Родовое проклятие Робертс Нора

— Добро пожаловать домой, юный Эймон. Я тебя ждал.

— Ты убил моего отца и мою мать. Я пришел за них отомстить!

Кэвон рассмеялся — веселым переливчатым смехом, от которого у Эймона мороз побежал по коже.

— Да ты с характером! Вот и отлично. Что ж, иди. Отомсти за отца, за ведьму, которая тебя выродила. Я заберу то, что у тебя есть, после чего приду за твоими сестренками и сделаю их моими.

— Тебе никогда не получить того, что есть у меня! — Эймон описал круг, лихорадочно пытаясь что-то придумать. Туман поднимался все выше, застилая все вокруг: лес, тропу, сознание. Мальчик схватил в щепоть воздуху и метнул вперед. Прорезалась узкая расплывчатая тропка. Кэвон снова расхохотался.

— Ближе! Иди поближе! Почувствуй меня.

Он и так чувствовал. И боль, и мощь. И еще — страх. Он попробовал вызвать огонь, но тот сразу потух, превратившись в грязную кучку пепла. Кэвон протянул к нему руки. Эймон прижал к груди кулаки и приготовился биться.

Камнем упал вниз Ройбирд, когтями и клювом вцепился Кэвону в руки. Брызнула черная кровь, колдун взвыл и стал вновь оборачиваться волком.

И тут из белесой мглы выступил другой человек. Высокий, с влажными от тумана каштановыми волосами и зелеными глазами, взгляд этих глаз источал силу и гнев.

— Беги! — отрывисто бросил он Эймону.

— От такого, как он? Нет! Не побегу. Не могу.

Волк скреб лапами землю, обнажив клыки в жутком оскале.

— Держи руку!

Незнакомец схватил Эймона чуть выше кисти. Вспыхнул ослепительный свет, тысячами крыльев забила энергия. Ослепленный и оглохший, Эймон вскрикнул. Все вокруг перестало существовать, осталась лишь эта мощь, она поглотила его, наполнила и стала рваться наружу. Раздался оглушительный звериный вой — и туман исчез, оставив Эймона и странного человека вдвоем.

Прерывисто дыша, человек упал на колени, лицо его было белым, в глазах светилась колдовская сила.

— Ты кто? — выкрикнул он.

— Я Эймон, сын Дайти, сын Сорки. Я один из трех. Мы Смуглая Ведьма Мейо.

— Я тоже. Значит, Эймон… — Незнакомец неуверенно засмеялся и дотронулся до лица и волос Эймона. — Я произошел от тебя. Ты попал в чужое время, парень. В мое. Я Коннор, из клана О'Дуайеров. Я потомок Сорки, твой родственник и потомок. Один из трех.

— И как мне поверить, что это правда?

— Я твоей крови, а ты — моей. Да ты и сам это знаешь. — Коннор достал из-под рубахи амулет и потер его пальцем. Амулет был точно такой же, что и у Эймона.

Мужчина поднял руку. На его кожаную перчатку мгновенно спикировал Ройбирд.

Нет, конечно, не Ройбирд, сообразил Эймон, и все же…

— Моя птица. Не твоя, но зовут так же. В честь твоей. Проси о чем хочешь — будет служить тебе так же, как служит мне.

— Это… не моя родина.

— Твоя. Время другое, а места твои. И всегда будут твоими.

Глаза Эймона защипало от слез, живот свело от тоски — сильнее, чем от любого голода.

— Так мы вернулись домой?

— Именно.

— А его мы победим? Отомстим за отца и мать?

— Мы победим. Мы не остановимся, пока это не свершится. Даю тебе слово!

— Мне надо… Я возвращаюсь. Чувствую, Брэнног зовет меня. Ты меня спас от Кэвона.

— Думаю, спасая тебя, я и себя спас.

— Коннор из рода О'Дуайеров. Я запомню.

И он полетел над теми же холмами и летел до рассвета, пока наконец не опустился рядом с разведенным Брэнног костром и обе сестры не набросились на него с расспросами, тряся его и тормоша.

— Отстаньте! Обе! У меня голова идет кругом.

— Бледный какой! — сокрушалась Тейган. — Да что случилось? Ну-ка давай я тебе чаю сделаю.

— Чай — это хорошо. Я путешествовал. Не знаю, как это вышло, но я отправился домой. Только это были не наши места. Мне еще надо во всем разобраться. Но теперь я кое-что знаю, чего не знал раньше. Чего никто из нас не знал.

Он с жадностью выпил принесенной Брэнног воды, потом опять заговорил:

— Он не может оттуда уйти. Кэвон. По крайней мере, далеко — не может. Чем дальше он от дома, от того места, где он совершил свою черную сделку и умножил свое могущество, тем он делается слабее. Отдаляясь от этого места, он смертельно рискует. Он не может преследовать нас.

— Откуда тебе это известно? — недоверчиво спросила Брэнног.

— Я… я прочел это в его мыслях. Не знаю, каким образом. Я видел эту слабость. И я встретил одного человека, из наших. Я… — Эймон глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Можно мне все-таки чаю, а? И потом я все расскажу. Это целая история. Мы здесь немного побудем, и я вам все расскажу. Потом — да, все верно, на юг. Учиться, расти, строить планы. Потому что он нас тронуть не может. Он до вас и пальцем не дотронется.

Еще недавно мальчик, теперь он стал мужчиной. И внутри его все трепетала и набирала силу энергия.

Осень 2013

Коннор проснулся ни свет ни заря. Встреча с далеким предком, как и с заклятым врагом его рода, оказалась для него неожиданной и лишила покоя. И уж конечно, он не собирался начинать день с выплеска магической энергии такой силы, что его чуть не сшибло с ног.

Однако случившееся и отозвалось в нем радостью.

Еще только занимался рассвет. Маловероятно, чтобы сестра уже хлопотала на кухне. А своим здоровьем он слишком дорожил, чтобы рискнуть поднять ее в такую рань и предложить приготовить завтрак.

Да он и голоден-то не был, хотя обычно Коннор просыпался, уже готовый наполнить опустевший за ночь желудок. Сейчас же, напротив, он ощущал в себе странную бодрость и большую потребность выйти из дома и прогуляться.

Поэтому он свистнул свою птицу и в компании Ройбирда зашагал в окутанную туманом чащу леса.

В тишину.

Он был не из тех, кто очень нуждается в покое. Чаще он предпочитал компанию, шумный, оживленный разговор. Но этим тихим утром ему было довольно крика сокола, шуршания в подлеске кролика и легкого вздоха утреннего ветерка.

Коннор подумал, не пройтись ли до замка Эшфорд, пустить Ройбирда парить в небе над окрестными лугами — что наверняка приведет в восторг какую-нибудь раннюю пташку из числа постояльцев отеля.

Острые впечатления нередко помогают продвигать бизнес, а у него таковой имелся — школа ловчих птиц.

Вознамерившись осуществить свой план, Коннор двинулся в сторону замка, но вскоре ощутил в себе и в пространстве вокруг колебание магической силы. Его собственная энергия поднималась помимо его воли, а на том месте, где ступила нога колдуна Кэвона, осталось черное пятно, оскверняющее чудесный вид поблескивающих от росы сосен.

И было что-то еще. Что-то еще…

Надо было позвать всех посвященных — сестер, друзей, — но что-то толкало его вперед, по тропе, сквозь деревья, туда, где стеной стояли лианы и лежало опрокинутое бурей дерево, а за ними скрывались развалины некогда стоявшего тут домика Сорки. Туда, где в ночь летнего солнцестояния их отважная группа вступила в бой с Кэвоном.

Именно там густился этот туман, пульсировала энергия, черная — против белой. Он увидел мальчика, и первой и единственной его мыслью было: защитить. Он не стал бы смотреть безучастно — не мог допустить, чтобы пострадал невинный.

Но тот мальчик, хоть его и можно было назвать невинным, был наделен чем-то еще. Тем самым.

Туман исчез, вместе с ним испарился и Кэвон, парнишка возвратился в свое время и свое место, а Коннор остался в той же позе, коленями на сырой земле, и все никак не мог отдышаться.

В ушах грохотало, как от взрыва вселенной. Глаза слепило от света, и он был ярче тысячи солнц.

И в нем бушевала энергия, родившаяся в момент сплетения рук — его, Коннора, и того мальчика.

Он медленно поднялся — высокий поджарый мужчина с густой шевелюрой курчавых волос цвета каштана, все еще бледный, с зелеными, как мох, глазами, излучавшими дар, каким наделила его природа.

Лучше вернуться. Пойти домой. Ибо черная сила, выдержавшая их натиск в день солнцестояния и затаившаяся до равноденствия, еще выжидает.

Он ощутил дрожь в ногах — страх или напряженное ожидание неотвратимого боя? Рядом показался его ястреб, покружил и сел на ветку. Сел и стал смотреть. Ждать.

— Пошли, пожалуй, — сказал Коннор. — Думаю, то, что от нас требовалось, мы сегодня уже совершили. К тому же, черт побери, я зверски проголодался.

Вот она, энергия колдовства, усмехнулся он, ступив на тропу. Сшибает с ног. Он повернул к дому и ощутил присутствие пса Катла раньше, чем тот показался поблизости.

— Ты тоже почувствовал, да? — Он погладил Катла по черной спине. — Не удивлюсь, если тряхнуло по всем окрестностям. У меня до сих пор кожа зудит, будто пчелы всего облепили.

В компании птицы и пса Коннор зашагал тверже и вскоре вышел из мрачной лесной глубины в прекрасное жемчужное утро. Он шел по дороге к дому, рядом бежал Катл, а Ройбирд кружил над ними в небе. Прокричала вторая птица, и Коннор увидел питомца своего приятеля Фина — Мерлина.

Потом тишину разорвал стук копыт. Коннор остановился и несколько секунд выждал — и ощутил новый прилив энергии, увидев, как к нему верхом на могучем сером Аластаре приближаются его двоюродная сестра Айона и его старинный приятель Бойл. А следом за ними, на блестящем черном Бару, — Фин.

— На вас яиц не напасешься! — с улыбкой прокричал он, намекая на завтрак. — И бекона, не уверен, что хватит.

— Что случилось? — Айона наклонила взлохмаченную со сна головку и чмокнула брата в щеку. — Я знала, что с тобой все в порядке, иначе бы мы еще раньше примчались.

— Да вы и так прилетели, будто на крыльях. Идемте в дом, там расскажу. До чего же я голоден! Слона бы, кажется, съел.

— Кэвон? — Фин, черноволосый под стать своему коню, с зелеными глазами, какие бывают у Коннора в те моменты, когда в нем вспыхивает магическая сила, обернулся и стал вглядываться в лес.

— И не только. Но Айона права. Со мной все в порядке, только умираю с голоду, так что не будем стоять на дороге. Ты, стало быть, тоже почувствовал, — добавил он и зашагал дальше.

— Фин почувствовал? — Бойл смерил Коннора недоуменным взглядом. — Даже я проснулся, хоть никакими вашими способностями я не наделен и спал очень крепко. Я, конечно, не колдун, но тут такое произошло, что меня из постели выкинуло. — Он кивнул в сторону дома. — Да и Миру, похоже, тоже.

Коннор обернулся и увидел Миру Куинн, ближайшую — с детства — подругу его сестры. Она приближалась к ним быстрым шагом, высокая, статная, как богиня, в своей фланелевой пижаме и накинутой сверху старенькой куртке, с нечесаными длинными каштановыми волосами.

Прекрасно смотрится, подумал он. Впрочем, как и всегда.

— Оставалась у нас на ночь, — объяснил он остальным. — Поскольку ты, сестренка, заночевала у Бойла, мы ее положили в твоей комнате. Доброе утро, Мира!

— К черту церемонии! Что стряслось?

— Как раз собираюсь все рассказать. — Он обхватил ее за талию. — Но сперва мне надо поесть.

— Брэнна так и сказала. Она уже занялась завтраком. Она тоже слегка не в себе, но виду не подает. Это было как землетрясение, только внутри меня. Не лучший способ пробудиться, доложу тебе.

— Я привяжу коней. — Бойл соскочил на землю. — Ступайте в дом, подкрепляйтесь.

— Спасибо. — Коннор опять улыбнулся и поднял руки, принимая из седла Айону. Сестренка обвила его руками.

— Ты меня напугал, — шепнула она.

— И не тебя одну. — Он поцеловал в макушку свою хорошенькую американскую кузину, младшую из них троих, и за руку прошел с нею в дом.

От ароматов бекона, кофе и теплого хлеба у Коннора свело живот — будто получил удар кулаком под дых. В этот момент есть он хотел больше, чем жить, — а чтобы жить, поесть ему было просто необходимо.

Катл впереди всех вбежал в кухню, где Брэнна колдовала у плиты. Она забрала назад черные волосы, но была еще в ночных байковых штанах и свободной рубашке. Вот до чего она меня любит, подумал Коннор, ведь, зная, что будут гости — и в особенности Финбар Бэрк, — ей бы следовало первым делом привести себя в порядок.

Сестра молча повернулась к нему и протянула тарелку с яичницей на поджаренном хлебе.

— Храни тебя господь, радость моя! — благодарственно склонил он голову, улыбаясь.

— Это тебе заморить червячка. Потом дам еще. Да ты окоченел! — тихо прибавила она.

— Да? Правда. А я и не заметил. Действительно, есть немного.

Опередив Брэнну, Фин щелкнул пальцами над очагом, и сейчас же занялся огонь.

— Тебя даже трясет! Сядь ты, ради бога, и поешь по-человечески, — приказала Мира и подтолкнула его к стулу.

— Люблю, когда вокруг меня суетятся. По правде говоря, до смерти охота кофе.

— Я сделаю. — Айона поспешила к кофейнику.

— Вот красота! Три прекрасные девы хлопочут вокруг меня одного. Мечта любого мужика! Спасибо, сестренка, — добавил Коннор, принимая из рук Айоны кофе.

— Долго тебя никто ублажать не станет, предупреждаю. Усаживайтесь все! — распорядилась Брэнна. — У меня почти все готово. Когда набьет брюхо, мы с него спросим, почему не удосужился меня позвать.

— Потому что все было очень быстро. Я бы мог вас позвать — вас всех. Но я так рассудил, что опасность угрожает не мне. Сегодня он не за мной приходил.

— За кем же тогда, если мы все спали в своих кроватях? — Видя, что Брэнна положила на блюдо и готовится нести на стол целую гору еды, Фин молча взял у нее поднос.

— Садись наконец и слушай. Садись! — повторил он, не дав ей возразить. — Тебя не меньше, чем Коннора, дрожь бьет.

Едва поднос с едой оказался на столе, как Коннор кинулся накладывать себе яичницу, бекон, тосты и картошку, так что на его тарелке быстро образовалась приличная горка.

— Я проснулся затемно, в каком-то возбуждении, — начал он и рассказал все, что с ним случилось, не прекращая с аппетитом уничтожать завтрак.

— Эймон? — не могла скрыть изумления не склонная к излишним эмоциям Брэнна. — Сын Сорки? Тут у нас, нынешним утром? Ты в этом уверен?

— Как и в том, что я хорошо знаю свою сестру. Поначалу я его принял за обыкновенного пацаненка, но когда взял за руку… Сроду такого не испытывал, честное слово! Даже когда мы с тобой и Айоной вместе. Даже в день солнцестояния — уж, казалось бы, энергия зашкаливала! — все равно было не то. Удержать было невозможно, куда там! Меня будто комета пронзила. И мальчишку тоже, но он удержался со мной. И энергию эту удержал. Редкий дар!

— А что Кэвон? — спросила Айона.

— Его здорово потрепало, я чувствовал, — сказал Фин. Он с отсутствующим видом поднес руку к плечу, где красовалось родовое клеймо, поставленный Кэвоном знак. Отметина на теле и на сердце. — Он был ошеломлен. Потрясен не меньше вашего, можешь мне поверить.

— Так он опять улизнул? — Бойл налегал на яичницу. — Вот змей!

— Да, ушел, — вздохнул Коннор. — Он исчез, а вместе с ним и туман. И остались только мы с мальчиком. А потом — я один. Только… Он был я, а я был он — как части одного целого. Я это понял, когда мы взялись за руки. Это больше, чем кровная связь. И не совсем то же самое… Словом, больше, чем общая кровь. В какой-то момент я мог видеть его насквозь, причем отчетливо, как в зеркале.

— И что ты видел? — спросила Мира.

— Любовь. Горе. Бесстрашие. Страх — и мужество, чтобы этот страх перебороть, ради сестер, ради отца с матерью. Ради нас, если уж на то пошло. Обычный мальчишка, лет десять, не больше. Но в тот момент он излучал такую энергию, что ему еще учиться и учиться ее обуздывать.

— Это вроде того, как я летала к бабуле? — задумалась Айона, вспомнив свою американскую бабушку. — Типа астральной проекции? Но не совсем, да? Что-то подобное, только еще с перемещением во времени, то есть… посерьезнее. Такое перемещение во времени может происходить вблизи дома Сорки. Но ты же не был рядом с домом Сорки, Коннор?

— Нет, я был за пределами поляны, хотя довольно близко от нее. — Коннор подумал. — Возможно, этого и достаточно. Это для нас что-то новое. Но я точно знаю: Кэвон такого не ожидал.

— А может быть, это он привел того мальчика, Эймона? — предположила Мира. — Вытащил его из его времени и переместил в наше? Чтобы оторвать его от сестер, чтобы сразиться не со взрослым мужчиной, а с мальчишкой? Он же жалкий трус, мы знаем! Из твоего рассказа следует, что если бы ты, Коннор, вовремя не подоспел, он бы с мальчиком разделался. Уж по крайней мере, причинил бы ему какой-то вред.

— В этом можно не сомневаться. Эймон держался очень храбро, честное слово, даже бежать не захотел, когда я ему велел. И в то же время он был в каком-то замешательстве, напуган, как будто не в силах собраться с духом и сражаться.

— А потом ты проснулся и отправился в лес, — сказала Брэнна. — И это ты, который и шагу утром не ступит, не кинув чего-нибудь существенного в рот! И кликнул своего ястреба. Небось еще до рассвета? — Она покачала головой. — Тебя туда что-то потянуло. Связь между тобой и Эймоном. А может быть, и сама Сорка. Мать, продолжающая защищать свое дитя.

— Мне снилась Тейган, — напомнила Айона. — Как она на Аластаре приезжает к их дому, на могилу матери, и там сражается с Кэвоном. И даже проливает его кровь. Она — моя, точно так же, как Эймон — твой, братишка.

Айона взглянула на Брэнну, та кивнула.

— А Брэнног — моя, это точно. Я ее часто во сне вижу. Но не в таком сне. Это полезно, наверняка от этого есть какая-то польза. Мы придумаем, как ее извлечь, как применить то, что мы теперь знаем. Он ведь с самого солнцестояния затаился и ждет.

— Мы его тогда ранили, — напомнил Бойл, обводя друзей изучающим взглядом светло-карих глаз. — В ту ночь он пролил кровь и обгорел, как и мы. Но, думаю, он больше.

— И он все лето зализывает раны, собирается с силами. А сегодня утром опробовал их на мальчике, попытался забрать его силу и…

— Прикончить тебя, Коннор, — договорил Фин. — Убей он мальчонку — и Коннора будто и на свете не было? Во всяком случае, такой вариант возможен. Измени прошлое — изменится и настоящее.

— Что ж, его план блистательно провалился. — Коннор разделался с беконом и вздохнул. — Вот теперь я не просто ожил, но к тому же бодр и весел. Жаль, что сейчас мы не можем дать негодяю еще один бой!

— Чтобы дать ему бой, одного сытого желудка мало. — Мира встала и начала собирать посуду. — И это касается нас всех. В прошлый раз мы ему задали жару, и это радует, но мы его не прикончили. Что мы упустили? Может, как раз самое главное? Мы не сделали чего-то самого необходимого, но чего?

— Вот что значит мыслить практически.

— Станешь, если больше некому! — огрызнулась Мира.

— Мира права. Я изучала книгу Сорки, — сказала Брэнна. — То, что мы делали, что у нас было, как и что мы планировали, должно было привести к результату.

— Но он переместился на другую территорию, — припомнил Бойл. — Принял бой в прошлом.

— И все равно я не вижу, что еще мы могли бы добавить к нашему плану. — Брэнна бросила взгляд на Фина, один короткий взгляд. Он в ответ едва заметно качнул головой. — Будем искать.

— Нет, ты давай сядь. — Опередив Коннора, Айона собрала оставшиеся тарелки. — В свете твоих утренних приключений от кухонных обязанностей ты сегодня освобождаешься. Может быть, это мне летом не хватило силы и умения?

— Напомнить, как ты вызвала смерч? — усмехнулся Бойл.

— Это было скорее интуитивно, умение тут ни при чем. Но я учусь! — Она посмотрела на Брэнну.

— Учишься, подтверждаю. И делаешь большие успехи. Ты вовсе не слабое звено, если ты это себе вбила в голову. И никогда им не была! Проблема в том, что он знает больше, чем мы. Он ведь на свой лад живет уже много веков.

— Это делает его старше, — вставила Мира, — но не умнее.

— У нас есть книги, предания и то, что передавалось из поколения в поколение. Зато он все это прожил, так что умнее он или нет, но опыта и знаний у него больше. И то, чем он владеет, — это нечто темное и могучее. Его магия в отличие от нашей не знает правил. Он нападает на кого вздумается, без разбору. Такого мы себе никогда не позволим, это будет равносильно тому, чтобы изменить себе.

— Источник его колдовской силы заключен в камне у него на шее — неважно, в человечьем он обличье или в зверином. Уничтожим этот камень — уничтожим и его. Я в этом уверен! — объявил Фин, для убедительности пристукнув кулаком по столу. — Для меня это ясно как дважды два, но как это сделать, я не знаю. Пока не знаю.

— Мы найдем способ. Мы должны, — сказал Коннор, — значит — найдем.

Коннор перегнулся через стол и накрыл ладонью руку Брэнны, а Фин поднялся вслед за остальными. В кухне стоял звон тарелок, слышалось урчание воды в мойке.

— Можешь обо мне не беспокоиться, — сказал Коннор сестре. — Что проку? Да в этом и нет необходимости. Чтобы видеть, — прибавил он, — мне не нужно вглядываться.

— А что, если бы он причинил тебе и мальчику вред? Что бы мы сейчас делали?

— Но не причинил же! И, между нами говоря, мы ему здорово врезали. Брэнна, я здесь, с тобой, как всегда. Нам это предначертано, потому мы здесь.

— Сказать по правде, от тебя одна головная боль! — Она шевельнула рукой под его ладонью, и их пальцы плотно сплелись. — Только вот… привыкла я к тебе. Ты будешь осторожен, Коннор?

— Конечно, буду. И ты тоже!

— И мы все.

Его и удивило, и растрогало, когда сопровождать его в птичью школу вызвалась Мира.

— Ты что же, пикап свой бросишь?

— Брошу. После такого плотного завтрака пешая прогулка отлично пойдет на десерт.

— Тело мое охраняешь? — Он обхватил ее руками за плечи и притянул к себе, так что их бедра соприкоснулись.

Одета она была по-рабочему — в грубых штанах и куртке, крепких сапогах, а волосы собрала в косу и выпустила над застежкой видавшей виды бейсболки.

И несмотря ни на что — глаз не отвести, подумал он. Черноглазая Мира, несущая цыганскую кровь.

— Твоему телу сторож не нужен. — Она подняла голову и посмотрела, как в небе кружат хищники. — За тобой вон кто приглядывает!

— И все равно спасибо за компанию! А заодно ты мне расскажешь, что тебя тревожит.

— По-моему, одно то, что какой-то безумный колдун задался целью нас истребить, уже немалый повод для беспокойства.

— Но ты же не по этой причине приехала вчера к Брэнне, да еще и ночевать осталась! Что, мужик напрягает? Хочешь, приструню?

Он согнул руку и показал кулак, заставив ее рассмеяться.

— Можно подумать, я сама не в состоянии приструнить кого хочешь, — отсмеявшись, хмыкнула Мира.

Теперь рассмеялся он, сама беззаботность, и еще раз толкнул ее в бедро.

— В этом я не сомневаюсь. Тогда что, дорогая? Что тебя тревожит? Я так и слышу, как у тебя мысли в голове жужжат, будто растревоженное осиное гнездо.

— А ты не слушай! — Но она действительно была расстроена, так что даже на миг прильнула к Коннору, обдав его запахом мыла из его собственной ванной. Ощущение оказалось неожиданно приятным.

— Да мама на меня насела. Дело вполне житейское. Донал, видишь ли, завел себе девчонку.

— Это я слышал, — ответил Коннор, хорошо знакомый с ее младшим братом. — Шэрон, кажется? Прошлой весной в Конг переехала? Славная девочка, насколько я могу судить. Милая мордашка, улыбка хорошая. Так она тебе не нравится?

— Да мне она очень даже нравится, тем более что Донал от нее без ума. Здорово видеть его таким влюбленным и таким счастливым, причем это у них взаимно.

— Тогда в чем проблема?

— Да он надумал съехать и поселиться со своей Шэрон.

Коннор призадумался. До чего же приятно шагать вот так на работу, да еще таким славным утром!

— Ему сколько? Двадцать четыре?

— Двадцать пять. Он уже не в первый раз от мамы съезжает. Но сейчас мама с моей сестрицей Морин что удумали? Сговорились и твердят, что я должна буду переехать назад к матери.

— Ну, этого они не дождутся.

— А я о чем? — Найдя поддержку в таком достаточно простом и очевидном вопросе, Мира вздохнула с облегчением. — Но они меня обкладывают со всех сторон. Давят на совесть, на логику, будь она неладна — как они ее понимают, конечно. Морин твердит, что мама не может жить одна, а я из нас всех одна несемейная — отсюда следует, что только я могу, так сказать, выровнять лодку. И мать поддакивает — мол, ей есть где меня разместить, а я сэкономлю на арендной плате, и вообще, как ей будет одиноко, если рядом не останется никого из детей…

Она сунула руки в карманы.

— К черту!

— Тебе что нужно — мое мнение или мои соболезнования?

Мира покосилась — недоверчиво и задумчиво одновременно.

— Пожалуй, твое мнение не помешает, но не обижайся, если я велю тебе засунуть его себе в задницу.

— Тогда вот оно. Ничего не меняй, моя радость. Начать с того, что, пока ты не стала жить отдельно, ты и счастлива-то не была. Что, станешь спорить?

— Еще чего! Я только этого и хочу — быть собой, остаться в здравом уме. Только…

— Если твоя мама боится одиночества, а Морин боится, что твоя мама — которая, кстати, и ее мама тоже, — останется одна, почему бы Морин не взять ее к себе? И жила бы старушка с ее семьей, а? По-моему, неплохая идея? Да и у Морин появилась бы помощница — с детьми посидеть, все такое…

— Слушай… Как это я сама не додумалась? — Мира подалась в сторону, ущипнула Коннора за плечо и исполнила энергичное па. — Почему мне эта мысль самой в голову не пришла?

— Ты еще не испила всю чашу угрызений. — По старой привычке он дернул ее за косу. — У Морин нет права принуждать тебя съезжать с квартиры, коверкать всю свою жизнь только из-за того, что ваш брат меняет свою.

— Да я понимаю. Только мама у нас до того беспомощная… Она такая с тех самых пор, как отец ушел. В целом она прекрасно справилась с тяжелейшей ситуацией, но, если останется одна, я представляю, с каким трудом ей будет даваться каждый день и каждая ночь. Она же места себе находить не будет!

— У тебя два брата и две сестры, — напомнил Коннор. — Уж впятером-то вы в состоянии позаботиться о матери?

— Самые умные ловко улизнули, верно? Здесь остались только мы с Доналом. Но я могу подбросить маме идейку перебраться к Морин. По крайней мере, это заставит Морин на время прикусить язык.

— Ну вот тебе и решение. — Вместе с ней Коннор свернул в сторону конюшни.

— Ты куда собрался? — опешила Мира.

— Провожу тебя до работы.

— Мне провожатые не нужны, спасибо. Шагай себе! — Она ткнула его пальцем в грудь и легонько пихнула. — У тебя своей работы полно.

День не предвещал никаких неожиданностей — во всяком случае, опасности Коннор не чувствовал. И после утреннего столкновения Кэвон наверняка забился в какую-нибудь нору и собирается с силами.

— На сегодня у нас уже заказано пять соколиных прогулок, и это еще не предел. Может быть, еще в лесу пересечемся.

— Может быть.

— Если гуднешь мне, когда закончишь, могу тебя здесь встретить и проводить до дома.

— Посмотрим, как пойдет. Поосторожней там, Коннор!

— Обязательно. Спасибо.

Мира свела брови, Коннор чмокнул ее в лоб и зашагал в свою сторону. Вид у него, на взгляд Миры, был самый беспечный, никогда не скажешь, что у него на плечах висит такой груз.

Оптимист до мозга костей, подумала она с оттенком зависти.

Она свернула на тропинку к конюшне и достала из кармана мобильник.

— Мам, доброе утро. — А потом она задаст жару своей надоедливой сестрице.

На территорию школы Коннор прошмыгнул через служебную калитку. Как всегда, он почувствовал в сердце и под кожей легкий трепет — словно биение крыльев. Для него это всегда была Птица — именно с большой буквы. Связь с Ройбирдом, как и магическая энергия, была у него в жилах.

Он бы охотно уделил какое-то время прогулке по вольерам и птичникам, поздоровался бы с ястребами, с крупной совой, которую они нарекли Брутом, — просто чтобы посмотреть, что да как, и услышать птичий клекот.

Но сегодня он уже на несколько минут припозднился. Коннор заметил, что один из его работников, тощий, как жердь, восемнадцатилетний Брайан, уже проверяет кормушки и поилки.

Так что он лишь бросил вокруг беглый взгляд, убедился, что все в порядке, и сразу прошел в контору, мимо огороженного участка, где его ассистентка Кайра обычно держала своего симпатягу спаниеля.

— Как дела, Ромео? — наклонился он к собаке.

В ответ пес принялся радостно извиваться всем телом, схватил зубами изжеванный синий мячик и с надеждой в глазах принес к заборчику.