Москва, я не люблю тебя Минаев Сергей

БРАТУШКИ

Тверская улица. Десять утра

— Одиннадцать, — осклабился Ромуля.

— Чё одиннадцать? — непонимающе обернулся Гешка.

— Бортовой номер у «неотложки» был 4421. — Ромуля начертил номер в воздухе. — Если все цифры сложить, получится «одиннадцать». Мое счастливое число. Я всегда так делаю.

— А, — Гешка закусил сигарету и понимающе затряс головой, — в натуре, хорошо, сразу с битой вышли. Тот, который с кейсом из «скорой» вылезал, по ходу, дернуть бы успел, если бы не бита.

— Ты второго в глаза баллоном тоже качественно отоварил. — Ромуля уважительно поднял вверх большой палец. — В общем, подфартило нам, конечно, мужики.

— Подфартило нам, что фраера этого, сутера ебаного, Кирюшу, быстро нашли и раскололи, — захрипел с заднего сиденья Борян, обхвативший кейс так сильно, что тот казался его частью. Как автоматы или гранаты кажутся продолжением рук гранитных воинов на памятниках.

— Кирюшу, по ходу, до нас кто-то сильно помял. — Ромуля убавил звук магнитолы. — Вишь, как он сразу потек, когда ты сказал, что руку ему в тиски зажмешь и отпилишь.

— И отпилил бы! — Борян потянулся было за сигаретой, но оторвав руку от кейса, немедленно вернул на место. — Нечего крысить чужое. Еще подфартило, что телка эта из приемного покоя номер «скорой» сдала. Но тут ты, Гешка, конечно, красава. Такого артиста дал: «Братик у меня помер». Заплакал еще так натурально. Ты в школе в театре не играл, случаем?

— Неважно! — Гешка сдвинул кепку на глаза. — А телка эта, из приемного покоя, прикольная.

— Прикольная, — заржали Ромуля с Боряном и хором затянули: — Бра-а-атик!

— Чё вы буровите, в натуре? — деланно обиделся Гешка и прибавил звук. — Я бы с ней замутил, если бы не делюга.

— Что ж ты, фраер, сдал назад? Не по масти я тебе? — пропела магнитола.

Гешка отвернулся к окну. Блатная романтика, знакомая только по рассказам старших товарищей, становилась его реальной жизнью здесь и сейчас. «Делюга»… В эту минуту оттого, прежнего Гешки-хулигана ничего не осталось. В жизнь входил новый Гешка. И слово его теперь «весило тонн десять», как пели в его любимой песне блатари из группы «Кровосток». «Ребятки едут с работы домой… — мурлыкал про себя Гешка. — …Бригада из Подмосковья, Колхозники». Теперь, после таких дел, и Гешкой-то не с руки называться. Может, «Артист», как Борян сказал? А что, — думал Гешка, — можно и Артист».

— А я так скажу, — пробасил Ромуля. — Про «чужое крысить», это ты, Борян, верно заметил. Чужое, оно чужое и есть. А что твое, — то придет к тебе, по-любому. По-любому придет, пацаны, так я скажу! Вот вроде уплыл чемоданчик. Пропал в Москве, как иголка, найди его, попробуй! А все одно к нам вернулся. Правильно в народе говорят!

— Народ просто так пословицы не свистит, факт, — согласился Гешка.

— Может, оно и так. Может, и так, — медленно промолвил Борян. — А я вот сижу и думаю. Может, ты прав, Ромуль? Может, до нас помяли того сутера? А если помяли, то кто? Дед, у которого мы чемодан подломили? Или кто посерьезней?

— Да какой дед? — заржал Гешка. — Ты того деда помнишь? Как он курицей вокруг своей «Волги» носился, роняя песок из жопы! А серьезней нас, думаешь, много в Москве людей? Борян, мы ж теперь вроде бригада. С первым делом считай, Борян!

Гешкин голос еще долго звенел что-то про город, который теперь «наш». И про «залечь с бабками на дно», и про «хату снять». И опять вспоминал пословицы про «что твое, то твое».

И Гешке, в общем, это было простительно в силу молодости. Город Москва пока еще не был их «собственным штатом Айдахо». Для того чтобы овладеть столицей в 2010 году, мало одного ствола на троих и умения веско произнести пару блатных оборотов. Нужна пара чиновников не ниже префекта и деньги диаспоры на одном уютном кипрском счете.

Но Гешка этого не знал. Как не знал того, что «бригады» остались в сериалах, что волшебные пословицы о справедливости русский народ слагает в силу безысходной попытки приукрасить отвратительную реальность, а группа «Кровосток» состоит не из сидевших «на киче» блатарей, а из московских богемных художников. Но в том не было Гешкиной вины. Просто его родители сильно пили и не могли обеспечить ему репетиторов для поступления в хороший вуз в отличие от родителей членов группы «Кровосток». Сегодня в его мире все было по-взрослому. И было хорошо. Девчонки были длинноноги и, казалось, доступны. Кейс полон кэша, а будущее — оживающих картинок из сериалов про молодых, богатых и уважаемых.

Ромуля бодро рулил, магнитола давала Круга, и только Борян сидел слегка хмурым, не отпуская чемодан. Борян пытался отогнать невеселую мысль о том, кто мог искать чемодан вместе с ними. И получалось у него это плохо.

— Ромуль, — подал голос Гешка, — а вот с телками как? Как ты к телкам счастливое число применяешь? Чего ты там складываешь, чтобы фарт понять?

— У телок счастливое число одно, — хмыкнул Ромуля, — это размер лифчика.

— Останови чуть подальше. — Борян указал Ромуле на пункт продажи сотовых телефонов. — Номера надо сменить и аппараты. Береженого бог бережет. Гешка, за руль! Ромуль, со мной пойдешь. Я кейс в машине не брошу.

— Чё я, не угляжу, что ли? — обиделся Гешка.

— Углядывать — работа ВОХРа, — осек его Борян. — Ты чё, ВОХР?

— Нет, — потупился Гешка.

— За руль лезь!

Ромуля вышел из машины, Гешка неуклюже начал перелезать с пассажирского сиденья на водительское и задел коленом магнитолу.

— Нас ждут с тобой дороги, Париж и Лондон строгий, — заорала музыка. Борян оскалился и потянулся с заднего сиденья, чтобы убавить звук, но Гешка успел ткнуть в кнопку «off». Музыка стихла.

— Все, все, все, все! — подняв обе руки вверх, виновато зачастил Гешка.

— Щегол, — процедил Борян, — когда думать научишься?

— Я ее коленом случайно задел! Чё такого? Тут у всех музыка из машин орет, это не палево!

— Башку твою коленом заденут как-нибудь за такие косяки. У всех орет и орет. Может, они на дискотеке. А мы на деле.

— Понял, — потупился Гешка.

Ромуля посмотрел по сторонам и раздраженно сплюнул под ноги.

АРТЕМ

Карнавала не будет, все утонет в слезах.

Мумий Тролль. Карнавала не будет

— Нет у нас пятого айфона, — Артем отвернулся к окну.

— А когда будет? — не унимался помятого вида хипстер, подтрясывая склеенной в иголки прической.

— Когда Джобс изобретет, — устало брякнул Артем, и через голову парня обратился к следующему покупателю: — Добрый день, чем могу помочь?

— Здравствуйте, — начал мужчина лет пятидесяти, по виду госслужащий, которому не то что взяток не платят, а и зарплату с трудом выдают. — Мне нужен мобильный телефон, недорогой, с экономичной батарейкой, выходом в интернет и, знаете, с таким экраном, — мужик задумался, — чтобы прямо пальцами по нему можно было водить. Без клавиатуры.

— С сенсорным экраном, мультитач, — улыбнулся Артем, — и тысячи за полторы?

— Ага, с сенсорным, — радостно закивал мужик, — и цена… ну, в целом…

— У нас таких нет. Вам помочь? — обратился Артем к блондинке, изучающей прилавок с Nokia. Мужик продолжал что-то тарахтеть, стремясь привлечь его внимание, но Артем демонстративно повернулся к нему спиной. Эту категорию злоебучих дотошных нищебродов Артем изучил досконально. Они приходят в обеденный перерыв. За свои копейки хотят приобрести телефон, который имеет все функции, кроме что деторождения, козлы. Потом школьники подтянутся — вдесятером смотреть айфон, после них домохозяйки, согласовывающие с мужем цвет чехла. И таких уродов за день — девяносто процентов. А блондинка — клиент правильный. Тупой, наивный, с чужими деньгами. Еще кавказцы хорошие клиенты, только бычат много. Если бы это был его бизнес, думал Артем, он бы давно открыл специализированные салоны сотовой связи — для блондинок и для кавказцев. Первые бы назвал как-то вроде «Комильфо» или «Спа-мобил», а вторые однозначно — «Статус». Но это не его бизнес, к сожалению… пока…

Телефон завыл космическими семплами, Артем указал напарнику на блондинку и вышел на улицу.

В двадцать три года, мамиными усилиями и папиными связями Артем все же закончил Финансовую академию и с тех пор находился в состоянии жесткого ожидания.

Работа старшим продавцом салона сотовой связи была для него, как и все прочие, временным пристанищем перед настоящим большим делом, которое «находит тебя само», как было написано в книге одного не то датского, не то шведского маркетолога.

До момента вхождения в верхние строчки российского «Форбса», по прикидкам Артема, оставалось года два, не больше, поэтому убивать себя накануне настоящего дела изнурительным трудом на дядю, было бы настоящей глупостью. Артем время от времени выходил на работу. Личным помощником, менеджером по продаже бытовой техники, сотрудником отдела рекламы в очень популярном журнале, который закрылся через два месяца, корреспондентом газеты, менеджером агентства по организации мероприятий… ну и еще по мелочи.

По собственному разумению и по отзывам многочисленных приятелей и приятельниц, Артем Фадеев был умен, красив и оригинален. А на фоне своих зашоренных офисными буднями ровесников — так просто звезда. И собственную карьеру он давно и твердо решил лепить со звезд.

Сначала его кумиром был Ричард Брэнсон. Артем прочел все его книги, а «Теряя невинность» мог цитировать абзацами. Находясь под впечатлением от деятельности своего кумира, Артем полтора года провел в творческих исканиях. Вопросов, собственно говоря, было два — начинать ли с построения рекорд-лейбла а-ля Virgin или написать красивый бизнес-план и сразу открыть Virgin Airlines?

Но суровая отечественная действительность рекорд-индустрии была омрачена интернет-пиратами и Киркоровым, а небо над Россией давно и плотно занял Аэрофлот. И места в этом пространстве не находилось не то что для Fadeev Airlines — даже доменное имя fadeev.ru было занято какими-то проходимцами.

Потом Артем внезапно осознал, что дело не в нем самом, а в стране обитания. Как пела группа «Несчастный случай»: «Это не Англия, это Россия. Видишь ли раны в асфальте?» И это действительно была не Англия, а значит, и никаких Ричардов Брэнсонов здесь быть не могло. И схожих бизнес-моделей также. И Артем принялся искать русского кумира.

Присмотревшись к первой сотне «Форбс», Артем не нашел практически ни одного персонажа, чей путь можно было бы повторить. Все местные олигархи заработали свое состояние на краже либо нефти, либо газа, либо того и другого одновременно. Кто-то нажился на продуктах переработки, кто-то — на смежных отраслях, но так или иначе в основе состояния каждого были покраденные у страны ресурсы. А этот путь пройти теперь, в нулевых, было невозможно.

Во-первых, Артем отлично помнил любимую фразу отца: «Все уже украдено до нас», — во-вторых, как человек с высшим образованием, понимал, что ресурсы, в отличие от сперматозоидов, с бешеной скоростью не воспроизводятся.

Плюнув на сотню, Артем начал опускаться ниже по списку. Там дела обстояли не лучше, но кое-что нашлось. Несырьевых было трое: владелец «Евросети» Чичваркин, владелец «Русского Стандарта» Тарико и владелец банка «Тинькофф» Олег Тиньков же.

Бегство Чичваркина в Лондон выбора не облегчало. Оба — и Тиньков, и Тарико подходили. Молоды, богаты, построили бизнес с нуля. У первого семья и спорт, у второго расстегнутые белые рубашки, частный самолет и умопомрачительные вечеринки. В конце концов свой выбор Артем остановил на Олеге. Тут тебе и семейные ценности, и здоровый образ жизни, и Брэнсона человек знает лично. Даже тяга к сомнительным фотосессиям в плавках лишь добавляла Олегу шарма.

Книга «Я такой как все» была проштудирована вдоль и поперек. В какой-то момент Артему показалось, что все эти годы он находился рядом с Тиньковым. Торговал электроникой, учил английский, катался на велосипеде, продавал пельменные и пивные заводы. На основе книги был нарисован бизнес-план по производству замороженных гамбургеров и последующей продаже их через интернет (молодежная аудитория со средним достатком, любители фастфуда, но в домашнем комфорте, и прямые продажи, минуя пожиравшего маржу дистрибьютора). В целом — все как в книге — инновация, смелость, азарт, коммерческий расчет. Начать Артем планировал с постройки производства за триста тысяч долларов, в поисках которых он, поигрывая ключами от отцовской «Тойоты Камри», и пришел в банк «Тинькофф».

В кредите Артему отказали, ссылаясь то ли на сомнительность бизнес-плана, то ли на стратегию банка, в которой не предусматривались кредиты на бизнес. Артем попросил девушку-менеджера о встрече с самим Тиньковым, который в каждой записи в своем блоге предлагал помощь молодым предпринимателям и даже пару раз ответил Артему. На что девушка, холодно улыбнувшись, сообщила, что Олег с клиентами лично не встречается.

Монументальный фасад собственного дела, построенный на интервью известных магнатов, программе «Бизнес-секреты с Олегом Тиньковым» и чужих идеях, рухнул. Развалился на куски, последним из которых была книга «Я такой как все», упавшая Артему под ноги, когда он покидал переговорную.

Артем дважды пнул ногой желтый переплет, и, не оборачиваясь на негодующие окрики менеджерихи, вышел. В тот день Тиньков из лучшего друга всех предпринимателей и Артема лично превратился в злейшего врага. «Да пошел ты!» — вслух сказал Артем портрету Тинькова, выходя из банка.

— Ты ему скажи, что если в пятницу бабок не будет, оштрафуем. Скажи, что вместо него будешь полгода стипендию получать, ага! — Артем сплюнул в пустую коробку из-под картриджа. — А чем он думал, когда планшетник брал? Сестра у него в больнице? А мы чё, врачи? Тут ему не благотворительный фонд! Благотворительностью занимаются в другом месте. Понял? Так и скажи! Все, отбой, перезвоню.

Он эффектным щелчком отбросил сигарету и вернулся в павильон. Бизнес Артема работал почти как часы и приносил устойчивую прибыль в пятьдесят-семьдесят тысяч рублей в месяц за вычетом накладных расходов на подельников.

Он ощущал себя центром криминальной движухи, преступным гением. Одни списывали телефоны и планшетники как бракованные, другие их «перепрошивали», третьи занимались реализацией. Еще в команде было два бывших боксера, которые наезжали на студентов, бравших телефоны в кредит и вовремя не отдававших деньги. А наверху пирамиды, никем не узнаваемый, но держащий в руках все нити большой игры, — скромный продавец неприметного салона сотовой связи Артем Фадеев, также известный в твиттере как @EasyGambler. Через два месяца после организации преступной группировки Артем купил себе четвертый айфон, через три — айпад и «звезду» на одноклассниках. По большому блату, не будучи селебрити, но будучи звездой по факту деятельности.

Еще через месяц он растопил камин на даче у родителей связкой бизнес-литературы и подшивкой «Форбса». «Надо бы вложить денег в пробивных ребят и начинать продажи в регионах, — думал Артем, глядя, как чернеет и съеживается в огне Олег Тиньков в свитере с V-образным вырезом и неуверенной улыбкой провинциального подростка, — или „бэху“ купить шестую. Трехлетку».

Перед тем как встать за прилавок, он набил Толе, отвечавшему за реализацию, эсэмэс следующего содержания: «Завтра в десять все продавцы ко мне на сходняк. Оборотка в этом месяце падает. Будут санкции».

Образ серьезного теневого воротилы из любимых фильмов и собственное отражение в витрине плавно сошлись. Он слегка нахмурился, изобразил на лице циничный нагловатый прищур, добавил угрожающей надменности и, последним штрихом, удовлетворенно одернул пиджак.

В салон, подозрительно озираясь, зашли два мужика — небритые, с просвечивающими сквозь ультракороткие волосы синеватыми черепами, в черных джинсах и спортивных куртках. Один держал в руке серый пластиковый кейс. Мужики по-волчьи замерли посреди салона, просверлили окружающих глазами и, дождавшись, пока внутренние компьютеры скажут, что угроза не идентифицирована, направились к прилавку. Артем почувствовал себя вышедшим зимой на балкон в одних трусах. Так зябко глянул на него тот, что с кейсом, прежде чем спросить:

— Земель, нам три телефона нужно, самых простых и самых дешевых, и карточки оформить на дедушку моего. В деревне дедуля, сам приехать не смог. Поможешь?

— Да… да, конечно! — затараторил Артем. Серьезный криминальный лидер в витрине начал слегка размываться, приобретая черты вчерашнего выпускника, любителя бизнес-литературы. — Сейчас… сейчас что-нибудь подберем.

— Вот спасибо, земеля. — Владелец кейса осклабился золотой фиксой, упер в прилавок татуированную кисть и как-то сразу заполонил собой все пространство салона, как показалось Артему. — А что, сам-то давно тут ишачишь?

— Что, простите?

— Работаешь тут давно? — перевел второй и обернулся назад, ко входу.

Артему стало совсем грустно. По рассказам старших товарищей, такие, казалось бы, ничего не значащие вопросы, задаваемые уголовниками (а то, что эти двое ими были, сомнений не вызывало), означали неминуемое начало проблем.

Интересно, нож или пистолет? Артем прикинул, что с таким ничтожным количеством денег в кассе его неминуемо убьют или порежут. Но сначала начнут пытать, выясняя, где остальное. Он сделал шаг из-за прилавка и прицелился в просвет между блондинкой и школьником. Артем внутренне выдохнул, весь подобрался, и в тот момент, когда он уже был готов выстрелить себя по направлению к выходу, второй уголовник свистящим шепотом выплюнул:

— Шухер!

Татуированный скосил глаза в сторону и молниеносно засунул кейс в высокую картонную коробку, служившую урной для чеков, жвачки и прочего хлама, который оставляют после себя покупатели.

Через секунду дверь салона открылась, являя две милицейские фуражки. Татуированный пристально посмотрел на Артема. В его пронзительных водянистых глазах промелькнули верхушки телеграфных столбов, которые видит через решетчатое оконце пассажир спец-вагона, лагерные вышки, алюминиевая посуда, ножи, сделанные из «чиркаша» спичечного коробка, чьи-то распростертые на снегу тела, отсутствие сожаления и готовность повторить то же самое по второму, а то и по четвертому кругу.

Перспектива сотрудничества с органами охраны правопорядка была болезненно очевидной. Артем опустил глаза и вернулся за прилавок.

— Ваши документы! — с ходу брякнул лейтенант. — В Москве проживаете или проездом?

— Да в чем дело-то, начальник? — Татуированный прищурился и полез в задний карман джинсов. — Мы сами с Твери, телефон вот дедуле покупаем.

— Ясно. — Мент взял протянутые уголовниками паспорта и, не открывая, передал старшине. — Кейс откройте!

— Какой кейс? — Татуированный непонимающе развел руками. — У меня всего один кейс и есть, — достал он из-за пазухи тертый кошелек из кожи под крокодила.

— Чё, шутки будем шутить? — Мент отодвинул его от прилавка и непонимающе уставился в пустоту. — Кейс где?

— Да не было у нас никакого кейса! — включился второй. — Мы ж не профессора, чтоб с кейсами ходить!

— Кустов! — Лейтенант повернулся в сторону напарника. Тот оторвался от изучения документов, быстро-быстро захлопал глазами и вслед за лейтенантом зарычал:

— Кейс где?

— Что у них в руках было, когда они сюда вошли? — обратился лейтенант к Артему.

— Не… не помню, — стушевался Артем. — Вроде бы ничего.

— А если подумать?

— Вроде точно ничего!

Татуированный одобрительно цокнул языком, отвернулся и бросил в сторону:

— Начальник, ты обознался, наверное. Документы верни!

— Ща я тебе верну! — Лейтенант зашел за прилавок, присел и принялся шурудить рукой по полкам с документами и телефонными коробками.

— Да точно они с кейсом были, товарищ лейтенант! — очнулся старшина.

— А где он тогда? — отозвался из-под прилавка лейтенант.

— Где он тогда? — набычился старшина и двинулся на уголовников.

— Так, подсобные помещения где? — Лейтенант взял Артема под локоть.

— Нет у нас никаких помещений, только полки, — пожал плечами Артем.

— Полки, полки, полки… — Лейтенант пробежал глазами по салону, примеряясь, куда можно было бы спрятать кейс. Через минуту он понял, что ни в одну из телефонных коробок кейс спрятать не получится. Его лицо моментально покраснело, он поправил фуражку и резко развернулся:

— Ты и ты! — Он ткнул пальцем в каждого уголовника поочередно. — С нами на выход!

— С каких дел, начальник? — картинно загугнили они.

— В отделении расскажу. И ты! — Он перевел палец на Артема и задумался. — Тебя вызовем повесткой, если понадобишься.

Артем боязливо кивнул.

Дождавшись, пока менты усадят братков в свою машину, он отправил напарника за пиццей, вышел на улицу и повесил на дверь табличку «Технический перерыв 30 минут». У Артема снова зазвонил телефон.

ДУРНЫЕ МАНЕРЫ

Квартира Дениса. Остоженка. Три часа дня

Один звонок, третий, седьмой… Звонят настойчиво, как внезапно возвратившиеся из командировки жены или работники прокуратуры. Жене, отправившейся час назад к родителям, я был неинтересен уже лет пять, работникам прокуратуры — тем более. Дождавшись десятого звонка, я отложил «Мой век…» Мариенгофа, поднялся с дивана и уперся взглядом в плакат Tin Machine. Дэвид Боуи смотрел на меня жалостливо, я на него — завистливо. Посмотрев снизу вверх на его прическу образца 1973 года, я пригладил волосы, подумал о том, чтобы сменить видавшие лучшие времена джинсовые шорты на что-то более приличное, плюнул и поплелся открывать.

Окуляр дверного глазка делал пространство подъезда похожим на отсек подводной лодки с бочкообразными стенками. Основательно запущенный отсек, который матросы давно покинули. Судя по разводам на стенах и слабому освещению, матросы перед уходом свинтили почти все лампочки, исписали стены лаконичными выражениями и на прощанье нассали в углах. В общем, милый, уютный дом.

Перед дверью стоял выпуклый, как и все остальное, человечек в светлом костюме. Подмышкой человечек держал пухлую папку, в свободной руке — газету. Человечек презрительно огляделся, сморщил нос и поднес палец к звонку.

— Кто там? — спросил я, не дав ему позвонить в очередной раз.

— Здравствуйте Денис Васильевич, меня зовут Евграфов Дмитрий Леонидович. Я из ДЭЗа. Тут перерасчет по воде пришел за позапрошлый месяц. Доплата. Я вам его хочу в руки отдать, а то мы присылаем-присылаем, а вы все не платите и не платите.

— Вручайте! — Я нехотя повернул ручку замка, приоткрыл дверь и, сощурившись от болезненного света единственной лампочки, тоскливо осведомился: — Скажите, а когда вам можно будет перерасчет сделать? За вонь в подъезде, за то, что из-за перебоя с электричеством у меня телевизор сгорел? За то, что воды летом не бывает по полтора месяца? Можно такой перерасчет сделать, а?

— Щас здэлаем! — Кто-то резко дернул дверь на себя, и свет потух.

ХРУСТАЛЬНЫЕ ЗАМКИ

Салон сотовой связи на Тверской. Около шести часов вечера

Сначала Артем вытащил из кейса деньги, сложил в три фирменных пакета, забросал сверху каталогами и решил ехать домой на метро. Потом сообразил, что так еще опаснее. Подумают, что в пакетах телефоны, дадут по башке — и привет. Он сложил все обратно в кейс, поставил на нем код — 1488, потом позвонил напарнику, сказал, чтобы тот не возвращался, потому что в салоне менты, и поменял табличку на дверях с «Технического перерыва» на «Закрыто».

За следующие полчаса он заказал билеты на поезд «Москва — Киев» и скачал из сети чертежи железнодорожных вагонов, чтобы за ночь изучить возможность оборудования тайника. Дальнейшее путешествие денег зависело от дяди Гены, материного брата, который жил в Киеве и работал в одном из хохлятских банков. «Дядя Гена мне всю эту байду превратит в безнал и подскажет, как отогнать его в Америку. Дам ему тысяч сто за труды». Артем сел на кейс, как алкаши садятся на пивные ящики, и нагло закурил прямо в салоне. — Хотя сотка, конечно, — дохуя. Дам полтос. Он, небось, столько за год не получает».

Нежданно упавший в руки миллион его не удивил, не испугал и даже не заставил подпрыгнуть от радости. Происходящее с ним и с его бизнесом в последние полгода говорило о том, что миллион рано или поздно появится. Может, и не один.

Удивился Артем главным образом самому себе. Насколько грамотно, красиво и без всех этих лоховских опасений составил он план отскока из страны.

«Взрослею, хули, — Артем затушил сигарету об пол, встал и потянулся. — С другой стороны, большие бабки сами тебя находят. Это давно известно. Вот случилась бы такая история с каким-нибудь лохом, он бы обосрался и деньги ментам сам отдал. На блюдечке! А потом бы еще и бандосы эти вернулись и глотку ему перерезали. А хули, с лохами только так».

Он настолько живописно представил историю неведомого лоха, что сам на секунду погрузился в волну бессильной ярости оттого, что некоторым мудакам деньги сами в руки идут, а они их даже удержать не могут.

Потом очнулся, посмотрелся в витрину, вспомнил, что никаких лохов, упустивших миллион долларов, тут нет, а есть только правильный пацан. То есть он.

Артем вернулся за прилавок, вытащил из кассы двухдневную выручку и деньги, присланные из центрального офиса на замену световой вывески, пересчитал — получилось около восьмисот тысяч рублей. Обернул деньги бумагой, перемотал скотчем для компактности и положил в задний карман джинсов.

Потом вошел в интернет и набрал в поисковой строке Google «Недвижимость в Майами. Арендовать». Немного поразмыслив, стер «арендовать» и написал «купить».

«Вообще, конечно, грамотно я все разрулил, — повернулся он к своему отражению в витрине, пока гуглился запрос, — а кто умеет разруливать, тому всегда прет. И в карты, и с деньгами. И с бабами».

Последнее тут же подтвердил телефонный звонок.

— А ты на работе? — Даша, как обычно, переходила сразу к сути.

— Конечно, где мне еще быть? — Звонок не то чтобы разозлил Артема, скорее, он был просто некстати. Особенно в тот момент, когда Google вывалил тридцать пять адресов компаний, занимающихся недвижимостью в США.

— А я тут мимо проезжала, решила зайти. А у тебя табличка «Закрыто» висит.

— У меня тут что-то вроде инвентаризации, — не давая беседе свернуть на путь беспочвенной ревности, Артем, не прекращая говорить, подошел к двери салона и отпер ее. Даша вошла, придирчиво осмотрелась по сторонам, и, не найдя ничего компрометирующего, подошла к витрине и стала рассматривать телефонные аппараты так, будто они ее действительно интересуют.

— Мы завтра собирались в кино. — Даша провела пальцем по стеклу витрины и поднесла его практически к кончику носа. — Помнишь?

— Да, — Артем продолжал механически перебирать коробки с зарядными устройствами. Неприятно кололо в паху. Он чувствовал себя так, будто его, как кота, взяли за шиворот и держат над пропастью. Каждую секунду в павильон могли вернуться либо бандиты, либо менты. — Собирались.

— Во сколько ты освободишься?

— Я? — Напротив витрины остановилась «девятка». — Часов в семь, — ответил Артем, нырнув под прилавок.

— Здорово! — Даша кивнула и полезла в сумочку.

Артем осторожно, до линии бровей, высунул голову. «Девятка» уехала, но теперь на противоположной стороне улицы стояли два подозрительных субъекта в джинсовых куртках и смотрели в сторону павильона. Внимательно так смотрели. Артем повернул голову вправо и заметил в толпе людей, прущих со стороны Пушкинской площади, возвышавшуюся милицейскую фуражку. Артем подошел вплотную к витринному стеклу, всмотрелся… по его спине снова побежали мурашки. С этим ментом он уже успел познакомиться.

— Слушай, — Артем вышел из-за прилавка, крепко взял Дашу за руку и увлек за собой. — У тебя машина где стоит?

— Здесь, за углом. — Даша неопределенно махнула рукой. — А что?

— Дашуль, тут такое дело, — зашептал Артем, — завтра с утра у меня проверка в павильоне. Налоговая. Менеджер собрал кейс с левыми документами. Я, честно, даже не знаю, что это за бумаги. Собрал кейс и забыл здесь, представляешь?

— Ну, — Даша пыталась понять, какое это имеет к ней отношение.

— А завтра, если этот кейс найдут, у всех же будут проблемы, так? И у меня, по ходу дела.

— Ну… да. Наверное. — Даша попыталась замедлиться, но Артем настойчиво выдавливал ее к выходу.

— Может, — Артем нагнулся и схватил кейс, — может, ты у меня этот чемодан заберешь? До завтра. А то вдруг они под закрытие нагрянут и примут меня с этим добром? А завтра с утра я его у тебя перехвачу?

— Хорошо, — пожала плечами Даша. — Кейс тяжелый?

— Не очень. — Артем как фокусник извлек кейс из-за спины. — Я сейчас тебе его в большой пакет засуну, чтобы удобней нести.

— А за ручку нести не удобнее?

— Нет! — Артем замешкался. — У него ручка слабая, уже отваливалась пару раз.

— Как скажешь! — пожала плечами Даша.

— Вот так, двумя руками бери, — Артем осторожно подал Даше пакет с кейсом, — я тебя провожу до машины.

— А ты сегодня ко мне заедешь? — Даша обхватила пакет двумя руками, отчего сразу стала похожа на виниловую куклу с открытым ртом, из тех, что продают в секс-шопе.

— Завтра с утра. — Артем открыл дверь салона и посмотрел направо. Мент был метрах в трехстах. — Только не оставляй его нигде, отвези стразу домой, документы очень ценные. Я люблю тебя!

— Я тебя тоже! — Даша чмокнула его в нос. — Напишу, как доеду.

— Только обязательно напиши! Я буду волноваться!

— Ты мне позвонишь сегодня, как закончишь? — спросила Даша.

— Обязательно! — Он подержал водительскую дверцу, пока Даша садилась в машину. — Лучше набери сама, когда приедешь.

Поняв, что обмен ничего не значащими словами закончен, Даша ослепительно улыбнулась и включила радио:

Артем подождал, пока Даша вместе с осколками песни Муджуса скроется из вида, и вернулся на крыльцо салона. Присел, делая вид, будто завязывает шнурки, и аккуратно сбросил конверт с ворованной выручкой между прутьев антигрязевой решетки, ляжащей на ступенях.

— Ну, открывай хозяйство. Видать, придется тебя из свидетеля в обвиняемого переквалифицировать, — затарахтел над головой Артема ментовский голос.

Когда Артем и лейтенант Федоров вошли в павильон, с крыши строящегося вместо гостиницы «Минск» здания взлетели вороны. Они перелетели Тверскую, миновали квартал и уселись на траве у Патриаршего пруда, ожидать, пока нервный официант из «Павильона» смахнет с одного из столов на террасе хлебные крошки.

Москву пожирал вечер. Поток машин в сторону центра редел, тогда как противоположная намертво встала. Мимо салона сотовой связи пробежал студент, кутая в полы плаща куцый букет роз, гренадерской походкой прошла провинциальная соискательница титула «Мисс-доступность 2010».

Игорек и Михалыч, озираясь, подошли к крыльцу салона. Игорек изобразил, будто роется в урне, а Михалыч ловким движением сучковатой палки подцепил металлическую решетку, выудил пачку с деньгами, и бомжи, похожие на тех хромоватых ворон, заковыляли прочь. Со стороны Трехпрудного на Тверскую вышла худосочная рыжая собака. Подняла голову, принюхалась и иноходью побежала вслед за бомжами.

СКАЗКИ ДЕРВИШЕЙ

Квартира Дениса. Пять часов вечера

— Ты нам предлагаешь этот сабака искать во всей Москва?! Или ты для нас этот сабака придумал, пёс? Я тибе сейчас язык отрэжу, Богом клянусь! Как думаешь, ты сам лаять тогда начнешь?

Чеченцев было двое. Один как наездник сидел на стуле, поставленном задом наперед, так, что спинка служила подставкой для рук. Судя по массивным золотым часам, кожаной куртке с золотыми молниями и четкам из мерцающих темных камней, он был главным. Дырявил меня глазами цвета зимней «незамерзайки» и задавал вопросы. Второй в надвинутой на брови черной вязаной шапке, черной кожаной куртке и черных джинсах при упоминании Бога молча поднял вверх указательный палец правой руки. За все время он, кажется, не издал ни единого звука и угрюмо развлекал себя тем, что откручивал и прикручивал глушитель к пистолету цвета автомобильного алюминия.

О том, начну ли я лаять, лишившись языка, я не думал. Несмотря на то, что я чувствовал себя как человек, у которого разом парализовало и ноги, и руки, и органы обоняния, главная мысль была о том, каким это странным образом мне удается фиксировать такие детали, как цвет пистолета, из которого меня почти наверняка застрелят? Еще я думал о том, как болит шея в области кадыка, куда меня хватил кулаком один из чеченцев, и о том, что все происходящее напоминает гангстерскую сагу по сценарию Тарантино, которую лажово, но близко к жизни снял… скорее всего, Тодоровский. Парализующее чувство страха усиливалось оттого, что меня никто не связывал и почти не бил. И такое подчеркнутое пренебрежение к возможному сопротивлению делало мое положение абсолютно безнадежным.

Чеченец с пистолетом обратился на своем языке к старшему. Тот отрицательно завертел головой и повернулся ко мне:

— Чё молчишь, пёс? Кому ты отдал наши деньги?

— Я же рассказал этому вашему, который вчера приходил, — неожиданно для себя я втянул воздух ноздрями и громко чихнул, — Володе. Все рассказал. Ну, поверьте мне, пожалуйста. Я, честное слово, кейс потерял на стройке.

— Как тебе можно верить, пес? Ты один раз пришел и сказал, что курьер, а оказался вор!

— Я и был курьер. Просто… просто так вышло, что…

— Это как просто вышло, а? — Чеченец всплеснул руками. — У вас в Москва так принято, чужое воровать, да? Это у вас можно так, да?

«А вы сюда приехали и свое, что ли, привезли? Все эти заводы, особняки в центре, рынки. Это все ваше изначально было?» — злобно подумал я, но вслух сказал:

— Да сложилось так коряво. Сначала эта ваша секретарша на меня наорала, потом еще наркотики эти чертовы. Бэд трип, ну… то есть… — Чеченец смотрел на меня изучающе, как на червя или мышь, которую сейчас будут резать для опыта. — Обожрался кислоты, потом еще эта собака. Все одно на одно вышло…

— За наркотики по шариату людям головы рубят. Но мы тебе за другое отрубим. — Он сплюнул на пол. — Ты секретаршу не говори, понял, да? Она, что ли, виновата, что ты наш кейс украл, ишак! Скажи, это она тебя вором сделала, или ты таким родился?

— Знаете, это, наверное, глупо говорить, но больше нечего. — В голову лезла совсем уж откровенная ахинея, но парализованный страхом мозг решил выдать ее. — Есть такая притча о человеке, который украл деньги у фальшивомонетчика и потом попытался расплатиться ими на базаре. Его поймали и приговорили к смерти. И когда его вели на казнь, он увидел фальшивомонетчика и стал показывать на него судьям, пытаясь оправдаться тем, что сам не делал фальшивые деньги, а лишь украл их. Это из «Сказок дервишей». Идриса Шаха, кажется. Вот так и со мной. Я только не помню, что сказал судья… Их двоих тогда осудили или…

Лицо сидящего с пистолетом чеченца исказила ярость, он подскочил ко мне, отвесил мощный шлепок открытой ладонью по лбу, разразился длинной тирадой на своем гортанном языке и застыл, снова подняв палец к потолку.

— Какой Идрис Шах? Как можешь ты, лживый пес, — старший презрительно скривил губы и поднял вверх четки, — судить о делах и сказаниях дервишей? Кто позволил твоему поганому рту вообще приплетать сюда дервишей? Иншалла!

— Я историю хотел рассказать, — закрылся я, ожидая очередного удара. — Я читал когда-то…

— Эту историю ты не читал! Ее кто-то рассказал тебе, а твой лживый и гнилой башка все наврал на свой лад, как и историю про сабака! — Чеченец гневно потрясал четками. — Я тебя убью два раза, понял, да?! За воровство и за поминание дервишей!

Он вцепился в спинку стула так, что костяшки кулаков побелели, наклонился ко мне и свистящим шепотом начал говорить:

— Это было в начале девяностых, когда ваши кяфиры в Москве придумали операции с авизо. И узнав это, наши люди стали делать фальшивые авизо. Но не для наживы, а чтобы вырученные деньги отправлять своим братьям моджахедам, которые воевали в горах с кяфирами, понял, да? — Чеченец начал раскачиваться в такт своей речи. — И случилось однажды, что эти праведные нохчи обменяли фальшивый авизо одному псу и кяфирскому шакалу на пять фур водки и сигарет.

Он замолчал и прикрыл рукой глаза. Второй чеченец отложил пистолет, сложил ноги по-турецки, достал четки и так же начал раскачиваться, шевеля губами, как это делают, когда читают молитву.

— А тот шакал, червяк, будь проклято его имя и будь прокляты все, кто родил этого пса, под это авизо взял много хорошего товара у других праведных нохчи, — продолжил старший, — часть товара отдал первым хорошим людям, а часть продал с выгодой для себя. И когда другие праведные нохчи захотели получить по авизо деньги, то узнали, что авизо фальшивое, а банк, который выпустил его, принадлежит другим нохчи.

Чеченец замолчал. Когда он снова заговорил, мне стало нестерпимо страшно. Наверное, так страшно было жертвам ритуальных убийств, которых распинали на своих сатанинских алтарях сектанты. Он говорил так, будто читал вслух сказки «Тысячи и одной ночи». Размеренно и театрально. Но будучи современником лихих девяностых, и помня, с какой скоростью люди проваливаются в пропасть, ступив по незнанию на тонкий лед ислама, я понимал, что рассказ чеченца не является философской отповедью в духе Гаруна аль-Рашида. Скорее, это ритуальная речь, какую асассины «Старца Горы» читали жертве перед тем, как перерезать ей глотку. В общем, опуская мою всегдашнюю тягу к дешевым интеллигентским поискам исторических параллелей, все можно было уложить в одну фразу, которую сказал мне на прощанье этот Вова: «Все равно тебя чехи ебнут»…

— И был большой сход, и одни братья стали обвинять других братьев в том, что они подло, знаешь, — он сжал левую руку в кулак, дважды бахнул им по спинке стула и добавил в голос горечи, — знаешь, подло так, как змеи кусают со спины, кидают своих земляков. И почти началась война между тейпами, и брат убил брата, но тогда один мудрый сказал: давайте найдем того русского кяфира и спросим за все. А потом сядем и обсудим вот это все и вот это все.

Второй чеченец перестал раскачиваться, опустил голову и прикрыл ладонью глаза.

— И когда нашли кяфира, — старший повысил голос и стал рубить воздух ребром ладони, — он тоже, как и ты, пес, и как пес, про которого ты сказал, что он из сказок дервишей, стал, сука, оправдываться, что он не вор и не преступник. Называя ворами тех, кто сделал авизо.

Чеченец встал, подошел к раковине, достал оттуда чашку, дважды ополоснул ее, наполнил и выпил в три-четыре глотка. Второй чеченец вопросительно посмотрел на него и, получив одобрительный кивок, достал сигарету. Я вспомнил, что приговоренные к смертной казни имеют право на последнюю затяжку, и тоже закурил. Хорошо бы жена задержалась у родителей до ночи. А еще лучше — до утра. Вова хоть и психопат, но не убил ни меня, ни ее. Эти убьют несомненно. Почему-то захотелось кваса. А еще в туалет. Перед глазами встала квасная бочка, из тех, что были в нашем детстве, школьный туалет, Витька Мохов, который туда карбид кинул, еще кто-то тогда говорил, что лучше бы дрожжи, а я не стал уточнять, чем лучше, и кинул по пачке в каждый унитаз, на двух этажах, и что потом началось. И если вспоминать арабские сказки, то сейчас немедленно должен появиться джинн и спасти Синдбада-морехода, то есть меня. Хотя какой я Синдбад??

— А не помнишь ты, что судья сказал, потому что, вонючий ишак, ты не можешь знать, что судьей был я! — внезапно заорал чеченец, швырнув чашку в раковину, где она немедленно превратилась в черепки. — И тот кяфир сидел вот как ты сейчас. И пытался врать, что не знал, что авизо поддельный, и говорил, что виноват не он, а те, кто авизо изготовил, стравливая братьев между собой! Но я не дал его паскудному рту лить лживые слова, которые некоторые неразумные братья готовы были принимать за правду. И я сказал: братья, этот человек уже обманул нас однажды и сейчас хочет обмануть второй раз, и если я дам его паскудному рту произнести еще хоть одно слово, быть братской войне. И Богом клянусь, это самое плохое, что может быть в этом мире, иншалла.

«За два дня вторую чашку в доме бьют. И в чем тут хорошая примета?» — промелькнуло в голове.

— И тогда, — чеченец понизил голос и перешел почти на шепот, — я вставил ему в рот дуло АКМ и разнес его башку, как гнилой арбуз. И Мага это видел.