Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают Величко Владимир
— Я почему-то тоже так думаю!
Домой в тот день пришел поздно, почти к 20 часам: нам все-таки пришлось заканчивать все акты. А дома меня встретила дражайшая половина, и первый ее вопрос был такой:
— Саша, а правда, говорят, в городе появились мстители, которые отстреливают бандитов? У них даже девиз такой: «Бей Бандитов»?
— Не знаю! Позвони своему другу следователю и спроси.
— Так я, Сашенька, уже звонила, а он сказал, чтоб я у тебя узнала. — И надув губы, с обидой добавила: — И еще он почему-то на меня наорал, скотина.
— Работа у него такая, дорогая.
— Бедненький, ты от голода уже в рифму заговорил! Пошли ужинать, товарищ Пинкертон, твоя любимая тушеная картошка с мясом давно тебя ожидает…
Глава 3
По ночной улице, застроенной деревянными домами, двигался мужчина. Не шел, а именно двигался, как бы перетекая от одного затененного места в другое. Временами он на пару секунд останавливался, замирал, к чему-то прислушиваясь. В такие мгновения его фигура почти терялась в густой тени заборов, и только очередное движение делало его видимым. Тогда становилось понятно, что он невысок, худощав, а его движения — плавные, но одновременно четкие — выдавали в нем человека определенной и весьма специфической профессии.
Если кто-то и наблюдал за ним, то увидел бы, что мужчина, приостановившись, вроде как замер и исчез. Наблюдателю вполне могло показаться, что он прошел во двор дома прямо сквозь деревянные ворота, даже не приоткрывая их. Во дворе он так же плавно перетек к двери дома и исчез за ней. В доме было темно, но мужчина, почувствовав присутствие другого человека, безошибочно повернулся в его сторону:
— Вы готовы? Снаряжение собрано? Проверено?
— Да.
— Все просчитано? Каждое движение, каждый шаг?
— Да.
— Пути отхода? Неожиданные повороты в ходе операции учтены? Каждый знает свою роль?
— Да, — в третий раз ответил голос из темноты, и тогда на стол упала пачка смутно белеющих в темноте бумаг.
— Все эти листки расклеить в местах, которые мы обговорили — ровно через сутки после акции. Информация от меня — по обычным каналам! Вопросы есть?
— Нет! Мы готовы, — ответил голос из темноты, и тут же чуть слышно скрипнула входная дверь, и почти одновременно послышался легкий металлический лязг запора калитки ворот.
В доме, откуда выскользнул мужчина, возник тонкий и неяркий лучик света и, пробежав по столу, осветил стопочку листков бумаги, на которых сверху не ясно мелькнули крупные буквы: ББ. Лучик света погас, потом некоторое время слышался непонятный шорох, легкие постукивания и затем — неравномерные, но очень легкие шаги. Затем легонько хлопнула дверь, и все затихло.
Рассказав это, Александр вздохнул и продолжил:
— Сколько же раз за долгие годы работы мне приходилось слышать эту фразу: «Доктор, у нас труп! На выезд!» Ее мне говорили по телефону из дежурного отделения РОВД, из кабинета начальника милиции или прокурора. Ее вместе с сигналом автомашины кричали с улицы, сопровождаемая стуком сержантского кулака в дверь, она доносилась с лестничной площадки. Неисчислимое количество раз после этой фразы-заклинания я садился в «уазик», «Волгу», «москвичок», грузовик — да, практически во все, что движется на четырех колесах, — и ехал осматривать очередной труп убитого, попавшего под поезд, автомашину, сгоревшего и так далее… Несть числа людей, умерших не своей смертью.
Вот и в это утро вместо будильника меня разбудил телефонный звонок. Я глянул на часы и выругался — спать еще можно было целых полчаса. Выслушав дежурного по РОВД — при тушении пожара обнаружено два обгоревших трупа, — стал собираться. В машине было пусто, и мы с милицейским водителем быстро добрались до места на окраине города. Там меня уже ждал следователь. Едва я открыл дверку, как он, ни слова не говоря, протянул мне «белую метку», на одной стороне которой четко вырисовывались две золотистые буквы, и, сплюнув на мартовский ледок, он сказал:
— Мы с тобой ошиблись, дружище! Следующим оказался не выстрел снайпера, а банальный пожар с трупами.
— Пошли смотреть? Кто эти двое несчастных?
— Двое? Как бы не так! Их не менее восьми… а полчаса назад их было только трое, — печально произнес следователь, — пожарные еще работают, так что могут и еще… нарыть! В общем, дело обстояло так, — сказал он уже другим, деловым голосом, — пожар начался в 4 часа утра, когда задул утренний ветерок. От этого огонь быстро перекинулся на соседние дома… Короче, сгорело 13 домов, в которых компактно проживали цыганские семьи.
— А при чем здесь белая визитка?
— А вот минут за десять до твоего приезда майор раскопал свидетелей, которые сообщили, что одновременно загорелись 5 домов — практически секунда в секунду, а вот на остальные дома огонь действительно перекинулся.
— Постой, ты хочешь сказать, что это поджог?
— Да… и хорошо организованный.
— Не понял, а на фига этому… ББ жечь дома?
— Темнота, — грустно сказал мой друг, — ты что, забыл, куда приехал? Здесь же сплошь цыгане живут! — И я все понял. Цыганские семьи в то время перестали продавать подпольную водку и переключились на наркотики, ставшие для всех немаленькой проблемой.
— Да, да, да, — пробормотал я, — и привлечь никого не могут, насколько я знаю! Так? — спросил я.
— Именно! Покровители в высоких коридорах имеются.
— В том числе и в милицейских? — спросил я.
Эдик усмехнулся и спросил:
— Теперь понял, почему «белая метка»? И все, хватит болтать, пошли работать…
— Я не буду, коллеги, описывать все особенности работы экспертов в случаях массовой гибели людей. Кто участвовал, тот знает, а кто нет — и лучше бы и не знать! Вот и в том случае работы было немерено, поэтому осмотры, описание, фотографирование тел заняло весь день. К вечеру приехали двое экспертов из областного морга. Вся работа с трупами сильно осложнялась местным колоритом: противодействием цыганских женщин. Они никак не хотели, чтобы тела их погибших родственников увозили в морг и там вскрывались. Мужчины при этом держались позади и исподтишка направляли громогласные действия женской половины их сообщества. Сначала цыганки сопротивлялись пассивно, используя чисто женское оружие: крики, плач, а затем в их руках замелькали дубинки, камни, и неизвестно, как бы все обернулось, если бы не майор. Он вдруг вышел вперед и неожиданно выстрелил в воздух, после чего негромко, но очень жестко сказал:
— Если хоть один… переступит вот эту черту, — он показал дулом пистолета на край асфальтовой дорожки, — тот присоединится к ним, — и он мотнул в сторону морга, — понятно? — Лицо майора было страшным — белым, зубы хищно оскалены, а в глазах его была такая ненависть и решимость, что толпа качнулась назад… В этот момент подкатил автобус с десятком омоновцев. Эти бравые ребята с помощью резиновых демократизаторов быстро умерили пыл протестующих.
И только тогда началась наша, экспертная работа. По просьбе прокурора работали и вечером и ночью — последнего погибшего вскрыли, взяли анализы уже в третьем часу. Надо сказать, что и следователь и майор тоже никуда не отлучались. Последнее тело родственники забрали уже в три часа и только тогда нас всех развезли отдыхать — меня домой, коллег экспертов в гостиницу. А на следующее утро — не было еще и 8 часов — меня разбудил длинный, длинный звонок в дверь. На площадке стоял следователь, и не успел я толком открыть дверь, как он сунул мне под нос какую-то бумагу. Я со сна подумал, что это постановление о вскрытии:
— Что, еще кого-то убили?
— Нас! Нас убили. Сполосни морду и читай! — Я пригляделся и, увидев золотистые буквы на белом фоне, сразу проснулся!
— Короче, друзья, — сказал нам Сашка, — это был документ, в котором подробно расписывалось все по наркотикам: кто, кому продавал, кому и сколько платили денег, кто прикрывал и так далее. При этом назывались конкретные фамилии сотрудников милиции, судей и прочих участников, рангом пониже. В общем, информация там была убойная. Ну так вот, прочитав это, я недоуменно спросил у Эдуарда:
— А кто же они такие, если знают так много, и, главное, зачем это делают? А почему ты сказал, что нас убили? — тупо переспросил я его.
— Почему? — переспросил он, беря чашечку кофе. — Потому, что раньше они просто убивали, пусть даже явных подонков, и это по большому счету никого не волновало, в смысле власть! А сейчас этот «Белый Беспредел» — черт бы побрал этих правдолюбцев — покусился на систему! А систему таким способом не перебороть. Сейчас к нам прибудет столько охотников за головами, что мало никому не покажется. Начнут трясти и прессовать всех и вся! На всех углах-совещаниях-планерках будут кричать, что «органы» бездействуют. А потом этих… ББ вычислят! Рано или поздно вычислят, даже если они и уйдут в подполье, — грустно произнес он и пошел к выходу. — Власти боятся за свою шкуру, за свои головы, поэтому они начнут снимать головы у других, в надежде спасти свои, — грустно добавил он. Уже выйдя из квартиры, пробурчал:
— Еще не ложился, а… пошли они все на… спать, — эти его слова я расслышал, когда он уже спускался по лестнице.
— Вот уж во что не верю, так в то, что из этой затеи вышло нечто путное, — сказал Самуилыч. — Это какое-то ребячество, какой-то беспредел… пусть и белый.
— Трудно сказать, — ответил Мишка Биттер, — скорее все это выросло на чьем-то обостренном чувстве справедливости, — и, спохватившись, спросил: — А откуда твой следователь взял эту бумагу-то?
— Ой, — хлопнул себя по лбу рассказчик, — совсем зарапортовался! Эти… листовки были во множестве наклеены в самых людных местах городка — на автобусных остановках, дверях магазинов, ну и тому подобное. Народ пошел на работу, и тогда их и обнаружили. Менты тогда насобирали десятка три листовок, а сколько люди разобрали по домам? Так что утаить эту информацию от «народа» было уже нельзя. Да, что еще отмечу, на второй-третий день все оставшиеся цыгане побросали дома и из городка съехали. Не стало их. А к вечеру третьего дня из области приехала ревизионная комиссия с огромными полномочиями «…провести разбор действий органов правопорядка, допустивших создание в городе организованного преступного сообщества, представляющего угрозу существующему положению дел…». Таким мне запомнился отрывок приказа, который привезла с собой эта комиссия и который довелось прочитать уже потом, когда все закончилось.
Ну, так вот, когда проверка началась в верхах — милицейских, прокурорских, властно-городских, — все начальники забегали, а у меня наступило затишье. Ко мне никто не лез, не звал на допросы, в суды, на «трупы». Даже количество умерших снизилось за эти дни. Видимо, гражданам стало любопытно, чем все закончится, и они решили погодить умирать. Своих друзей я тоже за этот не полный месяц видел пару раз, не больше, да и то мельком. А потом случилась неприятность. Когда комиссия проработала пару недель, ко мне пришел гражданин с синяком под глазом и с направлением на освидетельствование — побили в милиции! А дальше все как обычно: паспорт, регистрация в журнале, опрос, кто причинил повреждения и:…майор… в кабинете… в глаз. Вот это да! С меня слетела маска некоей сонной обыденности, и голова лихорадочно заработала: да он же никогда…а сейчас… почему… комиссия… что будет, выгонят ведь, как пить дать выгонят, что делать?
— Так, гражданин, я вас не могу принять, не могу провести экспертизу потому, что повреждения вам причинил… мой друг детства, идите в прокуратуру.
— А-а-а, вы все заодно, шайка-лейка! Я на вас управу найду. — И, вскочив со стула, кинулся вон из отделения, чуть при этом не вывернув дверь в обратную сторону.
— Во, псих… Понимаю Мишку! Если он так себя и в милиции вел???.. Хотя это не в стиле моего друга. — И набрал номер.
— Господин прокурор, — сказал я в трубу, — согласно постановлению прокуратуры… направили… не могу провести… отказываюсь… так как, — и я изложил мотивы, по которым не считаю себя вправе проводить экспертизу. Прокурор кисло со мной согласился и положил трубочку. Вечером я поехал к майору. Он был спокоен, рассудителен и о содеянном не сожалел. Да, стукнул, да, вывел из себя… да, неправ.
— А что будет?
— Не знаю. Выгонят, наверное. А может, и нет. Меня после этого прессовали три человека два часа, не меньше. Как решат, так и ладно.
После этого разговора я успокоился, видя, что Мишка особо не переживает. Ну, случилось! Ну, жаль, конечно, что не сдержался, но он давно нарывался. На том и разошлись. Да, он еще меня предупредил, что наверняка и меня придут проверять и сказал, чтобы я держался спокойно, ровно и на всякий случай знал — что разговор со мной они будут «писать».
Еще более коротко за эти дни виделся со следователем. У него все было нормально, он никому по морде не стучал и в его прокурорском ведомстве все было тихо. Когда прошло три недели с начала этой проверки, заявились и ко мне двое. Один немолодой — хорошо за полтинник, другой — типа качка. Представились и начали мне нервы мотать — расспрашивать о работе, о жизни о том, как акты пишу. Не вняв словам майора, я на исходе почти часа довольно идиотских расспросов, сказал этому полковнику:
— Знаете что, мне некогда, у меня конкретная работа. Закругляемся?
— Ну и последний вопрос: как вы считаете, майор на своем месте, и как вы могли бы его охарактеризовать как человека?
— А при чем здесь майор, — недоуменно спросил я.
— Ответьте, пожалуйста. Нам важна ваша точка зрения, только объективно, по-честному.
— Охарактеризовать как человека? А как можно охарактеризовать человека, которого знаешь с первого класса, который до сих пор один из самых близких друзей!
— Понятно! А про место?
— Здесь ничего не могу сказать. Я не знаю его работы и на каком месте он бы мог быть — сказать не могу. Хотя я считаю, что майор — на своем месте.
Вот на том и разошлись, а больше я их не видел, а вскоре комиссия уехала. Что интересно — со следователем они не беседовали.
По ночной улице, вдоль длинного решетчатого забора городского сада двигался мужчина. Не шел, а именно двигался, как бы перетекая из одного затененного места в другое. Временами он на пару секунд останавливался, замирал, к чему-то прислушиваясь. В такие мгновения его фигура почти терялась в густой тени огромных тополей сада, и только очередное движение делало его едва видимым. Был он невысок и, кажется, худощав, но из-за широкой, наподобие балахона одежды разглядеть его фигуру было непросто. В какой-то момент он остановился и стремительно перемахнул забор сада. Там он замер, слившись с тенью голых, без листьев, веток кустарника. Через несколько минут он услышал знакомые, неровные шаги человека. Вот они замерли по ту сторону забора.
— Все, дело сделано, — сказал мужчина, — теперь все замираем — и вы, и я. Нас нет. Все живут как обычно. Полгода никаких акций. Будут мысли и идеи — сообщишь по каналу, но осторожно. Потому что я — под наблюдением. Все поняли?
— Так точно! — И они разошлись в разные стороны.
Глава 4
Мужчина, пройдя по широченному коридору Серого Дома, остановился перед массивной, двустворчатой дверью с надписью на табличке: «Приемная губернатора области» и, машинально проведя рукой по волосам — все ли в порядке, — открыл дверь и зашел в приемную.
— Доложите Валерию Михайловичу, — сказал мужчина щеголевато одетому референту, — председатель ревизионной комиссии… — Но тут открылась дверь в противоположном конце приемной и оттуда вышел сам губернатор — Кривозубов В.М.
— Ах, голубчик, слышал, слышал, — слегка картавя, скороговоркой произнес губернатор, поглаживая свою холеную бородку. — Очень спешу, батенька, поверьте, некогда, ну совершенно некогда. Вот прямо сейчас едем на презентацию нового ресторана! Вы представляете, — взяв мужчину под локоток и все так же улыбаясь, тараторил он, — ведь какой подарок жителям города сделали предприниматели — такой ресторан, такой ресторан! Вы, уж батенька не серчайте, дел невпроворот. Вы доложите результаты проверки лично Петру Карловичу. — И не переводя дыхания, сказал референту: — Друг мой, проводите господина председателя к… ну вы поняли к кому? — И, застегнув плащ, что подал референт, он, на секунду остановившись в дверях, спросил:
— Да, а этих негодяев… как их… Белое Безобразие поймали?
— Вот по этому поводу я и хотел… — но губернатор, не дослушав, сказал:
— Вот и прекрасно, батенька, прекрасно! Решайте с Петром Карловичем все вопросы и побыстрее дело в суд. Непременно в суд! Наказать, наказать негодяев так, чтоб и другим было неповадно покушаться на великие демократические завоевания нашего народа. — И дверь за ним закрылась. Референт, посмотрев на мужчину, слегка улыбнулся, развел руками и сказал молодой женщине, что сидела за маленьким письменным столиком в самом углу большущей приемной:
— Машенька, солнышко, проводи господина председателя комиссии. А я сейчас ему позвоню, — обращаясь уже к председателю, сказал референт.
Машенька повела председателя по коридору, затем спустилась вниз и подошла к неприметной угловой дверке с весьма неброской табличкой, на которой значилось: «Заместитель губернатора по организационным вопросам». Провожатая легонько постучала в дверку, и почти сразу же загорелась неприметная маленькая лампочка. Мужчина, толкнув дверь, вошел в комнату. Она была весьма непрезентабельна: длинная и очень узкая, почти коридор, заставленный к тому же какими-то стеллажами, между которыми стояли обычные, канцелярские стулья. За массивным столом у самого окна сидел… Председатель, приглядевшись, невольно вытянулся по стойке смирно, ибо за долгие годы своей управленческой карьеры он с одного взгляда мог определить, кто перед ним.
«Точно, — мелькнула у него мысль, — генерал… не меньше… и скорее всего, КГБ».
— Присядьте, — неожиданно мягким голосом сказал генерал. — Я в курсе вашей миссии. Докладывайте. — И председатель, открыв толстую папку, стал говорить, лишь изредка поглядывая в листки из папки. Докладывал председатель комиссии не менее тридцати минут, потом, закрыв папку, протянул сидевшему за столом заместителю губернатора.
— Благодарю! Вы свободны.
— А-а…
— …а губернатору о результатах вашего доклада будет доложено, — он посмотрел в настольный календарь, — завтра в 17 часов. — Мужчина поднялся и пошел по длинной комнате к двери, ощущая всей спиной давящий взгляд хозяина кабинета. Едва дверь за председателем закрылась, как из неприметной дверки в боковой стене этого длинного кабинета вышел невысокий мужчина.
— Все слышал? — спросил его хозяин кабинета?
— Да, Петр Карлович!
— Давай, Аналитик, выкладывай первые впечатления. — И тот, присев на краешек стула, сказал:
— Доклад неплох, составлен толково. Есть, конечно, и не нужная лирика, но в целом неплохо. Из того, что было доложено, я бы сделал такие выводы, крайне предварительные, конечно:
— Этот пресловутый «Белый Беспредел» — миф, существующий только на… белых визитках и распространяемый в качестве отвлекающего маневра при разборках тамошних ОПГ. Косвенно об этом говорит и то, что после пожара в цыганском поселке информация о торговцах дурью и их покровителях появилась только через сутки.
— То есть кто-то, воспользовавшись моментом, подсуетился и якобы от имени «Белого Беспредела» скинул «общественности» важную информацию.
— Да. Петр Карлович. Он таким методом наверняка избавлялся от конкурента — что мы сейчас и видим, — рынок наркоты сейчас пуст и в ближайшее время надо ожидать появление нового торговца дурью. Вот он, возможно, и будет тем, кто играет с этими двумя буковками.
Далее, есть и второй вариант: существует и на самом деле работает тайная группа под этим именем. Кто они, для чего созданы — пока не понятно, нет информации.
И еще! В докладе меня заинтересовали несколько человек, но в первую очередь начальник тамошнего угро — майор и следователь прокуратуры. Майор — потому что он применил классический прием из арсенала спецслужб…
— Да, я тоже обратил внимание на это. Когда всех трясут проверками, когда подозревают всех, то проверяемые сидят тише воды и ниже травы, старясь не попадаться на глаза. А вот майор совершает довольно громкий нелогичный поступок, грубое правонарушение и таким образом, все проверяющие перестают его считать тем, кого они вычисляют, — тут чистая психология. Так же поступают опытные преступники: сначала совершают убийство с грабежом, а потом легонькую кражу кошелька у бабушки на рынке и, получив пару лет…Ну а следователь… — прервав свою речь, спросил заместитель, — что по нему?
— А вот о нем разговор отдельный. Дело в том, что я с ним учился на одном курсе нашего юрфака и в связи с этим у меня появились кое-какие мысли…
— Мысли это хорошо, — после недолгого молчания согласился Петр Карлович, — только знаете что? Вот сейчас там прошла проверка, которая, кроме мелких недостатков, никого и ничего не выявила. А у тамошних милиционеров и чиновников сейчас наступит период релаксации — тоже психология. А вы возьмите и направьте туда сотрудника вашего отдела — опытного, умного, незаметного, имеющего навыки анализа обстановки. Пусть тихонько, не суетясь и не привлекая к себе внимания, понаблюдает обстановку со стороны, как говорится, «понюхает, чем все это пахнет». С ним отправьте парочку наших бойцов — мало ли что! — а также обеспечьте каналы связи с тамошним отделом ФСБ и с местным авторитетом. Кстати, он, кажется, из новеньких?
— Да нет, законник, коронован лет пять назад, погоняло Гинеколог…
— Какое странное и необычное, не воровское какое-то, — удивился хозяин кабинета.
— Этот Гинеколог — по паспорту Александр Марчук — первый срок в восемь лет получил за валютные операции. Он как раз заканчивал третий курс мединститута. Почему и как появилось такое погоняло, мы не выяснили, но если прикажете узнать…
— Нет, ни к чему, — поднял руку Петр Карлович, — продолжайте!
— Все последние годы он был одиночкой, не состоял ни в одной группировке, но авторитетным был и после безвременной кончины двух подряд авторитетов — Папы и Слона, сходка пригласила Гинеколога «на трон», и вот уже два месяца он и есть «теневой» мэр городка. Кстати, по нашим данным, дела идут у него неплохо. Он умело сочетает политику кнута и пряника. Вот и все, если коротко! — И помолчав, спросил:
— Вы что-то хотите еще?
— Да, я хочу еще про агента уточнить, — задумчиво повторил Петр Карлович. — Пусть он работает и, самое главное, не светился как наш человек. А вы за этот месяц все, что можно, подготовьте здесь. Вдруг акция «Белого Беспредела» произойдет именно в этот момент? Они высунутся, а мы и ухватим этот беспредел за его длинный нос. А то ишь, нашлись! Беспредел, понимаш, — сказал он голосом президента. — Право беспредела есть только у нас, у государства, — с тонкой усмешкой сказал Петр Карлович!
— А можно вопрос? — спросил Биттер у рассказчика, когда тот прервался. — А вот эти разговоры в Сером Доме — это как? Выдумка или более поздняя интерпретация событий?
— Конечно интерпретация! Следователь попозже примерно так рассказывал, когда… кончилась история с «Белым Беспределом». — И, обведя глазами лица коллег, Сашка спросил:
— Так я, с вашего позволения, продолжу? — Пройдясь по комнате, он глотнул чаю и продолжил:
— После того большого пожара и большущего объема работы прошло почти два месяца. Работа потянулась довольно однообразная, без как-либо неожиданностей — ну все, как обычно. Как раз к этому времени подоспели результаты анализов из лабораторий нашего Бюро и все экспертизы на сгоревших я закончил. Все погибшие на том пожаре, как и ожидалось, умерли от отравления продуктами горения, причем кое-кто из сгоревших был на момент смерти в наркотическом опьянении.
Следователя и майора в эти дни я толком не видел и поговорить с ними не удавалось. Доходили слухи, что они были заняты поисками подходов к этому «Белому Беспределу». Примерно тогда же среди населения стали ходить шутки такого типа: милиция и прокуратура еще и читать не научились, а только буквы знакомые ищут, и добро бы разные буквы, так они и этого не могут осилить, а твердят только две буквы: ББ, ББ, ББ! Лучше бы бандитов искали, а не наших защитников. То есть акции этого ББ среди населения были очень популярны, причем в нашей местной газетке даже появилось интервью с одним из бывших диссидентов местного уровня, в котором красной нитью проходила мысль, что все честные граждане просто обязаны помочь любому из Белого Братства, ибо они делают то дело, с которым не в силах справиться милиция… потому что все куплены… получают долю… и вообще все они по-прежнему работают на КГБ.
В один из таких дней меня вызвали на допрос в прокуратуру — уточнить кое-какие экспертные выводы по одной из прежних экспертиз. Был я в то утро слегка не в духе, по причине вчерашнего, неумеренного окаянства, поэтому слегка опоздал и прибыл уже заметно после 9 часов. Во всех кабинетах было пусто. Я прошелся по тихим и пустым коридорам прокуратуры и только в приемной обнаружил одиноко сидящую секретаршу.
— А где все?
— Присядьте, Александр Николаевич. Все с 8 часов на совещании у… — она ткнула рукой в сторону двери в кабинет прокурора, — и скоро освободятся.
— А-а-а! Наверное, ломают головы над проблемой, как этих Белых Безобразников поймать, — спросил я с усмешкой, но тут открылась дверь прокурорского кабинета и оттуда стали выходить хмурые и неразговорчивые сотрудники. Вышедший последним следователь сухо сказал мне:
— Освободишься — зайди!
Освободился я быстро, так как следователь, к которому пришел, извинилась и сказала, что ей сейчас некогда и что сама в морг заедет и там допросит. С тем я и пошел к Эдику. Кроме хозяина, в кабинете был майор и двое оперов. Они все с крайне деловым видом елозили пальцами по разложенной на столе карте района:
— Что, не получается поймать наяву, так решили поискать, как эти две буквы выглядят на карте, — ехидно поинтересовался я.
— Слушай, ты, умник, — вскинулся следователь, — сядь вон там, — он ткнул рукой в угол, — и посиди смирно, дело есть…
— Ну, в таком случае я сначала в сейф загляну…
— Зачем? — подозрительно оглядев меня, спросил он и, что-то поняв, коротко бросил: — Алкаш! Опять вчера нажрался?
— Что значит нажрался? …Просто… посидели маленько.
Следователь усмехнулся, подошел к сейфу и, открывая дверку, проговорил:
— Сам налью, а то… На, хоть раз в жизни «полечись» приличным напитком! Привык, поди, с утра «технарь» глотать. — И из сейфа послышались знакомые звуки льющейся жидкости.
— Ну, ты и сказанул… «технарь», — пробормотал я, — чистым, медицинским лечимся, — и, вдохнув благородный запашок коньяка, сказал: — Благостно!
— Значит, так, товарищ эксперт! Ты сидишь и чтоб ни звука. Усек? — И уже к майору. — Продолжай.
— Значит, так, после отъезда комиссии мы внимательно изучили проживающих в гостиницах нашего городка — тех, кто приехал и поселился достаточно надолго. Ну, так вот, в одном из номеров проживают три человека, я бы сказал три интересных человека, и вот почему. Старший — мужчина неопределенного возраста и — самое главное — неопределенной внешности. Посмотришь на такого и через пять минут не сможешь описать его лицо…
— Если нет тренировки, — бросил прокурор.
— Да, если нет тренировки. Его мы назвали «Никто». Два других — типичные качки, «мускулы», приставленные для охраны, и производят впечатление серьезных ребят. Как ты и настаивал, хвоста мы за ним не пускали, а отслеживали только общие маршруты их передвижений, и вот что выяснили. Более половины времени они… ни хрена не делают. Сидят в номере и читают местные газеты. Далее, этот Никто сделал три крайне любопытных визита — два к Гинекологу, и, что любопытно, провели нашего визави к авторитету без малейшего промедления. Оба раза он с авторитетом беседовал чуть не по часу. Один визит Никто нанес оперативнику ФСБ, причем и с ним он беседовал не меньше. Ну и после этих визитов к этому Никто три раза приносили папки с какими-то материалами от Гинеколога. Потом мы решили Никто все-таки проверить…
— Я же просил не светиться, — вскинулся следователь.
— А мы и не светились. Леша, продолжай, — сказал он одному из оперов. Тот откашлялся и легким баском произнес:
— Мы на первом этаже устроили «шухер» — вроде как деньги украли из чемодана посетителя, а на самом деле нашего опера. Вот мы и «ловили преступника». Под этим «соусом» мы нагрянули в номер к Никто, и знаете, что он нам предъявил?
— Какое-то удостоверение?
— Да. Удостоверение майора ФСБ и, предъявив его, велел нам убираться, мол, у него тоже операция идет.
— И вы ушли? — спросил следователь.
— Конечно.
— И какие выводы?
— Никто — единственный видимый кандидат на роль участника «Белого Беспредела» — наблюдателя и координатора.
— Ну-у-у, — с разочарованием протянул следователь, — коли он сидит и собирает материалы, то ведь это ничего не значит и ни о чем не говорит. А если это банальный промышленный шпионаж?
— Есть еще один момент, — сказал майор. — Я этого Никто пробил по своим каналам. Так вот, в ФСБ такого сотрудника нет. Его удостоверение липа.
— П-а-адумаешь, — донеслось из угла, — да таких удостоверений на рынке, что блох у тузика.
— Слушай, — устало попросил следователь, — я тебя кажется просил…
— Да, да, прости, больше не буду! Можно я еще, — и эксперт издали помахал пустым стаканом.
— Да подавись, — сказал следователь и бросил мне ключ от сейфа. — Какие будут предложения?
— Предложения будут, — с азартом ответил майор. — Вот что мы решили…
Но я так и не узнал тогда, что они решили, так как следователь, озлившись на третье вскрытие сейфа, вызвал прокурорскую «Волгу» и отправил меня домой.
В тот момент я и предположить не мог, что выпивка в рабочее время и лопнувшее терпение следователя уберегли меня от тяжелых травм. А возможно, и от чего-то худшего…
Глава 5
…А майор в тот вечер должен был встречаться с доверенным человеком Гинеколога, он и должен был его свести уже с самим авторитетом.
— А почему он имел виды на тебя? — в ответ на мой немой вопрос сказал следователь. — Да потому, что вы с авторитетом сокурсники — поступали учиться в медицинский в один год — только ты, — без улыбки сказал следователь, — стал экспертом, а он Гинекологом.
— …только я окончил институт, а Гинеколог превзошел все университеты, — чуть улыбнувшись, закончил его мысль.
— Так вот, во время встречи майора и покалечили. Кто и как — неизвестно, но вся эта история плохо пахнет, потому что люди Авторитета никогда не стали бы так проводить и заканчивать переговоры с начальником уголовного розыска. Прокурору уже звонил Гинеколог и заверил, что его люди ни при чем, они дадут показания, что майора они уважали, что братва, которая ходит под ним — Гинекологом, — готова оказать любую помощь и найти козлов, которые… и в таком духе на полчаса! Прокурор еле отвязался.
Все это мне следователь сообщил часов в 10 вечера, когда мы встретились в приемном покое больницы. А я, в свою очередь, рассказал о состоянии майора: переломы костей предплечья, голени, пять ребер, повреждение легкого и ушиб мозга. В общем, угрозы для жизни не было, но месяца на полтора-два майору был обеспечен отдых от милицейских и домашних дел.
На следующее утро я пришел в свое отделение слегка припозднившись — заходил проведать Михаила. У дверей я увидел молодого парня и сначала подумал, что это на освидетельствование, однако парень сразу спросил:
— Дядя Саша, извините, скажите как там дядя Миша? — я внимательно глянул на него.
— Я — Шурави, помните? Дядя Миша у нас ведет занятия по боевому самбо в Клубе «Патриот»… и еще раньше… ну где винтовки… помните?
— Да я узнал, помню. — И рассказал о состоянии майора. Парень помолчал, потом спросил:
— А хоть известно кто его так?
И я честно ответил, что нет, точно не известно, но он вроде встречался с человеком из окружения Гинеколога. Шурави задумался и довольно робко попросил:
— Дядя Саша, а вы не сможете провести меня к нему? Хоть на минуточку…
Ну, я ему пояснил, что нельзя, что не пускают даже следователя, и Шурави, поблагодарив, повернулся и, чуть прихрамывая, пошел на остановку автобуса…
Петр Карлович сидел за столом в своем длинном и узком кабинете и дочитывал областную газету, когда после короткого стука открылась боковая дверь и в кабинет зашел Аналитик. После приглашающего жеста хозяина он сел на неудобный стульчик у стенки.
— Вот что в газетках пишут, слушай: «В городке, в результате очередной бандитской разборки… так… не установленные преступники, в сауне… были расстреляны из автоматов пятеро местных предпринимателей — и вот еще — на телах убитых были найдены пресловутые карточки с надписями „Белый Беспредел“… доколи же власти будут бездействовать…» — ну это уже не интересно! — И, аккуратно сложив газету, улыбнувшись, сказал:
— А ведь и я сам родился в городке… до 4 лет там жили, а потом родители уехали в город, ну и больше я там никогда не был, да и родни там никого уже давно не осталось. — Петр Карлович помолчал, продолжая улыбаться своим мыслям, а затем, отодвинув сложенную газету, уже другим, деловым тоном приказал:
— Докладывайте.
— Наш агент работал в городке в течение полутора месяцев. Как вы знаете, он был ориентирован на то, что группа «Белый Беспредел» — реально существующая подпольная организация, участников которой необходимо в кратчайший срок установить и взять в разработку. Агентом были проанализированы все доступные источники информации: официальная местная пресса, донесения информаторов из милиции, стукачей из уголовной среды, кое-что поступившее по линии ФСБ. Так вот, за это время никаких следов деятельности ББ он не нашел. Достоверных, я имею в виду следов, то есть повторился результат проверки официальной Ревизионной комиссии. Тогда агент составил список лиц, которые могли быть… ну если не лидерами этой ББ, то хотя бы ее участниками. В списке восемь человек — четверо из правоохранительных органов и четверо из властных и криминальных структур. В принципе, списки таких людей можно составить в любом городке и считать, что они имеют отношение к любой местной группировке.
— То есть результат нулевой?
— Да, по сути так, — ответил Аналитик, — все упоминания о ББ не более чем отвлекающий маневр обычных преступных разборок. Такое ощущение, что кто-то, начитавшись Шерлока Холмса, подкидывает эти белые метки. Но среди населения эта некая Идея справедливости, Идея возмездия в виде тайной организации по имени «Белый Беспредел» очень популярна! А, кроме того, население крайне недовольно тем, что никаких мер к торговцам наркотиками из сгоревшего цыганского поселка, по сути, принято не было, хотя информация была вывешена доказательная.
— Да, я это знаю. У нас есть рычаги для того, чтобы парочку-троечку дел запустить в судебные процессы, в результате которых кое-кто сядет, а люди успокоятся. Продолжайте…
— Далее! Агент предположил, что белые метки и листы с информацией — это дело двух разных… организаций. Одни — убивают и для устрашения оставляют белые метки. То есть имеется элемент какой-то абстрактной борьбы за справедливость, даже детскости. Другие — прагматики, пользуясь ситуацией, обнародуют закрытую информацию, и таковыми информаторами могут быть только сотрудники органов, причем не исключено, что тот, кто распространяет довольно закрытую информацию, в свою очередь, имеет информацию о готовящейся очередной акции «Белого Беспредела».
— Поскольку по итогам наблюдений никакого реального результата получено не было, мы и приняли решение спровоцировать всех возможных лиц, причастных к деятельности ББ. Если конкретно — столкнуть интересы лидера крупнейшей ОПГ Гинеколога и милиции, для чего спланировали операцию нападения на майора, выдав ее за случайность, но так, чтобы все стороны легко догадались бы, чьих это рук дело.
— Почему выбор пал на майора?
— Потому, что именно он находился на первом месте списка агента как наиболее реальный кандидат на пост лидера, ну или активного участника ББ — если она, конечно, существует! Он имеет полный доступ к той информации, которая вывешивается по следам акций. И главное — мы ожидали выхода из подполья группы, то есть новой акции. Но мы не могли ожидать, что реакция ББ будет такой быстрой, жестокой и такой «эффективной».
— А с этого места — подробнее!
— Майора люди агента нейтрализовали вечером, а ровно через сутки в сауну, где отдыхали приближенные к Гинекологу бандюганы, спокойно зашли двое и застрелив троих охранников на улице и в коридоре, добрались и до сауны, где и прикончили тех, кого и хотели. Работали пистолетами Стечкина с глушителями. Каждой жертве был произведен контрольный выстрел в голову, белые визитки этого ББ разбросали по сауне. Надо отметить, что убитые — не просто участники, а люди, по самую маковку залитые кровью, и если говорить по справедливости — они такой участи заслужили…
— Это что такое? Какая такая справедливость? У нас есть только разумная необходимость: «Забудь мораль и право, всяк сюда входящий» — забыли? Что это за интеллигентщина?
— Простите, Петр Карлович, это просто образное выражение. Я продолжу? — И, увидев кивок, сказал:
— На следующий день поле этой акции были расклеены в людных местах листы с информацией о преступлениях, совершенных каждым из убитых — как говорится, явки, адреса, пароли. Причем там не только слова, а информация, от которой просто так не отмахнешься. И, изучив ее, становится понятно, что человек, раздобывший и выложивший ее, имеет выходы на властные и милицейские структуры, а также имеет доступ к агентурным данным. И, учитывая этот последний расстрел членов ОПГ — мы считаем, что ББ — реально существующая организация.
— Но тогда майор здесь ни при чем! Ведь он в реанимации. А информация — вот она, снова обнародована! Как вы это объясните?
— Да. Может, он и ни при чем, но может, и при чем! Ведь не сложно всех возможных фигурантов разработать заранее и информацию по ним собрать заранее и, продублировав, спрятать в надежном месте, и когда придет пора — как в данном случае — предать гласности. И то, что майор на больничной койке — ни о чем не говорит. Согласны?
— Возможно, возможно! — Петр Карлович помолчал, поднялся из-за стола, прошелся по кабинету и, повернувшись к Аналитику, сказал: — Вы, кажется, упоминали про следователя прокуратуры, с которым учились? — И, увидев утвердительный кивок Аналитика, продолжил:
— А не пора ли вам, дорогой Аналитик, тряхнуть стариной, вспомнить молодые годы и поработать «на земле»?
— Как скажете, Петр Карлович!
— Скажу! Отравляйтесь в городок и наладьте контакт с вашим сокурсником, тамошним следователем. Предварительно продумайте легенду и… вот еще что! Помните, пистолет Стечкина мелькал у какого-то мальчишки, когда он тыкал таким стволом в тамошнего эксперта. Якобы брал в заложники? Так вот этим надо заняться и проследить происхождение пистолета…
— Простите, перебью вас: эксперт и авторитет по кличке Гинеколог, скорее всего, знакомы с молодых лет. Оба в медицинский институт поступили в один год…
— Вот как? Непременно пробейте и эту линию. Все это, вместе взятое, может вылиться в такую кашу-мясорубку, что просто «мама-не-горюй» — как говорит мой шофер. И у меня появилось ощущение, что мы наконец нащупали подходы к двум Б… буквам! Действуйте!
Сашок вновь уселся на кровать и, оглядев слушателей, спросил:
— Не надоело еще слушать брехню мою, а то ведь еще долго…
— …тем лучше, — перебил его Миша Биттер, — будет, что вспоминать дома, когда разъедемся! Продолжай, Саша, продолжай.
— Ну, так вот, пока все начальники вели умные разговоры, нам пришлось пахать как бобикам — все представляют, что такое исследовать восемь трупов с огнестрелами. Мой молодой коллега был в то время на учебе, и поэтому на второй день мне прислали в помощь эксперта из области. И мы с ним плотно отработали еще два дня, благо он с санитаром приехал. В общем, наработались — до посинения, до отрыжки, но к пятнице все сделали. Только тогда я и смог навестить майора. Его физическое состояние заметно улучшилось, и из реанимации его перевели в хирургическое отделение. Он был довольно мрачен. Я просидел с ним пару часов, рассказал о новой вылазке ББ, о результатах вскрытия, причем обратил внимание, что после рассказа его настроение совсем испортилось. Тогда я сменил тему и спросил, кто же его все-таки побил? Знаете, коллеги, он даже сконфузился, услышав мой вопрос, и как-то растерянно ответил:
— Ты знаешь, я ничего не помню. Вот помню, как прошел по аллее сада, как вышел и… все! Следующее, что помню — я уже в реанимации, и это было уже к концу второго дня. Вот такие дела, и знаешь, Саша, — сказал он мне, — я всегда не очень верил тем побитым, что говорили — не помню! Я всегда думал, что они придуряются, — сконфуженно признался мой друг, — а тут вот сам попал. Меня тоже этот факт заинтересовал и пошел к лечащему врачу. А после разговора с ним взялся вызванивать Эдуарда, но так его и не разыскал, поэтому передал супруге, что бы он сразу мне перезвонил. Однако он позвонил только утром, в начале девятого, мы с ним встретились у морга. Эдик очень торопился и от чая отказался.
— Давай, Сашка, колись, времени мало… что опять нарыл?
— А ты знаешь, что майора не просто избили, а сначала усыпили?
— В смысле? Как усыпили, чем? — вскинулся он. — Откуда сведения?
— Понимаешь, черепно-мозговая травма у него слабенькая, только сотрясение головного мозга и не более, а амнезия очень длительная, что для сотряса совсем не характерно. Далее — у Мишки на коже у основания шеи мы с трудом, но все-таки нашли след от медицинской инъекции — то есть его чем-то укололи. И как я думаю — снотворным очень быстрого, почти мгновенного действия. Потому он ни черта и не помнит.
— То есть кто-то выстрелил из чего-то, угодил в шею и усыпил?
— Похоже, что так… А потом, когда он был в отключке, его целенаправленно поломали.
— Не понимаю, — ответил следователь, — а для чего?
— Для чего? А вот с этим ты разбирайся…
— А ты уверен в том, что сказал?
— Мы с хирургом осмотрели кожные покровы и нашли эту точечку от укола. Учти, что в такое место их в больницах не ставят.
— Ладно, спасибо, я пошел.
— Спасибо сильно много, в стакан не набулькаешь, — крикнул я. Следователь оглянулся и подойдя сказал:
— Ну, ты и наглец! Кто недавно весь коньяк у меня выжрал? А? — И немножко помолчав, сказал:
— Впрочем… Будет тебе просимое. Сегодня идем в сауну. Ко мне приезжает мой сокурсник из города. В общем, мы с ним не очень-то и знались в те времена, но коль приезжает — встретить надо. Он, похоже, не просто так едет! Чую, визит сей связан с «Белым Братством». Как пить дать связан. Тем более что он в свое время служил в отделе каких-то спецопераций одной очень солидной структуры! А сейчас он в администрации губернатора, — задумчиво сказал он. — Так ты идешь?