточной окраине долины, близ высокого обрыва. Выше истока Кендырь-булака речка Орху на протяжении верст 40 течет с запада на восток уже в узкой долине, окаймленной высокими обрывами.

С ручья экспедиция повернула прямо на север и, пройдя немного по долине, поднялась на ее высокий берег, на котором пересекла низкую насажденную гряду Орхунын-ула. С этой короткой гряды мы спустились на пустынную равнину Сырхын-гоби и следовали по ней до самого вечера.

Эта равнина представляет обширную и весьма плоскую впадину, сообщающуюся на юго-западе посредством широкой лощины, переходящей в балку, с долиной речки Орху. С юга она замкнута низкой грядой, с востока и запада – отдельными степными кряжами Хара-сэрке и Арат, а на севере окаймлена отлогим предгорьем хребта Семис-тай, который нам предстояло пересечь.

Последние 8 верст мы прошли по возвышенному плато, покрытому плоскими буграми и изрезанному множеством мелких оврагов. В этой пересеченной местности экспедиция ночевала у источника Толай-булак.

Весь следующий небольшой переход экспедиция сделала по весьма отлогому и пустынному южному предгорью хребта Семис-тай, подымаясь постепенно к его подножью. На пути мы встретили только одну узкую полоску растительности, покрывающей берега ручья Балты-булук.

Достигнув подошвы хребта, мы остановились на ночлег у многоводного ручья Баин-булук. С окрестных высот был ясно виден на востоке отдельный кряж Салбыр, возвышающийся на весьма значительном плоском поднятии, как бы на пьедестале. Хребта же Уркашар, отстоящего, по свидетельству проводников, от ночлежного места в 2 днях пути на запад, мы не могли усмотреть.

Подъем на хребет Семис-тай с юга отлог. Дорога пролегает вверх по узкой долине ручья Баин-булук и в 12 верстах от подошвы хребта восходит на вершину перевала Орылгун-дабан, поднимающегося только на 4530 футов над уровнем моря. Спуск с перевала гораздо круче и короче подъема: мы быстро сошли по ущелью на предгорье и, пройдя по нему версты 3 вдоль подножья хребта Семис-тай, спустились в долину речки Кобук. При сильной встречной буре, залеплявшей глаза то снегом, то песком, экспедиция прошла вверх по этой долине верст 9 на северо-запад и разбила в ней лагерь для ночлега у источника.

Хребет Семис-тай, или Хатын-ула, как называют его торгоуты, есть восточный отрог Тарбагатая, загибающийся близ своей оконечности к юго-востоку. Южный склон его отлог, а северный очень крут, в особенности западнее перевала Орылгун-дабан, верстах в 15, где хребет достигает наибольшей высоты и падает почти отвесно на север.

По причине чрезмерной крутизны северного склона хребта Семис-тай, с него не стекает в речку Кобук ни один постоянный приток, но зато после каждого сильного дождя оттуда, по словам местных торгоутов, несутся стремительные потоки, очень скоро иссякающие по прекращении ливня. Кроме перевала Орылгун-дабан, через Семис-тай ведут еще два прохода – Мышлетэ и Сы-дабан, отстоящие в 10 и 16 верстах к западу от первого. Оба они имеют очень крутые северные склоны и потому почти вовсе недоступны для караванов.

Верстах в 15 восточнее перевала Орылгун-дабан хребет Семис-тай поворачивает на юго-восток и, пройдя верст 20 в новом направлении, оканчивается на правом берегу речки Кобук. В 2 днях пути к юго-востоку от его оконечности лежит помянутая выше солончаковая впадина Кобук-сар, а в расстоянии одного перехода от нее на юг находится соленое озеро Хара-дабасун-нор, питающееся, по всей вероятности, водами речки Хол, которая теряется близ него в песках.

Сделав большой переход по долине речки Кобук, мы вышли к буддийской кумирне, построенной лет 30 тому назад торгоутским князем Матэнем и носящей в память о нем название его имени. Ныне она запущена и очень редко посещается богомольцами, но в прежнее время при ней жило много лам и существовала библиотека из священных книг на тибетском языке.

В этот день мы ночевали у самой кумирни Матэня, на высоте около 5650 футов над морем. Долина Кобука в окрестностях кумирни была покрыта снегом около 7 дюймов глубины. Вечером 30 декабря термометр показал -27 °С, а на следующее утро опустился до -40 °С.

При сильном холоде мы направились на запад, в горы хребта Тарбагатай, сочленяющегося к северо-западу от кумирни с весьма высоким хребтом той же системы – Сауром, имеющим снеговые вершины.

Первую половину перехода по горам Тарбагатая мы сделали беспрепятственно, но зато на второй, спустившись в узкую долину речки Цаган-гол, встретили глубокий снег, в котором наши верблюды ежеминутно проваливались, и их приходилось развьючивать, поднимать и потом снова навьючивать. Наконец, выбравшись с большим трудом из глубокого снега, мы остановились ночевать на свободной от него площадке, покрытой хорошим кипцом. Солнце, склонявшееся уже к горизонту, так сильно пекло в этой высокой местности, как на равнинах в апреле, и наши измученные животные, обрадовавшись теплой погоде, весело паслись на тучном лугу.

Утром при морозе -30 °С мы поднимались постепенно версты 3 на плоский перевал Керген-тас, возвышающийся на 6360 футов над морем. На вершине его мы остановились у пограничного знака для определения высоты и с радостным чувством вступили после долгого странствования на родную землю. Окончив наблюдение, мы стали медленно спускаться с перевала и были застигнуты в пути сильной бурей, продолжавшейся до самого вечера. В конце станции, когда мы стали приближаться к Чиликтинскому плоскогорью, ветер дул с такой силой, что верблюды не могли держаться на оледенелой слегка дороге и часто падали.

Изнуренные и сильно прозябшие, с большим трудом дошли мы до барака на Чиликтинском плоскогорье, в котором располагается летом наш передовой отряд.

При таких удручающих условиях пришлось нам провести первый день Нового, 1891-го года, бывший вместе с тем днем нашего вступления в родную страну.

Следующий переход мы сделали по междугорному Чиликтинскому плато. После бури день был совершенно тихий, безоблачный и теплый.

Плато повсюду покрыто кипцом и полынью; по сторонам дороги видны были зимовки киргизов и многочисленные стада скота. На ночлег мы расположились в киргизском стойбище, в котором мне с сотрудниками отвели теплую комнату в глиняном домике, убранную коврами и казавшуюся нам роскошным салоном после долгой жизни в открытом поле, в палатке и юрте.

От зимовки мы прошли еще версты 3 по Чиликтинскому высокому плато, а потом поднялись с него немного по отлогому склону на хребет Манрак, окаймляющий это плато с севера. Спуск с Манрака на север несравненно круче и длиннее подъема с юга. Северный склон хребта покрыт очень хорошей растительностью, в особенности долины и лощины, в которых находилось множество киргизских зимовок и паслись повсюду стада.

В одной из лощин мы остановились на ночлег и поместились опять в теплой комнате, убранной еще лучше, чем на предыдущем ночлеге. Поздно вечером приехал из Зайсанского поста приветствовать экспедицию помощник уездного начальника, посещение которого доставило нам большое удовольствие.

Наконец последнюю станцию до Зайсанского поста мы шли сначала по горам Манрака, с которых, благодаря необыкновенно ясной погоде, видели на северо-западе озеро Зайсан, казавшееся с высоты огромным белым овалом, опушенным желтой каймой тростника. С предгорья же хребта мы заметили телеграф, направляющийся вдоль большой дороги из поста в Семипалатинск, и с восторгом приветствовали этот первый попавшийся нам на глаза признак цивилизации, связующий отдаленную, глухую окраину нашего отечества с образованным миром.

За 3 версты от поста экспедицию встретил зайсанский уездный начальник А. К. Линден с представителями населения, почтившего нас своим приветом. Обнявшись со старыми знакомыми и поблагодарив остальных представителей, мы пересели в сани и понеслись в Зайсанский пост; на улицах его по всему пути до отведенной нам квартиры теснились толпы народа, собравшегося посмотреть на приезд своих соотечественников из далекого путешествия по чужим краям.

Так завершилось наше продолжительное странствование по Кашгарии, северной окраине Тибета и Джунгарии, описание которого я оканчиваю этими строками.