Наследница Роксоланы Севийорум Айрат

– Султанша?

– Нергис-калфа, займись этой хатун. С ней нужно позаниматься, все ей рассказать. Процесс обучения я буду контролировать лично. И еще: султан Селим не должен увидеть ее.

– Но госпожа, как я посмею скрыть…

– Ты стала плохо слышать, Нергис-калфа? Повелитель не должен ее увидеть, – произнесла она по слогам. – Ты все поняла?

– Да, султанша.

Нергис склонила голову, выражая свое почтение, а Нурбану, еще раз бросив взгляд на невольницу, которую ей только что представили, так же гордо удалилась.

11

Постепенно Ниса привыкала к жизни в серале. Нергис-калфа почему-то отнеслась к ней очень бережно, они нередко гуляли в саду и подолгу беседовали. В одну из таких прогулок Нергис подробно рассказала ей об организации гарема. К немалому удивлению Нисы, оказалось, что здесь присутствует четкая иерархия.

– Запомни, все женщины гарема делятся на две категории, джарийелер и гедикилер, служанки и привилегированные, – говорила Нергис. – Первые выполняют грязную и тяжелую работу, вот как я, например. – Калфа усмехнулась. – Они не могут рассчитывать на то, что когда-либо окажутся на ложе султана, и все их усилия направлены на то, чтобы продвинуться по служебной лестнице и отложить себе на старость. Хотя, разумеется, бывает, кому-то из них везет и она привлекает внимание Повелителя, но это большая редкость.

– А вторая группа, Нергис?

– Здесь одним кропотливым трудом не обойтись. Сюда попадают только настоящие красавицы и умницы, те, кто сумел отличиться, например, способностью в игре на музыкальных инструментах, танцах, пении. Тебе повезло иметь такую покровительницу, как Нурбану-султан, как видишь, она сразу определила для тебя привилегированное положение. Так вот, та невольница, на которую султан обращает внимание, становится гезде, то есть оказывается «на примете». Такой девушке выделяют покои и начинают готовить ее к предстоящей встрече с падишахом. Если встреча состоится, невольница станет икбал, а если родит ребенка, то получит статус кадины, или жены, султана. Всего у него может быть четыре жены. А если рождается мальчик, и этот мальчик старший, то его мать становится бас-кадиной, старшей женой. Предел мечтаний всех женщин в гареме – стать валиде-султан. Это мать султана, она главная в гареме и пользуется огромным авторитетом и практически безграничной властью.

– А кто сейчас валиде-султан?

Нергис-калфа улыбнулась.

– Покойному султану Сулейману было семьдесят два года. Его любимая жена Хюррем-султан, мать нынешнего султана, который всего пару дней назад ступил на престол, скончалась восемь лет назад. После смерти достопочтенной валиде Айше Хафсы, матери Повелителя, гаремом руководила Хюррем, а после ее кончины и до сей поры – Михримах-султан, любимая дочь Повелителя, родная сестра султана Селима. Она и сейчас не отошла от дел, но и Нурбану-султан, как видишь, не желает оставаться в стороне. Думаю, она будет делать все, чтобы власть в гареме перешла к ней.

– А других жен у покойного султана не было?

– Были, разумеется, но до Хюррем. Сыновья Фюлане и Гульфем еще в детстве умерли от оспы, Мустафа от Махидевран был замешан в заговоре против отца и его казнили по приказу султана – наш Кануни не прощал предательства. Но самой большой любовью в его жизни была Хюррем-султан. Она родила ему пятерых сыновей – шехзаде Мехмеда, Абдуллу, Селима, Баязида и Джихангира – и дочку, Михримах-султан. Шехзаде Абдулла скончался во младенчестве от чумы, Мехмед умер уже будучи санджакбеем в Манисе от оспы. Наша госпожа всегда считала, что его заразили намеренно, правда, ей так и не удалось этого доказать. Джихангир, младший, родился калекой. У него поистине несчастная судьба. Он с детства обожал брата Мустафу, а когда тот умер, его болезнь начала прогрессировать, и вскоре его не стало.

– А двое оставшихся братьев?

– О, они никогда не ладили. С самых ранних лет соперничали, все время спорили, ссорились. С годами эта вражда только усиливалась. Пока была жива Хюррем-султан, ей удавалось сдерживать их пыл, но после ее смерти… Баязид собрал войско, но был разбит войсками отца и Селима, потом бежал в Иран, но тамошний правитель, шах Тахмасп, выдал его, и он был казнен вместе со своими пятью сыновьями.

– С сыновьями? Но зачем? В чем они провинились?

– Ни в чем. Но древний закон гласит: «Любой человек, кто посмеет посягнуть на султанский трон, должен быть немедленно казнен. Даже если этот человек – мой брат», – эти слова когда-то произнес великий султан Мехмед Фатих Завоеватель. Поэтому каждого, кто может хотя бы теоретически претендовать на престол, ждет смерть.

– Но это ужасно, бесчеловечно…

– Да, но таков закон. И, между прочим именно благодаря данному правилу наша империя остается сильной и могущественной, поскольку в противном случае внутренние распри непременно бы ее развалили. Правда, Хюррем-султан пыталась уговорить супруга отменить закон Фатиха, ведь она же в первую очередь была матерью и не хотела допустить смерти своих сыновей. Но, несмотря на огромную любовь к ней, в этом вопросе он остался не преклонен. Султан не прощал тех, кто смел посягнуть на его власть.

Ниса задумалась. Услышанное произвело на нее неизгладимое впечатление.

– Но если султан так любил свою жену, почему он не распустил гарем?

– Это было бы нарушением всех правил, а их и так уже нарушено немало. Такова традиция, Ниса. Повелитель должен находиться в окружении красивых женщин, а уж захочет ли он воспользоваться услугами какой-нибудь из них – это его дело. Потом, воспитанница гарема может стать превосходным подарком, например правителю другого государства или вельможе, которого султан захочет поощрить. Да, покойный султан не нуждался в ласке, но кто знает, каким будет Селим? Хотя, судя по всему, он горячо любит Нурбану-султан. Она родом из Венеции и, как ты успела заметить, дьявольски красива и чертовски умна. Ей удалось покорить сердце шехзаде Селима. Она родила ему сына Мурада, который должен взойти на престол после отца и четырех дочерей, – тут Нергис-калфа перешла на шепот. – Говорят, именно она спровоцировала войну между братьями, – она снова повысила голос. – Султан Селим ее обожает, и вряд ли кому-нибудь из наложниц удастся занять ее место.

– А зачем ей понадобилась я?

– Хороший вопрос. В любом случае тебе не следует волноваться. Здесь ты сможешь многое узнать, выучишь турецкий, если захочешь, и арабский, научишься красиво писать и говорить. Кроме того, по прошествии нескольких лет тебя могут выдать замуж за какого-нибудь достопочтенного чиновника, и тогда твоя жизнь будет устроена. Вообще советую тебе поменьше думать и побольше слушать. Что бы ни задумала госпожа, ничего плохого она тебе не сделает, – при этих словах голос калфы слегка дрогнул, или Нисе показалось?

В этот момент Нергис неожиданно и как-то нелепо присела. Ниса едва успела подать ей руку.

– Что случилось, Нергис-калфа?

– Нога! Это очередной приступ, – Калфа говорила через силу.

– А что с ногой?

– Долгая история. Попав в гарем, я сильно тосковала по родному дому и вела себя очень дерзко и непокорно. Однажды пыталась бежать, но меня, естественно догнали, и подвергли жестокому наказанию – избиению палками, – увидев испуг в глазах Нисы, Калфа поспешила ее успокоить. – Не волнуйся, этот способ сейчас практически не применяется. Девушек, которые ведут себя неподобающим образом, секут розгами, только и всего, – она произнесла эту фразу таким тоном, словно, действительно, не видела в избиении ничего страшного, но Ниса между тем невольно содрогнулась. Калфа продолжала: – Сначала все было нормально, но с возрастом нога дает о себе знать, особенно когда приближается полнолуние.

Ниса посмотрела на нее с жалостью и состраданием.

– А позволь, я осмотрю твою ногу, Нергис-калфа, – попросила она, сама не зная почему.

Нергис удивленно взглянула на девушку.

– А чего ты хочешь там увидеть? Опухшая нога старой женщины, и только.

– И все же, прошу тебя, Нергис-калфа. Ниса не могла объяснить себе своей настойчивости. Просто когда она слушала рассказ Нергис-калфы, в ее сознании снова возник какой-то смутный образ, какой-то кусочек ее прошлой жизни. Она смотрела на калфу и видела множество других, незнакомых ей людей, которые говорили о боли. Не дожидаясь ее разрешения, Ниса прикоснулась к ее ноге – и о чудо – Нергис почувствовала себя лучше. Боль, если не ушла совсем, то значительно притупилась. Калфа не могла в это поверить. Изумленная, ошарашенная служанка глядела на нее во все глаза, затем поднялась со скамейки и попробовала пройтись. Нога действительно не болела. Это было какое-то чудо.

– О, Аллах! Как ты это сделала?

– Не знаю… Я ничего не делала. Я просто хотела помочь. Умоляю, не наказывай меня!

– Что ты! Ты не представляешь, как облегчила мои страдания! Эта боль терзала и мучила меня много лет, а ты избавила меня от нее! Да ты послана нам небесами! Ты, наверное, и раньше лечила людей?

– Наверное… Я не помню. Кажется, да.

– Но ведь тебя за такое могли обвинить в колдовстве, не так ли? Впрочем, зачем я тебя расспрашиваю? Знаешь, давай-ка пока сохраним это в секрете, хорошо? Твой дар может стать твоим спасением, но может и погубить тебя. Мне нужно поразмыслить кое о чем.

Калфа замолчала. Вроде бы происшествие незначительное, может, это и правда случайность… А если нет? Если эта девушка действительно обладает даром облегчать боль и исцелять людей от недугов? В любом случае об этом пока следует молчать. Хотя одному человеку она все-таки расскажет. Обязана рассказать.

12

Войско продолжало двигаться в сторону Стамбула. Зрелище было поистине великолепным. Впереди несли флаги, затем попарно ехали на лошадях чавуши и шли артиллеристы с аркебузами и кривыми саблями. Далее следовали пехотинцы, которые несли оружие, за ними – сипахи с луком, стрелами и пиками. Они были одеты в звериные шкуры, подобно мифическим героям.

За ними следовали янычары под предводительством своего аги. Впереди командиры несли знамена янычарского корпуса. На них не было доспехов, а их оружие – кривые сабли, аркебузы и те самые лопатки небольшого размера, которых опасались все, кто когда-либо имел дело с янычарами. Толпа с любопытством глазела на деревянное оружие и пушки. За знаменосцами янычар следовали дервиши, которые пели и кружились в какой-то неистовой пляске. Затем несли султанские штандарты, потом флаги и знамя Пророка. Далее в сопровождении конюхов гарцевали лошади Соколлу, покрытые свисающими до земли попонами. Кто-то ехал верхом, а кто-то вел лошадь под уздцы. На теле у них были кольчуги, а на голове – специальные шапочки. Затем показался муфтий, за ним – Великий визирь Мехмед-паша и сам император Селим II, который улыбался толпе тревожной, но благосклонной улыбкой. Его окружали сипахи с пиками, луками и стрелами, а далее следовала конница. Всадники были облачены в кольчуги и шлемы без забрала, а лошади покрыты попонами, расшитыми золотом. То были дворцовые слуги, причем справа от султана находились только левши (так повелось издавна): когда они доставали стрелы и натягивали тетиву, картина получалась симметричная. Сзади двигались навьюченные лошади и верблюды, тянущие огромны пушки.

Эта великолепная процессия производила потрясающее впечатление. От нее в буквальном смысле слова захватывало дух. В народе уже знали о кончине султана Сулеймана, знали, что войско возглавляет новый Повелитель, и это еще больше подстегивало всеобщее любопытство.

Буря на душе у Селима немного поутихла. Он решил, что самое страшное уже позади. Уже совсем скоро он будет дома, увидит Нурбану и детей (недавно он получил известие, что шехзаде Мурад выехал из Манисы, дабы присутствовать на похоронах своего великого деда и засвидетельствовать почтение отцу). Хорошо, что рядом был Мехмед Соколлу. В его присутствии Селим чувствовал себя в полной безопасности. Этот человек оказывал на него какое-то магическое действие. Новый султан не уставал благодарить Аллаха за то, что он послал ему такого прекрасного визиря. «Безусловно, государственные дела следует препоручить ему. Он знает, что делать и никогда не ошибается», – размышлял про себя Селим.

13

Меж тем в стане янычар нарастало волнение. Новый султан объявил о деньгах, но пока слова так и остались словами, и не похоже было, что им скоро заплатят. Это, разумеется, вызывало недовольство. Жестокий и умудренный опытом ага янычар понимал, что сейчас самое подходящее время для бунта. Пусть Селим в самом начале своего правления поймет, что с янычарами шутить нельзя. Да, он стал султаном по воле Аллаха, хотя и не заслуживал этого, так пусть ведет себя уважительно по отношению к тем, кто будет проливать за него кровь. Он переговорил со своими поверенными, и те принялись сеять смуту и панику и распалять уже и без того готовых взорваться воинов.

– Что же это такое?

– Где обещанное жалование?

– Наш ага ходил к повелителю, но он не пожелал его принять! Он не хочет даже выслушивать наши требования!

– Выхода нет! Мы сами возьмем то, что нам должны были заплатить!

– Что ж, если так, мы все равно сделаем так, чтобы он их услышал! Пусть теперь вместо нас заговорят наши мечи!

– Если новый султан нас не жалует, мы сами себя пожалуем! Мы возьмем то, что принадлежит нам по праву!

– Аллах видит, наши помыслы чисты!

– Он не войдет в Стамбул, пока мы ему не позволим! Его допустят во дворец – только если он примет наши условия!

Вскоре крики достигли слуха Селима. Его сразу охватило беспокойство.

– Что там случилось, Соколлу?

– Похоже, янычары волнуются. Сейчас все выясню, Повелитель.

Спустя несколько минут Мехмед-паша отчитывался перед султаном.

– Дела плохи, мой господин. Янычары…

– Что, Соколлу?

– Они не хотят продолжать путь, пока их требования не будут выполнены, Повелитель.

Селим нахмурил брови. В его глазах ясно читался страх. Ему было прекрасно известно, какими жестокими и опасными бывают бунты янычар, насколько страшны и неукротимы они в гневе. Он отлично знал о восстании 1525 года (разумеется, понаслышке, ведь сам он в то время был еще младенцем), когда янычары громили дома неугодных им сановников, грабили рынки и таможни, жгли все вокруг. Стамбул ведь был деревянным городом, и они пользовались этим. Они не щадили даже простых жителей и сметали буквально все на своем пути. Селиму не хотелось начинать свое правление таким ужасным образом.

– Что делать, Соколлу? – промолвил он еле слышно. – Насколько далеко они могут зайти?

– Повелитель, еще немного, и они разрежут бечевки Вашего шатра.

– Этого нельзя допустить, Мехмед-паша. Переговорите с их агой, узнайте, чего они хотят.

– Будет сделано, Повелитель.

Голова у Селима шла кругом. Он знал, что янычары потребуют денег, но бакшиш полностью опустошит казну. Сейчас он намеревался просто выиграть время. Главное – добраться до Топкапы.

Мехмед Соколлу был отличным дипломатом, но даже его дипломатические способности не помогали утихомирить янычар. Шествие продолжилось, но едва они прошли ворота в Эдирне и приблизились к площадке для парадов, янычары снова отказались следовать дальше. Момент был удобен: они как раз приступили к обеду, но, едва отведав кушанье, опрокинули свои котелки и закричали:

– Нам не нужна эта поганая еда от султана, который не ценит жизнь своих подданных!

– Где его благодарность?

– Когда выполнят наши требования?

Дело принимало опасный оборот. Шествие возобновилось только через час, но перед банями Баязида II янычары вновь остановились.

– Ну и? Долго нам еще ждать?

– Продолжаем путь, храбрые воины! – выступил Пиале-паша. Султан выплатит жалование, как только мы прибудем на места.

– Не верим! – гудела толпа.

– Мы уже по горло сыты обещаниями!

Тут произошло нечто совсем неожиданное. Несколько отчаянных янычар приблизилась к паше и сбросили его с лошади. Пиале-паше стало по-настоящему страшно. Но тут полетели пригоршни золотых монет. Янычары оглянулись – то бросал Мехмед Соколлу, к которому присоединился и султан. Янычары бросились собирать монеты, мигом позабыв о несчастном паше.

– Повелитель, – обратился к Селиму Мехмед-паша. – Если сейчас не переговорить с их агой, дело может закончиться плачевно.

– Позови его, Соколлу, – медленно произнес Селим.

Вскоре раздавались уже совсем другие крики:

– Янычары! Уберите мечи в ножны! Султан Селим согласен с нами говорить! Он осознал силу янычар! Как мы скажем, так и будет!

14

Наконец величественная процессия подъехала к Топкапы. Несмотря на то, что дело было улажено, Селим никак не мог прийти в себя. Едва он слез с коня, к нему сразу кинулась Нурбану:

– Повелитель, вести об ужасном бунте дошли до нас! Мы так волновались!

– Не стоило, Нурбану, слава Аллаху, все закончилось мирно. Твой муж, – обратился он к Эсмахан, стоявшей неподалеку, – проявил просто отменную находчивость. Это была превосходная идея – разрешить янычарам жениться. Тебе несказанно повезло с супругом, Эсмахан.

– Да, отец, – сухо согласилась молодая султанша.

Встретить Селима пришла и Михримах. Он тепло поприветствовал сестру, но, даже несмотря на улыбку, ответной теплоты не почувствовал – ни во взгляде, ни в голосе. Напротив, от нее веяло холодом. Рядом с ней стояла ее дочь Айше Хюмашах. Селим с трудом узнал ее. Замужество сильно изменило девушку. Она всегда была красавицей, но сейчас в ней появилась какая-то особая стать.

– Как поживает твой супруг, Шемси Ахмед-паша? – спросил он у племянницы.

– Хвала Всевышнему, все хорошо. Молюсь о Вашем здоровье, Повелитель.

– Рад слышать, моя дорогая.

В тот же день состоялись похороны султана Сулеймана. Церемония была скромной и в то же время торжественной. Место своего погребения султан определил сам, еще задолго до кончины. Он остался верен себе и опять, как не раз уже поступал во время своего правления, пренебрег правилами и традициями ради любимой Хюррем. По закону, тело Повелителя следовало захоронить напротив стены молитв мечети, которая носила его имя, но он завещал положить себя в гробницу, построенную в саду этой мечети, рядом со своей хасеки. Да, у великолепного султана и любовь была поистине великолепной.

Так и закончил свой путь тот, кто называл себя:

Правитель тридцати семи королевств, повелитель государств римлян, персов и арабов, владыка моря Средиземного и моря Черного, достославной Каабы и пресветлой Медины, великого Иерусалима и трона Египетского, Йемена, Адена и Саны, Багдада, обитатели праведных, Басры Аль-Ахсы и городов Нуширивана, Алжира и Азербайджана, кыпчакских степей и земель татарских; Курдистана и Луристина, Румелии и Анатолии, Карамана, Валахии, Молдавии и Венгрии и многих других земель и царств, султан и падишах.

15

Казалось, годы не имели власти над Михримах-султан. Каждый, кто знал ее, мог подтвердить, что дочь Сулеймана и Хюррем оставалась столь же прекрасной, как и в юности. Ее возраст выдавали только глаза, светившиеся мудростью и спокойствием, и даже ее дочь Айше Хюмашах втайне завидовала красоте матери.

Луноликая госпожа после смерти Хюррем взяла на себя обязанности управляющей гарема, по сути, валиде-султан, хотя, разумеется, таковой не являлась. При ее матери гарем потерял свои основные функции, перестал быть «домом счастья». Его обитательницы выполняли только обязанности прислуги – в другом качестве они были не нужны, ведь у Сулейман любил только свою единственную и несравненную Хюррем. Когда она умерла, он продолжал хранить ей верность. Однако прекрасных пленниц для гарема все равно продолжали привозить. Проводить время в праздном ничегонеделании им не дозволялось. Женщины гарема много времени должны уделять занятиям, они читали, осваивали различные виды рукоделия, а еще, конечно, искусство любви.

Михримах продолжала следить за тем, чтобы в гарем доставляли красивых и умных рабынь. Одна из таких девочек, которая была родом из Албании, сразу ей приглянулась. Она, как и ее мать, умела угадывать людей. Албанская девушка оказалась не только красавицей, но и большой умницей. Михримах сразу поняла, что она далеко пойдет. Она дала ей имя Сафие и подарила своему племяннику шехзаде Мураду, к немалому неудовольствию Нурбану, которая сразу поняла, что у нее появилась серьезная соперница.

Михримах отлично понимала, что скоро ее власти придет конец. Она чувствовала, что дни ее отца сочтены, и осознавала, что ей нужно будет уступить свое место Нурбану. Естественно, она не хотела этого делать. Она не любила жену своего брата. Ненависти она не испытывала, она вообще пыталась искоренить в себе это чувство. Но и любить ту, по вине которой один ее брат убил другого, она не могла.

Узнав о смерти отца, Михримах показалось, что у нее внутри что-то оборвалось. Вся империя скорбит, потеряв Повелителя, но разве сравнится вселенская скорбь с ее, дочерней, скорбью? Да, они с ним мало разговаривали последние годы – Михримах так и не смогла простить ему смерть Баязида, не сумела оправдать его, не поняла, почему из двух братьев он выбрал Селима, почему допустил, чтобы один из его сыновей умер от руки брата, а другой стал братоубийцей? Но, несмотря ни на что, это был ее отец. Она прекрасно помнила свое детство, помнила, как он играл с ней и Мехмедом, как катал их на спине… Помнила, как нежно и трепетно он относился к их матери. Помнила его строгие наставления. Теперь же у нее не осталось ни одного близкого человека, того, кто бы знал ее с детства. Его смерть оставила еще один рубец на ее сердце. И она знала, что это еще одна рана из тех, что не заживают.

Страницы: «« 12

Читать бесплатно другие книги:

Эта книжка для детей, которые говорят по-русски, но хотят узнать английский, и для тех, кто живёт в ...
Эта книга, написанная лучшими акушерами и гинекологами клиники Мэйо – достойный доверия и совершенно...
Что вынудило первую красавицу факультета однажды утром лечь в ванну и вскрыть себе вены? Что застави...
В данном пособии представлены контрольные и проверочные диктанты по всем темам русского языка за кур...
Перед тем, как издать эту книгу, автор из-за некоторых ошибок хотел переписать ее, но потом решил ос...
Программа охватывает становление основных компонентов экологической субкультуры: ценностно-смысловог...