Дьявол знает, что ты мертв Блок Лоренс

Lawrence Block

THE DEVIL KNOWS YOU'RE DEAD

© Lawrence Block, 1993

Перевод с английского И. Л. Моничева

Компьютерный дизайн В. А. Воронина

Художник В. Н. Ненов

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Baror International, Inc. и Nova Littera SIA.

Глава 1

В последний четверг сентября Лайза Хольцман отправилась за покупками на Девятую авеню. Домой она вернулась между половиной четвертого и четырьмя часами, первым делом сварив кофе. Пока напиток капал в чашку, она заменила перегоревшую лампочку на только что купленную, убрала в холодильник продукты и прочитала рецепт приготовления, напечатанный на коробке с бобами фирмы «Гойя». Она сидела у окна, попивая кофе, когда зазвонил телефон.

Это ее муж Глен звонил с сообщением, что вернется примерно в половине седьмого. В его задержке на работе не было ничего необычного, и он всегда аккуратно уведомлял ее, когда его ждать. В этом смысле он всегда проявлял щепетильность, а его внимание к жене только повысилось за месяцы, прошедшие с тех пор, как она потеряла ребенка.

Было уже почти семь, когда он вошел в дверь. В половине восьмого они сели ужинать. Она приготовила тушеные бобы, добавив к рецепту, прочитанному на коробке, чеснока, свежего кориандра и обильную дозу соуса «Юкатека», снабдив гарниром из отварного риса и зеленого салата. Они ели, наблюдая закат солнца, видя перед собой темнеющий небосвод. Их квартира располагалась в новом высотном доме на углу Пятьдесят седьмой улицы и Десятой авеню, построенном по диагонали через дорогу от таверны Джимми Армстронга. Они жили на двадцать восьмом этаже, а их окна выходили на юг и на запад, и виды открывались потрясающие. Весь Вест-Сайд лежал как на ладони от моста Джорджа Вашингтона до парка Бэттери, а с другой стороны – на противоположном берегу Гудзона – можно было видеть чуть ли не половину Нью-Джерси.

Они были красивой парой. Он – высокий и стройный. Темно-русые волосы зачесаны назад, образуя надо лбом отчетливый треугольник, а седина пока лишь еле заметно тронула виски. Темные глаза, смуглая кожа. Резко обозначенные черты лица чуть смягчал излишне вялый подбородок. Крепкие ровные зубы, обаятельная улыбка.

Одет он был так же, как всегда одевался, отправляясь в офис, – в хорошо сшитый темный костюм с полосатым галстуком. Снял ли он пиджак, прежде чем сесть за стол? Думаю, что снял. Мог повесить его на спинку стула или на дверную ручку. Но скорее всего воспользовался вешалкой – он и в таких вещах любил порядок и аккуратность. Мне легко представить, как он сидит за столом, закатав рукава оксфордской сорочки в синюю полоску с концами воротника, пристегнутыми пуговицами, а галстук перебросив через плечо, чтобы не насажать жирных пятен от еды. Я однажды видел, как он это делает, в кофейне под названием «Утренняя звезда».

Она, напротив, не отличалась высоким ростом, но тоже обладала стройной фигуркой, скромно коротко подстриженными прямыми темными волосами, кожей фарфоровой прозрачности и поразительно яркими голубыми глазами. Ей уже исполнилось тридцать два, но выглядела она моложе, а вот ее муж казался старше своих тридцати восьми лет.

Я не знаю, во что была одета она. Скорее всего в джинсы, подвернутые снизу и уже заметно протершиеся на коленях и на ягодицах. А еще, должно быть, в желтый хлопковый свитер с глубоким вырезом и с рукавами, которые тоже обычно закатывала, обнажая руки до локтей. На ногах коричневые замшевые домашние тапочки.

Но это лишь догадки, упражнение на развитие воображения. Я действительно не знаю, что было на ней.

Между половиной девятого и девятью он сказал, что ему нужно ненадолго уехать. Если он прежде снял пиджак, то теперь надел его снова и сверху накинул пальто. Ей он обещал вернуться в течение часа. Ничего особенно важного, сказал он. Просто возникла необходимость кое-что уладить.

Думаю, оставшись одна, она помыла посуду. Налила себе еще кофе и включила телевизор.

В десять часов она начала беспокоиться. Но сказала себе не глупить и провела следующие полчаса у окна, любуясь видом, который один тянул на миллион долларов.

Примерно в половине одиннадцатого снизу позвонил швейцар и сказал, что к ней поднимается полицейский. Когда он вышел из лифта, она уже ждала в общем холле. Это был высокий, гладко выбритый молодой ирландец в синем мундире, и она потом вспоминала, что он выглядел в точности так, как и положено полисмену.

– Добрый вечер, – сказала она. – В чем дело? Что-то случилось?

Он не вымолвил ни слова, пока они не вошли в квартиру, но к тому моменту она уже все поняла. Выражение его лица было слишком красноречиво.

Ее муж находился на углу Одиннадцатой авеню и Западной Пятьдесят пятой улицы. Вероятно, он собирался позвонить из телефона-автомата, установленного в том месте, когда кто-то, по всей видимости, желая ограбить его, произвел четыре выстрела в упор, что послужило причиной летального исхода.

Были другие подробности, но она больше ничего не воспринимала. Глен умер. Остального ей не хотелось ни знать, ни слышать.

Глава 2

Я впервые встретился с Гленом Хольцманом однажды в апрельский вторник, а апрель считается самым неприятным месяцем. Т. С. Элиот[1] написал об этом в «Бесплодной земле», а он, вероятно, разбирался в этом. Хотя даже не знаю. Мне все месяцы кажутся одинаково противными.

Наша встреча произошла в галерее Шандора Келлстина – одном из дюжины выставочных залов в пятиэтажном здании на Пятьдесят седьмой улице между Пятой и Шестой авеню. Это было открытие традиционного весеннего шоу работ группы современных фотографов, и снимки семи из них демонстрировались в просторном помещении третьего этажа. Друзья и родственники всех семи собрались там по такому случаю, а заодно пришли и любители вроде Лайзы Хольцман и Элейн Марделл, которые по четвергам посещали вечерние курсы под заманчивым наименованием «Фотография как абстрактное искусство» при колледже Хантер.

Накрыли стол с красным и белым вином, разлитым в пластмассовые бокалы на тонких ножках. На закуску подали сыр, нарезанный кубиками, с цветной зубочисткой в виде шпажки, торчавшей из каждого. Еще была содовая вода. Я налил себе немного и разыскал Элейн, которая представила меня Хольцманам.

Я посмотрел на него и решил, что он мне не нравится.

Но я убедил себя, что это нелепо, и пожал ему руку, ответил на его улыбку. Через час мы вчетвером ужинали в тайском ресторане на Восьмой авеню. Ели что-то с лапшой, и Хольцман заказал себе пива. Остальные пили сильно охлажденный тайский кофе.

Разговор у нас толком не клеился. Мы начали с обсуждения вернисажа, где только что побывали, кратко затронули стандартный набор тем – местную политику, спорт, погоду. Я уже знал, что он юрист, а теперь выяснилось и название компании, на которую он трудился. Это была издательская фирма «Уоддел энд Йонт», специализирующаяся на выпуске большим форматом и крупным шрифтом книг, выходивших ранее в других издательствах.

– Скучнейшее дело, – сказал он. – В основном занимаюсь составлением договоров, но временами приходится писать кому-то письма в жестких выражениях. Вот это искусство я бы с удовольствием передал по наследству. Как только наш парень немного подрастет, научу его писать жесткие письма.

– Или ее, – сказала Лайза.

Ребенок – он или она – еще только должен был родиться осенью. Вот почему Лайза пила кофе со льдом вместо пива. Элейн вообще никогда много не пила, а сейчас и вовсе бросила. Что до меня, то пришлось сделать вид, что выпадают редкие дни, когда я тоже не пью.

– Или ее, – согласился Глен. – Мальчик или девочка, но наш ребенок может побрести по унылой тропе папочки. Мэтт, зато ваша работа должна быть увлекательной. Или у меня только сложилось такое впечатление, потому что я насмотрелся телевизора?

– Бывают интересные моменты, – ответил я, – но по большей части я тоже занимаюсь повседневной рутиной. Как все.

– Вы ведь служили в полиции, прежде чем уйти на вольные хлеба?

– Точно так.

– И как поживает ваше агентство?

– Когда они мне звонят, – объяснил я, – работаю поденно на контору под названием «Надежность» и берусь за любую внештатную работу, которая подворачивается под руку.

– Готов предположить, вам много приходится заниматься случаями промышленного шпионажа. Обиженные сотрудники нередко пытаются продать конкурентам информацию о своих работодателях.

– Бывает.

– Но не часто?

– У меня нет лицензии, – сказал я, – и потому меня обычно не нанимают корпоративные клиенты. То есть напрямую. Такую работу я получаю через «Надежность», но в последнее время мне больше приходится разбираться с нарушениями при использовании торговых марок.

– Торговых марок?

– Да. Всем – от поддельных часов «Ролекс» до незаконного размещения названий фирм на свитерах и бейсбольных кепках.

– Звучит занятно.

– Ничего занятного, – сказал я. – Это уличная разновидность написания людям суровых писем.

– Тогда вам тоже хорошо бы завести детей, – сказал он. – Этот навык вы наверняка захотите передать новому поколению.

После ужина мы отправились к ним домой и издали положенное количество восторженных охов и ахов по воду видов из окон. Из квартиры Элейн частично виден противоположный берег Ист-Ривер, а из своего номера в отеле я могу разглядеть верхушки башен Всемирного торгового центра, но виды из окон Хольцманов затмевали все это с легкостью. Сама их квартира была, скорее, маленькой: гостевая спальня, например, не превышала размерами десяти квадратных футов. Потолки казались слишком низкими, имелись и некоторые другие не слишком приятные особенности планировки, характерной для новых жилищных проектов. Но вид с лихвой искупал любые недостатки.

Лайза сварила кофе без кофеина и завела речь о колонках знакомств в газетах, упомянув, что знает многих весьма уважаемых людей, которые не гнушаются публиковать в них свои данные.

– А как еще людям встретить друг друга в наши дни? – задала она риторический вопрос. – Нам с Гленом просто повезло. Я как раз пришла в «Уоддел энд Йонт», чтобы показать свою книгу их художественному редактору, и мы буквально столкнулись друг с другом в вестибюле.

– Я заприметил ее еще из противоположного конца зала, – ухмыльнулся Глен, – и уж позаботился о том, чтобы мы, черт возьми, «буквально столкнулись друг с другом».

– Но часто ли такое происходит с другими людьми? – продолжала Лайза. – Как, например, встретились и сошлись вы, если это не слишком нескромный вопрос?

– Через колонку знакомств, – сказала Элейн.

– Неужели?

– Нет, конечно. На самом деле мы крутили роман несколько лет назад. Потом разбежались, потеряли друг друга из виду. И вдруг снова случайно встретились…

– А прежняя магия никуда не делась? Очень красивая история.

Может, и так, но только назвать нашу историю «очень красивой» язык почему-то не поворачивался. Мы действительно познакомились давным-давно в какой-то ночной забегаловке, когда Элейн была премиленькой и совсем молоденькой «девушкой по вызову», а я служил детективом в Шестом участке, где, честно говоря, проводил больше времени, чем с женой и двумя сыновьями, обитавшими на Лонг-Айленде. А через несколько лет объявился психопат из нашего общего с Элейн прошлого, который всерьез надумал убить нас обоих. Так мы снова невольно сблизились. И да, прежняя магия никуда не делась. Мы ухватились друг за друга. Пока связь не обрывалась, хотя не выглядела прочной.

Впрочем, определенная красота в наших отношениях все же присутствовала, но поскольку в истории фигурировали и эпизоды, о которых лучше было не рассказывать, ничего другого добавить не получалось. Тогда Лайза рассказала о приятельнице одной своей знакомой, разведенной женщине, которая откликнулась на объявление в журнале «Нью-Йорк», в назначенный час отправилась на свидание в назначенное место, где встретила своего бывшего мужа. Они восприняли это как знамение свыше и снова сошлись. Глен заявил, что не верит в такие истории. В них нет смысла. Он слышал подобные байки в десятках вариаций, но ни одну из них не посчитал правдоподобной.

– Это городской фольклор, – сказал он. – Таких анекдотов сотни. Но они всегда случаются со знакомым твоего знакомого, но не с кем-то, кого ты знаешь лично. А все дело в том, что на самом деле ничего подобного не происходит. Представьте, есть ученые, которые собирают подобные небылицы и пишут книги на их основе. Хотя на деле это как немецкая овчарка в чемодане.

На наших лицах отразилось, должно быть, недоумение.

– Бросьте, никогда не поверю, что вы не слышали этой якобы реальной истории, – сказал Глен. – У одного мужчины умерла собака. Он пребывает в страшном горе и сначала не знает, что делать. Но потом укладывает мертвого пса в большой дорожный чемодан и отправляется то ли к ветеринару, то ли прямо на кладбище домашних животных. По дороге он останавливается, чтобы передохнуть и перевести дух, ставит чемодан на асфальт, а какой-то ханыга подхватывает его и убегает. Ха-ха-ха, вообразите себе физиономию несчастного ворюги, когда он открывает тяжеленный украденный чемодан и видит там всего лишь собачий труп! Уверен, вы слышали этот анекдот не раз с добавлением живописных деталей каждым новым рассказчиком.

– Я слышала что-то такое про добермана, – призналась Лайза.

– Какая разница? Доберман или овчарка. Годится любая крупная псина.

– В той версии, которую слышала я, – сказала Элейн, – фигурировала женщина.

– Совершенно верно! А приличный с виду молодой человек предложил ей помочь нести чемодан.

– Но в чемодане, – продолжала она, – лежал труп ее бывшего мужа.

На этом обсуждение городского фольклора пришлось свернуть. Неутомимая Лайза переключилась с темы личных объявлений на секс по телефону. Она видела в этом чуть ли не символ девяностых годов, порождение кризиса, связанного со СПИДом, облегченное распространением кредитных карт и телефонных номеров, начинавшихся на 900[2], и общее проявление предпочтения, которое люди стали отдавать фантазии над реальностью.

– Эти девушки неплохо зарабатывают, – заметила она, – а только и делают, что говорят по телефону.

– Девушки? Половина из них тебе в бабушки годится.

– Ну и что? Для немолодых женщин в этом и состоит огромное преимущество. Для такой работы не нужно ни эффектной внешности, ни молодого личика. Требуется только живое воображение.

– Ты хотела сказать, грязное воображение, не так ли? И еще нужен сексуально возбуждающий голос.

– Как считаешь, у меня достаточно сексуальный голос?

– Пожалуй, – ответил Глен, – но я здесь не могу считаться беспристрастным судьей. И к чему такие вопросы? Только не говори, что подумываешь заняться этим.

– Признаюсь, – сказала она, – мне приходили в голову подобные мысли.

– Ты ведь шутишь, верно?

– А что в этом такого? Когда ребенок будет спать, а я сидеть здесь одна…

– И ты готова снять трубку, чтобы вести грязные разговоры с незнакомыми мужчинами?

– Как тебе сказать…

– Разве ты не помнишь, как еще до замужества тебя доставали непристойными звонками?

– Это было совсем другое.

– Ты тогда с ума сходила.

– Да, потому что звонил какой-то извращенец.

– Ах, вот в чем, оказывается, разница! Кем, как ты думаешь, будут твои клиенты? Бойскаутами?

– Главное отличие в том, что мне будут платить за это, – сказала она. – В таком случае я не буду чувствовать себя униженной. По крайне мере мне так кажется. А что ты думаешь об этом, Элейн?

– Мне идея не по душе.

– Естественно, не по душе, – кивнул Глен. – У тебя же не грязный склад ума.

Когда мы приехали домой к Элейн, я сказал:

– Как зрелая дама ты имеешь огромные преимущества. Жаль однако, что твой ум недостаточно грязен для секса по телефону.

– Смешно получилось, правда? У меня чуть не сорвалось кое-что с языка.

– Я ждал, что непременно сорвется.

– Почти сорвалось. Но я вовремя одумалась.

– Что ж, иногда лишний раз подумать бывает полезно.

Когда я познакомился с Элейн, она была «девушкой по вызову» и продолжала заниматься этим при нашей второй встрече. Даже после полного сближения она не оставила работы. Я делал вид, что меня ее профессия ничуть не волнует, и она поступала так же. Потом мы вообще перестали затрагивать в разговорах эту тему. Она стала подобием пресловутого слона в гостиной, которого все видят, но никогда не обсуждают.

Но однажды утром настал момент истины для нас обоих. Я признал, что всерьез обеспокоен, а она сообщила, что по секрету от меня бросила свой порочный бизнес еще несколько месяцев назад. Вся эта история оказалась до странности проникнута духом «Даров волхвов»[3], мы стали обсуждать неизбежные перемены в жизни, прочерчивать маршрут наших судеб по неизведанной, если уж начистоту, территории.

Главный вопрос, вставший перед ней, состоял в том, чем себя занять. Поскольку ей не нужно было даже искать новую работу хлеба насущного ради. Ей никогда не приходилось отдавать заработок сутенерам или тратиться на наркотики, а сбережениями она распорядилась удивительно практично и по-деловому, вложившись в строительство жилых домов в Куинсе. Управляющая компания грамотно заботилась об ее инвестициях и присылала ей каждый месяц чек на сумму, которой было более чем достаточно для безбедной жизни даже при не самых скромных запросах. Ей нравилось посещать оздоровительные центры, чтобы поддерживать форму, концерты и учиться на различных курсах при колледжах. Словом, она чувствовала себя вполне комфортно в огромном городе, где всегда найдется подходящее занятие.

Но она привыкла работать, и уход на покой потребовал времени, чтобы привыкнуть к новой ситуации. Порой она бралась изучать объявления в газетных разделах «Требуются», хмурилась и однажды потратила целую неделю, пытаясь написать резюме. Но потом с глубоким вздохом в клочья порвала его.

– Это безнадега, – заявила она. – Я не в состоянии придумать какую-то правдоподобную ложь для своего жизнеописания. Двадцать лет я ради долларов раздвигала ноги. Конечно, можно написать, что все это время я была домохозяйкой, но ничего не изменится. Таких тоже никуда не принимают, хоть ты тресни.

Однажды она сказала:

– Позволь задать тебе странный вопрос. Что ты думаешь о сексе по телефону?

– Что ж, – ответил я, – возможно, он сгодился бы как суррогат, если бы по какой-то причине нам пришлось на время расстаться. Но боюсь, не смогу правильно настроить себя, чтобы получить удовольствие.

– Дурачок, – сказала она с нежностью, – я говорю не о нас с тобой. Это способ заработать. Одна моя знакомая утверждает, что это просто золотое дно. Ты сидишь в комнате вместе с еще десятком-другим девушек. Помещение разделено на кабинки для создания интимной обстановки, а ты просто разговариваешь по телефону. Никаких проблем с оплатой, никаких недобросовестных клиентов. Не надо волноваться, что подцепишь СПИД или хотя бы обычный герпес. Ни малейшей угрозы насилия, полное отсутствие физического контакта. Ты не видишь клиентов, а они не видят тебя. Им даже твое настоящее имя знать не обязательно.

– А как же они к тебе обращаются?

– Ты придумываешь себе псевдоним, как делают уличные. Только на улицу тебе выходить не надо. Телефонный псевдоним. Уверена, французы уже придумали специальный термин.

И она действительно нашла его в словаре.

– «Nom de tlphone». Знаешь, мне больше нравится английский вариант.

– Как ты себя назовешь? Трикси? Ванесса?

– Быть может, я стану Одри.

– Вижу, ты уже давно все решила по поводу имени.

– Несколько часов назад я разговаривала об этом с Паулиной. Неужели ты думаешь, что придумать себе псевдоним так уж сложно?

Она вздохнула.

– Паулина предлагает мне место там, где работает сама. У меня остался только один вопрос: как отнесешься к этому ты?

– Даже не знаю, – сказал я. – Трудно предсказать. Быть может, ты попробуешь, и мы оба проверим, что почувствуем в связи с этим. Ты ведь сама хотела предложить такой вариант, верно? И по-моему, тебе хочется снова начать работать.

– Здесь ты прав.

– Что там говорят по поводу мастурбации? Занимайся ей хоть до седых волос. Даже когда почти ослепнешь.

– В моем случае опаснее будет оглохнуть.

Она приступила с ближайшего понедельника, но продержалась только четыре часа вместо положенных шести.

– Невозможно, совершенно никуда не годится, – рассказала она. – Вопрос отпал сам собой. Оказывается, мне реально легче трахаться с незнакомыми мужчинами, чем разговаривать с ними на эти темы. Ты не поможешь мне разобраться, почему так происходит?

– А что с тобой случилось?

– Я просто не смогла. Оказалась в этом деле безнадежной тупицей. Один придурок хотел, чтобы я нахваливала его огромный член. «О, да он просто гигантский, – говорю. – Никогда в жизни не видела такого большого. Боже, я даже боюсь, что он не войдет в меня целиком. А вы уверены, что это член? Мне это кажется больше похожим на руку». Он так расстроился! «Ты все делаешь неверно, – заявил он, чего мне никогда не доводилось слышать прежде. – Ты слишком преувеличиваешь. У тебя все превращается в какую-то нелепость». И тут уж я рассвирепела. «Нелепость? – говорю. – Ты сидишь с телефоном в одной руке и своим членом в другой, причем платишь незнакомой женщине, чтобы она сравнила твой пестик с прибором Секретариата[4], но считаешь, что это я превращаю все в нелепость?» А потом я обозвала его мудаком и повесила трубку, что совершенно недопустимо, потому что они платят тем больше, чем дольше остаются с тобой на линии. И главное правило состоит в том, что ты никогда не должна прерывать разговор сама. Но мне уже было на все плевать!

Другой умник хотел, чтобы я рассказывала ему сказки. «Хочу услышать, как это у вас было втроем. С еще одной женщиной и мужчиной». Если на то пошло, то у меня накопилось множество вполне жизненных историй, одну из которых я могла ему выложить. Но мне что-то не хотелось делиться своим реальным опытом с каким-то извращенцем. Разве я не права? Черта с два он услышит от меня правду! И я выдумала свальный грех на троих, где все участники были воодушевлены и красивы, умело ласкали друг друга и кончили в один момент, как стреляют пушки в начале салюта на Четвертое июля. Что не имеет ничего общего с реальностью, где у кого-то обязательно дурно пахнет изо рта, у другой плохая кожа, женщины чаще всего только имитируют оргазм, а у мужчин вообще не всегда встает.

Она покачала головой, и отвращение отразилось на ее лице.

– Так что забудем об этом, – сказала она. – Как же хорошо, что я сумела скопить деньжат, потому что, как выясняется, подходящей работы для меня не существует. Даже в роли телефонной шлюхи я потерпела полный провал.

* * *

– Ну? – спросила она. – И что ты о них думаешь?

– О Глене и Лайзе? Неплохие ребята. Могу только порадоваться, какая они хорошая пара.

– Но у тебя нет желания встретиться с ними опять?

– Быть может, я выскажусь слишком прямолинейно, но проводить свободное время именно с ними мне бы не слишком хотелось. Нынешним вечером никакой особой искры между нами не пробежало, чтобы возник намек на длительную дружбу.

– Мне даже интересно почему. Разница в возрасте? Но мы совсем не намного старше их.

– Она еще очень молода, – заметил я, – но не думаю, что дело в этом. Вероятно, у нас попросту слишком мало общего. Ты ходишь с ней на курсы, я живу всего в квартале от них, а больше…

– Поняла твою мысль, – сказала Элейн. – Отсутствие общности интересов. Все вполне предсказуемо. Но мне она кажется очень милой, и я решила попробовать, что получится из общения семьями.

– И правильно сделала, – сказал я. – Меня не удивляет, что она тебе понравилась. Мне тоже.

– Но не он.

– Он? Не особенно.

– А в чем причина? Ты разобрался в этом?

Я задумался.

– Нет, – сказал я. – Ничего не приходит в голову. Не могу выделить в нем ни одной черты, которая вызывала бы раздражение, взятая отдельно. Но знаешь, такое бывает: я как будто заранее решил невзлюбить его. Бросил первый взгляд и сказал себе: этот человек тебе не понравится.– Между прочим, он недурен собой.

– Ничего подобного, – возразил я. – Он просто красивый мужчина. Может, в этом и кроется причина моего к нему отношения. Я знал, что ты сочтешь его привлекательным, и потому внутренне отверг возможность нашего сближения.

– Но я вовсе не сочла его привлекательным.

– Как так?

– Я действительно признаю, что он хорош собой, – продолжала она, – но также хороши собой мужские фотомодели. Только он не такой самовлюбленный, какими кажутся они. Но меня не привлекают хорошенькие молодые люди. Мне нравятся взрослые и огрубевшие медведи.

– Благодарю покорно за такой комплимент.

– А не могло случиться так, что он тебе не полюбился, поскольку ты запал на нее?

– Мне он не понравился еще до того, как я ее вообще увидел.

– Даже так?

– И с чего ты взяла, что я запал на нее?

– Она красавица.

– Пожалуй. Но хороша какой-то ломкой красотой фарфоровой куклы. Хрупкая, беременная фарфоровая красавица.

– Я знавала мужчин, которые тащились от беременных. Думала, ты такой же.

– Что ж, тебе придется изменить свое мнение.

– А что ты делал, когда Анита была беременна?

– Много работал сверхурочно, – ответил я. – Усадил за решетку десятки плохих парней.

– То есть делал то же, что и до ее беременности?

– Да, так и было.

– Тогда уж не инстинкт ли полицейского в тебе заговорил? – спросила она. – Быть может, он внушил тебе антипатию к Глену?

– Знаешь, – сказал я, – а ведь такое вполне возможно. Вот только логика хромает.

– Почему?

– Потому что он – подающий надежды молодой юрист, у которого беременная жена и дорогая квартира в хорошем доме. У него крепкое рукопожатие и улыбка уверенного в себе человека. С какой стати мне записывать его в подозрительные типы?

– Я думала, ты сам мне расскажешь.

– Не знаю. Я что-то почувствовал, но еще не понял, что именно. Создалось только четкое ощущение, что он слушал меня как-то чересчур внимательно, словно хотел услышать больше, нежели содержали мои слова. Больше, чем я хотел сказать ему. Ведь сегодняшний разговор навевал сон, но он стал бы куда живее, если бы я пустился в рассказы о работе частного сыщика.

– Так почему же ты не стал ничего рассказывать?

– Может, как раз потому, что ему очень хотелось этого.

– Похоже на секс по телефону, – высказала парадоксальное сравнение Элейн. – У него в одной руке была трубка, а другой он крепко сжимал свой член.

– Что-то в этом духе, как ни странно.

– Тогда неудивительно, что тебе захотелось избежать этой темы. Господи! Помнишь, какой катастрофой все обернулось для меня. Я потом целую неделю в постели слова из себя не могла выдавить.

– Помню. Тебя не хватало даже на то, чтобы застонать.

– Точно. Потому что я очень старалась не издавать ни звука. Хотя иногда еле сдерживалась.

С нацистским акцентом я сказал:

– Ми знать спосоп заставлять вас кончай и кричай.

– Ни за что, фашистская сволочь!

– Как я видеть, фройляйн хотеть докасательстфф?

– Да, мне нужны доказательства.

Спустя некоторое время она сказала:

– Не назову этот вечер уж слишком удачным, но для нас он закончился очень хорошо, так ведь? И я начинаю думать, что ты прав. В этом человеке действительно словно есть какая-то тайна. Только что нам за дело? Мы с ними никогда больше не встретимся.

Но, разумеется, мы встретились снова.

Через неделю или дней через десять после первого совместного застолья я вышел однажды вечером из своего отеля и уже миновал половину Девятой авеню, когда услышал, как кто-то окликнул меня по имени. Оглянувшись, увидел Глена Хольцмана. Он был в костюме, при галстуке, с «дипломатом».

– Меня опять задержали сегодня на работе, – пожаловался он. – Пришлось позвонить Лайзе и сказать, чтобы ужинала без меня. Ты уже успел поесть? Не хочешь заскочить куда-нибудь и перекусить?

Но я уже поужинал и сообщил ему об этом.

– Тогда, может, просто выпьешь чашку кофе со мной за компанию? Я не хожу по дорогим ресторанам. Меня вполне устраивают «Пламя» или «Утренняя звезда». У тебя найдется немного времени?

– К сожалению, нет, – ответил я, указывая дальше вдоль Девятой авеню. – Я как раз спешу на важную встречу.

– Ладно, тогда пройду с тобой пару кварталов. Буду сегодня послушным мальчиком и закажу себе в «Пламени» только греческий салат. – Он похлопал себя чуть ниже груди. – Стараюсь избавляться от лишнего веса, – пояснил он, хотя, на мой взгляд, фигура его выглядела идеально.

Мы подошли к углу Пятьдесят восьмой улицы и вместе перешли на другую сторону. У входа в кафе «Пламя» он сказал:

– Здесь я с тобой расстанусь. Надеюсь, твоя встреча пройдет удачно. Какое-то интересное дело?

– Оно находится на той стадии, – нашел отговорку я, – когда еще трудно сказать, насколько оно интересное.

На самом же деле никаким расследованием я не занимался, а направлялся на встречу группы «Общества анонимных алкоголиков» в подвале собора Святого Павла. Полтора часа потом я сидел на раскладном металлическом стульчике и пил кофе из пластмассового стаканчика. В десять часов мы хором пробормотали свое традиционное завершающее обращение к Всевышнему, сложили стулья, и некоторые члены группы заглянули в «Пламя» подкрепиться или справить другие нужды. Я опасался нарваться там на Хольцмана, ковыряющего вилкой остатки греческого салата, но он уже успел уйти домой в свою квартирку под самым небом. Я заказал еще кофе с английскими тостами, начисто позабыв о нем.

Как-то через пару недель я видел его на остановке автобуса на Девятой авеню, но он меня не заметил. В следующий раз мы с Элейн устроили себе поздний ужин в заведении Армстронга и вышли на улицу в тот момент, когда Хольцманы подъехали в такси к парадному подъезду своего здания наискосок через площадь. А еще какое-то время спустя я случайно подошел днем к окну своего номера и увидел мужчину, очень похожего на Глена Хольцмана, который вышел из магазина фото и видеокамер, расположенного на другой стороне улицы от моего отеля, и пешком направился на запад.

Моя комната находится на одном из верхних этажей, а потому человек, замеченный мной, мог запросто оказаться кем-то другим, но что-то в его походке и манере держать себя напомнило о Хольцмане.

Но настала уже середина июня, когда нам выпал случай снова поговорить. Это был вечер в середине недели, причем достаточно поздний. По крайней мере уже перевалило за полночь, это точно. Я побывал на встрече АА и выпил кофе на обратном пути. Вернувшись в номер, взялся за книгу, но обнаружил, что не в состоянии читать, включил телевизор, но ничего не хотелось смотреть.

Со мной такое случается. Некоторое время я успешно боролся с охватившим меня внутренним беспокойством, но потом решил послать все к черту, схватил с вешалки пиджак и вышел из отеля. Пошел сначала на юг, потом на запад, а добравшись до заведения «У Грогана», занял место за стойкой.

Бар «У Грогана» на углу Пятидесятой улицы и Десятой авеню – это старомодная ирландская забегаловка из числа тех, каких в свое время было полно в «Адской кухне»[5]. Сейчас их становится все меньше, хотя «У Грогана» еще не удостоился чести получить бронзовую мемориальную доску от городской комиссии охраны памятников старины. Слева от входа тянется длинная стойка бара, справа расположены отдельные кабинки и столики. На задней стене висит доска для игры в дартс, выложенный керамической плиткой пол усыпан опилками, а обитый тисненой жестью потолок давно нуждается в ремонте.

Здесь редко собирается много народа, и эта ночь не стала исключением. Берк хозяйничал за стойкой, успевая смотреть какой-то старый фильм по одному из кабельных каналов. Я заказал колу, и он принес заказ. Я спросил, заходил ли Мик, но он покачал головой и сказал:

– Позже.

Для него это была длинная речь. Бармены в «У Грогана» обычно молчуны. Это входит в должностные обязанности.

Попивая колу, я осматривал зал. Попалось несколько знакомых лиц, но недостаточно хорошо знакомых, чтобы даже обменяться приветами, что меня вполне устраивало. Я тоже стал смотреть кино. Не знаю, что мешало мне включить тот же канал дома, но там я не в силах был заставить себя смотреть телевизор вообще; даже усидеть на одном месте стало проблемой. А здесь, окутанный клубами табачного дыма и запахом пролитого пива, я чувствовал себя удивительно уютно.

На экране Бетт Дэвис глубоко вздохнула и тряхнула пышными волосами. Еще невероятно молодая Бетт Дэвис.

Как ни удивительно, но фильм увлек меня, а потом я погрузился в собственные мысли, приятные фантазии. Меня вывел из этого состояния звук собственного имени. Я повернулся и увидел Глена Хольцмана. На нем была коричневая ветровка поверх клетчатой спортивной рубашки. Я впервые увидел его одетым не в строгий деловой костюм.

– Мне что-то не спалось, – сказал он. – Пошел к Армстронгу, но там не протолкнешься. Вот и подался сюда. Что ты пьешь? «Гиннесс»? Странно. Тогда почему у тебя в стакане кубики льда? Они его так здесь подают?

– Это кока-кола, – сказал я, – но у них есть разливной «Гиннесс», и они добавят в него льда, если захочешь.

– Я его не хочу вообще. Со льдом или без, – сказал он. – Да, но чего же я хочу?

Берк уже стоял перед нами. Он не произнес ни слова приветствия и продолжал молчать.

Страницы: 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Старший сын детектива Алексея Кисанова Роман приезжает в деревенский дом своего друга. В окне соседн...
Кто из нас не мечтал хотя бы на время стать Шерлоком Холмсом, который за мгновение раскроет любое пр...
Мир Господень полон благ для каждого из нас, и каждому найдется в нем работа по силам и умениям, и к...
Автор этой книги – биржевой маклер, один из самых компетентных людей Уолл-стрита. В молодости ему по...
Мы мирные люди, но наш бронепоездСтоит на запасном пути…И нашему современнику, заброшенному в 1941 г...