Закон проклятого Силлов Дмитрий

– Ты, что ли, Артур?–спросил Иван.

– Я Артавазд, по-русски, значит, Артур, – на удивление без акцента сказал тот. – Я могу вам чем-то помочь?

– Спирта принеси. И чего-нибудь типа бинта…

– Спирта нет. Как насчет водки?

– Пойдет.

Армянин убежал за стойку и через минуту приволок бутылку водки и простыню.

– Скажите, а вам не нужна работа?–спросил он, когда перевязка была окончена. – Мне нужен охранник в ресторан, именно такой, как вы. Для начала–тысяча долларов в месяц.

– Не знаю, – покачал головой Иван. – Неплохо для начала. Только один я не справлюсь.

Артавазд оживился:

– У вас есть друзья? Они согласятся работать с вами? Если они подготовлены так же, как и вы, думаю, я сумею с ними договориться. Так вы принимаете мое предложение?

– Принимаю. И для начала надо прибрать эту падаль, – Иван кивнул на трупы. – У вас есть откуда позвонить?

Хозяин достал из кармана мобильник:

– Конечно. Звоните.

Иван набрал номер:

– Сань, это я. Есть работа. Пиши адрес. Да, на тачке подъезжайте. Всё, жду.

Отключив мобильник, Иван протянул его армянину.

– Нет-нет, это вам, – хозяин ресторана выставил вперед раскрытые ладони. – Он абсолютно новый. Я его сегодня купил, последняя модель. Даже записную книжку не успел заполнить.

Иван пожал плечами:

– Спасибо.

Он убрал подарок в карман, поднялся со стула, подошел к мертвецу и выдернул кинжал из пустой глазницы.

– И тебе спасибо, брат, – сказал он кинжалу на полном серьезе. Тот, как обычно, не ответил.

Из подсобного помещения вышла бледная девушка. Не иначе ходила умываться. Ее большие глаза с ужасом смотрели на поле битвы.

– Ну ты как?–спросил ее Иван.

– Нормально, – механически ответила она. – Они что, все мертвые? Ты их всех?..

– Да, – просто ответил Иван.

– Но… как же… Нельзя же так… Они, конечно, подонки, но, Ваня, они же люди…

Иван покачал головой:

– Это–не люди.

– Но так же нельзя… – пролепетала девушка.

– С такими–можно, – отрезал Иван. – И нужно.

Девушка посмотрела на него. В ее глазах плескался страх, но почему-то Ивану подумалось, что не покойников на этот раз испугалась курносая девчонка. И не из-за них она сейчас так поспешно выбежала из ресторана, пропахшего порохом и свежей кровью.

…Минут через двадцать подъехала разбитая «Волга». Сашка с Максом вылезли из неё, вошли в ресторан и выпучили глаза:

– Ну ни хрена себе, Бородинская панорама… Эт ты их?

– Только что отвечал на этот вопрос, – невесело хмыкнул Иван. – Нет, это коллективное самоубийство.

– Да, братан. – Сашка усиленно чесал затылок, переводя взгляд с трупов на Ивана и обратно. – Ты ж конкретно на всю голову простуженный. У этого башка проломлена, у этого дырка в глазу. Ну прям снайпер-самоучка… Смотри, мужика от мудей до горла распотрошил… Господи, да это ж сам Седой… Да ты, в натуре, тронулся! Он же местный смотрящий…

– И куда он смотрит?–морщась от боли в раненой руке, спросил Иван.

– Теперь уж никуда, – заржал Макс. – Отсмотрелся.

– Ну дебил… – вздохнул Сашка. И пояснил для Ивана:–Седого воры в законе поставили смотреть за районом. Теперь геморроя не оберемся.

– А чем мы хуже?–спросил Макс, нимало не обидевшийся на «дебила». – Вон наш снайпер все рамсы разом навел не хуже любого смотрящего. Пойдем к ворам, нарисуем весь расклад…

– Точно дебил, – утвердительно подытожил Сашка. – Причем конченый.

– Хорош трепаться, – прервал Иван затянувшийся диалог. – Ты лучше скажи, что с трупами делать?..

– М-да. Хорошенькое дельце. «Криминальное чтиво» смотрел?

Сашка по-ленински прищурился, пощипывая несуществующую бородку.

– Без тебя знаю, что прятать надо, – буркнул Иван. – Вопрос куда?

– Куда–придумается, – хмыкнул Сашка. – Вопрос один: что мы с этого будем иметь?

– Вот он, – кивнул Иван на армянина, – нас в охранники нанимает. По штуке в месяц каждому платит.

– Тогда–не вопрос. Только ты, Иван, тоже нам с Максом еще раз поможешь, ок?

– Ок, – хмуро кивнул Иван.

– Тогда так. Можно тупо на городскую свалку отвезти. Дать штуку рублей бомжам–и через час от них даже костей не останется. Но пока по свалке полазаешь, сам так провоняешь… Поэтому выбираем более бюджетный вариант…

Из ямы вылетела лопата, вслед за ней вылез Макс.

– Ну, теперь порядок, – осклабился он. – Загружаем пассажиров.

Через минуту три трупа лежали на дне глубокой ямы.

– Н-да… – почесал переносицу Иван. – Незавидный наркоманский финиш.

– Непростые это были наркоманы, – произнес Сашка. – Заказухами занимались, а в свободное время беспредельничали. Вот и достали кое-кого.

– Тебя, что ли?–поинтересовался Иван.

– И меня в том числе, – кивнул Сашка. И, повернувшись к Максу, крикнул:–Ну ты, долго там возиться будешь?

Макс кряхтел, возясь в багажнике «Волги».

– Да сейчас! Мешок, сука, тяжелый.

Наконец он разогнулся, вытащив из багажника бумажный пакет с надписью «Негашеная известь, молотая, быстрогасящаяся, строительная, 30 кг».

– Чё я, рыжий, что ли, в одну харю такие мешки таскать?–возмутился он, волоча к яме нелегкую ношу. – Трупы грузи–я, яму копай–я, мешки–тоже я.

– При недостатке интеллекта работают руки. Голова отдыхает, – хмыкнул Сашка.

– Да пошел ты, – огрызнулся Макс, вспарывая ножом край пакета и наклоняя его над ямой.

– На морды сыпь, на морды побольше… А теперь–на пальчики… – руководил Сашка. – Так, порядок. А теперь–окропим усопших водицей, – он начал поливать трупы водой из канистры. Известь шипела и пузырилась, съедая человеческую плоть…

– Ну вот и ладушки. Теперь, если что–родная мама не опознает.

Сашка шумно втянул носом воздух и смачно плюнул в яму.

– Пусть земля вам будет пухом, коллеги… Бог дал–Бог взял, и все такое прочее. В общем, аминь, суки.

– Коллеги?–переспросил Иван. – Стало быть, теперь ты будешь заказухами заниматься?

Сашка пожал плечами:

– Видно будет. И помни, ты обещал помочь!

– Обещал–значит, помогу, – бросил Иван. – Хоть и не мое все это.

– И это правильно, что помнишь, – хмыкнул Сашка. – Пацан сказал–пацан ответил.

– Не ответил–снова сказал, – заржал Макс.

Сашка пожал плечами:

– Я ж говорю–дебил. За что и ценю. Ладно, давайте заканчивать…

…Яму завалили землей, сверху насыпали прошлогодней травы и всякой дряни. Сашка достал пачку «Беломора», распотрошил в ладонь несколько папирос и рассыпал табак над могилой.

– От пёсиков, чтоб не копались, – пояснил он. После чего достал из той же пачки еще одну «беломорину», гильза которой была завернута на кончике, щелкнул зажигалкой и, затянувшись, задержал дыхание. Губы молодого бандита растянулись в блаженной улыбке.

– Кайф, – простонал он, протягивая папиросу Ивану. – Будешь? Шмаль–улет!

Иван покачал головой:

– Это тоже не мое.

– Ну и ладно, правильный ты наш, – сказал Сашка, протягивая «косяк» Максу. – Нам больше достанется…

…Когда ехали обратно, Сашка обернулся к Ивану:

– Слушай, Снайпер, а какого хрена ты вообще впрягся за этот кабак? Из-за тёлки?

Иван молчал. Он и сам не знал, зачем полез в эдакую бучу. Потом пришло понимание–он обещал помочь. Глупо, по запарке, но обещал. Иван понял: он может переступить через человека, через кровь, через саму смерть, но не через свое «Я». Ведь самое страшное, это когда ты перестаешь уважать себя. Ивану после смерти деда было наплевать абсолютно на всё и на всех–этому его научила жизнь. Но он слишком уважал себя. И уж если что-то обещал, то делал, несмотря ни на что.

А еще ему понравилось ощущение пустоты и гармонии со вселенной. И он был бы не прочь почувствовать его снова.

– Ну не хочешь отвечать–не надо. Но барыгу ты прикрутил лихо. Теперь надо быстренько прибрать к рукам остальное–будем выходить в люди, – подытожил Сашка.

– Чё беньки выкатил?

Макс взял за воротник бледного очкастого владельца небольшого придорожного магазинчика:

– Ты в курсе, что Седой ластами хлопнул?

Торговец судорожно кивнул.

– Хорошо, что в курсе. Так что лавэ теперь нам отстегиваешь…

– Я вас не знаю, – зашепелявила несчастная жертва, пряча глаза и отворачивая лицо от дышащей перегаром хари Макса. – Седой нам крышу обеспечивал…

– Протри лефендры, синоптик. Теперь мы–твоя крыша, папа, мама и ближайшая родня. – Сашка снял с парня очки, плюнул на них, протер его же носовым платком, вытащенным из кармашка рабочей спецовки, и надел снова. – Ты рожу-то не отворачивай, сюда смотри, лошарик…

– Да чего там слова говорить, – Макс отпустил воротник жертвы, отчего торговец стал на десять сантиметров ниже и съёжился в углу, как проколотый воздушный шар. Макс же сноровисто обыскал несчастного торговца, выгреб у него из грязной спецовки дневную выручку и начал рассовывать деньги по карманам.

– Стоп!–Сашка взял Макса за руку. – Если хочешь от курочки яичек, резать её не стоит…

Макс глянул на Сашку, потом пожал плечами и вытащил деньги обратно.

– Будешь отстегивать двадцать процентов. В месяц, – сказал Сашка очкарику. – Усвоил?

Очкарик молчал. Сашка сунул средний палец в тощий живот торговца, ухватил за ребро и потянул. Жертва завизжала, корчась на крюке из человеческой плоти, закаленной на тренировках ударами в горячий песок. Сашка легонько хлопнул по тощему горлу. Визг прекратился, и очкарик зашелся в надрывном кашле.

– Ты бы не рыпался, дорогой, – тепло улыбнулся Сашка. – Не мы–так другие, делиться все равно придется…

Торговец хмуро кивнул, держась за бок и потирая другой рукой тощую шею.

– Вот и чудненько, – Сашка сгреб отсчитанную из выручки пятую часть. – Через недельку заглянем в гости–ты уж не подведи… Эх, жалко Ивана с нами нет. Такой талант пропадает!

– Кстати, а он-то где?–поинтересовался Макс.

– Пусть отдыхает пока. Из пушки по воробьям не стреляют, всему свое время, – загадочно улыбнулся Сашка. – Пошли, что ли. А ты, родной, не забывай про торговлю. Труд–он облагораживает.

Очкарик вздохнул и поплелся отпирать заботливо прикрытое Максом окошко своего заведения…

Иван сидел за столом и чистил пистолет. Лютый свернулся напротив в довольно внушительный клубок и не мигая следил за работой хозяина. «Вальтер», так некстати давший осечку в ресторане, был в порядке–подвёл слишком старый капсюль. Сейчас Лютый смотрел на блестящие новые патроны, только что купленные Иваном черз Сашкиных криминальных знакомых, и ждал, когда же хозяин закончит заниматься ерундой и раскроет папку с бегающими картинками, столь любимую огромным котом.

Хозяин ерундой заниматься закончил, вогнав магазин в «вальтер», протёр руки тряпкой… но тут задребезжал противным голосом телефон, и Лютый, недовольно фыркнув, соскочил со стола и пошел на балкон считать ворон. Кот по опыту знал, что хозяин сейчас либо куда-то уйдет, либо будет долго и нудно что-то бубнить в трубку. В любом случае, папка с картинками отменялась надолго.

Иван снял трубку:

– Кто это?

– Ваня, это Маша из ресторана.

– Привет.

Парень засунул «вальтер» в только что приобретенную кобуру и положил пистолет в ящик комода.

– Значит, тебя зовут Маша. Вот и познакомились. Никак снова хулиганы обижают?

– Да нет, просто позвонила сказать спасибо за всё.

– Пожалуйста, – хмыкнул Иван, – заходите, если что…

– Ты меня приглашаешь?

Девчонка явно напрашивалась в гости. Почему бы и нет?..

– Приходи.

Иван продиктовал адрес.

– Только у меня такой бардак…

– Это ничего, я приберу, – чему-то обрадовалась девчонка. – Должна же я как-то отблагодарить своего рыцаря…

«Твой армянин теперь каждый месяц нас на всю катушку благодарить будет», – подумал Иван, но в трубку этого говорить не стал.

…Лютый сидел на балконных перилах и всем своим видом выражал недовольство. Иван вышел на балкон. Осенний ветерок гонял по двору желтые опавшие листья и играл кисточками на кончиках кошачьих ушей. Парень погладил мягкую спину зверя и виновато попросил:

– Ты уж посиди здесь, у меня вроде как гости намечаются…

Лютый обиделся уже не на шутку, отвернулся и превратился в неподвижную статую.

Мягкая спина напряглась и стала каменной. Иван постоял ещё рядом, покряхтел, развел руками и ушел, прикрыв за собой стеклянную дверь.

Заверещал недорезанным поросенком дверной звонок. Иван открыл дверь. На пороге стояла знакомая курносая девчонка… Вроде знакомая…

Цвета воронова крыла густые волосы, ранее заплетенные в крысиные хвостики, рассыпались по плечам. Легкие штрихи косметики на лице превратили симпатичную девчонку в настоящую красавицу. Она стояла на пороге, теребя ремешок сумочки, голубые глаза смотрели на парня весело и чуть смущенно…

Иван немного обалдел.

– Здрасте, – выдавил он, пропуская гостью в квартиру.

– Здравствуй. А почему на «вы»?

– Да это я так, охре… то есть растерялся маленько. Больно ты сегодня красивая.

– Спасибо, – улыбнулась Маша. – А у тебя ничего, уютно… Только пыльно немного…

«Уютно» представляло собой однокомнатную квартиру с ветхим комодом, поцарапанным круглым столом, тремя скрипучими стульями и тумбочкой. Правда, кровать была роскошная, приобретенная дедом Евсеем Минаичем в незапамятные времена за копейки в комиссионном магазине, а теперь, наверное, стоящая немереных денег, – дубовая, массивная, с резными ножками.

«Пыльно»–это тоже было мягко сказано. Маша скинула куртку, засучила рукава и шустро принялась за уборку.

– Да ладно тебе, я сам… – попытался вмешаться Иван.

– Сам ты уже месячишко точно ни к чему не притрагивался, – проворчала Маша, споро орудуя тряпкой.

Иван смирился с произволом и принялся помогать.

Потом они пили чай. Потом смотрели видео. Потом долго целовались. Потом Иван начал медленно расстегивать шерстяную вязаную кофточку на девичьей груди, и Маша вздохнула так, что Лютый на балконе навострил уши, покосился через стекло на всё это дело, махнул в душе на хозяина лапой и, решив, что он тоже не лыком шит, перелез на соседский балкон, а оттуда сиганул на крышу–знакомиться с персидской кошкой, сбежавшей на время от хозяйской опеки. Долго потом дивился хозяин дорогой животины, откуда у чистопородных детей его ненаглядной Эльвиры такие наглые, кровожадные морды и забавные кисточки на ушах…

Дореволюционная кровать была сработана на совесть, другая давно б уже развалилась от столь бешеного темпа любовной схватки. Маша стонала, закрыв глаза и обхватив руками спину парня. Иван смотрел на её лицо, полуоткрытый рот, разметавшиеся по подушке волосы–и… видел совсем другое…

Что-то животное просыпалось в нём, рождалось в центре мозга, горячей волной разливалось по телу, заставляя его все быстрее двигаться в бешеном ритме. Самый древний инстинкт, сильнее которого лишь голод и страх смерти, швырял его в бездну безумия, рождая в голове неясные образы…

В комнате, кроме них, не было никого. Но в то же время… Почти что закатившееся за крыши близлежащих домов солнце бросало в полуоткрытую балконную дверь последние тусклые лучи, пятная стены дрожащими, причудливыми тенями. Тени шевелились, создавая целый сонм гротескных, странных фигур, которые каким-то непостижимым образом жили и принимали участие в том, что сейчас происходило в комнате. Они тянули к Ивану свои неестественно длинные руки и что-то шептали нараспев расплывчатыми черными ртами.

Иван не понимал слов, но тихий, жуткий лепет бередил душу, будил скрытые желания, в которых порой страшно признаться даже самому себе.

Ему вдруг страшно, до безумия захотелось сделать девушке больно. Он понял, что ему сейчас нужно что-то большее, что отныне истинное, настоящее наслаждение с женщиной он сможет получить лишь тогда, когда это мягкое, податливое тело задёргается в судорогах, предшествующих агонии. Он представил, как его руки ложатся на горло Маши, как он начинает сдавливать его в такт движениям бешеного первобытного ритма, как рвется хрип из передавленного пальцами горла…

«Сделай это, сделай. Ведь так легко протянуть вперед руки и сжать такую тонкую шею, – шептали тени. – Посмотри, как бьется на ней жилка. Ну чего же ты ждешь, человек? Смелее, тебе понравится…»

…Иван вернулся из небытия от пронзительного крика. Кричала Маша, в широко раскрытых голубых глазах плескался ужас. Иван дернулся ещё раз, волна блаженства затопила его, он упал на девушку и как бы со стороны услышал собственное рычание, вместе с воздухом рвущееся из лёгких…

– Господи… О, Господи… – шептала девушка.

– Что с тобой, – прошептал Иван, постепенно возвращаясь в реальность.

– Ваня… У тебя было такое лицо… Тогда, в ресторане, я думала, что мне показалось… Ванечка, ты же не человек… У людей не бывает таких лиц…

– Да ладно тебе, Маш, я самый обыкновенный. Только перемкнуло меня немного, но с тобой это и неудивительно.

– Ты сейчас обыкновенный, а тогда… И вот сейчас… Я боюсь тебя, Ваня… отпусти меня…

Она рванулась, пытаясь освободиться от его объятий.

– Да иди, кто ж тебя держит-то.

Иван встал с кровати и направился в ванную.

– То то им не так, то это не эдак, теперь морда моя не нравится… А если не нравится, то чего пришла-то, – ворчал он, включая душ и подставляя разгоряченное тело под струи ледяной воды.

Он вылез из ванны, вытерся и, приглаживая мокрые волосы, посмотрел в зеркало. Оттуда на него глянуло лицо вполне нормального бандита–пронзительные чёрные глаза, волевой подбородок, упрямые складки в уголках рта… Все путём. Иван подмигнул тому, в зеркале. Отражение ответило тем же. Парень совсем уже собрался выйти из ванной, но почему-то обернулся ещё раз… и застыл, снова и снова проводя рукой по подбородку.

Два часа назад тщательно выбритое лицо покрывала минимум трехдневная жёсткая щетина.

«Ванечка, ты же не человек…»–промелькнуло в голове.

– Маша, подожди!.. – закричал он, выскакивая из ванной.

Но в спальне уже никого не было.

Иван лихорадочно листал книгу, оставленную ему в наследство покойной матерью. И ничего не понимал. Да и мудрено было что-то понять в этой каше из хитроумных рисунков и закорючек, щедро пересыпанных текстом, написанным в большинстве своем по-ненашенски. Текст явно был записан в разное время разными людьми, причем иностранцами. Особо не вдаваясь в подробности, Иван бегло читал подряд редкие отдельные фразы на русском и листал дальше. Русские фразы были неровно накарябаны карандашом над тем, что было написано не по-русски. Наверное, это нш человек с внушительными мозгами, переводя эту галиматью, таким манером помечал для себя основное.

Иван читал вслух, с трудом разбирая полустертый от времени текст, написанный от руки:

– Так… Меченосцы рождаются через поколение… Змеи живут вечно, передавая через знак свою силу… Змеи, воссоединившиеся со знаком, набирают силу к рождению новой луны, Меченосец же слаб до тех пор, пока Луч Звезды не возьмет его кровь и его душу. Тогда он сам станет карающим мечом, способным убить… Кого убить? Ч-черт! Лист выдран.

Во многих местах и текст, и карандашный перевод неожиданно прерывались, некоторых страниц не хватало. Листы крошились от старости. Иногда целые главы были вычерчены то ли китайскими иероглифами, то ли арабской вязью, над которыми вообще не было никакого перевода. Видимо, такое наш человек с карандашом и мозгами осилить уже не смог.

А еще были рисунки. Непонятные и местами страшноватые. И слишком живые, будто списанные с натуры. Хотя вряд ли встречаются в природе крылатые змеи, жрущие людей пачками, как креветок, и здоровенные мужики с длинными узкими мечами, в свою очередь жрущие этих самых змей.

– Эх ты, японский бог… – Иван откинулся на спинку стула. – Змеи, меченосцы. Бред какой-то. Конкретно у предков крыша ехала…

Он открыл форточку, и холодный ночной воздух обжёг лицо.

Город спал. Фонари вдоль дороги пялились жёлтыми подслеповатыми глазами в тёмные окна домов. Осенний ветер гнал по небу рыхлые тела облаков. Они на секунду заслоняли пронзительное, круглое и пустое, как зрачок наркомана, око полной луны и летели себе дальше. И от этого казалось, будто вечная спутница ведьм и ночных воров ехидно подмигивает Ивану.

Иван покосился на чёрный кинжал, лежащий на столе. Лунный свет отражался на лезвии, вдавленная в металлическую плоть полоска кровотока мерцала в полумраке комнаты. Блики призрачного света переливались на стальном жале, то вспыхивала, то гасла железная звезда на рукояти, дрожали металлические крылья, и казалось, будто кинжал шевелится, трепещет, живёт своей, непонятной жизнью и лишь ждёт сигнала, чтобы взлететь со стола и, воткнувшись в сердце первому встречному, с наслаждением пить, захлебываясь, горячую человеческую кровь…

«Кровь…»–зашептал голос в голове…

«Кровь…»–Горячая струя из прокушенного горла дембеля снова хлынула в рот…

«Кровь…»–Солёная жидкость затопила горло, обожгла желудок…

«Кровь…»–И рука вслед за чёрным кинжалом опять погружается в распоротый живот Седого…

«Кровь…»–Стучит, стучит, стучит в черепную коробку чужой мёртвый голос…

Иван вскрикнул, схватился за голову и упал на колени. Наваждение исчезло. Просто луна плыла в ночном небе, просто кинжал тускло блестел на столе…

– Да что же это!–закричал Иван, падая на кровать и зарываясь головой в подушку. Голова пылала. Казалось, будто невидимая микроволновая печь медленно поджаривает мозги Ивана изнутри…

Лютый, вернувшийся с гулянья, мягко перепрыгнул через балконные перила и осторожно вошел в комнату. Хозяин на кровати застонал и пошевелился. Кот подошел, вопросительно мяукнул и положил лапы на край матраца…

– Хреново мне, братан, ой, хреново… – Иван обнял за шею зверюгу, и та, пристроившись рядом, понимающе положила ему лапу на плечо.

– Крыша едет, глюки мерещатся… Голова… ох!.. так вот и сдохну здесь как падла какая, и никто и не почешется… И зачем вообще на свете живу? А, Лютый? На кой хрен мы на свете живем? Жрем, гадим, небо коптим?..

Голос парня становился всё тише и тише. Кот не шевелился, сосредоточенно глядя на хозяина. Тот помаленьку согрелся у теплого, мохнатого бока, успокоился, дыхание стало ровным. Иван уснул. Лютый осторожно поджал под себя лапу, свернулся клубком рядом с хозяином и тоже закрыл глаза.

Телефон трещал, надрывался, только что не подпрыгивал от усердия. Иван швырнул в него подушкой. Аппарат свалился со стола и заткнулся. Однако спокойствие было недолгим. Теперь звонили в дверь.

– Твою мать!–с чувством произнес Иван, с трудом приоткрыв один глаз. – И кого ж это черти разжигают ни свет ни заря?

Он поднялся с кровати, вышел в коридор, сшибая по пути стулья и натыкаясь на углы, открыл дверь и впустил в квартиру Сашку с Максом.

– Ты чего это, Снайпер, зашкерился, как Диоген в бочке? К телефону не подходишь, дверь не открываешь.

Сашка как всегда от души радовался жизни и улыбался от уха до уха.

– Ой, пацаны, отстаньте, – Иван поплелся обратно к кровати, – хреново мне.

– Слышь, Сань, а кто такой Диоген?–спросил Макс, усаживаясь на стул.

– Не знаю, – пожал плечами Сашка, запихивая во внутренний карман куртки сотовый телефон. – Со школы помню–мужик такой раньше был. Реально в бочке жил.

– В школе и набрешут–недорого возьмут. А чё это он, в бочке-то?

– Да не знаю я! По кайфу ему, значит, было. А может, укурыш по жизни. Вон у меня под окнами рынок, чурки фруктами торгуют, а из-под полы–травой. И молодняк сопливый со всего дома к ним бегает. Укурятся–и тоже–кто там же под прилавками кемарит, кто по бочкам из-под огурцов шкерится. Диогены хреновы.

Иван застонал под подушкой.

– Да чё с тобой творится, братуха?–не на шутку обеспокоился Сашка.

– Говорю же, башка болит–жить не хочется… – промычал Иван.

– Болеть там нечему, там кость, – авторитетно заявил Макс. – А может, его задвинуть? Баян у меня с собой. Сейчас пустим децел герыча по трубе–и все будет правильно…

– Нет уж, спасибо, без вашей наркоты обойдусь… – Иван выполз из-под подушки и теперь усиленно растирал виски. – Чего припёрлись ни свет ни заря?

Сашка рассмеялся:

– Киношку детскую помнишь? Должо-о-ок! В общем, дело есть для настоящего снайпера. В общем, бери, Снайпер, весь свой арсенал и поехали, надо одного лоха на понт взять. Если выгорит–будешь жить как шах Батый…

– Батый был хан, – сказал Иван, запивая из чайника таблетку анальгина.

– Всё равно, будешь жить не кисло. И заодно с долгом чести рассчитаешься… Давай-давай, шевели веточками, – Сашка заботливо помогал Ивану собраться. – Вот гранатки, вот пистолетик, с Божьей помощью, разведем на лавэ вражью силу…

– Да уберите грабли, садюги, сам я поди не беспомощный…

Удивительно, но от радостного Сашкиного трепа боль немного отпустила голову.

Иван собрался, засунул ключ под коврик, и компания скатилась вниз по лестнице…