Джокертаунская комбинация Мартин Джордж

На следующее утро она отнесла Лиз к ветеринару и зарегистрировалась в программе медикаментозного лечения Синая. Это заняло шесть недель. Она сбросила набранный вес, потом набрала его снова. Волосы выпадали клочьями, а гусиные лапки, появившиеся у глаз, так никуда и не делись, даже когда она стала чистой и снова смогла спать.

У нее все еще оставались деньги, заработанные проституцией, достаточно, чтоб продержаться до конца года после выписки из больницы. Но ей нужно было что-то, чтобы заполнить пустоту дней. Никто ее не искал. Она подстриглась под мальчика и купила себе новую одежду – брюки и свитера, все темное, все объемное.

Она нашла себе квартиру, в нескольких кварталах от Нэнси.

Нэнси просто кивнула, когда Вероника сообщила ей последние новости. Немного поплакала, когда она забрала свои последние вещи.

– Я не очень-то тебе помогла, да? – спросила Нэнси.

– Ты спасла мою жизнь.

Нэнси сжала ее в объятиях, потом отпустила.

Вероника нашла работу секретаря и регистратора в страховом офисе Линбрука. Она получала минимальную зарплату и наблюдала, как босс заигрывает с другими секретаршами, крепкий, вечно жующий жвачку мужчина тридцати лет. Она не испытывала ровно никакого интереса к хорохорящемуся страховому агенту в полиэстеровом костюме. Однако это был первый раз в ее жизни, когда мужчина проигнорировал ее. А почему нет? Она выбыла из игры. Лишний вес, унылые стрижка и одежда, ни макияжа, ни парфюма, болезненная кожа с высыпаниями из-за любви к сладкому.

Это было летом, летом 1989-го, до того, как она увидела, что мир вокруг нее изменился. Вместе того чтобы пойти домой, она сидела на газоне у библиотеки и наблюдала за детьми, играющими в траве. Это был идеальный полдень: чистое небо, легкий ветер, колышущий листья. Она могла смотреть на все это и понимать объективно, как это было красиво. В первый раз за многие годы она поверила, что однажды взглянет на закат и по-настоящему почувствует его, и не будет переполнена ни смертью Ханны, ни страхом, что саму ее могут найти, ни переживаниями о весе и о том, что она собирается делать со своей жизнью.

Ей стало вдруг интересно, что происходит в мире. В своей новой квартире она ни разу еще не включала телевизор. Она купила газету, села на лавку и начала читать.

Заголовки были полны чего-то, что называлось «джамперы».

Она заставляла себя не перескакивать через строки, игнорируя шум в ушах и спазмы в желудке. По всему городу банды тинейджеров развили способность каким-то образом меняться сознанием с ничего не подозревающей жертвой. Подростки разгуливали в заимствованных телах, убивая, грабя и терроризируя город, а потом, когда все было сделано, они прыгали обратно, в свое тело.

Еще раз Вероника вспомнила сцену в банке, симпатичного беленького мальчика, чьи глаза потухли в ту же минуту, как изменился взгляд Ханны.

Ханна стала жертвой джампера.

Пресса – и все остальные – были убеждены, что это было новое проявление дикой карты. Это стало причиной очередной истерии в городе. Она умно поступила, никому не рассказывая о своих способностях. На всех жертв дикой карты смотрели со страхом и ужасом. Штат Нью-Йорк начал «добровольную» регистрацию тузов. Передовицы приводили доводы в пользу лагерей принудительного задержания, и буквы взывали к крови.

Вероника вернулась домой и изучила себя в зеркале в ванной. В октябре, меньше чем через месяц, ей исполнялось двадцать семь. Казалось невероятным, что столько всего в ее жизни уже прошло. Она скрывалась уже почти год. Никто не узнает ее такой, какая она сейчас. Почитав «Таймс», она поняла, как ей не хватает Нью-Йорка. Теперь я достаточно сильная, подумала она, чтобы оставаться чистой. Ей станет легче, когда она вернется в город, где есть куда пойти и чем заняться. Искушение покинуть унылый Линбрук всегда было велико.

Настало время отправляться домой.

В пятницу после похорон Ичико Вероника встала с мешками под глазами и чувством страха в сердце. Перед тем как идти на работу, она позвонила в «Лэтхем и Стросс». Она спросила Диану Мунди, адвоката Ханны. Мунди не было на месте, но Веронике назначили встречу на полдень этого же дня.

Ланч в «Близких друзьях», после которого они мало что делали по работе в оставшуюся часть дня, был пятничной офисной традицией. Их обычный столик на шестерых ждал их. Когда Вероника вошла в бар, она нервно огляделась, боясь снова увидеть человека в костюме, Дональда. Вместо этого она увидела женщину у стойки и замерла, где стояла.

Вероника видела ее со спины. У нее были темные каштановые волосы, свободно стекавшие по плечам. На ней было синее вечернее платье с вырезом ниже талии на спине, совершенно не подходящее для полудня.

Это было платье Вероники.

Женщина медленно повернулась на стуле. Вероника знала с определенностью ночного кошмара, что она увидит. И была права. У женщины было ее лицо, то, которое было у нее, когда она занималась проституцией. Тонкое, слегка сексуальное. С большим количеством макияжа. Она пялилась на крепкую грудь и аккуратную талию, которые когда-то принадлежали ей.

Женщина смотрела в ответ.

О’кей, подумала Вероника, очевидно, ничего этого не происходит. Я сплю.

Женщина потянулась к сумочке, и Вероника решила, что вот сейчас она достанет пистолет, застрелит ее, и тогда она проснется.

Казалось, вечность прошла, прежде чем женщина вынула руку из недр сумочки. Она держала фото, вырванное из газеты. На нем был блондинистый мальчик в смокинге – симпатичный, чувственный, улыбающийся с уверенностью богатого человека. Это был мальчик из банка. Тот, который прыгнул в Ханну.

– Чего вы хотите? – прошептала Вероника.

Женщина встала, завернулась в шаль. Она сделала несколько шагов к Веронике, покачиваясь на четырехдюймовых каблуках.

– Поговорить, – сказала она. Это был голос Вероники. – Вы будете меня слушать?

Вероника кивнула и последовала за женщиной наружу.

– Буду краткой, – сказала женщина. – Я знаю о происходящем намного больше, чем вы. Имя мальчишки Дэвид Батлер. Ему было семнадцать. Он был практикантом у «Лэтхема и Стросса». Насколько я знаю, он был лидером банды подростков, когда началась вся эта история с джамперами.

– Был?

– Он мертв. Но прыжки продолжаются.

– Кто вы?

– Сейчас это не важно. Суть в том, что это подросток с феноменом дикой карты. Это не просто совпадение, что все эти дети развили одну и ту же силу. Дикая карта работает иначе. Кто-то дает им эти возможности.

Точно так же, как Кройд передал мне мои, подумала Вероника, испытывая чувство вины. А потом вдруг ее разум сверкнул озарением, она вспомнила то, что знала о Джерри. Как он мог менять свою внешность. Менять все.

Женщина продолжала говорить:

– Мы должны найти…

Вероника отступила на шаг.

– Джерри? Это ты?

Женщина прервалась.

– Что?

– Это ты, да? Ты, сукин сын, как ты меня нашел?

– Твоя мать. Я убедил ее, что это вопрос жизни и смерти.

– Верни, верни свой облик. Я не могу смотреть на тебя, когда ты такой.

– У меня нет другой одежды. И я не собираюсь стоять здесь как Джерри Стросс в платье.

– Сделай что-нибудь.

Черты женщины расплавились и преобразились. Словно смыли слой глины. Теперь Вероника разговаривала с молодой Ингрид Бергман.

– О боже, – сказала Вероника. – Это платье тебе тоже дала моя мать? – Ингрид кивнула, заливаясь краской. – Чего ты от меня хочешь? Что я должна сделать?

– Помочь мне найти, кто стоит за этим. Кто бы ни стоял за этими джамперами, он ответственен за смерть моего брата.

– Кеннет?

– Да. Они убили его. Прошлой осенью. И Ханну тоже убили они. Это что-нибудь значит для тебя?

Вероника ударила ее раскрытой ладонью, потом принялась бить сумочкой, когда Ингрид попыталась закрыться руками.

– Не говори мне, что значит для меня Ханна. Ты, ублюдок! Убирайся из моей жизни и держись подальше!

Внезапно она увидела женщин из своего офиса, наблюдающих за ними из окна «Близких друзей». Конечно же, они все видели. Ее жизнь снова рухнула.

Она развернулась и побежала.

О Джерри ей рассказала ее мать. Вероника приезжала навестить ее на прошлое Рождество. Она знала, что рискует, позволяя себе контакты с прошлой жизнью, но она не хотела вечно жить в страхе.

Дом был темен, когда она приехала. Сперва она решила: что-то коренным образом поменялось: что мафия, или Призрачные кулаки, или Глобальные игры и развлечения захватили и закрыли это место. Она позвонила в колокольчик и через минуту услышала голос Миранды из динамиков над входной дверью.

– Да? Кто это?

– Мама, это я. – Она звонила ей неделей раньше, предупредив о приезде. – Ты меня видишь?

– Вероника? Это действительно ты?

Дверь открылась. Вероника вошла, неся сумку, полную подарков. Миранда обняла ее.

– Прости, дорогая. Просто ты…

– Я знаю. Я изменилась.

У них был рождественский ужин: индейка в чесночном соусе с рисом и снежными шариками. Китайская еда была настолько восточной, насколько это нравилось Миранде как шеф-повару. Настоящая японская кухня Ичико ужасала ее. За столом собрались только они: Миранда, Корделия, Ичико и Вероника.

– Почти все, кого ты знала, уехали, – сказала Миранда. – Мелани – переводчица в ООН, можешь себе представить? Адриенн делает витрины в Бергдорфе. Все достойно устроились, и все посылают открытки на Рождество. Но мы до сих пор принимаем по два-три звонка в неделю от клиентов, которые не слышали о том, что бизнес закрыт.

– Они держат меня тут, чтоб я помогала им с арендной платой, – сказала Корделия.

– У нас достаточно денег, и больше нам не нужно, – ответила Миранда.

Корделия пожала плечами. Теперь у нее была короткая стрижка, очень деловая.

– Позволь мне хотя бы притворяться, что я приношу пользу. У меня есть деньги, чтобы бездельничать, но теперь я продюсер. После того как Боба убили, все в Глобальных играх и развлечениях получили повышение.

Вероника постаралась не показать своей вины. Она обернулась к Ичико.

– Ты сказала Фортунато? О том, что закрываешь бизнес?

– Я писала ему, но не получила ответа. Я пишу ему так часто, но всегда одно и то же. Письма не возвращаются, но и ответа нет. – За горечью Вероника рассмотрела, как Ичико устала. Бизнес был единственным, что поддерживало ее все эти годы. Вероника спросила себя, как долго она продержится без него.

Миранда говорила о Линде и Орландо. Брак, казалось, готов был распасться.

– Надеюсь на это, – сказала Миранда.

– Мама! – в шоке воскликнула Вероника.

– Ты была права насчет него, – ответила Миранда. – Он ни на что не годится. Ей лучше будет сбросить этот балласт.

– Передай, что я люблю ее, о’кей? Я очень хочу ее увидеть.

– Может быть, тебе стоит с ней повидаться. Думаю, она будет рада.

Это была идея. Было бы здорово снова увидеть старый дом. И исправить отношения с Линдой. Снова стать друзьями. Она взяла себе еще индейки.

– А как насчет Джерри? – спросила она. – Есть от него известия?

Ичико и Миранда переглянулись.

– В чем дело, мама? Что вы мне не говорите? – Миранда посмотрела на свою пустую тарелку. – Джерри когда-нибудь рассказывал тебе о своих… э… особых способностях?

Вероника подумала, что видела все способности Джерри и они были довольно посредственны.

– Ты о чем?

– Этого я и боялась..

– Мама, не томи уже.

– Просто, когда все так обернулось в последние дни, об этом даже не хочется говорить… видишь ли, детка, Джерри туз.

– Ты шутишь, Джерри? Он никогда не говорил мне.

Конечно же, он и не стал бы. Джерри хотел, чтоб она любила его за то, кто он есть, как он сам ей однажды сказал.

– Прошлой зимой, примерно в то же время… как случилось все это дело с Ханной, он был здесь. – Миранда вспыхнула, очевидно, жалея, что произнесла имя Ханны. – И тут были кое-какие люди из Призрачного кулака, угрожавшие нам. Он… Я не знаю точно, что он сделал, но у него появилась эта способность менять свой облик. Все в своем облике. Он превратился в Фортунато. Сделал кожу темной, весь стал гладким и ровным, ну, ты знаешь. Такой же лоб.

Вероника не могла себе этого представить. Джерри – туз. Конечно, она и сама стала тузом, но не зацикливалась на этом. Пока она не использовала свои силы, она даже не могла с уверенностью сказать, что они у нее все еще были.

– Мы не видели его с тех пор, – сказала Корделия. – Я думаю, он мог разочароваться в тебе.

На десерт были жареные бананы в меду. После они собрались вокруг крошечного бонсая в комнате, которая когда-то служила приемной. Миранда купила Веронике красивую синюю шелковую блузку, которая сейчас была ей на два размера мала, даже если бы Вероника все еще носила подобные вещи. Корделия подарила ей сережки, которые она не могла надеть, потому что уши ее заросли.

– Можешь сделать из них клипсы, – неловко сказала Корделия.

Ичико подарила ей тонкий фарфоровый кувшин и чашки для саке. Вероника не стала говорить, что пить она тоже бросила. В припадке идеализма и подавленного гнева Вероника купила им книги: комментарии к Марксу и Энгельсу, «Женскую комнату» и Энциклопедию феминистки. Был момент, когда все подарки были открыты, и Вероника готова была расплакаться. И тогда Миранда сказала:

– Рождество, да? – и начала смеяться. И они смеялись все, обняв друг друга, катаясь по полу и хохоча, пока все и в самом деле не расплакались.

Как и боялась Вероника, Ичико не продержалась долго, умерев в последний день февраля. А Джерри, кажется, все-таки не разочаровался в ней.

«Близкие друзья» и офисы издательств располагались на Бродвее, к северу от Коламбус-серкл. Когда первый взрыв энергии от злости и смущения выдохся, она пошла пешком в Центральный парк. Найдя скамейку, она смотрела на голые деревья. Маленькие узелки на ветках обещали скорое появление первых листьев.

Мужчина и женщина, оба шестидесяти-семидесяти лет, шаркали мимо в вязаных шапочках, перчатках, под слоями пропотевшей одежды. Словно бег трусцой, снятый на камеру с эффектом слоу мо. И как долго, подумала Вероника, я собираюсь бежать? Как долго я буду скрывать свои силы и позволять другим людям принимать решения за меня?

Небо начало затягивать тучами, а ветер стал прохладным. Вероника пошла на юг, к выходу из парка, и остановилась взять кофе в «Космик кафе», греческой лавочке. Она попросила телефонную книгу и нашла «Лэтхема и Стросса». Адрес был на юге Парк-авеню.

Она взяла такси и добралась туда на несколько минут раньше назначенного времени. Это было старое здание, и обои между гранитными плитами холла приобрели желтоватый оттенок. «Лэтхем и Стросс» занимал всего два кабинета на восьмом этаже. Все это было похоже на киностудию. За стеклянными дверями располагалась стойка администратора, тонкий лист черного дерева на стальных карандашных ножках. На стойке не было ничего, кроме телефона. За ней стояла потрясающая блондинка в блузке белого шелка, а за ее спиной, на стене, покрытой красным вельветом, золотом сияли буквы «Лэтхем и Стросс».

Вероника вошла внутрь.

– Я хотела бы видеть Диану Мунди.

– Миссис Мунди сейчас на собрании. Вам назначено?

Вероника назвала свое имя. Администратор направила ее в зал ожидания справа, вне поля зрения лифтов. Вероника была очарована ее точными, безэмоциональными жестами.

– Что вы делаете, если вам надо что-то записать? – спросила Вероника.

Женщина автоматически улыбнулась.

– Для этого есть секретарь.

Вероника просмотрела журналы: «Смитсоновский институт», «Жилищное строительство», «Европа: Жизнь и Путешествия». Никакого «Космо».

Меньше чем через минуту к ней подошла женщина и спросила:

– Вероника? – Она была шести футов роста, широкая в кости, с резкими чертами лица, в очках и с зачесанными назад волосами. – Я Диана Мунди.

Она не была светской львицей, которую ожидала увидеть Вероника. Это успокаивало. Но одновременно все усложняло. Мунди провела ее по бордовому ковровому покрытию к огромному офису с угловыми окнами. Вероника мельком заметила кого-то и была уверена, что это Лэтхем собственной персоной. Затем они повернули в боковой коридор, и Мунди сопроводила ее в пустой офис.

Как только Мунди села, Вероника сказала:

– Я по поводу Ханны. Ханны Джорд.

– Не припомню этого имени.

– Вы были наняты организацией W.O.R.S.E., чтобы представлять ее интересы. Стрельба в банке. Там было очень странное дело. Только суд так и не состоялся, потому что Ханна покончила с собой в камере.

– Да, теперь я вспомнила.

– Проблема в том, что W.O.R.S.E. вам не платили. «Лэтхем и Стросс» сами вызвались защищать ее. Я хочу знать почему.

Мунди развернула кресло и прокатилась к офисному шкафу.

– Теперь я вспомнила и вас. Вы были… лично заинтересованы.

Вероника чуть пожала плечами.

– Обычно информация, которую вы запрашиваете, остается конфиденциальной. Но я уверяю вас, что вы на ложном пути. – Она вытащила файл в оливковой обложке и раскрыла его на столе. – Вот файл этого дела. Оплата была проведена в полном размере, вот чек, оплачено наличными. W.O.R.S.E., как вы наверняка понимаете, организация, не имеющая официальных счетов в банке и тому подобного, потому в данном случае для нас была приемлема лишь такая форма оплаты.

Если женщина и лгала, то Вероника не могла бы сказать в чем. А это значило, что ответы лежали уровнем выше.

У Эдварда Сен-Джона Лэтхема.

От Джерри она знала, что Лэтхем работает круглосуточно, по ночам и в выходные. Когда он не был в зале суда, он был в офисе.

Достать ключ было несложно. Она позвонила Франс из W.O.R.S.E., которая дала ей маленькую пластиковую коробочку, наполненную воском.

– Убедись, что ключ отпечатался полностью, – сказала ей Франс, – головка и обе боковые стороны.

Днем следующего понедельника Вероника каталась вверх-вниз на лифте в здании, где был расположен офис Лэтхема. На третий раз на восьмом этаже в лифт зашел молодой человек в костюме. Она проводила его на улицу, а потом использовала свою силу, и он пошатнулся. Она отпихнула его лицом к стене и улыбнулась оглядывающимся на них прохожим. Он, кажется, совсем не заметил, как она вытащила его связку ключей и быстро перебрала их. Два ключа выглядели многообещающе. Она отпечатала оба и положила связку обратно в карман. К тому времени, как он пришел в себя, она уже растворилась в толпе.

Франс сделала ключи, пока она ждала.

– Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

– С некоторых пор я полюбила риск. Это работа для одного, – ответила Вероника.

– И ты не скажешь мне, кто цель.

– Ты прочтешь об этом в газетах.

Она просидела в кафе до десяти вечера, нервничая так, что съела три куска шоколадного пирога и выпила четыре чашки кофе. Когда она вошла внутрь, в холле был охранник. Она вписала имя Дианы Мунди и прошла к лифту. Охранник даже не взглянул на нее из-за своей газеты.

Первый ключ подошел. Офис был едва освещен парой булавочных пятен света. Вероника заперла дверь и повторила путь, которым шла вчера.

Офис Лэтхема был освещен, дверь закрыта. Вероника прошла по коридору до двери и тронула ручку. Та провернулась. Она толкнула дверь и вошла.

Лэтхем поднял взгляд из-за стола. Он работал за компьютером, повсюду валялись распечатки принтера. Казалось, он не удивился незнакомке в своем кабинете.

– Да? – сказал он.

– Мы должны поговорить, – ответила Вероника.

– Сомневаюсь.

– Это о Ханне Джорд. Она стала жертвой джампера, и джампер заставил ее расстрелять весь банк. Джампер по имени Дэвид Батлер.

Это произвело действие. Рот Лэтхема дернулся, а взгляд его на мгновение расфокусировался.

– Батлер работал на вас. Вы устроили так, чтобы Ханну в суде представлял «Лэтхем и Стросс». Это позволило вам послать Дэвида повидаться с ней в тюрьме. Там он снова прыгнул в нее и заставил ее убить себя.

Палец Лэтхема сдвинулся на несколько дюймов и нажал на кнопку интеркома. Вероника сфокусировала на нем свою силу. Гул работающего компьютера стал громче, машина издала кашляющий звук. Огни замерцали и погасли. Прежде чем Лэтхем успел сказать в интерком хоть что-то, его руки упали безвольно вдоль тела.

– Не трогайте это больше, – сказала Вероника. – Теперь я считаю, что вы завязли в этом деле по уши. Как вы связаны с Дэвидом? Что вам известно об этих джамперах? Почему вы помогаете им заметать следы?

– Я, – сказал Лэтхем, но так и не закончил предложения.

Вероника уловила движение справа. Она пригнулась рефлекторно, и удар пришелся вскользь по плечу. Даже этого оказалось достаточно, чтобы отбросить ее через всю комнату.

– Избавься от нее, – слабо сказал Лэтхем.

Вероника сфокусировалась. Это была Зельда, только без парика. Ее голова была чисто выбрита.

– Ты, – сказала Вероника.

Зельда улыбнулась.

– Вероника. Давно не виделись. – Она нагнулась и сграбастала Веронику за куртку. – Убить ее, босс?

– Да, – сказал Лэтхем. – Убить.

– Я возьму ее на Рокс и убью там. Блоут сможет выяснить, что ей известно.

Вероника почувствовала, как комната начала кружиться.

– Ты работала на Лэтхема все это время.

Зельда выкинула ее в коридор и захлопнула дверь в офис Лэтхема. Вероника поползла к стойке администратора.

– У босса были свои причины желать смерти Леффлера. Он задолжал денег некоторым его друзьям. Босс не любит торопиться с решениями. Он хотел удостовериться, что Тина и ее друзья не явятся за ним. – Она шла за Вероникой, позволяя той ползти вперед.

– Отпусти меня, – сказала Вероника. – Я уеду куда-нибудь. Ты больше обо мне не услышишь. Я обещаю.

Зельда рассмеялась, а Вероника поднялась на ноги. Сделав пару неуверенных шагов. Ее правое плечо было вывихнуто, а может быть, даже сломано. Предательство ранило почти так же, как боль. Почти. Понять, что даже W.O.R.S.E. были игрушкой в мужских руках. После этого все казалось бесполезным.

Прекрати, подумала она. Если не драться, Зельда убьет меня.

Она должна была использовать свою силу быстро, пока у нее еще оставался шанс. Она повернулась и сконцентрировала всю свою ярость, все отчаяние против Зельды, испепелила ее взглядом.

Свет мигнул, но Зельда ничего не почувствовала.

– Пытаешься напугать меня, Вероника? – Она вяло крутанулась, ударив ногой с полоборота. Вероника отпрыгнула назад, натолкнулась на стол администратора, и очевидная правда поразила ее: ее сила действовала только против мужчин.

– Тебе стоит попробовать что-нибудь другое, – сказала Зельда. – Взглядом нельзя убить.

Это имело смысл. Так работала дикая карта. Единственная власть, которой она когда-либо обладала, была власть над мужчинами. Возможно, все это имело какое-то отношение к гормонам. Как и все в этом мире.

Рука Вероники коснулась пластика. Телефон. Она качнулась вперед и ударила Зельду трубкой, попав по макушке. Зельда отпрыгнула на полшага и затрясла головой. Вероника размахнулась еще раз, но Зельда блокировала руку и опрокинула Веронику на пол ударом в солнечное сплетение.

– Это было больно, – сказала Зельда. Она выглядела озадаченной.

Вероника не могла вздохнуть. Она упала на колени, слыша, как воздух хрипит в горле.

– Ты знаешь, ты мне нравилась, – сказала Зельда. – Из всей этой шайки ты единственная знала, кто ты есть. Даже когда ты совсем себя запустила.

– Тогда… отпусти… меня.

– Прости, малыш. Это не в моих силах. Тебе не следовало связываться с серьезными людьми.

Пока Зельда шла к ней, Вероника рассматривала клетку, в которой очутилась: не важно, куда она бежала, не важно, как быстро, у нее никогда не было шансов улизнуть. Словно крыса в колесе. Никогда не прекращающаяся круговерть насилия, от смерти Ханны до собственных способностей Вероники, дарованных дикой картой, от убийства Роберта Леффлера до этого. Все это было так мелко и жалко, и когда она смотрела на это под таким углом, казалось, так просто выбрать другой путь.

Но теперь, конечно, было уже слишком поздно.

Она попыталась встать.

Зельда улыбнулась и прыгнула.

Потом наступила тьма.