Ты меня заворожил Кларк Мэри

43

Утром во вторник Джош отвел «Бентли» на ручную мойку и техобслуживание. «Мистер Роб всегда требует, чтобы машина была в безупречном порядке, а не то…» – думал Джош, сидя в кресле в комнате ожидания сервис-центра.

Он удовлетворенно поздравил себя с решением проблемы того, как выпускницы смогут прослушать сделанные им записи. Он поставит свой кассетный магнитофон в туалетной комнате, куда ведет дверь из коридора рядом с кухней. Там стоит столик с зеркалом, а рядом – скамеечка для тех гостей, которым нужно поправить прическу или макияж. Он продемонстрирует кассеты Нине, Регине и Элисон и скажет, что им, возможно, будет интересно услышать собственные разговоры в машине, а потом предложит заплатить по пятьдесят тысяч долларов за уничтожение копии каждой записи.

Они запаникуют, все три, он был в этом уверен. За время поездки в машине Клэр не сказала ни слова, так что для нее кассеты не будет. Но Джош мог бы поклясться, что она скрывает больше, чем все остальные.

А еще у него была предсмертная записка отца Регины, которую он нашел в кошельке женщины. Джош размышлял, отдать ли это послание мистеру Робу или попытаться найти применение получше. А потом нашел ответ: потребовать с Регины за возвращение письма сто тысяч долларов, а может быть, и больше, и сказать, что иначе он пойдет прямиком в полицию. Эта записка может снять все подозрения в убийстве Бетси с мистера Роба, Джейн и остальных выпускниц.

А ведь если Джош передаст такую улику начальнику полиции, он будет героем и порядочным гражданином. Но полиция может заинтересоваться, зачем ему понадобилось рыться в женских сумочках. У него не было достойного ответа на этот вопрос, и он надеялся, что отвечать не понадобится.

Сегодня утром мистер Роб не посылал его подвозить выпускниц. Вместо этого он раздражительным тоном велел сразу после посещения сервис-центра подогнать машину к дому, на случай, если он решит ехать в офис.

Мистеру Робу явно было неприятно, что вокруг толкутся все эти люди. «Должно быть, это не просто вызывает неприятные воспоминания, – думал Джош. – Мистер Роб наверняка знает, что он тоже под подозрением, и отчаянно пытается обелить свое имя».

Как и Джейн, Джош ухитрился заглянуть в завещание мистера Роба, лежавшее на его столе. Пауэлл оставил 10 миллионов долларов Гарварду, для финансирования стипендий достойным студентам, и 5 миллионов – Колледжу Уэверли, где он получил почетную докторскую степень и где уже была учреждена библиотека, названная в честь него и Бетси.

Элисон Шефер училась в Уэверли. Джош помнил, что она была лучшей ученицей из всех четырех девушек и поговаривала о том, чтобы поступить на медицинский факультет, но вместо этого через считаные месяцы после «Выпускного праздника» вышла замуж за Рода Кимболла.

Джош всегда гадал, почему она в тот вечер не привела Рода на праздник. «Никогда не узнаешь всех причин, – думал он. – Может быть, они тогда просто поссорились».

К Джошу подошел сотрудник сервис-центра и сказал, что машина готова. В это время Джош уже обдумал все. «Мистер Роб очень болен и поэтому перед смертью пытается распорядиться своим наследием», – решил он.

Однако, садясь в «Бентли» и уезжая прочь, Джош не мог отделаться от мысли, что у мистера Роба может быть больше причин продвигать эту передачу, чем можно подумать с первого взгляда.

44

Раздражение Лео Фэрли из-за госпитализации росло с каждым мгновением. Он с отвращением смотрел на иглу капельницы, воткнутую в его левую руку, и соединенную с ней бутыль жидкости, висящую у него над головой. К груди его был прилеплен датчик сердечного ритма, и когда Лео попытался подняться, в палату вбежала медсестра.

– Мистер Фэрли, вам нельзя самому выходить в туалет, только в сопровождении медсестры. Но вы можете закрыть дверь.

«Разве это не великолепно?» – с горькой иронией думал Лео, понимая, однако, что вестника за дурные вести убивать будет неправильно. Он поблагодарил медсестру и неохотно позволил ей сопроводить его до дверей туалета. В девять утра, когда пришел врач, Лео уже был готов к дискуссии.

– Понимаете, – сказал он, – я не могу исчезнуть, не позвонив дочери. Она видела меня вчера вечером, перед тем, как я приехал сюда, и я знаю, что она не хватится меня до нынешнего вечера. Ей нужно еще два дня, чтобы закончить съемки, и на нее сильно давят, требуя добиться успеха. Если мне придется сказать ей, что я в больнице, она будет страшно нервничать и, возможно, в итоге примчится сюда, вместо того чтобы заниматься передачей.

Доктор Джеймс Моррис, старый друг, был не менее упорен.

– Лео, твоя дочь будет куда сильнее нервничать, если с тобой что-нибудь случится. Я позвоню Лори, она ведь знает, что у тебя бывают перебои сердечного ритма. Я поясню ей, что сейчас твое состояние стабильно, скажу, что отпущу тебя завтра утром. Хочешь, позвоню ей до вечера, а хочешь – после. Ей и твоему внуку будет куда лучше, если ты останешься жив и здоров, а не будешь рисковать получить обширный инфаркт.

Пейджер в кармане доктора Морриса подал сигнал.

– Извини, Лео, – сказал врач, – мне нужно идти.

– Не волнуйся. Побеседуем позже.

После того как доктор Моррис ушел, Фэрли протянул руку за своим сотовым телефоном и позвонил в «Горный лагерь». Его соединили с офисом администрации, потом со старшим воспитателем, с которым он беседовал во время приезда в лагерь.

– Это назойливый дед, – представился Лео. – Просто хотел узнать, как дела у Тимми. Кошмары ему не снятся?

– Нет, – твердо заверил воспитатель. – Я спрашивал о нем за завтраком, и староста его палаты сказал, что Тимми проспал девять часов, даже не пошевельнувшись.

– Что ж, это очень хорошие новости, – успокоенно произнес Лео.

– Не нужно волноваться, мистер Фэрли. Мы хорошо заботимся о них. А как вы поживаете?

– Могло бы быть и лучше, – горько ответил Лео. – Я лежу в больнице Маунт-Синай с сердечной аритмией. Терпеть не могу это ощущение – что я не сумею оказаться рядом с Тимми в любой момент.

Лео не мог прочесть мысли воспитателя, а тот думал, что при том напряжении, в котором мистер Фэрли пребывал последние пять лет, проблемы с сердцем просто не могли не возникнуть. Однако вслух тот заверил:

– Позаботьтесь о своем здоровье, мистер Фэрли. А мы позаботимся о вашем внуке. Я обещаю.

Два часа спустя, прослушав запись этого разговора, Синеглазый с восторгом подумал: «Он сыграл мне на руку. Теперь никто не усомнится в моих словах».

45

Все двадцать девять лет, что она прослужила в доме Пауэлла, Джейн Новак одевалась в одном и том же стиле: черное платье с белым фартуком.

Прическа ее тоже осталась неизменной: волосы были зачесаны назад и собраны в аккуратный узел. Единственным отличием было то, что сейчас в них появились седые пряди. Джейн никогда не пользовалась макияжем и сейчас пренебрежительно отнеслась к попыткам Мэг Миллер нанести на ее лицо хотя бы немного пудры и слегка подрисовать брови.

– Мисс Новак, это нужно просто потому, что камера обезличит вас, – уговаривала Мэг.

Но Джейн стояла на своем.

– Я знаю, что у меня хорошая кожа, – заявила она, – и это благодаря тому, что я никогда не пользовалась этими дурацкими мазилками.

– Конечно, как пожелаете, – ответила Мэг.

Джейн не знала, что в этот момент визажист думала, что у экономки действительно прекрасная кожа и красивые черты лица. Если бы не сурово опущенные уголки губ и почти сердитое выражение глаз, Джейн Новак была бы очень привлекательной женщиной, думала Мэг.

Клэр была следующей из тех, кто настаивал на минимуме макияжа.

– Я никогда не красилась, – пояснила она и горько добавила: – Все равно никто и не взглянул бы на меня. Все пялились на мою мать.

Регина нервничала так явно, что Мэг изо всех сил старалась убрать мелкие капельки пота с ее лба при помощи маскирующего карандаша – на случай, если испарина выступит снова. Элисон, все время молчавшая, только пожала плечами, когда Мэг сказала:

– Мы нанесем только немного, это нужно из-за освещения.

Нина Крэйг заявила:

– Я актриса и знаю, что делают осветительные приборы. Постарайтесь сделать все возможное.

Стилист по прическам Куртни почти ничего не могла сделать, разве что уложить волосы выпускниц как можно более похоже на то, как они выглядели на фотографиях двадцатилетней давности.

Пока Лори ждала звезд передачи в комнате для отдыха, Джерри и Грейс готовились внести любые коррективы, которые Лори сочтет необходимыми.

Увеличенный снимок четырех выпускниц и Джейн, сделанный двадцать лет назад полицейским фотографом, стоял на подставке вне поля зрения камеры – чтобы с ним можно было сверяться, рассаживая женщин для интервью. Оператор, его ассистент и техник-осветитель уже расположили камеры соответствующим образом. Три девушки сидели на длинном диване, как будто им хотелось сбиться в кучку. По обе стороны от коктейльного столика перед диваном стояли два больших кресла. Джейн Новак сидела в одном из них с горестным выражением на лице, глаза ее блестели от непролитых слез. Напротив нее устроилась Клэр Боннер, вид у нее был задумчивый, без малейшего видимого признака горя.

Деловито наблюдая за деятельностью съемочной бригады, Алекс Бакли присел в кожаное кресло, где часто сиживал по вечерам мистер Роб.

– У кресла откидывается спинка и есть подставка для ног, – сообщила Джейн, обращаясь к Лори. – Он любит устроиться так, чтобы ноги были подняты. Доктор сказал ему, что это полезно для циркуляции крови.

«Прекрасная комната», – думал Алекс, одобрительно озирая обстановку. Панели красного дерева на стенах оттеняли живые краски персидского ковра. Телевизор был укреплен на стене над камином, между книжными полками. Мебель была поделена на две части: диван и кресла, куда усадили выпускниц и Джейн Новак, и второй диван и кожаное кресло-шезлонг. Раздвижная стеклянная дверь, ведущая во внутренний дворик, находилась по правую сторону от дивана, где сидели девушки. Именно эту дверь, по словам Джейн, они не заперли в ночь после «Выпускного праздника», когда выходили в патио покурить.

Согласно полицейскому рапорту, пепельницы на столе во внутреннем дворике в то утро были переполнены. Джейн указала, что в баке для стеклянного мусора лежали минимум три пустых винных бутылки, появившиеся уже после того, как она и представители фирмы-поставщика прибрались за гостями.

Алекс слушал, как Лори объясняет гостям план фотосессии.

– Как вы знаете, мы просто хотим построить сцену, где вы будете практически в той же одежде и сядете на те же самые места, как в то утро. Затем Алекс Бакли будет беседовать с каждой из вас по отдельности, там же, где вы сидите сейчас. Вам предстоит вспомнить, что вы думали и чувствовали в то утро. Вы говорили друг с другом? Судя по тому старому снимку – нет.

Нина ответила за всех:

– Мы не сказали почти ни слова. Полагаю, мы все были в шоке.

– Это я могу понять, – успокаивающе произнесла Лори. – Так что просто сядьте так же, как в то утро, и мы начнем съемку. Не смотрите в камеры. Смотрите на фото и попытайтесь воссоздать те же самые позы.

Сидя на своем удобном месте позади одной из камер, Алекс Бакли почти физически ощущал напряжение, царящее в комнате. Такое же напряжение он иногда чувствовал в зале суда, когда вызывали важного свидетеля. Он знал, что Лори Моран собирается создать драматический эффект, включив в передачу оба снимка, но понимал также, что ее цель – заставить четырех выпускниц и Джейн нервничать, пока одна из них не выскажет что-то, противоречащее показаниям в записи. Алекс смотрел, как визажистка Мэг тихонько пробирается в комнату с компакт-пудрой в руках. Он знал: ее присутствие необходимо на тот случай, если камера выявит, что чье-то лицо под осветительными приборами слишком блестит.

Он удивлялся тому, как молодо выглядят бывшие выпускницы и насколько стройными они остались. Он решил, что Нина, которой трудно было дать и тридцать лет, наверное, что-то сделала с собой ради этого. И так странно было увидеть, что Клэр Боннер, которая вчера была столь великолепной и казалась точной копией своей матери, сегодня смотрится совершенно невыразительно. Разница между «сегодня» и «вчера» была почти шокирующей. «Какую игру она ведет?» – гадал он.

– Хорошо, давайте приступим, – сказала Лори. – Грейс, подушка позади Нины сдвинута слишком далеко вправо.

Грейс поправила подушку, Лори снова проверила камеру и кивнула оператору. Алекс смотрел, как тот делает один снимок за другим, а Лори время от времени делает замечания.

– Элисон, старайтесь не поворачиваться влево. Нина, откиньтесь назад так же, как на оригинальном снимке, иначе создается впечатление, что вы позируете. Джейн, поверните немного голову в ту сторону.

Прошло тридцать пять минут, прежде чем Лори удовлетворилась тем, что увидела в видоискателе камеры.

– Спасибо большое, – коротко сказала она. – Мы сделаем небольшой перерыв, а потом Алекс Бакли начнет интервью с каждой из вас. Клэр, начнем с вас. Мы вернемся в эту комнату, вы сядете друг напротив друга в кресла, где сейчас сидите вы и Джейн. Все остальные пока смогут отдыхать. В гардеробной есть газеты и журналы. День сегодня прекрасный; полагаю, вы захотите устроиться во внутреннем дворе?

Одна за другой женщины поднялись с мест. Джейн первой направилась к двери.

– Я разложу закуски, брать их вы можете сами, – заявила она. – Можете съесть их в патио или в комнате для завтрака. Обед будет подан в половине второго.

46

Эд Пенн и сам не осознавал, насколько на него повлияла тревога Лео за безопасность дочери во время съемок передачи «Под подозрением».

Несмотря на то, что он отрядил патрульную машину на объездную дорогу, он решил сам взглянуть на место действий. Эд и сам признавал, что ему любопытно увидеть, как выглядят выпускницы двадцать лет спустя.

Было примерно десять часов утра, когда, проверив предварительно патруль в машине, начальник полиции решил явиться в особняк и встретиться с Лори Моран. Конечно, он не должен говорить с нею о тревогах ее отца, но, с другой стороны, рядом с нею находится шесть человек, которые были в доме в ночь убийства Бетси Пауэлл. Пенн был убежден, что убийца – кто-то из этих шестерых.

Роберт Пауэлл к моменту прибытия полиции был в обмороке, с сильными ожогами на руках от горячего кофе, который он нес своей жене. «Но все же он мог убить ее, сочтя, что обожженные руки – небольшая плата за иллюзию невиновности», – думал Пенн.

Эд хорошо знал, что отец Регины покончил с собой из-за потери вложений в хеджевый фонд Пауэлла. Потрясенная горем дочь самоубийцы вполне могла затаить обиду на Пауэлла, который невольно поспособствовал смерти ее отца. Пенн был уверен, что Регина лгала, когда говорила, что никакой предсмертной записки не было. Ей тогда было всего пятнадцать лет, но она выдержала строгий допрос, и это заставило Пенна предположить, что в свои годы она наделена стальной решимостью.

Клэр Боннер была загадкой. Шок ли был причиной тому, что она оставалась так спокойна после смерти матери? Пенн был на похоронах. По лицу Роберта Пауэлла текли слезы, но Клэр была замкнута, невозмутима и собранна, лицо ее не выражало ничего.

О Нине Крэйг он знал меньше – только то, что она познакомила Бетси Боннер с Робертом Пауэллом, и мать постоянно шпыняла ее за это.

У Элисон Шефер, похоже, было меньше всего причин питать враждебность по отношению к Бетси. Она вышла замуж через четыре месяца после смерти Бетси, и в то время Роду светило блестящее будущее в футболе.

Пенн прикинул, не попытаются ли папарацци пролезть на место действий. Однако не было ни малейших признаков проникновения. Охрана у ворот пропустила машину Пенна, и его водитель, молодой полисмен, припарковался позади фургонов.

– Я ненадолго, – сказал ему Эд и направился в патио, где группа собиралась перекусить.

Лори подошла встретить его и проводила к остальным, среди которых Пенн сразу же узнал четырех бывших выпускниц. Они сидели за одним столом вместе с мужем Элисон, и все, как одна, подняли взгляды, когда Эд приблизился. Сначала все, похоже, вздрогнули, потом ощетинились, и только Регина сжалась, точно ожидая удара.

К ней он и обратился первой:

– Не знаю, помните ли вы меня, Регина…

– Да, конечно, я вас помню, – ответила она.

Пенн продолжил:

– Как поживаете? Мне было жаль услышать о смерти вашей матери почти сразу же после переезда во Флориду.

Регине очень хотелось сказать, что мать умерла от разбитого сердца, потому что так и не оправилась от смерти мужа, но это могло бы поднять тему предсмертной записки. «Быть может, начальник полиции явился сюда, потому что это письмо уже у него?» – гадала она. Надеясь, что руки у нее не дрожат, Регина взяла стакан чая со льдом и начала пить, в то время как Пенн приветствовал остальных выпускниц.

Он повернулся к столу, за которым сидели Лори, Алекс Бакли, Мюриэль Крэйг, Джерри и Грейс.

– Через несколько минут Алекс будет беседовать с Региной о ее воспоминаниях относительно той ночи, – поведала Лори. – Завтра вечером, когда стемнеет, мы будем снимать выпускниц в вечерних платьях на фоне фильма о вечеринке двадцатилетней давности. Если хотите, приходите посмотреть эту сцену, мы вам всегда рады.

Именно в этот момент во внутренний двор вышел Роберт Пауэлл.

– Я работал в своем кабинете, – объяснил он. – Любой, кто возглавляет хеджевый фонд, должен не сводить взгляд с финансового рынка ни на минуту. Эд, как ваши дела? Вы прибыли сюда, чтобы защищать нас друг от друга?

– Не думаю, что в этом есть необходимость, мистер Пауэлл.

Хотя Роберт улыбался и старался говорить небрежно, Пенн отметил темные круги у него под глазами и общую усталость, когда хозяин дома присел за стол и покачал головой в ответ на предложенный Лори сэндвич – Джейн принесла целое блюдо с закусками. Мюриэль, до того жаловавшаяся, что ей нечего делать, внезапно оживилась.

– Роб, дорогой, – проворковала она, – ты достаточно поработал сегодня. Почему бы нам с тобой не поехать в клуб и не сыграть в гольф? Ты же знаешь, когда-то я хорошо это умела. Я уверена, что смогу взять клюшки напрокат, а туфли для гольфа я положила в свою сумку, просто на тот случай, если смогу тебя уговорить.

Лори ждала, что Пауэлл ответит отказом, но тот вместо этого улыбнулся.

– Это лучшая идея, какую я слышал за весь день. Но, как ни жаль, я должен как следует обдумать это предложение. Меня ждет целая гора работы. – Он помолчал, потом взглянул на Лори. – На сегодня вам от меня ничего не требуется, я полагаю?

– Нет, мистер Пауэлл. Алекс будет по одной интервьюировать девушек. А потом – Джейн, если нам сегодня хватит на это времени.

– Сколько времени займут интервью? – поинтересовался Пауэлл. – Я полагал, что они будут длиться минут по десять каждое.

– В передаче мы урежем их до этого времени, – ответила Лори. – Но Алекс планирует говорить с каждой из них около часа. Это так, Алекс?

– Да, именно так.

– Мистер Роб, вы уверены, что не хотите перекусить? – спросила Джейн. – Вы едва притронулись к завтраку.

– Джейн так обо мне заботится, – поведал Пауэлл остальным. – На самом деле она иногда напоминает мать-наседку.

«Сомнительный комплимент», – подумала Лори. По румянцу на лице Джейн она видела, что та тоже так думает.

– Фамильярность порождает неуважение, – фыркнула Мюриэль, глядя на Джейн.

Роберт Пауэлл отодвинул свой стул, встал и направился в дом. Не сказав ни слова, Джейн отвернулась от стола и пошла туда, где сидели выпускницы и Род. Все они попросили еще кофе, и, увидев это, Лори отодвинулась от стола.

– Если вы не знали это раньше, полагаю, нужно сказать это вам сейчас. В нашем деле приходится много ждать. Алекс начнет с интервью с Клэр, после этого она вернется в отель. То же касается каждой из вас. Приблизительно час на человека.

Эд Пенн встал.

– Если какой-нибудь папарацци или кто-то еще попытается проникнуть на территорию, пока вы ведете съемки, немедленно позвоните мне, – сказал он Лори и протянул ей свою визитку.

Род обратился к Элисон:

– Здесь становится жарко. Полагаю, нас не приглашали посидеть в гостиной, – саркастически добавил он, – а в комнате для отдыха идут съемки. Но, полагаю, мы можем укрыться в комнате для завтрака. Кресла там выглядят достаточно удобными.

Лори встала и обратилась к Клэр:

– Думаю, вам следовало нанести чуть больше макияжа. При ваших светлых глазах и ресницах в записи вы будете смотреться совершенно бледно. Вам нужно чуть-чуть подчеркнуть глаза. – Она оглянулась на дверцу фургона визажистки. – Они готовы поработать с вами сейчас.

Коротко кивнув, Лори подошла к двери, ведущей в комнату для отдыха, и открыла ее.

Пенн махнул своему водителю и направился к машине. На глаза ему попался Бруно, который пристально выискивал малейший обрывок бумаги или клочок затоптанной травы – все это могло испортить безмятежную красоту участка. Начальник полиции едва скользнул взглядом по Бруно, стоявшему к нему в профиль, но, садясь в машину, осознал, что что-то в подсознании тревожит его. Слабый голос твердил: «Я вроде бы знаю этого типа, но откуда?»

Следуя за Лори в комнату отдыха, Алекс Бакли думал о Бруно то же самое. «Я вроде бы знаю этого типа, но откуда?» Адвокат помедлил, затем вынул из кармана свой сотовый телефон и быстро сделал снимок. Мысленно он сделал заметку: узнать имя садовника и передать его своему следователю.

А затем, впервые после приезда, выпускницы остались вчетвером, и Джош, помогавший Джейн подавать кофе, ухватился за этот шанс.

– У меня есть подарок для трех из вас, – сказал он, – за исключением мисс Боннер. – Посмотрел на Клэр. – Я пытался поговорить с вами в машине, но вы не стали поддерживать разговор. – Джош перевел взгляд на трех других выпускниц. – Вот тут кассеты; думаю, каждая из вас сочтет запись очень интересной. Особенно вы, Регина. Возможно, вы потеряли нечто, что нашел я?

Он протянул по конверту Регине, Элисон и Нине и добавил:

– Кассетный магнитофон стоит на подзеркальнике в туалете возле кухни. Почему бы нам не поговорить после того, как вы, все три, сможете прослушать эти кассеты?

Затем Джош собрал кофейные чашки, стоявшие на столе, и уверенным тоном, с едва заметной ноткой угрозы, произнес:

– Увидимся позже.

47

Поскольку кабинет хозяина дома располагался рядом с комнатой для отдыха, где и происходило все действо, Роберт Пауэлл предпочел подняться наверх, в свои спальные покои, которые делил с Бетси в течение девяти лет их брака. По его лаконичному приказу Джейн поднялась следом за ним с кофейником, полным свежего кофе; затем, ощутив раздражение хозяина, прикрыла дверь в его спальню, чтобы быстро и тихо прибраться в комнате. Она решила обойтись без обычной чистки пылесосом, поскольку знала, что этот звук неприятен мистеру Пауэллу. Затем через дверь спальни вышла на лестницу и спустилась вниз.

Роберт еще раз задумался о том, не сделал ли он большую ошибку, пригласив этих девушек – женщин, поправил он себя саркастически – воссоздать то, что случилось двадцать лет назад. Был ли причиной тому прогноз врача? Или он сделал это из извращенного желания увидеть их снова, поиграть с ними, как играла Бетси столько лет назад? Неужели он впитал в себя так много от личности Бетси, что от него самого почти ничего не осталось, даже двадцать лет спустя? У каждой из выпускниц была своя причина для убийства Бетси, он это знал. Было бы интересно увидеть, не расколется ли кто-нибудь из них во время расспросов Алекса Бакли. Пауэлл был уверен, что адвокат способен понять, если ответ подготовлен заранее.

Роберт мог бы держать пари, что все выпускницы тщательно отрепетировали свои речи для индивидуальных интервью с Бакли. Наверняка они начнут со своих первых впечатлений о том, что увидели, когда вбежали в комнату Бетси, услышав крик Пауэлла.

Казалось, только вчера он вошел в ее спальню, неся чашку обжигающе-горячего кофе: она любила только горячий, утверждая, что именно так «чувствуется вкус кофейных зерен».

Роб опустил взгляд на розоватые отметины на кистях рук – память о том мгновении, когда он вошел в комнату Бетси и увидел на ее лице подушку. Длинные белокурые волосы Бетси выбивались из-под подушки, руки мертвой все еще сжимали края. Она явно старалась оттолкнуть это орудие убийства от своего лица.

Он помнит, как выкрикнул ее имя и попытался удержать кофейную чашку, но тут у него подломились колени. Потом над ним склонилась Джейн и неуклюже попыталась провести реанимационные процедуры, в то время как девушки стояли вокруг кровати, подобно призракам. Следующее, что осталось у него в памяти, – то, как он очнулся в госпитале, не сознавая ничего, кроме боли в обожженных руках, и позвал Бетси.

Роберт Пауэлл откинулся на спинку кресла. Пора сойти вниз и сделать несколько деловых звонков. Но он помедлил несколько мгновений, размышляя над тем, что Клэр может сказать Алексу Бакли.

Пауэлл осознал: то, что раньше казалось ему забавным, уже не развлекало его. Теперь он хотел только, чтобы эти женщины покинули его дом и дали ему провести оставшееся время в покое и удовольствиях его привычной жизни.

48

Алекс посмотрел на Клэр Боннер, сидящую по другую сторону стола в комнате для отдыха. Она снова отвергла предложение Мэг Миллер подкрасить ей брови и ресницы. Теперь, глядя на нее, Алекс не мог узнать в ней ту прекрасную женщину, которая вошла в этот дом вчера утром.

Не составляло труда понять, откуда взялось такое различие. Ресницы у Клэр были длинными, а брови – красивой формы, но то и другое слишком светлое, как и тон кожи в целом. Она не накрасила губы, и Алекс мог бы поклясться, что женщина смыла с волос золотистый тональный мусс. «Я узна`ю, что она задумала», – подумал он и ободряюще улыбнулся ей в тот момент, когда Лори произнесла: «Мотор!», и над объективом камеры зажегся красный огонек.

– Я нахожусь в доме Роберта Николаса Пауэлла, финансиста с Уолл-стрит, – начал Алекс, – чья красавица-жена, Бетси Боннер Пауэлл, была убита двадцать лет назад в ночь после «Выпускного праздника», устроенного в честь Клэр, дочери Бетси, и трех близких подруг и бывших соучениц Клэр. Сейчас Клэр Боннер сидит напротив меня. Клэр, я понимаю, что вам всем чрезвычайно трудно находиться сейчас здесь. Почему вы согласились принять участие в этой передаче?

– Потому что я, другие девушки и в меньшей степени мой отчим и его экономка последние двадцать лет подозревались в смерти Бетси. «Находились под подозрением», как это говорят официально, – полным чувства голосом заявила Клэр. – Вы можете себе представить, каково это: покупать что-то в супермаркете и видеть собственную фотографию на обложке какого-то скандального журнальчика, а под фотографией – подпись: «Завидовала ли она своей красавице-матери?»

– Нет, такого я представить не могу, – тихо ответил Алекс.

– Или снимок, где мы, все четверо, стоим в ряд, как будто полиция снимает нас для досье… Вот ради этого мы и пришли сюда сегодня: чтобы заставить публику осознать, как нечестно обошлись с нами, четырьмя девушками, подвергшимися глубокой моральной травме и оскорблениям со стороны полиции. Ради этого я и участвую в передаче, мистер Бакли.

– И я полагаю, остальные девушки здесь по той же причине, – кивнул Алекс. – За эти годы вы часто встречались с ними?

– У нас не было времени для поездок в гости, – ответила Клэр. – Я знаю, все боятся, что мы сговорились и придумали какую-то историю, которой и будем придерживаться. Так позвольте же мне сказать: мы не придумывали ничего, и я полагаю, вы скоро это поймете. Но мы будем рассказывать практически одно и то же, потому что были вместе в момент, когда все случилось.

– Клэр, поскольку мы обсуждаем смерть вашей матери, позвольте мне вернуться в прошлое на некоторое время. Почему бы нам не начать со встречи вашей матери с Робертом Пауэллом? Я понимаю, что к тому моменту вы прожили в Салем-Ридж совсем недолго. Это так?

– Да, так. Я окончила среднюю школу в июне, и моя мать решила переехать в округ Уэстчестер. Откровенно говоря, я знала, что она хочет встретить богатого мужчину. Она нашла съемную квартиру в доме на две семьи, а я могу вас заверить, что в Салем-Ридж не так-то много таких домов. В сентябре того же года я начала ходить в старшую школу и именно там подружилась с Ниной, Элисон и Региной. Мой день рождения был в октябре, и мама решила гульнуть и сводить меня в ресторан «Ля Богем» в Бедфорде. Там были Нина Крэйг и ее мать. Нина заметила нас и позвала подойти и познакомиться с ее мамой. Конечно, мы познакомились заодно и с Робертом Пауэллом, который сидел за тем же столом. Я полагаю, для обоих – для моей матери и Роберта – это была любовь с первого взгляда. И точно знаю, что мать Нины так и не простила этого и всегда заявляла: «Бетси украла у меня Роба в тот момент, когда мы были почти помолвлены».

– Ваш отец оставил вас и вашу мать, когда вы были еще младенцем. Как ей удавалось присматривать за вами и одновременно работать полный день?

– Моя бабушка на тот момент была еще жива; она умерла, когда мне было три года. – При упоминании о бабушке в глазах Клэр блеснули слезы. – Потом было несколько нянь, одна за другой. Если няня вдруг не приходила, мама отводила меня в театр, и я спала в незанятом кресле или иногда в пустой гримерной, если пьеса игралась малым составом. Так или иначе, мы справились. Но потом мама встретила Роберта Пауэлла, и, конечно, все изменилось.

– Я так понимаю, вы с вашей матерью были очень дружны? Вы когда-нибудь ревновали ее из-за того, что Роберт Пауэлл так неожиданно ворвался в вашу жизнь и стал отнимать у вас изрядную долю времени и внимания вашей мамы?

– Я хотела, чтобы она была счастлива. Было понятно, что он очень богатый человек. После крошечной квартирки, где мы обитали всю мою жизнь, переехать в этот прекрасный дом казалось райским счастьем.

– Казалось райским счастьем? – быстро переспросил Алекс.

– Было райским счастьем, – поправила себя Клэр.

– Это был знаменательный год для вас, Клэр: перебраться в новый округ, поступить в старшую школу, потом свадьба вашей мамы и переезд в этот дом…

– Это были большие перемены, – со слабой улыбкой согласилась Клэр. «Если бы ты только знал, какие перемены! – думала она. – Если бы ты знал!»

– Клэр, вы были в хороших отношениях с Робертом Пауэллом?

Она посмотрела прямо в глаза Алексу и ответила:

– Да, с самого начала.

«О да, мы были в хороших отношениях; можно сказать, в самых близких!» – думала она, вспоминая, как вслушивалась в звук открывающейся двери в ее спальню.

Алекс Бакли видел, что под ровными, спокойными ответами Клэр скрывается затаенный, удушливо тлеющий гнев. «В этом доме все было вовсе не так радостно и светло», – подумал он и решил изменить ход интервью.

– Клэр, давайте поговорим о празднике. Что это была за вечеринка? Сколько народу там было? Конечно, у нас есть эти сведения, но я хотел бы услышать вашу точку зрения.

Алекс предвидел, что Клэр будет отвечать ему тщательно отрепетированными фразами.

– Это был чудесный вечер, – сказала она. – Было тепло, но не жарко, градусов двадцать пять, я думаю. Во внутреннем дворе играла группа музыкантов, люди танцевали. Повсюду были расставлены стойки с разной едой. Около бассейна стоял великолепно украшенный стол. Особенно привлекал внимание огромный квадратный торт: на нем были написаны наши имена и нарисованы символы всех четырех колледжей в соответствующих цветах.

– Вы учились в Колледже Вассар, верно, Клэр?

И снова в глазах Клэр появилось выражение, которое Алекс не смог распознать. Что это было? Гнев, разочарование или то и другое? Он забросил пробный шар:

– Клэр, вы были разочарованы тем, что не учились в колледже с проживанием, как остальные ваши подруги?

– Вассар – замечательный колледж. Думаю, я упустила часть интересного опыта учебы из-за того, что не жила в общежитии, а приезжала на занятия, но мы с матерью были настолько дружны, что я с радостью осталась дома.

Улыбка Клэр скорее напоминала гримасу, но потом женщина взяла себя в руки.

– Мы все чудесно провели время на вечеринке, – продолжила она. – Потом, как вы знаете, мои подруги остались ночевать. Когда все разошлись, мы надели пижамы и халаты, пошли в комнату для отдыха и пили там вино. Много вина. И обсуждали вечеринку, знаете, как это делают девчонки.

– Ваша мама и мистер Пауэлл были с вами в комнате для отдыха?

– Роб пожелал нам доброй ночи сразу же после того, как уехали последние гости. Моя мать посидела с нами несколько минут, но затем сказала: «Я хочу переодеться в домашнее, как и вы все». Она поднялась наверх, а спустилась уже в ночной рубашке и халате.

– Она задержалась с вами надолго?

На несколько секунд Клэр улыбнулась по-настоящему – эта улыбка была и на губах у нее, и в глазах.

– Не думайте, мама не была пьяницей, но она любила по вечерам пропустить пару бокалов вина. В ту ночь она выпила три бокала, прежде чем уйти обратно к себе. Она обняла нас, поцеловала и пожелала спокойной ночи. Вот почему на следующее утро на наших пижамах или халатах оказалась ДНК с ее волос.

– Ваши подруги очень тепло относились к вашей матери, не так ли?

– Я думаю, они благоговели перед ней.

Алекс знал: Клэр умолчала о том, что у каждой из девушек была причина ненавидеть Бетси Пауэлл. Нину мать все время ругала за то, что та познакомила Роберта с Бетси. У Регины отец потерял все свои деньги, вложив их в один из фондов Роберта Пауэлла. Элисон потеряла стипендию, которую должна была получить, если бы Бетси Пауэлл не распорядилась иначе. Роберт Пауэлл жертвовал много денег на колледж, в котором училась Элисон. Эти пожертвования не были забыты, когда стипендия выпускницы была отдана дочери женщины, возглавлявшей клуб, в который Бетси отчаянно жаждала вступить.

– После того, как ваша мать пожелала вам спокойной ночи, вы видели ее снова?

– Вы хотите сказать – видела ли я ее живой? – Клэр не ждала ответа на свой вопрос. – В последний раз я видела маму живой, когда та повернулась, улыбнулась и послала нам воздушный поцелуй. Это очень яркое воспоминание. Она была красивой женщиной. Всегда носила шикарные, со вкусом подобранные ночные рубашки и халаты. В ту ночь она была одета в голубой атласный комплект, с отделкой из кружева цвета слоновой кости. Волосы ее были распущены и лежали на плечах, она выглядела такой довольной тем, как успешно прошел праздник. В следующий раз я увидела ее, когда кто-то – Роб или Джейн – убрал подушку с ее лица. Ее глаза были широко раскрыты и неподвижны. Одна рука все еще сжимала край подушки. Я знаю, что она должна была крепко спать из-за выпитого вина, но мне всегда казалось, что она пыталась бороться за жизнь.

Алекс слушал ответы Клэр, высказанные неожиданно безэмоциональным тоном. Руки женщины были сжаты, а лицо стало еще бледнее, чем прежде.

– Когда вы поняли, что в доме что-то случилось? – успокаивающе спросил Алекс.

– Я услышала ужасный крик из комнаты матери. Позднее я узнала, что это кричал Роб – он, как обычно, принес моей матери утреннюю чашку кофе. По-моему, и я, и мои подруги крепко спали – ночью мы пили и болтали до трех часов. Мы все вбежали в комнату почти одновременно. Джейн, должно быть, тоже услышала крик Роберта. Она оказалась в маминой комнате первой. Мы увидели, что она стоит на коленях, склонившись над Робертом, который лежал, содрогаясь от боли. Думаю, он бросился убрать подушку с лица моей матери, и горячий кофе пролился ему на руки. Подушка лежала у маминой щеки, на ней были кофейные пятна.

Алекс заметил, что выражение лица Клэр внезапно стало холодным. Отличие от того, как она реагировала на вопросы о своей матери, было просто пугающим.

– И что было потом, Клэр?

– Кажется, Элисон схватила телефон и набрала 911. Она кричала что-то вроде: «Нам нужны «Скорая помощь» и полиция! Бетси Боннер Пауэлл мертва! Похоже, ее убили!».

– Что вы делали, пока ждали их?

– Кажется, прошло не больше трех минут до приезда «Скорой помощи» и полиции. Потом начался хаос. Нас буквально выгнали из маминой комнаты. Я помню, начальник полиции приказал нам вернуться в свои спальни и переодеться в обычную одежду. Ему хватило духу сказать, что он видит, во что мы одеты, и чтобы мы не пытались подменить одежду, в которой спали. Позже мы осознали, что эта одежда нужна была как потенциальная улика, для проверки следов ДНК.

– Итак, вы переоделись в джинсы и футболки, похожие на те, в которых фотографировались сегодня утром?

– Да. После того, как мы переоделись, нас сопроводили вниз, в комнату для отдыха, и сказали ждать, пока полиция нас не допросит. Нам даже не позволили выйти на кухню, чтобы сделать по чашке кофе.

– Вы все еще злитесь на это, не так ли, Клэр?

– Да, злюсь, – ответила она дрожащим от гнева голосом. – Сами подумайте. Нам всем едва исполнилось по двадцати одному году. Оглядываясь назад, я понимаю, что хотя формально мы все были взрослыми и только что закончили колледж, на самом деле мы были всего лишь испуганными детьми. Допросы, которым нас подвергали весь тот день и потом в течение нескольких недель, были жалкой пародией на правосудие. Нас вызывали в полицейский участок снова и снова. Именно поэтому пресса начала отзываться о нас как о подозреваемых.