Роль чужака Иванович Юрий
– Никаких осложнений с его здоровьем?
– Ни малейших, твоё императорское величество. По прибытии в Лордин он даже сможет вставать. Его Первый Щит сумел практически залечить все внутренности, началось исцеление наружных швов и…
Дальше и его затихающий голос превратился в неразборчивое бормотание. Как я ни сопротивлялся, но всё-таки впал в навеянную алкоголем прострацию сна. Проклятая самогонка! В кого она меня превратила?! Почему с ней не борются мои симбионты? Тоже стали алкоголиками? И теперь воспринимают гадкую отраву за лекарство? Чувствую, они меня в таком состоянии вылечат! Ой, как вылечат!.. Как бы их самих не пришлось в наркодиспансер сдавать.
Провал в сознании.
Затем новые пятна и бормотание. Самогонка, ставшая на вкус как ликёр, мягкая, приятная… Сон о пребывании в тюрьме мира Набатной Любви. И рисую с натуры. Натура – самая лучшая, Ксана. Только она почему-то одета в рыцарское облачение и многозначительно подкидывает в руке тяжёлую, явно не для женской ручки рапиру. И хорошо, что я понимаю: это всё сон.
Далее самогонка становится вообще сладкой, словно её пополам разбавили с мёдом. Я пью её и млею от удовольствия…
Очередной сон: я в пещере с тёплыми родниками занимаюсь сексом с двойняшками Снажей и Всяной. Мне так хорошо, я начинаю вздрагивать всем телом и вдруг замечаю, что обе девушки рыдают, прикрыв лица ладошками. Я к ним, а вместо них… Вера и Катя. Причём уже не плачущие, а сурово глядящие и обвиняющие:
– Какой же ты подлый, Борька! Совсем нас забыл! Не ищешь, не спасаешь, не поддерживаешь! А Машка совсем на тебя зла, лучше ей вообще на глаза не попадайся!..
Попытался прижать подруг к себе, рассказать им, как долго и трудно я их разыскиваю, и тут же ощутил, что на лицо моё пролилась медовая самогонка, а из возмущённого гула и бормотания прорвалось несколько понятных слов:
– …размахался руками! … пора связывать!..
Новая порция самогонки, уже приторной до оскомы. Опять сон…
О! Изменение какое-то. Вроде несут на носилках.
А там и нарастающее беспокойство. Вначале вроде беспричинное. Потом приходит понимание: давно не курил. Ещё одно: а самогонка-то где? Чуть позже жуткий голод начинает терзать внутренности. Но с другой стороны, я спокоен, понимаю, что мне снится очередной сон. Но теперь он связан с другим воспоминанием: мы с Леонидом сплавляемся на корабле по Лиане. Наша цель – Рушатрон. И я при этом расту, вот потому и аппетит повышенный. Сейчас встану и пойду к столу, щедро заставленному блюдами, закусками и выпивкой. Сейчас, только встану… Точнее говоря, только проснусь… Или Леонид меня сам разбудит?.. Да где же он?!
Голод начинает терзать тело настолько сильно, что я и в самом деле просыпаюсь.
А стола-то нет! А голод-то остался!
Я в какой-то небольшой комнате с двумя кроватями. На одной сам лежу, привязанный широкими полосками ткани. Вторая пуста. Два стола, этажерки и стеллажи заставлены всякой мелочёвкой, которая больше тяготеет к оборудованию лаборатории. Скорей всего, химика или целителя. Окно небольшое, высоко, даже стоя в него не заглянешь. И никого!
Язык во рту непослушный и одеревенелый. Припоминаю, что это его так скрутило после последней порции чересчур сладкого самогона. Но раз не могу кричать и звать на помощь, то надо попытаться понять, что со мной. Как самочувствие? Двигаются ли конечности? Если мне не примерещилось, то вроде Шеян обещал моё чуть не полное исцеление к моменту прибытия. Значит, потому и привязали, чтобы не убежал раньше времени. Или я под домашним арестом? Да вроде не должны настолько пресекать.
А я что, больничной дисциплины не понимаю? И так, лежал бы себе спокойно, если бы не умирал от голода!
Первым делом проверил свои умения диагноста. Работает! Аккуратно приподнялся сознанием в астрал, завис над своим телом и начал его рассматривать. Пусть медленно, пусть не везде в полной мере удавалось просмотреть глубинные участки тела с заживлением, но опасных очагов ядовито-зелёного цвета, обозначающих гниение, нигде не обнаружил.
Краснота по всему телу тоже отсутствовала. Царапины и синяки с лица сошли. А вот ужасающие, неприятные шрамы на лысой голове, наверное, заставят вздрогнуть своим видом каждого, кто их станет рассматривать. Такое впечатление, что башка моя развалилась на шесть-семь кусков, а потом эти куски грубо и неаккуратно сшили. Вопрос: когда эти жуткие шрамы рассосутся? И волосы не росли на своём положенном месте, не просматривались, как я ни старался. А это что за напасть? Кто виноват? Или мне, помимо ожогов в Планетарии, ещё и каким проклятием от шаманов-когуяров прилетело? Чувствую, что без десятка, а то и двух груанов мою покалеченную «крышу» не восстановить. И так следовало как можно быстрей смотаться на Дно, чтобы восстановить свой статус Светозарного, насобирав пятнадцать «своих» груанов. А при таком внешнем виде придётся туда попасть немедленно. Иначе никто за меня, такого уродливого, замуж не выйдет.
Хе-хе! И даже знакомиться со мной не захочет!
А почему я так подумал? Да потому что и своё мужское достоинство проверил на предмет здоровья. Там всё было не просто в порядке, а в полной боевой готовности. Может, и не по вине долгого воздержания, а из чисто физиологических причин, но тем не менее! А уж когда в мои воспоминания ворвались богини танца и секса из мира Содруэлли, желание немедленно встать и пойти жениться вытеснило на какой-то момент из сознания даже чувство зверского голода.
Щитов своих и груана я не увидел. Как всегда, затемнение полное.
Неприятное впечатление произвели на меня грязные потёки на шее. Это так добрый целитель поливал меня щедро медовой самогонкой, не иначе. И хорошо, что освоенная на Дне методика очищения тела позволила без особого напряжения окатить себя волной полной очистки, «пошкой», как я её назвал. Образовал одно слово из двух: помывка и сушка. Насколько я помнил, подобное умели применять многие Трёхщитные, но у них это деяние вообще длинно называлось и занудно. Вот я и переименовал. К тому же у меня получалась ещё и последующая ароматерапия, словно я пользовался во время мытья замечательным шампунем или особо пахнущим мылом. На Дне, правда, это своё умение я почти не применял, там и омовений под душем, в родниках и в прочих купелях хватало, а сейчас вот, будучи явно не в сауне, – пригодилось.
Как следствие, после «пошки» настроение немного улучшилось и у меня появилось желание себя опробовать в полноценном движении. Раз кости целы, ладони и ступни шевелятся, то чего лежать-то? Манна с неба не сыплется, Шеяна с самогонкой не видно, а взбесившиеся от голода симбионты уже и в самом деле начали прогрызать дыру из желудка к сердцу. Или к остаткам мозга?
Больно. Муторно. Идей, как куски ткани на себе порвать, нет. И не побоялся бы себе руки отрезать эрги’сами, да до плеча дотянуться не получается. Значит, вся надежда остаётся на симбионтов. Вот и разговаривал я с ними так, словно они вдруг стали ручными собаками. Типа Блачи. И о себе в третьем лице стал заговариваться:
– Давайте, родные, надо повязку хотя бы на одной руке убрать. Уж не знаю, как вы постараетесь, но надо тело освобождать. Оно кушать хочет. Если вы тело освободите, дядя вам много очень вкусной пищи подгонит. На всех хватит… И на дядю тоже… Ну? Что вы там возитесь?.. Постарайтесь косточку острую из тела выставить и ею, ею ткань перерезать…
Хорошо, что Щиты моих глупых подсказок не слушали. Они вместе с груаном сообразили лучше: правая кисть обильно покрылась потом, и через минуту прочная, толстая ткань превратилась в осыпающуюся труху. Подобный эффект достигается после пролития кислоты. Так что получается, что моё тело может вырабатывать что угодно? Пугающее умение!..
Правой рукой отбросил лёгкую простынь и освободил левую. Потом – уже двумя руками – убрал полоску ткани с плеч. Затем аккуратно сел, прислушиваясь к себе и опасаясь, что нечто хрустнет в том же многострадальном позвоночнике. Обошлось, хотя мышцы стонали от болезненной истомы. Явно застоялись без дела. И не сказать, что мускулы готовы к подвигам, но до ближайшей кухни тело как-нибудь доведут.
Когда свесил ноги на пол, попытался сообразить, где здесь может быть моя одежда. Хотя Бродский ещё в первых наших разговорах утверждал, что моё измочаленное тело вытянули из одежды, только изрезав её на лоскуты. Но хоть халат какой-то должен быть?
Прошлёпал босыми ногами к шкафу, там и в самом деле отыскал халат. Заметив на полке несуразный колпак (я такие только в фильмах видел), всё равно его напялил, помня о непритязательных на вид шрамах. А вот с тапочками – не сложилось. Так и пришлось выходить из комнаты босиком, несмотря на довольно холодные мраморные плиты на полу. Но что такое застывшие пятки по сравнению с терзающим голодом?
Как ни странно, за толстой, не пропускающей звуки дверью кипела жизнь. Широкий коридор, скорей всего, огромного госпиталя кто только не бороздил. И рыцари, и воины в одеждах попроще, и гражданские лица, и женщины в просторных балахонах, напоминающих наряды сестёр милосердия. А больные, в таких же дурацких колпаках, как у меня, и без оных, общались между собой, двигались куда-то, что-то несли в тряпичных котомках. Наверное, сегодня здесь был день открытых дверей с выдачей дополнительного пайка на рыло. Все родственники ринулись навещать больных и раненых.
А коль мне подобное из-за отсутствия родни не грозит и паёк на моё рыло не положен, то я обострившимся обонянием выбираю верный и уверенный курс на кухню. Пробрался, бочком протиснулся по парочке коридоров. Затем, словно лунатик, прошёл парочку помещений, а там и большой зал с плитами пересёк. Наверное, мне везло. Или просто так удачно совпало. Людей и поваров хватало, но в момент моего появления кто между собой говорить начинал, кто на что-нибудь в сторону отвлекался, то их кто-то окликал с противоположной стороны. Да и моему взгляду толком не на чем было остановиться. Видимо, процесс приготовления предстоящей трапезы только был запущен. Всё было в процессе разделки или едва начинало готовиться.
Но обоняние меня не подвело: я оказался в кладовой. Один. Ещё и дверь кто-то с той стороны прикрыл, с недовольным ворчанием:
– Ну кто всё время оставляет её открытой?..
А я впал в очередную нирвану блаженства. Удобно сел на какой-то ящик. Спокойно ел, до чего руки дотягивались. С удовольствием пил из стоящего рядом кувшина с молоком. И с блаженством хлебушком закусывал, буханка которого оказалась у меня под руками, словно по волшебству. Видимо, автоматически прихватил в ином месте.
Лепота! Согрелся. Снял колпак. Стало ещё жарче. Расстегнул халат. Как-то разум совсем отключился, и даже мысль, что симбионты всё-таки захватили моё тело, а теперь привели его на кормёжку, совсем не разбудила сознание, отупевшее от желания пожрать. За час с лишним я так объелся, что меня стало клонить в сон. Глаза слипались. Я бы так и заснул надолго…
Однако после звука раскрывшейся двери по мне ударил такой крик, что я оглох.
Глава шестая
Домогательства или голод?
Через минуту на меня орало несколько престарелых, солидно упитанных и внушительных габаритов поваров обоего пола. Поигрывая ножами, гигантскими половниками и разделочными досками, они с угрозой продвигались в мою сторону. Но мало того, что я оглох и ничего не мог понять в их совместном рёве, визге и рычании, так я ещё и заикаться начал до крайности:
– Из-з-звин-н-ните, ух-х-хожу! З-з-заб-б-блудился.
Куда там! Меня никто не слушал! А вот убить и подать на стол вторым блюдом вознамерились весьма твёрдо. Видно было, что боялись меня страшно, но, двигаясь толпой, заводили друг друга и подбадривали криками. Недостача съеденных мною продуктов их пугала гораздо больше моей внешности, и они решили покрыть растрату удачной охотой. Так что участь моя оказалась решена. Как бы… Ибо совесть не позволяла запустить в атакующих эрги’сом. Даже усыпляющим. Всё-таки правила я нарушил, непотребным воровством занимался, внешним видом своим пугал… Виновен!
Но совесть и осознание собственной вины – это одно, а желание выжить – другое. Поэтому колпак я на голову напялил и тут же потянулся за клубком энергии, намереваясь просто отпугнуть от себя излишне ретивых кухонных работников. Однако не успел, на поле боя явился самый главный начальник этого царства сковородок и варочных котлов.
– Чего вы так разорались? – вроде негромко, но властно заявила о себе явившаяся дамочка в белом поварском костюме и шапочке. – Неужели крысы у нас завелись?
– Хуже! – тыкал в мою сторону тесаком один из поваров. – Тайланец сюда прокрался и половину кладовой выел!
А его коллега женского пола здоровенным половником попыталась мне ткнуть ниже живота:
– И ведёт себя хуже бесстыжего жеребца!
Только тогда я вспомнил, что халат у меня расстёгнут, и попытался его запахнуть, возобновляя извинения:
– Виноват! Голод л-л-лишил с-с-сознния!
– Идите работать! – строго приказала шеф-повар. – Я тут сама разберусь. Кто такой? – Повара живо ретировались из кладовой, оглядываясь на меня с ехидными улыбками. – Из госпиталя сбежал, что ли?
Пришлось больше кивать и жалобно разводить руками, чем бороться со своим неуместным заиканием. При этом полы халата опять распахнулись, вновь показывая миру мои исхудавшие ноги и то, что между ними.
– Ладно, пошли ко мне в кабинет! – заявила дама, жестом увлекая за собой. – Там разберёмся.
Выйдя из кладовой, мы свернули в коридор, а там и в комнате очутились, какие обычно можно назвать рабочим кабинетом какого-нибудь министра или как минимум его зама. Комната была огромная, и лепные потолки нависали на шестиметровой высоте. Меня там сразу порадовали войлочными тапками в виде шлёпанцев, вручённых в руки:
– Надень, а то простудишься! – и тут же, деловым предложением: – Выбирай: или вызываю коменданта дворца и тебя сажают в карцер за нарушение порядка, или ты отрабатываешь у меня на кухне двое суток. Людей у нас катастрофическая нехватка, так что выздоравливающих из госпиталя мне дают постоянно. А раз ты сюда пришёл, да умудрился в кладовку проскользнуть, значит, ты в любом случае почти здоров.
Из чего я понял, что изначально находился непосредственно в самом дворце, одно из крыльев которого отдано под госпиталь. А сейчас уже в другом месте, где властвует Жратан, бог излишества и обжорства. Было понятно, что работать на кухне, при всей своей прожорливости и тяге к съестному, не хотелось. Да и планы у меня имелись совершенно иные, чем торчать возле котлов или заниматься чисткой картофеля. Про свою дипломатическую неприкосновенность я тоже не забывал.
Так что без всякого страха заявил:
– Коменданта – не б-б-боюсь. Познакомлюсь – н-н-не з-з-загнусь.
– Да-а? – протянула поражённая шеф-повар, снимая поварскую шапочку и встряхивая заструившимися на плечи роскошными волосами натуральной блондинки. – Не загнёшься? Такой стойкий? Кто бы мог подумать… – У себя на столе постучала кулачком по странной выпуклости, а потом и китель сняла своего белого костюма. Повесив его аккуратно на спинку стула, стала обходить меня по кругу и осматривать: – Говорили, что все тайланцы строптивые и наглые, но лично вот так с вами встречаться ещё не доводилось… Ты назовёшь своё имя?
– Меня зовут Платон. Но что тебе даёт знание моего имени? – Я её тоже рассматривал, но с каким-то особым удовольствием и неуправляемым, просыпающимся вожделением. Тонкая, полупрозрачная блузка почти не скрывала прелестных женских выпуклостей, которые так и хотелось немедленно пощупать. На вид сексапильной красотке было не больше двадцати пяти, и с каждым мгновением она становилась всё аппетитней и желанней.
Отвечала она, словно специально желая меня раззадорить, облизывая язычком свои коралловые губки:
– Интересно будет потом рассказывать подругам, как некий Платон ползал на коленях перед комендантом дворца.
– Странные у тебя фантазии. И ладно бы – ещё сексуальные, касающиеся нас двоих! – решил я съязвить, чувствуя, как завожусь ещё больше и теперь готов к какому угодно продолжению нашей беседы. Весьма своевременно и заикание почти исчезло: – Хотя это женщине больше пристало – становиться на коленки и…
Она зашла мне за спину, но неожиданно сдёрнула халат с плеч на лопатки и прижалась щекой к спине:
– М-м! Как приятно пахнешь!.. Где только такое мыло нашёл? – Тут же скользнула вперёд, распахнула полы моего халата и ухватилась крепко за восставшее достоинство. Мурлыканье у неё после этого стало угрожающим: – И что там пристало женщине делать? Встаёт на коленки и… Ублажает мужчину интересным способом? Да ты развратник!.. О-о-о! Ещё и какой!.. И разве слабая женщина устоит перед таким искусителем?..
Честно говоря, я так и не понял своего личного участия в процессе искушения. Но дальнейшее действо мне весьма и весьма понравилось. Дама опустилась на колени и продемонстрировала чуть ранее задекларированное ублажение. Тогда как я стоял, стоял… и никак не мог отыскать резоны, позволявшие мне возмутиться, уйти, вырваться, отстраниться или ещё как-то прервать подступающее блаженство. Лишь где-то глубоко в подсознании логика попыталась дать объяснение происходящему:
«Пусть я и лежал при смерти долгое время, сексуальная неудовлетворённость накапливалась и давно перешла разумные сроки вынужденного пуританства. А если вспомнить то, что я творил в последние недели, ставши Светозарным на Дне, долгий пост мне противопоказан. Вполне возможно, что некие остатки вуали вокруг меня превратились в определённые флюиды, гормоны страсти, оказавшись рядом с которыми любая женщина будет вести себя подобным образом. К тому же в моём теле сказался всплеск энергии – после обильного приёма пищи… Следует учитывать и сам факт сексуального голода у главной поварихи… Она тут говорила о нехватке людей… Одни бабульки и старики у неё на кухне работают…»
Иначе говоря, моё воспитание не позволяло мне комплексовать. Ханжой тем более никогда не был и твёрдо верил: все, что по согласию и к взаимному удовольствию, – совершенно верно и всегда правильно.
Халат с меня спал, тапочки тоже, и мы плавно сместились на диван, который оказался в кабинете шеф-повара весьма кстати и нужного размера. Определённые звуки мы тоже издавали всё громче и громче, но раз соблюдением тишины моя партнёрша не заморачивалась, то я – тем более. Как и тем, что она вскоре осталась совершенно голенькая. Лишь чудом удерживающийся госпитальный колпак у меня на голове выдавал статус выздоравливающего. Почему-то снять его я не спешил, помня по недавнему осмотру из астрала, насколько нелицеприятно выглядит моя изборождённая рваными шрамами лысина.
А сам процесс увлёк меня настолько, что я перестал следить за пространством вокруг себя. И ощутимо вздрогнул, когда шеф-повар взглянула мне за спину и с раздражением произнесла:
– Чего стоишь, пялишься? Присоединяйся!
Естественно, что я замер всем телом, только и повернул голову из не совсем удобного положения. Затем чуть ли не минуту рассматривал ловко и быстро раздевающуюся женщину. Причём весьма симпатичную, сексапильную, со спортивной, даже чуточку излишне стройной фигурой. Кто она такая, понять было сложно, но, скорей всего, относилась к военным. Потому что на спинке стула висел уже ладно скроенный френч, да и остальная одежда напоминала строгую форму. Развернувшись лицом к партнёрше, я попытался задать хоть какой-то вопрос, но моё вновь вернувшееся заикание было прервано в самом начале:
– Не останавливайся, милый! И не отвлекайся на пустяки: я вас потом познакомлю. Лучше рассчитай свои силы, чтобы тебя на нас обеих хватило. Не пожалеешь…
Да я вроде и так ни о чём жалеть не собирался. Две знойные женщины в четыре руки и в два язычка так умело меня ласкали и ублажали, что из головы выветрились все правила хорошего тона и приличного поведения. О каком знакомстве речь?! Разве уместна здесь щепетильность джентльмена? Тем более что я и с первой-то дамой познакомиться не успел.
Мужское самолюбие не позволило мне слишком рано выйти из игры. Поэтому, сконцентрировав волю на достижение конечного результата, я постарался ублажить обеих женщин. И вроде как справился. Вначале откатилась в сторону вздрагивающая от удовольствия шеф-повар. Затем дошла до финального аккорда и её подруга. Ну и в какой-то момент, разворачивая женское тело в нужную мне позицию, я сам оказался коленопреклонённым. Что и вызвало короткий смешок у первой партнёрши:
– Ну вот! Правильно я предвидела! – Но только через несколько минут, когда уже всё закончилось и я в блаженной истоме застыл на диване между обеими женщинами, последовало толковое объяснение: – Я словно заранее знала, что некий Платон будет ползать на коленях перед комендантом… Так что познакомься: Марта Вольна, гроза всех нарушителей порядка во дворце её императорского величества, начальник личной гвардии императрицы и глава всей внутренней охраны этого громадного комплекса. Её гнева только я не боюсь… иногда…
Я в недоумении уставился на вторую партнёршу, пытаясь понять, как оно всё так интересно получается, и забыв озвучить положенную в таких случаях фразу «Очень приятно познакомиться!» Излишне симпатичная комендант подалась ко мне, смачно чмокнула в губы и продолжила церемонию знакомства:
– А я тебе свою подругу представлю, хотя и не могу понять, как это вы так сразу в плотный партер сошлись… Оляна её зовут, из Ясинских. Самый лучший кулинар среди эйтранов и по праву главная в данном царстве вкусной и здоровой пищи.
Тут я уже из себя выдавил кое-как:
– Какие красивые имена… И рад, что удостоился такой… мм…
За что был обласкан и с другой стороны поцелуем. Да и не только поцелуем: незамедлительно две женские ручки стали поглаживать меня ниже живота.
Вот тут в кабинет и явились ещё две, совсем нежданные особы. Широко распахнутыми глазами они уставилась на открывшийся им натуральный натюрморт: я, в колпаке, откинувшийся на спинку дивана и вытянувший ноги на пол. И две симпатичные женщины, закинувшие на меня ножки и весьма интенсивно пытающиеся подвигнуть своего партнёра на очередной фривольный подвиг. Картина маслом «Разврат на рабочем месте». Или «Целевое использование кухонного работника». А может, и так: «Пойманный в кладовой воришка отрабатывает съеденную сметану».
Глава девятая
Поиски добавки
Шеян Бродский возвращался в выделенную для него и его подопечного палату с немалой головной болью. Настолько его за последние несколько часов допекли непрекращающимися допросами, переходящими в шумные диспуты, споры и в откровенную ругань. Причём допрос проводили сразу шесть человек: два военных следователя и четверо Трёхщитных, специалистов по созданию проклятий и защите против них.
Вначале-то они все припёрлись в палату и долго разглядывали тело выздоровевшего пациента. А когда крики и споры над спящим пациентом достигли апогея, кто-то из них предложил всей компании перейти в иное место для обсуждений, более удобное. Конкретнее, в лабораторию, где помимо всего остального полагающегося оборудования имелся и громадный самовар для чаепития.
– Этот Платон ведь никуда не сбежит? – уточнил следователь.
– Как минимум ещё пять часов должен спать, – заверил Шеян. – Но уж когда проснётся, будет голоден как никогда. Сами видите: внутренние ресурсы организма истощены до крайности, так что желательно тройную порцию ему доставить, и прямо сюда.
– Я распоряжусь, – пообещал один из Трёхщитных. Но в последующих прениях об этом забыл.
Так что возвращающемуся Бродскому ещё и этот вопрос добавлял головной боли:
«Положенную порцию дадут, – соображал он, остановившись на перекрёстке коридоров, – но Платону надо несколько порций, причём резко усиленных по количеству калорий, кальция и витаминов. Так что, наверное, придётся самому идти на кухню, воевать с шеф-поваром, а то и жаловаться на него коменданту. И то не факт, что мне пойдут навстречу…»
С питанием в столице в последние дни сложилось совсем плохо, караваны с продуктами из княжества Тайланов ещё не дошли, а запасов имеющихся резервов хватит всего лишь на две рудни. Так что всеобщее затягивание поясов выглядело более чем своевременным. Даже раненым выделяли половину от положенной нормы, но никто этим не возмущался, народ относился с пониманием или изворачивался благодаря гостинцам, которые сносились в госпиталь родными и близкими пациентов.
«Знать бы ещё, где своих родственников отыскать? – риторически спрашивал себя тайланец, присматриваясь к людям в коридоре и пытаясь отыскать хоть одно знакомое лицо. – И наших всех уже в главные казармы отправили, возле посольства княжества. Один я тут остался… С этим загадочным Когуярским… Хм! И покидать я его не собираюсь! Пусть вначале свои обещания выполнит, а потом хоть часть скопившихся вокруг него тайн откроет».
Загадок вокруг Платона становилось всё больше и больше. По тому же бою на дороге получались вообще абсурдные выводы. Следователи провели гигантскую работу, опросив каждого участника, а потом ещё и проверив снятые со зроаков трофеи. И теперь соотношение потерь у врага несколько поменялось. Получалось, что лучники егерей уничтожили на пятьдесят людоедов меньше, чем было заявлено изначально. Тогда как эти полсотни в самом деле полегли на среднем участке дороги. Иначе говоря, в пространстве вокруг и рядом с экселенсом Когуярским. К тому же подавляющее большинство там погибло не от колотых ран, а от рваных, со следами ожогов.
Вот эти раны и не давали больше всего покоя следователям. Простая арифметика давала чёткие результаты: в центре колонны находилось четыре Трёхщитных зроака. Пятый – сам Платон. Все они, суммируя свои силы, могли уничтожить не более ста тяжеловооружённых, закованных в лучшую броню рыцарей. И это – в самом благоприятном для ведения боя случае. А ведь было выяснено: один, а то и два обладателя колдовской силы полегло чуть ли не в самом начале столкновения. Откуда же ещё двести трупов? В том числе и лошадиных? Ведь для уничтожения такого количества существ теми же эрги’сами, надо было бросить в гущу боя все двадцать носителей Трёх Щитов. Если не больше…
Вот и мусолили вариант с проклятием, которое зроаки «уронили» сами на себя. Но не простое проклятие, замутняющее разум, а особенное, покрывшее всё пространство страшными взрывами. Иного воздействия, по оценкам специалистов, просто не могло быть. Только – увы! – такого проклятия не существовало в природе и подобное воздействие никогда не упоминалось в истории.
Кто мог хоть немного пролить свет на данную загадку, так это двое выживших, единственные свидетели кровавой мясорубки в центре вражеской колонны. Только вот одного из них, барона Белого, уже списали из живых. До столицы его довезли, и даже общее физическое состояние его не вызывало опасений. А вот из состояния комы бедный старик так и не выходил. А по всеобщему мнению целителей, уже и не выйдет. Следовало прекратить страдания несчастного, избавив его от тягостных мучений. Ведь вполне возможно, что некая часть его сознания испытывала невыносимые муки. Только и ждали, когда единственный знающий барона человек придёт в сознание и даст согласие на эвтаназию Строгана Белого.
Ну и самого Платона жаждали допросить с пристрастием. Потому что полноте пересказов Шеяна Бродского не совсем доверяли, мягко говоря. А про остальное, что посторонним пока знать не следовало, целитель рассказывать не собирался. В глаза ему не говорили, что он врёт, а деликатно намекали, что он попросту не совсем компетентен в некоторых вопросах. А потому «…не совсем верно задавал вопросы своему земляку-пациенту и, как следствие, не совсем адекватно интерпретировал получаемые ответы».
За подобные утверждения Двухщитный тайланец в последние часы чуть не подрался с эйтранами, перенервничал, изголодался и сейчас, стоя на перекрёстке коридоров, страдал от головной боли и сомнений:
«Куда же пойти в первую очередь? – И всё-таки доверился своему врачебному долгу: – Вначале гляну на Платона, а уж потом пойду на кухню…»
И тут же был окликнут сбоку какой-то женщиной:
– Шеян, а где твой пациент?
Чуть не под два метра ростом, тайланец даже растерялся немного, когда, обернувшись, так и не понял, кто к нему конкретно обращается. Хмыкнул озадаченно и хорошо, что глянул ниже, узнавая в небольшой по росту девчушке личного ординарца императрицы Марии:
– О! Это ты, Анечка! – постарался он не показать смущения и своей нерасторопности. – Я тебя и не узнал сразу, счастливой будешь!
– Скорей бы! – вздохнула девушка. Но взгляд стал строже: – Так где этот?..
– Спит. Попутно выздоравливая, – усмехнулся целитель. – Вон в той палате. А что, тебе его тоже допросить надо?
– Хочу увидеть, в каком он состоянии, и лично у него поинтересоваться о самочувствии.
– Ладно, идём вместе. – Они двинулись по коридору к нужной палате. – Покажу тебе его исхудавшую тушку, в которой уже рёбра от истощения так наружу выпирают, что вот-вот кожу порвут…
– Его что, не кормят? – нахмурилась Аня.
– Внутренние резервы тела его Щиты все потратили для лечения и срастания костей, – решил Бродский воспользоваться знакомством с малышкой. – Поэтому парню срочно надо самую лучшую еду давать и в тройной порции. Ты, случайно, с шеф-поваром не знакома? Или с комендантом дворца?
– Знакома, – призналась девушка, но при этом скривилась, словно разжевала горький перец. – Только у этих двух мымр в пустыне песка не допросишься.
– Но тут же особый случай, – досадовал Шеян. – Такой геройский парень может отдать концы от истощения! Он скоро проснётся, а накормить его и нечем. Все микстуры на него ушли и лекарства…
– Накормим! – заверила резко оживившаяся ординарец императрицы. – В отношении него мне дано указание помочь по всем возникающим вопросам. Так что могу приказать… – И тут же резко свернула в другой коридор: – Пошли сразу на кухню! Распоряжусь от имени её императорского величества.
– О-о-о! Лучше и не придумаешь! – радовался тайланец, этакой глыбой нависая над девушкой и стараясь её нечаянно не растоптать. – Знал бы, сразу к тебе обратился. А то разносчицы со мной вообще говорить не хотят.
– Так они ничего и не решают. И время сейчас… сам видишь, что с продуктами творится…
Они прошли по парочке коридоров, затем через зал столовой и оказались на кухне. Но спросить никого не успели, как уставившиеся на них повара зачастили комментариями:
– Глянь, ещё одного лысого привели!
– Неужели это любовник этой малявки?
– Да тихо ты! Это же ординарец самой императрицы!..
– Ну и что я такого сказала плохого? Малышка имеет вкус, вон какого богатыря себе урвала! Хи-хи!
Смех одной поварихи поддержали почти все её коллеги. И стоило полюбоваться на красноту Ани, залившую её лицо, словно маков цвет. Однако голос её прозвучал ровно, хоть и чрезмерно официально:
– Мне срочно надо видеть шеф-повара! Где она?
– Да она у себя в кабинете! – тут же посыпались благожелательные подсказки. – Вон по тому коридору и сразу направо. Причём не одна!.. Ага! Там у неё ещё и комендант бушует. Поймали тут недавно воришку в кладовке… Такого же лысого!.. Но жуть какого страшного!.. Вот его сейчас и судят там страшным судом!.. Так что лучше им не мешать!.. А то мало ли что!..
Только Аня уже неслась в нужном направлении, никого не слушая и заранее настраивая себя на решительный разговор. Да и возвышающийся за спиной тайланец придавал приятной уверенности чувству собственного достоинства.
Стучать она тоже не стала, справедливо полагая: близость к Марии Ивлаевой-Герчери позволяет её личному ординарцу входить в общественные служебные помещения без предварительных договорённостей или неуместных условностей. Но так она думала лишь до момента, как вошла внутрь помещения.
Потому что внутри комнаты лишилась не только дара речи, но и умения дышать. Увиденная картина могла шокировать кого угодно. Даже целителя, который не столько спросил, как изумлённо выдохнул:
– Платон?! А ты что тут делаешь?!
Глава десятая
Проблемный пациент
Честно говоря, ни разу в своей жизни в такие глупые ситуации не попадал. Да и такого стыда, неловкости и растерянности ещё никогда не испытывал. Вроде по отдельности ничего такого. Ну целуюсь с женщиной, ну держу сразу двоих за грудь, ну сразу две шаловливые ручки ласкают на мне что надо… Ну вошёл кто-то без стука в комнату. Ну, даже пусть не один человек вошёл, а сразу двое… Мелочи. Как бы. Зато по совокупности – о-о-о-о-о!
Особенно вот эти глаза на пол-лица наивной малышки! Как-то не к месту… А за ними возвышающийся горой Шеян с ещё большими глазищами!.. А ещё чуть выше его головы, с моей точки зрения, просматривался на дальней стене, почти под самым лепным потолком, какой-то еле светящийся значок. Сильно припылённый, покрытый слоем даже какой-то копоти, он никак мною не просматривался во всех подробностях. Только сам факт наличия. Да плюс – это странное свечение. Про местонахождение вообще упоминать не стоило: там ничего нет и шагать там неоткуда! Издевательство над здравым смыслом? Или как? И главное – в какой момент я этот значок рассмотрел! С ума можно сойти…
Тогда как Бродский совсем неуместно сделал вид, что закашлялся. Правда, в его глазах плескалось озеро смеха, да и само лицо кривилось в еле сдерживаемой улыбке. По всей видимости, он меня отлично понял, как мужчина мужчину. А вот Аня… Из-за её ошарашенного вида мне захотелось провалиться под землю или немедленно проснуться. Только действительность исчезать никуда не собиралась. Наоборот, обстановка стала резко накаляться:
– Как вы посмели сюда ворваться?! – сразу перешла на стервозный тон Оляна из рода Ясинских. – Пошли вон!
Видимо, она не узнала или вообще не знала ординарца императрицы в лицо. Зато её моментально узнала Марта Вольна, стараясь спрятаться за моей рукой и успев шепнуть подруге:
– Это Аня, адъютант дочери Герчери!..
Шеф-повар этого не расслышала, вскакивая на ноги и надевая рывками фирменную куртку на голое тело:
– Почему молчим?! – продолжала она при этом орать. – Или глухонемые?
– Мы ищем коменданта, – попытался сгладить ситуацию Шеян. – И вы уж извините, что мы так не вовремя. Сейчас же, немедленно выходим…
Он попытался аккуратно дотронуться до ординарца, разворачивая её за плечи и направляя к распахнутой настежь двери.
– Комендант вам нужен? – ехидничала Оляна. – Сейчас она оденется и вам обоим задаст!.. А по какому вопросу ищете?
– Да вот, – уже не скрывая улыбки, Бродский ткнул в мою сторону рукой, – пришли ходатайствовать за этого умирающего от голода героя, который срочно нуждается в самой что ни на есть обильной и калорийной пище. К тому же как его лечащий врач настаиваю для пациента на щадящем режиме всех его телодвижений.
– Считайте, что ваше ходатайство принято и рассмотрено положительно! – тоже не без чувства юмора ответила шеф-повар, уже успевшая и юбку вокруг талии обернуть, и в босоножках оказаться. – И щадим мы его от всего сердца. Так что топаем, топаем прочь со служебной территории! Здесь без моего разрешения никто из посторонних не имеет права находиться!
Наконец голос прорезался и у Ани:
– А я е посторонняя! – с гневом выдохнула она. Только она слабо соображала, с кем собралась спорить. Обычно повара, да ещё и главные, не сомневаются в своей богоизбранности на вверенных им территориях. И готовы бросаться даже на владельца всей собственности, а уж дерзить – это им сами боги велели:
– Если не посторонняя, то раздевайся и ложись на диван! Этот жеребчик и с тобой справится! – И нагло расхохоталась вслед выскочившей за двери девушке. Но не успел Шеян сделать и шага за ней следом, как ему поступило аналогичное предложение: – И ты можешь остаться! Вам двоим будет легче справиться со слабыми, беззащитными женщинами…
Тайланец только ускорился после этих слов, в порыве усердия хлопнув дверью.
Теперь и комендант вскочила на ноги, начав спешно одеваться. При этом она ворчала с недовольством и плохо скрываемым испугом:
– Ты что, её не узнала?
– Конечно, узнала! – фыркнула её подруга, начав уже переодеваться более красочно и эротично, следя тщательно за моей реакцией. – Но это не значит, что я позволю ей сюда врываться без спроса.
– Как бы ординарец чего плохого не наговорила императрице, – явно распереживалась Марта Вольна. – У Герчери ко мне отношение и так несахарное…
– Ты что-то совершила предосудительное? – недоумевала Оляна искренне, от всей души. – Или этого славного парня поймали на изнасиловании нас, бедных, обездоленных? Имеем полное право на личную жизнь. Тем более что сама императрица своих фаворитов меняет как перчатки. Ходят сплетни, что за ночь двое, а то и трое к ней наведываются. И до сих пор ни она, ни принцессы чужому бабскому счастью не завидовали.
Я уже уселся на диване вполне нормально, чувствуя вновь нарастающее желание, и разразился бравурными лозунгами:
– Да здравствует наша императрица! Я её обожаю, особенно за любвеобильность. Да здравствует лучший повар империи! Да здравствует самый ласковый комендант!
Меня поняли правильно:
– Можно и повторить! – заулыбалась комендант, облачённая уже почти полностью в строгую военную униформу. – Но не сейчас, а ближе к ночи. Марта, приведёшь нашего приятеля в мои апартаменты после первого развода и проверки караулов. И сейчас его не забудь покормить как следует, а то и в самом деле худощав слишком.
– Не учи кота мышей ловить! – ответила та подруге, с некоторым сожалением присматриваясь, как и я пытаюсь запахнуться в больничный халат. – И приодеть бы его не мешало во что-то порядочное…
– Пришлю вскоре вестового с комплектом одежды.
– Мерку сними.
– Уже сняла! – хихикнула Оляна, браво подмигивая мне. Затем расправила плечи, выпятила грудь, задрала вверх подбородок и покинула помещение. Тогда как закончившая оправляться Марта подошла к небольшому зеркалу и стала надевать поварской колпак:
– Правда, у меня шикарная подруга? – Дождавшись моего восторженного мычания, не преминула кратко биографию коменданта поведать: – И очень знатная… была. У неё на Эйтране и муж, и оба ребёнка погибли при землетрясениях, саму спасли, только чудом из пекла падающей лавы вынеся. Ну и здесь уже она всё в бой с людоедами рвалась, всё ей жизнь не мила была. Хорошо хоть императрица ей ответственную должность насильно вручила, теперь вот тянется, старается. Потому что и так все мужики воюют, а в тылу работать некому… Чуток оттаивать начала в последнее время и былые формы приобретать, на мужчин стала посматривать… Но ты у неё – первый после мужа! – Она оглянулась на меня, строго предупреждая: – Так что если хоть словом обидишь…
Я попытался жестами и мимикой показать, что я на такое вообще не способен. И, продолжая коситься на припылённый значок под самым сводом, всё-таки поинтересовался, начав с признания:
– У меня подобное удовольствие с совершенно незнакомыми женщинами – первый раз. А тебя как на такое потянуло?
– Да я всегда такая, – беззаботно отмахнулась ветреная представительница рода Ясинских. – Один раз всего живём, так зачем сдерживать души прекрасные порывы? – Но в тоне у неё проскользнуло что-то печальное. Вполне возможно, что и сама она пережила какую-то драму, но настаивать на откровениях я не стал, просто согласился:
– Одобряю подобное поведение всеми фибрами души. Да и сам такой… А вот есть тут кто-нибудь, кто знает или пытается изучать историю и конструктивные особенности этого дворца? – Затем, расставив руки, как бы охватил весь лепной потолок: – Красота ведь какая! И явно построено одновременно с Сияющим Курганом.
– Не знаю, кургана вашего я не видела даже на картинках, – пожала плечиками эйтранка. – А дворец этот толком изучать некому, каждый носитель Щитов или воевода с умениями поиска только войной и занят… Но ты у Оляны поспрашивай, она наверняка в курсе про здешние тайны. Несколько потайных ходов отыскали, говорят, в стенах их сотни, если не тысячи. Только входы отыскать невозможно… Ладно, ты тут посиди, я сейчас чего-нибудь принесу! Вкусненького.
Она ушла, а я сразу бросился к стеллажу у дальней стены. Вначале проверил его крепость: прочные дубовые доски, скреплённые специальными стальными уголками. И к стене прикреплены намертво калёными гвоздями. На совесть сделано, на века. И не с самого ли стеллажа следует шагать в иной мир? С этой мыслью я взобрался наверх и встал во весь рост на верхней полке. Значок чуть выше головы, до лепнин потолка достаю вытянутой вверх рукой. Ну и сам значок… Еловая жизнь! «Чебурашка»! Так я назвал давно уже знак родной Земли: три переплетённых между собой кольца. Но! В круге! И рядом стрелка контрфорса – тоже в кружке!
Иначе говоря, с данного места можно шагнуть в родной мир, а потом оттуда же вернуться именно сюда. Портал с двусторонним перемещением! Феноменально!
Знать бы ещё, в какое именно место выкинет данный портал. В любом случае не рядом с дачей Казимира, возле Черкасс. Там в обратную сторону дороги нет. Как бы… Ну и не к дереву возле Лаповки отсюда ведёт тропинка. А куда – и гадать не стоило, Земля огромна. Тут только ножками, только личным опытом надо проверять.
Другой вопрос: как и в какую сторону отсюда шагать? На такой высоте, и в таком неудобном месте я вижу ориентиры портала первый раз. Если тут проводить испытания «первого шага», то корячиться придётся долго и с выдумкой. Пусть и до пола три с лишком метра, а то и все четыре, голову сдуру можно свернуть запросто.
Да и кто мне позволит вот так тут шариться по углам и заниматься исследованиями? Разве что напроситься к коменданту в помощники? Или пробить для себя официальное разрешение на изучение дворца? Почему-то я не сомневался, что здесь не только этот значок отыщется. А если ещё и в тайных переходах, на балконах и внутренних галереях внимательно осмотреться, то наверняка много интересного найдёт мой взгляд, изменённый Гипной.
Счастье, что людоеды не умели воспользоваться всем этим добром, находящимся в их распоряжении. Трудно представить себе трагедию и ужасы, окажись зроаки, например, на той же Земле. С помощью современного оружия справиться с колонизаторами вроде как просто, но вдруг они прорвались бы к нам в Средние века? Разъединённое религиями человечество вряд ли справилось бы с такой напастью.
Глава одиннадцатая
Атрегут – познающий твердь
Вот в таком виде меня и застали: задумчиво поглаживающего кусок стенки под самым потолком. И в халате, который опять распахнулся. Если бы я хоть в районе двери находился, а так – напротив, и моя тушка на верхней полке стеллажа сразу бросилась в глаза вошедшим: шеф-повару и упитанной бабуле-толстушке, про которых говорят, что их легче перепрыгнуть, чем обойти.
Бабуля держала в руках поднос, заставленный снедью, улыбалась до ушей, разглядывая меня, и даже не преминула воскликнуть:
– Экий самец! Только с чего это он на стенку полез? Зачем ты, Оляночка, его так запугала?
Та тоже смотрела на меня в полном недоумении, покусывая от досады губки, но попыталась отыскать хоть какое-то оправдание:
– Раненый… тяжело. Без колпака не ходит…
– Ага! Понимаю! Чтобы голова не развалилась! – хохотнула повариха, поставила поднос на стол и, уходя, с нескрываемым ехидством посочувствовала своему шеф-повару: – Тяжко нам без мужиков-то и таких вот пауков приходится подкармливать.
Когда она ушла, а я стал аккуратно слезать, мадам Ясинских обеспокоилась:
– Платон, ты чего в самом деле? Ничего не болит? – Края шрамов на голове она всё-таки сумела хорошо рассмотреть во время нашей близости. Ну и я, в меру своей фантазии, попытался её успокоить:
– Да всё нормально, не переживай. Просто я немного помешан на внутреннем дизайне помещений, на архитектуре подобных зданий вообще и на потолочной отделке в частности. И, увидев такую лепку, не смог удержаться от рассмотрения её вблизи и ощупывания собственными руками.
– А-а! – протянула успокоенная красавица. – Тогда тебе точно придётся в паука превратиться, ползая по здешним стенам и потолкам. Потому что подобных красот здесь неисчислимое множество. Садись лучше ешь, пока горячее… Только руки сполосни… – и указала на таз с водой, стоящий на тумбочке.
– Уже очистил, – похвастался я, показывая ладони ей под самые глаза. – Нам с этими омовениями проще.
– Так ты носитель Щита? – догадалась Оляна. – А то и парочки?
– Скрывать не стану, тем более от тебя: больше, чем парочки.
И со здоровым энтузиазмом набросился на еду. Примолкшая женщина минут пять не столько любовалась мои аппетитом, как напряжённо размышляла об услышанном, проводила параллели и делала выводы. Потом их всё-таки озвучила:
– Мне показалось, что ты молод. Даже младше меня. Но Трёхщитных, имеющих менее пятидесяти лет, не бывает в природе…
– Много ты о той природе знаешь? – Первый голод я утолил, поэтому смог участвовать в диалоге. – Но даже если мне уже далеко за сто лет, что от этого изменится?
Она опять примолкла, хотя по её взгляду легко читалось следующее: «Одно дело кувыркаться на диване со своим примерным сверстником, а совсем другое – со столетним старцем. А я девушка порядочная! И не абы кто! Со всякими престарелыми извращенцами не общаюсь…» Так что пришлось немножко сбить свой декларируемый возраст:
– Не переживай ты так, мне ещё до ста лет – дышать и дышать! Ты лучше скажи: твоей подруге Марте нужен помощник для изучения дворца?
В данный момент я находился на распутье: деятельность дипломата, представителя когуяров, казалась более перспективной, чистой, совсем не пыльной. Но если я назовусь подобным груздем, то и отношение ко мне станет совершенно иное. Так просто уже по данному дивному комплексу не побродишь, так легко всякую лепнину не пощупаешь. Зато будучи на некоей синекуре официально, смогу ходить где угодно, ни у кого своими действиями не вызывая излишнего любопытства.
Ну а по поводу создания представительства от когуяров можно его организовать в любой момент. Ещё и заранее сделать в его адрес соответствующие заявления и обозначить несколько толстых намёков. Типа: на самом-то деле я не тот, за кого вы меня принимаете, но сейчас ещё не время хвастаться и открывать своё истинное лицо.
Вот потому и прощупывал почву. Вот потому и прислушивался внимательно к ответу не последнего человека в империи, самого шеф-повара:
– Ещё как нужен! Она, бедная, с ног сбилась, пытаясь привлекать на временную помощь кого угодно из числа носителей. Да только они, сволочи!.. Ой, это я не тебя имела в виду! …Только они игнорируют просьбы и даже приказы Марты, ссылаясь на свою невероятную занятость. А ты только подумай, какая опасность грозит нам всем, если во дворец по подземным ходам просочатся зроаки? Ужас!
– То есть меня не отвергнут?
– Что за вопрос? Считай, что ты уже назначен на эту должность исследователя официально! – горячо меня заверила Оляна, в нетерпении вскакивая с места и устремляясь на выход со словами: – У неё даже своё официальное название есть: атрегут.
– Никогда не слышал такого слова…
– Оно наше, с Эйтрана, – последовали пояснения. – Атрегут – это учёный, познающий твердь. Чаще всего он же и главный архитектор больших зданий или целых комплексов. Понятно? – Получив от меня кивок, поторопила: – Доедай быстренько, и мы пойдём искать коменданта немедленно. Она как узнает, что ты Трёхщитный, из своих ручек тебя уже не отпустит!.. А я тут пару указаний раздам…
Ускоренно работая вилкой, я пожалел, что не успел спросить у всезнайки Оляны (а повара, как правило, знают больше, чем контрразведка), кто в империи заведует учётом личного состава. Поиск значков – это здорово, особенно в перспективе, но и про подруг забывать не стоит. Я ведь ради них сюда и прорывался. Можно сказать, на смерть пошёл и живота лишился, разыскивая девчонок. Меня на эту сторону гор Велеса в виде трупа доставили, но это не значит, что я забыл о самом главном.
Читать бесплатно другие книги:
