Ссыльнопоселенец Стрельников Владимир

Это Хик сказал. Он вообще за лошадьми и ослом следит, коновод наш. Вот и здесь сразу трофейных лошадок пошел осматривать. Хорошие лошадки, кстати, особенно одна. Не очень высокая, но мощная, крепкая.

– Не «повезло», а Герда предупредила, – неожиданно заявил Федор, разобравший найденный в схроне французский карабин и тщательно его вычищающий. Похоже, решил его себе забрать. Карабин покороче тех винтовок, которые в моей нычке лежат, и в подствольном магазине всего три патрона, но Федора это не смутило. – Так что ей долю, равную Матвеевой. Она нас всех спасла.

– Так, – хмыкнул на это бригадир. Поглядел на лесорубов, кивнул. – Похоже, никого против. Итак. Две доли Матвею, две Федору, две Вере, две Марку, две Герде. Мне две, как старшему. Плюс еще шесть долей. Итого восемнадцать долей. Плюс еще две в казну бригады. Итого двадцать. Матвей, Федя. Вы это все заварили, вам выбирать первым. Смотрите, что кому охота.

– Лошади как? Нам останутся? – поинтересовался я, подходя к понравившейся кобыле.

Соловая, спокойная, очень мощная, с крепкими, сухими ногами – отличная лошадка, как раз меня выдержит. А транспорт нужен. Так что придется верховую езду осваивать.

– Если наследников не найдется – то наши. Если найдутся – то или наследники выплатят треть и заберут лошадь, или ты им половину стоимости и забираешь себе. Такая арифметика.

– Обязательно отдавать по требованию? – Я протянул лошади кусок подсохшей лепешки, которую та с благодарностью приняла и с хрустом разгрызла своими желтыми зубами.

– Не обязательно. Отдашь половину стоимости, и все. – Хик потрепал кобылу по холке. – Отличная лошадка, максимум пятилетка. Молодая, сильная. Тебя на сорок миль точно утащит.

– Ну, тогда мне один из карабинов с глушителем, и у меня больше особых желаний нет. Ну, из трофеев, – несколько скомканно закончил я, глянув на вспыхнувшую отчего-то Веру.

Впрочем, этого никто не заметил. Или не обратил внимания. А если и обратил, то решил, что это не его дело.

Федор захотел тот самый французский карабин и револьвер молодого. Кроме того, ему приглянулся добротный бритвенный набор, найденный среди кучи всякой мелочи. М-да.

Я поскреб щетину на подбородке. Нужно осваивать опасную бритву. А то каждый раз после бритья как из клетки с дикими злющими тиграми выхожу.

– Так, опять, а то с этими глушителями забыли про все. – Бригадир поглядел на Веру. – Вера, что с этими кореньями? Они хранение выдержат?

– Да. – Девушка бережно коснулась лохматого корневища. Аккуратно завернула в чистую тряпицу. – Человек, который собрал корни, знал, что делал. А эти, – тут Вера кивнула в сторону реки, куда сбросили тела, – сумели не испортить. Так что все нормально, пару недель женьшень выдержит. С мумие вообще никаких проблем, оно чуть ли не тысячелетиями хранится.

– Ну и отлично! – обрадовался Сергеич. Записал все в толстый гроссбух и с удовольствием его захлопнул. – Тогда сейчас разделим наличку, тут почти пять тысяч набралось, а золото я переплавлю у себя в кузнице – и сдадим скупщику. Или, если кто хочет, могу сделать равные слитки, по числу долей, разыграем. Вычтем стоимость товаров после реализации кореньев и золота. Что скажете?

– Давай.

Марк кивнул, и все его поддержали. Ну и мы с Верой тоже. Она, кстати, тоже взяла себе револьвер-переломку с восьмидюймовым стволом под сорок пятый калибр и отдала его мне, взамен своего сорок четвертого. Тот оставила себе, сказала, что удачу приносит. А я, покрутив в руке обновку, решил, что буду носить вторым пистолетом при себе. Коротыш-«тейлорс» – и этот, копию «смит-вессона». Только нужно будет хорошие кобуры заказать, формовки. А так отличный наборчик выходит. Один калибр, различная длина стволов, дополняют друг друга.

Получив на руки почти по пять сотен кредитов, точнее, я в руки, а Герда на лапу, мы стали богаче практически на тысячу. Кроме того, у нас появилась лошадь, специальное оружие, пополнились патроны. Причем серьезно, сорок пятого для револьверов я получил двести пятьдесят штук и сто восемьдесят винтовочных. Вера получила дополнительно полторы сотни двенадцатого калибра и штук триста сорок четвертого, кроме нее, такого калибра ни у кого не оказалось. В общем, прибарахлились.

Вера вернула мне триста кредитов из своей доли, в счет погашения долга. Хотела отдать все, но тут я воспротивился. Девушке на что-то жить нужно, хотя бы до продажи этих корешков. Если честно, то мне мало верится, что они столько стоят.

Вечером я правил бритву, готовясь к очередному самоистязанию.

– Матвей, давай я тебя побрею, – ко мне подошла Вера. Улыбнувшись, продолжила: – А то смотреть на тебя жалко, у меня чувство сострадания зашкаливает. Не бойся, у меня рука легкая.

– Спасибо, – я с огромным облегчением уселся на указанный чурбак.

Вера, к моему удивлению, положила мне на морду лица смоченное кипятком полотенце. На мой негодующий вопль мне была прочитана лекция о смягчении щетины. После чего на нее было нанесено внушительное количество мыльной пены, и Вера взялась за опасную бритву. Легкими, неощутимыми движениями сверкающее лезвие порхало у меня по лицу, срезая щетину и снимая клочья пены.

– Ну вот и все. Красавец-мужчина! – Вера отодвинулась, чтобы полюбоваться на результат. – Умойся, и все. Буду тебя постоянно брить, если ты не против.

– Я не просто не против, я вообще за, обеими руками, – ощупывая чисто выбритую и самое главное – целую – физиономию, довольно ответил я. – Спасибо тебе огромное! Только я не красавец. Так, страхолюдина.

– На здоровье, – неожиданно серьезно ответила девушка. – Это самое малое, что я могу для тебя сделать. И это, не наговаривай на себя. Нормальный парень, сильный и здоровый. Как говорил мой отец – мужчина должен быть чуть симпатичнее обезьяны.

– Эй, голубки, ужинать! – Марк снял с котла крышку, и над лагерем разнесся запах очень густого, с мясом, грибами и рисом супа.

Кроме того, из духовки, с углей были вынуты противни с запеченными очень крупными, истекающими жиром окунями.

Несколько дней прошли спокойно, мы просто работали. Вечерами сидели, играли в шахматы и «подкидного дурака», у Марка нашлось несколько книг. Что меня добило – бумажных, отпечатанных уже здесь. Очень непривычное ощущение – листать бумажные страницы. От книг пахло клеем и краской, они были теплыми, шуршали в руках, как будто разговаривали. Потрясающее ощущение, не зря коллекционеры такие бешеные деньги выкладывали за антикварные книги, ведь на Земле уже около ста лет вообще бумага не выпускается. Старые приключения, любовные романы, истории о революциях и войнах на Земле. Я с удовольствием читал их по вечерам, в свете костра или керосиновой лампы. Почему-то в этот момент рядом оказывалась Вера, у которой в ногах лежала наша голована. Точнее, моя, но с Верой они великолепно начали друг друга понимать.

– Все, закругляться будем, – внезапно изрек сидящий с кружкой дымящегося кофе с изрядной долей виски Виктор Сергеевич.

– Что, кости ломит? – сочувственно спросил Марк.

– Да. Завтра похолодает. Все, собираем с утра вещи, консервируем лагерь. Послезавтра придет буксир. Шабаш до следующего лета. – И бригадир отпил еще кофе.

На следующий день начались хлопоты. Всего за сезон собрали двадцать один плот, из них четыре с моей помощью. И это было быстро, потому что и ослик появился, и вдвоем проще плоты собирать. Федька, как оказалось, не первый раз один остался на сборке с начала сезона, два года назад его напарник погиб от укуса какого-то клеща. Сгорел в лихорадке за сутки. Возле лагеря есть небольшое кладбище, где похоронены двое парней за шесть прошедших годов. Жизнь лесоруба трудна и опасна. Как, впрочем, и вообще жизнь на этой планете.

Так вот, на трех плотах из этих двух десятков поставили шалаши – два для мужиков и один для Веры Круз. Кроме того, на двух плотах сделали добротную коновязь, ограждения для лошадей. Их стало больше в два раза, если еще моего ослика считать. На ослика положила глаз девушка. На лошади она кататься побаивается, а на осле вполне. И тот, зараза, ее слушается.

Для лошадей и осла накосили стог травы и выметали его на следующем плоту: все-таки несколько дней по воде шлепать. Сделали поилки под руководством Хика. Вообще, с лошадьми оказалось весьма прилично хлопот. На втором плоту сделали очаг, чтобы сухомятью не давиться. И на одном из дальних плотов собрали нужник. Гадить в реку с плота занятие хитрое и опасное, тут могут и половину задницы откусить, а могут и всю целиком, вместе с обладателем оной, проглотить. Я пару раз видел всплески на реке – офигеть, какие тут рыбки водятся.

После окончания работ я перетаскал с Федоровой помощью свое шмотье и увязал его на втором, нашем плоту. Вере отдал пару пледов, а то ночи обещают холодные. Ну, к ней Герда перебралась, будут спать вместе, не замерзнут.

Переночевали в практически опустевшем бараке. А утром сняли гамаки, свернули их и уложили в ларь, собранный очень аккуратно, из очень плотного дерева. От мышей, как мне объяснили. Кроме того, в бараке оставили меру муки в большой крынке, топленое свиное сало, крупы. У порога на полку положили старый, но острый топор, пару сточенных ножей. И повесили на колышек древнюю, но вполне рабочую и хорошо смазанную одностволку, с двумя дюжинами патронов в брезентовом патронташе.

Ко мне, посмеиваясь, подошел Хик. Поглядел на меня, еще раз усмехнулся.

– Ну что, Матвей, я тебя поздравляю. Скорее всего, ты станешь обладателем мула!

– Чего?! – Я вообще ничего не понял, просто абсолютно.

– Чего-чего. Проспали мы, у твоей кобылы течка началась. Если бы одни кобылы и наши мерины были, то никаких проблем, а твой осел – мужик! Ну и того, воспользовался. – И, оставив ошарашенного меня, ушел к плотам, ведя в поводу пару меринов.

– Ну, блин, транспорт здесь, саморазмножающийся. – Я хотел было сплюнуть, но вспомнил про Маркову поварешку и просто махнул рукой на все это. По крайней мере, прямо сейчас это решения не требует, а потом разберемся. Нужно будет полазить в имплантах, может, там и про животноводство есть.

– Дым! – Это Мих Мих заорал, показывая рукой на темный столб, показавшийся над поросшей невысоким кустарником косой.

Вскоре из-за нее вышел колесный пароходик. Блестя на солнце мокрыми досками колес, он неторопливо направился в нашу сторону.

– Ну, вот и буксир. – Сергеич встал неподалеку от меня. Выколотил из трубки старый табак, поковырялся в ней кончиком ножа. Забил новую порцию и прикурил от звонко щелкнувшей бензиновой зажигалки. – К вечеру выйдем отсюда.

Повернулся было к бараку, но, что-то вспомнив, вернулся ко мне.

– Матвей, с меня хороший банкет в «Царь-Рыбе». С этим людоловом я мечтал поквитаться семь лет. Очень долгих семь лет. – Тут бригадир глянул на Веру, которая благоустраивала свой шалаш, и на Герду, которая сидела рядом с ней. – И это. Береги свою девушку.

– Вера не моя девушка, – вздохнул я. – А жаль.

– Ну да, можешь считать, что я тебе поверил, – усмехнулся бугор и, пыхтя трубкой, направился к бараку. Видимо, что-то забыл.

Через час буксир привязался к нашему причалу, с него спустился невысокий бородатый мужик в капитанской фуражке. Переговорив с нашим бригадиром, он поднялся было на борт, но вскоре спустился оттуда вместе со всей командой. Как оказалось, для завершающего этот сезон обеда. Это такая традиция у них, выработанная за несколько сезонов.

Экипаж буксира состоял из шкипера, старпома и одновременно лоцмана, механика, двух кочегаров и боцмана с двумя палубными матросами. В движение его приводила примитивная паровая машина, для которой мы заготовили хорошую гору чурбаков, из всяких некондиционных кривых деревьев, срезанных рядом с лагерем. И после обеда нужно будет помочь забросать эту гору на борт буксира, в трюм.

– Понимаете, барышня, недостаток паровой машины тут искупается ее ремонтопригодностью и всеядностью. Можем топить углем, дровами, можем даже под сырую нефть переделать. Ремонт прост. Ну, недостатки – низкий КПД, маленькая скорость. Но нам ведь не рекорды ставить, а просто тягать баржи и плоты, так что нормально.

Перед Верой заливался старпом, оказавшийся крепким блондином лет тридцати. Как он увидел девушку, так и ходил вокруг нее, хвост распушив. Ну-ну, ладно. Почему-то мне это здорово не нравилось, да и Герда передавала, что Вере этот тип надоел уже, буквально за полчаса. И с какого-то перепугу вызывал крайне отрицательные эмоции.

Улучив момент, когда он свалил из-за стола и порулил в сторону расположенных за бараком в отдалении мест уединения, я подкараулил его на обратном пути.

– Слышь, старпом, отвянь от девушки, – подпирая плечом потемневшую от времени стенку барака, вежливо попросил я. Ну просто очень вежливо. А то, что у него рука случайно на болевой попала, так это совершенная случайность, он поскользнулся на чем-то и чуть не упал, хорошо я его подхватил. – Ты навязываешься. Парень ты, может, и неплохой, но не лезь к моей девушке, хорошо? А то мы, абордажники, народ простой. – Про абордажные команды морской пехоты ходит куча страшилок, одна другой мрачнее. Почему бы ими не воспользоваться?

– Понял, отпусти! – прошипел старпом. Потирая руку, встал и сказал: – Мог бы и предупредить, чего на людей бросаешься?

– Я и предупредил, – улыбнулся я. – Просто в следующий раз дослушай, а потом кулаками маши. Идет?

– Идет! – Блондин подал руку. – Меня зовут Павел, фамилия моя Романов. И это, я неплохой боксер, мало кто от моего левого уворачивался.

– Матвей Игнатьев. Капрал, в запасе. Так сказать. – Я усмехнулся. Уже просто, горечь прошла. Что было – то быльем поросло.

– Да уж, запасли так запасли. Чего такого натворил, что сюда попал? Впрочем, не мое дело. – Павел пошел рядом, беспрестанно разговаривая. – Меня-то за спекуляции.

– Это что ты спекульнул? – недоуменно уставился я на старпома. – Сюда же с простыми статьями не посылают!

– Ну да! – махнул рукой старпом, подходя к умывальнику и моя руки. – Всех подряд гребут. Просто предлагают выбор – срок вдвое срежут, но ссылка на осваиваемой планете. Какой и что, не говорят, все здесь узнаешь. А мне тридцатник вкатали, вот я и повелся. Впрочем, ни разу не жалею. Здесь жизнь! Здесь мое хобби стало моей профессией.

Тем временем мы вышли к столу. Вера коротко глянула на меня, на Павла и, фыркнув, отвернулась. Похоже, поняла, в чем дело. Или, что скорее, ей Герда передала. Эта хвостатая меня читать начинает, когда ей угодно. Впрочем, если учесть коннектор на руке, с помощью которого за мной постоянно следят с орбиты, то считывание моих мыслей моей же голованой – такой пустяк.

Так что я подошел к своему месту и сел неподалеку от девушки. Герда положила тяжелую башку мне на сапог, довольно зажмурилась. Ну просто невероятно довольная голована.

После обеда все закрутились. Лошадей и осла завели на плоты, закрыли ограждения. Проверили все крепежи, которыми плоты крепились друг к другу, чтобы не разбежались они во время движения. На передний завели швартовы с буксира, который начал аккуратно отходить от берега. А мы с берега отталкивали плоты шестами. Вскоре между нами и плотами была довольно широкая полоса чистой воды.

– Ну все, давайте по лодкам. Домой, и с богом. – Сергеич перекрестился.

Я у него давненько заметил крестик на шее. Вообще-то верующий человек сейчас редкость, к религиям относятся как к фольклору.

Рассевшись по двум деревянным лодкам, мы оттолкнулись от берега и погнались за плотами. Впрочем, «погнались» – громко сказано, буксир диагональю вывел их на стрежень и, дав обратный ход, слегка притормозил. Так что буквально через пять минут мы перелезли на толстые смолистые бревна.

Поздним вечером, прихватив винтовку и шест, без которого ходить по плотам бригадир запретил, я пошел в гости к Вере. Перепрыгивая через метровые просветы темной воды, в которой начали отражаться звезды, я подошел к шалашу девушки, которая вместе с голованой сидела на положенном поперек основных бревен коротком и толстом обрубке.

– К вам можно?

Вера кивнула, и я присел рядышком. Почесал за ухом помахавшую хвостом и окатившую теплой радостью Герду, поглядел на придерживающую шляпу и смотрящую на звезды девушку.

– Сняла бы свой стетсон, Вера. Неудобно же!

Я снял с себя свою шляпу и с удовольствием подставил голову прохладному ветру. Хоть бригадир и шкипер утверждали, что с часу на час начнется похолодание с ветром и дождем, сейчас было ясно, чуть свежо и очень звездно.

– Как здесь тихо, – неожиданно сказала Вера, сняв шляпу и положив ее возле себя. Тряхнула собранными в «конский хвост» волосами, перекинула их через плечо. – Тихо, спокойно. Очень хорошо. – Потом, помрачнев, едва слышно шепнула: – Сейчас.

– Мы сейчас живы, здоровы, свободны. У нас оружие, у нас товарищи. Есть желание жить, есть возможность жить. Уже очень хорошо. – Я оперся спиной на стенку шалаша Веры, вздохнул запах хвои. – По приезде в Звонкий Ручей я тебе покажу одну вещицу – уверен, что тебе станет веселее и интереснее жить.

– Чем это ты решил меня заинтересовать? А то звучит так двусмысленно, – неожиданно развеселилась девушка. – Ты уверен, что эта твоя «вещица» сумеет меня развеселить и заинтриговать? А?

– Вера, о доме думать надо! – смутившись, буркнул я.

– Чего? – искренне удивилась Вера, нагнувшись и подняв шляпу с бревен. Отряхнув, она надела ее на голову, задорно сбила на затылок. – О каком доме?

– Анекдот есть такой, старый-старый, – ответил я. – Маленький сын прибегает к отцу с матерью и кричит: «Мама, папа, я слово написал из трех букв!» Мать ему шлеп подзатыльник: «Ах ты, пошляк мелкий!» Сын обиделся, захныкал: «Мама, ну я же слово «дом» написал!» Тут отец матери хлоп подзатыльник: «О доме думать нужно!»

Вера несколько секунд молчала, а потом звонко, на всю реку, расхохоталась. Смеялась долго, заразительно, аж я посмеиваться начал.

– Вы чего здесь так ржете весело? – К нам подошел Федор. – Привет, Вер. Матвей, можно тебя на пару слов?

– Садись, Федь. Что-то серьезное? – Я похлопал по бревну рядом с собой.

– Да нет… – Федька брякнулся рядом, положил на плот свой шест, снял с плеча и поставил меж колен французский карабин. – В общем, я с бугром поговорил насчет карты того бандита, как ты и просил. Сергеич сказал, что это наша договоренность с людоловом, его всякие пиратские карты не интересуют, и разбираться с ней должны мы сами. Так что попробуем зимой, по первоснегу, до ближайших зимовий добраться? Кобыла у тебя хорошая, сани можно купить незадорого. Пробуем?

– Поглядим, можно и попробовать. Ух ты! – Где-то не очень далеко гулко ахнуло по воде. – Это рыбина, обалдеть!

– Да ну, только свиньям на корм. Щуки и сомы частенько в сети попадают килограммов по двести-триста. Их есть никто не будет, мясо уже так себе, очень жирное, так что скармливают скотине. Кило до сотни – самое то. А еще лучше – толстолобики по сотне килограммов или осетры. Вот это рыба!

– Федь, а зимой не замерзнем? Ну, до зимовий добираться? – Если честно, такого опыта у меня вообще нет. Никогда даже не думал, что он понадобится.

Вера с интересом прислушивалась к нашему разговору. Потом решила вмешаться:

– Ребята, а вы про что? – И пару раз хлопнула ресницами. Блин, вот знаю, что очень умная девица, а все едино приятно.

– Да я одного людолова подстрелил, а Матвей с него сумел вытрясти кой-какую информацию. – Федька глянул на меня. Я, подумав, кивнул. Герда мне передала, что, кроме чистого любопытства, у Веры нет никаких интересов. Федор продолжил: – Он карту оставил и сказал, что в одном из их зимовий захоронка его, а в каком – не сказал. Понимаешь, теперь искать нужно.

– А вы мне карту показать можете? – Вера заинтересовалась. – Понимаете, я все-таки менталист. Порой получается считывать с вещей мысли, если они яркие. По идее, ваш тайник должен оставить очень характерные эмоции.

Оба-на. Блин, как у меня это из головы вылетело? Хотя пусть сейчас менталисты и почаще встречаются, чем те же голованы, но все-таки очень редки. И обычно находят хорошую работу в серьезных компаниях. А Вера еще нейрохирург. Что же она все-таки наделала?

– Вот только темновато, наверное, завтра утром, – закончила Вера, поглядев на небо.

– Да без проблем.

Федька вытащил из кармана небольшой фонарик, пару раз качнул рычагом. С жужжанием прокрутилось магнето, накачивая энергию в аккумулятор, карту осветило синеватым лучом.

– Эх, какой у тебя агрегат. Где купил, Федь?

Блин, как не хватает всяких мелочей, которыми так богата цивилизация. Простых электрических фонариков, например. В лагере работали керосиновые, но на плотах бугор их не разрешил зажигать. Мол, хватило ему пожара три года назад.

– У скупщика артефактов Прошлых. У него много такой всячины продается. Фонарики, зажигалки, кроме того, через них только можно заказать дизель для станков, например. Или инструмент резательный для тех же станков. Дерут безбожно, конечно, скоты. Но иначе нигде этого вообще не найдешь. – Федор расстелил поровнее карту, подсвечивая фонариком. – Ну, Вера, смотри.

– Тихо, не мешай. – Вера, прикрыв глаза, провела руками над картой, едва ее не касаясь. Сначала от центра, потом по радиусам. Открыла глаза, уверенно ткнула тонким пальцем с грубо обрезанным ногтем в две точки на карте. – Тут и тут точно что-то есть. Как раз ваши зимовки, кстати. И вот здесь, но тут что-то другое. – Палец девушки перекочевал через изображение леса, уткнувшись в небольшую деревню.

– Ну, нам сюда не надо, наверное. – Я поглядел на значок, отображающий десяток домов. – Бог его знает, кто или что тут у того людолова было. Может, подруга по жизни, может, свинья любимая. Пусть останется тайной, не стоит искать приключений на пятую точку.

– Ага, – отчеркивая карандашом указанные Верой зимовки, довольно промурлыкал Федор. – Вера, с тобой здорово такие загадки разрешать. Раз – и что-то есть. Здорово.

Вера молча посидела, подставляя лицо холодному ветру. Потом повернулась к нам и предупредила:

– Парни, там может быть совсем другое. Я же не знаю, что именно «засветилось».

– Не суть важно. Главное – что-то есть, – разглядывая под синим светом карту, ответил я.

Карта, кстати, старенькая, склеенная из нескольких, с множественными помарками и пометками. Часть была подписана, часть просто была. Нужно будет постараться разобраться в них. Сложив ее, я протянул было ее Федору, но тот отказался.

– Нет, спрячь себе в планшетку. Там надежнее будет. – И Федька встал, зевая. – Ладно, ребята, пошел я спать. Вера, ты сразу бери побольше теплого и Герду не отпускай. У бугра не зря кости ломит, это проверено опытом. В любой момент может заморозок тюкнуть, проснешься, а кругом иней. Замерзнуть насмерть можно элементарно, так что береги себя. Пока.

И, подхватил свой дрын, перепрыгнул на соседний плот.

– Вер, ничего, я с вами еще посижу?

Неохота мне уходить. С Верой и Гердой как-то тепло и комфортно.

– Да сиди, разве я против. – Девушка улыбнулась. Помолчав, спросила, трепя уши Герде: – Матвей, если не секрет, тебя за что сюда?

– Мою девушку фактически убили. – Горло перехватило от воспоминаний. Прокашлявшись, я продолжил: – Ударили, она упала виском на торчащий кусок железа. Дело в нижнем городе было, там хлама навалом. Повредило мозг, настолько, что полгода спустя она еще была подключена к аппаратуре. Ей импланты вмонтировать не могли, смысла не было, связи не восстанавливались. Точнее, очень долго. Я сюда попал, она еще была в коме. Так вот, я убил всех пятерых. Меня поперли задним числом с флота, уволили за превышение служебных полномочий при абордаже. И вкатали пожизненное, отправив сюда. Я так и не знаю, что с Ларой.

– Извини, я не знала. – Вера положила свою руку на мою ладонь, сжавшую цевье мосинки. – У тебя нет ничего, что имеет отношение к Ларе? Ее вещь, фотография, например? Я могу попробовать узнать, что с ней. Но гарантировать не могу, тут очень зыбко. Сам знаешь, менталистика и телепатия совершенно не изучены. Их недавно перестали называть колдовством и экстрасенсорикой, и то хорошо.

– Вот. – Я вытащил из внутреннего кармана рубашки конверт с фотографией Лары. – Только темно, едва лицо видно.

– Ничего, – улыбнулась Вера. Положила ладонь на фотографию, закрыла глаза. Долго молчала. – Она жива и нежива. Металл и кожа. Знаешь, похоже, она киборг. Ну, мы сейчас все в принципе киборги, если наши нейросети и импланты учитывать, но у нее намного сильнее. Я подобное ощущение встречала у одного парня, которому половину тела на механизмы заменили. Похоже, твоей девушке удачно вживили импланты.

– Бывшей девушке. – Я посмотрел на звезды, которые висели в небе и отражались в воде, плещущей в крайнее бревно. На самом деле к Ларе у меня очень теплые чувства, но вот как-то уже остыло все. – Бывшей, Вера. Не забывай, у меня пожизненное, во-первых. Во-вторых, у нее наверняка огромные провалы в памяти после восстановления связей и навески имплантов. В-третьих, эта планета под Эдиктом. Так что бывшей девушки.

– И еще, Матвей. Рядом с ней есть еще жизнь, совсем чистая, нежная. Ребенок. Она ждала или ждет ребенка? – Вера поглядела на меня.

А у меня с души упал огромный, размером с хороший астероид, камень. Все нормально!

– Да. Мне сказали, что недельная беременность. Я оставил все ей, переписал имущество, лишь бы их спасли. Видимо, хватило. – Я прислонился к стенке шалаша. – Спасибо тебе, Вера. Ты мне очень хорошую весть сегодня подарила.

– Пожалуйста. – Улыбнувшись, Вера поцеловала меня в щеку. – А теперь, если ты не возражаешь, мы с Гердой спать укладываться будем. – И она встала.

– Пока. – Я тоже встал, потянулся. – Солдат спит и ест, когда есть для этого возможность. В остальное время он ищет эти возможности.

Девушка засмеялась и нырнула в шалаш. Герда подошла ко мне, потерлась мордой о колено.

– Не извиняйся, я тебя сам попросил бы ночевать с Верой, – едва слышно прошептал я ей, гладя голову. От голованы пришла волна тепла и преданности. И про девушку, что она очень хорошая. – Вот это мне и странно, подруга. Ладно, иди, грей и охраняй. – И я подтолкнул Герду к шалашу.

А сам, тоже подхватив свой уже надоевший шест, накинул на плечо винтовку. Нужно будет ремень хороший заказать у шорника. Регулируемый, с возможностью упора локтя, а для дробовика – ремень-трехточку. Все едино дробан я на груди ношу, стволом вниз.

Федька то ли оказался пророком, то ли настолько хорошо изучил кости нашего бригадира, но факт остается фактом: он как в воду смотрел. Утром я проснулся от морозной свежести.

Выползя на свет божий из шалаша, поморщившись, поглядел какое-то время на сверкающее солнце. Оно было везде – в небе, в бликах на волнах, распалось сверкучими блестками по льдинкам, намерзшим на края плотов.

– Привет, Матвей, – от дымящегося очага поздоровался Марк, надевший лохматую душегрейку из шкуры какого-то здешнего обитателя. Повар помешал в котле кашу и продолжил: – Хорошее утро, когда встал я, минус пять было. Сейчас плюс один, на солнышке. Все, зима на подходе.

– Долгая она здесь? И холодная?

Я поплескался у края плота, умыв лицо. Холодная вода мгновенно освежила и взбодрила, прогнав остатки сна.

– Да не очень. Градусов пятнадцать-двадцать, очень редко до тридцати. Снега порой наваливает немало, и паводки бывают серьезными. Но Звонкий Ручей стоит высоко, нам они не страшны. Вот мост через саму речку, Звонкий ручей, пару раз смывало на моей памяти. Это было пять лет назад и в прошлом году. Так его за неделю опять ставили, тут же особо тяжких грузов нет, максимум пару тонн на дрогах привезут. – Марк попробовал с краешка шумовки распаренный рис, кивнул и закрыл крышкой котел, после чего выгреб угли из очага и выбросил их за борт. – Через полчаса завтрак, так что можешь будить Веру. Вот хорошая девчонка, но до горшка через ее плот идти надо, неудобно – жуть.

– Марк, неудобно на горшок ходить вверх ногами, и то в невесомости можно.

Я засмеялся. Но потом пошел по цепочке плотов к шалашу девушки. Постучав по крепежной жерди, предупредил проснувшуюся Веру о готовом завтраке и пошел дальше. Нужно тоже до горшка сходить. Так что поздоровался с Хиком, обихаживающим лошадей, и пошагал дальше, к крайнему плоту.

К вечеру мы подошли к Звонкому Ручью. Ну, городок меня не то чтобы впечатлил, но и не разочаровал. Да и Веру с Гердой тоже.

Для здешних мест он был достаточно крупным, в нем и окрест него больше десяти тысяч человек проживало. Расположен был чуть выше впадения в Великую одноименной речки, удобно расположившись на высоком берегу. Место холмистое, потому и выше прилично – так-то здесь тоже восточные берега рек в основном отлогие. Ну как я это заметил.

Дома расположены с умом – видно, что город строился не как бог на душу положит, а по какому-то плану. В устье расположен грузовой порт, куда нас сейчас тащили три буксира, разбив нашу связку плотов на части.

От порта вверх по склонам идут дороги, вдоль которых выстроились одно– и двухэтажные здания. В абсолютном большинстве из дерева, часть из бревен, часть каркасная, обшиты досками. На зданиях витрины, вдоль зданий идут дощатые тротуары. Улицы частично замощены обрезками бревен, частично засыпаны гравием и крупным песком. Увидев мое удивление, бугор довольно усмехнулся, хлопнув меня по плечу.

– Видел бы ты, какая тут была грязища. По уши. Потому решили часть налогов пустить на обустройство дорог хотя бы в городской черте. Все-таки двадцать третий век. Ладно, сейчас сгружаться будем. После отведу вас с Верой в гостиницу, а там и угол снимете.

Вскоре плоты согнали в дальний угол довольно большого залива, к причалам местной лесопилки. Привязали их к толстым столбам и начали сгружать вещи, выводить лошадей.

– Вера, грузи на осла свой рюкзак, – навьючивая лошадь, заметил я. – И сама на нем можешь поехать. Все не пешком идти.

– А ты? – Вера поглядела на довольно внушительную поклажу на лошади.

– Я пешочком пройдусь. Но надо Сергеича подождать, он обещал гостиницу показать.

Я перекинул через седло связку рюкзаков. Увязав, проверил надежность, а то неохота на улице все собирать. Герда сидела рядом, свесив язык и с интересом глядя на суету и грохочущие по булыжнику груженные досками дроги.

– Сергеич сейчас подойдет. – Рядом нарисовался довольный Федька, слегка припахивающий свежей выпивкой. Где-то успел отметиться. – Вы это, готовьтесь. Сергеич сказал, что завтра вечером хорошую гульбу устроит в «Царь-Рыбе». Это наш местный ресторан один из самых крутых. Хорошее местечко, правда, не самое дешевое.

– Я не пойду. – Вера вспыхнула. – У меня даже одежды нет, не в застиранных же походных штанах идти!

– Такой красивой девушке не стоит стесняться. – Сергеич подошел сзади, и его, по-моему, только я заметил и Герда. Вера ойкнула, а Федька чуть не подпрыгнул. Вообще, как я отметил, наш бугор ходит бесшумно и грамотно, не зря его хоть людоловы гоняли, но загнать не смогли. – Поехали в гостиницу, а потом я вас в универсальный магазин свожу, с вас мерки снимут и одежду подгонят, из готовых. Вообще-то у нас ее шить принято, но для срочных случаев и так можно. Пошли.

И бригадир пошел впереди, под руку с Верой, рассказывая ей историю этого городка. Осла повел в поводу Федька, а я следом за ними повел свою лошадку. Надо бы ей имя дать, кстати, а то ходит безымянная. Герда неторопливо прихрамывала рядом со мной, с любопытством глядя по сторонам и свесив язык чуть ли не до земли. Как мне передала свои ощущения голована, ей здесь понравилось.

Ну, слава богу, если так, я от Щучьего отличий, кроме чистоты на улице, не заметил. Впрочем, вру. Тут люди улыбаются, весело и белозубо. Вот мимо темнокожий парень протопал, толкая тачку с опилками, тоже лыбится во весь рот, показывая отсутствие пары передних зубов.

Гостиница оказалась буквально рядом, через два квартала. Довольно большое здание, с рядом открытых балконов, выходящих на улицу.

– Привет, Марта, – поздоровался бригадир с приземистой коренастой блондинкой, одетой в длинную юбку из грубой шерсти и серый френч. Военизированная такая дама, и «кольт-миротворец» в кобуре армейского типа только это подчеркивал. – Я тебе постояльцев привел.

– Это кого? – Вышеназванная Марта с интересом поглядела на меня и девушку. На Федьку она внимания не обратила, просто кивнув ему.

– Вера Круз – из выживателей, и Матвей Игнатьев, он из Щучьего. Пешочком ушел. – Бригадир взял из коробочки на стойке сигару, бросил в открытую кассу серебряную монетку, настольной гильотинкой срезал ее кончик и прикурил от керосиновой лампы. Интересно так, просто на выходе сверху, из стеклянной колбы затянулся, и сигара горит. Вроде там и огня уже нет. – Вышли на нас, немного с нами поработали.

Мужики из бригады пообещали Вере не трепать языком по всем углам о том, как она к нам попала. Точнее, от имени всей бригады пообещал Марк, подойдя к Вере сегодня днем. А то девчонка как на угольях сидела. И я так думаю, что свое слово они сдержат, народ здесь такой. Своих не кидают, а чужим просто зевать нельзя.

– Девушка с парнем – хорошо, но ты же знаешь – с собаками сюда нельзя! – Марта недовольно ткнула пальцем в сидящую на заду и гоняющую блох Герду.

– Это не собака, с вашего позволения. – Тут я решил вмешаться. – Герда голован, просто пока молодая. – На этот счет я тоже переговорил с мужиками, и они мне предложили не делать тайны из Герды. Вообще, я так понял, что тут граждане одного города относились друг к другу примерно как в Средние века жители вольных городов.

– Вот оно что, – с уважением протянула хозяйка, как оказалось. На стене за ее спиной висело несколько примитивных, черно-белых фотографий. На одной я разглядел начало строительства гостиницы, еще на одной был какой-то мужик в буденновке. – Тогда ладно. Пойдемте, покажу вам номера. Кредит в сутки, все номера одинаковы. Кровать, оружейный шкаф, одежный, туалет на улице, баня тоже. Протопить? Полтора кредита, если на двоих. – Хозяйка с интересом глянула на нас.

– Погоди, Марта. – Сергеич вытащил из кармана пригоршню серебра. Отсчитал стопочку монет мне и Вере, пододвинул к нам. – Так, это вам за сезон. Вера, мы с тобой сходим в больницу перед нашей гулянкой, завтра. И, Матвей, я так думаю, что и тебе есть работа. Но пока помолчу, нужно переговорить кое с кем. Давайте обустраивайтесь, купайтесь, и через три часа я приду к вам, пойдем по магазинам. Пока.

И Сергеич с Федькой ушли. А я вспомнил, что у меня лошадь и осел и что их бросать на улице не следует. Но проблема решилась мгновенно – как оказалось, в городе есть платные конюшни, куда один из работников отвел и осла, и лошадь.

А мы с Верой пошли наверх за хозяйкой, которая вручила нам ключи с грубо выструганной из темного дерева грушей, показала номера. И грузно ушла вниз, прихрамывая на левую ногу.

– Ну приятно обустроиться на новом месте. – Вера чмокнула меня в щеку и оставила в коридоре, скользнув в свой номер. Ну а я с Гердой открыл дверь своего и вошел в первую комнату в этом мире, где я собрался ночевать. Надо же, почти месяц мотался на пленэре.

– Не, какой кайф, а? – Я, как был, плюхнулся на покрывало, сшитое из множества разноцветных лоскутков. Пусть кровать сделана из толстых, грубо оструганных досок, пусть матрас набит вроде как сеном – это кровать! И вставать мне с нее категорически не хотелось. Как, впрочем, и Герде, оккупировавшей кресло возле окна. Но вставать надо, хотя бы белье чистое достать и грязные шмотки для стирки отложить. Интересно, а тут прачечная есть? Может, кто стирает одежду за деньги? Так сейчас проще будет, а то бегай, ищи корыто, место, где можно постирать, где натянуть веревку. Нужно спросить.

А пока я вытащил из рюкзака чистую рубашку, брюки и пару белья. Блин, несмотря на то что старался складывать аккуратно, все измято. А тут город, встречают по одежке. Я решительно толкнул дверь и чуть не сшиб Веру.

– Извини. – Я смущенно поднял кипу одежды, которая была у девушки. Протянул ей. – Ты тоже ищешь, где погладить можно?

– Да, – кивнула Вера, принимая одежду и пытаясь привести ее в более-менее ровную стопку.

Вообще, у нее вещей было всего ничего, но, когда кончили людоловов, она подобрала себе из трофейной одежды несколько рубах и пару штанов, которые перестирала и вечерами подгоняла, орудуя простыми ножницами и иголкой с ниткой. И достаточно успешно, как оказалось, у нее хобби было такое – вышивка на холсте. А подогнать одежду намного легче, тем более что основы знает любая женщина.

Утюг нашелся, но какой! Тяжеленный. Отлитый из чугуна, раскладывающийся на две половины и греющийся углем! Увидев наши растерянные лица, хозяйка засмеялась и вызвала немолодую негритянку, которая, как оказалось, выполняла обязанности прачки в этой гостинице. И та согласилась за небольшую денежку погладить нашу одежду и занести ее в баню.

Ну а мы с Верой пошли купаться. Если честно, то в такой бане, которая топится дровами и освещается огнем из топки и светом из окошка, я был впервые в лагере лесорубов. Вера тоже таким экстримом раньше не занималась. Но сейчас мы вполне уже обвыклись, раздеваясь и развешивая вещи.

– И как я? – заметив, что я с удовольствием любуюсь ее фигурой, спросила девушка.

– Великолепна, – честно ответил, глядя на красивое, девичье еще тело.

Явно не рожала, хорошо занималась спортом, никаких глупых татуировок или пирсинга. Высокая грудь, слегка качающаяся при движении, тонкая талия, длинные сильные ноги с крутыми бедрами и круглая попа. Руки, плечи и шея тоже сильны и красивы, загляденье, а не девушка. Только пара едва видных, еще не сошедших синяков на бедре и спине все еще отмечали ее, напоминая о людоловах. Но я сделал вид, что не заметил: нечего девушке нервы трепать, слава богу, что оживает. А то сначала близко мужиков к бане не подпускала, стеснялась. Как будто уже два столетия как перестали стесняться своего тела, вернувшись к античным и языческим истокам. Не понимаю предков – чего стесняться своего тела, если оно поддерживается в порядке? Да и увечий, полученных на службе или на работе, стесняться нечего, шрамы и имплантаты украшают взрослого мужчину.

– Да ну, перестань, на лобке волосы отрастать начали, в подмышках, на ногах. Ты мне дашь потом своей бритвой воспользоваться? А то здесь другой депиляции явно не будет. – Вера немного смутилась, обратив свое внимание на эти части тела. На самом деле, как здесь женщины, привыкшие к благам цивилизации, походам в спа-салоны, к дронам-депиляторам и дронам-массажистам, без всего этого обходятся?

– Ничего, Вера, я вон какой обросший, и то ничего страшного, – усмехнулся сам над собой и, прихватив пару шаек из тонких досточек, заметил я. – Пошли? Ты когда-нибудь веником парилась?

– Нет, Матвей, я же не русская. Это у вас опять в моду вошло истязать себя в парилке. Мазохисты вы, что ли? – Девушка собрала волосы в хвост, чтобы пока не мешали, и черпаком набрала воду из котла с кипятком. Разбавила холодной, чуть добавила жидкого мыла для волос, которое ей дала хозяйка отеля. – Не мешай мне, хорошо? Нужно как следует промыть, а то я в лагере простым мылом толком грязь не вымывала.

Пока девушка мыла голову, я успел полностью от головы до пяток вымыться, да и не по одному разу. И все бы хорошо, только вот одно мне покоя не давало.

– Матвей, ты вообще-то тоже великолепно смотришься, – смеясь, заметила Вера. – Сильный, пушистый, член колом стоит. Это я тебя так возбудила, что ли?

– Вера, ты себя со стороны видела? Никогда бы не подумал, что моющая волосы в древнем тазу женщина выглядит настолько сексуально!

Я смущенно отвернулся. Блин, ей смешно говорить, а у меня последний раз живая женщина была еще перед судом, волонтерка из Корпуса Милосердия. Потом только киборги из простейшей серии, чтобы у народа крыша от недотраха в тюрьме не ехала.

– Ладно, Матвей, не стесняйся. Ты нормальный парень, и все. – Вера поглядела на меня, потрогала мои подбородок и щеки. – Садись, побрею.

Вообще, бритье опасной бритвой, которое осуществляет обнаженная девушка, – это нечто фееричное. Великолепная грудь перед глазами, и тут же сверкающий проблеск лезвия. Охренеть. Но выбрила меня Вера чисто и быстро.

– Ну вот, красавчик. Хочешь, всего побрею? Будешь на модель похож, из рекламы какой-нибудь, – смеясь, предложила девушка. – Нет? Тогда помой мне спинку, пожалуйста. – И, протянув мочалку, повернулась ко мне спиной, перебросив мокрые волосы вперед, слегка прогнувшись и опершись руками на полок.

Передо мной доверчиво стояла девушка с фигурой богини и чего-то ждала.

Стараясь не ткнуть в спину девушки или еще куда чем-нибудь торчащим, я быстро намылил ей спину и шею, смыл водой, опять намылил, опять смыл и отошел от Веры. Взял ведро с холодной водой и с маху вылил себе на голову.

Дикий визг девушки заставил меня подпрыгнуть.

– Ты чего, Вера? – удивленно повернулся я, вполне уже нормально себя чувствующий, к заскочившей на полок девчонке.

– Матвей, ты чего творишь? Балбес! – Вера зябко пожала плечами, руками стряхнула с себя холодную воду, обалденно качнув грудями. – И вообще, ты ведь чистый уже? Иди тогда в предбанник, карауль меня. Надеюсь, тебя не заинтересует, как девушка себе депиляцию делает?

Смущенный, я вышел в прохладный предбанник, где растерся большим полотенцем, выпил кружку холодного пива, которого додумался купить заранее. Неторопливо оделся и уселся на лавку, налив себе еще кружку. Так и дождался Веру, которая, сверкая чистой нежной кожей, вышла из парной. Все так же обнаженная, она подошла ко мне и поцеловала в щеку.

– Огромное тебе спасибо, Матвей! Ты показал мне вновь, что не надо бояться настоящих мужчин. – И девушка замоталась в широкое полотенце, уселась напротив и взяла вторую кружку с пивом. Отпив с удовольствием половину, она попросила меня не мешать ей одеваться и наводить порядок с волосами, так что я пошел в гостиницу. Пара часов есть, нужно просто поспать, а то глаза слипаются. И вырубился напрочь, оставив Герду, дремлющую на кресле, сторожить.

– Матвей, вставай, – едва слышно прошептали мне на ухо и потрясли за плечо. А потом более резко и звонко: – Капрал, подъем, ТРЕВОГА! Угроза абордажа!

– Вера, извини, но больше не надо так шутить, – хмуро пробормотал я, помогая перепуганной девушке встать с кучи моих вещмешков. Она туда с перепугу упала, когда я вскочил с кровати. – Меня слишком долго учили, чтобы я забыл такие команды.

– Я больше не буду, на самом деле. – Девушка поправила одежду и прическу перед грубоватым зеркалом, вделанным в одну неподвижную створку грубого шкафа. В шкаф я пока составил свое длинноствольное оружие. – Просто не думала, что так отреагируешь. Лежишь, спишь как ангелочек, и вдруг уже на ногах, револьвер в руке. Испугаешься.

– Ну рефлекс у меня такой. – Я спрятал означенный «тейлорс» в кобуру, накинул на курок страховочный ремешок. После того как на нас напала та кошка, я перед сном ремешок с револьвера откидываю. – Герда, ты почему меня не разбудила? А, сторожиха?

– Это я ее попросила. – Девушка вступилась за смущенную головану. Потом посмотрела на меня, помолчала и тихо спросила: – Матвей, почему ты не сделал даже намека на секс со мной? Я же и видела, и ощущала ментально, как ты меня хочешь. Почему?

– Потому что тебе было страшно, Вера, – негромко ответил я. – Ты боялась и одновременно надеялась. Странная смесь чувств. А потом, у тебя как будто струна внутри лопнула, когда поняла, что я не буду тебя домогаться.

– А откуда ты про чувства знаешь? – удивленно подняла брови Вера. Потом еще более удивленно спросила: – Ты что, эмпат?

– Очень слабый, просто очень. Дальше пары метров от человека уже практически не понимаю ничего, только общий настрой. Правда, после общения с Гердой у меня несколько повысилась чувствительность, но все равно не очень сильно. Так что толку особого от этого не было, разве с девушками помогало. Особенно в постели, всегда понятно, чего она хочет, а чего нет. – Набросив шинель на плечи, я оставил ее расстегнутой. Надел шляпу, привычно найдя середину и спроектировав ее относительно носа. Все-таки некоторые привычки слишком сильно въелись.

– Так вот почему у вас с Гердой получилась инициация. Сильный стресс, сознания слились. Повезло вам, – с некоторой завистью заметила Вера. Потом с ехидцей в голосе продолжила: – Вообще-то мне рассказывали, что русские настоящие варвары и обнаженная женщина им напрочь мозги сносит. А морпехи вообще трахают все, что двигается, даже танки.

– Да трахнуть танк не проблема, он потом заявления о сексуальном домогательстве в суд не несет. – Усмехнувшись, я приоткрыл дверь перед девушкой. Вроде как куда-то идем, нужно уточнить. – А у нас говорили, что с планет европейской зоны девушки страшные эмансипэ, ей комплимент – а она на тебя в суд. И вообще не трахаются, только мозги сношают.

– Иди, а то я тебе посношаю что-нибудь. – Меня ткнули в бок острым кулачком. – И поторопись, а то Виктор Сергеевич уже ждет нас, на коляске такой, с лошадьми. Знаешь, Матвей, никак не привыкну ко всем этим тягловым животным. Герда, ты с нами пойдешь? Нет? Ну ты засоня!

– Да ладно, пусть спит. – Я прикрыл дверь, чтобы Герда могла ее легко открыть. Мало ли, приспичит головане. – Она тоже устала. Мы ей лучше чего-нибудь вкусненького купим. Да и самим зайти в ресторанчик какой-либо не помешает.

На улице, около крыльца, нас поджидал на двуколке Сергеич. В коляску был запряжен небольшой лохматый конек.

– Садитесь, – кивнул он на кожаное сиденье позади себя. – Сейчас отвезу вас к знакомому, он держит универсальный магазин.

Подождав, пока мы с Верой усядемся, Сергеич легонько щелкнул вожжами, и конек бодрой рысью припустил по дороге. Сергеич выехал на набережную и остановился напротив солидного двухэтажного здания с вывеской, на которой было написано, что это «Универсальный магазин Айка Моргана».

Внутри оказалось на удивление светло и довольно уютно. На интерьер, конечно, наложило свой отпечаток использование только натуральных природных материалов. Но все-таки было видно, что проектировал этот магазин современный человек, который знает толк в торговле.