Сто имен Ахерн Сесилия
— Ты могла бы сделать прическу нашей имениннице?
Глаза Мэри-Роуз вспыхнули. Вот что ей требовалось: пригодиться кому-нибудь. И Китти хорошо — Берди отвлечется, а она сможет поговорить с Эвой.
— И потом, как знать, вдруг после этого путешествия Сэм в очередной раз сделает тебе предложение, — намекнула Китти.
Лицо девушки омрачилось:
— Вряд ли.
Китти почувствовала перемену в ее настроении.
— Думаешь, у него с Ифой все серьезно?
Мэри-Роуз печально покачала головой:
— Думаю, да. Я не спрашиваю, мы об этом вообще не говорим.
Они помолчали.
— А твой друг? — кивнула вдруг Мэри-Роуз в сторону Стива.
— Что? — Китти поежилась, немного даже рассердилась. Неужто Мэри-Роуз с первого взгляда втрескалась в Стива? Еще чего не хватало — она моложе его больше чем на десять лет… Красивая, юная… Да что она в нем нашла?
— У него есть подружка?
— О да! — чересчур восторженно подтвердила Китти. — Уже какое-то время. По уши влюблены друг в друга. — Она понятия не имела, правда ли это, но ей стало не по себе при одной мысли, что Мэри-Роуз попытается залучить Стива. Да что ж с ней творится?
— Жаль, — огорчилась Мэри-Роуз, а Китти втайне торжествовала. — Очень жаль. Я-то думала, вы с ним идеальная парочка.
Китти так удивилась, что и с ответом не нашлась, а Мэри-Роуз тем временем перешла к Берди и предложила ей навести красоту. Берди ответила девичьим хихиканьем, все дамы засуетились, Реджина бросила Арчи и стала наблюдать за процессом.
Китти погрузилась в странные мечты, представляя себя и Стива вместе, — и этим мечтам не мешало даже воспоминание о том, как один-единственный раз они спьяну переспали и никто не получил удовольствия. Сердце вдруг забилось. Не может быть…
— Уф, удрал наконец-то! Вот зануда, спасибо, что познакомила! — Стив плюхнулся на освободившееся сиденье рядом с Китти. — Если я когда-нибудь еще поинтересуюсь бабочками, лучше пристрели меня сразу, — шепнул он ей прямо в ухо, и от его дыхания по спине Китти пробежала приятная дрожь. — Что с тобой? — удивился он. — Ты вся красная.
Китти лишь открывала и закрывала рот, словно рыба на суше, пока резкие маневры автобуса не привлекли всеобщее внимание. На заднем сиденье даже затихла польская песенка.
— Налево! Налево, тебе говорю! — громко распоряжался Эдуард. — Прикончить нас решила?
— Нет, только тебя, студентик! — рычала Молли.
— Вы там в порядке? — окликнула их Эва, а Мэри-Роуз тем временем стирала с щеки Берди лишнюю помаду, размазавшуюся, когда автобус тряхнуло.
— Ага, спасибо, у этой тупицы все под контролем, — отозвался Эдуард.
И вновь Китти перехватила взгляд Берди: старуха с явным удовлетворением следила за тем, как ее внук и сиделка оспаривают главенство друг друга.
Куда в первую очередь броситься в Корке? Чтобы не отстать от графика, им следовало разделиться: отправить Эмброуз и Юджина на слет бабочководов, а Ачар и Ендрек тем временем поспешат на Английский рынок, куда Ирландский совет по продовольствию «Борд биа» пригласил уполномоченного судью Книги Гиннесса зафиксировать рекорд: самое большое количество людей, одетых яйцами, в одном месте. Делалось это с целью рекламы местных производителей экологически чистых яиц. Китти знала, что ей нужно поспеть и туда и сюда, и присутствие Стива тоже требовалось в обоих мес тах. Выпрыгнув из автобуса, Китти с ходу развила скорость, проталкиваясь в поисках судьи мимо людей, одетых в костюмы яиц — сверху из прорези торчит голова, снизу виднеются ноги в золотистых легинсах. Рядом с ней так же усердно прокладывали себе путь Ендрек и Ачар.
— Вы его видите? — спрашивал Ачар, вертя головой по сторонам.
— А как он выглядит? — надрывался Сэм.
Одно из человекояиц покачнулось и чуть не упало на Мэри-Роуз. Сэм успел подхватить девушку и укрыть ее от опасности.
— Он не яйцо, — пояснил Ендрек, и все захохотали.
Берди ухватила Эдуарда под руку и радостно озирала ярмарку. Молли вопреки громогласным заявлениям о том, как ей надоел этот студентик, почему-то держалась к нему поближе. Остальные решили разделиться и срочно искать судью — они не знали, закончилась ли уже постановка яичного рекорда.
— Гляди, Ендрек, — сказал Ачар, озирая публику. — Вот что нам нужно.
Множество журналистов, толпа болельщиков и официальный судья — мечта Ачара.
— Ага, но здесь нет реки, — пригасил его мечту Ендрек.
— Нашла! — крикнула Эва, и Китти побежала на ее голос к человеку в черном костюме, которого обступила разношерстная толпа ее друзей.
Ендрек и Ачар прорвались сквозь толпу, не сводя глаз со своего Святого Грааля — арбитра Книги Гиннесса. Ендрек так и бежал к нему с протянутой для пожатия рукой. Судья уставился на банду Китти, не дававшую ему уклониться ни вправо, ни влево, потом на руку Ендрека, пытаясь разгадать, в чем соль этой шутки, понял, что все всерьез, и пожал Ендреку руку.
— Мистер судья! — обратился к нему Ендрек, выговаривая это обращение словно королевский титул. Он и руками развел, и голову склонил, будто провинциальный рынок посетила высочайшая особа. — Мистер судья, мы с друзьями приехали издалека, чтобы увидеть вас.
Судья глядел на них во все глаза.
— Что ж, здравствуйте, — неуверенно выговорил он. — Я — Джеймс.
— Джеймс! — Более прекрасного имени Ендрек в жизни не слышал. — А я — Ендрек Высотски, а это мой друг Ачар Сингх. Это Китти Логан, Джеймс, великая журналистка и репортер, которая, мы так счастливы, напишет нашу историю.
Китти с энтузиазмом закивала, а Джеймс еще раз, совсем уж сконфуженно, поздоровался.
— Джеймс! — позвал его кто-то сзади. — Пора начинать.
— Минуточку, — вежливо ответил Джеймс и вновь обернулся к Ендреку. Ага, клюнуло.
— Мы с Ачаром собираемся поставить рекорд: лучшее время в гонке на сто метров на педальной лодке. Нынешний рекорд — одна минута пятьдесят восемь и шесть десятых секунды, а мы с Ачаром укладываемся в минуту пятьдесят секунд. Это произойдет здесь, Джеймс. В Корке. И мы хотим попросить вас быть нашим судьей.
Подскочило человекояйцо:
— Мы готовы, Джеймс!
— О’кей, секундочку, — занервничал тот.
— Мы вас не подведем, Джеймс! — вставил свое слово Ачар.
Ендрек ласково обхватил Ачара за плечи:
— Пусть он сам решает.
— Спасибо вам, — заговорил Джеймс, и от смущения пот выступил у него на лбу. — Боюсь, что я не смогу посетить ваше мероприятие, каким бы заманчивым оно ни выглядело. Согласно правилам, вы должны сперва подать заявку в Книгу рекордов.
— Мы подали, подали! — торопливо прервал его Ендрек.
— И что вам ответили?
— Нам сообщили, сколько стоит присутствие судьи, а у нас столько нет, — пояснил Ачар к неудовольствию Ендрека. — Потому-то мы и приехали к вам сюда. Приехали к вам, чтобы вам не надо было ехать к нам. — Он постарался представить это так, словно они пошли Джеймсу навстречу.
— Извините, джентльмены, но боюсь, так дело не делается, — попытался возразить судья.
— Они столько месяцев тренировались! — вступился Арчи. — Неужели вам трудно подойти к набережной и посмотреть!
Да уж, Арчи деликатностью не отличался и не столько уговаривал, сколько запугивал. Почувствовав это, Эва поспешила вмешаться:
— Завтра в два часа дня мы будем на пирсе Кинсейл. Вы только загляните к нам, посмотрите, — они все сами сделают, от вас ничего не требуется. Что скажете?
— Я улетаю в Лондон завтра утром…
— Поменяйте билет, — не растерялся Сэм.
— Я оплачу, — добавила Китти. — Они в самом деле заслужили это — чтобы вы пришли посмотреть, — упрашивала она.
— Они настроены на победу, — донесся голос Реджины (в круг друзей она войти не отважилась). — Мы верим, у них получится.
— Я оплачу судейство, — вмешалась вдруг Берди, и все изумленно уставились на нее.
— Нет-нет! — запротестовали Ачар и Ендрек. — Это слишком дорого. Мы не можем позволить…
— Завтра я смогу заплатить за все, чего пожелаю! — Берди озорно улыбнулась судье. — Назовите цену, и я заплачу! — Подбородок ее гордо торчал вверх.
— Дело не в деньгах. — Он уже сильно потел. — Существуют определенные правила, протокол, о намерении установить рекорд нужно известить заранее, все согласовать, и тогда сертификат был бы готов, я мог бы вручить вам…
— Пришлете нам сертификат по почте, — перебил Ачар. — Завтра совсем не обязательно.
И все заговорили разом, каждый на свой лад стараясь убедить судью. Он не разбирал их слов, слышал лишь общий настойчивый гул. Защищаясь, он приподнял руки.
— Мне правда очень жаль! — И голос его звучал искренне. — Я желаю вам удачи.
Молчание. Неловкое молчание, неловко и Джеймсу.
— Пирс Кинсейл, завтра в два часа! — решительно повторила Китти. — Приходите, пожалуйста.
И судью уволокли на маленькую сцену, где он должен был вручить сертификат самой большой группе людей в костюмах яиц, собравшихся в одном месте. Толпа обернулась к подиуму, а Китти и ее команда стали пробираться обратно к автобусу, изрядно упав духом.
Они пронеслись через весь город, и Китти со Стивом, задыхаясь и потея, едва успели на выступление Эмброуз. Имя докладчицы, хорошо известной в мире любителей бабочек, уже прозвучало, пятьсот пар рук зааплодировали, но Эмброуз не появлялась. Зрители начали оглядываться по сторонам, ведущий несколько растерялся.
Из первого ряда поднялся Юджин и прошел в задний ряд. Вернувшись, он приблизился к подиуму и что-то шепнул ведущему.
Сердце Китти сжалось.
— О нет, — прошептала она, почувствовала, как слезы щиплют глаза, и сама удивилась.
Стив, всегда избегавший прикосновений, обхватил ее за плечи, слегка встряхнул.
— Дамы и господа, мы подождем еще две минуты, если вы не против.
Все расслабились, заговорили с соседями. Прошло пять минут, и ведущий опять заволновался.
— Мне сходить к ней? — спросила Китти Стива, но едва она поднялась, как ведущий оглянулся и кивнул:
— Мы готовы. Итак, еще раз: с докладом об одной из наших самых красивых бабочек, павлиньем глазе, Inachis Io, выступает достойный член Общества охраны бабочек Эмброуз Нолан!
Аплодисменты.
Эмброуз прошла на подиум — голова опущена, лицо занавешено волосами.
Она взяла в руки микрофон и откашлялась — эхо разнеслось по всему залу.
— Прошу прощения за задержку. Мой помощник сравнивает меня с крапивницей, Aglais urticae. По его словам, я тоже проворна, всегда настороже и никого к себе не подпускаю.
Профессиональная шутка вызвала всеобщий смех, атмосфера в зале разрядилась. Эмброуз подняла глаза, нашла взглядом Китти, сделала глубокий вздох и начала свой доклад.
Глава двадцать седьмая
Эмброуз и Юджина переполняла радость, и, хотя попытка похитить арбитра не удалась, настроение в автобусе поднялось, когда все слушали отчет Юджина о том, как Эмброуз покорила публику, все пять сотен бабочководов, своими замечательными открытиями, а Стив совал всем под нос фотоаппарат со снимками, пока Эмброуз ему не запретила. Выслушав Юджина раз пять или шесть, заговорили о выигрыше, который вот-вот получит Берди.
Городок, где родилась восемьдесят пять лет назад Берди, и впрямь был невелик. Надд у подножия Боггераха насчитывал всего сто семьдесят обитателей. Там имелось два паба, один из них по совместительству служил гостиницей, другой — магазином и букмекерской конторой, а еще были церковь и школа. На краю деревни начали было строить дома для привлечения молодежи и остановились на полдороге — так и стояли пастельных расцветок коттеджи без крыш, с разбитыми окнами.
— Вот оно, Берди! — пропела Мэри-Роуз, заметив из окна вывеску букмекеров, и опрыскала дополнительной порцией лака безупречную прическу именинницы.
Эдуард согнулся в приступе кашля, а Молли только порадовалась.
Спутники решили ждать снаружи, пока Берди насладится мигом своего торжества. Китти, однако, включили в небольшую группу, которой поручили сопровождать Берди. Берди шла под руку с внуком, Молли и Китти со Стивом следовали за ними, Стив исподтишка фотографировал.
Букмекерская контора размещалась в маленькой комнатке паба, приватной гостиной. В правой части паба «О’Хара» был магазин, а букмекерская контора — слева. Двое мужчин сидели там, уставившись на маленький телевизор в углу. Оба в твидовых кепках, пиджаках, судя по амбре — не мылись несколько недель. За бронированным стеклом сидел мужчина лет тридцати. Глянув на него, Берди резко втянула в себя воздух. Китти решила, что он ей знаком, и ждала ответного проблеска узнавания на лице мужчины, но тот никак не отреагировал, да и Берди овладела собой.
— Я Бриджет Мерфи, — заявила она. Голос ее слегка дрогнул, и отчетливее прежнего проступил акцент графства Корк.
Мужчины оторвались от телевизора и уставились на нее. Эдуард покрепче обхватил бабушку за плечи.
— Шестьдесят семь лет тому назад я заключила пари с Джози О’Харой и вернулась получить свой выигрыш, — продолжала она.
Китти сама чуть не задрожала, услышав слова Берди. Как часто, должно быть, повторяла она их про себя, — сперва девочкой, рвущейся покинуть город, но доказать себе, что она сможет вернуться; потом — став матерью, потом — достигнув середины жизни, и в старости, дожидаясь этого дня. Как часто она думала об этой минуте — и вот она настала.
Молодой человек поднялся из-за букмекерской стойки.
— У вас есть расписка?
Берди вытащила из сумочки листок в целлофановой обертке и неловкими пальцами просунула его под стекло. Отчего так дрожали пальцы — от возраста или от волнения? Раньше Китти не замечала у Берди этой дрожи. Молодой человек прочел расписку, поглядел на старуху, на Молли с Эдуардом и снова на расписку. Он улыбнулся, потом и вовсе захохотал.
— Глазам своим не верю! Шестьдесят семь лет назад?
Молли и Китти улыбнулись в ответ, но Эдуард обеспокоился.
— Вы заплатите? — спросил он.
Китти ни разу не пришло в голову, что Берди могут попросту отказать в выигрыше. Она лишь прикидывала, сколько ей выплатят, учитывая многократно изменявшиеся курсы валют. Конечно, это давнее пари подлежит каким-то особым правилам.
— Пари есть пари, — с улыбкой продолжал молодой человек. — Джози был моим прадедом, — взволнованно пояснил он. — Он умер, когда я был еще ребенком, но я хорошо его помню. Погодите… — Улыбка увяла, когда он поднес расписку ближе к глазам. — Сто к одному? — в ужасе прошептал он.
Берди кивнула:
— Так Джози оценил мои шансы.
— Я должен… Не уверен, что я могу… Не в моей власти… Минуточку подождите, прошу вас…
Он взял расписку и выбежал, оставив посетителей дожидаться. Один из двух телезрителей обернулся к ним.
— Дочка Томаса Мерфи? — спросил он.
Берди обернулась к нему:
— Да, это я.
— Иисусе, Шон, глянь-ка, дочка Томаса Мерфи!
— А? — крикнул второй старик.
— Это дочь Томаса Мерфи! — надрывался первый.
Старик посмотрел не на Берди, а на Молли, и ее крашенные в синий цвет волосы не внушили ему доверия:
— Эта, что ли?
— Не она, другая, — тот ткнул скрюченным пальцем. — Которая болела, — уточнил он.
Берди покраснела. Ей до сих пор неприятно это слышать, догадалась Китти.
— А вы кто? — бросилась на помощь своей подопечной Молли.
— Пэдди Хили. Сын Пэдди и Уны.
Берди сощурилась, вспоминая, отшелушивая годы, чтобы вернуться к забытым лицам, — одни в течение жизни забылись сами собой, другие она сама захотела забыть. Но вот ее взгляд сосредоточился, вспыхнул.
— Вы жили по соседству с нами.
— Точно.
— Маленький братик Рейчел.
— Это я.
— Мы с Рейчел вместе учились, пока меня пускали в школу.
Голос старика смягчился:
— Она уже почти десять лет как умерла.
Берди сникла:
— Как жаль.
Дверь за стойкой распахнулась, из-за бронированного стекла послышался бронированный голос:
— Мы не станем платить! — Голос принадлежал женщине лет за восемьдесят, но с ней старость обошлась не так милосердно, как с Берди, — вся она скрючилась, опираясь на палку, волосы свалялись войлоком, халат был покрыт собачьей шерстью, и только ботинки «Экко» на распухших ногах были новые, хотя и они уже растоптались.
— Что вы сказали? — ринулась в бой Молли. И наплевать ей, что перед ней старуха вдвое ниже ее ростом.
Берди пригляделась к своей ровеснице:
— Мэри О’Хара.
— Фицджеральд, — фыркнула та. — Значит, ты все еще жива? — Она оценивающе оглядела Бриджит.
— Жива-здорова, — отвечала та, распрямившись. — Это ты решила не платить мне?
Правнук Джози смотрел виновато.
— Я здесь хозяйка, мне и решать.
— Пари было правильное, — упорствовала Берди. — Твой отец был честный человек, он держал свое слово.
— А ты — нет. — Женщина снова фыркнула, и стало ясно, что спор между ними — не только о заключенном без малого семьдесят лет назад пари.
— Как ты злопамятна, Мэри! Вся жизнь с тех пор прошла.
— Ты разбила моему брату сердце. А что разбито, не склеишь. И плевать мне, сколько лет прошло.
Берди побледнела.
— Он… как он…
— Он умер, — рявкнула Мэри, и даже ее внука передернуло от такой резкости.
Эдуард, подметила Китти, обхватил бабушку покрепче — у нее подкашивались ноги.
— А ты думала, он ждет тебя здесь? — расхохоталась Мэри, астматически задыхаясь, откашливаясь. — Сидит тут и чахнет по тебе? А вот и нет, он уехал, жил своей жизнью, женился, народил детей и внуков.
Берди улыбнулась — печально, и все же улыбнулась.
— Давно он умер?
Мэри ответила уже не столь резко, но в голосе ее все же слышалась застарелая ненависть к Берди:
— В прошлом году.
Боль проступила морщинами на лице Берди.
Ни слова больше не говоря, она повернулась и вышла.
— Ну? — с порога накинулась на нее Мэри-Роуз.
Китти покачала головой, и все поняли, что вопросов задавать не надо.
Берди еле передвигала ноги. Эдуард и Китти глядели на Молли, ожидая подсказки.
— Пойдем подышим свежим воздухом. — Молли подхватила Берди под руку и повела ее прочь от паба с букмекерской конторой.
Решили пойти в другой паб, через дорогу, и там поужинать. Вечер был прохладный, но все же они устроились в садике перед пабом, чтобы послушать рассказ Эдуарда и Стива и обсудить, насколько законным был отказ выплатить Берди ее выигрыш.
Эдуард, знаток права, и Стив, знаток букмекерских правил, пришли к выводу, что речь шла всего лишь о джентльменском соглашении, и хотя порядочнее было бы заплатить, юридически принудить к этому букмекеров невозможно. Настроение у всех упало, все переживали за Берди, а Китти, чувствуя себя виноватой, — ведь она потащила сюда всю компанию, а их приключение обернулось пшиком, — подыскивала предлог, чтобы выйти из-за стола. Прекрасный повод ей предоставил правнук О’Хары, который вошел во дворик паба и неуверенно оглядывался по сторонам. Китти поднялась из-за стола ему навстречу.
Отыскать Берди было нетрудно: она пристроилась на скамейке на главной улице городка, глядя на маленькую школу, где ее отец был когда-то директором и единственным преподавателем, на домик возле школы, где она выросла. Китти попыталась представить себе, как день за днем девочка выглядывала из окна, смотрела на игравших во дворе школы детей и не могла присоединиться к ним, потому что была больна, потому что ее считали слишком слабенькой даже для этого.
Китти присела рядом на скамейку.
— Простите меня, Берди. Я и думать не думала…
— За что вы извиняетесь? — очнулась от размышлений Берди.
— За то, что потащила всех сюда получать ваш выигрыш. Могла бы и сообразить, что этого делать не надо, что это личное.
— Глупости, Китти. Это был прекрасный день. Когда еще мне довелось бы потолкаться в толпе из четырехсот яиц? — Она весело рассмеялась. — И когда еще я бы поучаствовала разом в стольких приключениях? И каждый из нас — вы сделали нечто замечательное для каждого из нас, Китти, не забывайте об этом. Никто не станет винить вас за то, что вышло не так, как мы надеялись.
Добрые слова всегда приятны, но Китти они не утешили. Ей все равно казалось, будто она всех подвела: Ачар и Ендрек остались без арбитра, Берди без выигрыша, хорошо хоть Эмброуз справилась со своим страхом.
— Ведь не в деньгах дело. — Берди старалась улыбнуться, но ее слова звучали все менее убедительно. Конечно, не в деньгах: она вернулась, чтобы взглянуть в глаза призракам прошлого, а эти призраки вновь взяли над ней верх в тот самый день, когда Берди уже воображала себя победительницей. — Что у вас там? — покосилась Берди на букет полевых цветов, которые Китти прихватила, когда отправилась ее искать.
— Ах да! Ко мне приходил О’Хара-младший, — спохватилась Китти. — Он просил кое-что вам передать.
У подножия горы Боггерах, где путников окутывала легкая дымка тумана, Берди перестала наконец осматривать могильные камни и остановилась подле того надгробия, которое искала. Здесь, на кладбище возле церкви, возле маленькой школы, маленького дома, в котором она выросла, Берди возложила цветы на могилу своего первого, незабвенного возлюбленного, Джейми О’Хары, которого ей не позволили любить, с которым она рассталась, когда бежала в Дублин, подальше от цепкой опеки отца и предрассудков маленького города. Уезжая, Берди дала обещание и заключила пари — и вот она вернулась домой получить свой выигрыш и выполнить обещание, но, увы, и то и другое слишком поздно.
Китти вернулась к пабу, поковырялась в остывшей рыбе с чипсами и размякшим горохом под соусом тартар, пытаясь придумать, как же вновь поднять настроение своей команде. Себе-то как поднять настроение? Люди негромко переговаривались — вроде бы и весело, но этому далеко было до той бившей через край радости, с какой они ехали сюда.
— Ты ни в чем не виновата, — тихонько шепнул ей Стив.
Китти обернулась к нему, нуждаясь в поддержке:
— Мне так неудобно.
— Почему?
— Притащила всех сюда, а тут…
— Не твоя вина, — повторил он, протягивая ей бокал с вином. — Усвой это, и с тобой можно будет общаться. И постарайся ночью не храпеть, не то задушу тебя подушкой.
— Я не храплю.
— Еще как. Стоит тебе выпить, и ты храпишь громче моего отца.
— Не храплю. И ты почем знаешь?
Он вновь поглядел на нее тем странным взглядом, от которого по коже пробегал холодок, а внутри все плавилось:
— По крайней мере один раз я имел возможность в этом убедиться.
— Никто мне не говорил, — пробормотала Китти.
— Наверное, когда ты спала, они тоже спали.
Простая, казалось бы, мысль. Но Китти в самое сердце поразила представившаяся ей картина: она спит в студенческом общежитии, уронив голову Стиву на грудь, а юный Стив — растрепанная грива волос, длинные ресницы — не спит и прислушивается к ее дыханию.
Вдруг послышался звон: Сэм постучал ложечкой о стакан.
— О нет, Сэм! — встрепенулась Мэри-Роуз, и на этот раз она не шутила. Даже уголки ее губ не шевельнулись в улыбке.
— Эсмеральда! — воззвал он к ней.
— Эсмеральда? — удивленно переспросил Ендрек. — Я думал, тебя звать Мэри-Роуз, — крикнул он девушке, перегибаясь к ней через стол.
— Не обращайте на него внимания, — попросила Мэри-Роуз, закрывая лицо руками. — Сэм, говорю же тебе, перестань!
Но Сэм будто не замечал ее плохого настроения или, если заметил, решил, что все сможет исправить очередным предложением руки и сердца, — вот только Китти догадывалась, что ничего он таким способом не исправит. Она видела уже два таких выступления и считала себя в этом деле экспертом.
— Все в порядке, — заверил растерянных друзей Сэм. — Эсмеральда — это просто ласковое прозвище. Правда же, дорогая?
— Нет! — фыркнула она. — Вовсе нет!
— О’кей. Мэри-Роуз Годфри, — торжественно произнес он. — Мой лучший друг во всем большом мире.
— Перестань, Сэм!
— Не могу, дорогая! Не могу перестать думать о тебе. Не могу притворяться, будто мы всего лишь друзья, — и так день изо дня. Мы все время рядом, и я чувствую это и не смею тебе признаться.
Китти замерла. Даже ей стало не по себе от слов Сэма, каково же приходится Мэри-Роуз?
— Мы знакомы с шести лет. Когда ты вошла в первый класс, в наш первый школьный день, и туфли у тебя были надеты не на те ноги, я сразу захотел подружиться с тобой.
Мэри-Роуз вдруг прыснула от смеха.
— А ведь правда! — изумленно подтвердила она.
Читать бесплатно другие книги:
