Алтарь Эдема Роллинс Джеймс

Глава 42

Лаборант отошел, унося образцы ее крови в пробирках с цветовой маркировкой. Лорна едва сдерживала слезы, потирая кончиком пальца приклеенный пластырем тампон на саднящем сгибе локтя. Тело взмокло от нервной испарины.

Медицинский отсек смахивает на кабинет адского гинеколога. Вокруг выстроились шеренги ультразвукового и хирургического оборудования. Наклон спинки гинекологического кресла, в которое ее усадили, регулируется, есть подставки для ног, но напрочь отсутствует обивка или какие-либо иные удобства. Сплошь холодная нержавеющая сталь. Но более всего пугают толстые кожаные ремни, призванные удерживать пациентку на месте.

Это подтвердило ее подозрения, что большинство людей, подвергающихся исследованиям – скорее всего, купленных у современных работорговцев, которые процветают на Карибах, – принуждают к этому насильно. При мысли о том, скольких женщин здесь привязывали, заставляя сносить невообразимые надругательства, Лорна содрогнулась.

Наконец явился ее охранник Коннор.

– Пошли!

Она не упиралась, позволив стащить себя с кресла и повести к выходу. Идти было больно. Лаборант не только взял кровь, но и провел болезненную биопсию костного мозга бедра. Боль прошивала на каждом шагу, но Лорна знала, что худшее еще впереди. Перед операцией еще надо проверить гормональные уровни и провести генетический анализ.

И до самого окончания анализов ее ждут подставки для ног и ремни.

Крепко держа за локоть, Коннор вывел ее из этого кабинета в соседний. Доктор Малик сидел за столом, заполняя медицинскую карту. У него за спиной высился книжный стеллаж, забитый научными книгами и журналами. Судя по зачитанному виду библиотеки, она здесь не для виду. Как только Лорну втолкнули в комнату, Малик закрыл карту. И поглядел на нее поверх очков для чтения, сидящих на его тонком носу.

– Садитесь, пожалуйста, – он взмахом руки указал на стул и переключил внимание на ее стражника. – Сержант Рид, пока что все. Я вас вызову, когда мы закончим.

Коннор не шелохнулся. Вид у него был такой, словно он сейчас пустит здесь корни.

– Командер Кент сказал, что я не должен покидать заключенную.

Дункан отдал такой приказ, прежде чем отправиться проверять ее заявление о резервном копировании данных в «КомпьюСейфе».

Малик испустил долгий вздох.

– Это не потребуется, но, если доставит вам удовольствие, можете постоять на часах у двери.

Коннор насупился с таким видом, будто готов спорить, и сжал локоть Лорны еще крепче.

– За дверь, будьте любезны, – пренебрежительно махнул на него Малик. – Мы здесь под землей, окон нет. Наша гостья никуда не денется. Мой кабинет ничуть не хуже любой тюремной камеры.

Коннор насупился еще больше, но пальцы все-таки разжал – наверное, после его хватки останутся синяки, а то и вообще отпечатки пальцев – и отступил.

– Я буду за дверью.

Не обращая на сержанта ни малейшего внимания, словно его уже здесь нет, Малик устремил взгляд на Лорну.

– Доктор Полк, прошу садиться. Нам предстоит многое обсудить. И кое-что, полагаю, вы сочтете весьма поучительным.

Лорна с радостью приняла его предложение, едва держась на ногах после всего случившегося, да еще и с болью в бедре. Опустившись на стул, она окинула кабинет взглядом. Стена слева увешана множеством ЖК-мониторов, окружающих пятидесятидюймовый плазменный дисплей. Большинство погашено, однако четыре показывают различные места подземного комплекса, включая и кабинет гинекологии. Должно быть, Малик наблюдал за процессом от начала до конца.

Лорна с отвращением отвернулась.

Другую стену покрывают научные и лауреатские дипломы. Лорна принялась изучать их в надежде, что это поможет лучше постичь человека, сидящего за столом. Многие из дипломов на иностранных языках, в том числе и на арабском. Нашелся один на французском – Университета Пьера и Марии Кюри, а под ним – аттестат Национального центра научных исследований, крупнейшей исследовательской организации во Франции.

Несмотря на ущербность в части этики, доктор Малик отнюдь не чокнутый.

– Ваши анализы будут готовы в течение часа, – сообщил он, подавшись вперед. – Позвольте мне растолковать, что будет дальше. Просто чтобы вы не тревожились.

Лорна никак не могла разобрать, то ли он настолько эмоционально туп, что не улавливает ее положения, то ли исключительно жесток.

– После анализов, – продолжал он, – мы составим генетически специфичную комбинацию люпрона и менопура вкупе с экспериментальным фолликулостимулирующим гормоном. Обычно проходит не один день, прежде чем яичник будет готов для забора яйцеклеток. Но благодаря разработанной мной технике потребуется лишь пара часов. Так что у нас есть время поболтать.

Голос наконец-то вернулся к Лорне.

– Что вы планируете делать с моими яйцеклетками?

– Поверьте мне, они найдут достойное применение. Мы используем их для нового проекта гибридизации эмбрионов, к которому вот-вот приступаем.

– Какого рода эмбрионов? – Лорна снова представила тело на столе.

– Ответить на этот вопрос не так-то просто. И прежде чем мы перейдем к объяснениям, я должен вам честно признаться, что изучил ваше личное дело.

Мое личное дело?

– С вашим образованием и опытом работы в области генетики и скрещивания я мог бы найти вам достойное применение в своей лаборатории. Было бы непростительной расточительностью походя лишиться столь ценного исследователя. И если вы не станете проявлять несговорчивость, нет причин, чтобы не оставить вас на острове.

– В качестве заключенной.

– Я бы предпочел слово коллеги, – возразил Малик. – И это куда лучше, чем альтернатива. Быть может, когда вы составите более полное представление о наших методиках и целях, вы перестанете относиться к ним с такой предубежденностью.

Лорна не была в этом столь же уверена, но не видела причин отказываться выслушать его. Чем дольше он будет говорить, тем дольше она останется в живых.

– Выкладывайте, – сказала Лорна, тем более что все равно хотела это знать. – Что именно вы все тут делаете?

Малик откинулся на спинку кресла, будто удовлетворенный этой уступкой – а может, просто радуясь возможности поговорить хоть с кем-нибудь.

– Что мы делаем? Чтобы хотя бы начать ответ на этот вопрос, нам придется вернуться к самому началу. Вам знакома Книга Бытия?

Лорна мучительно пыталась уразуметь это странное лирическое отступление.

– В смысле, из Библии?

Кивок.

– «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

Лорна никак не могла сообразить, к чему это все. В глазах Малика заплясали озорные искорки.

– Простите мне эту толику фарисейства. Должно быть, на меня чрезмерно повлиял наш высочайший покровитель Брайс Беннетт. Он человек глубоко религиозный. Это одна из цитат, которую он то и дело выдает в связи с нашими здешними трудами – а также одна из причин выбора для нашего института именно этого острова. Лост-Иден-Ки, сиречь Утраченный Рай. – Улыбнувшись про себя, Малик тряхнул головой. – Вот уж воистину, разве мог он разместить его не здесь?

– Не понимаю. Какое отношение все это имеет к генетическим экспериментам?

– Всему свое время. Сперва позвольте начать с моего определения великого начала. Научного базиса всего творения. У Беннетта свой Мир Божий, я же целиком и полностью опираюсь на научный метод.

– А какой же?

– Знакомы ли вы с фракталами?

И снова лирическое отступление выбило Лорну из колеи. Да что он такое городит? И в то же самое время она тут же вспомнила, что уже слыхала это слово прежде. Брат употребил его в отношении конфигурации кристаллов магнетита, обнаруженных в препарированном мозгу пантеры. Кое-что о фракталах она знала, но лишь самые азы – и уж определенно не представляла, каким образом фракталы замешаны здесь.

Она лишь покачала головой, желая услышать все в интерпретации этого ученого.

– А… ну, по определению, фракталы – зубчатые нерегулярные геометрические фигуры, порождаемые повторением фигур одной и той же формы. Иначе говоря, это большие фигуры, которые можно разбивать на все более и более мелкие версии самих себя.

Лорна нахмурилась, вспомнив, как Джон Грир описал магнетитовые узлы в мозгах животных – что матрица состоит из все более и более мелких кристаллов.

– Вижу, вы пребываете в недоумении. Позвольте показать, что я имею в виду, – Малик застучал по клавишам компьютера. Справа от Лорны один из мониторов осветился. – Все геометрические фигуры могут быть описаны простым алгоритмом или математическим уравнением. Вот довольно простая.

Всего-навсего обыкновенный треугольник.

Малик снова выстучал команду.

– Но если вы заставите компьютер повторить ее несколько раз, добавляя одну к другой, она разрастется до вот такой.

Теперь на экране несколько треугольников – расположенных под разными углами и в разных плоскостях – образовали сложный многоугольник. Лорна равнодушно пожала плечами.

– Знаю, – согласился Малик, – с виду ничего особенного. Но дайте-ка компьютеру взять тот же треугольник и повторить его сто тысяч раз – одни уменьшив, другие увеличив, меняя наклон, но по сути повторяя тот же треугольник снова и снова. И вот что вы получите.

Глаза Лорны широко распахнулись.

– Получился горный хребет.

– Именно. Ландшафт образован одной фигурой, повторенной миллионы раз. В данном случае – треугольником. Именно таким образом современные компьютеры генерируют столь детализированные фоны в кино и видеоиграх. Просто бесчисленными повторениями одного и того же базового алгоритма, или фрактала, для создания более сложного.

– Но какое все это имеет отношение к…

– А такое, что этот феномен имеет место не только в горах и на побережьях, – перебил ее Малик. – Он встречается в природе сплошь и рядом. Возьмем, к примеру, дерево. Если рассмотреть, как ветвится любое дерево, это явление окажется просто повторением одной и той же основной конфигурации, уникальной для данного вида деревьев.

На экране появилась простая фигура – отрезок с развилкой на конце, образующей рогатку. Затем на ветвях первоначальной фигуры стали появляться новые и новые развилки, пока не получилось полноценное дерево.

– Тот же самый фрактальный фундамент положен в основу всего мироздания и встречается повсюду – от структуры галактик до мельчайшей снежинки, от океанских течений до формы небесных облаков. Фракталы повсюду вокруг нас и в нас самих.

– В нас?

– Наши организмы построены из фракталов. Их можно найти в росте кровеносных сосудов, в конфигурации альвеол наших легких, в форме почек, даже в ветвлении дендритов в нашем мозгу. Но этим дело далеко не исчерпывается. Если заглянуть глубже, они обнаруживаются даже в способах функционирования наших организмов. Доказано, что фракталы определяют нашу походку, биение наших сердец, темп респирации наших легких. Сходным образом ученые сейчас используют фрактальный анализ для постижения функционирования мозга, отыскивая фрактальные конфигурации, таящиеся в ЭЭГ. И нашли.

Малик улыбнулся – должно быть, увидев выражение ее лица.

– Это верно. Некоторые нейрофизиологи даже пришли к мнению, что в основе возникновения разума лежат фракталы. Этот разум возник благодаря повторяющемуся росту малой константы. Иначе говоря, может существовать некий фундаментальный фрактал интеллекта, первичного семени, из которого вырос весь интеллект. Подобно тому ветвящемуся дереву, которое я вам показал. Способны ли вы вообразить, что будет, если мы сумеем овладеть этим фракталом, научимся управлять этой могучей силой?

Лорна поразмыслила о животных с траулера и их необычайном интеллекте.

– Так вот над чем вы экспериментируете. Вы ищете этот фрактал?

– Именно. И близки к прорыву.

Лорна расслышала в его голосе неукротимое вожделение.

Но прежде чем Малик успел пуститься в дальнейшие разъяснения, их прервал быстрый стук в дверь. Вошел лаборант, бравший у нее кровь на анализ, наружностью напоминающий насекомое-палочника – сплошные руки да ноги, а черты лица из-за обширной плеши будто придавлены высоким лбом. При виде него Лорна испытала одновременно и отвращение, и испуг.

Неужели анализы уже закончили?

– Чего тебе, Эдуард?

– Доктор Малик, я хотел сообщить, что закончил исследование субъекта. – Он сверкнул крохотными глазенками на Лорну и тут же отвел их. – И крови, и костного мозга. Никаких следов заражения я не нашел.

– Очень хорошо. Когда ждать гормональных уровней из лаборатории?

– Через полчаса.

– Спасибо.

Поклонившись, тот пятясь удалился из кабинета.

Малик сплел пальцы на столе.

– Это хорошие новости. Все в порядке, и нет никаких препятствий идеальной пригодности ваших яйцеклеток для следующей фазы наших экспериментов.

Чураясь этой реальности, Лорна задала вопрос, донимавший ее с момента сделанного лаборантом заявления.

– Какое заражение вы искали в моей крови?

– Ах да, ну, поскольку вы находились в контакте с подопытными субъектами, нам необходимо было убедиться, что вы не подверглись экспозиции белком крови, вырабатываемым субъектами. Боюсь, это побочный эффект их трансформации, который мне не вполне понятен. Это самореплицирующийся белок, вырабатывающийся в их крови, но токсичный для нас.

– Токсичный?

– Совершенно верно. Этот белок вроде бы благоприятен для видоизмененных особей, но после передачи другим вызывает симптомы наподобие гриппозных. Белок распространяется в крови, как лесной пожар, минуя гематоэнцефалический барьер. Попав в мозг, он перевозбуждает нейроны до опасных крайностей. Поначалу возбуждение порождает изумительное, но временное обострение восприятия. На самом деле довольно ошеломительное. Улучшается зрение, обоняние, вкусовое восприятие, осязание – по всему спектру. Поначалу мы пытались изыскать способ использовать этот эффект для улучшения способностей солдат в боевых условиях. Но в конечном итоге сдались.

– Почему?

– К сожалению, перевозбуждение нейронов быстро выжигает мозг субъекта, – развел руками Малик. – И никакого способа предотвратить или излечить это. Каждый инфицированный погибал в течение сорока восьми часов после экспозиции.

Глава 43

В голове у Джека бухало от каждого хлопка лопастей «вертушки», а ослепительные солнечные блики в водах Залива лишь усугубляли дело. Даже солнечные очки почти не притупляли жалящее сияние.

Сидя рядом с пилотом, он прикрыл глаза, чувствуя, как накатывает дурнота. Обычно его не укачивает, но в данный момент желудок отзывался на каждый крен и подъем вертолета. Прижав взмокшие ладони к коленям, он сглотнул желчь.

– Почти на месте, – раздался в наушниках голос пилота.

Открыв глаза, Джек увидел впереди нефтяную платформу, смахивающую на ржавого черного динозавра, тщащегося вырваться из асфальтовой топи. Вертолетную площадку отмечал рисунок мишени. Буровики суетились внизу, как муравьи.

Поднявшись с заднего сиденья, брат Лорны просунулся между Джеком и пилотом. Джек обернулся к нему. Вместе с парнишкой в пассажирском салоне находились Рэнди и два человека из команды Джека – Мак Хиггинс и Брюс Ким.

Мак выглядел в точности как марка грузовиков, в честь которой его назвали, – массивный, с бритой головой и нависающим лбом, смахивающим на капот тягача. В данный момент он пожевывал незажженный окурок сигары, разглядывая буровую внизу.

Его напарник – жилистый кореоамериканец с длинными черными волосами, ниспадающими на его темные глаза – со своей оливковой кожей и мальчишеской наружностью смахивал на младшего брата Брюса Ли, да притом не уступил бы ему в бою.

Джек выбрал этих двоих, а своего заместителя Скотта Нестера оставил прикрывать их задницы в Новом Орлеане. Заодно Скотт должен держать Джека в курсе любых официальных откликов от начальника сектора Пакстона. Но в остальных отношениях они здесь могут надеяться только на себя.

Почти.

– Рэнди только что получил весточку от своих друзей, – сообщил Кайл. – Их катер уже направляется на юг.

Джек кивнул. Это о братьях Тибодо. Эта парочка позаимствовала у одного из кузенов прогулочный катер, обычно сдаваемый напрокат для глубоководной рыбалки в Заливе. На буровой пассажиры «вертушки» разделятся. Джек со своей командой полетит на гидросамолете, а Рэнди с Кайлом на вертолете отправятся навстречу катеру братьев Тибодо.

Намеченная атака на Лост-Иден-Ки будет скоординированным ударом по двум направлениям на закате. Джек изучил морскую и спутниковую карты цепочки островов. Сейчас он сунул обе в сложенном виде под мышку слева, чтобы еще раз изучить по пути к платформе, но паровой молот в мозгах и трепыхание желудка этому не способствовали.

План не так уж сложен – войти, найти Лорну, выйти.

Согласно спутниковым картам, главная вилла расположена на западной оконечности острова. Как только солнце сядет, Джек со своими людьми устроит десант с моря на дальнем конце, где темнее и меньше шансов попасться кому-либо на глаза. С расстояния мили вся команда в водолазном снаряжении с оружием в герметичных мешках спустится в море, с помощью подводных скутеров доберется под водой до восточного побережья острова, а дальше по суше.

Тем временем Рэнди и остальные неспешно зайдут на своем прогулочном катере в бухту возле виллы на другом конце острова, чтобы отвлечь внимание от высадки команды Джека. Тибодо припасли на катере целый арсенал, вплоть до реактивных гранатометов.

Джек не потрудился интересоваться, каким образом Тибодо заполучили такую уйму вооружения, прекрасно зная, что не стоит. Родословная Тибодо уходит корнями в восемнадцатое столетие, к лихим карибским пиратам – сущему бичу островов. И, как поговаривают, клан Тибодо не до конца расстался со своим пресловутым прошлым.

Так что Джек, нимало не заботясь о том, как братья заполучили этот арсенал, просто порадовался тому, что он есть. Прогулочный катер остановится в бухте, разыграв полетевший двигатель, с дымом, валящим из машинного отделения, пребывая в готовности дать залп из всех орудий, если потребуется помочь атаке Джека.

Но одна деталь по-прежнему неизвестна.

Жива ли еще Лорна?

До сих пор суматоха приготовлений не давала Джеку зацикливаться на страхе за нее. Но в полете, когда больше нечему было отвлечь его внимание, в груди у него разгорелся настоящий пожар. Хотя прошли всего сутки с той поры, как они встретились у траулера, Лорна успела отыскать местечко в его сердце. Может, дело просто в совместных воспоминаниях, но у него сложилось иное ощущение.

Джек представил ее синие, как море, глаза, ее песочно-желтые волосы, на кончиках выгоревшие от солнца до белизны. Припомнил, как она прикусывает нижнюю губу, когда задумывается. Улыбка, изредка вспыхивающая на ее серьезном лице, озаряет черты, как солнце, проглянувшее сквозь тучи в пасмурный день. Эти и другие воспоминания пронеслись у него в голове, как череда вспышек стробоскопа. Но помнил он ее и из другой жизни: по ту сторону темной стоянки, навзничь, в окружении черных теней, с грубым смехом обрушивающихся на нее.

Тогда он ее спас, – но и подвел в равной степени.

С этим последним воспоминанием Джека внезапно охватила ярость, застлав собой весь свет и прогнав тошноту. Такой свирепости он не ощущал еще ни разу в жизни. В Ираке он участвовал в яростных перестрелках, попадал в кровопролитные засады, но стоило ему представить Лорну, как в нем извергся вулкан первобытной ожесточенности. Ему хотелось рвать врага зубами, крошить кости, рвать на части голыми руками. Все, что угодно, только бы защитить ее, – но уже не по-мальчишески, а по-мужски.

Забыв обо всем на свете, Джек подскочил, когда полозья «вертушки» коснулись вертолетной площадки буровой. Он даже не заметил снижения. Двери распахнулись, и остальные повалили наружу.

Джек на минуточку задержался на сиденье, давая крови утихомириться. Почувствовал, как она вскипает, достигая пика, а затем успокаивается. И наконец, открыв дверь толчком плеча, присоединился к остальным.

Он не стал отвергать то, что ощутил, но и не позволит этому возобладать над собой. Его ждет работа. Но отчасти он еще и опасался слишком пристально взглянуть на источник, стоящий за этой яростью, на воспламенившее его нежное чувство, погребенное в самой глубине сердца.

Только не сейчас.

Пока она не будет в безопасности.

Глава 44

Лорна вместе с доктором Маликом стояла перед одним из настенных мониторов. На экране вращалась трехмерная томограмма мозга, напомнившая Лорне одну из МРТ, полученных на мозге Игоря. Однако после всех этих кровопролитий и пожаров с тех пор, казалось, прошла целая вечность. Она пыталась сосредоточиться на объяснениях Малика, но горе и отчаяние вдруг навалились на плечи несносным бременем. Слова доктора долетали словно откуда-то издали, по пути теряя всякий смысл.

– Вот лучшее изображение мозговой аномалии подопытных, какое мы смогли получить.

Малик указал пальцем на пять узлов на экране, окрашенных в ярко-голубой цвет, отличающий их от окружающих серых тканей мозга. Число и расположение узлов оказались в точности такими же, как обнаруженные на МРТ Игоря в ее лаборатории. Но разрешение томограммы Малика не в пример выше, отчетливо показывает не только эти узлы, но и тонкие цепочки кристаллов магнетита, связывающие узлы между собой.

Когда томограмма вращалась, казалось, что кристаллическое образование и по структуре, и по форме напоминает снежинку.

– Вы знакомы с фрактальными антеннами? – поинтересовался Малик.

Лорна с трудом совладала с ощущением безысходности, взяв себя в руки для ответа. Еще доля мгновения ушла, чтобы прохрипеть:

– Нет.

– У вас есть сотовый телефон?

Странный вопрос чуточку разогнал туман в голове Лорны. Любознательность помогла ей сконцентрироваться еще больше.

– Конечно.

– Тогда у вас уже имеется фрактальная антенна. В последнем десятилетии ученые установили, что многоэлементные антенны, имеющие фрактальную структуру, демонстрируют изумительную способность передавать в широком спектре частот при высоком отношении мощности к размеру. Этот прорыв позволил производителям уменьшить антенны до микроскопических размеров, функционирующие при этом, как антенны, раз в сто бльшие. Это революционизировало индустрию. Таова мощь, таящаяся во фракталах. – Малик указал на экран. – И как раз это мы здесь и видим. Фрактальную антенну, выращенную из естественных кристаллов магнетита в мозгу.

Разглядывая похожий на снежинку узор, Лорна припомнила собственную грубую аналогию со спутниковой тарелкой. А еще странную синхронизацию ЭЭГ.

– И как раз эта фрактальная антенна позволяет животным неврологически связываться между собой.

– Именно. Конфигурация магнитной кристаллизации, наблюдающаяся здесь, определенно фрактальна по природе. Вся нервная матрица состоит из повторов той же фундаментальной формы кристалла.

– Как треугольник, разрастающийся в гору.

Малик кивнул.

– Но это лишь верхушка этой горы. Поначалу эта томограмма являла максимум того, что нам удалось разобрать с помощью стандартных методик. Дальше они заглянуть не позволяют. Даже увеличение с помощью электронного микроскопа лишь выявляло кристаллы, состоящие из сотен еще более крохотных, как в русских матрешках. Всякий раз, когда думаешь, что дошел до мельчайшего из кристаллов, он раскрывается, демонстрируя внутри уменьшенную версию самого себя. И так все дальше и дальше – за пределы чувствительности наших приборов.

Голос Малика с досады сорвался. Лорна вспомнила неукротимое вожделение в глазах исследователя, когда он описывал свои поиски фундаментального фрактала, из которого произрастает разум.

– Как бы пристально мы ни вглядывались, первоначальный фрактал продолжает ускользать от взора, становясь меньше и меньше и постепенно исчезая за пределом, недоступным для наблюдения, в зловещей норе, куда последовать не отважился никто.

Лорне представился белый кролик из «Алисы в Стране чудес», скачущий в свою кроличью нору.

– И хотя мы не смогли последовать в эту нору, я догадываюсь, что там дальше.

– Что же? – интерес Лорны достиг пика.

– Странный мир квантовой физики. Последующие фракталы, все более и более миниатюрные, постепенно ведущие к вселенной субатомных частиц. Фактически говоря, некоторые физики теперь считают, что фрактальная теория способна объяснить некоторые сверхъестественные моменты квантовой механики – такие, как нелокальность и квантовое перепутывание, почему субатомная частица может находиться в двух местах одновременно, почему свет ведет себя и как волна, и как частица. Когда доходит до столь микроскопических масштабов, начинаются странности. Но фракталы могут таить ответ, объясняющий это все[43].

Лорна не понимала, куда он клонит. Должно быть, нетерпение было написано у нее на лице.

– Так что позвольте продемонстрировать вам, что я сам узнал из этих исследований. Нечто практичное и все же изумительное. Я просканировал тот же самый мозг снова, но на сей раз высматривая не кристаллы, а производимую ими электромагнитную энергию. Хоть я и не мог видеть физические кристаллы, зато мог измерить электромагнитную сигнатуру этих невидимых кристаллов.

– Как свет от далеких звезд, – проронила Лорна.

Глаза Малика, не ожидавшего подобного, изумленно распахнулись.

– Да, безупречная аналогия. Хоть мы не видим солнце или планету, но способны уловить доходящий до нас свет[44].

– Значит, вы повторили сканирование, высматривая энергию, а не кристаллы.

– Точно. И вот что обнаружили.

Нацелив пульт дистанционного управления на экран, он нажал на кнопку. Голубая снежинка внезапно расцвела, превратившись в лазоревый ураган в мозгу особи.

Охнув, потрясенная Лорна зажала рот ладонью.

– Это повсюду…

Гордый своим открытием, Малик улыбнулся.

– Каждый узел – как семя фрактального дерева. Кристаллы расходятся ветвями, разделяющимися на более крохотные побеги – и так далее, и так далее.

Лорна представила фрактальное дерево, виденное прежде, из простой рогатки выросшее в трехмерное дерево. Кристаллы творят то же самое в мозгу, распространяясь вовне и одновременно становясь все крохотнее и крохотнее, пока не становятся невидимыми для любых сканеров, но все равно могут быть обнаружены по электромагнитному излучению, источаемому скрытыми кристаллами, энергиям, исходящим из субатомной вселенной.

Малик взмахом вновь указал ей на стул перед его столом.

– Итак, я показал вам, насколько глубоко уходит эта фрактальная головоломка, коренясь в квантовой вселенной. Так что теперь давайте рассмотрим обратное – как это фрактальное дерево простирается вовне. Вам уже известно, что эти особи способны связываться между собой, образуя единую сеть.

Лорна кивнула, уразумев, к чему он ведет.

– Вы полагаете, что с помощью этой связи то же самое фрактальное дерево ветвится дальше в мир.

– Совершенно верно. Фрактальное дерево разрастается за рамки ограничений отдельного черепа. И становится крепче.

Лорна вспомнила, как Игорь цитировал математическую константу пи.

– Откуда напрашивается вопрос, где это закончится? Если это может распространяться почти бесконечно в субатомную вселенную, может ли оно бесконечно распространяться вовне? Если да, к чему это может привести? Какого уровня высший разум можно создать?

Перед мысленным взором Лорны возникли корни этого фрактального дерева, исчезающие в квантовой вселенной, питаясь этим бесконечным источником энергии. Но при этом она представила ветви этого дерева, все разрастающиеся вовне. И, быть может, недавние библейские аллюзии, с которых начался этот разговор, и навели ее на последнее сравнение.

– Почти как Древо Познания из Книги Бытия.

– Теперь вы изъясняетесь прямо как мистер Беннетт, – пренебрежительно фыркнул Малик.

Лорна заговорила тверже, черпая силы из уверенности и страха перед интеллектом, который может породить этот эксперимент.

– Вы должны немедленно прекратить, – сказала она.

Малик, явно огорченный, со вздохом опустился в кресло.

– Я надеялся, что как коллега-ученый вы проявите большую широту взглядов.

От дальнейших нотаций ее спас стук в дверь. В кабинет снова вошел лаборант-генетик, неся стальной поднос с тремя большими шприцами.

Малик снова просветлел.

– А, Эдуард, гормональные анализы готовы?

– Да, доктор. И я приготовил коктейль для субъекта.

Взгляд Малика снова обратился на Лорну.

– В таком случае, мне кажется, нашу дискуссию придется продолжить несколько позже, доктор Полк. Поглядим, не удастся ли мне убедить вас взглянуть на проблему более рационально, вместо того чтобы опираться на Библию. Впрочем, полагаю, это ожидаемо, если работаешь на острове под названием Эдем.