Книга заклинаний Уэст Жаклин

24

Олив крутанулась на месте – только вот нелегко крутануться, стоя на четвереньках, так что фактически она просто плюхнулась на бок, опираясь спиной на картину. Мортон тоже повернулся, запутался в длинном подоле плаща и свалился ей на колени. Леопольд одним прыжком закрыл их собой и зашипел, оскалив клыки.

В комнату грациозно вплыла Аннабелль МакМартин.

Когда Олив видела ее в прошлый раз, красивое лицо ведьмы искажала ярость, а длинные каштановые волосы бешено раздувал холодный ветер. Аннабелль, которая стояла перед ней сейчас, выглядела совсем по-другому – молодой женщиной, которую Олив впервые заметила на портрете, которая мило пригласила ее на чай и вызнала все ее тайны. Той самой женщиной, что заманила ее в бушующее озеро и бросила умирать.

Нарисованные пряди волос Аннабелль были аккуратно приглажены. Нитка жемчуга снова висела ровно, а старомодное платье заменили аккуратные юбка и блузка миссис Нивенс. Но ее глаза остались лужицами краски медового цвета, а улыбка была все такой же обманчиво-ласковой.

Олив словно заморозило с ног до головы. Она почти слышала, как звенят в жилах крошечные кубики льда. Мортон и Леопольд тоже не двигались с места.

– Ты привела друзей, – продолжила Аннабелль, обратив едва заметную улыбку по очереди на Мортона и Леопольда. – Как мило с твоей стороны опять втянуть их во все это. Здравствуй, Леопольд. – Кот замер. – Здравствуй, Мортон. Я уж и не думала, ЧТО снова тебя увижу.

Пряча руку за спиной друга, Олив нащупала в кармане фонарик, но даже не успела обхватить его дрожащей ладонью: фонарик выскользнул у нее меж пальцев, отлетел к ногам Аннабелль, обутым в туфельки на каблуках, и укатился в коридор.

– На сей раз это тебе не поможет, – сладко проговорила ведьма, опуская руку. – Я лучше подготовилась к твоим трюкам. А ты, очевидно, не придумала ничего нового. – Она рассмеялась веселым, нежным смехом. – На самом деле, ты все сделала почти в точности так, как нам хотелось. Воспользовалась книгой, настроила всех против себя, откопала картину, сама принесла нам очки. Если бы вчера ночью ты спрыгнула с крыши, было бы меньше хлопот, но… Что ж, ладно. – Аннабелль вздохнула с легким раздражением, будто пекла печенье, и оно вышло чуть подгоревшим. – Думаю, мы и так справимся. – Она сделала шаг вперед, переводя взгляд с Олив на Мортона и Леопольда. – Трех зайцев одним выстрелом, как говорится.

– Правильно говорить: двух зайцев, – буркнул Мортон.

Аннабелль улыбнулась шире.

– Какой неприятный мальчик, – сказала она таким тоном, словно говорила: «Какой прелестный мальчик». – Теперь я понимаю, почему твоя сестра так хотела от тебя избавиться.

Мортон вскочил с колен Олив и расправил плечи, крепко сжимая в объятиях игрушечную лошадку.

– Неправда, – сказал он громко. – Это вы заставляли ее плохо себя вести. Люси нас любила. А вы ее заставили. – Мальчишка топнул ногой, и шляпа на его круглой голове лихо спрыгнула на одно ухо.

– Давай спросим об этом ее саму? – Аннабелль, по-прежнему улыбаясь, сделала одной рукой небольшой пасс в воздухе. Внизу хлопнула дверь, а следом послышались шаги на лестнице.

– Да, Аннабелль? – запыхавшись, спросила миссис Нивенс, торопливо входя в спальню, и вдруг замерла, словно ударилась о невидимую стену. Ее взгляд переметнулся с Олив, которая все так же сидела, опираясь на картину, на большого черного кота, закрывавшего ее собой. А потом – но маленького растрепанного мальчика в плаще, который стискивал в руках бархатную лошадку.

– Мортон, – ахнула она. Ее ладони взлетели к груди и стиснули аккуратно выглаженную блузку. Олив даже испугалась, как бы соседке не стало плохо с сердцем, но тут же напомнила себе, что у миссис Нивенс его не было… Уже не было.

– Люси? – прошептал Мортон и шагнул к ней, запрокинув голову. Широкий белый лоб слегка нахмурился. – Ты совсем… другая.

Ее нарисованные глаза широко распахнулись. Дрожащая улыбка скривила губы:

– А ты точно такой же, Мортон.

Казалось, женщина вот-вот заплачет. Хотя она, конечно, не могла плакать. По крайней мере, настоящими слезами. Лишь одно казалось несомненным: в это мгновение миссис Нивенс не думала больше ни о ком. Олив, как могла незаметно, пихнула Леопольда ногой, а потом кивнула в направлении коридора, где остался лежать фонарик. Кот осторожно подался в сторону Мортона. Девочка попыталась сесть на колени, готовясь бежать, если понадобится, но Аннабелль впилась в нее настороженным горящим взглядом. Олив замерла.

– Это ты сделала? – спросил Мортон все так же почти шепотом. – Ты? Ты что, правда попросила Старика меня забрать?

– Я сказала ему, чтобы он тебя не обижал, – сказала миссис Нивенс, уходя от ответа. – Он послушался. Понимаешь? – Она присела рядом с мальчишкой, так что их лица оказались на одном уровне. На одно мгновение Олив почти показалось, будто это Люси Нивенс, какой она была восемьдесят лет назад, опускается на колени, чтобы посмотреть младшему брату в глаза. – Ты будешь жить вечно. И я тоже.

Мортон затряс головой и тряс все быстрее и быстрее, пока его лицо не превратилось в размытое пятно.

– Нет, – сказал он, перестав. – Я просто застрял на одном месте. Мне теперь всегда будет девять. – Он уставился на сестру. – Ну, по крайней мере, мне не придется вечно быть старухой.

– Мортон! – ахнула миссис Нивенс.

– Что? Ты на меня наябедничаешь? – издевательски спросил тот. – Всегда так, всегда «Мортон – дрянной мальчишка», а «Люсинда – славная девочка». Но ты просто притворялась. Ты их обманывала. – Мортон осекся, и гнев вдруг испарился из его голоса. – Что он с ними сделал? – тихо спросил он. – Где мама и папа?

Миссис Нивенс покачала головой.

– Мортон … – начала она. – Я не знаю.

– Нет, знаешь, – не отступался мальчик. – Что он с ними сделал?

– Он… он увел их в безопасное место. Так же, как тебя. Он их не тронул. Я попросила его не делать им больно…

– Ты такая ДУРА! – закричал Мортон, дрожа от злости. – С чего ему слушаться тебя? Где они? ЧТО С НИМИ СДЕЛАЛИ?

– Мортон, я не знаю, честно. Честно, – повторила его сестра. В голосе ее зазвучали умоляющие нотки. – Аннабелль, – рискнула спросить она, – ты не знаешь?

Та вздохнула. Леопольд воспользовался тем, что она на мгновение закрыла глаза, чтобы скользнуть ближе к двери.

– Люсинда, ну что же ты? – сказала наконец Аннабелль. – Чтобы даже получить надежду на то, чтобы стать одной из нас, тебе придется побороть в себе эту чувствительность.

– Прости, – сказала миссис Нивенс, торопливо поднялась на ноги и попятилась прочь от Мортона.

Внезапно раздался громкий вой, и Леопольда подбросило в воздух – Аннабелль пнула его туфлей. Он отлетел назад и приземлился у картины рядом с Олив.

– Не хотелось бы сражаться с дамой… – фыркнул кот, снова встав на ноги и выпустив когти.

– Сражаться со мной? – со смехом прервала его Аннабелль. – Как только мы разберемся с этими двумя, я займусь тобой, Леопольд. А пока – в сторону. – Она что-то пробормотала и взмахнула рукой.

Словно в плену невидимого поводка, Леопольд заскользил по полу назад, ударился о дальнюю стену и застыл там, шипя и подвывая, словно его мех прилип к штукатурке.

– А теперь вынимай очки, Люсинда.

Миссис Нивенс покорно достала их из кармана юбки. Тусклый солнечный свет, сочащийся сквозь кружевные занавески, мягко блеснул на линзах. Сердце Олив отчаянно прыгнуло до самого горла и тут же плюхнулось обратно. Даже если она сумеет отобрать очки у миссис Нивенс, ей ни за что не побороть обеих женщин. Она прикусила щеку изнутри так сильно, что во рту появился привкус крови.

– Что ты хочешь с ними сделать? – очень тихо спросила миссис Нивенс, глядя на Аннабелль.

– Всего лишь то, что они сделали со мной, – ответила та. – Мы заведем их в картину. А потом уничтожим ее, чтобы они не выбрались и не стали снова нам докучать.

– Уничтожим? – повторила миссис Нивенс.

– Да, – беспечно кивнула Аннабелль. – Сожжем.

Мортон испуганно пискнул и торопливо отступил к Олив. Она притянула его к себе, обхватив рукой за плечи, и прижалась спиной к картине, чтобы оказаться как можно дальше от Аннабелль. Бросила взгляд на Леопольда, но тот с диким шипением беспомощно корчился у стены.

– Вы так не сделаете, – выпалила девочка, стараясь казаться сердитой, а не перепуганной. Это ей не совсем удалось.

Аннабелль вскинула красиво изогнутые брови.

– Олив, дорогая моя, ты сама в это ввязалась, – сказала она сладко и повернулась к Люсинде: – Надевай очки.

Но миссис Нивенс колебалась.

– А его обязательно тоже заводить? – прошептала она, кивая на Мортона, который стоял, крепко прижавшись к плечу Олив. – Разве нельзя просто спрятать его обратно в какую-нибудь другую картину?

– Нет, нельзя, – сказала Аннабелль. – Довольно сантиментов, Люсинда. Ты хочешь быть частью нашей семьи или нет? Хочешь, чтобы я тебя учила или нет? – Ее тон постепенно растерял всю ласковость. – Ты нам верна… или нет?

Миссис Нивенс бросила неуверенный взгляд на брата.

– Но он же ничего не сделал! Это все Олив виновата. Почему Мортона тоже нужно наказать?

– Потому что я так сказала, – процедила Аннабелль очень глухо, подойдя к ней вплотную. Они оказались почти одного роста, но было что-то такое в голосе Аннабелль – или в ее движениях, – отчего она смотрелась вдвое выше миссис Нивенс. – Если тебе не хватает на это духу, просто отдай очки мне.

В следующую секунду она уже выдернула их из чужой безвольной руки и ринулась через комнату так быстро, что Олив даже не успела отползти в сторону. В мгновение ока ведьма уже склонилась над ней, блестя карими глазами за стеклами очков, а ее холодная нарисованная рука уперлась девочке в грудь.

Одновременно с этим прикосновением Олив почувствовала, как холст за спиной превратился в желе. Спина, потеряв опору, начала проваливаться назад. Прохладный ночной ветерок из нарисованного леса скользнул ей под футболку. Рядом балансировал Мортон, пытаясь восстановить равновесие.

– Мортон! – закричала она. – Хватайся за раму!

Пальцы мальчика, укрытые рукавами плаща, кое-как вцепились в позолоту. Олив одной рукой обняла его, а другую протянула к раме и тоже обхватила ее ладонью. На том конце комнаты, шипя, бился в невидимых путах Леопольд.

– Люси! – завопил Мортон. – Люси, помоги!

Но миссис Нивенс не пошевелилась. Она стояла, застыв, в нескольких шагах от Аннабелль и сейчас сильнее, чем когда-либо, казалась недвижной статуей, вырезанной из куска сливочного масла.

– Тс-с-с! – Крошечный рот Аннабелль изогнулся в милой улыбке. – Не будем тревожить соседей.

Холодные, сильные руки вцепились Олив и Мортону в горло. Оба от неожиданности отпустили раму холста, пытаясь оторвать мучительницу от себя, и тут же начали проваливаться назад, в темный, ветреный лес.

– НЕТ! – выдавила Олив, молотя ногами в попытке сбить очки со сладко улыбающегося лица ведьмы. Мышцы живота и ног горели от усилий, дышать становилось все труднее и труднее. – Харви! Резерфорд! Помогите!

Но руки Аннабелль были длиннее, и ледяные пальцы крепко сжимали горло девочки, заталкивая ее в картину.

– Помогите! – крикнула она снова, а потом опрокинулась назад. Аннабелль с силой толкнула ее, и Олив вдруг повисла вверх тормашками – головой оказавшись внутри картины, а ногами держась за нижнюю часть рамы, будто за перекладину на турнике. Ее окатило холодным ночным воздухом. Костлявые деревья перед глазами призывно покачивали голыми ветками. Над ней мелькало испуганное лицо Мортона; он размахивал руками, а Аннабелль пыталась втолкнуть его следом.

– Нет, – услышала она вдруг. – Не трогай его!

Лицо Аннабелль исчезло из рамы. Мортон протянул Олив руку, и она кое-как подтянулась в сидячее положение. Держась друг за друга, они выбрались из леса. Последнее дуновение ночного ветра замерло, и картина снова стала непроницаемой.

Миссис Нивенс схватила Аннабелль сзади за блузку и оттащила к центру спальни. Дети, прижавшись к краю рамы, молча смотрели, как Аннабелль развернулась и с размаху ударила миссис Нивенс по щеке. Потом, схватив за оба запястья, она толкнула Люсинду назад, в сторону картины.

– Залезай, – скомандовала женщина. – Можешь гореть вместе с братиком. Выйдет очень мило и по-семейному.

– Подожди! – воскликнула миссис Нивенс хрипло и одновременно пронзительно. – Ты сказала… ты обещала учить меня, принять в свою семью. Все это время я тебе служила! Я помогла тебе вернуться…

Аннабелль рассмеялась легким, звенящим смехом, словно кусочки хрусталя рухнули на каменный пол.

– Тебя, Люсинда? – Она покачала головой. – Если мы сегодня что-нибудь и поняли, так это то, что ты нам в ученицы не годишься. – Аннабелль повела рукой и пробормотала несколько слов, которые Олив не сумела разобрать. В воздухе над кончиками ее пальцев заплясало крошечное мерцающее пламя. – А теперь залезай, или я сожгу твоего братца прямо здесь.

Мортон издал задушенный писк. В мозги Олив хлынул поток яростных слов, но среди них не нашлось ничего такого, что не разозлило бы Аннабелль еще сильнее. Она крепко обвила мальчишку руками, прижимая к себе, и вдруг почувствовала под футболкой забытый холщовый мешочек.

– Я… по… пожалуйста, Аннабелль, – запинаясь, проговорила миссис Нивенс, когда та подтолкнула ее к картине. – Не делай этого. Мы с самого детства были друзьями. Я…

Ведьма раздраженно вздохнула.

– Довольно, Люсинда. Забирайся внутрь.

Но миссис Нивенс не пошевелилась – быть может, она просто не могла.

Мерцающий огненный шарик поднялся на несколько дюймов над ладонью Аннабелль.

– У тебя был выбор, – сказала она.

Олив не успела ни пошевелиться, ни подумать, ни даже просто понять, что происходит. Аннабелль резко тряхнула рукой, и огненный шар метнулся через всю комнату прямо к Мортону.

25

Олив всегда казалось, что если миссис Нивенс двинется слишком резко – если, конечно, она вообще была способна так двигаться – то расколется на части, словно замороженный кусок масла. Но как выяснилось, миссис Нивенс умела двигаться быстро. Даже очень быстро.

Дети не успели даже съежиться, а миссис Нивенс уже стояла перед ними. Огненный шар ударил ее в грудь и лопнул, как фейерверк, рассыпался искрами. Пламя пробежало по рукам, взлетело на аккуратно причесанные волосы, спустилось до самых кончиков каблуков. Растворяясь в свете лампы Олив, Олдос МакМартин страшно взревел, но Люсинда Нивенс лишь возмущенно ахнула, будто какой-нибудь хулиган бросил фантик в ее розовые кусты. А потом исчезла в резкой голубоватой вспышке, превратившись в одинокий горелый след на безупречном полу спальни.

Мортон закричал. Олив выскочила вперед, удерживая мальчишку, чтобы он не бросился к Аннабелль – или к пятну сажи на полу.

– Масляная краска, – объяснила ведьма, пожав плечами. – Очень легко сгорает. – Она снова подняла руку, и над кончиками пальцев опять замерцали сине-желтые огненные языки. – Плоть горит совсем не так быстро. – Тут она улыбнулась. – Но в этом ты скоро сама убедишься, Олив.

Женщина двинулась к ним. В линзах ее очков отражались отблески пламени.

– Давайте разберемся с вами аккуратно, в картине, хорошо? – сказала она, притворно мило улыбаясь Олив и Мортону, укрывшемуся за ней. – Как хотелось бы Люсинде.

Тут Мортон, видно, окончательно потерял терпение.

– Вы ЗЛАЯ! – заорал мальчишка, проворно выскользнув из-под локтя подруги, схватил Аннабелль за руку и принялся яростно трясти.

– Держись, Мортон! – крикнула Олив.

Одна рука ведьмы дергалась в цепкой хватке Мортона, и, хотя она пыталась защитить себя другой, девочка получила фору. Она прыгнула на нее, выставив руки вперед и вцепившись в нарисованное лицо, ощущая под пальцами скользкую прохладу кожи Аннабелль. И вот уже знакомая металлическая оправа оказалась надежно зажата у нее в кулаке.

Аннабелль с рычанием стряхнула обоих детей; Олив кое-как приземлилась на Мортона, обеими руками защищая очки. Бархатная лошадка выскользнула из объятий мальчишки и отлетела на полированный пол.

– Плевать на очки, глупая девчонка, – огрызнулась Аннабелль. – Я и здесь легко от тебя избавлюсь. Гляди.

Она пошевелила ладонью, и огненный шар врезался Олив в грудь. Откуда-то снизу послышался вскрик Мортона. Олив крепко зажмурилась и собрала все мужество в кулак.

Пламя ударило ее волной, будто поток теплого воздуха из фена, пробежало по футболке довольно приятной рябью, а потом растворилось и погасло. Холщовый мешочек спокойно висел на шее, согревая грудь. Девочка открыла глаза. Огонь исчез.

Аннабелль выпучила глаза. Улыбка сползла с ее лица.

– Как? – прошептала она.

Олив неуклюже поднялась на ноги, потянула Мортона за собой и заслонила своим телом. Сунула очки ему в ладони.

– Держись за мной, – бросила она через плечо. Мальчишка посмотрел на нее со смесью гнева, удивления и растерянности на лице.

– Я тебя ей не отдам, – пообещала она.

– Олив! – крикнул с порога голос… с легким британским акцентом.

Она обернулась.

У входа стояли два кота: один – пятнистый, весь покрытый черной краской и вялыми листьями… а другой – ярко-рыжий. Его пушистый мех сиял в последних лучах заходящего солнца.

– Горацио! – прошептала Олив. Сердце надулось, словно воздушный шарик, и поднялось так высоко, что ей показалось – тело вот-вот оторвется от земли.

И в ту самую долю секунды, что она отвлеклась, Аннабелль швырнула мерцающий огненный шар в Мортона.

Пламя врезалось в него с тихим шипением и сразу же растеклось вверх по плечам и вниз по рукавам старого плаща мистера Данвуди, побежало, будто распускающиеся нити. Как и его сестра, Мортон не закричал. Только охнул тихонько, замерев в пылающем коконе.

Время словно растянулось так, что едва двигалось вообще. Олив смотрела, как огонь скользит по ткани. Как Харви и Горацио бросаются вперед. Горацио что-то произнес, но лишь позже, проигрывая этот момент в памяти, она поняла, что его рот сложился в слова: «масляная краска». Она смотрела, как Мортон поворачивается к ней, видела доверие в его широко распахнутых глазах. И будто со стороны наблюдала, как ее собственные руки хватают горящий плащ, пальцы бесстрашно окунаются в пламя и дергают на себя, подальше от Мортона.

Мальчишку развернуло полукругом; он рухнул на пол. Харви и Горацио закрыли его собой, шипя и скаля острые зубы.

Время постепенно сжалось до привычного размера, но Олив все так же стояла, держа горящий плащ, а огонь лизал ее, не причиняя вреда. В голове не осталось никаких мыслей – лишь воспоминание о доверии в глазах Мортона. Она просунула руки в рукава; плотно запахнула горящий плащ.

И повернулась к Аннабелль.

Та стала отступать к окну.

– Да кем ты себя возомнила, Олив Данвуди? – спросила ведьма, но голос ее звучал уже не так уверенно, как раньше. – Чьи приемчики ты на этот раз освоила?

Олив не ответила. Просто подошла еще ближе. Краем глаза она видела, как по телу разбегаются, набирая силу, красные, золотые и синие языки пламени, но чувствовала лишь теплую щекотку, словно сидела у костра. Воротник пальто горел совсем рядом с подбородком. Огненные лепестки лизали лицо и танцевали у запястий. Пламя текло вместе с ней по паркету, волоклось позади на подоле длинного плаща.

Аннабелль покачала головой, усмехаясь, но продолжила отступать. Олив оказалась уже так близко, что видела золотые пятнышки в глазах женщины, тонкие мазки краски, из которых складывались ее гладкие темные волосы. Отблеск огня мерцал на нарисованной коже.

Теперь в этих глазах появился страх.

– Подумай хорошенько, Олив, – мягко сказала ведьма, отступив еще дальше и прижавшись спиной к подоконнику. – Ты уверена, что выбрала правильную сторону?

– Уверена, – ответила та. В ушах стоял треск пламени. Холщовый мешочек хлопал по груди над самым сердцем.

Глаза Аннабелль превратились в узкие щели.

– Думаешь, тебе хватит ума победить всю нашу семью, нашу многовековую мощь – одной?

Но Олив чувствовала на себе четыре пары глаз: ярко-зеленые – Леопольда, Харви, и Горацио и бледно-голубые – Мортона. Они следили за каждым ее шагом.

– Я не одна.

Она подняла руки, словно раскрывая объятия. Горящие рукава оказались лишь в нескольких дюймах от кожи Аннабелль.

– Где родители Мортона? – спросила девочка.

Та покачала головой. На губах заиграл призрак прежней сладкой улыбки.

– Олив Данвуди, – вздохнула она, – ты просто-напросто слишком глупа.

Олив шагнула вперед.

Раздался громкий треск разбитого стекла – Аннабелль взмахнула кулаком и разнесла окно у себя за спиной. Кружевные занавески затрепетали и захлопали. Карниз с грохотом упал на пол. В комнату хлынул вечерний ветер, гася трепещущий на плаще огонь. Что-то странное произошло в тот момент, как идеальная спальня Люсинды Нивенс наполнилась свежим летним воздухом, шелестом занавесок и осколками стекла. Словно спало какое-то заклятье или растаял лед, и все вдруг ожило, проснулось, начало меняться. И тут, не успели первые кусочки стекла осыпаться на пол, Аннабелль выпрыгнула в окно.

Олив развернулась к Мортону. Хоть огонь и погас, плащ у нее на плечах продолжал тлеть. Она на цыпочках подошла так близко к нему, как только осмелилась. Мальчишка снова вцепился в бархатную лошадку и свернулся вокруг нее в тугой белый клубок. Ночная рубашка, кажется, была цела, на бледной коже не осталось ни ран, ни шрамов.

– Мортон, ты как, нормально? – тихо спросила она.

Тот едва заметно кивнул, но глаз не поднял.

– Сначала было больно, – прошептал он. – Но потом сразу перестало.

Горацио, Харви и Леопольд, освобожденный от чар Аннабелль, выглядывали в разбитое окно. Олив поспешила туда.

Леопольд повернулся к ней с круглыми от изумления глазами.

– Мисс, как вам удалось…

Девочка вытащила из-за воротника холщовый мешочек.

– Миссис Дьюи, – прошептала она. Легкие радостные мурашки пробежали по коже; она вспомнила слова старушки: «Магия, знаешь ли, не обязательно бывает темной». Раньше Олив этого не знала. Но теперь ей не терпелось узнать больше. Опустив талисман на футболку, она всунулась между котами и тоже выглянула в окно.

Внизу, на лужайке, было темно. Вечерний ветерок играл с гортензиями, заставляя тяжелые цветы кивать головами. Последний отсвет заката окрасил воздух фиолетовой дымкой. Аннабелль исчезла.

– Отбой заданию, – сказал Харви в воображаемые часы-передатчик на правой передней лапе. – Объект избежал захвата и ликвидации.

– Она пропала? – спросила Олив, вытягивая шею над осколками битого стекла.

– Нет, – тихо ответил Горацио. – Она ждет. Затаилась. Но не пропала.

– Ну… – Сквозь струйки дыма, которые поднимались от ее тела, она оглядела Линден-стрит, мягко светящиеся огни домов, где люди готовили ужин, уютно лежали на диванах, а не приносили друг друга в жертву. – Я так и думала.

– Ты не виновата, Олив, – сказал Горацио. Но, не давая ей уж слишком утешиться, тут же добавил: – То есть не во всем. Мы… – Он помялся с крайне неловким видом. – Мы отвлекли тебя, явившись в самый неподходящий момент.

Девочка посмотрела на кота. Горацио не ответил на ее взгляд, но уже оттого, что все три кота были рядом, на душе снова стало спокойно. Почти.

– Я рада, что вы пришли, – сказала она ему. – А ты откуда узнал, где нас искать?

– Харви…

– Агент 1-800, – поправил Харви уголком рта.

Горацио закатил глаза.

– Да, агент 1-800 пришел за мной. Где-то между бредом про «хлеб в хлебнице» и «серу в ухе» мне удалось разобрать в общих чертах, что произошло.

– Горацио… – Упорно глядя на безмятежные огни в домах по ту сторону улицы, Олив проглотила ком в горле. – Прости, что я позволила книге нас рассорить. Прости, что мне не хватило ни сил, ни мозгов…

Рыжий кот покачал головой.

– Дом искал способ тобой управлять. И сейчас ищет. – Он посмотрел на девочку, задержавшись взглядом ярко-зеленых глаз на мешочке у нее на шее. – Каких бы ошибок ты ни наделала, но, кажется, уже начала понимать, кому можно доверять. Просто это заняло немного больше времени, чем хотелось бы.

Олив пнула блестящий осколок стекла.