Совсем как живая Михайлова Евгения

Глава 1

Коля Кузнецов лежал в своем огромном джакузи экзотически-пламенного цвета и меланхолично управлял процессом пальцами ног. Горячий поток, холодный, сильнее, мягче, подсветка, простые мелодии: французский шансон, рок, метал, ретро, вообще – «Владимирский централ», рэп… «Ой, заткнись, – лениво произнес Коля. – Тебя я нажал нечаянно». Он страшно не любил косноязычия. Ко всему остальному был терпим. Но в тишине думается все же лучше. Коля думал о том, что мама назвала этот джакузи самой большой глупостью его жизни. Он мысленно выстраивал в ряд по размеру самые значительные глупости своей жизни и приходил к выводу, что в данном случае мать, как всегда, погорячилась. Да, было много суеты. Сначала соседи затопленных этажей снизу, потом крайне неприятные люди по имени «коммунальщики», потом комиссии, бумаги, согласования… Отключение воды вообще: им с мамой казалось, что навсегда. Они стойко переносили невзгоды. В привычном для их семьи порядке. Мама с рассвета начинала обзвон, как диспетчер МЧС, затем решительно садилась за руль своего черного джипа и объезжала инстанции. Коля лежал на диване и думал. В частности, о том, что с мамой у него точно все в порядке. Не напрасно она его родила в сорок лет, когда старший брат уже был женат. Мама родила Колю «для души», как объясняла она вскользь. Пауз для подробных объяснений у нее никогда не было. Член-корреспондент Академии наук, главный редактор трех профильных журналов, она постоянно куда-то торопилась. Уладила тогда ситуацию с джакузи, заказала билет на самолет в Швецию на симпозиум, вечером они с Колей вдвоем отмечали свой общий день рождения. Коле исполнилось сорок, маме – восемьдесят. Они выпили бутылку красного вина, съели ее фирменную кулебяку. Коля вдруг поймал ее непривычно внимательный взгляд.

– Как ты без меня будешь?

– Ты же вернешься через неделю, – пожал плечами Коля. – Посплю хоть без твоих разговоров по телефону.

– Я не об этом. Как ты вообще будешь? Ты же ни на что не способен.

– Обидно, мам. Да еще в юбилей, так сказать. Давай не будем омрачать праздник оскорблениями. Надеюсь, я еще побуду с тобой. Мама, ты ни разу не болела за всю мою жизнь. А я, например, два раза лежал в больнице, у меня зимой всегда грипп, а не так давно я сломал ногу, если ты помнишь. Впрочем, ты могла и не заметить. Если честно, мам, я очень обижен. Мне казалось, я тебе нравлюсь.

– Ты умный, образованный, симпатичный. Это я совершенно объективно говорю. Но ты поразительный бездельник, понимаешь?

– Ты не права, но мне лень об этом говорить. Посидели, называется.

– Ладно, не дуйся. – Она потрепала его волнистую каштановую гриву, в которой уже блестели серебряные нити. – Вернусь – передам тебе дела. Ты справишься, я знаю.

Она попала в ДТП по дороге в аэропорт. Коле было так плохо, что он не покончил жизнь самоубийством только потому, что это выглядело бы нелепо, истерично со стороны. Здоровый мужик, в расцвете сил, не может жить без матери. Но он не мог. Абсолютно не интересовался возней старшего брата по поводу оформления наследства. Мама, конечно, не оставила завещания: она не собиралась умирать. В эту возню вступила Колина бывшая жена и его восемнадцатилетний сын, слишком похожий на свою мать, чтобы нравиться отцу. Да и сыну такой папа как-то не очень. Бабушку он не то чтобы любил. Просто с раннего детства понимал, что ему с ней повезло. Она щедро расплачивалась за равнодушие его отца. В общем, они поделили и расхватали что могли. Мамины заместители заняли ее кресла. Коля остался в этой квартире, где дожил птенцом до сорока лет и каждый день и каждую ночь боролся со страшной тоской. Он даже ругался с матерью.

– Ты родила меня для души? – горько спрашивал он. – Для своей души? А о моей ты подумала, когда неслась на своем сумасшедшем джипе в аэропорт? Мама, тебе было восемьдесят лет, ты должна была позаботиться о том, чтобы отучить меня от себя постепенно. Ты же знала, что я больше ни с кем жить не могу.

Прошло несколько месяцев. Боль не прошла, деньги кончились. Надо думать самому, как жить дальше. Коля вышел из ванной, встал в прихожей у зеркала во всю стену, задумчиво посмотрел на свое отражение. Он пытался увидеть себя в какой-то сфере деятельности. Перед ним стоял высокий широкоплечий мужчина в махровом халате с однозначно красивым лицом – светло-карие глаза, крупный правильный рот, приятная белозубая улыбка, вполне себе умный лоб. В ящике письменного стола – два диплома о высшем образовании: философский факультет, затем журналистика МГУ. Временами он где-то работал, вроде получалось, но в одно прекрасное утро становилось ясно: каторга должна кончиться, в противном случае это не жизнь. Это было как с женитьбой. Говорят, каждое предложение находит спрос. И наоборот. Коля вошел в мамин кабинет, включил компьютер, набрал в поиске «работа» и разбросал по нескольким сайтам объявление: «Ищу работу на непродолжительный срок с достойной оплатой. Умею все. Подробности, если меня заинтересует предложение. – Он подумал и добавил: – Просьба с ерундой не обращаться». И добавил фото, на котором сам себе казался похожим на идеализированный портрет Петра Первого.

Глава 2

Со стороны Коля всегда производил впечатление праздногуляющего человека. В этот душный летний вечер он легко вписался в небольшой поток людей, которые зачем-то пришли в сей абсолютно идиотский сквер. Его планировщик явно страдал угловым синдромом. Ни одной прямой дорожки, ни одного округлого цветника, ничего похожего на то, что способна создать природа, не страдающая комплексами и не зарывающая в землю деньги налогоплательщиков. Коля лениво шел зигзагами плиточных дорожек мимо зигзагов цветов, выстроившихся, как солдаты, с интересом рассматривая поставленные зигзагами скамейки. На них никто не сидел: кому нужно, что на тебя косо смотрели с соседней лавки. Прямо не получится. Коля улыбнулся. Он любил откровенную глупость и в силу врожденного чувства юмора, и в рамках собственной теории: чужая глупость повышает самооценку разумного человека, который не слишком преуспел в жизни. Скажем так: не захотел преуспевать в обычном, примитивном понимании. Самый большой умник в школе и университете, дружбой и вниманием которого все гордились, как-то остался совсем без друзей. Они не понимали его, он не понимал их. У них семьи, бизнес, горячка бежать, брать, продавать, куда-то лезть, догонять, отбирать. А он вчера ночью плакал, вспомнив о маме, единственном по-настоящему близком человеке, собеседнике, друге, няньке, как ни крути… И в этот сквер пришел, потому что денег, оставшихся в квартире после нее, хватит от силы на неделю. И – все. И без вариантов. Ему позвонило несколько человек по его объявлению. Все предложения показались ему бредом, кроме одного – встретиться и поговорить. Голос явно принадлежал человеку, который знает, чего хочет, и способен достойно оценить работу… Работу, о которой нельзя говорить по телефону, что само по себе любопытно. Коля согласился, а не бросил в ужасе трубку, чтобы, стиснув руки, воскликнуть: «Только не криминал!» А почему нет? А что нынче не криминал? Он читает по Интернету компромат на кого только возможно. Ну, не на зарплату же все это… Не за честное служение… И если рассмотреть вопрос с философской точки зрения, разве не криминал – оставить себя без помощи? Да, именно, по статье «оставление в беспомощном состоянии»…

Уже совсем стемнело, когда он подошел сзади к невысокому коренастому мужчине, который цепко вглядывался во всех прохожих.

– Добрый вечер, – негромко произнес Коля, и мужчина вздрогнул от неожиданности, посмотрев на него снизу вверх почти испуганно.

– Вы Николай? Я не понял: вы чего подкрадываетесь? Разве мы не договорились: вы стоите и ждете с газетой в руках!

– Я пришел сюда и спохватился, что у меня в руках нет газеты. Ну, думаю, что ж я без нее буду стоять как дурак? Я погулял. Здесь красиво, вы не находите?

– Понятно. Шутник. У меня нет времени. Будем по делу или расходимся?

– Я внимательно вас слушаю.

– С чего начать – с работы или вознаграждения?

– С него, пожалуйста.

– Много. Вас устроит.

– Не слишком конкретно, но, думаю, мы все уточним. Если…

– Если вы возьметесь.

– Неужели убийство? – спросил Коля, чувствуя себя то ли участником дурацкого спектакля, то ли зрителем такого же кино.

– Да. Если отказываетесь – сразу расходимся.

– Я не отказываюсь. Я примерно этого и ждал.

– У вас есть какая-то подготовка?

– Я служил в армии. И даже был в горячей точке. Мать вытащила. А что, много народу я должен по вашей задумке убрать?

– Мало. Одну молодую женщину.

– Что?

– Расходимся?

– Да нет, почему. Уйду я – кто-то другой получит ваши деньги. Женщине уже не уцелеть, как я понимаю.

– Да. Вопрос решен. Возвращайтесь, пожалуйста, домой. Вам придет на телефон ее фотография. Завтра вы получите подробную информацию. Спешки нет. Все требуется тщательно продумать. Я должен быть в курсе. До связи. Меня зовут Константин.

Коля задумчиво смотрел в широкую спину уходящего человека. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…» Он сделает эту работу. Мама, а ты говорила, что я ни на что не способен… Один поступок может заполнить всю пустоту вокруг него… Убить женщину. Всего одну. Из такого огромного количества мужчин и женщин…

Он приехал домой на метро, посидел абсолютно без мыслей на диване, пока не услышал сигнал: пришло MMС. Взглянул сначала бегло. Затем подключился к компьютеру, вывел портрет, увеличил, еще увеличил… Закурил. У нее сияли светло-карие, практически рыжие, золотистые глаза. Он таких никогда не видел. И улыбка дрожала в уголках нежного рта. И пышные волосы открывали маленькое ухо, касались нежной шеи… «Вот это да, – сказал Коля незнакомке. – Как же мы с тобой попали! Теперь вся надежда на мой могучий разум, но он как-то стал тупить от твоей красоты».

Глава 3

Он всю ночь смотрел в потолок. Причем так пристально, как будто хотел просверлить его взглядом, раздвинуть облака, увидеть или услышать хоть какой-то знак. Там же мама: она должна похлопотать за него в небесной канцелярии. Смешно: он решился на убийство, но «добро» хочет получить неземное. Знака он не дождался, примерно все себе выстроил сам. Он в ловушке. Ему безразлична собственная жизнь, с какой тогда стати сожалеть о чужой? Его цинизм – это его точка опоры. Вот сейчас он должен на что-то решиться, потому что бездействие хуже смерти. Чем экстравагантнее и страшнее действие, тем лучше: пусть он погибнет, но не в норе… То есть проблем нет: он преодолеет себя, как Раскольников, и, возможно, получит удовольствие от кусочка свободной, богатой жизни… В отличие от вышеупомянутого невротика, который меньше всего рассчитывал на удовольствие. Свободная жизнь… Да, как ни ужасно это признавать, но он стал свободным от всех условностей, оказавшись в абсолютном одиночестве. Богатство – ну, речь идет всего лишь о победе над нищетой. Он не хочет думать, на что завтра или через год купит сигареты… Навязчивых идей у него нет. Запара с футбольным клубом, или местом в Думе, или с замком в заповедных местах его не заинтересует даже в бреду. То есть он свободен и от денег, стало быть, ему можно их иметь. А это редкое качество, других достоинств, впрочем, Коля у себя пока не находил. У них в шкафу лежат собранные мамой материалы о предках-дворянах. Один из них – декабрист – умер от чахотки в Сибири… И Коля его понимает. Просто его судьба посылает не на Сенатскую площадь… Черт побери, ну куда посылает, туда посылает! И, если судьбе вздумается, Сибирь его найдет. В общем, никаких проблем нет, есть частности. Лицо этой женщины. Он убьет любую другую. Или как-то это организует. Эту нужно для начала увидеть. Ну вот, звонит работодатель.

– Доброе утро, Николай. Что скажете?

– Я как-то не ожидал, что вам захочется со мной беседовать о жизни. Но я могу…

– Знаю, что можете. Получил на вас полное досье.

– Что вы говорите? Дадите почитать?

– Нет. Вы подходите. Не передумали?

– Не успел.

– Сейчас на ваш мейл придет письмо с данными объекта: имя-фамилия, адрес, место работы, маршрут… Ознакомьтесь. Когда будет план, позвоните по этому телефону. Как я сказал, не нужно торопиться, но и тянуть нельзя.

– Сколько у меня времени?

– Недели две.

– Могу рассчитывать на аванс?

– Да.

– Я хотел уточнить: девушка должна исчезнуть или…

– Или! Ее должны опознать и похоронить близкие и коллеги. Это условие.

– Понятно, Константин. Если у вас все, то я в это время суток пью кофе.

Коля встал, открыл письмо, сразу все запомнил. Романова Марина Георгиевна. Работает главным бухгалтером в финансовой корпорации «Просвет». О! Лирики, однако. Адрес рабочий, домашний, время работы, телефоны, маршрут. Ездит в метро. Коля быстро нашел в поиске этот самый «Просвет». Точно как в аптеке: президент – Константин Петров. Ну, елки-палки, какой примитивный козел. Он нанимает для убийства своего главного бухгалтера интеллигентного, образованного человека, который ему подходит, поскольку нигде не работает и живет один. То есть убрать его потом – пара пустяков. Сбит пешеход – водитель скрылся, пробита голова – пьяный бомж признался. Вместе с Мариной будет похоронена тайна серьезного преступления – хищения, свидетелем которого она была. Ее убийцу, конечно, будут искать… и найдут в каком-нибудь морге. Убийц Коли никто искать не станет. Вот такую он нашел себе работу – разового киллера. Поскольку даже при самой большой симпатии к нему Константина Петрова оставить его в живых тот не может. Более того, поскольку все карты уже раскрыты, ему – не жить, даже если он сейчас откажется. С такой информацией не гуляют.

Потом Коля долго лежал в своем джакузи радостного цвета и мысленно, по привычке последних недель, обращался к маме: «Теперь ты понимаешь, что эта ванна – не самая большая глупость в моей жизни? Это вообще не глупость, поскольку я только ее теперь и люблю. Без тебя она мне кажется родственницей. Самой большой глупостью была мысль, что мне нужны деньги. Мама, я бы спокойно мог заработать их как угодно. Что бы ты ни говорила обо мне, мы оба знали, что я умею все, просто не хочу ничего делать. Но мне понравился голос человека, который посылает меня убить своего бухгалтера, чтобы потом раздавить меня, как таракана. Такое выгодное дело я нашел. Или оно нашло меня. Ты представляешь, этот тип получил на меня досье, и я ему понравился! Подошел! Ты скажешь, конечно, что надо срочно бежать в полицию… И будешь не права. Даже если они мне поверят, даже если затеют спектакль с липовым убийством и всем тем, что показывают по телевизору, он потом откупится от суда и все равно меня грохнет, а потом убьет эту женщину. Она красивая. Или просто фотогеничная. Ну, это не суть. Не хотелось бы, чтобы ты продолжала думать, что я ни на что не способен».

Коля выбрался из теплых, оранжевых объятий, легонько промокнул себя пушистым полотенцем, накинул халат и пошел пить кофе. Потом он долго рылся в ящиках письменного стола, искал старые телефонные книжки. Нашел номер Игоря Василькова, с которым был когда-то в горячей точке. Позвонил, не слишком надеясь на удачу: телефон мог измениться. Но Игорь ответил, даже узнал, обрадовался. Сказал, что работает начальником охраны в одном офисе. Договорились на следующий день встретиться, посидеть где-то. Потом он нашел телефон журналиста, с которым когда-то открыли журнал «Богема». Все шло неплохо, просто Коле эта типа богема, которая, кстати, неплохо платила за материалы о самой себе, опротивела до дрожи через несколько месяцев. А соратник Степа вошел во вкус и до сих пор – главный редактор.

– Привет, Степа, узнал?

– Не может быть! Ты соизволил вспомнить обо мне? Слушай, если хочешь поработать, нет проблем. Ставка найдется. Только, извини, зам у меня уже есть.

– Ты точно меня узнал?

– Коль, ты чего?

– Я засомневался. Никто никогда не думал, что я хочу поработать.

– А-а. Слушай, я тут замутил рубрику «Скандалы». Блеск. Ты знаешь, с кем живет Бобков и откуда деньги у этой Кобелидзе?

– Стоп! Степа, я понятия не имею, кто эти люди. Более того, я категорически не желаю этого знать. Я звоню по другому поводу. Идея какая-то смутная. Затеять что-то крутое, ну, к примеру, «Криминальное чтиво», но как-то… Ну, не так, как все. Никого не знаешь из частных детективов? Чтоб можно было рассчитывать на его честность, порядочность, все такое и, главное, по деньгам в пределах разумного.

– Они все непорядочные и по деньгам неразумные. Но есть один… Как раз помогал мне с одним скандалом. Рекомендация такая – только своим. Коля, дам телефон с одним условием. Иметь совесть. Ты можешь обращаться к этому человеку только тогда, когда он будет не нужен мне.

– Господи, да я, скорее всего, вообще не буду обращаться. Ты же знаешь, мои идеи гаснут, как светлячки. Но телефончик дай на всякий случай, ну, вдруг… Сошлюсь на тебя тогда, ладно?

Коля записал телефон, имя-фамилию. Сергей Кольцов. Ладно. Может, и пригодится. Раз мы встали на путь преступлений. В результате совершенных действий он почувствовал страшную усталость, как будто вагон с арбузами разгрузил. Лег спать, провалился мгновенно, во сне куда-то ехал, шел, встречался с незнакомыми людьми… Что-то ему было очень нужно. Сам не понял, что именно. Проснулся, резко поднялся, набрал телефон своего работодателя.

– Привет, Костя. Приступаю к разработке. Решил внести коррективы в нашу договоренность, хотя, по правде, это должен был сказать ты. Мы говорили об авансе – это само собой. Но есть еще производственные расходы.

– Сколько?

– Завтра утром назову сумму и номер карты.

– Хорошо. Завтра получишь.

Какой щедрый, подумал Коля, положив трубку. Этот скот из-за денег убивает женщину, работающую на него. Он переведет, конечно, ту сумму, на какую у Коли хватит воображения, – он не сильно пока в материале, сколько в таких случаях берут. И так же легко рассчитывает эти деньги потом вернуть: наверняка есть способы. Вернуть, когда его, Коли, не будет. Ну, тут посмотрим, старичок. Пока бреемся, одеваемся: пора двигаться. Знакомиться с жертвой.

Глава 4

Этот «Просвет» себя не афишировал вовсе. Он размещался в небольшом сером офисном здании в очень тихом месте, довольно далеко от метро и другого общественного транспорта. Скромный особнячок обнесен аскетическим забором, машин во дворе немного. Неподалеку несколько старых девятиэтажек, небольшой парк, виднеется какая-то церквушка. «Как все мило, – восхитился Коля. – Тихо и спокойно: можно мочить весь персонал раз в неделю, сбегать свечки поставить за упокой, набрать новых работников… И новых киллеров. Интересно, друг Костя уже заказал меня?»

Коля посмотрел на часы. Рабочий день Марины Романовой закончится через двадцать минут. До метро она идет пешком. Он прошелся по аллее парка, сел на скамейку, с которой хорошо просматривался выход из здания. Закурил, вспомнил вдруг одну ночь, когда их отряд получил команду взять штурмом поселок, где засели боевики. Как получилось, что они сами оказались в кольце, как выжили, выбрались – не все, только он да Игорь Васильков? С тех пор, как мама вытащила его в мирную жизнь, Коля никогда не вспоминал ту историю. Блок поставил себе в мозг. Сейчас снял и все вспомнил. Тогда они быстро сообразили, что их подставили, сдали. И Коля знал кто. Он легко принял решение – убить этого человека. Приказ та сволочь получила от других, в этом не разберешься. Но того, кто приказ выполнил, нужно было убить по многим причинам. Это был отморозок. Не враг, а свой отморозок. Но тут уже заработали мамины связи, Коля вернулся в Москву. Отслужил. Есть награды. Мать спасла жизнь ему и тому отморозку, которого Коля не убил. То есть он убивал в бою, а этого хотел убить выстрелом в затылок, чтобы отомстить за предательство. Теперь разнообразия ради подписался на убийство за деньги. Нормальная деградация…

– Дядя, можно нам здесь сесть? – раздался детский голос.

Рядом со скамейкой стоял худенький паренек лет двенадцати с большой лохматой овчаркой.

– Садитесь, – радушно ответил Коля. – Будьте как дома. Какой у тебя классный пес. Как странно он на меня смотрит.

– Он не смотрит, – серьезно сказал пацан, скромно сев на краешек скамейки. – Грэй слепой. Он вас слушает.

– Печально. – Коля внимательно посмотрел в темные, грустные глаза мальчика. – А в чем дело?

– Он работал. В МЧС. Мама говорит, это от пожара или от пыли завалов. Папа привез его к нам. Он там охранником работал.

– И ты один с ним гуляешь?

– Да. Я – его хозяин. Папа работает теперь на Рублевке охранником. Мама дома. У нас есть еще маленькие дети.

– Сколько?

– Два ребенка – Ваня и Тоня.

– Понятно. А почему вы в парке не гуляете?

– Мама не разрешает. Говорит, там нельзя детям с большой собакой. Потом на Грэя может кто-то напасть, я не смогу его оттащить.

– А где твой дом?

– Вот. Прямо у забора этой фирмы. Мы на девятом этаже живем.

– Удобно.

– Чем? – с живым любопытством спросил мальчик.

– Удобно наблюдать за этой фирмой. Вдруг они шпионы… Я шучу.

– А, – разочарованно протянул пацан. – А я подумал, правда…

– Как тебя зовут?

– Егор. А вас?

– Николай. А почему вы не гуляете в своем дворе: у вас там хорошо, зелено, много места?

– Вон смотрите, видите, что там торчит?

– Какая-то табличка. А что?

– Это табличка: «Собакам запрещено». Втыкает один дядька с восьмого этажа. Бетоном заливает. Взрослых он не трогает, а когда мы с Грэем проходим, орет. Пугает: убью собаку, в школу напишу…

– Да, бывают такие энтузиасты. Знаешь, мне сейчас некогда и уйти отсюда не могу, но я здесь не последний раз, думаю. Я потом тебе позвоню, мы этот экспонат вытащим.

– Правда???

– Ну, дел-то…

– А когда вы мне позвоните?

– Сейчас трудно сказать. Скажи свой номер.

– А я его не знаю. Мне никто не звонит.

– Тогда набирай мой телефон, у меня твой появится. Потом я его наберу, у тебя будет мой. Деньги на мобильнике есть?

– Да. Тринадцать рублей.

– Я тебе деньги положу. Звони, если будут новости.

– Я позвоню, дядя Коля. Спасибо.

Николай посмотрел на часы. Марина Романова немного задерживается. За время его разговора с Егором со двора выехало несколько машин. Пробежали две девушки, по всему – секретарши. Значит, скоро. Коля давно не волновался. Не было повода. Горе – это антиволнение. Это провал. Тяжелое сердце просто падает на дно темного колодца, который, возможно, является душой. А сейчас сердце билось быстро и тревожно. Можно считать это прогрессом. Какой-то драйв.

– О чем ты думаешь? – посмотрел Коля на мальчика, который сосредоточенно сдвинул золотистые брови.

– Я хочу быть богатым, – уверенно ответил Егор.

– Ну, стал, допустим, а дальше что? Что бы ты сделал во-первых?

– Во-первых, я бы поднялся к этому дядьке, который воткнул табличку и ругается, и сбросил бы его с балкона.

– Не слабо. Только я не понял, при чем тут богатство. Сбросить дядьку с балкона может и бедный.

– Бедный сядет в тюрьму. А если бы я был богатым, я бы всем заплатил и сказал: «Он сам прыгнул. Я хотел его удержать, а он меня укусил за палец». И вот так взял бы и прокусил себе палец. Типа доказательство.

– Слушай, у тебя целый преступный план. Смотришь боевики?

– Смотрю.

– Хорошо. Я пошел. Мне пора. Позвоню тебе, Егор. Вечером получишь эсэмэску, что я деньги тебе положил.

– Спасибо. До свидания, – вежливо сказал Егор своим приятным голосом.

Коля встал и неторопливо пошел, чувствуя, что ему в спину пристально смотрят темные глаза мальчика и слепые глаза овчарки. Прямо знак какой-то. Чудесный, несчастный, одинокий пацан с ходу изложил ему схему, по которой он и сам действует. Сначала любым способом получить много денег, а потом как-то все само образуется… Видимо, это показывают в кино, и убить эту Марину за деньги согласился бы даже первоклассник, если бы ему так повезло с предложением, как Коле. Вот она. Идет в нескольких метрах впереди по направлению к метро. Пропорциональная, аккуратная фигура, серая юбка чуть выше колен, белая шелковая блузка, светлая сумка через плечо. Он видит ее пышные золотистые волосы, заколотые высоко над затылком, стройные ноги в туфлях на невысоком каблучке. Догоняет, какое-то время идет рядом, потом лениво, небрежно произносит:

– Извините, не подскажете, как пройти к метро.

Его интонация не оставляет сомнений: он прекрасно знает, как туда пройти. Тем более вариантов нет. К метро ведет именно эта дорога. Девушка смотрит на него, в ее золотистых глазах, еще более ярких, чем на фото, блестят смешинки. Она не то что фотогенична. Она очень хороша собой.

– Неужели вы таким образом ко мне пристаете?

– Ну да. Мне просто лень придумывать другой образ.

– А приставать не лень? Я замужем, между прочим.

– Очень рад. Потому что жениться на вас я не собираюсь. Это такая головная боль, если честно.

Глава 5

На Кольцевой в вагон хлынула толпа, Марина оказалась плотно прижатой к Коле. Она подняла голову, смущенно улыбнулась, он чуть раздвинул сограждан плечом, создал некий комфорт для двоих. Они уже совсем познакомились. Хотели – говорили, хотели – молчали, не мешая друг другу. Ехать нужно было шесть остановок. Коля привычно для себя существовал в разных измерениях, временах, размышлял и сопоставлял то, что к актуальной для него проблеме не имело ровно никакого отношения. Он думал, как не повезло ему в браке. И в романах не сильно везло, если таковыми можно назвать легкие связи на пару дней или недель. Колина жена вышла за него замуж «по залету», перед этим провела серию истеричных переговоров с его мамой, которая и приняла решение. Ему было абсолютно все равно. Лишь бы его наконец оставили в покое. Лида была дочерью маминого сослуживца, родители ее повели себя как порядочные люди. Коля переехал к жене. А через месяц вернулся домой. Мама спросила:

– Ты не мог потерпеть еще семь месяцев хотя бы, пока она родит?

– Ты действительно думаешь, что мое отсутствие скажется на процессе? – изумился Коля. – Она родит в любом случае, но я не могу так долго ждать. Ты же говорила, что все нужно делать в интересах ребенка. Вот я и ушел. Чтобы ребенок не родился депрессивным. Мне там плохо!

– А в чем дело?

– Во всем. Она мне не нравится. Если бы я рассказал тебе, какие ненормальные у нее сексуальные причуды, ты бы…

– Замолчи. Ты все-таки полный балбес. Кто рассказывает матери такие истории!

– Странно, – пожал плечами Коля. – Тебе было бы интересно.

Сейчас он разглядывал сверху лицо Марины. В жаре реснички ее чуть потекли, капельки пота над верхней губой, ее дыхание казалось горячим, как будто у нее температура. В нем ничего не протестовало, как это бывало обычно. Все вроде бы хорошо, а дышит тебе в лицо чужой человек… От Лиды он до сих пор при встрече держится подальше. Хотя она нормальная, здоровая, чистоплотная женщина. А с Мариной ему было до странности приятно. Запах тела, волос, нежное плечо, упругая грудь – это его не то чтобы возбуждало. Просто топило в грустной нежности. Может, так и становятся маньяками – он попробовал вывести мысль в область цинизма, – испытывают нежность к своим жертвам и подсаживаются на это?

– Ты поняла, что я провожаю тебя домой? – спросил он у нее, когда они вышли из поезда на станции «Академическая».

– Ну, если ты не живешь здесь, то, стало быть, провожаешь, – засмеялась она.

– И какие соображения по этому поводу?

– Может, тебе делать нечего или я тебе понравилась. Может, ты грабитель или альфонс. Вариантов куча, я даже не стану заморачиваться.

– Какой интересный у тебя жизненный опыт. И ты не боишься? Есть еще маньяки, убийцы…

– Пока не боюсь, – серьезно сказала Марина. – Но вообще-то я ходила на курсы самообороны. Имей в виду.

– Приходилось применять навыки в деле?

– Нет. Но пару раз убегала. Так вернее.

– Понятно.

Они вышли из метро и медленно пошли по улице.

– Ты кем работаешь? – спросил он.

– Бухгалтером.

– Не может быть! – очень искренне удивился он. – Я терпеть не могу бухгалтеров. У них противный голос и большой живот. Они всегда давали мне меньше, чем я ожидал…

– Тебе, наверное, попадались беременные бухгалтеры, – рассмеялась она. – Хотя, если честно, мне не нравится моя работа. Так получилось. У мужа возникли неразрешимые проблемы с бизнесом, долги до сих пор выплачиваем. Он сидит с ребенком. Я – кормилец. А ты кто?

– Безработный, – пожал плечами Коля. – Не заметно, что ли?

– Не знаю, – задумчиво посмотрела на него Марина.

– И какой у тебя муж?

– Блондин, если ты внешность имеешь в виду, – насмешливо сказала она.

Так ответить могла только его женщина. У других дам чувства юмора нет.

– Да, для меня действительно это очень важно.

– Все, Николай. Это мой дом, во двор, пожалуйста, не заходи. Муж может смотреть в окно.

Коле это вдруг так не понравилось, что он кивнул, резко повернулся и пошел прочь.

– Эй! – окликнула его Марина. – Ты даже не попросил у меня телефон.

Коля остановился и чуть было не брякнул, что ее телефон с утра вбит в его память гвоздями.

– Я завтра встречу тебя там же. У твоей работы.

– А если я не захочу?

– Мое дело – встретить. Не захочешь – пойду в другую сторону. Ты права: мне здесь делать нечего.

Он приехал к себе, и сразу раздался звонок по домашнему телефону. Костик явно демонстрирует, что пасет его со всех сторон.

– Да.

– Как дела?

– Полагаю, ты знаешь. Я познакомился с ней. Человек непростой, маршрут крайне неудобный, везде кучи народа, нужно время, чтобы что-то придумать.

– Хорошо. Ты знаешь, сколько у тебя времени. Расходные сейчас переведу. Триста кусков. Понадобится больше – скажешь. Аванс будет, когда назовешь точное время исполнения. Остальное… по факту.

Коля положил трубку, не прощаясь. Не говорить же ему «до свидания», этому сейфу с квадратными мозгами. А если взять у него аванс и нанять кого-то, чтобы его же и грохнули? Мысль приятная, но глупая. Ведь уже есть люди, которые собрали Константину досье на него, есть те, кто ждет сигнала, чтобы его убрать… А еще несколько дней назад самой большой его, Колиной, проблемой было отсутствие денег.

Ложиться как-то не хотелось. Мешала мысль о том, что скоро появится возможность лечь навсегда. Он сел к компьютеру и перевел Егору на телефон триста рублей. Чем богаты, как говорится. Остаток составил чуть больше пяти тысяч. Коля встал, попил воды, покурил, вернулся… О! Обещанные триста тысяч уже упали на его карту. Процесс пошел.

Глава 6

Марина уложила вечером спать своего трехлетнего Артема, поцеловала, пошептала на ушко, дождалась сладкого сопения и глубоко, с облегчением вздохнула. Ребенок здоров и доволен – это самое главное. В доме спокойно. Муж Саша отлично выполняет обязанности домохозяйки и матери. Конечно, он изменился после сокрушительного поражения в бизнесе, когда в один день оказалось, что он «должен» крупные суммы денег тем людям, с которыми в складчину начинал предприятие, и чиновники, получившие от него взятки, передают на него материалы правоохранительным органам по интересной статье «растрата без корыстного мотива», а еще выяснилось, что он открывал дело не с конкретными людьми, у которых есть фамилии и адреса, а в сговоре с «неустановленными лицами», что сулило очень большой срок… В общем, нагнал ветер грозовые облака, и пролились они на голову бедного Саши, зашедшего в бизнес не с той стороны, некачественным навозом со специфическим запахом заказухи. Для того чтобы уцелеть, спасти жизнь жены и ребенка, не сесть на долгие годы, пришлось раздать все сбережения, продать все, что имелось, включая дом его матери, набрать кредитов… которые и повисли на Марине, преподавателе экономического факультета. Тут-то и появилось предложение, от которого нельзя отказаться. Новой финансовой корпорации срочно требовался грамотный главный бухгалтер. Зарплата раз в десять больше, чем у преподавателя. Обещали также серьезные премиальные. Думать было некогда. Она работала, работала, работала… Они почти выкарабкались из ямы лжедолгов, из лап вымогателей… Все были сыты, они целы. Саша стал спокойным, только иногда Марина остро ощущала его психологический надлом и изредка, вернувшись с работы и коснувшись губами его щеки, чувствовала запах спиртного. У нее сразу обрывалось сердце. Она знала, что они переходят бурную реку по очень узкому мостику: никакой возможности посмотреть вниз нет. Но они справлялись с этим. Они уже были не просто мужем и женой, они стали боевыми товарищами, вышедшими из вражеского окружения. Напряжение вносила лишь свекровь, которая теперь жила с ними. Она по какой-то одной ей понятной причине видела в Марине источник всех бед сына. Марина то и дело вздрагивала, встретив ее взгляд – «я тебя насквозь вижу», – и старалась непринужденно реагировать на ее реплики сквозь зубы. Но и свекровь, Нина Валентиновна, работала с утра до ночи в какой-то непонятной французской фирме и все деньги вносила в общий котел. То есть и она была воином в их маленьком отряде, пробивающемся к победе и миру. Их знаменем, смыслом, источником сил был маленький Артем, белокурый в папу, с золотистыми глазами – в маму, с ямочками на щеках, как у бабушки. Солнце, одним словом. Марина поцеловала розовую ножку, высунувшуюся из-под одеяла, и погрузилась в горячую волну нежности.

В спальне она с наслаждением потянулась под одеялом. До утра еще столько времени. Муж горячо прижал ее к себе и, целуя, произнес, как говорил почти каждую ночь: