Сто имен Ахерн Сесилия

Глава двадцать восьмая

Китти буквально онемела. Вот уж на что она не рассчитывала. Книгу Ричи должны были завернуть с порога, написать на нее суровый отзыв, и она бы не поленилась самолично вручить ему этот отзыв, вонзить в его сердце кинжал, расплатиться с ним его же монетой. Но все пошло не так — книга понравилась. Как такое может быть? Книгу Ричи опубликуют — и это ее месть?

Нужно было время, чтобы откорректировать мстительные планы, и Китти удалилась в свой номер поразмыслить. Следовало подумать и о том, что предстояло сделать завтра и как укладывались в ее статью события этого дня. Маленький номер состоял из двух кроватей и раковины в углу; все постояльцы пользовались общим душем в коридоре. Сосредоточиться Китти не могла, думала только о себе и Стиве, о том, как они проведут ночь в одной комнате. Она волновалась так, словно чего-то ожидала, — нет, она ничего не ожидала, но вынуждена была признаться, что отношения между ними за эти дни изменились — или изменилась она сама? Не проецирует ли она свои чувства на Стива, а его чувства к ней, быть может, остались прежними? В последнее время Китти не очень-то везло с мужчинами. Раньше она встречалась с хорошими людьми, и вполне благополучно, но за последний месяц — то Ричи, то Пит: одиночество и потребность в защите, поощрении бросали ее совсем не в те объятия. А чувства к Стиву казались такими естественными и правильными. Он надежен, он всегда был рядом, не очередной незнакомец, который поутру окажется женатым, отцом четверых детей или, еще того лучше, любителем проституток. О Стиве она знала все, буквально все.

В дверь постучали, послышался голос Стива, окликавшего ее по имени. Сердце отчаянно забилось, думать Китти была не в состоянии — не могла сосредоточиться, мысли проносились вихрем.

Она открыла дверь.

— Ты в порядке? — Стив как-то необычно смотрел на нее.

— В порядке, а что? — Голос ее сорвался.

— Да вот каркаешь, словно ворона, — передразнил он ее. Распахнул дверь и вошел. — Что у нас за комнатка? — Стив оглядел номер и присел на кровать. Слегка попрыгал на ней, и пружины заскрипели еще пронзительнее, чем голос Китти.

Стив и Китти улыбнулись друг другу, и Китти почувствовала себя влюбленной школьницей.

— Что случилось? — ласково спросил он, и Китти присела напротив него на другую кровать.

— Только что мне сообщили по телефону дурную новость.

Стив нахмурился.

— Я отдала издателю рукопись — чужую, невычитанную, — чтобы сделать сюрприз, но все пошло не по плану.

— Рукописи часто отвергают, твой друг постепенно привыкнет к этому.

— Ее не отвергли. И он не друг, — угрюмо возразила Китти.

— Чья рукопись-то?

— Ричи Дейли, — мрачно призналась Китти. — Давай скажи, что ты уже не раз говорил. Что я подлая и мерзкая, что я не имела права. Знаю, что не имела. О’кей? Его флешка просто выпала у него из кармана, я ее нашла, я знала, что это его дурацкий роман, он так с ним носился, думала, книга не лучше, чем то дерьмо, которое он печатает в газете, — вот получу разгромный отзыв и отправлю ему. Да-да, я мерзкая!

Кончики губ у Стива задергались.

— Не смей! Не смей!

Он не послушался и улыбнулся.

— Это не смешно!

— Самую чуточку смешно.

— Стив, это не смешно! — запротестовала Китти, но, глядя на его ухмылку, сама не удержалась от смеха, пусть и не без горечи. — Господи, я и отомстить-то по-людски не умею. Разучилась! Утратила хватку — и все из-за тебя.

— Неужто?

Она отвела глаза:

— Ну, ты так красноречиво расписал мне, в кого я превратилась, и я поняла, что такой я сама себе не нравлюсь, так что да, все из-за тебя… мне дорого твое мнение. — Она протолкнула застрявший в горле ком и решилась идти до конца, выталкивая из себя правду и в то же время ее принимая: — Ты мне дорог.

Его взгляд. Господи, его взгляд! Все внутренности плавятся.

В дверь постучали.

— Не открывай! — приказал Стив, и Китти с готовностью повиновалась. Все, что он скажет, все, как он хочет.

Но в дверь продолжали стучать.

Стив покачал головой.

Китти сидела, не трогаясь с места, по лицу ее расползалась улыбка.

— Эй, вы там? — послышался голос Сэма.

Китти нехотя поднялась, но Стив накинулся на нее и повалил на кровать.

— Сказано тебе, не открывай! — шепнул он, щекоча своими волосами ее лицо — они только что не тыкались друг в друга носами.

— Вы там? Мне помощь нужна!

Похоже, и в самом деле что-то стряслось. Китти быстро оглянулась на дверь, потом на Сэма.

— Лучше бы ты оставалась циничной журналисткой с куском дерьма вместо сердца, — проворчал он и выпустил ее.

Китти рассмеялась, кое-как привела себя в порядок и открыла дверь.

Сэм покосился на нее, на Стива, но собственная проблема заслоняла от него все. Он решительно вошел в комнату.

— Вижу, ты поговорил с Мэри-Роуз.

— А ты знала?

— Она не говорила об этом, но я догадывалась.

— Догадывалась?

— Конечно, это же бросалось в глаза.

— Черт! — Сэм присел на кровать. — Я — конченый идиот. И эти мои дурацкие предложения… У меня и в мыслях не было.

— Что ты ей сейчас сказал? — забеспокоилась Китти.

— А что я мог сказать? Я ни о чем не догадывался. Растерялся, только и сумел из себя выдавить, что должен хорошенько над этим подумать.

Стив с присвистом втянул в себя воздух.

— Над чем подумать? — переспросила Китти.

— А что я должен был сказать? — Парень переводил взгляд с Китти на Стива и обратно.

— Сказать ей о своих чувствах, — посоветовал Стив, глядя не на него, а на Китти.

— Но я не знаю, какие у меня чувства. То есть — я ее обожаю, она мой лучший друг, я все для нее сделаю, но в этом смысле я никогда о ней не думал.

— Пора бы и начать, — намекнул Стив.

— Да как можно, мы столько лет дружили…

— Можно! — хором ответили Стив и Китти. Поглядели друг другу в глаза и улыбнулись.

На этот раз Сэм присмотрелся к ним внимательнее, и Китти подумала, что до него дошло наконец и он уберется из номера и оставит их в покое.

— Может, я посплю сегодня здесь, а ты с Мэри-Роуз? Она меня в номер не пускает, а свободных нет, — сказал он.

Вот уж чему Китти не обрадовалась. Хотелось бы отказать — ведь она уже предчувствовала, что произойдет нынче в этой визжащей всеми пружинами койке. Она оглянулась на Стива — тот молча имитировал удушение подушкой. Китти рассмеялась:

— Конечно, Сэм, ложись тут. Главное, не храпи, а то сосед по номеру тебя прикончит.

События этого дня понемногу упорядочивались и укладывались у Китти в голове. Она успокоилась, ее тянуло в сон, но донесшаяся с улицы музыка подняла ее.

Китти глянула на Мэри-Роуз — та крепко спала, пролив потоки слез, — и по скрипучему полу прокралась к окну. Выглянула.

— Мэри-Роуз! — окликнула она девушку. — Просыпайся, ты должна это увидеть.

Мэри-Роуз приподнялась на локте и оглядела комнату, не понимая спросонья, куда попала.

— Посмотри! — еще громче, возбужденнее позвала ее Китти.

Мэри-Роуз услышала наконец музыку, выбралась из постели и подошла к окну. Как и Китти, она не сразу поняла, что происходит, когда же поняла, расплылась в счастливой улыбке и с восторгом поглядела на Китти.

— Давай спустимся к ним.

Они оделись и выбежали из гостиницы на дорогу. Ночь тиха, городок погружен в сон, все по домам, в своих постелях. Над головой мерцают тысячи звезд.

Автобус из Сент-Маргарет покинул парковку и стоит посреди дороги, полностью ее перегородив, — все равно движения ночью нет. Фары горят, двигатель работает, а окна закрыты. Фары освещают старый танцзал — двери танцзала открыты, оттуда (это всего лишь старый сарай, но во времена Берди там танцевали ночь напролет) тянет сыростью, затхлостью…

В сумраке танцзала танцует Берди, глаза ее закрыты, голова высоко поднята, — она кружится, распахнув объятия, с незримым партнером под песню Эллы Фицджеральд и Луиса Армстронга «Пусть тебе приснится сон обо мне».

За рулем автобуса Эва, она прижимает микрофон к колонкам CD-плейера. Перед автобусом, на свету, стоят Эдуард и Молли.

Потрясающая сцена. Очнувшись, Китти забралась в автобус.

— Это вы придумали? — спросила она Эву.

— Она рассказала мне, как они с Джейми пробирались сюда и танцевали по ночам. Это была их любимая песня. Запоздалый деньрожденный подарок, — добавила она, со слезами на глазах следя за тем, как Берди танцует в одиночестве в старом танцзале.

И пока Берди танцевала одна в полутьме, Молли и Эдуард, укрывшись от света фар, обнялись, прижались друг к другу, закружились под музыку. Вот и еще одно чудо, сотворенное Эвой, подумала Китти.

Глава двадцать девятая

Наутро настроение у всех поднялось. Пусть Мэри-Роуз и Сэм сели за стол подальше друг от друга, зато Эмброуз и Юджин обрели столь необходимую им легкость, и Эмброуз даже обменялась парой слов с Реджиной, хотя на остальных спутников по-прежнему предпочитала не смотреть. Арчи с Реджиной ночевали в одной комнате, и их близость, их тайна ни для кого не были тайной. Китти как-то непривычно стеснялась Стива и не знала, как себя вести с ним после вчерашнего прерванного Сэмом разговора, но ей было не до переживаний — пришло время поддержать Ачара и Ендрека, настал их великий момент. Мужчины от души поели, все подбадривали их, особенно Арчи, который, очевидно, решил следовать новому плану — откликаться на молитвы. Китти таким даром не обладала, но не трудно было догадаться, о чем молились в то утро Ачар и Ендрек. Стив и Сэм вели за завтраком серьезный разговор и продолжили его в автобусе. Дорого бы Китти дала за то, чтобы иметь возможность их подслушать. Она бы присоединилась к ним, но, как уже было сказано, с нынешнего утра стеснялась Стива. Берди, хоть и не получила выигрыша, приободрилась после путешествия по тропам памяти и прекрасного именинного подарка от Эвы, но сидела тихо, погрузившись в свои мысли, лишь изредка вставляя реплику в общий разговор: она пребывала в настоящем лишь отчасти, в основном же оставалась в прошлом.

Когда садились в автобус, из букмекерской конторы с большим конвертом в руках выбежал молодой О’Хара.

— Бриджет! — позвал он. — Бриджет Мерфи!

Берди остановилась перед дверью автобуса и обернулась к нему. Эдуард поспешил встать рядом с ней, насторожилась и Китти.

— Хорошо, что я успел вас перехватить. Пришлось мне поработать нынче утром. — Он и впрямь покраснел и отдувался. — Прошу прощения за вчерашнее. Моя бабушка… она очень упряма в некоторых вопросах. Очень предана своим, и мы это ценим, но порой ее заносит. Но и я предан памяти своего прадеда. Крепкий был орешек, и щедрым его не назовешь, но бизнес он вел добросовестно и слову своему был верен. Он никогда бы не зажилил выигрыш, раз уж заключил пари. Надеюсь, вы примете эти деньги — ваши деньги — и мои извинения.

Берди в изумлении смотрела на парня.

— И с дедушкой Джейми я дружил. Он часто о вас рассказывал, — добавил молодой человек.

Берди, растроганная, коснулась пальцем своих губ, потом его щеки. Молодой человек зарделся пуще прежнего.

— Ты так на него похож. Вчера, увидев тебя, я даже подумала…

— Говорят, мы и правда похожи, — подтвердил О’Хара, щеки его пылали.

— Спасибо, — прошептала старуха. — Благослови тебя Бог.

— Спасибо, — подхватил Эдуард.

Китти помогла Берди подняться в автобус, и когда те, кто уже сидел внутри, увидели у нее в руках конверт, они возликовали, закричали, и ко всем вернулось праздничное настроение.

— Поехали, студентик! — позвала Молли Эдуарда не так резко, как прежде, и, приглядевшись, Китти уже с полной уверенностью могла сказать, что между ними что-то происходит. И она чуть не запрыгала от радости.

Реджина скользнула на сиденье рядом с Китти.

— Привет, — смущенно заговорила она. — У нас с вами еще не было случая поговорить.

— Да, и я сожалею об этом.

— О, у вас были разговоры поважнее, — беззлобно сказала Реджина. — Интервью для журнала. И я вас не стану задерживать. Просто хотела поблагодарить.

— Не за что меня благодарить. Очень рада, что вы поехали с нами.

— Не за поездку, хотя за нее я тоже благодарна, и Арчи сказал, что вы оплатили наш номер, очень любезно с вашей стороны. — Она поглядела на свои пальцы, тонкие и изящные, словно кукольные. — Я хотела поблагодарить вас за то, что вы помогли Арчи. Он сказал, что вы многое для него сделали. И это вы велели ему поговорить со мной.

— Его особо убеждать не пришлось, — улыбнулась Китти. — Разговаривал он со мной, а глаз не сводил с вас.

От таких слов Реджина покраснела.

— Что ж, вы помогли ему, а он помог мне, и за это я от души благодарна.

— Он рассказал вам о своей… способности? — Другого слова Китти не смогла подобрать, не знала, назвать ли это даром или проклятием. Если эта способность помогла Арчи познакомиться с Реджиной, привела его к счастью, значит, это дар, но лично Китти не хотелось бы иметь такой.

— Да, рассказал. Он рассказал мне всю свою жизнь. Он человек необыкновенной судьбы, в этом я уверена. — Реджина подчеркнула последние слова, как бы говоря, что вот насчет «способности» она уже не так уверена.

— Он прошел тяжкие испытания, — подтвердила Китти. — Могу я задать вам личный вопрос? Вы не обязаны исповедоваться передо мной, я только хотела бы знать… насчет вас он догадался верно?

— О моих молитвах?

— Да. Он говорил, что вы сидели в кафе и повторяли «пожалуйста».

— Я сама за собой не замечала. — Взгляд ее снова сосредоточился на пальцах. — Но, наверное, именно это я твердила про себя.

Китти кивнула. Она жаждала услышать больше, но не хотела давить. Писать ей предстояло про Арчи, а не про Реджину, но острое любопытство к людям было у нее в крови — этот дар (или проклятие?) отмечала в ней Констанс.

— У меня был один человек, — внезапно, когда Китти уже потеряла надежду услышать ее рассказ, заговорила Реджина. — Мы долго были вместе, — продолжала она, и Китти вновь увидела на ее лице то застывшее выражение страдания, которое видела в кафе. — А потом он разорвал отношения. Вдруг, ни с того ни с сего. Ничего объяснять не стал. Сказал, что объяснения ни к чему, но… — Она пожала плечами. — Я не смогла его отпустить. Он переехал, сменил номер телефона, сменил работу, исчез с лица земли. И однажды я увидела его там и так испугалась, что не смогла войти в кафе и заговорить с ним. Не была готова сказать то, что следовало сказать. Я прошла мимо, завернула за угол, собралась с духом и возвратилась, но к тому времени он уже ушел. Больше я нигде не могла с ним встретиться, с нашими общими знакомыми он тоже порвал, и они не знали, где он. Думаю, у него было что-то вроде душевного расстройства — вот так, в одночасье человек бросил все, чем жил прежде, и начал с чистого листа. Он решил не встречаться со мной никогда, но я увидела его в том кафе и просто не решилась зайти. Я подумала: наверное, он придет снова. Наверное, он ходит сюда регулярно. И я стала завтракать там каждое утро. Он так и не пришел, но я не пропускала ни дня. Я каждое утро думала, что сегодня он придет. Не могла остановиться. Шли месяцы, а я все не могла остановиться. Даже когда я пыталась пойти в другое место, он словно притягивал меня к этому кафе, и я приходила туда. Конечно, глупо. — Реджина неуверенно глянула на Китти. — Мои родные уже беспокоились за меня. Я сама понимала, что это ненормально, но остановиться не могла. Это была единственная моя связь с ним, с его новой жизнью. И я не оставляла надежды. Я всегда верила в судьбу, благую и злую. И еще в разные вещи, в которые большинство моих знакомых не верят. В общем, когда я увидела его в кафе, я приняла это как знак и была уверена, что снова встречу его там. Но теперь я уж и не знаю, в чем был смысл, ведь он туда так и не пришел. Это произошло год назад, — добавила Реджина, явно стыдясь того, что эта глупость так затянулась.

— Вы встретили там Арчи, — ответила Китти, очарованная Реджиной и ее историей. — Вот в чем смысл. Вы пришли в кафе, потому что увидели там этого человека, но смысл был не в том, чтобы найти его, а в том, чтобы познакомиться с Арчи. Если вы верите в знаки, в судьбу — это самый что ни на есть явный знак. — Как ни странно, Китти искренне верила в это, хотя обычно не верила ни в судьбу, ни в знаки.

Видимо, Реджине такая мысль не приходила в голову. Глаза ее загорелись:

— Вы так думаете?

— Да, я уверена. Знать я, конечно, ничего не знаю, но мне это кажется правдоподобным. Если бы ваш бывший не привел вас в то кафе, вы бы не познакомились с Арчи, верно?

Реджина улыбнулась, напряженная линия ее плеч расслабилась — женщина приняла это объяснение.

— Знаете, сегодня я впервые за год не ходила в то кафе, — негромко призналась она.

— И как?

Реджина призадумалась, хотела что-то сказать, остановилась.

— Отвечайте как на духу! — предупредила ее Китти, и женщина улыбнулась.

— Честно говоря, я думаю, что сегодня он пришел туда. Пришел в кафе.

Ответ застал Китти врасплох.

— А вы как думаете? — спросила ее Реджина.

Китти призадумалась. Вспомнила закон Мерфи и странные совпадения, которыми полна жизнь, и не смогла солгать:

— Вполне возможно, что вы правы.

Реджина кивнула — сперва один раз, затем второй, соглашаясь с таким ответом, а потом глянула через ряд на Арчи, который отрабатывал с Ачаром и Ендреком правильное дыхание.

— И я рада, что я сейчас здесь, а не там, — подытожила она.

— И я рада, что вы с нами, Реджина, — улыбнулась Китти.

— Приехали! — возвестила Молли, и все застучали ногами, зашумели, подбадривая Ачара и Ендрека, которые, похоже, начали волноваться не на шутку.

Эва быстро сделала несколько звонков, должно быть договариваясь о подарках для родных Джорджа Уэбба. Все вдруг сделались серьезными и торжественными.

— Нормально, ребята, у нас час в запасе, — сказал Арчи, увидев, как нервничают Ачар и Ендрек. Он говорил так, словно чувствовал себя частью их команды. — Даже если арбитр не явится, мы все равно успеем.

Они собирались пройтись по гавани Кинсейл в этот прекрасный майский день, покуда Ачар и Ендрек будут готовиться к покушению на рекорд, но жених и невеста, едва завидев Эву, потребовали переменить планы. Свадебный обед и речи, к облегчению Китти, закончились, приступали к торту. Но все-таки времени до возвращения в Дублин оставалось в обрез. Не позднее трех часов нужно тронуться в путь.

— Веди сюда всех ваших друзей! — заявила сестра Джорджа, она же новобрачная, приветствуя Китти и Эву у входа в отель, где праздновалась свадьба.

— Не стоит, — засомневалась Эва. — Их много, и никто не рассчитывал на приглашение.

— Сколько человек?

— Четырнадцать, так что мы никоим образом не…

— Эгей! — крикнула невеста взмокшему администратору, который управлялся разом с тремя фотокамерами, запечатлевая счастливое семейство. — Накройте нам, пожалуйста, еще один стол в банкетном зале, — попросила она, словно не предвидя никаких затруднений.

Дом Джорджа Уэбба — роскошная дача в устье реки Бэндон — выходил прямо на залив Кинсейл. Сперва сад, потом просторная лужайка и собственная гавань с собственной немаленькой яхтой.

Китти и ее команда выбрались из автобуса и присоединились к гостям, хотя и чувствовали себя недостаточно нарядными для такого праздника. Впрочем, недостаточно нарядными были не все — Эва в своем платье затмевала всех красоток, и вслед ей раздавался хищный мужской присвист. Едва завидев ее, Джордж Уэбб оборвал разговор и прямиком направился к ней. Китти огляделась, высматривая его подружку, — нигде не видно.

Они сели за стол, и Китти вскоре поняла, почему Эва прихватила с собой так мало вещей: она дарила такие подарки, которые в сумку не спрячешь. И вот, когда дивный торт разрезали, из дальней части дома послышалась песня. Разговор стал стихать, вскоре уже можно было расслышать полет мухи. Пели «Дикую розу Ирландии», а певцами оказались два старика, один в красном плаще, в красно-белой полосатой рубашке под ним, другой в таком же наряде, но с желтой полоской. Оба в белых брюках, в соломенных шляпах с ленточками в цвет рубашек. Гости приняли это как элемент свадебных увеселений — прекратили есть и болтать и обернулись послушать, но был среди них один человек, который понял, что происходит на самом деле. Он поднялся со своего места во главе стола и, дрожа всем телом, горящими глазами смотрел на двух еще живых членов своего квартета из местной парикмахерской, своей «Сладостной гармонии», с которой он пятьдесят лет назад объездил всю страну. Этим двоим, как и деду Джорджа, было восемьдесят лет или около того, — четвертый член квартета, сообразила Китти, должно быть, не дожил до этого дня. Убедившись, что все смотрят на них, певцы двинулись к главному столу, лавируя между столами поменьше, — глаза сияют, улыбки во все лицо, радость и дружество переполняли их. Да, голоса уже не так звучны, как в молодости, и вдвоем труднее достичь сладостной гармонии, чем вчетвером, плечи согнуты, руки изуродованы артритом, — но они здесь, они подошли к центральному столу и обратились не к новобрачным, как все ожидали, а к патриарху Шимусу, который так и замер, прижав руку к сердцу, — глаза его блестели от слез, радость и дружба переполняли его. Он подпел последним строкам их песни, а закончив «Дикую розу», двое новых гостей спели имениннику «С днем рожденья тебя».

Когда стихли аплодисменты, все уставились на Шимуса, ожидая объяснений, ожидая чего-то еще. Шимус обнимал обоих стариков, и они обнимали его, сблизили головы, и так крепка была эта прошедшая через всю жизнь дружба, что люди помоложе невольно им позавидовали.

Наконец Шимус поднял голову, оглядел собравшихся:

— Дамы и господа, жених и невеста. — Он особо выделил свою внучку, которая растроганно утирала глаза. — Я знаю, все речи уже произнесены, но сейчас я должен сказать несколько слов, если вы мне позволите, чтобы эта минута не ушла незамеченной.

Жених и невеста горячо просили его продолжать.

— Пятьдесят лет мы не виделись! — сказал он, обеими руками прижимая к себе друзей, и так они замерли, обнявшись. — Мы вместе пели в квартете «Сладостная гармония», мы вместе изъездили страну — всю страну вдоль и поперек, верно, мальчики?

«Мальчики» кивнули, вспоминая вместе с ним.

— Два Бобби, Бобби Оуэнс и Роберт Мэлоун. А Фрэнка уже с нами нет? — Он глянул на друзей, ожидая подтверждения, и те печально закивали. Шимус умолк, оплакивая смерть человека, которого он не видел полвека, потому что в этот миг их дружба ожила, она стала даже сильнее прежнего, ибо ей сопутствовали волнение и радость новой встречи и воспоминания — только добрые воспоминания, все дурное давно забыто, быльем поросло.

— Лишь один человек мог сделать мне такой подарок! — внезапно сказал старик, вознося указательный палец и требуя общего внимания. — Лишь один человек настолько знает меня и думает обо мне — мой внук Джордж. Я прав, Джордж?

Он глянул в сторону внука, тот глянул на Эву, Эва торопливо ему кивнула.

— Иди ко мне, Джордж! — растроганно позвал старик.

Джордж, смущенный и всеобщим вниманием, и тем обстоятельством, что подарок и для него был сюрпризом, нехотя поднялся, и ему вежливо похлопали.

— Сюда иди! — настаивал Шимус.

— Только петь не заставляй! — отшутился Джордж, и все засмеялись. Он был красив — еще лучше, чем в офисном костюме, просто очарователен, голливудская звезда старых времен, да и только.

— Этот человек — настоящий ангел! — дрогнувшим голосом провозгласил Шимус. — Я всех моих внуков люблю, вы это знаете! — Он взглядом охватил их толпу. — Но этот мальчик — мой ангел-хранитель. Он редко у нас бывает, много работает, но я очень его люблю, и мы ценим все, что он для нас делает. — Старик крепко прижал к себе внука, и все собравшиеся одобрительно загудели.

— С днем рождения, дедуля! — сказал Джордж.

— Спасибо, мальчик, спасибо! — повторил Джордж, вновь борясь со слезами.

Даже Найджел, сидевший в глубине зала за столом с какими-то стариками и детьми, был растроган — во всяком случае, так показалось Китти. Она хотела кое о чем расспросить Эву, но тут к их столу подошли обходившие гостей новобрачные.

— Большое тебе спасибо за наш подарок! — поблагодарила Эву Джемма, сестра Джорджа. — Так нас никто не порадовал.

Эва смутилась:

— Я рада, что вам понравилось, но это подарок Джорджа, а не мой.

— Нас не проведешь. Я очень люблю брата, но ему на такое умишка бы не хватило.

— Эва, если ты когда-нибудь наведаешься в Северную Каролину, обязательно побывай у нас. В нашем доме тебе всегда будут рады. Благодаря тебе мы получили лучший свадебный подарок. Вы уж, ребята, не обижайтесь.

Никто и не обижался, поскольку никто из присутствовавших за этим столом не прихватил с собой подарка, — они же не знали, что попадут на свадьбу. Кто-то что-то неловко пробормотал, но жених все равно не слушал, он со слезами на глазах продолжал благодарить.

— Будь мой отец и дед живы, они бы так гордились, — твердил он с сильным американским акцентом, и ноздри его раздувались, губы дрожали, — еще немного, и разрыдается в голос.

Эва покраснела.