Наука о небесных кренделях Колина Елена
У меня: никакого компромата, не считая груды моих собственных книг. Книги выкинули на пол, и они лежали на полу во всей своей красе, блистали яркими обложками с женскими лицами, брошками, цветами и прочими атрибутами дешевых любовных романов. Это коммерческий ход издательства. Чтобы читательницы не догадались, что это не дешевые любовные романы, и купили побольше, на вес…Стыдно держать свои книги в тумбочке у кровати, но бывают секреты и похуже.
У Андрея: а вот у Андрея – позор! Все знают, что нельзя лезть в тумбочку возле кровати! У Миранды из «Секса в большом городе» в тумбочке вибратор и презервативы, у Кэрри сигареты, а у Саманты резиновые соски… Главный и его люди рассматривали содержимое тумбочки Андрея особенными взглядами, у понятого-охранника горели глаза – он всем расскажет! Андрею безразлично, что думают люди, он не замечает даже, что девушки в кафе сворачивают на него шеи. Андрей живет не с людьми, а сам с собой. А я живу с людьми, и теперь мне придется краснеть под ироническими взглядами соседей…
…Ну неужели нельзя было найти для своих увлечений другого места, кроме супружеской спальни?… Весь дом узнает, что хранит в тумбочке мой муж, взрослый, успешный человек, отец невесты!..Воблеры. У Андрея в тумбочке воблеры. Искусственные рыбки для рыбалки.
…Главный разочарован. А на что он надеялся? Мечтал выудить из тумбочки надувную куклу в человеческий рост? Наручники, ремень? Главный долго рассматривал воблеров, особенно изумрудно-зеленого с желтым хвостом, потом перевел взгляд на меня, словно сравнивал с воблером по красоте.
Непрерывно звонили телефоны, мой в кармане у Главного и телефон Главного: Вика хотела узнать мое мнение об ее финале, а начальник Главного хотел узнать, найден ли склад наркотиков. «Нет… еще нет… пока нет…» – виновато говорил Главный в трубку, имея в виду «не нашли, еще не нашли, пока не нашли».
…Сняли со стен картины, перерыли все мои свитера и заглянули во все колготки. В колготках могут притаиться наркотики, под картинами – висеть мушкеты, в моем шкафу могут стоять танки.
Придурок, похожий на Вицина в роли Труса, совсем разнервничался. Возбужденно сыпал странными словами: рыбацкие электронные весы (можно взвесить рыбу до двадцати пяти килограммов) назвал «ага, агрегат!», а коробочку с ампулами интерферона «стекло!». Бормотал: «Здесь нет книжек, и здесь нет, и здесь нет…» Как это нет книг?! Конечно, в основном у нас книги в гостиной, и в коридоре, и в кабинете, и в детской, но в книжном шкафу у кровати мои любимые книги: Гончаров, Теккерей, Джейн Остен, Мередит, Трифонов, Искандер и кое-что из детства: «Мэри Поппинс», «Королева Марго», Агата Кристи. Не знаю, где этот легковозбудимый человек проводил обыск до меня, где видел библиотеки больше нашей, – у нас объективно прекрасная библиотека! Очевидно, он из тех людей, которым все кажется мало.
Главный очень рассчитывал на гору коробок в моем шкафу, от дна до потолка, – должно быть, думал «в этих коробках сам бог велел хранить наркотики». Тридцать четыре коробки. Тридцать четыре пары балеток. Андрей считает, что тридцать четыре пары одинаковых туфель – повод для обращения к психиатру. Но они разные, мои балетки!
Они рассмотрели каждую пару, замшевые и кожаные, розовые и зеленые, с бусинками и без, и – Главный скисал от пары к паре, – во всех тридцати четырех коробках не нашли наркотиков, и ни одного автомата Калашникова. А в огромной коробке в самом низу были не туфли. Главный по-охотничьи подобрался, предвкушая победу. Как Лев Евгеньич перед решительным броском на котлету.
Коробка была доверху заполнена письмами, пачками писем, перевязанными разноцветными ленточками. Представьте: наши с Викой папы, сблизив головы, говорят о своем – они коллеги по чему-то сложноматематическому, наши мамы, сблизив головы, говорят о своем – о нас с Викой, наших отметках и болезнях, наши бабушки торжественно носят пироги из одной квартиры в другую: сегодня у нас с капустой, а у нас ватрушка – попробуйте… Мы с Викой шныряем друг к другу до ночи, и где застанет «девочки, пора спать», там и ночуем. Мы жили в одном доме, одном подъезде, на одной лестничной клетке. То есть я и сейчас тут живу, а Вика в Тель-Авиве.