Джек Ричер, или Дело Чайлд Ли
— Минометчики из 75-го полка.
— А где они сейчас?
— Связанные телефонным проводом, с кляпами во рту — на это пошли их футболки, — заперты в моей комнате.
— Отличная работа, — похвалил его я.
Так оно и было в действительности. Один против троих, не предупрежден, застигнут врасплох, но результат, тем не менее, замечательный. Я был поражен. Да, Мунро явно парень не промах. Это было ясно как день.
— А с кем вам пришлось иметь дело? — спросил он.
— С парнями из ПВО.
— И где же они?
— Топают обратно: я высадил их на половине пути до Мемфиса без ботинок и без брюк.
Он улыбнулся, блеснув в темноте белыми зубами.
— Надеюсь, служба никогда не забросит меня в Беннинг.
— Райли еще в баре? — спросил я.
— Он прибыл первым вместе с папашей. Они устроили шикарный прием своим почитателям и сторонникам. Думаю, на этот момент он уже обошелся им в три сотни баксов.
— Комендантский час все тот же, не перенесен?
Мунро утвердительно кивнул.
— Но наверняка все закончится в спешке. Вы же знаете, как это бывает. Настроение у всех приподнятое, никому не хочется покидать торжество первым.
— Понятно, — сказал я. — Ваша задача будет состоять в том, чтобы Райли уехали отсюда позже всех. Мне необходимо, чтобы их машина выехала отсюда самой последней. Не предпоследней или предпредпоследней. Хотя бы на минуту позже остальных. Делайте что хотите, но обеспечьте это — можете? Я поставил на это.
Будь со мной еще кто-либо, я смог бы развить свой план дальше и, продумав несколько альтернативных способов, осуществить поставленную цель: начиная с того, чтобы проткнуть шину, и кончая тем, чтобы попросить у старика автограф; но к тому моменту, когда я приступлю к реализации своего плана, я должен быть уверен, что Мунро не нуждается в помощи. Он наверняка будет думать о том, что я смогу предпринять, а может быть, ему в голову придет и кое-что другое.
— Все понятно, — ответил он.
— А после этого ваша задача будет заключаться в том, чтобы не спускать глаз с Элизабет Деверо. Мне необходимо, чтобы вы все время держали ее под наблюдением. В кафе или где бы то ни было. И опять-таки старайтесь следить за ней, чего бы это ни стоило.
— Все понятно, — повторил майор. — Как раз сейчас она находится в кафе.
— Задержите ее там, — сказал я. — Сделайте так, чтобы она не выезжала сегодня вечером на дорожное патрулирование. Убедите ее в том, что при сенаторе парни будут вести себя пристойно.
— Это Деверо знает. Она разрешила своим заместителям провести эту ночь дома.
— Хорошая новость, спасибо, — обрадовался я. — Ну, желаю успеха.
Протиснувшись между «Кадиллаком» и «Джимми» и перейдя через открытую полосу между рядами автомобилей, я дошел до дальнего края парковки, повторив в обратном порядке большую часть пути, которым пришел к бару. Спустя пять минут я уже прошел мимо железнодорожного переезда, укрылся за деревьями, росшими вдоль полосы дороги, ведущей в Келхэм, и снова стал ждать.
Предположение Мунро о всеобщем настрое компании оказалось верным. Было уже половина одиннадцатого, но никто не вышел из бара из-за странного энергичного влияния сенатора на окружавшую его публику. Мне и раньше приходилось видеть нечто подобное. Я был абсолютно уверен в том, что любому из парней батальона «Браво» в высшей степени плевать на своего лидера, но в то же время все они словно попали под воздействие гипноза, вызванного присутствием его отца, который для них был как бы человеком из другого мира, и к тому же — в чем я нисколько не сомневался — в ушах у каждого все еще звучал строгий наказ командира базы. Быть исключительно вежливыми с этим высокопоставленным политиком. Оказывать ему особое уважение. Поэтому никто и не спешил сниматься с якоря. Никто не хотел быть первым. Никто не желал выделяться из общей массы. Поэтому настала половина одиннадцатого, но никакого движения на дороге так и не началось. Вообще никакого.
Затем настало десять часов тридцать пять минут.
А затем десять часов сорок минут.
Но в десять часов сорок пять минут дамбу прорвало, и они повалили из бара ватагами.
До меня долетел звук, подобный приглушенному грохоту залпового обстрела, который ведет соединение бронетехники; я увидел струи дыма из выхлопных труб и скрещенные лучи фар вдалеке, когда множество машин, маневрируя и стараясь занять лучшую позицию, просачивались на дорогу сквозь сумятицу, царившую на парковке. Направленные на меня лучи фар выстроились в нескончаемую цепь, и вскоре идущая первой в этом потоке машина, перевалив через переезд, двинулась на скорости вперед. За ней устремились и все остальные автомобили — их было слишком много, чтобы пересчитать, к тому же расстояние между соседними машинами казалось не больше ярда, словно все они проходили прямой участок гоночной трассы. Двигатели ревели и хрипели, изношенные протекторы шин со скрипом проезжали рельсы; я чувствовал сладковатый острый запах неэтилированного бензина. Я увидел старый «Кадиллак» и видавший виды «Джимми», между которыми недавно продирался. Передо мной мелькали «Шевроле» и «Доджи», «Форды» и «Плимуты», «Джипы» и «Крайслеры», седаны и пикапы, полноприводные машины и машины с кузовом купе, двухместные автомобили. Они шли и шли, не нарушая этого непрерывного потока, направлявшегося к дому. Людей, сидевших в автомобилях, переполняли легкость, избыточная энергия и чувство выполненного долга.
Минут через десять поток автомобилей поредел, расстояние между соседними машинами увеличилось. Опаздывающие старались изо всех сил — последняя дюжина проходила мимо меня не меньше минуты. Но и среди них я не увидел зеленой армейской машины. Замыкающим в этой цепи был старый седан «Понтиак», покрытый шрамами и вмятинами. Как только он проедет мимо нас, я гарантирую, мы окажемся одни во всем мире, сказала однажды Деверо. Старый «Понтиак» на своих слабо надутых шинах перевалил через пути и скрылся во мраке.
Я вышел из-за деревьев и, посмотрев на восток, увидел слабый красный свет задних фар, исчезающих в темноте. Шум машин затихал, ветерок сдул выхлопные газы, очистив от них воздух. Я повернулся в другую сторону и вдалеке вдруг увидел одинокую пару фар, вспыхнувших, как по команде. Я наблюдал, как лучи, пометавшись из стороны в сторону и снизу вверх, стали светить в северном направлении: машина выезжала с парковки. Затем я увидел, как, сдвинувшись в мою сторону, фары подскочили вверх и сразу опустились: колеса преодолевали подъем с грунтовой дороги на щебеночно-асфальтовое покрытие дороги, ведущей в Келхэм.
На часах в моей голове было без одной минуты одиннадцать.
Я пошел в восточном направлении, назад к железнодорожному переезду. Пройдя десять ярдов в сторону города, остановился, вышел из-под крон, растущих вдоль дороги деревьев, и, растопырив ладонь, поднял вверх руку, как это делают дорожные полицейские.
Глава 86
Свет фар сделал автомобиль и его пассажира видимыми с расстояния примерно в сто ярдов. Чувствуя тепло этого света на своем лице и поднятой ладони, я понял, что и Рид Райли тоже видит меня. Я слышал, как он сбавил газ и сбросил скорость. Привычная процедура. Пехотинцы проводят значительную часть времени, разъезжая на разных транспортных средствах, и многие их поездки разрешаются, или направляются, или прерываются парнями в камуфляже, которые взмахами руки либо разрешают им двигаться вперед, либо подают команду двигаться налево или направо, либо приказывают им сделать временную остановку.
Я, держа руку поднятой, стоял на прежнем месте, а бампер остановившийся машины застыл в одном ярде от моего колена. Теперь мои глаза оказались выше лучей фар, и я увидел Райли и его отца, сидящего рядом перед ветровым стеклом. Ни у отца, ни у сына на лице не было ни удивления, ни нетерпения. Она были готовы уделить минуту своего времени рутинной процедуре. Райли выглядел точно как на фотографии, а отец был его копией с поправками на возраст: немного тоньше, уши и нос нсколько больше; на вид более властный и презентабельный. Он был одет просто, как одевается любой из виденных мною политиков, отправляясь в поездку. Армейская куртка цвета хаки, надетая поверх стильной рубашки без галстука; на куртке красуется эмблема Сената Соединенных Штатов, как будто эта ветвь законодательной власти являлась боевым подразделением.
Обойдя машину спереди, я подошел к двери Рида Райли, и тот опустил стекло. Его лицо, потянувшееся к открывшемуся проему, вдруг застыло, когда он увидел дубовые листья на моем воротнике.
— Сэр? — обратился ко мне он.
Я ничего не сказал в ответ. Сделав еще шаг, открыл заднюю дверь и, оказавшись в салоне, сел на заднее сиденье позади них. Закрыв за собой дверь, передвинулся на середину дивана, а отец с сыном, повернув головы, посмотрели на меня.
— Сэр? — снова произнес Райли.
— Что здесь происходит? — спросил его отец.
— План изменился, — ответил я.
В салоне пахло пивом, табачным дымом и потом.
— Я спешу на самолет, — сказал сенатор.
— Вылет назначен на полночь, — ответил я. — До этого никто не будет вас искать.
— Да что, черт возьми, все это значит? Вы вообще знаете, кто я?
— Да, — ответил я. — Знаю.
— И что вам надо?
— Безоговорочное повиновение, — сказал я.
Во второй раз за вечер я извлек из кармана «беретту», проделав это быстро, бесшумно, словно фокус. Минуту назад моя рука была пустой, а сейчас она сжимала кусок тупой, покорной мне стали. Я щелчком снял пистолет с предохранителя — звук был тихий, но в тишине он прозвучал зловеще.
— Молодой человек, — обратился ко мне сенатор, — вы совершаете очень серьезную ошибку. С этой минуты ваша военная карьера закончена. Ждут ли вас другие, более серьезные неприятности, всецело зависит от вас.
— Да успокойтесь вы, — ответил я.
Наклонившись вперед, я сжал рукой воротник Рида Райли, так же, как до этого сжимал воротник сержанта из Беннинга. Но на этот раз я приставил дуло пистолета к углублению за его правым ухом. Мягкие ткани, никаких костей. Как раз по размеру дула.
— Давай вперед, — скомандовал я. — Очень медленно. Поверни влево на переезде. Заезжай на рельсы.
— Что? — спросил Райли.
— Ты же слышал, что я сказал.
— Но скоро пойдет поезд.
— В полночь, — уточнил я. — Так что пошевеливайся, солдат.
Это была трудная задача. Он инстинктивно попытался склониться ниже к рулю, чтобы лучше видеть пространство перед собой. Но я не позволил ему этого. Я с силой притянул его назад и прижал к спинке сиденья. Однако даже в таком положении Райли все сделал так, как надо. Проехав вперед, он усилием рук вывернул колеса, поставив их по диагонали и подготовившись въехать на рельсовый путь. Он двинул машину на подъем и, когда передняя правая шина попала в канавку на тротуаре, осторожно подал ее строго вперед, и она съехала с асфальтово-щебеночного покрытия дороги. Правые шины оставались на рельсе. Левые оказались на шпалах. Почти ювелирная работа. Не хуже, чем у Деверо.
— Ты ведь проделывал это и раньше, — сказал я.
Он ничего не ответил.
Мы перемещались вперед медленнее, чем если бы шли пешком, испытывая при этом сильную тряску. Правая сторона машины, приподнятая кверху, катилась ровно по рельсу, левая сторона подпрыгивала и опускалась на шпалах, как лодка на волнах. Мы поравнялись со старой водокачкой, затем проехали еще ярдов десять, после чего я скомандовал:
— Стоп.
— Здесь?
— Это хорошее место, — сказал я.
Он плавно нажал на тормоз, машина остановилась на путях и замерла в том же наклонном положении. Я продолжал держать Райли за воротник и прижимать пистолет к его затылку. Прямо передо мной за ветровым стеклом рельсы тянулись на север и в какой-то точке вдали сливались воедино, и глаз видел лишь тонкую серебряную полоску, освещенную лунным светом.
— Капитан, — сказал я, — снимите левую руку с руля и откройте окна.
— Зачем?
— Скажу вам, ребята, уж очень от вас воняет. А станет вонять еще больше, можете мне поверить.
Райли на ощупь пошарил пальцами, и первым опустилось окно рядом с сиденьем его отца, потом рядом со мной, а затем окно в двери напротив меня.
В салон хлынул свежий воздух; снаружи дул легкий бриз.
— Сенатор, — приказал я, — нагнитесь и выключите свет.
Ему потребовалась секунда для того, чтобы нащупать пальцами выключатель, и в салоне стало темно.
— Теперь выключите двигатель, — приказал я, — а ключ передайте мне.
— Но мы же остановились на железнодорожных путях, — возразил он.
— Я это знаю.
— А вы знаете, кто я?
— Вы уже спрашивали меня об этом. И я вам ответил. А теперь делайте то, что я сказал. Или мне сначала сделать взнос в пользу избирательной кампании? Но в таком случае, пожалуйста, учтите, что мой взнос не ограничится тем, что я прострелю колено вашему сыну.
Старик издал еле слышный горловой звук, какой я уже слышал раз или два прежде, когда шутка оказывалась вовсе не шуткой, когда скверная ситуация становилась угрожающей, когда ночные кошмары после пробуждения становились явью. Склонившись набок, он повернул ключ, вынул его из замка зажигания и протянул мне.
— Бросьте на заднее сиденье, — велел я.
Так он и сделал; ключ упал около меня и скатился вниз с диванной подушки из-за сильного наклона машины.
— А теперь, — приказал я, — оба положите руки на головы.
Сенатор первым выполнил мой приказ, а для того, чтобы поторопить его сына, мне пришлось снова приложить «беретту» к прежнему месту на голове. Я отпустил его воротник и, снова сев на диван, спросил:
— Какова начальная скорость пули, выпущенной из пистолета «беретта М9»?
— Понятия не имею, — ответил сенатор.
— А вот вашему мальчику это должно быть известно. Мы потратили уйму времени и кучу денег на его обучение.
— Не помню, — пробурчал Райли.
— Почти тысяча триста футов в секунду, — сказал я. — А ваш спинной мозг примерно в трех футах от меня. Таким образом примерно через две сотых секунды после того, как кто-либо из вас сделает хотя бы легкое движение одним из своих мускулов, вы превращаетесь либо в мертвецов, либо в инвалидов. Вам понятно?
Ни слова в ответ.
— Я жду ответа, — напомнил я.
— Нам ясно, — буркнул Райли.
— Так что вам надо? — не унимался его отец.
— Подтверждения, — ответил я. — Я хочу получить подтверждение того, что поступаю правильно.
Глава 87
Подняв с пола ключ зажигания, я положил его в карман. Вытянув левую ногу и положив ступню на диван, устроился на нем поудобнее и спросил:
— Капитан, вы врали своим подчиненным о том, что встречаетесь с шерифом Деверо, или нет?
Старший Райли снова вспылил:
— А какие основания у вас есть на то, чтобы допрашивать нас?
— Сорок пять минут, — ответил я. — По истечении которых здесь появится поезд.
— Вы, похоже, сумасшедший?
— Немного несдержанный, только и всего.
— Сынок, не говори ни слова этому человеку, — сказал сенатор.
— Капитан, отвечайте на мой вопрос, — напомнил я.
— Да, я врал относительно отношений с Деверо, — ответил Райли.
— Зачем?
— Стратегия командира, — сказал он. — Моим ребятам нравится видеть меня таким.
— Сенатор, — обратился я к отцу, — почему батальоны «Альфа» и «Браво» перебазировали из Беннинга в Келхэм?
Минуту старик пыхтел и кряхтел, стараясь заставить себя оставаться на привычных позициях, но в конце концов сказал:
— С политической точки зрения это удобнее. Миссисипи всегда протягивает руку. Или запускает ее в чей-то карман.
— А не из-за Одри Шоу? Не потому, что вы решили, будто ваш мальчик заслуживает небольшого подарка по случаю назначения на новую командную должность?
— Да это же смешно.
— Но ведь именно это и произошло.
— Чистое совпадение.
— Не морочьте мне голову.
— Ну хорошо, это был еще один небольшой подарок. Мне это даже показалось забавным. Только и всего. Решения такого рода отличаются новизной и необычностью.
— Капитан, расскажи мне о Розмари Макклатчи, — попросил я.
— Мы стречались, а потом расстались, — ответил Райли.
— Она была беременна?
— Если и была, то никогда ничего не говорила мне об этом.
— Она хотела выйти замуж?
— Майор, будто вы не знаете: любая из них только и думает, как бы выйти замуж за кого-нибудь из нас.
— Какой она была?
— Неуравновешенной, — ответил он. — Она постоянно меня доставала.
— Ну а как ты себя чувствовал, когда ее убили?
— Плохо, — сказал он. — Это было очень плохое происшествие.
— А теперь расскажи мне о Шоне Линдсей.
Тут сенатор решил, что они уже достаточно хлебнули дерьма, поднесенного мною. Он повернулся с намерением прочитать мне нотацию, но вспомнил, что ему лучше не двигаться, и отпрянул назад, как глупая старая кобыла, коснувшаяся электрического ограждения выпаса. Тяжело дыша, он стал смотреть вперед. Сын его не сдвинулся с места. Итак, они получили от меня еще по небольшой порции дерьма. В форме вещи диаметром девять миллиметров. Или тридцать пять сотых дюйма в реальном исчислении. Немного меньше, чем .38, но значительно больше, чем .23. Вот сколько дерьма я им преподнес.
Старик сделал еще один глубокий вдох и сказал:
— Я уверен, что все эти проблемы решаемы. Эта девушка Линдсей, да и другая девушка…
— Капитан, расскажи мне о мертвых женщинах в Косово, — попросил я.
Вместо него ответил отец:
— Никаких мертвых женщин в Косово нет.
— Серьезно? — удивился я. — Они что, вечно живые?
— Очевидно, они не вечно живые.
— Они все умерли во сне?
— Они все были женщинами из Косово, и это произошло в Косово. Это местное происшествие. И то, что случилось здесь, — тоже местное происшествие. Уже установлен преступник, один из местных жителей. Армия вне подозрений. Вот по этому поводу мы и праздновали сегодня вечером. Вы тоже должны были быть там. Успехи делают нас счастливыми. Жаль, что не все это понимают.
— Капитан, сколько тебе лет? — спросил я.
— Двадцать восемь, — ответил Ригли.
— Сенатор, — обратился я к его отцу, — как бы вы себя чувствовали, если бы ваш сын и в тридцать три года все еще оставался в чине капитана?
— Я был бы очень несчастлив, — ответил старик.
— Почему?
— Это признак неудачника. Никто не сидит в том же чине пять лет. Для этого надо быть полным идиотом.
— В этом-то и заключалась их первая ошибка, — задумчиво произнес я.
— Что?
— Вы же слышали, что я сказал.
— О чем вы говорите? И кто это они?
— У вас есть дедушка?
— Был когда-то.
— Вот и у меня. И он был не только моим дедушкой. Потому что у него имелась еще пропасть других внуков. Всего нас было, по-моему, десять. От четырех разных семей. Меня всегда очень удивляло, как такое может быть, даже когда я это понял.
— Да что ты, черт возьми, плетешь?
— То же самое происходит и с ведомством по связям с Сенатом. Вот мы, вот все эти шишки в Вашингтоне, и вот вы. В качестве дедушки. Да, вы к тому же еще и дедушка Корпуса морской пехоты. И все они имеют свои ведомства по связям с Сенатом. И у них эти ведомства намного лучше нашего. Они, вероятнее всего, готовы делать то, что от них требуется. Поэтому вы и обратились к ним за помощью. Но они сделали много ошибок.
— Я читал их отчет. В нем нет ошибок.
— Пять лет и в том же самом звании? Деверо не из тех, кто просиживает пять лет в том же звании. Вы же сами сказали, что только идиот на такое способен. А уж Деверо ни в коем случае не является идиоткой. Я полагаю, что она была старшим уоррент-офицером третьего класса пять лет назад. Полагаю, за это время ее дважды повысили в чине. Но ваши парни из Корпуса морской пехоты действовали по своему усмотрению и вписали «старший уоррент-офицер пятого класса» в отчет, который должен был быть составлен пять лет назад. Они использовали старую фотографию, однако не обратили внимания на ее чин. Вот в этом-то и была ошибка. Но ведь они слишком спешили.
— Да о какой спешке ты говоришь?
— Дженис Чапман была белой. То есть вы наконец получили жертву, к которой обыватели отнеслись со всей серьезностью. К тому же между вами имелась связь. Нельзя было терять ни минуты времени.
— Да что ты мелешь?
— Вот все это вместе и послужило причиной такой спешки. Вы трудились как одержимый и обманным путем вынудили нас дать вам еще времени. И в конце концов вы получили то, что вам было нужно, в воскресенье после обеда. Отчет был закончен. Известие об этом дошло до вас, когда вертолет уже поднялся в воздух. Поэтому обратно он вернулся пустым. И после этого, уже только во вторник, вы решились открыть его для внимательного ознакомления. Раньше у меня имелось для этого совсем иное объяснение. Я считал, причина в том, что я был там в воскресенье, а не во вторник. Но причина оказалась не в этом. Вам потребовалось два дня, чтобы придать отчету вид старого лежалого документа. Вы должны были поцарапать обложку и хорошо его помять.
— По-твоему, выходит, что этот отчет сфальсифицирован?
— Я понимаю, что вы сейчас в шоке. Возможно, вы все это знаете уже девять месяцев, или шесть, а может быть, всего неделю, но сейчас вы знаете всё.
— Знаем что? — спросил Рид Райли.
Я повернул голову. Он смотрел вперед, но знал, что обращаюсь я именно к нему. Я сказал:
— Возможно, Розмари Макклатчи и была неуравновешенной, потому что красота являлась для нее единственным достоянием, поэтому она, возможно, была ревнивой, и, может быть, именно она надоумила тебя вывести на сцену мстительную женщину. К тому же она была беременна, а ты уже распустил слухи о местном шерифе, потому что так поступает амбициозный командир батальона. Кстати, для тебя это было самым простым — ведь при твоих связях с местными ты знал о ее пустующем доме. И ты, отпетый мерзавец, завел туда несчастную беременную Розмари Макклатчи и там безжалостно убил ее.
Ни слова в ответ.
— И это тебе понравилось, — продолжал я.
Ни слова в ответ.
— Поэтому ты снова повторил этот подвиг. И на этот раз ты обделал дело еще лучше. Ты уже не сбрасывал тело в придорожный кювет возле железной дороги. Ты был готов совершить нечто более авантюрное и рискованное. Может быть, что-то более соответствующее твоему характеру и положению. Может быть, Шона Линдсей тоже питала иллюзии в отношении замужества, может быть, даже говорила о жизни в небольшом домике вдвоем, поэтому ты и бросил ее труп на строительной площадке. Ты мог проехать мимо нее столько раз, сколько хотел. Ты мог оказаться там в любое время. Крупный кобель, разъезжающий в поисках случки в своей старой голубой машине, ставшей частью городского пейзажа.
— Я прекратил общение с Шоной за несколько недель до ее смерти. Что вы на это скажете? — спросил Райли.
— Да стоило тебе позвать этих девушек снова, и они бежали к тебе бегом, разве не так?
Ни слова в ответ.
— И тело Дженис Чапман ты бросил позади бара по той же причине. Она была доступной женщиной. Может быть, ты поставил перед собой в тот вечер какие-то дополнительные задачи. На третий раз все должно пройти удачно. Разнообразие — это пикантность жизни. Может быть, ты сказал парням, что ушиб голову, и выскользнул ненадолго из бара; а может, ты сделал это, когда выходил, чтобы отлить. По моим подсчетам, на это потребовалось шесть минут и сорок секунд. Но ведь это не похоже на правду. Это дело не для Деверо. Вот с этого места и начала действовать альтернативная теория. Кто-нибудь задумывался о том, как она сложена? Ей не под силу поднять взрослую женщину с оленьих козел. Ей не под силу донести труп до машины.
— Отчет достоверный, — подал голос сенатор Райли.
— Работа над ним началась, — ответил я, — когда запахло жареным. Кто-то сочинил небольшую пикантную историю. Ревнивая женщина, сломанная рука, пропажа четырех сотен долларов… Все вполне реально. Заключение должен был сделать читатель. Но затем кому-то пришла в голову мысль кое-что проверить. Неясные намеки никому не нужны. Нужен яркий красный свет. Поэтому вы перепечатали все произведение, вставив в него эпизод с машиной. А потом взяли в руки телефон и велели сыну оставить свою машину на железнодорожных путях.
— Даэто же бред!
— Никакой другой причины для того, чтобы так поступить с машиной, не было. Машина оказалась лишней. Она могла быть использована лишь для одной цели: послужить непробиваемой уликой против Деверо, как только кто-нибудь заглянет в этот отчет.
— Этот отчет абсолютно достоверный.
— Они сделали хороший ход с умершими людьми. Возможно, сыграло роль имя Джеймса Дайера. На это мы могли клюнуть. Он был офицером высокого ранга. Но Пол Эверс… Очень удобная личность. Вы, похоже, боялись людей, которые способны задавать вопросы. Но мертвые-то не смогут ответить. И это привело нас к Элис Бутон. Неужто и она умерла? Или все еще жива? А если так, то что она ответит нам, когда мы спросим ее про сломанную руку?
— Ричер, отчет абсолютно достоверный.
— Сенатор, вы умеете читать? Если да, то прочтите мне это.
Я достал из кармана сложенный листок из кафе и бросил к нему на колени.
— Мне же запрещено шевелиться, — сказал он.
— Этот листок вы можете взять, — разрешил я.
Сенатор поднял листок с колен. Рука его, державшая бумагу, дрожала. Он посмотрел на оборотную сторону, потом на лицевую. Затем перевернул листок низом вверх, сделал вдох и спросил:
— Ты его читал? Ты знаешь, что там написано?
— Нет, я не смотрел в этот листок, — ответил я. — Мне и не надо знать, что в нем написано. В любом случае у меня достаточно данных для того, чтобы прижать вас к ногтю.
Он заколебался.
— Но не пытайтесь мошенничать, — предупредил я. — Я прочитаю листок после вас. Ради проверки.
Сенатор снова вдохнул и начал читать вслух:
— Согласно данным Отдела учета кадров Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов…
Он остановился.
— Мне необходимо знать, имеет ли этот документ гриф секретности.
— Это что, имеет значение?
— У тебя нет допуска к секретным материалам. Так же, как и у моего сына.
— Это не секретный документ, — успокоил я его. — Читайте дальше.
Он начал сначала:
— Согласно данным Отдела учета кадров Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов, в составе Корпуса морской пехоты гражданка по имени Элис Бутон не значится.
Я улыбнулся.
— Они придумали ее, — сказал я. — Она не существовала. Какая небрежная работа… Я даже засомневался, а вдруг я ошибаюсь? Может быть, вы разделили свой коварный план на две отдельные стадии? Может быть, на первой стадии была история с машиной? Может быть, Элис Бутон вы вписали в отчет в последнюю минуту, поскольку у вас уже не оставалось времени на то, чтобы добыть данные реального человека?
— Армию необходимо защищать, — сказал старик. — И ты должен понимать это.
— То, что армия потеряла, то приобрел Корпус морской пехоты. А ведь вы и для них являетесь дедушкой. Так что в профессиональном отношении грош вам цена. А защищали вы своего сына.
Читать бесплатно другие книги:
