Больше чем страсть Линден Кэролайн

Глава 18

Себастьян возвращался домой в весьма мрачном настроении.

Все, что Абигайль сказала ему, правильно. Он ничего ей не обещал. Более того, он сказал ей, чтобы она бежала от него прочь. А сам воспользовался ее сексуальным любопытством и доверчивостью, чтобы удовлетворить собственное желание. Он знал, чего она хочет: не просто страсти, а любви и замужества. Вся ирония заключалась в том, что он был на грани того, чтобы предложить то и другое, но, разумеется, Абигайль этого не знала. А все оттого, что он позволил своей непроизвольной реакции на Бенедикта Леннокса возобладать над своими намерениями и рассудком.

Проклятие! Почему именно Бенедикт Леннокс? В этом был какой-то извращенный юмор. Когда-то Бен завидовал ему. Себастьян был выше, сильнее, более искусен как наездник и куда лучше стрелял. Отсутствие титула у его отца означало, что ему позволялось делать такие вещи, как поступить в армию, тогда как Бенедикту, наследнику графа Стрэтфорда, было решительно отказано в любом шансе отличиться на этом поприще.

При воспоминании об их с Беном юношеских взглядах на военную службу губы Себастьяна тронула горькая улыбка. Ратная слава быстро померкла, а увечье осталось на всю жизнь. Зато Бенедикт, благополучно, если не счастливо отсидевшийся дома, по-прежнему цел и невредим.

Хуже того, его поместье изувечено ничуть не меньше его самого, и больше всех выгадал от этого – пусть косвенно – Бенедикт Леннокс. Вряд ли Себастьян чувствовал бы себя лучше, если бы отец продал землю кому-нибудь другому, а не лорду Стрэтфорду. И все же тот факт, что Бенедикт унаследует то, что должно принадлежать ему… Себастьяну пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не проклясть снова эту насмешку судьбы.

Что ж, Бенедикт здоров, полон сил и имеет большое наследство. Это данность, изменить которую не во власти Себастьяна. К тому же не Бенедикт прострелил ему колено и скупил его владения за гроши.

Но Абигайль… Себастьян сомневался, что примет потерю Абигайль с таким же философским спокойствием. Хотя, если честно, она ему не принадлежала, и они не давали друг другу никаких обещаний.

При каждом шаге коробочка с камеей ударяла Вейна по бедру, ухудшая его и без того скверное настроение. А на что он рассчитывал? Он ничего не обещал Абигайль – пусть даже только потому, что ему нечего ей обещать. Проклятая гордость не позволила ему признаться Абигайль в своих чувствах, и вот теперь она решила поискать кого-нибудь другого. Кто может упрекнуть ее?

Себастьян свернул с тропинки и пошел через лес, стегая тростью листья папоротника, разросшегося на пути. Ему хотелось кого-нибудь избить, чтобы дать выход собственной досаде, и он сознательно причинял себе боль, зарываясь каблуками в почву, словно хотел наказать свое колено за слабость и увечность. Это стоило ему того, что он упал. В попытке сохранить равновесие Вейн поскользнулся, ступив на толстый ковер листьев, сухих сверху и влажных внизу. В мгновение ока он съехал по склону, приземлившись на кучу обнажившейся лесной почвы.

Несколько мгновений он просто сидел, оглушенный ударами собственного сердца. Конечно, это был не первый раз, когда он падал, но за последнее время это случилось впервые. Обычно Себастьян обращал больше внимания на то, куда ступает. Если бы он не позволил эмоциям взять верх над его обычной осторожностью…

Это из осторожности Вейн пытался избегать Абигайль. И, хотя он не устоял перед соблазном поцеловать ее, осторожность удержала его от признания, прежде чем он уехал. Если бы Себастьян проигнорировал сегодня настойчивый оклик Пенелопы, то, возможно, не блуждал бы сейчас по лесу. Он шел бы с Абигайль под руку, рассказывая ей о Бристоле, дядином наследстве, и, возможно, даже сделал бы ей предложение.

Вздохнув, Себастьян ощупал больное колено. Затем, покряхтывая, поднялся с земли и взялся за трость, прежде чем опереться на левую ногу. Сделав несколько осторожных шагов, он пришел к выводу, что колену не стало хуже, чем до падения. Не считая мокрого зада, он легко отделался.

Внезапная мысль заставила его потянуться к карману. Коробочка помялась, но, развязав ленточку и открыв ее, он убедился, что камея выглядит точно так же, как раньше: изящный профиль очаровательной дамы, вырезанный из слоновой кости, на светло-голубом фоне. Он помедлил, пройдясь пальцем по золотой оправе.

Нет, не осторожность сдерживает его в отношениях с Абигайль. Это страх. Он не нанес ей визита, несмотря на приглашение, потому что боялся, что она сочтет его недостойным себя. Он не рассказал ей о цели своей поездки в Бристоль, потому что боялся, что новости окажутся не такими хорошими, как он надеялся. Он не признался, что любит ее, потому что боялся открыть свое сердце, хотя Абигайль была последним человеком на свете, кто посмеялся бы над ним. Все, что он сделал и не сделал, было следствием страха.

Себастьян знал, что это такое. Он помнил, как лежал в импровизированном армейском госпитале, боясь заснуть и никогда не проснуться. Он помнил, как водворял отца в его спальню, содрогаясь от его хриплых криков, опасаясь, что тот умрет ночью, и одновременно – что он переживет ее. Он помнил, как не знал, чем оплатить счета и закладные, сходя с ума от ужаса, что лишится последнего, чем еще владеет. Все эти испытания на стойкость духа он пережил и преодолел.

Меньшее наследство не сделало бы Вейна менее достойным в глазах Абигайль, а любое улучшение его положения могло только помочь. Она уже знает о его изувеченном колене. Ей известно, что он собой представляет. И тем не менее она приняла его.

Себастьян сжал камею в руке, сомкнув губы в твердую линию. Он вел себя как последний идиот. Если ему нужна Абигайль, ему придется завоевать ее. Каждая девушка заслуживает, чтобы за ней ухаживали, искали ее общества, заставляли чувствовать себя желанной. Из-за своего упрямства и гордости он усложнил себе задачу, но это не изменило непреложных обстоятельств, запечатленных в его сердце и сознании: он желает Абигайль Уэстон. Он нуждается в ней. Он любит ее!

И если ему придется за нее бороться, он будет бороться до последнего вздоха.

К следующему утру Абигайль решила для себя две вещи. Если лорд Атертон приедет с визитом, она откажется принимать его, сославшись на головную боль. В этом была доля правды, поскольку в голове у нее царил сумбур. Она так и не определилась, как относиться к знакам внимания виконта. Ее родители были в восторге от его посещений, а он был всем, о чем только можно мечтать. Кто знает, как все обернулось бы, не встреть она мистера Вейна раньше?

Но она его встретила и даже, кажется, влюбилась в него. Этот факт имел прямое отношение к следующему решению Абигайль. Если Себастьян явится, она с ним увидится, но известит его о головной боли, чтобы воспользоваться этим оправданием в любой момент. Если придет, чтобы объяснить, почему пребывал в таком угрюмом настроении, она выслушает его. Впрочем, учитывая стойкое нежелание Себастьяна наносить ей визиты, Абигайль полагала, что у нее еще будет время поразмыслить над вторым решением.

Она положила «Айвенго» на прикроватную тумбочку рядом с «Детьми аббатства» и задумалась, глядя на них. «Айвенго», захватывающая история о любви и рыцарской чести, относилась к числу ее любимых книг. К тому же это было великолепное издание в кожаном переплете с золотым тиснением. «Дети аббатства» были старой книгой, пахнущей пылью, а само повествование – немного наивным.

Тем не менее… Абигайль прошлась пальцем по корешку последней. Для лорда Атертона покупка «Айвенго» была минутной причудой. Он слышал, как она сказала, что ей нравится эта книга, и решил доставить ей удовольствие. Этот жест ничего для него не значил, кроме повода произвести на нее впечатление. Тогда как «Дети аббатства» принадлежали матери Себастьяна. Даже если он – как она подозревала – подарил книгу отчасти потому, что не мог позволить себе другой подарок, не говоря уже о таком роскошном, как «Айвенго», эта вещь имела для него особое значение. Вряд ли он стал бы хранить ее все эти годы без всякой причины. Это было издание «Минерва пресс» в дешевой обложке и не бог весть какое достижение в области литературы. Но именно это указывало на определенную глубину чувств Себастьяна, как и его хлопоты по обустройству грота. Абигайль отказывалась верить, что он расчистил вход, принес ковер с подушками и фонари, проделав немалый путь по лесу, по какой-либо иной причине. И все это, даже не зная, придет ли она туда!

Она не была в гроте с того дня, как они с Себастьяном лежали на ковре, созерцая русалку. Абигайль перевернулась на спину, глядя на гладко оштукатуренный потолок своей спальни. Можно себе представить, как поразились бы ее родители, попроси она сделать на нем фреску…

Раздался стук в дверь.

– К вам посетитель, – сообщил Томсон, когда Абигайль появилась на пороге комнаты. – Мистер Вейн.

Так, так. Какой сюрприз!

– Проводите его в гостиную, – сказала она. – Я сейчас спущусь.

Ей понадобилась минута, чтобы собраться с мыслями и сойти по лестнице. Себастьян стоял спиной к ней, глядя в окно. В его позе чувствовалось напряжение.

– Мистер Вейн. – Абигайль присела в реверансе.

Он резко обернулся, словно застигнутый врасплох, и устремил на нее взгляд, полный такого восторга и тоски одновременно, что сердце Абигайль забилось неровно.

Себастьян поклонился, а когда поднял голову, его лицо снова приняло сдержанное и непроницаемое выражение.

– Мисс Уэстон.

– Вы не присядете? – Абигайль сделала жест в сторону дивана.

Он помедлил в нерешительности.

– Может, лучше прогуляемся в парке? Как бы ни было приятно беседовать с вашей матушкой и сестрой, то, что я хочу сказать сегодня, предназначено только вам.

Абигайль произвела быстрый подсчет. Если мама узнает, что мистер Вейн здесь – а она была готова побиться об заклад, что дворецкий докладывает ей об этом прямо сейчас, – она согласится прогуляться. Но парк полностью просматривается из дома. Если они будут гулять вокруг террасы, мама, скорее всего, будет наблюдать за ними из окна.

– Хорошо. Я только захвачу шаль.

Она повела Вейна наружу, гадая, что у него на уме. Они пересекли террасу и спустились на посыпанную гравием дорожку, миновав аккуратно разбитые клумбы.

– И опять я должен извиниться, – сказал Себастьян покаянным тоном. – Я вел себя вчера не лучшим образом.

– Да, – согласилась Абигайль.

Он медлил, казалось, размышляя над тем, как продолжить разговор.

– Возможно, мне следует начать с одной старой истории. Вы, наверное, поняли, что мы с лордом Атертоном в свое время водили знакомство.

Абигайль уловила легкую заминку перед последним словом.

– Я знала это. Леди Саманта упомянула, что раньше вы были друзьями, а виконт рассказал мне, как в детстве вы облазили весь лес в поисках грота.

Себастьян бросил на нее острый взгляд.

– Да, действительно. – Пожалуй, сегодня он хромал больше, чем обычно. – Мы были когда-то лучшими друзьями. Его отец был строгим и требовательным, а мой – рассеянным, увлеченным своими научными изысканиями. Мы были предоставлены самим себе, проводя почти все время в лесу. Поиск давно затерянного грота был только одной из наших затей. Мы были в то время неразлучны. Ни одно приключение не казалось нам слишком опасным, мы были равны во всех отношениях. Но, конечно, наше общественное положение существенно отличалось. Бенедикт был наследником графа, а мой отец – всего лишь эсквайром. Когда мы окончили университет, шла война, и оба юнца горели желанием оказаться в самой гуще схватки. Я мечтал о приключениях, а Бен мечтал о славе. Полагаю, он всегда хотел стать военным, даже когда мы были подростками. Мой отец согласился, хотя и неохотно, чтобы я поступил на военную службу, но лорд Стрэтфорд категорически запретил Бену – то есть лорду Атертону – сделать то же самое. Я купил патент, и мы жестоко поссорились.

– Он позавидовал вам, – предположила Абигайль.

– Пожалуй, – согласился Себастьян. – Когда я поостыл немного, то понял – должно быть, Бену отчаянно хотелось вступить в армию – не только ради приключений или славы, но чтобы сбежать от отца. Стрэтфорд был… не таким любящим отцом, как мой. Я знаю, что он бил Бена, иногда очень сурово, и никогда не был удовлетворен, что бы тот ни делал. Но я был молод, упрям, своенравен и считался с чувствами друга меньше, чем следовало. Я отправился на войну, а у него не было иного выбора, кроме как остаться дома.

Абигайль вспомнила о мундире, идеально сидевшем на лорде Атертоне в день его первого визита. Королевская гвардия – элитное, но скорее парадное подразделение. Наследнику графа, возможно, не позволено идти на войну, но он нашел способ служить в армии.

– Все, конечно, изменилось, когда я вернулся, – продолжил Себастьян в своей ироничной манере. – Включая нашу дружбу. Полагаю, безумие моего отца сыграло свою роль. Все в Ричмонде знали, что он теряет рассудок, задолго до того, как удосужились написать мне об этом. Но хуже всего было то, что мой отец… – Он споткнулся и воспользовался тростью, чтобы восстановить равновесие. – Я уже говорил вам, что мой отец продал большую часть своей земли за смехотворную цену. И самые лучшие участки достались графу Стрэтфорду. Я уже говорил вам, что чуть не тронулся умом из-за этого. И худшая стычка была со Стрэтфордом. – Губы Себастьяна скривились. – Мне казалось особенно жестоким, что отец моего лучшего друга воспользовался болезнью своего соседа. Я полагал, что моя дружба с Атертоном чего-то стоит в глазах Стрэтфорда. Мне казалось, что, если он согласится отменить сделку, мне будет легче смириться с потерей остального. Земля ничего для него не значила, за все это время он практически не уделял ей внимания. А если бы я мог вернуть те акры у реки, включая фамильный склеп…

Абигайль резко повернулась, изумленно глядя на него.

– Граф Стрэтфорд купил участок с могилой вашей матери?

Себастьян кивнул.

– По нескольку шиллингов за акр. – Вейн глубоко вздохнул, что свидетельствовало о не заживающей до сих пор душевной ране. – Но Стрэтфорд – тертый калач. Он отказался. Мы поспорили, причем довольно запальчиво. Он поинтересовался, может, я тоже сошел с ума, и предложил выкупить у него землю за пять тысяч фунтов. Я выскочил из комнаты, с грохотом хлопнув дверью. На пути из Стрэтфорд-Корта я встретил лорда Атертона, и он принял сторону своего отца. Бенедикт заметил, что граф, по крайней мере, не сумасшедший и лучше позаботится об этих владениях, чем мой отец. Сделка была законной, заявил Бен, и мне следует проявить некоторое достоинство, смирившись с положением вещей.

Абигайль молчала, не находя слов. Неужели лорд Атертон, всегда такой веселый и обаятельный, мог быть таким черствым?

– Возможно, вы считаете, что это было бессердечно с его стороны, – продолжил Себастьян. – Подозреваю… что это имело отношение к его сестре. Когда я ушел в армию, Саманта была еще ребенком, но было ясно, что она питает ко мне романтические чувства. Конечно, это были всего лишь девичьи фантазии – мы были бы обречены на неуспех даже более, чем Ромео и Джульетта, учитывая разницу в общественном положении, – но ей, наверное, детские мечты казались осуществимыми. Бенедикт всегда заботился о сестре и иногда брал ее в наши лесные экспедиции. Перед тем как я отбыл в армию, Саманта призналась, что любит меня и будет ждать моего возвращения, чтобы мы могли пожениться.

Абигайль, которая слушала вначале с интересом, а потом с нарастающим удивлением, резко остановилась.

– Саманта? – воскликнула она, не в силах представить, чтобы эта сдержанная молодая особа могла совершить столь смелый поступок. – Как не похоже на нее!

Себастьян скорчил гримасу.

– Тогда ей было всего лишь тринадцать. Кто в этом возрасте не делал глупостей?

– Мне говорили, что вы удалились от общества из-за леди Саманты, – медленно произнесла Абигайль. – Будто вы были так влюблены в нее, что вам стало невыносимо ее видеть, после того как граф Стрэтфорд отказал вам в сватовстве.

– Мне, конечно, отказали бы, обратись я с подобным предложением, – согласился Себастьян. – И отказали бы с презрением. Но я никогда не был влюблен в Саманту и никогда не просил ее руки. Она была очень милой девочкой, и я был к ней привязан. Мы знали друг друга почти всю жизнь, и, возможно, если бы мое колено не осталось изувеченным, а отец не сошел с ума… Или будь у меня состояние и приличная репутация… – Вейн покачал головой. – Но у меня нет ни того, ни другого, так что все это едва ли имеет значение. – Себастьян продолжил: – Тем не менее, Саманта стала причиной того, что Бенедикт окончательно отвернулся от меня. Помните, я рассказывал вам о той ночи, когда исчез мой отец? – Абигайль молча кивнула в ответ на вопрос Себастьяна. – В ту ночь Бенедикт явился в Монтроуз-Хилл. Он обвинил меня в том, что я прячу в доме Саманту, что я подбил ее на побег – чтобы поправить мое финансовое положение, как он полагал. Бен даже обыскал дом. Именно тогда я и обнаружил, что отец исчез.

– А она не могла прятаться у вас?

Вейн бросил на Абигайль усталый взгляд:

– Могла, по-вашему, шестнадцатилетняя девушка перебраться через реку, чтобы попасть в Монтроуз-Хилл, да еще и ночью? Я, во всяком случае, не видел ее. Экономка и ее муж тоже. У Бенедикта не было никаких доказательств, что Саманта вообще ушла из дома. Он нашел сестру в постели, когда вернулся. – В голосе Себастьяна зазвучали жесткие нотки. – Это был последний раз вчерашнего дня, когда мы с его сиятельством разговаривали. Он обвинил меня в соблазнении невинной девушки, которую я когда-то считал почти сестрой. И он ничего не сказал, когда пошли разговоры, будто я убил своего отца, хотя он был в моем доме и видел пустую комнату. Леннокс ничего не сказал, когда граф Стрэтфорд обвинил меня в воровстве в качестве мести за потерянную землю. Это совсем не тот человек, которого я знал в детстве, и мне трудно оставаться доброжелательным по отношению к нему.

В последнем не приходилось сомневаться. Голос Вейна стал гневным и резким, выражение лица лучше всяких слов говорило, какое сильное разочарование ему пришлось пережить. Абигайль, по натуре очень преданная своим близким, ощутила вспышку негодования. Даже если предположить, что в юности Себастьян был более легкомысленным, не в его характере играть чувствами молодой девушки, почти ребенка. Абигайль могла допустить, что лорд Атертон хотел защитить свою сестру, но не до такой же степени, чтобы стоять в стороне, когда сплетники клевещут на его друга, не имея на то оснований. Абигайль положила руку на локоть Себастьяна:

– Мне очень жаль.

Ее прикосновение, казалось, остудило ярость Вейна. Черты его лица разгладились, взгляд, устремленный на ее руку, смягчился.

– Вам не о чем сожалеть. Эго мне нужно извиниться. Жаль, что я не сумел скрыть своих чувств, когда мы вчера встретились.

Абигайль начала сожалеть, что отчитала Себастьяна. Должно быть, это явилось для него немалым потрясением, учитывая, что, когда они виделись в последний раз, Абигайль позволила ему расстегнуть лиф ее платья и ласкать. При воспоминании о губах Вейна на ее обнаженной груди Абигайль ощутила, как забилось ее сердце. Конечно, Себастьян ничего не обещал ей напрямую… но теперь ей стало ясно, что все его действия указывали на более глубокие чувства, чем он решился открыть. Он хотел заняться с ней любовью, но сдержался. Сказал, что пытается вести себя благородно, и прислал книгу своей матери в качестве извинения. Привел грот в относительный порядок, чтобы она могла оценить скрытую внутри красоту. Он пришел с визитом в Харт-Хаус, к общему удивлению ее семьи. Намекнул, что поговорит с ее отцом, когда приедет из Бристоля. И пошел искать ее, как только вернулся домой.

– Перед отъездом, – неуверенно произнесла Абигайль, – вы сказали, что у вас есть дело к моему отцу.

Лицо Вейна омрачилось:

– Я теперь не уверен, что мне следует обращаться к нему.

– Почему? Разве в Бристоле что-нибудь случилось, заставив вас изменить решение?

– Не в Бристоле, – сказал он. – Умер мой дядя. Я ездил в Бристоль к его поверенному, потому что он оставил мне наследство – порядка четырех тысяч фунтов.

Значит, это все же были хорошие новости! Абигайль подавила вспышку облегчения и радости.

– Примите мои соболезнования, мистер Вейн.

– Спасибо. – Последовала долгая пауза. – Вы сказали вчера, что никогда не скрывали, чего хотите. Если ваши желания изменились после моего отъезда…

– Нет, – отозвалась Абигайль, не покривив душой. Теперь, когда мистер Вейн снова стоял перед ней, высокий, серьезный и так близко, что она могла коснуться его, в ее сердце не оставалось сомнений.

– Я не стал бы винить вас, если бы вы предпочли Атертона.

– Но я не предпочла, – прошептала она.

Глаза Себастьяна вспыхнули.

– Этот парк полностью просматривается из дома?

Абигайль охватило волнение.

– Да, кроме участка стены, увитой розами.

– Вы проводите меня туда?

Без лишних слов Абигайль свернула на дорожку, которая вела к стене, отделявшей сад от парка. Если пойти по ней дальше, обогнув дом, можно было выйти к благоухающей аллее. Абигайль старалась не спешить, хотя ей хотелось припустить бегом, чтобы поскорее скрыться от посторонних глаз. Она взмолилась, чтобы Майло устроил переполох и заставил миссис Уэстон покинуть наблюдательный пост у окна. Десять минут – это все, что ей нужно.

Не успели они зайти за стену, как Себастьян уронил свою трость. Абигайль резко обернулась на звук, подумав, что он снова споткнулся, но он обхватил ее лицо ладонями и приник к губам. Это был поцелуй изголодавшегося мужчины, и Абигайль едва не лишилась чувств от накала его страсти. Скользнув ладонями под его сюртук, где гулко и часто билось его сердце, она пылко откликнулась на поцелуй. А когда рука Себастьяна обвилась вокруг талии Абигайль, крепко притянув ее к нему, она издала стон удовольствия. О да, она знает, чего хочет, и обретет это здесь, в объятиях Себастьяна Вейна.

– Я скучал по вам, – выдохнул Себастьян. – Больше, чем могу выразить.

– Я тоже. – Она прижалась губами к его щеке.

– Несмотря на усилия лорда Атертона развлечь вас?

Абигайль рассмеялась, шутливо дернув Себастьяна за галстук.

– А что, по-вашему, я должна была сделать? Выставить его из дома? А что, если он понравился Пенелопе?

Себастьян сдержанно улыбнулся:

– По мне, так она может забирать его со всеми потрохами.

– И по мне, – прошептала Абигайль, притягивая лицо Себастьяна к своим губам для очередного поцелуя. В их распоряжении всего лишь пара мгновений. В любой момент кто-нибудь мог выйти из леса – или из конюшни, если уж на то пошло, – и увидеть обоих влюбленных, слившихся в объятии так тесно, словно их невозможно разделить без усилий. Когда Себастьян поднял голову и прижался щекой к виску Абигайль, она только крепче ухватилась за его шею. Еще немного, еще… Она не могла насытиться, стремясь урвать как можно больше времени на тот случай, если следующего объятия придется ждать еще долго.

Наконец Себастьян неохотно отстранился и сделал шаг назад.

– Я привез вам подарок, – сказал он, вытащив из кармана маленькую коробочку.

Абигайль развязала ленточку, открыла коробочку и замерла, созерцая кулон с камеей на золотой цепочке.

– Какая прелесть, – наконец вымолвила она. – Спасибо.

Вейн улыбнулся – широко и искренне. Пожалуй, это был первый раз, когда Абигайль видела на его лице такую улыбку.

– Я никогда не делал подарок с большим удовольствием, – признался он, прежде чем снова поцеловать ее, на этот раз ласково и нежно. Это поцелуй влюбленного мужчины, с восторгом осознала Абигайль.

– Кхм.

Абигайль вздрогнула и обернулась. На дорожке позади них стояла миссис Уэстон, держа Майло на руках. Ее лицо было озарено доброжелательной, но строгой улыбкой – выражение, которого не удавалось добиться никому другому.

– Как приятно снова встретиться с вами, мистер Вейн, – сказала она. – Я опасалась, что вы заблудились в парке.

– Нет, миссис Уэстон. Я любовался вашими розами.

Миссис Уэстон оглянулась на цветочный ковер, увивавший стену парка. Абигайль воспользовалась моментом, чтобы сунуть коробочку с камеей в карман. Она была уверена – свидание наедине закончилось, что тут же подтвердилось, поскольку мать осталась с ними, отвечая на вежливые вопросы Себастьяна об устройстве парка и предоставив дочери тащиться позади. Впрочем, на этот раз Абигайль не возражала. Коробочка в ее кармане была ощутимым доказательством, что она была права насчет Себастьяна и собственного сердца.

А значит, все будет хорошо.

Глава 19

Приглашение из Стрэтфорд-Корта, прибывшее в Харт-Хаус на следующий день, вызвало в доме настоящий переполох. Миссис Уэстон была вне себя от восторга и поспешила отправить записку мужу, который отбыл по делам в Лондон, чтобы тот вернулся к званому обеду у графа и графини. Джеймсу она велела сопровождать их, невзирая ни на какие другие планы. Пенелопа, попытавшаяся уклониться от участия в торжестве, потребовала новое платье и туфли и тут же получила разрешение заказать их в Ричмонде. Абигайль, слишком погруженная в счастливые грезы, не удостоила предстоящее событие особым вниманием.

– Ты не выглядишь удивленной, Абигайль, – заметила с улыбкой миссис Уэстон.

– Лорд Атертон упоминал об обеде, когда мы встретили его позавчера в городе.

Глаза миссис Уэстон задумчиво сузились.

– И не кажешься особенно довольной.

– О, уверена, это будет восхитительно! – Абигайль постаралась придать своему тону веселости.

С минуту мать пристально смотрела на нее, затем встала и закрыла дверь. Вернувшись, она села рядом с Абигайль на диван и взяла пяльцы с вышиванием из ее рук.

– Что произошло вчера между тобой и мистером Вейном?

– Ничего, мы гуляли по парку и разговаривали.

– Ты была в приподнятом настроении, когда он ушел.

Абигайль не сдержала улыбки:

– Я влюблена, мама.

Лоб матери прорезала тонкая морщинка.

– А как же лорд Атертон?

– Он очень обаятелен и красив, – ответила Абигайль, – но я влюблена не в него.

Миссис Уэстон, вздохнув, заметила:

– Мистер Вейн не говорил еще с твоим отцом!

– Да, но папа сказал, что будет уважать мой выбор.

– Он учтет твои желания, – поправила ее мать. – Против мистера Вейна имеется рад веских возражений.

– Но они имеют не менее веские объяснения.

Миссис Уэстон прижала ко лбу кончики пальцев.

– Даже боюсь спросить.

– Разве ты не хочешь, чтобы я была счастлива? – Абигайль подвинулась поближе к матери. – Он хороший человек, мама. Герой войны! Конечно, его отец сошел с ума, но это не имеет никакого отношения к сыну. Именно безумие послужило причиной тому, что старший мистер Вейн ушел ночью из дома.

– Но в таком случае, что с ним случилось, дорогая?

– Никто не знает. Никто, – повторила Абигайль с нажимом. – Себастьян искал его, но тщетно. – Она сделала резкий жест в ответ на вопросительно приподнятую бровь матери. – Неужели это дает основания считать его убийцей? Более того, он даже не может распоряжаться своим поместьем, поскольку смерть мистера Майкла Вейна не доказана. Где здесь логика, мама?

– Тем не менее, это темное пятно на его репутации и тревожный сигнал, – возразила ее мать. – Мы хотим, чтобы ты была счастлива и благополучна, Эбби. И, к сожалению, эти слухи, не говоря уже о мотивах, которыми руководствуется мистер Вейн, ухаживая за девушкой с большим приданым, не в его пользу.

Абигайль решительно сдвинула брови:

– Когда ты вышла замуж за папу, он был всего лишь честолюбивым юношей, начинавшим юридическую деятельность в конторе своего отца. Однако это не помешало тебе связать с ним судьбу, не так ли?

– Не зарывайтесь, юная леди! – Голос матери приобрел стальные нотки.

Это было предостережение, и Абигайль сменила тон. Ей нужна поддержка матери, а не ссора с ней.

– Ты всегда называла меня благоразумной, мама. Я и раньше встречала привлекательных мужчин, охотников за приданым и повес, но ни разу не поддалась на их лесть. Почему бы тебе не позволить мне поступить сейчас по велению сердца?

Миссис Уэстон ответила не сразу.

– Полагаю, все дело в том, что ты им отказывала, – сказала она после долгой паузы. – Гораздо легче доверять выбору дочери, когда ничем не рискуешь. – Она вздохнула. – О, Эбби! Я так хочу, чтобы ты была счастлива. Но мистер Вейн должен доказать, что стоит тебя. А если нет… Лучше разбитое сердце сейчас, чем вся жизнь, полная сожалений. – Миссис Уэстон встала. – В любом случае нет причин спешить. А пока мне надо отправить леди Стрэтфорд благодарность за приглашение. С этими словами мать удалилась.

Абигайль кивнула, проводив ее глазами. Что ж, это лучше, чем прямой отказ, но меньше, чем она надеялась.

Хорошо еще, что Себастьян согласился тоже прийти на обед к Стрэтфордам. Абигайль не хотелось даже думать, как неловко это выглядело бы без него.

Себастьян испытывал очень противоречивые чувства, шагая по когда-то такой знакомой подъездной аллее Стрэтфорд-Корта.

С одной стороны, он увидит Абигайль. С момента расставания влюбленных, когда они тайно обручились, Себастьян считал часы до следующей встречи. Он не видел Абигайль с того великолепного дня в саду Харт-Хауса, несмотря на ежедневные прогулки по ее любимым тропинкам в лесу. Одной этой причины было достаточно, чтобы благодарить Бенедикта за приглашение.

Но, с другой стороны, Вейн не сомневался, что его ждет не более сердечный прием, чем семь лет назад, когда он был здесь в последний раз. При воспоминании о реакции лорда Стрэтфорда на его визит спина Себастьяна напряглась. Если Стрэтфорд позволит себе…

Если Стрэтфорд позволит себе выпад в его адрес, он не поддастся на провокацию. Он больше не тот разгневанный молодой человек, что приходил сюда в поисках правды. Что бы ни сделал или ни сказал граф, он не даст ему испортить вечер. Себастьян сделал глубокий вздох, заставив себя расслабиться, и вручил свой плащ и шляпу дворецкому. Он едва видел, куда его ведет лакей, напрягая слух в надежде услышать голос Абигайль. Он услышал его, как только вошел в парадную гостиную. Она повернулась к двери и улыбнулась, такая прекрасная, а Себастьян подумал, что готов сразиться с сотней Стрэтфордов только за одну эту улыбку.

Тем не менее было странно встретиться с семьей Бенедикта после стольких лет. Леди Стрэтфорд, такая же стройная и холодная, как запомнилось Вейну, обращалась с ним, словно никогда не знала его. Леди Терли, в девичестве леди Элизабет Леннокс, вела себя любезно, но сдержанно, как с едва знакомым человеком. Ее мужа, виконта Терли, Себастьян никогда не видел раньше. Леди Саманта улыбнулась ему, но с некоторой неловкостью. Себастьян, освеживший накануне свои воспоминания о ней, исповедуясь перед Абигайль, перемолвился с девушкой несколькими вежливыми фразами, прежде чем двинуться дальше. Бенедикт был само обаяние и даже снизошел до того, чтобы обменяться с Вейном рукопожатием. А лорд Стрэтфорд…

Граф одарил Себастьяна высокомерным взглядом, задрав свой крючковатый нос. Себастьян поклонился, не обращая внимания на презрительный блеск в глазах его сиятельства, и спустя мгновение Стрэтфорд сделал головой движение, которое с некоторой натяжкой могло сойти за кивок. После чего лорд Стрэтфорд повернулся к Себастьяну спиной и двинулся прочь, что вполне того устраивало. Молодой человек присоединился к Джеймсу Уэстону, который развлекал совсем юных леди рассказами о своем недавнем посещении Лондона, где фигурировали оперная певица и собака, выскочившая на сцену во время исполнения арии.

За обедом Себастьяна посадили между леди Терли и миссис Уэстон. Абигайль сидела в дальнем конце, поблизости от хозяйки дома и Бенедикта, и Вейн не мог видеть ее из-за огромной вазы, стоявшей в центре стола. Тем не менее он запретил себе расстраиваться по какому бы то ни было поводу и провел время, беседуя с миссис Уэстон, которая рассказывала ему о своих попытках дрессировать Майло. В целом обед прошел лучше, чем ожидал Себастьян.

Ситуация стала накаляться позже.

– Чем займемся? – осведомился Бенедикт, когда вся компания переместилась в гостиную. К огромному облегчению Себастьяна, джентльмены не стали надолго задерживаться в столовой за рюмкой бренди. Не считая нескольких злобных намеков графа, беседа прошла достаточно мирно и быстро закончилась.

– Давайте сыграем в карты, – предложил лорд Терли.

– Лучше в шарады, – возразила его жена.

– Пожалуй, мы могли бы немного потанцевать, – весело заявил Бенедикт.

– Это было бы прекрасно, – отозвалась графиня с царственной улыбкой, повернувшись к миссис Уэстон. – Вы не возражаете, если молодые люди потанцуют, миссис Уэстон?

– Отнюдь!

– Великолепно. – Бенедикт потер руки. – Элизабет, ты не сыграешь для нас?

– А я думала, что тоже приглашена на танцы, – рассмеялась та, хотя и положила руку на живот. Во время обеда выяснилось, что леди Терли ожидает первенца.

Он ухмыльнулся.

– Если не ты, то играть придется мне, а это станет для всех настоящей трагедией.

Элизабет похлопала брата по плечу.

Бенедикт повернулся, но Себастьян уже догадался, что последует далее. На обеде присутствовали три молодые дамы: Абигайль, Пенелопа и Саманта. И четыре джентльмена, которые могли принять участие в танцах: Бенедикт, Джеймс Уэстон, лорд Терли и сам Себастьян. Возможно, Бенедикт затеял танцы без задней мысли, но он был вполне способен сознательно предложить занятие, которое поставило бы Себастьяна в невыгодное положение. И последнее, что молодой джентльмен собирался делать, – это наблюдать, как Бенедикт возьмет Абигайль за руку и закружит в вальсе, пока он будет смиренно сидеть в сторонке из-за своей хромоты. Он будет сегодня танцевать с ней, даже если это окончательно выведет из строя его искалеченное колено. Себастьян остановился напротив Абигайль и поклонился.

– Вы позволите?

Последовало потрясенное молчание. Себастьян ждал ответа, не сводя взгляда с возлюбленной. На миг глаза Абигайль удивленно расширились, но затем ее лицо озарилось восторженной улыбкой.

– Конечно, сэр. – Она вложила руку в ладонь, и он улыбнулся в ответ.

– Леди Саманта, не окажете ли мне честь? – Джеймс Уэстон обратился к леди Саманте, пребывавшей в явной растерянности. Она пробормотала слова согласия, но не без того, чтобы бросить взгляд на свою мать.

Бенедикт быстро пришел в себя.

– Мисс Пенелопа. – Он отвесил театральный поклон. – Вы позволите?

– С превеликим удовольствием, милорд.

Себастьян успел отметить, что не слышал раньше, чтобы Пенелопа так сердечно говорила с Бенедиктом, но когда они с Абигайль заняли место в ряду танцоров, тут же забыл об этом. Джеймс и леди Саманта встали рядом. Не то чтобы это волновало Себастьяна. Когда-то он обожал танцевать, а сегодня собирался танцевать с любимой. Ему было наплевать, даже если бы около него оказался сам Наполеон. Себастьян ничего не видел, кроме улыбки Абигайль и ее серых глаз, сиявших, как звезды.

Первые шаги Себастьяна были немного неуверенными – ведь он давно не танцевал. Но Абигайль незаметно подсказывала ему движения, и его ноги начали вспоминать каждое па. Каждый раз, беря ее за руку, он думал, каково это – чувствовать себя нормальным, забыть о раненой ноге и отдаться радости от танца с возлюбленной.

К сожалению, музыка утихла слишком быстро. Абигайль, раскрасневшаяся от танца, присела в реверансе. Себастьян поклонился, обменявшись с ней улыбкой. Он мог поклясться, что знает ее мысли – «вы слишком хорошо танцуете, чтобы называть себя калекой», – и не мог не признать, что она права. Его левое колено ныло, но не сильнее, чем обычно после ежедневной долгой прогулки по лесу. Это было ничто по сравнению с восторгом, который он испытал, доставив Абигайль удовольствие. Он даже пригласил на следующий вальс Пенелопу, надеясь, что хватит сил еще раз станцевать с Абигайль, когда они с Беном поменяются партнершами.

После танцев миссис Уэстон подозвала дочерей к себе обменяться впечатлениями по поводу приема. Себастьян воспользовался моментом, чтобы дать передышку больной ноге. Он давно усвоил, что после активных физических упражнений колено нуждается в покое, и двинулся по комнате, стараясь сгибать левую ногу как можно меньше.

Его перехватил Бенедикт.

– Я хотел бы поговорить с тобой, – сказал он, понизив голос.

– В другой раз, милорд, – обронил Себастьян, не отрывая взгляда от Абигайль. Видит Бог, давно он не чувствовал себя таким жизнерадостным и полным сил. От сознания, что он может вести партнершу в танце, как любой нормальный мужчина, душа Себастьяна воспарила, а выражение глаз Абигайль заставляло его сердце биться, как никогда в жизни. Он чуть не поблагодарил Бенедикта – этот обед был чертовски хорошей идеей, а танцы еще более удачной.

– Мисс Уэстон, – сказала леди Стрэтфорд своим обычным прохладным тоном. – Может, вы порадуете нас музыкой? Ваша матушка сказала, что вы незаурядная пианистка.

– Вряд ли я смогу превзойти леди Терли, – отозвалась Абигайль, улыбнувшись. – Но я с удовольствием для вас сыграю. – Она встала и направилась к роялю.

– Сейчас, Себастьян, – настаивал Бенедикт.

Себастьян взглянул на бывшего друга.

– Неужели это не может подождать, милорд?

Бенедикт, вздернув подбородок, вызывающе сверкнул глазами.

– Нет.

Себастьян бросил еще один взгляд на Абигайль, сидевшую перед клавиатурой. Леди Саманта последовала за ней, занявшись выбором нот. Себастьян предпочел бы послушать, как играет Абигайль, а не то, что собирался сказать Бенедикт, но ему не хотелось устраивать сцену. Вряд ли это поспособствует достижению его второй цели, с которой он явился сюда: успокоить старших Уэстонов относительно того, годится ли он в мужья их дочери.

– Ладно.

Бенедикт проводил его в небольшой салон, выдержанный в зеленых тонах. Себастьян смутно припомнил, что уже был здесь однажды, очень давно.

– Помнится, старый Сэмюэл отчитывал нас здесь, – заметил он, упомянув управляющего графа, служившего здесь двадцать лет назад. – За воровство апельсинов из оранжереи. – Себастьян тогда слушал нравоучения старика, глядя на портрет давно почившего предка Стрэтфордов времен Стюартов с длинными усами и насмешливым взглядом, словно тот находил тираду управляющего столь же нудной, как и юный проказник. А когда Сэмюэл закончил нотацию, они с Бенедиктом неплохо повеселились, изображая его.

– Что? – Бенедикт озадаченно нахмурился. – Ах да. – В его глазах появилась грусть. – Как давно это было!

Себастьян огляделся по сторонам. Со стены ему усмехался все тот же предок времен Стюартов.

– Похоже, здесь ничего не изменилось. – Он повернулся к Бенедикту, который, однако, определенно изменился, при чем самым решительным образом. – Что вы хотели обсудить, милорд?

– Ничего особенного. – Лицо Бенедикта приняло небрежное и вместе с тем жесткое выражение. – Просто хотел уведомить тебя, что я намерен жениться на Абигайль Уэстон.

Себастьян сдержал улыбку.

– Неужели я прослушал объявление о помолвке?