Дневники полярного капитана Скотт Роберт Фалкон
Может судно пройти или нет, зависит от толщины и свойства льда, величины отдельных льдин и их плотности – столько же, сколько и от силы судна.
Положение главных составных частей льдов и плотность отдельных льдин зависят почти всецело от преобладающих ветров. Нельзя знать, какие преобладали ветры до прихода данного судна, поэтому нельзя много знать о положении и плотности льдов.
Плотность, в известных пределах, меняется день ото дня и даже час от часа; такие изменения тоже обусловливаются ветром, но не всегда непременно местным ветром, так что они являются иной раз прямо загадочными. Видишь, как льдины в данное время напирают одна на другую, а час или два спустя между ними оказывается трещина шириной в фут или больше.
Когда льдины плотно припирают друг к другу, трудно, а иногда невозможно пробить себе дорогу через них; но когда давление слабеет, множество узких трещин позволяет протиснуться зигзагом».
Трудно передать чувство облегчения при таком спокойном ходе после недавних бурных дней. Облегчение, ощущаемое лошадьми, можно только вообразить; собаки же видимо повеселели и порезвели, так же, как и люди. Плавание обещает сойти благополучно, невзирая на грозящие задержки.
Если лед погустеет, я непременно потушу топки и выжду, чтобы он раскрылся. Не думаю, чтобы он долго остался закрытым на этом меридиане. Этой ночью мы должны перейти 66-ю параллель.
Суббота, 10 декабря.
66°38 ю. ш., 178°47 з. д. Хорошо идем S 17 W 94.
Оставались на палубе до полуночи. Солнце только что погрузилось за южный горизонт. Зрелище было несравненное. Северное небо, роскошного розового цвета, отражалось в морской глади между льдами, горевшими огнями от цвета полированной меди до нежного розоватого; к северу и горы, и льды отливали бледно-зеленоватыми тонами, переливавшимися в темно-фиолетовые тени, а небо переходило от бледно-зеленых тонов в шафранные. Мы долго засматривались на эти чудные световые эффекты. Судно в течение ночи прорезало себе каналы, и утро застало нас почти у края открытого моря. Мы остановились, чтобы запастись водой с чистенькой торосистой льдины, и достали около 8 тонн. Ренник бросил лот[10]; глубина 1960 морских саженей. Трубка принесла два маленьких кусочка вулканической лавы с примесью обыкновенного морского глобигеринового ила[11].
Уилсон [старший зоолог и глава научного персонала] застрелил нескольких глупышей. Нельсон [биолог] вертикальным неводом изловил нескольких скорлупников, добыл образчик воды, и измерил температуру на глубине 400 метров; на этой глубине вода теплее.
Около полутора часов мы шли сперва через довольно слабый паковый лед, а затем сквозь тяжелые старые льды, собравшиеся около большого айсберга. Пошли в обход. Стало легче. Хотя, по мере продвижения к югу, льдины уже не такие огромные, но толщина их увеличилась. Я заметил большие пласты сравнительно тонкого льда, очень рыхлого и хрупкого. Они похожи на те, которые встречались нам во время плавания на «Дискавери», хотя и толще.
В 3 часа мы остановились и убили четырех тюленей-крабоедов. Вечером на обед у нас была очень вкусная печенка.
Сегодня вечером попали в очень плотный лед и сомневались, стоит ли через него пробиваться. Но ясный небосвод на юге заставляет меня считать, что в этом направлении должна находиться более свободная ото льдов вода. Может быть, расстояние до нее совсем небольшое… Когда я, в 11 часов вечера, отправился вниз спать, Брюс пробивался вперед, но время от времени вынужден был останавливать судно. Я заметил, что лед теперь глаже и тоньше. Местами видны признаки сжатия, и там лед был очень тонкий.
Глава II. В плавучих льдах
Беспрестанные перемены. – Запирающий судно лед. – Упражнения на лыжах и с санями на льду. – Движения ледяных гор. – Лед раскрывается. – Стоять или идти? – Пингвины и музыка. – Лед сложного состава. – Рождество среди льдов. – Пингвины и поморники. – Состояние холодильника. – Жизнь среди льдов. – Выход в открытое море. – Научные работы.
Воскресенье, 11 декабря.
Лед становится все плотнее, так что пробиться через него в 6 часов утра оказалось почти безнадежной задачей. Состав его здесь довольно однородный. Отдельные льдины, фута в 2 1/2 толщиной, плотно прижаты друг к другу, но неправильной формы, из-за чего между ними часто образуются открытые пространства, по большей части треугольные.
Надо полагать, что такие льды занимают гораздо большее пространство, нежели какое занимали первоначально, когда они представляли одно цельное поле; поэтому если бы море Росса весной сплошь затягивалось льдом, то, после того как он вскроется, плавучие льдины к северу от него должны были бы покрывать громадную площадь. Лед, в котором мы застряли, наверное, из моря Росса. Но это странно, поскольку совершенно отсутствует сжатие.
Мы плотно засели в паковый лед на весь день. С 6 часов утра дул сильный западный и северно-западный ветер. К ночи он стих, и барометр, начавший было падать прошлой ночью, остановился. Я надеюсь, ветер скоро переменится. Лед перестал напирать, но не раскрылся.
Сегодня утром Ренник бросал лот и обнаружил дно на глубине 2015 морских саженей. Лот принес частицы первичной лавы. Это, по-видимому, указывает на сильное разрушение вулканической лавы льдами…
После обеда все сошли на лед, побегать на лыжах. Такой моцион – большое удовольствие.
Ожидание требует терпения, впрочем, нам следовало бы быть готовыми к этому. Непонятно, когда мы сможем опять двинуться в путь.
Понедельник, 12 декабря.
Сегодня льды не такие плотные. Льдины лишь слегка соприкасались краями, тогда как вчера они плотно напирали одна на другую. Лейтенант Боуэрс [Bowers], Оутс и Гран [норвежец, специалист-лыжник], отправились исследовать возвышенность, некоторыми принимаемую за островок, но оказавшуюся, как я и был уверен, айсбергом, любопытной, впрочем, формы: вроде купола, окруженного очень низкими ледяными утесами.
Развели пары, и мы пошли недурно, но очень неровно. Вышли из крупных толстых льдов в более легкие, но скоро опять попали тяжелый лед и целых полчаса не двигались с места. Так и пошло: поочередно молодые, легкие льды и старые, массивные; иногда попадалась выдвинутая давлением гора.
Не знаю, что думать об этих льдах и когда мы из них выберемся.
Мы с Райтом [Wright, физик] обсуждали, почему бугры на морском льду всегда дают пресную воду. Мы сошлись на том, что соленость просто вытекает изо льда. Интересно было бы выловить кусок морского льда и проследить этот процесс. Самый факт интересен, как показывающий, что процесс, производящий бугор, на самом деле производит пресную воду.
Поистине нелегко добраться до нашей зимовки. Сначала штормы с большим волнением, а теперь эта борьба со льдами.
Вторник, 13 декабря.
Я почти всю ночь не ложился. Никогда не испытывал таких быстрых и резких перемен. В последнюю «собачью»[12] вахту мы шли через новый, мягкий лед, вроде «сала»[13], делая на всех парусах 4–5 узлов. В первую вахту опять попали в тяжелый, крепкий лед; средняя вахта застала нас в открытой полынье, окруженной прочным, толстым льдом. Под конец же этой вахты снова стало плохо, а в начале следующей так плохо, как никогда: кругом тяжелый торосистый лед, поднимающийся над водой на 7–8 футов и очень глубоко уходящий под воду. Точно такой лед мы видели у Земли Короля Эдуарда во время плавания на «Дискавери».
Последнюю часть утренней вахты мы провели в длинной полынье, недавно затянутой льдом.
Такие перемены страшно действуют на нервы. Ничто так не утомляет, как необходимость беспрестанно приспосабливаться к новым условиям. Один час все как будто идет хорошо; в следующий положение кажется безвыходным. Не знаешь, на что решиться, особенно если принять в расчет трату угля, и правильно ли мы поступили, стараясь продвинуться так далеко на восток.
В течение первой вахты мнения разошлись. Казалось, следовало бы остановиться, чтобы не дергаться безо всякой пользы. Но затем наступило улучшение, и казалось, теперь все хорошо. И все же трудно себе представить условия более тяжелые; положение менялось ежечасно. Сегодня утром мы встретились за завтраком в очень бодром настроении. Два часа судно довольно хорошо продвигалось, а потом мы вдруг остановились. Возможно, мы могли бы снова повернуть назад, но решили воспользоваться остановкой и запастись водой. Большие льдины прекрасно для этого подходят.
Лот, брошенный Ренником, на глубине 2124 морских саженей лег на такое же дно со включением вулканической лавы.
67°30 ю. ш., 177°58 з. д. Хорошо идем S 20 W 27. Мыс Крозье S 21 W 644.
Мы попали в сплошную массу льда, но все же пробились сквозь него и медленно, с огромным трудом, пробили себе дорогу к одной из недавно замерзших полыней. Но, добравшись до ее слияния с другой полыньей в юго-западном направлении (куда я предполагал идти), очень удивились. Оказалось, что большие льдины обнаруживают стремление сомкнуться. Плотность 6—7-дюймового молодого льда в полынье, казалось, сильно возрастала от бокового сжатия. Но какова бы ни была причина, мы все же двинуться не могли.
Наконец было решено остановить машины и стоять на месте, пока погода не улучшится. В этой ситуации прорываться означало напрасно тратить уголь.
В течение последних дней нас относит к востоку. Обычно ли это для этого района или здесь дело в преобладании западных ветров? Возможно, что от этого в значительной мере зависит срок нашего освобождения из ледяного плена. Досадно, но надо вооружиться терпением. Воспользуемся остановкой для научных работ.
Во льдах солнце редко бывает. Однако все утро было солнечное; только к полудню снова набежали с севера тучи, а теперь снег валит. Ветра нет…
Среда, 14 декабря.
Нас все еще со всех сторон окружает лед. С грот-мачты можно видеть несколько клочков открытой воды в разных направлениях. Но панорама все такая же унылая; торосистый лед.
Ветер юго-восточный, 2 балла. Солнце светит ярко, видимость хорошая.
Судно повернулось по ветру, а льды вокруг постоянно движутся, медленно меняя положение друг относительно друга. Температура 35° [1,7°C]. Вода 29,2—29,5° [–1,7°C]. В подобных условиях тонкий рыхлый лед должен все время размякать. Несколько дюймов такого льда, во всяком случае, позволят нам продвинуться.
Тут только вполне представляешь себе убийственную монотонность продолжительного пребывания в плавучих льдах, какое пережили Нансен и другие. Невольно воображаешь себе такие дни помноженными на недели и на месяцы.
Для нас, по крайней мере, это ново, и у каждого своя работа, так что нет места слишком тоскливому нетерпению. Лилли и Нельсон [биологи] всю ночь занимались измерениями течений. Они собираются также систематически исследовать подводные температуры и поработать с вертикальным неводом.
Сегодня утром мы все упражнялись на лыжах на большом ледяном поле, к которому мы прицепились якорем. Было жарко, и мы сбрасывали одну одежду за другой. У всех почти были моторные очки от яркого света. Понтинг пробовал добыть цветную фотографию, но оттенки льдов слишком нежны.
Вечером я вышел на лед с лейтенантами Кэмпбеллом [Campbell] и Эвансом, и каждый двух других, по очереди, возил на санках. Если бы только знать, что этому сидению скоро будет конец, то, собственно, не о чем было бы тужить; оно дает нам возможность практиковаться с нашими приборами для исследования морских глубин и всех приохотило учиться у Грана употреблению лыж.
Четверг, 15 декабря.
66°23 ю. ш., 177°59 з. д.
Утром положение не изменилось. Перед завтраком пробежался на лыжах. Совсем иначе себя чувствуешь, когда моционом приведешь кровь в обращение.
После завтрака были выданы лыжи людям. Всем очень хочется научиться, и Гран давал уроки утром и днем.
Мирз вывел часть собак – две упряжки, по семи, – и запряг их в сани. Он выбрал для испытания тех, которые находились в наихудшем состоянии; многие сильно разжирели, и дыхание у них стало короткое. Хотя трудно себе представить, с чего бы им жиреть, так как они никогда не получают более двух с половиной сухарей в день. Лошади вообще имеют вид хороший, особенно те, у которых стойла на палубе…
Ренник измерил глубину – 1844 сажени; опрокидывающиеся термометры были помещены непосредственно у дна и на 500 саженей выше. Во время нашего ожидания мы сделали ряд измерений температуры дна. Нельсон попробует сделать еще несколько наблюдений над течениями сегодня вечером или завтра.
Очень неприятно, что нас все дальше относит к северу, но мы рады, что не идем к востоку. Сегодня ночью было тихо и около судна видна вода, но, по-видимому, ее еще немного. Между тем, самые хрупкие и тонкие льдины тают. Все должно помогать нам, но ожидание испытывает наше терпение.
Мы уже знаем, что при северо-западном и западном ветрах льдины стремятся сомкнуться и расходятся, когда нет ветра. Вопрос в том, разойдутся ли они больше при восточном или юго-восточном ветре. Но мы, надеемся.
Признаки наличия свободной воды, несомненно, скорее увеличиваются вокруг нас, чем уменьшаются.
Пятница, 16 декабря.
Я уже несколько времени замечаю огромного размера льды, образующие ряд озер, и мне очень хотелось узнать их толщину. Они, наверное, происходят от замерзания сравнительно недавних полыней в этом зимнем льду, из чего следует, что они с каждым днем должны слабеть. Если бы знать наверняка, во-первых, что эти обширные ледяные поля простираются к югу, во-вторых, что судно в состоянии через них пройти, то стоило бы развить пары. Мы пришли к краю такого поля, и судно под парусами не пройдет, но я уверен, что прошло бы под парами. Типичный ли этот лед? И много ли его впереди?
Сегодня одна лошадь свалилась. Оутс полагает, что это случилось во сне; все же это нехорошо: у них не очень-то много сил. Вот почему эта задержка так неприятна, иначе не о чем было бы особенно сожалеть.
Суббота, 17 декабря.
67°24 ю. ш. и 177°34 з. д.
Был сильный дождь, со всеми признаками редстоящего шторма. Я, кажется, в первый раз еще вижу дождь в Южном полярном круге. Интересно бы знать, как он подействует на таяние льдов.
Цвет неба к югу как будто указывает на открытое море, и я с нетерпением жду возможности двинуться с места, а все же чувствуется, что благоразумнее еще несколько обождать. Я, наверное, так и решил бы, если бы не лошади.
Воскресенье, 18 декабря.
Ночью было тихо и льды разошлись. Теперь между ними больше открытой воды, хотя не слишком много. Все указывает на очень незначительное увеличение площади открытой воды. Все же у нас создалось впечатление, что льдины не стремятся сдвигаться, а скорее имеют тенденцию расходиться. Они лишь слегка соприкасаются…
В 3 часа утра сообщили, что лед разошелся. Тотчас же был отдан приказ разводить пары. Жребий брошен, и мы должны сделать решительный шаг в направлении к открытому морю.
С северо-запада идет большая волна; она поможет нам двигаться.
Вечер. Опять необыкновенные перемены. Сначала все шло очень плохо. Понадобилось почти полчаса, чтобы двинуться с места, и почти час, чтобы пробраться к одной из больших льдин. И тут, к моему ужасу, судно остановилось. Снова с большими усилиями протолкались к трещине, разрезавшей ледяное поле. Затем опять пришлось повернуть к югу, чтобы обойти другую льдину, больших размеров, но когда ее обошли, то стало легче.
С 6 часов мы могли держаться постоянного курса, лишь изредка задерживаясь на пути перед какой-нибудь более толстой льдиной.
К 7 часам продвижение улучшилось, а в 8 часов судно вышло на открытую воду. Мы думали, что трудности позади, и очень радовались. Но, увы, надолго ее не хватило. Под конец этой полыньи мы снова попали в плотный паковый лед. Без сомнения, примесь этого льда вызывает появление открытых полыней, и я не могу не думать, что это ледяное поле Земли Короля Эдуарда. Мы направляемся на юго-запад.
Какая изматывающая игра! Невозможно угадать, что произойдет через полчаса или даже через четверть часа.
Новая рыба. Как раз в конце открытой полыньи сегодня вечером мы перевернули маленькую льдину, и на верх другой, соседней, льдины выбросило рыбу. Остановились подобрать ее. Это оказалась красивая серебристая Notothenia. Думаю – новый вид.
Время от времени налетают снежные шквалы. Постоянный северо-западный ветер. Сравнительно тепло.
Сегодня вечером впервые увидели взрослого императорского пингвина.
Понедельник, 19 декабря.
Невзирая на множество сильных толчков, мы в течение ночи прошли порядочное расстояние; но сегодня с утра условия такие ужасные, как никогда. Мы попали, по-видимому, в самую середину плотно сжатых ледяных масс, простирающихся во все стороны до пределов зрения, – положение со всех сторон крайне опасное. Я решил продвигаться к западу, только бы выбраться из этого сплоченного льда. Нужно запастись терпением.
Это серьезная неудача.
Попали мы в эту плотную массу в час пополуночи и протиснулись через такие чудовищные льды, какие я редко видал. Выдвинутые давлением гряды возвышались на 24 фута над поверхностью и погружались, наверное, не менее чем на 30 футов в глубину. Наносимые нам удары свидетельствовали о несокрушимости этих масс. К утру мы выбрались в узкие открытые расселины, покрытые непрочным ледяным салом, благодаря чему немного продвинулись вперед. Боюсь, что повредился руль, он тяжело поворачивается в одну сторону. Положение остается трудным во всех отношениях. Утром было солнечно, без ветра.
Полдень. 67°54,5 ю. ш., 178°28 з. д. Хороший ход S 34 W 37. Мыс Крозье 606.
К полудню с юга пришел туман и подул легкий бриз[14]. Погода снова переменилась, но я пока не пойму, к лучшему или к худшему.
Старых толстых льдин стало меньше, но зато годовалые встречаются не только страшно торосистые, но и просто огромные.
Миновали ледяное поле, не меньше мили в поперечнике. Из этого можно сделать вывод, что до открытой воды очень далеко.
Сегодня утром продвигались, в целом придерживаясь курса, но перспективы ухудшаются. Нам снова понадобится терпение. Нужно протискиваться вперед.
Мы пленники.
5 часов 30 минут. В дневную вахту миновали пару огромных айсбергов. Первый – неправильной столообразной формы. Слоистость у него отсутствует. Думаю, причиной этому – неровное дно. У второго айсберга был купол и двойной пик. Такие горы пока остаются загадкой. Но я склоняюсь к своему первоначальному предположению, что купол образуется, когда айсберг выброшен на берег или изолирован.
Эти айсберги проложили в ледяном поле две длинные полосы открытой воды. Мы прошли через них, делая около 3 узлов, но, увы, сдвинулись несколько восточнее, чем следовало. Трудно было переходить с одной полосы на другую, но сами они совершенно свободны от льда. Меня огорчает, что льдины, которые нам попадаются на пути, теперь уже просто гигантские. Одна или две из них были не меньше 2–3 миль в поперечнике. По-видимому, открытая вода еще слишком далеко. Только одно нас порадовало: мы заметили, что толщина льдин постепенно уменьшается. Первоначально они были сильно сдавлены и сжаты. Заметны были полосы и нагромождения льда – следствия сжатия, но по перевернутым обломкам становилось понятно, что в момент сдавления льдины были тонкими.
Около 4 часа 30 минут мы подошли к группе из шести или семи низких плосковерхих айсбергов высотой около 15 или 20 футов. Они такие же, как на Земле Короля Эдуарда, и, возможно, пришли оттуда. Три из них похожей формы, плосковерхие с прямыми перпендикулярными стенками. Другие – с нависающими карнизами, и у части из них покатые края. За айсбергами открытой воды не было видно, а потому нельзя было понять, что нас ждет дальше.
Положение неожиданно опять изменилось к лучшему. По обе стороны от нас все еще есть большие льды, но бугров на них немного; на поверхности их есть лужи, и проходы между ними наполнены салом; толстый лед встречается редко. Разница удивительная.
Тяжелый лед и огромные айсберги чрезвычайно нас встревожили, казалось, что судну через них не пробиться. Воображение рисовало и возможность продолжения дрейфа дальше на север, и пребывание в ледяном плену до более позднего времени года. Но то, что теперь лед вокруг нас едва ли толще 2–3 футов, – огромное облечение. Точно освободились от ужасного заключения!
Эванс сегодня дважды предлагал остановить машины и выждать, а мне трижды пришлось усомниться, нужно ли продолжать путь. Если обстановка и дальше останется без изменений, мы, понятно, будем несказанно рады, что упрямо шли вперед, сколь бы безнадежным это ни казалось. Сохранится это положение или нет, но все же радостно, что мы оставляем за собой пройденный лед…
Видел двух морских леопардов[15], неторопливо плывущих подо льдом. Они очень красивые и гибкие.
Попросил лейтенанта Пеннела составить карту плавучих льдов. Я все больше убеждаюсь, что выдавленные гряды большей частью образуются из-за прохода айсбергов через сравнительно молодой лед. Выдавленная гряда на встреченном нами вчера плосковерхом айсберге достигала 15 футов…
Сегодня утром видел императорского пингвина. Но когда я попытался его поймать, у борта вынырнул кит, описанный Уилсоном, с острым спинным плавником. По моей оценке, высота этого плавника была четыре фута.
Приятно смотреть, как ныряют снежные и антарктические буревестники. Вода смывает со льдин Euphausia – маленьких креветок, которыми питаются морские птицы. Антарктические буревестники ведут себя довольно робко.
Список прозвищ моих спутников.
Эванс – Тедди;
Уилсон – Билл, дядя Билл, дядюшка;
Симпсон – Солнечный Джим;
Понтинг – Понко;
Кэмпбелл – Помощник, Господин помощник;
Пеннел – Пенелопа;
Ренник – Парни;
Боуэрс – Пташка;
Тэйлор – Гриф и Кейр Харди;
Нельсон – Мэри и Бронте;
Черри-Гаррард – Черр;
Райт – Сайлас, Торонто;
Пристли – Раймонд;
Дэбенхэм – Дэб;
Дрейк – Фрэнсис;
Аткинсон – Джен, Хелмин, Атчисон;
Оутс – Титус, Солдат, Фермер;
Левик – Тоффарино, Дружище;
Лилли – Лисли, Геркулес, Лизи.
Вторник, 20 декабря.
Полдень. 68°41 ю. ш., 179°28 з. д. Хороший ход S 36 W 58; мыс Крозье S 20 W 563.
Благоприятные условия продержались вчера до полуночи. Мы без особых затруднений переходили из одного разводья в другое. К 9 часам прошли вдоль западной кромки большого скопления толстого льда.
К 8 часам утра подул западный ветер, и лед начал смыкаться. Продвигались с трудом, а потому решили остановить машины и ждать, пока лед снова раскроется. Боюсь, до открытой воды еще далеко. Видно, снова понадобится терпение.
Вечером того же дня. Ветер перешел на WSW и дует с силой почти шесть баллов. Мы спокойно стоим у края ледяного поля; перед нами, по ветру, 200–300 ярдов открытой воды.
Почти весь день небо было чистое, облака появлялись лишь изредка: низкие слоистые и перистые. Лед закрылся. Надеюсь, он снова раскроется, когда ветер ослабнет. Позади нас очень много открытой воды.
Мы несколько часов провели на льду, упражняясь на лыжах, что всегда доставляет нам удовольствие. Главная наша забота теперь – уголь; мы его изводим страшно много. С тех пор как мы вошли в полосу льдов, мы прошли 240 миль. Измерение лотом показало 1804 сажени. Прошлой ночью температура была 20° [–7°C], а весь день держалась на 2–3° ниже точки замерзания. Для лыж погода сегодня очень хорошая.
Среда, 21 декабря.
68°15 ю. ш., 179°11 з. д.
Утром ветер все еще задувал, но перешел к юго-западу. Небо обложное; очень холодно. Сейчас сквозь тучи проглядывает солнце, ветер ложится, и вообще погода улучшается. Ночью нас сносило к двум большим айсбергам, и перед завтраком мы оказались в опасной близости к одному из них. Но если нам удастся продвинуться на юго-восток, мы, кажется, попадем на открытую воду.
В полдень – 68°25 ю. ш., 179°11 з. д.
Мы развели пары и снова двинулись вперед. Пришлось пару раз потерять минут по двадцать, чтобы пробиться через труднопроходимые льды, но все идет к тому, что наше положение скоро улучшится.
Понтинг снял несколько прекрасных фотографий, а Уилсон сделал несколько прелестных рисунков льдов и гор; описание нашего плавания во всяком случае не будет иметь недостатка в хороших иллюстрациях. Между нами, оказывается, много талантов по этой части.
Дэй, Тэйлор, Дэбенхэм и Райт участвуют в работе по описи айсбергов и льдов, которые нам встречаются
5 часов дня. Ветер юго-западный, сейчас немного подутих. Утром мы прошли 2,5 мили, а потом снова застряли. Теперь мы довольно далеко от опасных айсбергов. Но некоторые из них остаются с подветренной стороны, и хотя до них уже далеко, они все-таки делают наше положение небезопасным. О, как раздражают бесконечные задержки, хотя бы и без расходования угля! Нас относит на северо-восток. Все это очень огорчительно. Не люблю гасить топки, когда вокруг айсберги.
Уилсон обошел ледяное поле, желая поймать нескольких пингвинов, и для этого лег ничком на лед. Мы видели, как птицы к нему подбегали, потом в нескольких футах от него поворачивались и обращались в бегство. Он говорит, что они бежали к нему, пока он пел, и убегали от него, как только он умолкал. Это все были годовалые птицы и казались необыкновенно пугливыми; их, по-видимому, влекло к судну смешанное чувство любопытства и боязни. Они очень симпатичные и ужасно смешные. Каждый раз, когда мы начинаем петь, они несутся к нам. Мы поем специально для них. Теперь часто можно увидеть нескольких полярников, сидящих на юте и горланящих песню. Исполнители всегда окружены толпой восхищенных пингвинов Адели. Мирз нравится им больше всех – у него хороший голос. Он утверждает, что гимн «Боже, спаси короля» заставляет пингвинов снова бросаться в воду, и, действительно, это часто случается.
Ряд ледяных гор должен составлять большую преграду для плавучих льдов, в значительной степени мешая их движению и образуя проходы открытой воды. В связи с тем что горы, несомненно, влияют на образование гряд путем давления, ясно, что они оказывают большое воздействие не только на формацию льдов, но и на их движение.
Четверг, 22 декабря.
В полдень 68°262'' ю. ш., 179°85'' з. д.
Перемены нет. Ветер упорно дует с SW при ясном небе и устойчивом барометре. Этому не видать конца. Не везет нам, да и только. Мы погасили огни. У нас под ветром горы, но надо как-нибудь пройти мимо них; нельзя нам больше без толку жечь уголь. У нас осталось его меньше 300 тонн на судно, которое просто пожирает его. Нельзя не пугаться – а тут еще лошади с каждым днем хиреют. Одно только ободряет нас: это открытая вода к востоку и юго-востоку; в этом направлении виднеются большие каналы открытой воды, но и нет возможности к ним пробраться через эти тесно сплоченные льды. Хоть то хорошо, что нас так мало унесло в восточном направлении. Аткинсон нашел в кишках пингвина Адели неизвестного солитера, очень тонкого, длиной в одну восьмую дюйма и с головкой в виде пропеллера.
Пятница, 23 декабря.
Вчера к 10 часам вечера поднялся легкий ветер, и судно повернулось. Поставили передние паруса, и оно подвинулось на несколько сот ярдов к северу, но скоро опять засело. Это привело нас очень близко к большой горе с наветренной ее стороны; при быстро усиливающемся ветре – положение не совсем приятное, хотя и не особенно опасное. Мы поставили все паруса, и с их помощью судно медленно обошло гору, увлекая за собою льды, и, по мере того как уменьшалось давление, скользнуло в бывшую под самой горой открытую воду.
Около часа пополудни мы увидели идущий к югу длинный канал, отделенный от нас только широкой полосой льда с пробитыми на нем многими полыньями. Мы пытались прорезать его, но засели на полпути и с одними парусами не могли двинуться ни взад, ни вперед. Пары приказано развести, но придется ждать их почти до полуночи. Выберемся ли мы из этих льдов к Рождеству?
Льды сегодня были обширнее, но тонкие и размякшие. На поверхности их пятнами разбросаны большие лужи; из них некоторые разбегаются длинными линиями, как будто идут от трещин; местами есть и трещины без воды. Такие льды, очевидно, составлены из старых, смерзшихся вместе льдин, а черту соединения скрывает выпавший позже снег.
Месяц назад было бы, вероятно, трудно разглядеть неровности или разницы в льдинах, но теперь новейший лед по большей части под водой и быстро тает – оттого и лужи…
В личной жизни нашей команды особенных происшествий не может быть в такое, в сущности, скучное время. Но отрадно следить за тем, как постепенно, бессознательно укрепляются добрые отношения между ее членами. Невозможно себе представить большей свободы от ссор и всяких дрязг. Я ни разу не слыхал ни одного сердитого слова и не видал ни одного недоброго взгляда. Все наше маленькое общество пропитано духом терпимости и благополучия, и нельзя не порадоваться, видя, что люди способны сохранять такие неизменно добротоварищеские отношения, проживая в столь тяжелых условиях, среди такого однообразия, окруженные опасностями.
Идут приготовления к празднику. Странно подумать, что мы уже пережили самый долгий день южного года.
Сегодня утром видели кита длиной 25–30 футов. Встречаются пингвины Адели, стаями в 20 птиц и больше.
Мы пришли в такую полосу, где открытой воды больше, чем льда. Вода образует большие, неправильные полыньи в 3 или 4 мили в поперечнике, соединенные многими каналами. Последние – чего я не совсем понимаю – все еще заключают в себе огромных размеров льдины; мы сейчас прошли мимо одной, имевшей, по меньшей мере, две мили в поперечнике. На льдинах лужи, и нет ни одной, имеющей больше двух футов толщины.
Суббота, 24 декабря.
69°1 ю. ш., 178°29 з. д. S 22 E 29; мыс Крозье 551.
Увы! Сегодня в 7 часов утра мы уперлись в сплошное ледяное поле, простирающееся по всем направлениям, кроме того, по которому мы пришли. Должен признаться, что, ложась в 3 часа утра, я уже думал, что пришел конец нашим бедам; меня чуть-чуть смущала только мысль о размерах льдин, но я никак не подозревал, чтобы мы опять угодили в плотный лед за этими большими пространствами открытой воды. Но это поле не обойти и не пробить. Пришлось – нечего делать! – остановить машину и загрести жар. Каждую минуту лед может раскрыться и очистить дорогу к другому пространству открытой воды к югу. Но ничто не ручается за то, что такие задержки не случатся еще и еще, пока существуют эти огромные льды. Недели через две они начнут понемногу рассыпаться, и судну во многих местах можно будет пройти.
Как поступить при таких обстоятельствах – очень трудно решить.
Если дать огням в топкам потухнуть, это означает убыль в две с лишним тонны угля при новом разогреве котла. Но если огня не тушить, этих двух тонн хватит всего на день; значит, если стоять придется дольше суток, экономнее будет тушить. Стало быть, при каждой постановке надо решать, сколько придется стоять – меньше или больше, чем сутки?
Прошлой ночью мы хорошо шли вперед около 5 или 6 часов, но не следует забывать, что это нам стоило дополнительных 2 тонн угля. Но если ждать, нас, скорее всего, отнесет к северу. Кажется, условия должны улучшаться; правда, южная кромка льда постоянно увеличивается.
Отсюда вроде бы следует, что в целом течение зависит от ветра. У нас преобладал западный ветер, хотя здесь должны были бы преобладать восточные.
Теперь ветер восточный, каким же будет результат?
Воскресенье, 25 декабря. Рождество.
69°5 ю. ш., 178°30 з. д.
Третьего дня я совсем было понадеялся, что праздник найдет нас в открытой воде, но обманулся в этой надежде. Лед окружает нас; низко ходят облака, и время от времени падает из них легкими хлопьями снег, затемняя небо; там и сям чернеют небольшие полыньи, и такая чернота преобладает там, откуда мы прибыли. Вокруг все окутано белой дымкой, сгустившейся надо льдом.
Под парусами мы двигаться на можем, да и под парами едва ли смогли бы пробиваться вперед. Кажется, что возможности двигаться вперед все меньше.
Западный ветер, так долго дувший прошлой ночью, стих. Теперь будет ровный северо-восточный бриз в 2–3 балла. Поскольку человеку всегда нужно надеяться, мы надеемся, что восточный ветер не перестанет дуть. Опять требуется терпение и терпение. Здесь, по крайней мере, мы находимся, по-видимому, в полной безопасности. Лед так тонок, что не может давлением вредить нам; айсбергов вблизи нет. Невзирая на незавидное положение, все веселы в ожидании праздничного обеда.
Кают-компания разукрашена флагами. Все утром присутствовали при богослужении и усердно пели духовные гимны.
День ознаменовался неожиданным событием: у принадлежащей одному из квартирмейстеров крольчихи родилось 17 детенышей. А он заранее раздал их 22! Не знаю, какая судьба ожидает это семейство; но теперь пока в сене под баком им тепло и уютно.
Полночь. Валит густой снег. Температура 28° [–2 °С]. Холодно и слякотно. Сейчас кончился наш веселый вечер. Обед был чудесный: суп с томатами; рагу из пингвинового филе; ростбиф; плум-пудинг, спаржа; шампанское, портвейн и ликеры – меню поистине праздничное. Обед начался в 6 часов и кончился в 7. Целых пять часов после того вся компания сидела за столом и во весь голос пела. Среди нас талантов не найдется; однако каждый давал что умел и хоры были оглушительные. Даже удивительно, что у такой немузыкальной команды такая страсть к пению. В канун Рождества они подвизались до часу ночи, и никакая работа не делается без припевов. Не знаю, слыхали ли вы эти припевы. У матросов торгового флота их целый репертуар, и без них они не будут поднимать ни паруса, ни якорь. Поются они большей частью не в тон и каким-то гортанным голосом, но когда несколько человек затягивают хором, эффект получается поразительный.
Команда обедала в полдень; меню почти то же, что у нас; вместо шампанского – пиво и небольшое количество виски. Они, по-видимому, от души веселились.
На льду у самого судна сидят три группы пингвинов; всех я насчитал 39, их легко можно бы изловить, из чего ясно, что в плавучих льдах всегда можно добыть пищу.
Сегодня вечером я заметил большого поморника, садившегося на перевернутую ледяную глыбу у края большой льдины, на которой несколько пингвинов расположились ночевать. Могу сказать за положительный факт, что последние вступили в шумное совещание по поводу поморника, после чего они всей компанией двинулись к нему. В нескольких шагах от поморника передовой пингвин остановился и повернул назад, но товарищи стали толкать его к птице. То один, то другой мялся, топтался, не решаясь первым подойти к врагу, и только с усиленным стрекотанием и взаимным подстреканием они, наконец, как-то боком, с опаской, к нему придвинулись.
Вплотную подойти к поморнику они не могли, так как он сидел на глыбе, но когда они подобрались очень близко, он, до сих пор как будто не замечавший их, взмахнул крыльями и отлетел в сторону от пингвинов и там сел. Они повернулись к нему и собирались повторить ту же процедуру, но он опять взмахнул крыльями и окончательно отлетел. Необыкновенно интересно было наблюдать за боязливыми, протестующими движениями пингвинов. Так легко было по этим движениям представить себе их побуждения и перевести их на человеческие ощущения.
По другую сторону судна другая группа пингвинов ссорилась из-за небольшой глыбки, на которой все равно трудно было бы удержаться. Кривлянья, с которыми каждый взбирался на намеченную шаткую возвышенность и сталкивал своего предшественника, чтобы потом самому с нее свалиться, и были не менее забавны процедуры с чайкой. Птицы эти в самом деле доставляют много удовольствия.
Понедельник, 26 декабря.
69°9 ю. ш., 178°13 з. д.
Положение самое безотрадное. От всякой надежды, что восточный ветер раскроет лед, приходится, кажется, отказаться. Мы окружены сплошными льдами. Трудно представить себе что-нибудь более безнадежное
День пасмурный, ветер ENE силой от 3 до 5 баллов. Временами идет снег. Может ли быть более безотрадное зрелище для нас?
Прошлой ночью мне слышалось потрескивание льда, утром сообщили, что льдины стали меньше, а позже мы почувствовали что-то вроде килевой качки. Возможно, вдоль судна прошла медленная длинная волна, но нам она ничем не поможет. Этой ночью льды, окружающие нас, столь же плотны, как и раньше…
Очень, очень тяжелое время.
Нам удалось пройти 2 или 3 мили на юго-запад под парусами, время от времени пятясь назад, а затем, набрав ветер, попытались пройти вперед по узкому каналу. Но это мало помогает. Все это, конечно, может привести в уныние. Отрадно одно: готовность всех и каждого приложить последние силы, как бы ни были незначительны достигаемые результаты.
Ренник снова бросал сегодня лот – глубина 1843 сажени. Удивительно, что мы никак не можем понять причину периодического открытия и смыкания льда. Можно ли объяснить это приливными явлениями? Возможно, где-то далеко, к северу или к югу от нас, ветер дует так, что то увеличивает, то ослабляет давление. А полосы открытой воды, по которым мы прошли к северу, дают проход и ледяным массам. Раздражение вызывает неопределенность, зависящая от того, чему мы не знаем причин и не в состоянии предсказать…
Вторник, 27 декабря.
69°12 ю. ш., 178°18 з. д.
Во время первой вахты прошли около двух миль, то проталкиваясь сквозь льды, то ложась в дрейф. Затем снова задержка…
Ветер постепенно набрал ураганную силу, снося нас к ESE. Вынуждены были спустить марсели.
В утреннюю вахту снова начали продвигаться, причем лед открывался как обычно, без каких-либо определенных причин. Мы прошли милю или две на запад. Льдины вроде бы поменьше, но перспективы сомнительные – вокруг густой туман. Единственное, что нам известно наверняка: там, куда мы направляемся, есть открытая вода…
Все сегодня говорят, будто лед раскрывается. Сам я не виделтому ясных признаков, но Уилсон видел большую льдину, расколовшуюся на четыре куска, в таком положении, что судно не могло быть тому причиной. Раскрытие больших льдов есть, несомненно, добрый знак.
Вечером положение снова невеселое. Вся надежда на то, что восточный ветер раскроет плавучие льды, испарилась. Но между льдинами появились полыньи и разводья, и мы, как крабы, медленно переползаем из одной полыньи в другую.
Ночью дул сильный ветер, и мне подумалось, что положение наше могло быть куда хуже. Мы стояли среди льдов совершенно спокойно, между тем как ветер завывал в снастях. Нас нисколько не беспокоили ни судно, ни паруса, ни айсберги, ни давление льда. Можно было спокойно уйти вниз и безмятежно заснуть. На ум приходили лошади, но ведь лошадей испокон веков возили на небольших судах, иногда в очень далекие плавания…
Восточная партия, конечно, только выгадает, если мы задержимся. Чем позже они попадут на Землю Короля Эдуарда, тем лучше.[16] Выход для устройства промежуточных складов для главного путешествия к Южному полюсу будет короче, но даже если мы сумеем прибыть в январе, работы будет очень много.
Надо признаться, что могло бы быть много хуже, и если бы только можно было быть уверенными в освобождении не дальше, скажем, как через неделю, то тужить, собственно было бы не о чем.
Боюсь, что в холодильнике не все благополучно. На баранине появилась плесень, и говядина тронулась. Есть несомненный запах. Холодильник приказано было открывать, когда температура спускалась ниже 28° [–2 °С]. Я думал, что мясо от этого отвердеет. Но видно, что нужна вентиляция. К ночи сегодня, когда температура понизится, мы, вероятно, вынем говядину и поставим вензель[17], чтобы очистить воздух. Если это не поможет, придется развесить туши на снастях.
Позднее, 6 часов вечера. Ветер перешел с SE на ESE. Прибой стих. Значит, впереди открытая вода и выбранный нами курс в целом верный.
Небо становится чистым, но ветер остается порывистым, от 4 до 7 баллов. Лед слегка смерзся, и во второй половине дня мы практически не сдвинулись с места.
9 часов вечера. Сегодня одна лошадь легла, чего до сих пор не случалось. Это, может быть, и ничего; с другой стороны, это не предвещает ничего хорошего.
Кончаю этот том моего дневника при обстоятельствах, которых нельзя назвать благоприятными.
Среда, 28 декабря 1910.
69°17 ю. ш., 179°42 з. д. Мыс Крозье S 22 W 530.
Ветер улегся; и небо прояснилось; теперь солнце ярко светит и греет. Температура 28° [–2°C]. Во время дневной вахты ветер стих до 2–3 баллов. Прошли 2,5 мили и вышли во льды гораздо менее плотные. Поднялись на «воронье гнездо»[18] и убедились, что ситуация улучшилась. Лед со всех сторон, но большая часть его совсем тонкая, и даже тот, что потолще, как будто ломается, и нет сомнения, что судну будет нетрудно через него пробить себе дорогу. Дальше, на южной стороне неба, есть кое-какие указания на открытую воду. Не верится, чтобы было еще далеко до южного предела этих льдов.
Основываясь на этих наблюдениях, мы решили снова развести пары. Надеюсь, что на этот раз мы пробьемся.
Ложившаяся вчера лошадь сегодня была выведена на палубу. Бедняжка находится в жалком состоянии: страшно исхудала, очень слаба на задних ногах и местами страдает от ужасного накожного раздражения, от которого шерсть лезет клочьями. Полагаю, что день-другой на открытом воздухе принесет ей большую пользу. Оутс неустанно ухаживает за животными; но он, кажется, не совсем понимает, что пока мы стоим во льду, судно неподвижно, и потому больному животному на открытой палубе до известной степени возможен моцион.
Если мы теперь, наконец, выберемся, возможно, что мы спасем всех лошадей, но не будет ничего удивительного, если мы еще двух или трех потеряем.
Главная наша забота теперь об этих животных, тем более ввиду истощения нашего запаса угля.
Сегодня утром множество пингвинов ныряли за пищей вокруг судна и под него. Они в первый раз подходят так близко; они, по всей вероятности, так расхрабрились вследствие неподвижности винта.
Пингвин Адели (Adelie) на земле или на льду донельзя забавен. Спит ли он, ссорится или играет, любопытствует, пугается или сердится, он является воплощением юмора; на воде – совеем другое дело. Нельзя не любоваться им, когда он стрелой ныряет сажени на две, или прыгает на воздух с ловкостью дельфина, или плавно скользит по зыби полыньи. Двигается он, вероятно, не так быстро, как кажется, но он удивляет поворотливостью и красотой движений и вообще умением владеть ими.
Когда бродишь взором по пустому простору льдов, трудно верится, какое обилие жизни кишит непосредственно под их поверхностью. Опущенный в воду невод мгновенно наполняется диатомеями[19], показывающими, что плавучая растительная жизнь во много раз богаче, чем в тропических и умеренных морях. Этих диатомей обыкновенно не больше трех или четырех общеизвестных видов. Ими кормятся несчетные тысячи маленьких креветок (Euphausia), которые плавают у краев каждой льдины и выплескиваются на перевернутые обломки и, в свою очередь, служат пищей разным созданиям, малым и большим, как-то: так называемому белому тюленю, пингвинам антарктическому и снежному, глупышу (Petrel) и множеству неизвестных рыб.
Рыб этих, должно быть, большое обилие, судя по изловленным нами на перевернутой льдине и по тому, что два дня назад видели несколько матросов. Они все разом вскрикнули и на вопросы ответили, что видели полдюжины рыб, если не больше, с фут длиной, уплывших под лед. Их ловят тюлени и пингвины, по всей вероятности, также и чайки, и глупыши.
Из млекопитающих, нередко встречается длинный, гибкий морской леопард, вооруженный страшными зубами и уж, наверное, содержащий в своем желудке несколько пингвинов, а может быть, и юного тюленя. Косатка (Orca gladiator), лютое китообразное животное, ненасытно жадное, пожирающее или пытающееся пожирать всякое не слишком большое животное, попадается не так часто на льду, но в большом числе у берегов. Наконец, упомянем о громадных травоядных китах разных видов, от синего кита (Balaenoptera Sibbaldi), самого огромного из всех млекопитающих, до разных видов меньших размеров, еще не получивших названий. Эти громадные животные встречаются в большом числе, и понятно, какое им требуется количество пищи, а стало быть, какое несметное множество небольшой и мелкой твари должны содержать в себе эти моря. Под мирными ледяными полями и в спокойных полыньях свирепствует все та же исконная, всемирная непрерывная война, вызванная борьбой за существование.
И утром, и днем солнце ярко светило; сегодня после полудня все недежурящие лежали на палубе и грелись под его лучами, беспечные, довольные.
Читать бесплатно другие книги:
